Текст книги "Всё ещё Люблю (СИ)"

Автор книги: Лидия Андрианова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 21

Такси уже пару минут везет нас с Кириллом по ночному городу, а мы всё храним молчание. Я страшусь предстоящего разговора. Не знаю, что именно меня пугает. Может, я опасаюсь, что Кирилл не поверит моим словам. А может, наоборот, что поверит.

Важна ли спустя столько лет правда? Ведь, как я и сказала Кириллу, прошлое не изменить. У нас с ним разные жизни. Мы изменились, стали другими людьми. Нас и связывает только прошлое, которое давно прошло. Так стоит ли бередить старые раны? Зачем Кириллу нужна история моей непростой жизни? Ведь сейчас даже ненавидеть и проклинать некого будет. Егор мертв.

– Расскажи, почему ты вышла за Егора, – нарушает тишину салона, разбавленную тихой музыкой, Кирилл.

Медленно выдыхаю, как перед прыжком в воду, и, вскинув на него взгляд, говорю:

– Нам незачем вести этот разговор, Кирилл. Поверь, легче никому из нас после этого не станет. Давай просто забудем всё. И постараемся больше никогда не пересекаться. Так будет для всех лучше.

Я действительно верю в то, что говорю. Как и в то, что у нас с Кириллом нет совместного будущего. Я слишком травмирована браком с Егором. А Кирилл… он слишком долго меня ненавидел. И эта ненависть навсегда оставила след в его душе. Такое просто не вычеркнешь и не забудешь.

– Лучше? Кому лучше, Саша? Все эти годы я не мог понять, почему моя любимая девушка предала меня. Почему бросила меня, не сказав и слова напоследок. И до сих пор не могу понять. Боль от твоего предательства, злость на тебя всё еще отравляют мою душу. Не дают мне нормально жить. Именно поэтому я хочу услышать причины, по которым ты разрушила всё, что нас с тобой связывало. Я имею право знать. Ты задолжала мне объяснение.

На мгновение мое сердце болезненно сжимается. В голосе Кирилла столько боли… Ему до сих пор больно…

Я должна всё ему рассказать. Должна объясниться, он прав. Он заслужил ответы.

Собравшись с силами, стараясь отстраниться от эмоций, представив, что это всё было не со мной, начинаю тихий рассказ.

Я рассказываю Кириллу всё. Начиная с момента, как Егор заявился в мой дом и, угрожая, заставил принять его предложение, и заканчивая последними минутами нашей с ним совместной жизни.

Опускаю лишь интимные моменты. Про близость с Егором, которая до сих пор мне омерзительна, не говорю. Ни к чему это. И слишком болезненно для меня.

Всё время, что я изливаю Кириллу душу, рассказываю о своей жизни, я не смотрю на него. Боюсь увидеть в его глазах жалость… или недоверие.

Да и не уверена, что смогла бы всё это рассказать, глядя ему в глаза.

Когда я заканчиваю говорить, между нами снова повисает тишина. Но на этот раз она напряженная, тяжёлая. Я бы сказала даже «мрачная».

Не в силах выдержать молчание Кирилла еще хоть секунду, вскидываю на него взгляд и пугаюсь.

Его глаза закрыты. Челюсть сжата. Как и губы, которые даже в тусклом свете салона заметно побелели. Он часто дышит. Костяшки его пальцев, сжатых в кулаки, так сильно выпирают, что того и гляди проткнут кожу.

Кирилл зол. Чертовски сильно зол. И я не знаю, кому адресована его злость. Мне или Егору.

Он сейчас находится в таком состоянии, что я не решаюсь его позвать. Да что там, я боюсь даже громко дышать, опасаясь спровоцировать.

Волны ярости, исходящие от него, заполняют салон такси. Это чувствует даже водитель. Он с тревогой поглядывает на нас в зеркало.

– Всё это время… всё это время я думал, что ты счастлива. С ним, – не открывая глаз, не своим голосом произносит Кирилл. – Я ненавидел тебя… Так сильно, что только от твоего имени начинало трясти как от лихорадки. И я завидовал Егору. Как сумасшедший, одержимый, мечтал оказаться на его месте…

Он снова замолкает. Слова даются Кириллу непросто. Его голос звенит от эмоций. Я не тороплю его. Молчаливо жду продолжения. Понимаю, что ему нужно выговориться.

