355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Либба Брэй » Пророки » Текст книги (страница 7)
Пророки
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 22:40

Текст книги "Пророки"


Автор книги: Либба Брэй


Жанры:

   

Триллеры

,
   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 10
Блудница наряжена и брошена в пучину морскую

Пока они выезжали на Пайк-стрит, манхэттенский мост поднимался все выше перед их глазами. Перед кварталом многоквартирных домов стайка мальчишек играла в бейсбол. Они проследили за полицейской машиной цепкими взглядами хитро прищуренных глаз.

– Будущие головорезы, – сказал Маллой, паркуясь в тупике. – Если кто-то из вас, маленькие за… – он быстро покосился на Эви, – маленькие сопляки, хоть пальцем тронет машину, клянусь, вам придется нырять в речку на поиски собственных зубов.

Мужчины вышли из машины, и Эви последовала за ними.

– Ты должна была остаться в машине, – напомнил ей Уилл.

Эви зубами и ногтями выцарапала возможность приехать сюда. Она не собиралась сдаваться в каком-то шаге от цели. Убийство на Манхэттене! Она уже представляла себе, как пишет Луизе и Дотти: «Дорогуши мои, вы и представить не можете, что я сегодня видела… Конечно же, как любая современная девушка, я не испугалась…» Прямо как в детективах Агаты Кристи, которые она просто обожала. Но все это – только если удастся подойти поближе.

– Но, дядя, с девушкой, одиноко сидящей в машине в таком районе, может стрястись что угодно. – И она многозначительно покосилась на мальчишек. – Что скажет моя мама?

Она изобразила святую невинность.

– Тогда Джерихо побудет с тобой.

Эви быстро покосилась на него.

– Мне будет спокойнее рядом с тобой, дядя Уилл. Обещаю, я не стану путаться под ногами. И не думай, что я одна из этих божьих одуванчиков, которые падают в обморок при виде капли крови. Когда в прошлом году Бетти Хорнсби жонглировала ножами на вечеринке и чуть не отхряпала себе палец, я была единственной, кто не ударился в истерику, и пыталась ей помочь, хотя все вокруг было в крови. Это было ужасно, но я держалась молодцом. Точно тебе говорю.

Она изо всех сил старалась изобразить негодование, будто каждый день буквально переступала через трупы и не понимала, чего в этом страшного. Дядя Уилл попытался возразить, но детектив Маллой равнодушно пожал плечами:

– Если она обещает не упасть в обморок, то мне в общем-то все равно. Но это не веселый книжный детективчик, мисс О’Нил. Я вас предупредил.

На пирсе уже собралась толпа зевак. Их пытались разогнать полицейские в синей униформе. На конце мола стальными тросами были пришвартованы три устричные баржи.

– Тело находится там, – сказал Маллой. – Ее нашел один рыбак. Тело бросили здесь позавчера или около того, как мы можем судить, и присыпали раковинами, поэтому раньше его никто не обнаружил. Фитц, ты в порядке?

Дядя Уилл побелел как мел.

– Я ненавижу запах рыбы.

– Держись. Обещаю, картинка заставит тебя позабыть о любой рыбе. На теле живого места нет. – Маллой покосился на Эви, но она решила не развлекать его своими эмоциями и никак не реагировала. – Похоже еще, что здесь замешана какая-то мумба-юмба, поэтому я и позвал тебя. Честное слово, Фитц, я еще ничего подобного не видел.

Маллой повел их к свалке устричных раковин, ярко-розовой в лучах вечернего солнца. Полицейский фотограф уже поставил свою треногу. Сработала вспышка, на мгновение ослепив Эви. В воздухе взвилось облачко магнезии, на языке почувствовался резкий привкус. Когда они подошли ближе, Эви ударила в нос вонь рыбы, мочи и разлагавшейся плоти. К горлу подкатил комок, и внутри все перевернулось. Она предусмотрительно стала дышать через рот. Вокруг роями кружились помойные мухи, и Эви стала отгонять их от своего лица.

– Дальше точно идти не стоит, мисс, – сказал Маллой, и было совершенно очевидно, что это приказ. Он кивнул Джерихо, что на непроизносимой системе мужских условных знаков означало «останься с ней», и это еще больше разозлило Эви.

