Текст книги "Три желания"

Автор книги: Лиана Мориарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

Господи Боже, Агнец Божий, Сын Отца, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас; берущий на Себя грехи мира, прими молитву нашу; сидящий одесную Отца, помилуй нас. Ибо Ты один Свят, Ты один – Господь…

– Напомни, чтобы я рассказала тебе о водной аэробике.

– Что? – Джемма согнула колени и опустила голову, чтобы расслышать бабушку.

– Водная аэробика! – прошелестела ей в ухо бабушка. – Напомни, а то забуду!

– Хорошо! – Джемма еле удержала смешок, а бабушка озорно взглянула на нее.

Когда сестры Кеттл были совсем маленькими, бабушка часто брала их с собой на воскресную мессу; она все время сидела совершенно прямо, зорко следя за каждым их движением, и замечала, даже когда кто-то из сестер еле заметно ерзал.

Теперь Джемма возила бабушку в церковь раз в несколько недель. По этому случаю бабушка одевалась так же строго, как раньше, – застегнутый на все пуговицы кардиган и юбка, – но несколько смягчила правила поведения. Однажды в воскресенье обе так расхихикались, что бабуля чуть не задохнулась прямо на лавке.

– Не представляю, как ты это выдерживаешь, – сказала Кэт. – Зачем ты ездишь? Ты же больше не веришь в Бога?

– Не знаю, – сказала Джемма, чем вывела из себя Кэт.

– У тебя вообще есть свое мнение?

– Не-а.

Что ж, это, по крайней мере, было правдой. Мнения были у других. Прямо удивительно, до чего они дергались из-за этих мнений.

– Пожалуйста, садитесь.

Паства, покашливая и вздыхая, начала усаживаться, чтобы прослушать проповедь. Бабуля уронила подбородок на грудь и задремала.

Джемма разглядывала сидевших перед ней. Ей очень нравилось исподтишка наблюдать за людьми, отгадывать их маленькие драмы. Сегодня в церкви была пара с крохотным ребенком. В самом начале мессы малыш раскапризничался, и родители сразу рассердились и принялись паническим шепотом говорить друг другу, что делать. Ребенок в конце концов заснул, и Джемма увидела, как мужчина протянул руку и похлопал женщину по колену. Женщина осторожно подвинулась к нему и дружелюбно прижалась плечом. Очень мило…

У мужчины были очень густые каштановые волосы. У Маркуса были похожие… И вообще, его затылок был совсем такой же, как у Маркуса.

«Выдумала тоже!» – оборвала себя Джемма. И совсем он не похож на Маркуса. Вспомни лучше про голову Чарли! Про эту прелестную лысеющую голову!

Но было поздно. Маркус решительно оттеснил Чарли из воспоминаний.

– Что ты, блин, делаешь?

Это было последнее, что сказал Маркус перед тем, как выпустил руку Джеммы, шагнул с бордюра и в следующую секунду умер.

Не самый лучший выбор для последних слов. Она слышала от него слова куда более приятные. Много чего он ей говорил милого… романтичного… страстного.

Только вот сейчас, до того, как вспомнить единственное «Я люблю тебя», ей пришлось вспомнить вот это: «Что ты, блин, делаешь?»

А делала она следующее: наклонилась, чтобы подобрать приглашение на свадьбу, непонятно как выпавшее из надежно перевязанной квадратной пачки, которую она крепко сжимала в руке.

– Ой! – вскрикнула она.

Выходит, приглашения рассыпа́лись все то время, пока они шли от машины?

Маркус выпустил ее руку. Джемма потянулась за конвертом. Послышался визг тормозов, похожий на крик испуганного зверя.

Она подняла глаза и увидела, как Маркус летит в воздухе. Он был крупный, Маркус, но летел легко, как тряпичная кукла, страшно и нелепо болтая руками и ногами.

Но упал он не как тряпичная кукла. Он рухнул на дорогу, со стуком ударившись о бетон.

И затих.

– Боже милостивый! – услышала Джемма мужской голос.

Бежать… Она понимала, что должна сейчас бежать к нему.

Открывались двери машин. Люди толпились на мостовой, давая друг другу срочные и важные указания.

Через несколько секунд вокруг Маркуса образовалось плотное кольцо, а Джемма все стояла, зажав в руке приглашения на свадьбу.