– Ты всё эти годы страдала… А я питал ненависть к тебе…

– Ты ведь не знал правды, – тихо говорю ему. Хочу хоть как-то облегчить его боль.

– Да, не знал, – Кирилл, распахнув глаза, впивается безумным взглядом в мое лицо. – Не знал, потому что ты ничего мне не рассказала!

– Я не могла рассказать. Я хотела тебя защитить.

– Ты позволила мне ненавидеть себя столько лет. Я сходил с ума от боли и ревности, натыкаясь на ваши фотографии с Егором! Ты должна была мне все рассказать! Должна была довериться! Поверить в меня!

– Я боялась… Ты не знал Егора, он был опасным человеком. Он заказал собственного брата, чтобы стать единственным наследником. Тебя бы он не пожалел. Он был одержим мной. И встань ты на его пути, он бы убил тебя. Я не могла этого допустить. Я сделала выбор. И я за него заплатила сполна.

Кирилл отворачивает лицо к окну и снова замолкает.

Мне хочется прикоснуться к нему, забрать хотя бы малую часть его боли. Но я лишь бессильно сжимаю ладони в кулаки. Он не готов принять мою поддержку, я это чувствую. Ему нужно время всё обдумать. Смириться с мыслью, что я не такая тварь, какой он меня считал.

Машина замедляется. Я вижу свой дом. У нас с Кириллом остались считанные секунды для разговора.

– Всё эти годы я винила себя за то, что причинила тебе боль. Но мысль о том, что ты жив, давала и мне силы жить дальше. Порой… было очень тяжело… Егор был сложным, не всегда уравновешенным человеком. Иногда мне казалось, что выхода нет, что я до конца своих дней буду жить как в аду под его неустанным контролем. Но когда родился Даня, я смогла отчасти смириться со своей участью. Сын стал моей отдушиной. Я представляла, что он мог быть нашим с тобой сыном, и это помогло мне принять и полюбить его. Так что я не была совсем одинокой и несчастной. У меня был мой сын. Я благодарна судьбе за него.

– Приехали, – как только машина останавливается, произносит водитель.

– Ты получил ответы на свои вопросы, Кирилл. Надеюсь, что в скором времени тебе станет легче, и ты сможешь жить дальше без оглядки на прошлое. Прощай, – сказав всё, что хотела, протягиваю таксисту двухтысячную купюру и быстро покидаю салон машины.

Ночной прохладный воздух бьёт в лицо, но я почти не чувствую холода. Не оглядываясь, подбегаю к воротам и, набрав код, скрываюсь за ними. И только когда слышу звук отъезжающей машины, позволяю сорваться с губ тихому всхлипу.

Моя душа болит. Как и сердце. Рассказ о прошлом разбередил мои раны, вскрыл их, заставил вновь кровоточить.

Я столько раз клялась себе, что больше не буду плакать. Что стану сильной. И вот что в итоге… Я снова реву… Мне снова больно… Так больно, что хочется вскрыть грудную клетку и вырвать свое сердце, чтобы больше никогда никого не любить.

Но дело ведь не в сердце. Совсем не в нем. Оно лишь символ.

Любовь это очень глубокое чувство, рожденное гормонами, не всегда одобренное разумом, но всегда вызывающее сильную тягу, а затем и глубокую привязанность к объекту.

От таких сильных чувств так просто не избавиться. Вырванное сердце не поможет.

Приложив ладонь к ноющему в груди сердцу, делаю глубокие вдохи. Закидываю голову к звёздному небу и какое-то время просто смотрю. Когда меня отпускает, захожу в дом. Сняв туфли, стараясь не шуметь, поднимаюсь наверх, заглядываю к сыну, поправляю на нем одеяло, после чего иду к себе. Быстро приняв душ, смыв косметику, ложусь в кровать. Сон долго не идёт. Я прокручиваю в голове разговор с Кириллом. Размышляю о том, правильно ли сделала, что всё ему рассказала.