Детектив Маллой подвел Уилла к куче устриц с противоположной стороны, и Эви увидела, что дядя побледнел еще сильнее и рефлекторно поднес ладонь ко рту, сдерживая рвотный позыв. Он на секунду отвернулся, чтобы отдышаться, и Эви поняла, что не может упустить свой шанс.

– Дядя, ты в порядке? – Она бросилась к нему.

– Эви… – начал он, но уже было поздно. Она повернулась к устричной куче.

Ощущение, как будто из тебя вышибают дух, Эви испытала только раз в своей жизни – когда пришла злополучная телеграмма. Она даже не сразу поняла, что вот эта бесформенная, распростертая на прогнившем дереве фигура принадлежит человеку. Поэтому она стала разглядывать ее по частям. Туфля, наполовину слетевшая с ноги. Изорванные грязные чулки на почерневших, раздувшихся лодыжках. Платье повисло клочьями, тело покрывала россыпь синяков. Веки обвисли над пустыми глазницами.

Глаза. Маньяк выколол ее глаза.

У Эви резко закружилась голова, словно по ней с силой ударили дубиной, как по карнавальному колоколу. Она сжала кулаки и впилась ногтями в кожу, чтобы не потерять сознание.

Девушка лежала, как изорванная тряпичная кукла, с раскинутыми руками и ногами. Ей почти полностью обрили голову, оставив только несколько прядей. На шее висела дешевая нитка жемчуга из магазина распродаж, кольца с бижутерией унизывали пальцы. Обескровленное лицо девушки было ярко, вызывающе накрашено – пудра, яркие румяна. Красная помада не могла скрыть мертвенной синевы высохших губ. На ее лбу было вырезано слово «БЛУДНИЦА».

Какой-то полицейский предложил Уиллу нюхательные соли, и он стоял, покачиваясь и пытаясь собраться с мыслями. Эви не двинулась ни на сантиметр. В квартире все это звучало интересно и захватывающе: настоящая сцена убийства, интересная тема для разговора, возможность похвалиться перед подружками. Но, глядя на распростертое перед ней тело, Эви поняла, что вряд ли захочет когда-нибудь об этом рассказывать. Она вообще хотела бы никогда не видеть ничего подобного. Одинокая слеза скатилась к ее подбородку. Она быстро вытерла ее и стала разглядывать свои новые ботинки.

– Ее убили около недели назад, – начал рассказывать Маллой. Эви казалось, будто он говорит через какую-то трубу. – В кармане нашли дневник с именем и адресом. Рута Бадовски из Бруклина. Девятнадцать лет. Семье уже сообщили. Чуть больше недели назад Рута участвовала в одном из этих сумасшедших танцевальных марафонов со своим парнем, Яцеком Ковальски. Мы его задержали и допросили – ничего. Он уснул на крыльце ночлежки, а утром пошел на работу на кирпичный завод. Его босс это подтвердил.

Эви украдкой посмотрела на изуродованное лицо девушки. Девятнадцать. Всего на два года старше, чем Эви. Она ходила на танцы. А теперь лежит здесь, изломанная и мертвая.

– Я хотел, чтобы ты взглянул вот на это. – Маллой распахнул платье девушки. На ее груди, над заношенным лифчиком, стояло большое клеймо: пятиконечная звезда в окружении змеи, поедающей собственный хвост. – Что это, Фитц, какой-то символ вуду?

– Никакого отношения к вуду это не имеет. И вудон – это просто западноафриканский и карибский спиритуализм, основанный на натурфилософии, – нетерпеливо, как школьникам, объяснил Уилл.

Маллой развел руками, словно извиняясь.

– Ладно, ладно! Не сердись, Фитц. Тогда что это на самом деле?

Уилл присел на корточки, разглядывая клеймо поближе. Эви не понимала, как он смог это сделать, не закричав и не упав в обморок.

– Это пентаграмма, символ вселенной, – объяснил Уилл. – Она используется во множестве религий и орденов – у язычников, гностиков, в восточных религиях, у древних христиан, у франкмасонов. Печать Соломона – один из известнейших подобных символов. Обычно используется для защиты.