Это было что-то очень большое. Такое, в чем могут разобраться только взрослые. Сильные, как отец, мужчины и толковые, как мать, женщины. Способные люди.

Она осторожно положила пачку с приглашениями на мостовую и стояла, безвольно свесив руки по бокам, ожидая, когда кто-нибудь скажет ей, что делать.

Потом вдруг тело начало двигаться само, побежало через дорогу, руки заколотили по плечам и спинам людей, чтобы они уступили ей место. Она слышала собственный крик: «Маркус!» – и его имя звучало для нее незнакомо, будто она его выдумала.

Через две недели после похорон она вернулась на работу. Ей казалось, что она слетала в гости на другую планету. В тот год она преподавала во втором классе и, когда вошла к ученикам, увидела страшную картину: двадцать четыре семилетних ребенка сидели на своих местах, положив руки на парты, и ловили каждое ее движение.

Не шалили даже самые озорные. Даже Дин, которому не хватало внимания ни на что, и тот не издавал ни звука. А потом они начали один за другим подходить к ее столу и молча давать что-нибудь. Батончики «Марса»… Пакетики чипсов… Самодельные открытки…

– Мне очень грустно, что вам грустно, мисс Кеттл, – сказал Натан Чипмен чуть виновато, протягивая ей мокрую шкурку от банана. Он потянулся к ней и доверительно прошептал на ухо, обдавая шею теплым дыханием: «Я даже сам немножко плакал».

Джемма положила голову на стол и услышала, как из ее горла вырываются рыдания, как по классу топают детские ноги, как детские руки, утешая, похлопывают ее по плечам и гладят волосы.

– Не плачьте, мисс Кеттл. Не плачьте…

«Что-то со мной не так, – подумала она. – Что-то со мной совсем не так».

Ей исполнилось всего двадцать два года, но она чувствовала себя вымотанной, старой, никому не нужной кошелкой.

В тот день, после уроков, ее обуяло совершенно неожиданное желание пойти на исповедь. Она так и сделала, удивляясь самой себе. О своем католическом воспитании все сестры давным-давно позабыли, и теперь ей казалось, что она участвует в непонятном ритуале какого-то таинственного культа.

Но как только она опустилась на колени в пропахшей пылью исповедальне, как только увидела сетчатое окошечко, а за ним – нечеткий профиль священника, она перекрестилась привычным с детства движением и произнесла тихим дрожащим шепотом: «Благослови меня, отец, ибо я согрешила. Моя последняя исповедь была шесть лет назад. С тех пор мои грехи таковы…»

И тут она остановилась и подумала: «Дорогой Иисус! Что же, черт побери, я здесь делаю?»

– Ммм… С тех пор мои грехи таковы… Да…

Она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Не торопитесь, дорогая, – поощрительно сказал ей священник, и ей захотелось честно рассказать ему все-все, потому что он ласково говорил с ней, потому что она хотела отпущения своих грехов, вспоминала, каким был отец Маркуса на похоронах, как он рыдал, так что не мог стоять на ногах, и тяжелый ком вины сдавливал ей горло и мешал дышать.

– Простите меня, – сказала она. – Простите, пожалуйста, что отнимаю у вас время.

Она встала с колен, вышла из исповедальни и направилась на улицу, к солнечному свету.

Через год или два она перестала чувствовать себя виноватой.

Иногда ей казалось, что она вообще перестала чувствовать.

После мессы, как у них было заведено, Джемма отвезла бабулю к себе домой – выпить чая и сделать маникюр.

Сестры Кеттл, вслед за дедом, продолжали следить за бабушкиными ногтями. Каждый воскресный вечер сорок три года подряд, до самой последней недели перед смертью, он делал своей жене прекрасный маникюр, расставлял на столе лак, пилку и ацетон с той же профессиональной тщательностью, с какой раскладывал инструменты у себя в сарае. «Не волнуйся, милый, все прекрасно получилось», – нетерпеливо говорила бабуля, пока он критически рассматривал под лампой накрашенный ноготь мизинца и строго хмурился. «Если только работа стóящая», – бубнил в ответ дедуля.

Джемма сильно сомневалась, что дедуля одобрил бы то, что у нее получилось. Хотя она сосредоточенно покрывала лаком каждый ноготь, тихонько ругаясь и ерзая на стуле, лак все равно ложился полосами и комками.