Засыпаю ближе к утру. Измученная мыслями, несчастная и полностью разбитая.

Снится мне Егор. Во сне он молчаливо тяжело смотрит на меня своими равнодушно-холодными глазами. А потом говорит:

– Ни один мужчина больше не прикоснется к тебе после меня. Я всегда буду жить в твоей голове. И ты навсегда будешь принадлежать мне.

Меня охватывает такое отчаяние, такой сильный страх и безысходность, что я резко просыпаюсь с громко колотящимся сердцем, вся в слезах.

– Нет… нет… – шепчу непослушными губами. – Это всего лишь сон.

Да, всего лишь сон. Но слова Егора словно раскалённое клеймо обжигают мою душу. Даже будучи мертвым, он способен заставить меня обмирать от страха.

Снова заснуть надежды нет. Да и времени уже много, пора собираться на работу.

С гудящей головой встаю с постели и иду в ванную. Контрастный душ помогает прийти немного в себя. Бодрит и прогоняет остатки пугающего сна.

Сборы не занимают много времени. Я научилась быстро собираться и при этом выглядеть вполне сносно и по-деловому.

Легкий макияж, скрывающий темные круги под глазами и придающий коже здоровый вид. Высокий хвост, деловой костюм темно-синего цвета с юбкой-карандашом, черные туфли на шпильке, и я готова. Последним штрихом становятся любимые духи.

Данька еще спит, поэтому на работу я убегаю без завтрака. Есть мне в принципе после выпитого вчера алкоголя не хочется, а без сына завтрак и вовсе теряет смысл.

Уже по пути на работу вспоминаю про Матвея и про то, что забыла ему вчера написать. Беру в руки телефон и виновато морщусь. Четыре пропущенных звонка от Матвея и в два раза больше входящих сообщений.

Прочитав сообщения, пишу ответ.

«Матвей, привет. Прости, что вчера так внезапно уехала. Мне стало плохо от выпитого, тебя я не нашла, поэтому вызвала такси и уехала домой. Написать забыла. Телефон был на беззвучном. Извини, что заставила поволноваться».

Не дождавшись ответа, убираю телефон обратно в сумку.

Матвей, наверное, еще отсыпается, как проснется, ответит.

Первой моей просьбой, адресованной секретарю, становится добыча обезболивающего.

После аспирина становится легче, и мне удается сосредоточиться на работе. После трех непрерывных часов, проведенных за работой, приходит напоминание от Константина, что сегодня во второй половине дня у меня назначен деловой ужин с одним очень важным клиентом.

Приходится быстро доделывать работу и, собравшись, спешить в ресторан на встречу.

Встреча длится почти два часа, но по итогу я, довольная результатом, с подписанным договором покидаю ресторан. Ехать в офис уже смысла нет, поэтому говорю Андрею, чтобы вез домой.

По пути мне звонит Матвей. Отвечаю, и минут тридцать мы ведем с ним разговор. В конце я еще раз извиняюсь, что так внезапно исчезла вчера из клуба, и Матвей великодушно меня прощает. На такой доброй ноте мы прощаемся, и я, устало прикрыв глаза, остаток пути провожу в полудреме.

Глава 22

– Попался! – кричу я, поймав радостно визжащего Даньку, и начинаю его кружить.

– Еще! Еще! – просит сын.

– Александра, осторожнее. Он же тяжелый, – обеспокоенно говорит сидящая на диване и наблюдающая за нашим баловством Валентина Петровна.

Опускаю сына на пол, и он тут же бежит прятаться.

– Я считаю до пяти, – громко говорю, – не могу до десяти. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Я иду тебя искать.

Я знаю, где спрятался Данька, но специально ищу не в тех местах, чтобы продлить игру.

Чем ближе подхожу к двери, за которой притаился сын, тем сильнее меня разбирает смех.

Какой же Даня смешной и забавный. В прошлый раз он именно за этой дверью и прятался. Она его что, магнитом притягивает?

А еще он очень искренний и добрый у меня. Узнав, что Валентина Петровна приболела, он самостоятельно играл, чтобы няня могла отдохнуть на диване.