– Жертву, видимо, она не очень-то защитила, – заметил Маллой.

Дядя Уилл обошел тело кругом.

– Но конкретно эта перевернута вверх ногами. – Он показал, что два луча звезды смотрят вверх, а один – вниз. – Я слышал, что перевернутая пентаграмма символизирует нарушение баланса, преобладание материального, телесного над духовным. Считается, что такую пентаграмму используют для темных дел: черной магии, запретного колдовства, вызова ангелов или демонов. – Уилл встал и отвернулся на мгновение, сделал три больших вдоха. – Рыба. Ненавижу запах рыбы.

– Вот, дядя, – сказала Эви и передала ему маленький пузырек духов из своей сумочки. Уилл понюхал его и вернул Эви. Она тоже поднесла пузырек к лицу. Ей снова было нехорошо, она с усилием заставила себя поднять голову и посмотреть на вздыбленную металлическую арку моста, устремлявшуюся к Бруклину.

– Мог ли убийца работать на фабрике или на ферме со скотом? – Джерихо внезапно нарушил молчание. Эви даже не заметила, когда он подошел и встал за ее спиной.

– Мы уже поискали в городе, попытались узнать по поводу клейма. Ничего, – сказал Маллой. – Оно связано с чем-то другим.

Он подозвал одного из помощников следователей, который вручил ему пожелтевший листок бумаги, и передал его Уиллу. Эви пристроилась за плечом дяди и начала читать.

«Блудница, потаскуха вавилонская, была наряжена в золото и драгоценности и прочие ценности нашего мира. И узрела она Зверя во всем его страшном обличье и возопила, ведь теперь ее глаза были открыты, и она изведала жестокость и бесчеловечность мира, которые должны быть искуплены кровью и тяжелыми жертвами. И Зверь забрал ее глаза, и бросил ее в пучину вечного моря с отметиной на челе. И было это пятое жертвоприношение».

– Это что, из Библии?

– Ничего похожего ни в одной Библии я не читал.

Уилл достал записную книжку и принялся искать что-то в записях.

Эви ткнула пальцем в набор символов, нарисованных в самом низу страницы.

– А это что такое? – Она не узнавала собственный голос.

Уилл пролистнул книжку.

– Я еще не уверен. Знаки какого-то определенного рода. Терренс, мне надо задать тебе несколько вопросов. Лично, если ты не против.

Мужчины удалились на противоположный конец причала, чтобы переговорить. Эви снова посмотрела на тело девушки и непроизвольно обратила внимание на ее туфли. Они были стоптаны и запачканы, но Эви знала точно – это была ее лучшая пара, особенная. На одной туфле осталась пряжка со стразами, безвольно свисавшая на ремешке. Это была последняя капля в жуткой несправедливости, случившейся с этой несчастной, и Эви захотелось хоть что-то исправить. Она попыталась пристегнуть пряжку на место, но та не хотела держаться.

– О боже, прошу тебя! – шепнула она, с трудом сдерживая слезы.

Со странной, неожиданной для самой себя решимостью она крепко схватила пряжку, намереваясь примотать ее любой ценой. И вдруг вещица раскрылась в ее руках с такой скоростью, что Эви не успела ничего понять. Картинки сменяли друг друга, как кадры фильма на быстрой промотке. Оборванный кусок обоев с красными пятнами, горящий очаг, белый фартук мясника, щелчок замка в двери. Клеймо. Синие глаза с красными пламенными ободками, жуткие, леденящие душу колодцы прямо в ад. Насвистывание – коротенькая веселая мелодия, совершенно не к месту, как детская колыбельная на поле боя, среди крови и смерти. А затем ее голова чуть не лопнула от душераздирающих воплей.

Задохнувшись от ужаса, Эви выронила пряжку. Шатаясь, она медленно подошла к краю пирса, и ее вырвало утренним сандвичем из автомата. Кто-то из полицейских позади заржал.

– Говорили же, здесь не место для девушки, – сказал один из них.

Ей подали платок.

– Спасибо, – проговорила она с мертвенным спокойствием, совершенно опустошенная.

– Пожалуйста, – сказал Джерихо и ушел, милостиво предоставив ей возможность прийти в себя в одиночестве.