Но ей было все равно. Бабуле всего лишь нужен был предлог, чтобы посидеть и поболтать. Сегодня она рассказывала, как дедулю в свое время повысили до управляющего и как он впервые в жизни повязывал галстук, чтобы идти на работу.

– И вот он вышел, довольный такой, в полосатом галстуке!

Джемма, слушая, опустила кисточку в пузырек, закрыла крышку и что было силы встряхнула.

– …а когда вернулся вечером домой, смотрю, он вроде расстроен, но все молчит, ничего не говорит. Утром я спросила: «Лес, ты что, сегодня без галстука пойдешь?» И он ответил: «Мы тут с Бобом переговорили… Он сказал, что мужчины надо мной подшучивали, говорили, что не нужно одеваться так, как будто я выбился в большие начальники». Ему, Джемма, было очень больно, что над ним могли смеяться. Больше он галстук никогда не надевал.

Джемма громко шмыгнула носом. Этот рассказ всегда казался ей ужасно грустным. Она думала о том, как ужасно неловко должно было быть дедуле, как засвербело у него в животе, когда Боб позвал его «переговорить».

– Идиот этот Боб, – сказала она.

– Да, смешной был парень. Давно уже умер. Рак простаты…

– Так ему и надо, – удовлетворенно сказала Джемма, обдувая феном бабушкины ногти. – Надеюсь, было очень больно.

– У тебя такой же милый характер, как у дедушки, – ответила бабуля.

Джемма хмыкнула и ногтем большого пальца попробовала убрать лак с кутикулы.

– Нет, бабуля, – сказала она. – Никто из нас не похож на дедулю. Мы раздражительны, как мама, и любим посоревноваться, как отец. Мы настоящая гремучая смесь, если вдуматься!

– Не говори глупостей! Вот водите вы очень быстро – это правда. Точно как отец.

Джемма фыркнула от смеха:

– У Лин больше всего штрафов.

– Это потому, что она вечно куда-то несется сломя голову. Мэтью должен больше ей помогать.

– Майкл, бабуля.

– Да, Майкл. Так я вот о чем. Он мало ей помогает развозить эти самые завтраки. Она все делает сама.

– Ну конечно сама. Это ведь ее бизнес.

– Ерунда, – рассеянно сказала Гвен. – А расскажи-ка мне об этом новом молодом человеке. Он, кажется, слесарь? Деду это понравилось бы, ему было бы так интересно!

Джемма собрала со стола пузырьки и ватные диски и направилась в ванную.

– Ну, он очень мил… – начала она.

– Ты же знаешь, что деду никогда не нравился Маркус, – неожиданно сказала бабушка. – Он всегда говорил: «Не нравится мне этот фрукт!»

Джемма застыла в дверях, не веря своим ушам:

– Бабуля, что это ты такое говоришь?

– Ммм… – Бабушка любовалась своими ногтями, поднеся руки близко к свету.

– Дедушке не нравился Маркус?

Бабушка положила руки перед собой на стол и начала подниматься.

– Очень надеюсь, что Мэдди, когда вырастет, не будет слишком похожа на итальянку, – сказала она, как обычно загадочно сменив тему разговора.

– Бабуля! Во-первых, Майкл – грек, а вовсе не итальянец, а во-вторых, что ты имеешь против итальянцев? Чарли – итальянец!

– Чарли… – задумчиво повторила бабушка. – У твоей матери был ухажер по имени Чарли. Фрэнк все смеялся над его зубами. Он, по-моему, был не итальянец.

Джемма досадливо крякнула и вошла в ванную. Открыв шкафчик, она увидела сияющие чистотой полки, а не привычную ей груду пузырьков и тюбиков столетней давности.

– Вижу, Лин заходила! – крикнула она.

Дедуля никогда в жизни ни о ком не сказал плохого слова. Это просто не могло быть правдой. Она вернулась в столовую и спросила:

– Маркус нравился дедуле. Ведь так, бабуль?

Бабушка просияла:

– Ну конечно, дорогая! Дедушка всегда находил минутку для Мэтью. Они все время говорили о компьютерах.

Джемма вздохнула. Похоже, мама была права: Гвен Кеттл следовало принимать в малых дозах.

На пароме

Когда мне было девять лет, мы с родителями поехали отдыхать в Австралию. Как же мне там понравилось! Я даже, помню, думала: вот где я хочу поселиться.