И только сейчас, когда я вернулась домой раньше, у него появился партнер по играм. Даньку это, конечно же, очень обрадовало, и он поспешил меня втянуть в игру.

– А кто это у нас тут за дверью? – распахнув дверь, спрашиваю у смеющегося сына. – Снова попался!

– Ты подглядывала, – сквозь смех обвиняет меня в жульничестве он.

– Не подглядывала. Всё по-честному, – говорю ему.

Услышав звонок, взмахом руки останавливаю собирающуюся встать с дивана няню.

– Я сама, – и уже сыну: – Даня, ты пока прячься, я скоро приду искать.

Сын послушно кивает, а я иду к двери. Снимаю трубку.

– Да.

– Привет. Пустишь? – голос Кирилла меня так удивляет, что я на пару секунд выпадаю из реальности.

Что он тут делает? Зачем приехал?

– Саша, – напоминает о себе Кирилл после затянувшейся паузы

– Я здесь. Заходи, – нажимаю кнопку открытия ворот. После чего открываю входную дверь и жду, пока появится нежданный гость. До последнего не верю, что он приехал ко мне домой.

– Привет, – еще раз здоровается со мной Кирилл, зайдя в дом.

– Привет, – тихо отвечаю. – Зачем ты приехал? Что-то случилось?

Может он по работе приехал? Странно конечно, но хоть какое-то объяснение. Другого я пока не нахожу для его визита.

– Хотел поговорить с тобой.

– Мы ведь уже всё выяснили, Кирилл. Я рассказала тебе всю правду, – не понимаю, о чем еще можно говорить. Тем более в моем доме, где находится мой сын.

– Думаю, ты о многом умолчала, – начинает говорить Кирилл, но я его перебиваю:

– Я умолчала лишь о том, что тебя точно не касается. Это личное, и говорить об этом я не стану. Ты хотел знать, почему я бросила тебя, я рассказала.

– Хорошо, ты вправе не говорить обо всем.

– Тогда зачем ты приехал?

– Хотел увидеть тебя. И познакомиться с твоим сыном, – просто, будто его слова не подобны взрыву бомбы, говорит Кирилл. И только сейчас, оглядев его, я замечаю в его руках большой пакет с эмблемой известного детского магазина.

Я так теряюсь от слов Кирилла и от того, что он, судя по пакету, купил Даньке подарок, что просто беззвучно растерянно пялюсь на него.

Это сон? Что вообще происходит?

– Я не понимаю… – говорю ему. – Зачем тебе знакомиться с моим сыном?

– Может, отложим этот разговор, мы уже не одни, – посмотрев мне за спину, тихо произносит Кирилл, а потом, улыбнувшись так, как когда-то улыбался мне, искренне, он говорит: – Привет. Ты, наверное, Данил?

Обернувшись, натыкаюсь на сына, что стоит в десяти шагах от нас и опасливо смотрит на гостя.

На вопрос Кирилла сын только кивает.

– А меня зовут Кирилл. Мы с твоей мамой вместе работаем, – всё так же с улыбкой доброжелательно говорит Кирилл. – Ты любишь машинки?

Теперь в глазах сына появляется интерес.

– Люблю, – отвечает Даня и приближается. Останавливается рядом со мной и, заметив пакет в руках гостя, неотрывно смотрит на него.

– Это тебе, – протягивает подарок Кирилл моему сыну.

Даня, прежде чем взять пакет, смотрит на меня, молчаливо спрашивая разрешения.

– Бери, – немного хриплым от эмоций голосом говорю ему.

Видеть своего сына рядом с Кириллом… Это… Не передать словами всю гамму моих чувств.

Данька принимает подарок и тут же засовывает любопытную мордашку внутрь.

– Что нужно сказать Кириллу? – напоминаю сыну о правилах приличия.

– Спасибо, – чуть смущенно говорит Даня, вскинув взгляд на Кирилла.

– Пожалуйста. Нравится?

– Да, – быстро кивая головой, отвечает сын и прижимает пакет к груди.

– Я рад. Хочешь, помогу тебе собрать трассу и запустить машинку?