Мимо по серым водам реки плыл паром, оставляя после себя две полоски, словно разглаживавшиеся в зеркальную поверхность. Эви смотрела ему вслед и пыталась как-то систематизировать то, что увидела. Возможно, эти жуткие картинки были ключами к разгадке преступления. Но как она могла рассказать кому-либо то, что знает, и особенно – каким образом она это узнала? Что, если ей не поверят? А если поверят и снова заставят держать эту пряжку и проходить через этот кошмар? Она не сможет еще раз пережить подобное. Никто не должен знать, что она видела. Пусть дядя Уилл ищет разгадку сам.

– Эви. Нам пора, – позвал ее Уилл.

– Иду, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче и увереннее.

На Ист-ривер внезапно прошел порыв сильного ветра. Он подхватил конец бежевого шарфа убитой девушки, и тот поднялся вверх, как рука просящего помощи. Эви отвернулась и пошла в обход, стараясь ни в коем случае не смотреть в ту сторону.

Глава 11
Не подпуская духов

– Я же говорил, что это плохая идея, – заметил дядя Уилл.

Они сидели в китайском квартале, в ресторане традиционной кухни. У Эви сразу после поездки на пирс разыгралась ужасная головная боль. Теперь она могла только молча сидеть за столом и вяло гонять ложкой пельмешки в бульоне.

– Кто мог сделать подобное? – спросила она наконец.

– Если принимать во внимание историю развития человечества, вопрос следует немного перефразировать: почему еще не каждый второй делает подобные вещи? – уточнил Уилл и положил в рот кусочек мяса. С палочками он обращался просто виртуозно.

– Может быть, гангстерское убийство? Ее семья задолжала денег какой-нибудь банде, – предположил Джерихо.

– Но зачем столько лишней возни? – принялся размышлять Уилл. – Зачем обустраивать все так, чтобы убийство походило на ритуал или элемент культа?

Они с Джерихо принялись высказывать все новые гипотезы, опровергая одну за другой. Эви хранила молчание. Ей ужасно хотелось пить.

– А текст взят из Откровения Иоанна Богослова? – спросил Джерихо. – Блудница. Потаскуха Вавилонская.

– Я тоже так вначале подумал. В Откровении действительно упоминается Вавилонская Блудница. Но Блудница наряженная… очень специфическая фраза. Не уверен, что где-то встречал ее прежде. – Покачав головой, он взял палочками еще кусочек. – По крайней мере пока ничего подобного не могу припомнить.

Эви сидела, уткнувшись в свою тарелку, и прокручивала в голове все, что увидела, держа пряжку Руты Бадовски. Вдруг там попалось что-нибудь важное?

– А вы… никогда не слышали вот такую мелодию? – спросила она и насвистела им жутковатый мотивчик.

Уилл задумался, поджав губы.

– А что это, из какой-нибудь радиопрограммы? Если угадаете, получите приз от «Мыла-Пирс» или что-то вроде того?

Эви покачала головой, хотя движение далось ей болезненно.

– Просто услышала на днях глупую песенку. Я думала, не может ли она что-нибудь значить и… – Что? Что еще здесь можно было сказать, не вызвав подозрений? – Ладно, проехали.

– Как скажешь. Не хочешь кусочек утки по-пекински?

Борясь с приступом головокружения, Эви взмахнула палочками, попросив, чтобы блюдо унесли. Но ей стало легче на душе. Возможно, все эти леденящие кровь картины не имеют никакого отношения к убийству девушки. Они могли быть чем угодно.

Какая-то мышиная возня неподалеку привлекла внимание Эви. Хостесс, ровесница Эви, девушка в ярко-красном платье, всучила молодому парню небольшой сверточек, прощебетав несколько фраз по-китайски. Они были сказаны тоном, не терпящим возражений. Под тяжелым взглядом девушки молодой человек шустро убрался прочь, так что кухонная дверь за ним громко хлопнула. Затем девушка сама подошла к их столику, неся серебряный поднос с печеньями-предсказаниями. Эви тут же заметила, какие у нее необыкновенные светло-зеленые глаза.