Целый день мы провели на пляже, а оттуда поплыли на пароме в Мэнли. День был длинный, жаркий, истинно австралийский. Закатное небо походило на розовую вату, а цикады трещали ужасно громко. Мы сидели на стороне парома, обращенной к пристани, и матрос уже почти убрал небольшие сходни, когда мама сказала: «Посмотрите! Они не успеют!» Мы увидели мужчину и трех девочек примерно моих лет. Они бежали по пристани и кричали: «Подождите, подождите!» Одна из девочек обогнала двух других. Она просто неслась, размахивала руками и то и дело оборачивалась на сестер. Мужчина схватил их и закинул себе под мышки, как два мешка. Девчонки безудержно смеялись, дрыгая ногами, а мужчина аж побагровел от усилий.

Думаю, матрос бы их не заметил, но пассажиры принялись кричать: «Подождите, подождите!» Поэтому он недовольно закатил глаза, опустил сходни, и эта странная семейка влетела на паром, смеясь и задыхаясь. Некоторые даже зааплодировали. Они, похоже, только что выбрались из воды. У девочек из-под бейсболок торчали мокрые хвостики, с голых ножек еще не осыпался песок. У отца на плече висели пляжные полотенца, он сказал матросу: «Спасибо, друг!» – и благодарно хлопнул его по плечу.

Они проходили мимо нас, и я услышала их голоса: «Ну и смешно же было, папа!», «Папа, а давай мороженое купим!». Я заметила, что две девочки были совершенно одинаковыми, и подумала, что третья, должно быть, их младшая сестра. Я была единственным ребенком в семье, росла в печальном, хмуром Манчестере и воображала, какая у них, должно быть, замечательная жизнь.

«Вы себе даже не представляете, как вам повезло», – думала я.

Вот тогда я и решила непременно поселиться здесь, когда вырасту. По-моему, это было самое первое мое взрослое решение. Помню, я смотрела на родителей и жалела их: что они, бедные, будут без меня делать, когда я перееду в Австралию?

А они тоже – взяли и переехали.

Глава 7

Джемма с трудом пробиралась сквозь толпу переполненного торгового центра, уворачиваясь от рождественских покупателей. «Проблема семьи в том, что из тебя делают типаж, – заметил вчера вечером Чарли, легко коснувшись сзади ее шеи. – Я голос здравого смысла. Но иногда не возражал бы стать голосом нездравого смысла».

– Да! – поспешно согласилась Джемма, потому что от его прикосновения ее затрясло, а до окончательной сдачи оставалось еще одно свидание. – Ты совершенно прав!

Сегодня, просто для забавы, она собиралась освободиться от еще одного стереотипа. Хотя бы раз она должна была не опоздать на встречу с сестрами. Это был прямо-таки подвиг Геракла, но она твердо вознамерилась совершить его. И как только люди умудряются быть пунктуальными? Все наперед планировать, расписывать? Никаких сил ведь не хватит!

Она взобралась на самый верх забитого эскалатора, извиняясь перед нагруженными пакетами и коробками людьми. На самой последней ступеньке незастегнутая сумка выпала у нее из рук, и все ее содержимое с шумом покатилось вниз по лестнице. Джемма в ужасе смотрела, как люди наклоняются и подбирают вещи. Сходя с эскалатора, каждый возвращал ей подобранное: кто пригоршню мелких монет, кто кошелек, кто губную помаду, кто помятый пакетик бумажных салфеток…

– Спасибо, – говорила она. – Ой, спасибо… Спасибо вам большое…

Маленькая старушка аккуратно вложила ей в руку тампон.

– Огромное спасибо!

Только бы презерватива там не оказалось!

К великому ее счастью, презерватива там не оказалось. Все, что было в сумке, благополучно вернулось к ней, и она, задыхаясь, опаздывая на пять минут, на всех парах полетела к кофейне, где они назначили встречу. Ни Кэт, ни Лин не было на месте. Первая! Она уселась за столик и попросила ананасовый сок.

Они договорились все вместе купить рождественский подарок матери. Каждый год перед ними вставала одна и та же трудная задача – подарить ей что-нибудь такое, что она оставила бы себе. Максин имела обыкновение возвращать все, что ей дарили. «Так… Хорошо… Прекрасно, девочки, – говорила она, шурша бумагой, разворачивая с великим трудом выбранный подарок и с сомнением вертя его в руках. – Дайте-ка мне от него чек… Так, на всякий случай».