Данька смотрит на меня такими глазами, что даже захоти я, отказать Кириллу не смогла бы.

Егор никогда не играл с сыном. И у Даньки только недавно появились на детской площадке друзья. Ему не хватало общения. Мужского общения.

Поэтому предложение Кирилла так пришлось по душе моему мальчику.

– Я не против. Беги, распаковывай подарок. Кирилл к тебе сейчас придет.

Как только Даня убегает, смотрю вопросительно на Кирилла. Мне нужны ответы.

Я хочу знать, что он задумал. Зачем приехал? Чего хочет?

– Всё потом. Меня ждет ребенок, – сняв обувь, говорит мне Кирилл.

Заметив, как я недовольно скривилась, он легонько щелкает меня по носу, улыбается, после чего, не дожидаясь меня, направляется вслед за Данькой.

Ошеломленная его поведением, остаюсь стоять на месте.

Его что, подменили? Может, он пьян? Да нет. Не похоже.

Постояв пару секунд в раздумьях, отмираю и иду в гостиную.

Увидев Кирилла, сидящего с Данькой на ковре и увлеченно что-то собирающего, снова замираю.

Такая непривычная для меня картина. Трогающая до глубины души.

– Вот эта подходит? – сын протягивает Кириллу детальку, и тот, с благодарностью приняв её, соединяет с другой частью.

– Подходит. Ты молодец, – хвалит Даньку мужчина, которого я даже во снах не могла представить в своем доме, рядом со своим сыном.

Всё кажется таким нереальным… Приезд Кирилла выбивает меня из привычной обстановки. Заставляет волноваться. Гадать. Теряться в сомнениях. И еще пробуждает надежду… Робкую, пугливую надежду на что-то хорошее.

– Пойду поставлю чайник, – встав с дивана, говорит Валентина Петровна и, пройдя мимо меня, будто приросшей к полу, уходит.

– Мам, присоединяйся к нам, – вскинув голову, счастливо улыбаясь, приглашает меня сын.

– Присоединяйся, Саш, втроём быстрее соберем, – легко произносит Кирилл после Даньки.

Проглотив ком в горле, заставляю ноги двигаться. Сажусь напротив Кирилла, ближе к сыну, и растерянно смотрю на гору деталей для трассы. И что тут с чем соединять нужно?

Беру две детали и кручу их в руках. Рассматриваю. Пытаюсь понять, как они крепятся.

Через пару секунд начинаю понимать принцип и приступаю к сборке.

Минут через десять общими усилиями трасса оказывается собрана. И Данька под руководством Кирилла запускает машинку.

Радости сына нет предела. Казалось бы, мы никогда ни в чем не нуждались. Могли позволить себе все, что душе угодно. Но это только на словах. На деле же Егор строго следил за моими тратами и всегда возмущался, когда я покупала «лишнюю», на его взгляд, игрушку.

Он даже моему отцу запрещал дарить Даньке игрушки. Папа, конечно, дарил, но не так часто, как хотел. Только по праздникам и в редкие визиты.

Даня не был совсем лишен игрушек. Нет, конечно, не был. Но все же он боялся лишний раз о чем-то попросить, так как это могло вызвать гнев отца.

И уж точно Егор никогда с таким терпением не общался с сыном, как Кирилл. Не собирал с ним конструктор. Не играл в машинки.

Сейчас, глядя на Кирилла, играющего с моим ребенком, я особо остро почувствовала обиду и злость на Егора, за то, чего он лишил нашего мальчика. Это он должен был так играть с сыном! Должен был быть ему отцом!

– Стол накрыт, – заглянув в гостиную, говорит няня Дани.

– Спасибо, Валентина Петровна. Мы сейчас придем, – отвечаю ей.

Кивнув, она снова уходит.

– Пойдемте пить чай, – обращаюсь я к увлеченно играющим мужчинам.

– Сейчас, мам. Еще чуть-чуть поиграем, – не отрывая глаз от машинки, отвечает мне сын.

– Чай остынет, – предпринимаю еще одну попытку.

– Данил, пойдем пить чай, а после еще немного с тобой поиграем, – обращается Кирилл к моему сыну.