– Не желаете что-нибудь еще? – спросила она с едва заметной ноткой раздражения.

– Нет, большое спасибо. – Дядя Уилл заплатил по счету, а Эви достала из своего печенья сверточек с предсказанием.

– Что в твоем? – поинтересовался Джерихо.

– «Скоро твоя жизнь сильно изменится». – Эви смяла листок и бросила его в сторону. – А я уж понадеялась, что встречу прекрасного загадочного незнакомца. А в твоем, Джерихо?

– «Чтобы заслужить доверие, научись делиться секретами».

– Интригует. А у тебя, дядя?

Уилл оставил свое печенье на подносе.

– Я не читаю предсказаний – все можно изменить своими руками.

Они вышли на брусчатку узенькой Дойерс-стрит, известной как «кровавый угол» из-за огромного количества произошедших тут гангстерских стычек и убийств. Но в этот вечер в переулке было тихо и спокойно. За миниатюрной каменной оградой небольшая компания зажигала свечки, вставляла их в белые бумажные фонарики и отправляла в странствие по закатному небу. В воздухе кружился запах благовоний.

– Фестиваль середины осени, – объяснил дядя Уилл. – Важный элемент культурной традиции, празднование конца сбора урожая.

Дальше по улице сверкала огнями вывеска «Компания Ми Дун, импортеры». На ней тоже трепыхались на ветру бумажные фонарики. На каменной стене висело рукописное объявление с китайскими иероглифами. Прохожие тайком косились на загадочную бумажку.

– Что это? – поинтересовалась Эви.

– Список фирм и предпринимателей, не объединенных с тунгами[30]30
  От кит. t’ong – место сбора. Тайные общества в китайских общинах США, форма организованной преступности.


[Закрыть]
.

– А, это такие серебряные щипчики для льда? – И Эви показала пальцами. – Забавная штучка.

– Тунги – это китайские братства. В местном квартале их два – Хи Син Тунг и Он Лян Тунг. Они уже много лет заправляют всем и время от времени ввязываются в кровавые разборки. Предприниматели вывешивают такие объявления как мольбу о признании нейтралитета в надежде, что их оставят в стороне от бандитских войн.

– А там что происходит? – Эви указала на одиноко светящее окно небольшой лавочки. К нему выстроилась целая очередь китайцев.

– Скорее всего собираются отправить письма домой, в семью.

– А разве их жены и дети не живут здесь?

– «Закон об исключении китайцев 1882 года». – Дядя Уилл выжидательно посмотрел на нее и не смог скрыть разочарования. – Боже, чему вас теперь только в школе учат? У нас вырастет целая нация креационистов без малейшего знания истории.

– Похоже, мне следует радоваться, что ты занялся моим образованием.

– Да? Ну ладно. – Дядя Уилл помешкал немного, перед тем как включиться в привычный режим лекции. – Закон об исключении китайцев был принят для того, чтобы ограничить приток китайцев в Америку после того, как все работы по постройке железных дорог были закончены. Чтобы они не смогли перевезти сюда семьи. Они не были защищены нашим законодательством и остались предоставленными сами себе.

– Как-то не очень по-американски звучит, – заметила Эви.

– Напротив, это как раз – очень по-американски, – горько сказал Уилл.

Они прошли задворками Чайного Дома, и тут Эви увидела парня, которому влетело от хостесс в ресторане. Стоя на коленях перед небольшой чашей с огнем, он один за другим сжигал небольшие цветные листочки.

– Что он делает? – поинтересовалась Эви.

– Заставляет духов держаться подальше, – ответил Уилл. Но от объяснений почему-то воздержался.

Глава 12
Место под солнцем

Мемфис сидел в гостиной у сестры Уолкер на ветхом голубом диване и ждал. За большим обеденным столом Исайя сосредоточенно глядел на ряд перевернутых карт. Сестра Уолкер взяла одну из них и показала ему рубашкой вперед, так что только она могла видеть обратную сторону.

– Какая у меня карта, Исайя?

– Туз треф, – ответил тот.

Сестра Уолкер победно улыбнулась:

– Отлично. Угадал девятнадцать из двадцати. Ты просто умница, Исайя. Можешь взять конфету из вазы.