Джемма тянула свой сок и наблюдала за женщиной за соседним столиком. Та раздраженно отчитывала маленького мальчика, ровесника Мэдди. Джемма наморщила нос, чтобы хоть немного развеселить его. Он уставился на нее, явно заинтересованный. Дурачок! Сейчас вот Лин и Мэдди придут, они вам покажут класс.

Джемма преклонялась перед материнскими способностями Лин. В тот день, когда они забрали Мэдди из роддома, она не могла поверить, что Лин разрешат притронуться к этой настоящей маленькой девочке. Ее собственной сестре, которая вышла из роддома со свертком на руках, оживленно разговаривая с Майклом, лишь иногда отводя глаза от новорожденной! Джемма все ждала, что какой-нибудь сотрудник строго похлопает их по плечу и скажет: «А ну-ка подождите. Куда это вы так торопитесь?»

Вот если бы у Джеммы был ребенок, она бы все время тряслась, как бы случайно не уронить его или не накормить какой-нибудь отравой. А если она напрочь забудет, что он есть, и вспомнит о нем лишь через несколько дней?

Она вдруг представила, как бежит по эскалатору и ребенок вырывается из ее неуклюжих рук, летит по воздуху, посетители смотрят на это, открыв рот, старушка, которая подобрала ее тампон, отбрасывает в сторону свою палочку и протягивает руки, чтобы поймать младенца.

Она закашлялась, не вынимая соломинки изо рта.

Вспомнилось, как они с Кэт в первый раз нянчили Мэдди. Кэт взяла в руки журнал и легла на пол, а Джемма устроилась на постели Лин и Майкла, положила на руки теплый, сладко пахнущий сверток и тихонько покачивала его. Вдруг ей показалось, что девочка как-то уж слишком спокойна.

Она осторожно развернула Мэдди.

– Ой… – протянула она, – я ее убила.

Кэт, не отрываясь от журнала, бросила:

– Лин будет вне себя.

– Кэт, я не шучу!

Кэт отбросила журнал и вскочила на ноги. Сестры внимательно смотрели на румяное, сморщенное личико. Кэт осторожно нажала пальцем на животик девочки – та не пошевелилась.

Джемма закрыла рукой рот и еле выговорила:

– Что я наделала?

Кэт нажала еще раз, сильнее – личико Мэдди разгладилось, и она заорала во всю глотку. Кэт взяла ее и начала укачивать, приговаривая: «Да, моя дорогая, да, мы больше не разрешим этой страшной тетке Джемме брать тебя на руки».

Это был самый страшный миг в жизни Джеммы.

– Джем! Джем! О! Джем!

Джемма увидела, как к ней через всю кофейню бежит Мэдди, а за ней торопится Лин, толкая перед собой пустую коляску. На Мэдди был голубой джинсовый комбинезончик, а в волосах ярко блестела розовая с серебром корона. Джемма купила ей корону, такую же, как в фильме «Маленькая принцесса», но до поры до времени спрятала ее.

– Смотри! Джем! – кричала Мэдди мальчику за соседним столиком, пробегая мимо нее и показывая на него, как будто говоря: «Да ты с ума сошла? Как же ты не видишь, какой замечательный человек сидит рядом с тобой!»

Джемма подхватила ее, посадила себе на колени, а Мэдди положила свои маленькие растопыренные ручки ей на щеки и принялась рассказывать что-то совершенно непонятное.

Лин так и стояла, не выпуская ручку коляски.

– Что случилось? – резко произнесла она.

– То есть? – переспросила Джемма, повернув к ней голову; Мэдди тут же повернула ее обратно.

– Почему ты так рано? Что такое?

– Ничего! Почему ты так поздно?

– Я-то не поздно. – Лин убрала коляску с прохода и наконец села. – Я точно вовремя. Мы всегда назначаем тебе время на полчаса раньше.

– Твоя тетя Джемма – это типаж, – сказала Джемма Мэдди. – Точно как Мег Райан. Поэтому никого не убедила ее роль нейрохирурга в том фильме.

– «Город ангелов», – вспомнила Лин. – Тяжелое кино. Мы с Майклом ушли, не досмотрев до конца.

– Вот и мне никто не поверит, что я нейрохирург.

– Нет, конечно. Ты все инструменты порастеряешь.

– Думаю, я могла бы стать превосходным хирургом. Я бы делала все очень спокойно и очень правильно.

– У тебя что-то на щеке. Тушь? – Лин лизнула палец и потянулась к щеке Джеммы.

Джемма отшатнулась:

– Я сама.

– Так это же слюна! Вот станешь хирургом и будешь копаться в жидких, кровавых мозгах.

– Грязно, – сочувствующе сказала Мэдди, облизнула свой пальчик и принялась тереть щеку Джеммы.

– Да где же официант? – Лин развернулась на стуле и нетерпеливо забарабанила пальцами по столику. – Перед встречей с Кэт я не обойдусь без кофеина. После того случая с Дэном мы увидимся первый раз.

– Ах да! Мне давно хотелось чего-нибудь эдакого! Сенсация в семье!

– Да перестань ты! Это было давным-давно. Я уже почти ничего и не помню.

– И все-таки объясни мне, почему тогда ты ей ничего не сказала?

Лин убрала волосы за уши и подалась вперед, опершись локтями о стол:

– Почему он ей ничего не сказал – вот что важно! Я была в другой части света. Когда я вернулась, они уже где-то месяц встречались друг с другом. Понятно, мне нужно было что-то сказать. Но она была так счастлива, они были так влюблены друг в друга, помнишь? Жестоко было бы взять и сказать: «А кстати, мы ведь тоже встречались». И потом…

– Да? – благосклонно произнесла Джемма. Сегодня она испытывала особенную нежность к Лин – та выглядела на удивление неуверенной в себе.

– Я никогда не думала, что это надолго. Дэн мне казался ужасно ветреным. Каждую неделю я ждала, что вот-вот – и все. Ну а потом, сама знаешь, мы с тобой пошли к алтарю в пурпурной тафте.

– Да почему же ты и мне ничего не сказала?

– Тебе? – Лин с изумлением взглянула на нее. – Потому что ты не умеешь хранить секреты.

Уровень доверия Джеммы упал так низко, что ударился о плинтус кафе.

– Это клевета! – возмутилась она.

– Клевета… – задумчиво повторила Лин. – Ты говоришь как шестнадцатилетняя. Кара так говорит: «Это клевета, Лин. Я всегда сама собираю свое белье».

Джемма оскалилась и пошла в атаку:

– Так что, ты и с мужем Кэт тоже спала?

– Джемма! Он тогда еще не был мужем Кэт.

– Спала или нет?

– Ну и что, если спала?

– Ничего. Просто так, интересуюсь. Так да или нет?

– С ним я потеряла девственность.

– Не с ним! – Джемма отпустила Мэдди с колен. – Это было с Джоем, в Испании!

– Нет, не тогда!

– Нет, тогда!

– Мне лучше знать.

– Я тебе не верю!

Джемма и Лин смотрели, как Мэдди подошла к маленькому мальчику за соседним столиком и почти дотронулась до его носа своим.

– Ну и… – Джемма не смотрела на Лин. – Дэн, да? И как, хорошо тебе с ним было?

Лин, тоже не глядя на нее, ответила:

– Да. Очень.

У Джеммы дрогнули губы. Почему-то это оказалось страшным ударом. Лин искоса смотрела на нее не без гордости, и вдруг обеих затряс неудержимый хохот.

– Хватит… – беспомощно сказала Лин. – Ничего смешного!

Джемма схватила салфетку и вытерла глаза:

– Нет, это невозможно! Просто невозможно! Я и не знала, что ты такая невозможная!

– Кэт! Кэт!

Мэдди бесцеремонно отодвинула мальчика в сторону и помчалась через всю кофейню навстречу Кэт. Джемма обеими ладонями провела по лицу, будто стирая с него смех. Лин выпрямилась на своем стуле.

К ним шла Кэт, а Мэдди висела у нее на ноге. Мама маленького мальчика встала и начала собирать свои сумки. Но, завидев Кэт, она выпрямилась и замерла, чуть не раскрыв рот от удивления.

– Здравствуйте! – произнесла она. – Вы ведь Лин Кеттл, если не ошибаюсь? «Автобус для гурманов»? Надо же, какое совпадение! Я только сегодня утром читала статью о вас в журнале «Она»!

Кэт перебросила Мэдди на другую ногу и ответила:

– Я ее сестра. Ухудшенная версия. Но и Лин тоже здесь.

Она показала на Лин, и женщина снова взглянула на нее, пока Лин, чуть смутившись, помахала ей рукой.

– Да ведь верно! Вы же тройняшки! Ну надо же! – Женщина довольно крутила головой, оглядываясь то на одну, то на другую, то на третью. – А вы очень похожи на своих сестер, вот только волосы рыжие! – сказала она Джемме.

– Верно! – ответила ей Джемма.

– Надо же! Мы бы сами ни за что не заметили! – отозвалась Кэт.

Улыбка женщины стала чуть натянутой.

– Какое удовольствие видеть вас всех вместе! – продолжала она. – Мне очень импонирует, что вы столького добились.

– Большое спасибо, – ответила Лин, благодарно тряся ее руку.

– Всего хорошего, – сказала Кэт, уткнувшись лицом в живот Мэдди, так что та заурчала от удовольствия.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Кэт Джемму, выдвигая стул и усаживаясь, не спуская Мэдди с колен.

– Она не хочет быть типажом, – сказала Лин. – Кофе будете? Я себе закажу.

– Как жизнь? – спросила Джемма, когда Лин ушла за кофе. Темные круги под глазами Кэт были живым укором за их смех.

– Отлично, – ответила Кэт. – Лучше не бывает. По пути я заехала к бабуле. Она мне сказала, что ты хочешь заняться с ней водной аэробикой. Ты прямо любительница наказаний.

– Думаю, будет прикольно. Хочешь с нами?

– Да, пожалуй. Ну и размалевала ты ей ногти на той неделе!

– Спасибо, – ответила Джемма, и внезапно ее осенило. – Представляешь, что она мне тут выдала?

– Она может…

– Она сказала, что дедуля не любил Маркуса!

По лицу Кэт пробежала тень. Как только всплывало имя Маркуса, Кэт и Лин становились необыкновенно вежливы.

– А тебе-то нравился Маркус? – спросила Джемма. – Даже если не нравился, все равно скажи! Его ведь больше нет.

– Знаю я, что его нет. Конечно нравился.

– Как по-твоему, у нас были хорошие отношения?

Кэт заерзала на своем стуле, ища глазами Лин:

– Ну… Не знаю… То есть да… В смысле, хорошие. Вы ведь жениться собирались.

Мэдди хлопала ладошками по столику, и Кэт подвинула к ней солонку и перечницу. Девочка тут же их радостно перевернула.

– Я вспомнила! – неожиданно вскрикнула Кэт. – Вспомнила, как вы возвращались с лыжного курорта в Канаде. Вы тогда обручились. Маркус сказал, что на склонах ты робеешь. Я ответила: «Ты с ума сошел. Чтобы она робела? Да она „двойной черный ромб“ может пройти миллион раз за час!» А ты очень странно выглядела. Я даже подумала, что вы поругались.

Джемма открыла рот и ждала, что будет дальше.

Кэт сердито посмотрела на нее и сказала:

– Ну вот! Я так и знала, что ты расстроишься.

– Ну извини.

Кэт вдруг переменила тему и спросила:

– Ты тогда уже знала о Дэне и Лин?

– Нет, – твердо ответила Джемма.

– Хорошо хоть, что они не переспали. Это было бы отвратительно.

В этот раз Джемма не успела подготовить лицо. Кэт взглянула на нее и начала:

– Но ведь Дэн говорил…

Лин принесла две чашки кофе. Она отобрала у Мэдди солонку и перечницу и усадила дочь в коляску, сумев отвлечь ее ложкой пены от капучино.

– Что? – спросила она, заметив позеленевшее лицо Кэт. – Ну, теперь-то что? – И тут же с яростью набросилась на Джемму: – Что ты ей сказала?

Джемма проснулась под звуки и запахи моря. Через открытую дверь спальни прямо внизу ей был виден короткий, с бежевым ковровым покрытием коридор, который вел на небольшой балкон, где стояли стол и два стула. Дверь была широко раскрыта, и ей даже не нужно было поднимать голову с подушки, чтобы увидеть, как блестит зеркало океана под утренним солнцем.

Она лежала, тихо радуясь теплу, исходящему от спины Чарли, и гадала, притворяется он или на самом деле спит.

Каждое движение имело особый смысл, каждое слово – особое значение в то особенное утро, первое утро после первого секса.

Она увидела раскиданное по всему бежевому коридору собственное белье – зазывные шелковые тряпочки. «Смотри! Это комплект!» – вчера вечером она, слегка опьяневшая от красного вина, похвалялась, прохаживаясь перед ним. «Классно!» – отозвался Чарли, хотя и не особо его рассматривал.

Чарли зашевелился, протянул руку и погладил ее бедро:

– Доброе утро…

– Доброе утро…

Она задумалась, как сейчас, после секса, проявится его личность. Ничего нельзя было сказать наверняка. Она терпеть не могла этот особый утренний взгляд, когда стесняются сказать: «Это же не значит, что у нас теперь серьезные отношения». Если она заметит хотя бы намек на такое, то прихлопнет его на месте.

– Как хорошо было, – произнесла она и увидела, как на электронном будильнике 8:31 сменились на 8:32, – вчера вечером, я хочу сказать…

Джемма знала: большинство мужчин свято верят, что они необыкновенно талантливые любовники и до ужаса пугаются самой мысли о том, что может быть иначе. Петь дифирамбы их способностям по этой части очень важно. У них от этого улучшается настроение.

Но сейчас, вспоминая о том, что было вчера, она понимала, что это было по-настоящему хорошо. Просто удивительно хорошо…

– Во второй раз, – задумчиво продолжала она, – у меня был просто потрясающий оргазм.

Рядом послышался сухой смешок, и вдруг ее подняли на воздух, перевернули и заключили в крепкое объятие, а лицо прижали к широкой груди Чарли. У него было тело футболиста, только ноги были трогательно тонкими. Она вдохнула легкий запах лосьона после бритья.

– Потрясающий, говоришь? У тебя что, тикало в левом ухе?

– Да нет… Просто было потрясающе…

– А что тут удивительного? Я же слесарь. Руки у меня умелые. Знают, как сделать обалденный оргазм. Ты и должна была думать: ага, прямо то, что надо!

Ура! Чарли после секса остался точно таким же, как и до него.

Он потянулся, чтобы поднять жалюзи со своей стороны кровати, и дернул за шнур так сильно, что солнечный свет тут же залил всю комнату. Джемма прикрыла глаза руками:

– Слишком ярко! Слишком ярко!

– Отличная погода! – возразил он и убрал ладони с ее глаз. – Слушай меня, Джемма. Милая Джемма! Вот мой план на сегодняшний день. Думаю, начнем с того, что у тебя будет еще один потрясающий оргазм. Потом, мне кажется, будет самое время тебе пойти в душ, а мне – приготовить завтрак. Потом тебя так потрясут мои кулинарные таланты – особенно на фоне твоего весьма бледного выступления на прошлой неделе, – что ты, наверное, захочешь снова затащить меня в спальню. Потом, я думаю, мы спустимся на пляж и оторвемся на досках. Ты на доске кататься умеешь? Потом вернемся сюда, перекусим, еще раз займемся потрясающим сексом. Потом, может быть, кино?

Джемма уставилась на него во все глаза:

– Вот это да!

– Что, маловато секса?

– Нет, пожалуй, наоборот… Многовато.

Улыбка на его лице слегка померкла.

– Ну, у тебя, конечно, могут быть другие планы. И наверное, они даже есть. Мне младшая сестра всегда говорит – ты очень давишь. Можешь придерживаться своего расписания, я не возражаю.

Он улыбнулся ей, и около его глаз со смешными длинными ресницами обозначились морщинки.

– Да, у меня есть планы. Сейчас как раз их обдумываю.

Казалось, на его лице отражается все, что с ним происходит, – мрачная тень плохого настроения, отблеск улыбки.

Никаких тайн. Она терпеть не могла тайн.

– Сестры… – сказала она, притягивая его к себе. – Да какая разница, что думают они…

И день пошел по плану Чарли.

От кого: Лин

Кому: Кэт, Джемме

Тема: Рождество

1. Купила маме рождественский сертификат на сумку «Дэвид Джонс». С вас 50 долларов.

2. Мэдди не дарить ничего съедобного. Ей будет плохо.

3. Принесете с собой салаты и вино? Напишите, кто и что.

4. Джемма, ты приведешь своего нового парня? Точно?