– Вместе? – спрашивает Даня у него.

– Вместе, – с улыбкой отвечает Кирилл. Он встаёт на ноги и, протянув руку, помогает встать Дане. – Мы готовы пить чай, – адресовано мне.

Киваю, не в силах говорить из-за образовавшегося в горле кома.

До самой кухни я не произношу ни слова. Данька же болтает без умолку, рассказывает Кириллу о том, как вкусно готовит Валентина Петровна.

Все время, находясь за столом, я чувствую на себе взгляды Кирилла. Но посмотреть в ответ не могу. Физически не могу себя заставить поднять на него глаза. Мне необходимо собраться. Прийти в себя, осознать, что все реально. Что Кирилл действительно в моем доме, играет с Даней.

Как только чай выпит, сын уводит несопротивляющегося мужчину снова играть. Я же остаюсь на кухне. Убираю со стола и под краном мою кружки. Мне нужно хоть чем-то себя занять. Отвлечь.

– Давайте я сама домою, – заходя на кухню, говорит Валентина Петровна.

– Я сама. Мне не сложно, – отвечаю ей. И смягчаю отказ улыбкой.

– Прячетесь? – сразу понимает, что к чему, няня. – Зря. Не знаю, что у вас произошло с этим мужчиной, не моё это дело, но вам точно нужно поговорить.

– Мы уже поговорили. И я думала, что на этом всё закончено. Но… Он пришел ко мне домой… Я не понимаю, зачем, – неожиданно для себя признаюсь женщине, которую считаю членом своей семьи.

– Вы не хотите его видеть? – внимательно смотря на меня, задаёт она вопрос.

– Дело не в этом.

– А мне кажется, в этом. Его визит вас взволновал. Но не расстроил. Что из этого следует?

– Что? – повернувшись, спрашиваю у Валентины Петровны.

– Это значит, что этот мужчина вам не безразличен. И вы ему, думаю, тоже.

– Много лет назад я предала его. Бросила и вышла за Егора. Кирилл много лет ненавидел меня. Не думаю, что у него кроме ненависти, остались еще какие-то чувства ко мне.

– Мужчина, который ненавидит, не станет играть с сыном от другого мужчины и дарить ему подарки. Я видела, как на вас смотрит этот Кирилл. О ненависти там и речи не идёт. Вы достаточно настрадались, Александра. Вы заслужили женского счастья. Идите и поговорите с ним открыто. Прячась на кухне, вы свои страхи, не развеете. Я заберу Даню и дам вам возможность поговорить.

Я задумываюсь лишь на мгновенье. Бегать от разговора с Кириллом глупо. Не по-взрослому. Один сложный разговор с ним я уже пережила, смогу и этот выдержать.

– Спасибо, – с благодарностью отвечаю Валентине Петровне, принимая её правоту.

Женщина в ответ тепло улыбается, а после выходит из кухни и зовёт Даню. Просит помочь ей наверху собрать игрушку и навести порядок.

Как только няня с сыном поднимаются наверх, на кухню заходит Кирилл.

– У тебя чудесный сын. Умный и очень общительный мальчик, – присаживаясь на стул, говорит Кирилл мне.

– Он не всегда таким был. Раньше Даня был очень замкнутым и чужих людей не подпускал к себе, – обхватывая себя за плечи, отвечаю Кириллу.

– Из-за Егора? – хмуро спрашивает он.

– Да. Егор был холоден к сыну, – говорю ему.

– Он бил тебя? – глядя мне в глаза, напряженно спрашивает Кирилл.

– Не часто. Когда был зол или чем-то недоволен, – мне стыдно признаваться в этом, поэтому я не уточняю, что недоволен и зол Егор был довольно часто.

– Ублюдок, – сжав челюсть и кулаки, прикрыв глаза, сквозь зубы говорит Кирилл.

Молчу. А что тут скажешь? Егор действительно был еще тем больным ублюдком.

– Почему твои родители не вмешались? Неужели они не знали, как он с тобой и сыном обращается? – распахнув глаза, задаёт новый вопрос он.