– В следующий раз я все двадцать угадаю, сестра. – Исайя потянулся к вазе, красовавшейся на кружевной салфетке посреди полированного стола, выудил оттуда два «Медовых ломтика», сорвал яркую красно-синюю обертку и отправил их в рот.

– Посмотрим, но сегодня ты замечательно справился. И чувствуешь себя нормально, Исайя?

– Да, мэм, – с набитым ртом пробубнил мальчик.

– Не говори с полным ртом! – одернул его Мемфис.

– Ну и как же мне в таком случае отвечать? У меня ведь только один рот! – Исайя зыркнул на брата. Мемфис с грустью заметил, что он стал крайне легко выходить из себя.

– Большое спасибо, сестра, – с подчеркнутой вежливостью сказал Мемфис, не сводя глаз с Исайи, который делал вид, что его здесь нет.

– Не за что! Так, Исайя, ты ведь помнишь, что нужно сказать твоей тете Октавии?

– Что мы занимались арифметикой.

– И мы правда ею занимались, так что это не будет враньем. Помни, что лучше не говорить тете о том, что мы делали с картами.

– Не волнуйтесь, – сказал Мемфис. – Мы не скажем, правда, малец?

– Как бы я хотел рассказать всем, чтобы они поняли, какой я необыкновенный.

– Но ты и есть необыкновенный, Исайя, – подбодрила его сестра Уолкер и передала еще один «Медовый ломтик».

– Местами! – поддразнил его Мемфис. Положив руку брату на голову, он взъерошил ему волосы. – Вот, например, голова как футбольный мяч. И такая же пустая и резиновая!

– Эй, у меня там мозг! – Исайя ужом заерзал под мертвой хваткой старшего брата.

– Неужели? А я-то думал, что ты там конфеты прячешь.

Исайя бросился на Мемфиса, но тот со смехом уклонился. Тогда Исайя замахнулся, чтобы пнуть его, и чуть не столкнул настольную лампу.

Сестра Уолкер повела их на выход.

– Так, джентльмены, прошу вас бесчинствовать на улице и оставить мой дом в целости и сохранности.

– Простите, сестра, – сказал Мемфис. Исайя уже тянул его на крыльцо. – До встречи на следующей неделе.

Тетя Октавия поджидала их, сидя в полутемной гостиной. Она не сняла фартука и выглядела очень недовольной.

– Где вы двое пропадали? Вы же знаете, что ужин в шесть пятнадцать, и если вы опоздаете, то останетесь без еды.

– Прости, тетушка. Сестра Уолкер хотела убедиться в том, что Исайя действительно разобрался с заданием по арифметике. – И Мемфис многозначительно посмотрел на Исайю.

– Маргарет Уолкер, – скептически хмыкнула Октавия и взмахнула половником. – Не знаю, стоит ли позволять вам общаться с этой женщиной. Недавно я слышала о ней такие вещи, которые никак не улягутся у меня в голове.

– Например? – поинтересовался Исайя.

– Например, она не ходит в церковь.

– А вот и ходит! Она – прихожанка Абиссинской Баптистской церкви.

– Ха! – торжествующе воскликнула Октавия. – Сэльма Джонсон, которая ходит туда же, говорит, что Маргарет Уолкер крайне редко переступает порог церкви. Сам Господь Бог не узнал бы ее, покажи ему фотографию. У тебя больше шансов встретить в церкви сумасшедшего слепца Билла Джонсона, чем эту Маргарет Уолкер.

Мемфис надеялся, что ему удастся отвлечь тетю со скользкой темы и избежать срыва. Иногда она пускалась в длинные тирады о людях с надуманными изъянами и притянутыми за уши грешками: «Господь Бог не узнал бы такую-то, покажи ему фотографию… Бог наделил Барнабаса Дэмсона интеллектом крекера, если хочешь знать мое мнение… Коринн Колинз не должна преподавать в воскресной школе – она даже с собственными детьми не может сладить, они бегают, как мартышки в зоопарке… А знаешь, я встретила Свузи Терелл в бакалее, она вела себя крайне высокомерно, а ведь я испекла ей сливовый пирог, когда ее мать заболела…»

Интересно, какую пустяковую оплошность совершила сестра Уолкер, что Октавия на нее так взъелась.

– Поговаривают, что Маргарет Уолкер попала в серьезную передрягу несколько лет назад, – продолжила между тем Октавия. – Она сидела в тюрьме, а позже переехала сюда, чтобы начать новую жизнь. Не будь она старой подругой твоей матери, я бы с ней даже не здоровалась.

– Сестра Уолкер – уголовница? – Исайя вытаращил глаза.

– Ты не знаешь, правда это или нет, поэтому не надо повторять за другими, снеговик, – оборвал его Мемфис.

– Ты тоже не можешь знать всего, Мемфис Джон! – Тетя Октавия посмотрела на него в упор. – Мне об этом рассказала Ида Хэмптон, а уж она-то знает побольше тебя.

Мемфис умолчал о том, что Ида Хэмптон вряд ли также рассказывает всем о своей небольшой игорной зависимости.

– Я слышала, что она ввязывается в достаточно сомнительные дела.

«Довольно сомнительные», – поправил про себя Мемфис.

– Она даже занимается вуду.

– Сестра Уолкер не практикует вуду! Она помогает Исайе делать задания по математике.

– В общем, я не знаю, стоит ли вам с ней общаться. – Октавия повернулась к Исайе, с угрожающим видом уперев руки в бока. – Она ничего такого с тобой не делала, Исайя? Не колдовала над картами, не накладывала руки на хрустальный шар, чтобы поговорить с духами? Ничего подобного?

Мемфис постарался дать брату знак глазами: не смей ничего рассказывать.

– Нет, мэм.

– Смотри мне в глаза, когда отвечаешь. Посмотри на меня и скажи еще раз.

Исайя легонько повернул голову, стараясь избежать взгляда Октавии и сохранить контакт с Мемфисом. Почувствовав это, тетка загородила его собой.

– Не надо смотреть на брата. Это я тебя спрашиваю, так что смотри на меня.

Мемфис затаил дыхание. Он даже мог слышать, как шумит кровь в его ушах.

– Она помогает мне делать задание по математике, – ответил Исайя.

Тетя Октавия помедлила еще пару мгновений.

– Ладно. Будьте с ней осторожнее, вы поняли меня?

Мемфис тихо выдохнул.

– Да, мэм, – одновременно сказали они с Исайей.

– Мемфис, я верю, что ты не станешь втягивать брата в дьявольские козни. – И Октавия пригвоздила его к месту тяжелым взглядом. – Только не после всего, что пришлось пережить нашей семье.

Мемфис стиснул зубы.

– Нет, тетушка. Конечно, не стану.

Октавия испытующе посмотрела на него, затем принялась разливать холодный чай по стаканам.

– Я обещала вашей матери, что присмотрю за вами. Я не смогу спокойно жить, если с кем-нибудь из вас что-то случится.

Октавия обняла Исайю и поцеловала его в лоб.

– Идите мойте руки. Мемфис, ты прочтешь молитву перед едой. А после возьмешь из шкафа Библию, чтобы почитать сегодня. – Мемфис ничего не ответил, и Октавия громко окликнула его из кухни: – Ты слышал меня, Мемфис Джон Кэмпбелл?

– Да, мэм, – проворчал Мемфис. Когда-нибудь они выберутся отсюда.

После того как они умылись, братья сели за старый обеденный стол – свадебный подарок деда-плотника своей молодой жене. Все трое склонили головы.

– Господи Боже, благослови нас и эти дары, которые по благости Твоей вкушать будем… – Мемфис произносил слова безо всякого трепета. Он не собирался благодарить за еду, только за награду, которую грезил получить в будущем. Он молил о своем месте под солнцем: о собственных стихах в книге, выступлении на салоне на Стриверс-роу, о месте за столом рядом с Уитменом, Калленом и Хьюзом. – …через Христа, Господа нашего. Аминь.

Октавия поставила на стол кастрюлю сладкой печеной картошки.

– Я хочу, чтобы вы были крайне внимательны и осторожны на улице. Слышали, что случилось под мостом?

Ребята покачали головами.