Тяжело вздохнув, подхожу к столу, выдвигаю стул и сажусь. Разговор будет непростым. Хотя когда у нас с Кириллом он был простым? Только в далеком прошлом…

– Ты не знал Егора, поэтому тебе сложно понять, что за человек он был. Он умел играть. Все вокруг думали, что у нас счастливая семья. Что Егор любящий муж и замечательный отец. На публике Егор становился другим. Внимательным, заботливым, мягким, галантным. Им восхищались, а мне завидовали. Но стоило нам остаться один на один, его лживая маска спадала и обнажала его жестокую сущность. Он был тираном. Ревнивым тираном. Он все контролировал, без его ведома я не могла и шагу ступить. Жизнь с ним была для меня адом. И лишь после его смерти я смогла нормально вздохнуть.

Замолкнув на секунду, переведя дыхание, продолжаю:

– Я думала, что отец ничего не замечает. Что он верит Егору. Но недавно узнала, что отец догадывался, как нам с Данькой живется. Но помочь он не мог. Против Егора нам было не выстоять. Я могла развестись с ним и вернуться к родителям, но тогда я бы навсегда потеряла сына. Я не могла этого допустить. Да и сомневаюсь, что Егор отпустил бы меня. Он скорее убил бы меня, чем позволил уйти от него. Так что все было непросто.

– Я даже представить не мог, что тебе так несладко жилось с ним, – глухо произносит Кирилл после почти минутной паузы, в течение которой мы сидим в тишине. – Я видел ваши совместные снимки в интернете, в газетах. Вы казались счастливыми. И я ненавидел тебя за это. Мне жаль, Саша… Так жаль, что меня не было рядом. Что тебе пришлось через всё это пройти.

– Это не твоя вина… – выдавливаю я. Горло сводит спазмом от приближающихся слёз, и говорить становится почти невозможно.

– Я должен быть найти способ поговорить с тобой. Должен был понять, что ты не могла по своей воле, не сказав ни слова, бросить меня. А я просто принял все на веру. Сдался.

– Ты звонил, – напоминаю ему.

– Да, звонил. И это всё, что я сделал. Просто звонил, – с глухим смешком произносит Кирилл. – Это ты должна меня ненавидеть. Презирать за все обидные слова, что я тебе говорил, – смотря мне в глаза, добавляет он.

– Мне не за что тебя ненавидеть. Ты в этой ситуации такая же жертва, как и я. Так сложилась судьба. Мы были бессильны тогда что-либо изменить.

Кирилл яростно потирает руками лицо. Тяжело вздыхает. А я только сейчас замечаю, каким усталым, осунувшимся он выглядит.

– И что нам теперь делать? – спрашивает он то ли у меня, то ли у самого себя.

Смотрит на меня внимательно, словно пытается что-то понять или найти.

– Жить дальше, – отвечаю ему. – Теперь ты можешь отпустить прошлое и жить дальше. Создать семью со своей девушкой.

Воспоминание о Кристине причиняет боль, но я её почти не замечаю. Кирилл должен быть счастлив. Я хочу, чтобы он был счастлив. Пусть и не со мной.

– А ты? – снова вскинув на меня глаза, спрашивает он. – Что будешь делать ты?

– Растить сына. Работать. Жить спокойной жизнью, – пожав плечами, перечисляю ему.

– Снова выйдешь замуж?

– Нет. Я не уверена, что еще когда-нибудь смогу пойти на этот шаг.

– Разве провести всю жизнь в одиночестве лучше?

– Для меня, наверное, это лучший вариант. Я слишком травмирована браком с Егором. Одна мысль, что в моей жизни снова появится мужчина, от которого я буду зависеть, пугает меня до дрожи.

Кирилл прикрывает глаза, словно мои слова причиняют ему нестерпимую боль. Когда же он снова их открывает, то говорит:

– Брак не зависимость. Твои отношения с Егором не были нормой. Ты ведь это понимаешь? В нормальных семьях нет зависимости. Там партнерство. Равноправие. Уважение.

– Знаю. Понимаю, что ты, возможно, прав, но для меня это больная тема. Мне потребуется немало времени, чтобы оправиться от брака с Егором. И я не уверена, что когда-то смогу решиться опять выйти замуж.

Я говорю открыто. Хочу, чтобы Кирилл понял, что я уже давно не та жизнерадостная девчонка, которую он знал и любил. Я взрослая, травмированная, с кучей комплексов женщина. Чей муж был чудовищем. И который, несмотря на свою смерть всё еще имеет надо мной власть. В моем сердце живет неподвластный, на уровне инстинктов страх.

Кирилл подвигается со стулом ближе ко мне. Берет мою руку в свои теплые ладони и, глядя прямо в глаза, говорит то, от чего у меня перехватывает дыхание.

– Ты оправишься. Ты смогла выдержать пять лет брака с Егором. Значит, сможешь справиться и с ранами, что он тебе нанёс. А я буду рядом и помогу тебе. Если ты, конечно, позволишь.

– Зачем тебе это? – почти шепчу я.

– Потому что я всё еще люблю тебя. Всегда любил. Даже когда думал, что ненавижу. Теперь, зная правду, я больше тебя не оставлю. Не брошу наедине со своими страхами.

Слова Кирилла попадают в самое сердце. Он, наверное, даже не представляет, как много они значат для меня. Как важны, необходимы мне. Ведь несмотря на всё – разлуку, брак с Егором – я всегда любила только его. Кирилл всегда жил в моем сердце. Он единственный мужчина, к которому тянется моя душа.

Я больше не сдерживаю слёз. Позволяю себе эту слабость. Смотрю на Кирилла сквозь мутную пелену соленой влаги.

– Думаешь, у нас получится начать все сначала? – дрожащим от слёз голосом спрашиваю у него.

– Я уверен, что получится, – протянув руку к моему лицу, он осторожно, боясь меня напугать, стирает влагу с моих щёк. – Будет непросто, но мы справимся.

Как же мне хочется верить его словам. Хочется, чтобы действительно у нас получилось начать все с чистого листа.

– А как же Кристина? – вспомнив снова о девушке Кирилла, спрашиваю у него.

– Я вчера, после разговора с тобой, расстался с ней, – спокойно отвечает он, а у меня словно тяжёлый груз с плеч исчезает. Становится так легко и радостно.

Но есть еще один момент.

– Тебя не смущает, что Даня сын Егора? – задаю очень важный вопрос Кириллу.

– Не смущает. Он невинный ребенок, которому не повезло иметь такого отца, как Егор. Я постараюсь стать ему лучшим отцом. Сделаю всё, чтобы мы с ним поладили. Об этом можешь даже не волноваться. Глядя на Данила, я вижу сына любимой женщины. И я полюблю его так же сильно, как и тебя, – потянув на себя, Кирилл усаживает меня к себе на колени. В первый момент я напрягаюсь от этого, просыпается страх, но успокаивающие поглаживания Кирилла по спине притупляют, усмиряют его. И это хороший знак. – Все хорошо, Саша. Ты ведь знаешь, я никогда тебя не обижу. Просто сейчас мне хочется обнять тебя. Утешить. Почувствовать, что ты рядом и все происходящее не сон.

Я почти полностью расслабляюсь. Обнимаю Кирилла за шею и кладу голову ему на плечо. Вдыхаю его неповторимый запах и наслаждаюсь его близостью. Я тоже давно об этом мечтала…

Не хочется больше разговаривать. Хочется просто так сидеть вечность. Рядом с ним, в его объятьях.

– Я так сильно люблю тебя, Саша, – тихо произносит Кирилл и ощутимо, но не больно сжимает меня. Прижимает к своей груди. – Если бы Егор был жив, убил бы мерзавца собственными руками. Он бы ответил за все твои слезы.

– Его нет. Больше нет. Давай забудем о нем. Словно его никогда не было в наших жизнях, – говорю Кириллу. – Сейчас важно только наше будущее. Только мы.

– Ты права, – легонько поцеловав меня в макушку, соглашается он.

Пару секунд мы молчим. А потом я говорю то, что столько лет хранила в своём сердце:

– Я тоже тебя люблю. Всегда любила, – признаюсь я и счастливо улыбаюсь, услышав судорожный вздох Кирилла.