– Я знала, что нет. Мне рассказала Бесси Уоткинс, которая услыхала от Делайлы Робинсон, а ее муж работает в доках. Он только что ей позвонил. Какой-то сумасшедший зарезал там девушку.

– О таком за столом не разговаривают, это неприлично! – пробубнил Исайя с набитым картошкой ртом.

– Сними локти со стола и не говори с полным ртом. Вот что действительно неприлично. – Октавия покачала головой, намазывая хлеб маслом. – Не знаю, куда вообще мир катится. Кажется, что нас всех несет прямо в Судный день.

Мемфис ненавидел, когда тетка начинала говорить на эти темы. Она не упускала ни единого шанса посудачить о том, что вот-вот наступит Армагеддон, также как возможности заразить окружающих собственной паникой.

– Так что я прошу вас быть очень осторожными. Исайя, ты не должен выходить один после того, как стемнеет. Мемфис, ты отвечаешь за него.

Мемфис проглотил кусок картошки.

– Я? Разве Марвин не тебя оставил за главную?

– Не говори со мной в таком тоне. И не называй отца Марвином.

– А что, его зовут как-то по-другому?

– Если хочешь знать, сегодня я получила от него письмо.

– Он возвращается? – подпрыгнул Исайя.

Октавия натянула привычную улыбку в стиле «все в порядке», и Мемфис тут же понял, о чем говорилось в письме.

– Нет, милый. Он еще не обустроился.

– Он обустраивается там уже почти три года, – заметил Мемфис, сердито стряхнув половник вареной фасоли себе на тарелку.

– Он много работает, чтобы пересылать вам двоим деньги. Не суди о том, чего не знаешь, Мемфис Джон.

– А что случилось с той девушкой под мостом? – спросил Исайя, и Мемфис неодобрительно покосился на тетю.

– Забудь об этом. Давай ешь свою фасоль. И пей молоко, иначе не вырастешь.

– И тогда мы назовем тебя Креветкой! Старик Креветка Кэмпбелл, – поддразнил Мемфис, стараясь отвлечь брата от неприятной темы. – Ты будешь такой крошечный, что друзьям придется таскать тебя с собой на тосте или в наперстке. Такой малюсенький, что будешь носить шляпу из зуба. Такой малипусенький, что даже головастики тебе будут сочувствовать!

Исайя поперхнулся молоком от смеха. Октавия принялась их отчитывать, с трудом сдерживая улыбку. И Мемфис продолжал сочинять на ходу, расправляя нити своего рассказа, будто пытаясь свить всю семью воедино и удержать одной силой слова, как путами.

* * *

Сестра Уолкер прошла на кухню и включила радио. Сначала оно шипело и хрипело, но затем ожило и начало рассказывать о преимуществах сервиса в стоматологической клинике Паркера. Она не стала переключать. Гадкий кашель опять возвращался, так что она выудила лечебную пастилку из коробки рядом с сахарницей и поставила чайник. Она многого ожидала от работы с Исайей. Очень перспективный парень. Ей уже давно не встречалось никого с подобными способностями, и поэтому она старалась не радоваться раньше времени. Сестра Уолкер хорошо знала, что подобный дар может возникнуть ниоткуда, затем ослабеть и угаснуть, как и было с Мемфисом.

Вернувшись в гостиную, сестра Уолкер зажгла лампу. Электрический свет разогнал вечерние тени по углам. Она сняла с крючка картину с парижским пейзажем и аккуратно поставила на пол. За картиной скрывалась небольшая прямоугольная плитка, вмурованная в штукатурку. Приподняв плитку, сестра Уолкер извлекла из тайника толстое портфолио. Затем примостилась на скрипучей софе и пролистала файлы, перечитывая материал и прикидывая, что еще она могла упустить. И тут на кухне засвистел чайник. Сестра Уолкер подскочила от неожиданности и потом засмеялась над собственной трусостью. Она закрыла портфолио, спрятала его в тайник и поправила картину на стене. Горячий чай успокоил неприятное болезненное клокотание в груди. Согревшись, она принялась пролистывать собранные газетные вырезки.

Если чутье ее не обманывало, сила возвращалась. Но что это значило? И где остальные, похожие на него? На что они способны?

И что они успеют сотворить прежде, чем их найдут?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю