Текст книги "Кровь альфы (СИ)"
Автор книги: Ли Савино
Соавторы: Рене Роуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Глава 7
Селена
На следующий день я бегаю в облике волка, принюхиваясь к старой кроличьей тропе, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Клочок бумаги, развевающийся на ветру. Я ловлю бумагу лапой. Мое тело напрягается. Копия старой фотографии. Хоть и выцветшая, но линии изображений четкие. Я съеживаюсь, мой волк скулит. Не могу удержаться и подхожу ближе к бумаге, хотя знаю, что на ней изображено. Я видела это тысячу раз. Ксавье повесил ее на стену спортзала, где меня учили драться. Я сражалась с противниками в масках, пока мои мышцы не начинали ныть, и когда я падала – а я всегда падала – смотрела на фотографию, стискивая зубы. Ночь за ночью терпела побои, глядя на фотографию резни. Я ковыляла в душ, смывала кровь с кожи и падала в постель, подавляя стон. Я лежала там, вся в синяках, а фотография запечатлелась в моей памяти.
Тела лежат в комнате, распростертые там, где они упали. Я помню комнату в старом особняке, переделанном в центр общины. Здание для встреч стаи, со старым бильярдным столом и выцветшим плакатом Анселя Адамса на стене. Вот один волк обнимает свою пару, словно защищая ее даже после смерти. Вот еще один повернут лицом к камере, глаза затуманенные, горло разорвано.
Вот что Люциус сделал с моей стаей. Я не знаю, почему он приговорил их к смерти. Ксавье сказал, что укушены были лишь немногие. Самых молодых, тех, кто больше всех сопротивлялся, Люциус забрал из дома и держал в своем личном логове, пил из них, пока те не умерли. У Ксавьера нет фотографий, только доклады свидетелей.
Ветерок теребит бумагу, и я ставлю лапу посередине. Ксавье оставил это здесь для меня. Он и его люди сейчас наблюдают за мной. Он знает, что я слаба. Знает, что мне нужно напоминание. Он не хочет, чтобы я забыла, почему Люциус должен умереть.
Старая боль разрывает мне сердце, отравляет кровь.
Я подталкиваю камень к фотографии, чтобы удержать ее, пока копаю яму. Надо похоронить доказательства того, что Ксавье был здесь.
Как только спрятала фотографию в яме у кактуса, вернулась в свою комнату, переоделась в обтягивающую кофточку и свободные шорты. Где-то в этом доме есть ключ к логову Люциуса. Вампиры умные, скрытные, быстрые, как змеи. Абсолютные хищники. Но днем они спят, как убитые. Я уже проникла в его дом и играла роль покорной, пока меня не оставили на свободе и без присмотра в течение дня. Если найду его место для сна, я могу заколоть его. Моя миссия может завершиться к закату.
Я выхожу из комнаты и начинаю поиски. Ищу камеры, скрытые панели, все, что может подсказать мне секретный вход в спрятанную или подземную комнату. Я брожу по хорошо обставленным комнатам, замечая причудливый деревянный стул. Хватаю его и отламываю ножку, а кухонным ножом вытачиваю кол.
Пока иду по коридору, камеры отслеживают мои передвижения. Через несколько минут мои поиски станут очевидны. Люциус поймет, что я задумала. Волчицу не утаишь в мешке, и мне придется объяснять свои действия и без того параноидальному королю. Если я не найду и не убью его, сегодня ночью моя жизнь оборвется.
Лучше я найду его логово.
Весь день я ищу, пока солнце садится, – естественные часы обратного отсчета. К тому времени, как дом наполняется густым золотистым светом надвигающихся сумерек, я уже забыла всякое благоразумие. Я мечусь по спальням, срывая драпировки и картины, проводя пальцами по каждой перемычке, перилам стула и кусочкам лепнины. Я стучу по стенам и снимаю книги с полок, пытаясь отыскать фальшивые панели.
– Ну же, ну же, – выдыхаю я, ощупывая полку и поглядывая одним глазом на окно. Мой волк безумствует, вырываясь наружу, стремясь защитить меня. Я участвую в гонке с заходящим солнцем и проигрываю.
Ксавьер как-то сказал мне, что вампиры, особенно такие древние как Люциус, имеют более чем привычную защиту.
Люциус древний, но он привык к современности. У него будут дополнительные уровни защиты, технологии и прочее. Но, возможно, я слишком полагаюсь на признаки технической безопасности.
Выйдя на середину комнаты, я закрываю глаза и открываю свои чувства. Моя волчица прямо там, ждет, чтобы показать мне дорогу. Я опускаюсь на четвереньки и обнюхиваю углы комнаты, пока не добираюсь до неиспользуемого камина. Я и раньше обнюхивала все вокруг в волчьем обличье, но что-то меня оттолкнуло. Природная защита вампира, более древняя, чем технология, которая взаимодействует с первобытной частью меня. Уходи, сообщает запах вокруг камина. Здесь опасно. Опасность или вампир?
Я забираюсь в камин, не обращая внимания на мурашки, которые пробегают по коже, и пытаюсь нащупать рычаг, фальшивый кирпич, что угодно. Не знаю, к чему я прикоснулась, но в одну минуту я стою на разрисованном кирпиче – слишком чистом и не обгоревшим из-за огня – а в следующую уже скольжу по скользкому туннелю, открыв рот в беззвучном крике. Я приземляюсь на ноги и выпрямляюсь, слепо ощупывая темный проход. Над головой мерцает свет из спальни. Я нашла тайный проход в логово Люциуса. Да!
Панель наверху закрывается, запечатывая меня в темноте.
Черт.
Я подпрыгиваю и втискиваюсь в туннель, чтобы постучать по люку. Он не поддается. Я вцепляюсь пальцами в печать, ища трещины. Ничего.
Я опускаюсь на четвереньки и исследую темный туннель. Он тесный и узкий. Мог ли вообще Люциус поместиться тут своей массивной фигурой? Я вытягиваю руки и ноги и измеряю его. Здесь было бы тесно, но король вампиров мог бы поместиться. По крайней мере, надеюсь на это. В противном случае я обнаружила ложный проход. Ловушку.
По мере того, как проходят минуты, стены как будто смыкаются. Воздух становиться спертым и удушливым. У меня появилось плохое предчувствие. Сколько сейчас времени? Наверняка уже закат. Люциус, наверное, проснулся. Он увидит, какие разрушения я оставила в его доме, и поймет, в чем дело. Если он найдет меня, я умру.
Я спускаюсь на пол, обхватываю ноги. Возможно, он не придет за мной. Если он узнает, что я шпионка, может оставить меня здесь, в темной, душной тюрьме. Немного подождать, и я больше не буду его проблемой. На это уйдет всего три дня…
Над головой вспыхивает свет, и я вздыхаю с облегчением. Свежий воздух обдувает лицо. Я вскакиваю и пробираюсь сквозь тесное пространство, отчаянно нуждаясь в свете. Вылезаю из туннеля, наполовину задыхаясь, наполовину плача, и переваливаюсь через порог камина. Сладкая свобода.
Надо мной кто-то откашливается. Люциус с босыми ногами стоит в нескольких футах. Я вскакиваю и делаю выпад.
Колом рассекаю воздух. Люциус исчезает. Ублюдок такой быстрый. Я теряю равновесие. Большая рука хватает меня за ногу, и я падаю на пол. Удар по запястью – и я роняю оружие. Он отбрасывает кол ногой. Тот скатывается в камин и с грохотом падает в ловушку.
Плюхнувшись на ковер, как пойманная рыба, я щурюсь от яркого света. Уже не дневного света. Солнце уже зашло. Мое время истекло.
Люциус склоняется надо мной. – Ты была занятой маленькой зверушкой, – бормочет он без всякого веселья. – Сувала свой милый носик туда, куда не следовало. Как мне наказать тебя? – От холодности его тона меня бросает в дрожь.
Тяжело дышу на ковер. Я разыграла свою карту, и теперь он знает, что я для него враг.
Я в полном дерьме.
Люциус.
Мой милый питомец дрожит на полу. Последние несколько ночей я часто бывал в таком положении, нависая над ней, пока она в экстазе валялась у моих ног. БДСМ – это игра, в которой выигрывают все.
Сегодня мы не играем. Я знал, что она здесь для чего-то, но не думал, что она окажется настолько дерзкой, думая, что сможет превзойти меня.
Сейчас маски сняты.
– Я польщен, малышка. Ты потратила столько усилий, чтобы найти меня, – я бросаю насмешливый взгляд на разрушенную комнату.
Она переворачивается на спину и сердито смотрит на меня. Боец до последнего. – Давай покончи с этим.
– Как ты думаешь, что я сделаю?
Она пожимает плечами и откатывается в сторону, присев на корточки. Даже стоя, она мне не ровня, и она это знает. – Даже не знаю. Будешь пытать меня и убивать?
– Значит, ты ждешь испанской инквизиции. – Я ухмыляюсь, вспоминая ее шутку про Монти Пайтона.
Она не улыбается.
– Возможно, я буду пытать тебя. Выяснять истинную причину, из-за которой ты здесь, но оборотень вампиру не ровня. – Я наклоняю голову набок. – Кто тебя прислал?
– Никто, – прорычала она.
– Нет? – Какой бы умной ни была Селена, но аукцион, на котором я захотел купить женщину, так похожую на мою потерянную Джорджианну, провонял вампирами. За всем этим должны стоять мои отпрыски вместе с Ксавьером. – Так ты хочешь меня убить? Почему?
– Отомстить.
Я замолкаю. – Отомстить?
– За тех, кого ты убил.
– Ах, питомец. Тебе придется говорить более точно, – насмехаюсь я. – Я очень стар, и у меня много жертв. Это людей я убил? Неужели я впервые высосал их кровь?
– Пошел ты, – огрызается она, поднимаясь на ноги. Она бросает тоскливый взгляд на камин. Хочет, чтобы у нее был кол.
– Возможно, позже. Прямо сейчас я в настроении поиграть. – Я отспупаю и расстегиваю рубашку.
Она замерла, готовая бежать. – Что ты делаешь?
– Готовлюсь к игре. – Я сбрасываю рубашку.
– Какой игре?
– Ты когда-нибудь слышала о игре в салки? Нет? Не важно, детка. Все очень просто. Ты бежишь, а я ловлю тебя, и когда поймаю тебя, я выиграю. Готова?
Она отрицательно мотает головой. Широко раскрыв глаза, Селена отступает.
– Очень жаль. Пора, – говорю я ей и, когда она останавливается, прошипел: – Беги.
С непроницаемым лицом она бросается к двери. Я даю ей фору, дожидаясь, пока она доберется до двери, чтобы последовать за ней. Селена бежит по коридору, а затем проскальзывает в гостиную. Я с вампирской скоростью смотрю, как она мчится по дому. Добравшись до французских двойных дверей, она уже почти превратилась. Белая волчица пересекает внутренний дворик и бежит в глубь леса. Белая вспышка меха направляется к горному хребту. Я следую за ней, то замедляюсь, то иду со сверхъестественной скоростью. Она бежит и бежит, но расстояние между нами не увеличивается.
Я вижу момент, когда она понимает, что не сможет убежать от меня. Она замедляется и поворачивает морду в мою сторону, ее здравый смысл берет верх.
Я мелькаю перед ней. Оборотни быстры, но вампиры ещё быстрее. Я бегу так быстро, что расплываюсь, но она ждет. В последнюю секунду она уворачивается, ныряя под кактус. Я потерял ее из вида, раздался возмущенный визг, который подсказывает мне, что она усвоила, что прятаться под колючим растением – не самое умное решение.
Я обхожу вокруг сагуаро и вижу, что Селена скулит на земле, а в боку у нее торчат колючки, которые она задела, когда нырнула под кактус.
Видя ее боль, мой гнев отступает.
– Бедняжка, – напеваю я. Селена вырывается, когда я присаживаюсь рядом с ней, но после того, как щелкаю пальцами, она замирает. Я вытаскиваю из нее длинные кактусовые иглы. Обыскиваю ее толстую шкуру, чтобы найти каждую, пока она лежит послушная, как золотистый ретривер.
– Изменись, – приказываю я, и она подчиняется, возвращаясь в человеческую форму. Ее кожа уже заживала. Она присела на корточки и вскрикнула, выгибаясь над землей.
– Упс, – я вынимаю иглу из ее бедра. – Пропустил одну. Ты ранена?
– Не большая ранка, – бормочет она.
Даже когда я злюсь на нее, она заставляет меня смеяться. Провожу рукой по ее боку, проверяя, нет ли еще иголок.
– Остановись. – Она отскакивает в сторону.
– Что, прости? – спросил я опасно мягким голосом.
– Просто остановись. – Селена склонила голову. Она знает, что вела себя непослушно. – Перестань быть таким милым со мной.
Ах. Мои действия сбивают ее с толку. Хорошо.
– Ты разочаровала меня, малышка. – Я вытираю руки. – И ты поплатишься.
У нее сверкают глаза. Она нисколько не испугана. – Что ты со мной сделаешь?
Я беру ее за подбородок. – Не волнуйся, малыш. Я не собираюсь тебя убивать. С тобой слишком весело.
Она морщится и пытается отдернуть голову. Я обхватываю ладонями ее лицо, и она огрызается: – Как скажешь!
– О, я скажу, – обещаю. – Но не хочу навредить тебе больше, чем ты можешь выдержать. Знаешь почему?
– Потому что ты больной ублюдок, – бормочет она, отводя взгляд.
– Возможно. Но ты, Селена, меня заинтриговала. Ты не хочешь подчиняться, но все же подчиняешься.
– Не правда. Это притворство.
– Это не притворство. Это то, кто ты есть.
– Ты меня не знаешь. Ты не знаешь, кто я. Какая я.
– Тем больше причин сохранить тебе жизнь. Ты расскажешь мне свои секреты, один за другим.
– Ты мог бы стереть мой разум. Заставить полюбить тебя. И тогда бы все закончилось.
– Я же сказал, что не хочу стирать твою память. Я держу свои обещания, малыш.
Селена закрывает глаза. Она выглядит такой же уставшей, как и я. Кто-то подтолкнул ее к этому плану, и этот кто-то должен заплатить. – Ты так молода. Слишком молода, чтобы быть такой измученной. Невинной…
– Я никогда не полюблю тебя, – выпаливает она.
У меня округляются глаза. – Любовь, милая? Я никогда не говорил о любви. Я прожил две тысячи лет, во многом как порождение тьмы. Все, кого я когда-либо любил, умерли. Любовь – это ничто. Мимолетно. Эмоция. В конце концов все превращается в пыль. Всё.
– Кроме тебя, – говорит она, с трудом выпрямляясь. – Ты все живешь и живешь.
Я должен исправить ее нахальство, но она права.
– Ты должен позволить мне убить тебя. Так будет лучше.
Она говорила так искренне, что я расхохотался. – Ты освежаешь, малыш. Ты будешь первой, кто уговорит меня покончить с жизнью из-за моей… как это сказать… скуки?
– Ты несчастлив, – настаивает она. – Тебе надоело жить. Любой это видит. Спустя столько лет, скажи, что в ней главное?
– Жизнь. Вот что в ней главное.
– Жизнь без любви, – говорит она. – А она того стоит?
– Нет. Не стоит. Но любовь – это ничто. Цвет неба перед рассветом. Красивая, мимолетная. Исчезает так же быстро, как и появляется.
– Как люди. Как мы, оборотни. – Она снова закрывает глаза, лицо исказилось от боли. Она так молода, чтобы осознавать, что такое смерть, и так бесстрашна перед ней.
– Каково это? Иметь цель?
Она открывает глаза. – Одиноко. В каком-то смысле я такая же одинокая, как и ты.
– Какая честность. – Я благоговейно качаю головой.
– Что ж, я думала, что сейчас умру. – Она скользит по мне взглядом, словно все еще ждет, когда я нанесу смертельный удар.
Вместо этого крепко хватаю ее за волосы, оттягивая голову назад. – Все создания когда-нибудь умрут. Ты смертная. Смерть – лишь вопрос времени. А теперь расскажи. Почему ты хочешь меня убить? Кто тебя на это подбил?
Она плотно сжимает губы.
– Я вытяну это из тебя, – вкрадчиво говорю я ей. – Так или иначе.
– Ты можешь просто заставить меня, – она смотрит мне прямо в глаза. Так дерзко.
– Я же сказал, что не стану тебя принуждать. И держу свое слово. – Чтобы она не подумала, что я такой дружелюбный, добавил: – Кроме того, если я заставлю тебя, наша игра закончится. И в чем тогда веселье? – Я дергаю ее за волосы, используя их как поводок, и подталкиваю вперед.
Всю дорогу до дома Селена молчит. Послушная, как ягненок. Большинство животных принимают свою участь, когда более крупный хищник ловит их, Селена не из таких, и подозреваю, что ей даже любопытно, что я собираюсь делать.
Я приковываю ее цепью к колонне во внутреннем дворике, а сам иду в дом, чтобы подготовиться. Пока Селена не лежит на спине, привязанная к столу, который я установил внутри, она снова становится болтливой.
– Зачем ты создал столько вампиров, если они только и делают, что восстают против тебя?
– Потому что, милая, как ты любишь мне напоминать, я один. Несмотря на правду о том, что такое любовь, надеюсь, что однажды у меня будет семья, которая меня полюбит.
– Так грустно. – Она опускает взгляд, возможно, понимая, что я не буду больше так откровенен с тем, кому осталось жить не долго. – Тебе больно от того, что я сделала?
– Что? – Я вздыхаю, борясь с желанием снова рассмеяться. – Нет, малыш. Я с самого начала знал, что тебя послали меня предать.
– Со времени аукциона? – она, кажется, в ужасе.
– Конечно.
– Тогда почему ты сделал ставку?
– Мне показалось, что это будет весело.
– Значит, я для тебя всего лишь небольшое развлечение?
– Да. – Я наклоняю голову, вспоминая, что она ляпнула раньше. «Я никогда не полюблю тебя.» – Что? Неужели ты думала, что можешь стать чем-то большим для меня?
– Нет, – бормочет она и расслабляется. Она вялая и послушная, когда я подключаю прибор, проверяя силу электричества на своей коже. Если Селена думает, что сегодня будет весело и игриво, ее ждет большой сюрприз.
Я делаю шаг назад, и она слегка улыбается.
– Почему ты улыбаешься?
– Потому что. – Ее плечи опускаются, когда она вздыхает. – Я сделала то, ради чего пришла.
– Убить меня?
– Или умереть, пытаясь.
– Ты еще не умерла, – указываю я.
– Надеюсь, ты вскоре позаботишься об этом.
– О нет, милая. – Я поднимаю прибор с болтающимися проводами и потрясаю им перед ее округлившимися глазами. – Я не собираюсь облегчать тебе задачу.
Глава 8
Селена
Я лежу на спине и пытаюсь расслабиться, пока Люциус накладывает электроды с пластырем на мои руки. Это просто пытка. Я ожидала этого.
– Давай начнем с чего-то легкого, – бормочет он и держит квадратную коробку так, чтобы я могла видеть каждую кнопку. Он крутит диск, и электричество пробивает кожу под пластырем. «Дыши, просто дыши». Просто расслабиться, ощущение не будет таким болезненным, даже когда он нажимает на диск еще сильнее, и моя рука подпрыгивает.
Он накладывает еще электроды на мои бедра и голени. Ремни не дают мне сомкнуть ноги, но он игнорирует нежные, чувствительные места на внутренней стороне бедер… пока. Ток идет от нуля до самого высокого напряжения, заставляя меня трястись. Мои мышцы сокращаются, спазмируют и наконец расслабляются, ошеломленные током. Люциус избегает пораненных мест, которые пронзили кактусовые колючки, и стимулирует большие мышцы. Это не больно – на самом деле приятно, как массаж.
Спустя несколько минут после того, как я привыкла к электричеству, пробегающему по моей коже, он двигает электроды, накладывая пластыри на мои соски.
– Это будет интересно. – Первый заряд бьет прямо между ног и вспыхивает там.
– Трахни меня, – откидываю я голову назад и стискиваю зубы.
– Нет, питомец. Пока не заработаешь. – Люциус не играет. Он подносит электроды ближе к моим половым губкам. Они припухли и болезненные. Каждый электрический импульс заставляет мои внутренние мышцы сокращаться.
– Такая мокрая, – прошептал Люциус. – Интересно… – Ток идет короткими всплесками, покалывая и повышая мое возбуждение. К тому времени, как вампир выключает аппарат, я уже хнычу, мои бедра беспомощно двигаются. Не знаю, хочу ли я, чтобы он остановился или дал мне больше…
– Посмотри на себя, – бормочет он, проводя пальцем по влаге между ног. – Тебе это нравится. – Он играет с клитором, внимательно наблюдая за моим лицом.
– Хватит… – шепчу я.
– Почему, малыш? Потому что больно? Или потому, что тебе нравится?
Я прикусываю губу, чтобы не ответить. От его мрачного смешка у меня волосы на руках встают дыбом. Люциус держит аппарат перед моим лицом, чтобы могла видеть, как он поворачивает диск до упора. Ток жужжит вдоль моих нижних губок, возбуждая их. Мое тело воспринимает электрический ток как болезненно-приятный, реагируя на стимуляцию. Мой клитор – это громоотвод. Еще минута, и оргазм обжигает меня, а разум затуманивается белым пламенем.
Люциус двигает один из электродов между моими ягодицами, к чувствительной задней дырочке. Я сжимаюсь, лицо горит, когда испытываю оргазм. – Нет…
– Тебе понравилось? – спрашивает он.
Напрасно я сжимаю губы. Еще один раунд заканчивается оргазмом, и я стону.
– Давай попробуем что-нибудь другое. – Он берет фиолетовую палочку со стеклянной трубочкой и не спеша бьет меня током. Моя грудь набухает.
Это его версия пыток? Возносить меня на новую высоту наслаждения? Я взлетаю все выше и выше, но чем выше поднимаюсь, тем сильнее падаю.
– Почему ты здесь? – бормочет он, отрываясь от меня. – Кто тебя подтолкнул? Почему ты хочешь убить меня?
– Ты убил мою стаю, – выпаливаю я.
– Твою стаю, – повторяет он, нахмурив брови.
Он что, серьезно не помнит? Я изо всех сил напрягаюсь. Никогда так сильно не хотела обезглавить вампира. – Ты не помнишь? Я знаю, что ты чудовище, но забыть большую бойню…
– Помолчи. – Он шагает в конец стола, останавливаясь, чтобы побарабанить пальцами по моим связанным ногам. – Ты говоришь, что я убил всю твою стаю? Как они умерли?
– Вырезали на их же территории. В их клубе, в их домах. – Моя семья тоже, но я не упоминаю про них.
– Я никогда не убивал целую стаю. Возможно, одного или несколько оборотней в драке, но только потому, что они находились под властью вампира и атаковали первыми.
Я стискиваю зубы, дергая наручники. Слезы жгут мне глаза, но не проливаю их, чтобы не показывать слабость перед этим монстром. Почему-то мне еще хуже, что он не признает содеянного. – Ты их убил.
– Кто тебе это сказал?
Я отрицательно мотаю головой.
– Есть доказательства?
– Да.
– Доказательство, что это был именно я, а не кто-то другой? Другой вампир? – Он обходит стол и встает у моей головы.
Я свирепо смотрю на него. – Это был ты! – Зачем Ксавье лгать?
– Подумай, – мягко советует он и скользит пальцами по моей груди, поглаживая ложбинку. Я должна кричать и ругаться, сбрасывать его прикосновения, но выгибаю спину, поднимаю грудь, умоляя об удовольствии, которое он может мне дать. – Я не убиваю невинных.
– Ты лжешь. – Я борюсь с восхитительными ощущениями.
– У меня нет причин, – продолжает он вполне разумно. – Зачем мне вырезать целую стаю и скрывать?
– Я не знаю. Ты больной ублюдок.
Он цокает. – Такая дерзкая для оборотня, подключенного к току. Вот что я тебе скажу, малыш. Пожалуй, я дам тебе телефон с номером Деклана, и ты позвонишь ему и узнаешь, что он откопал.
Я отрицательно качаю головой. – Не знаю, в какую игру ты играешь, но это не сработает.
– Я не играю ни в какие игры. Я играю с тобой.
Следующие несколько минут он играет со мной, вытягивая оргазм за оргазмом из моего стойкого тела. Люциус опускается на колени возле стола, прижимаясь ко мне лицом, а я, обнаженная, извиваюсь над ним.
Только когда он дает мне передышку, отключая электрический ток и снимая все электроды, перед тем как дать мне выпить воды, я говорю ему:
– Деклан ничего не выяснит о стае. Они все мертвы. Кто-то их убил.
Он предлагает мне еще глоток воды, держа бутылку для меня и вытирая пролитые капли с губ. – Он и его друзья очень хорошо умеют докапываться до истины. Они всегда суют нос не в свое дело. Сама поговоришь с ними позже.
– Если выживу сегодня, – тяжело дышу я.
– Да. – Его темные глаза блестят, но он не пытается меня убить. Не так, как говорил Ксавье.
Если бы напала на Ксавье, как напала на Люциуса, я уже была бы мертва.
– Напилась? – спрашивает Люциус. Я киваю и отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку. Даже во время «пыток» он беспокоится, чтоб я не страдала от обезвоживания.
– Почему ты улыбаешься?
– Просто так. Ты такой хороший дом.
– Да, – он наклоняется ближе, – я никогда не ломаю свои игрушки. Не тогда, когда они такие забавные. А теперь скажи мне, – шаловливый огонек в ее глазах пропадает, и мы снова в игре, – как ты оказалась на аукционе?
Я закрываю глаза, не желая предавать своего наставника.
– Я выбью это из тебя, – клянется Люциус. Он этого не сделает, но постарается.
– Ты меня ненавидишь? – Я тяжело дышу, когда он снова делает перерыв. На этот раз он освобождает мои руки и ноги и хорошенько растирает их, а затем снова связывает.
– Нет, малыш. Я не ненавижу тебя.
– Тогда почему? Почему ты так со мной поступаешь?
Он поднимает фиолетовую палочку и проводит пальцем по потрескивающей лампочке. Его лицо, освещенное зловещим свечением палочки, в полумраке придаёт ему сходство с безумным ученым. – Я же с самого начала говорил, что сделаю тебя своей.
Люциус
– Нет, нет, нет, – хнычет она. Моя любимица такая сильная, но даже самые сильные сабы после бесконечных оргазмов на протяжении нескольких часов ломаются.
– Прими его, малыш. – Я кручу фаллоимитатор в ней и включаю ток, глубоко ее стимулируя.
– Нет. – Она опускает голову, слезы текут по ее лицу. – Я не могу.
– Ты еще не умерла, – повторяю я шутку Монти Пайтона и довожу её до очередной кульминации.
– Кто-нибудь когда-нибудь умирал от переизбытка оргазмов? – бормочет она. Я откидываю назад ее волосы и заставляю выпить стакан воды, перед тем как одариваю ее жестокой улыбкой.
– Давай выясним.
В небе за окном сверкают молнии. До рассвета остался час, а мне нужно быть надежно запертым в своем склепе задолго до него. Я вытираю Селену полотенцем и освобождаю от стола, помогая ей добраться до подпорок, которые установил перед открытыми дверями террасы.
Она прижимается ко мне, ее лицо мягкое и сияющее. Такая покорная. Ее послушание скрывается под ее жесткой внешностью, ожидая, пока достаточно сильный дом откроет ее истинное «я». Этот дом – я.
Она не сопротивляется, когда усаживаю ее на кожаный агрегат и закрепляю запястья и лодыжки. – Эти замки автоматически разблокируются в определенное время.
– Что это? – Она моргает, глядя на гладкий полукруг между ног.
– «Сибианка».
Ее глаза расширяются, когда она узнает название бренда. Селена практически сидит на гигантском вибраторе, и она это знает.
– Сейчас, – я сажусь перед ней на корточки. – Я немного поиграю с тобой. Ты будешь сидеть здесь и… – Я замолкаю, когда она отрицательно мотает головой.
– Я не могу…
– Хм, – делаю вид, что задумываюсь. – Тогда скажи мне, на кого ты работаешь. Скажи мне, и я покончу с этим. Ты сможешь прилечь, немного вздремнуть…
– Ты пытаешь меня оргазмами?
Я ухмыляюсь. – Не ожидала этого, да?
– Ага, точно. Никто не ожидает пытки оргазмом.
Я опускаю голову, чтобы скрыть улыбку, и заодно проверяю ее путы, заставляя пошевелить пальцами рук и ног, проверяя кровообращение.
– Люциус, – хнычет она, когда поднимаюсь. – Я не могу больше.
– Знаю, малыш, знаю. Это очень тяжело. – Издеваюсь над ней. Я буду с ней мягок, и она это знает. Все между нами – игра. – Но ведь ты на это подписалась, верно? Проводить ночь за ночью в моей власти.
– Я чувствую себя Шехерезадой, – бормочет она. – Только вместо сказок мне нужно кончать.
– Значит я безумный султан? – Я поглаживаю подбородок и смеюсь над ее взглядом. Селена за день заставляет меня смеяться больше, чем за целый век.
– Ты злой.
– А как мне себя вести после того, как узнал, что ты замышляешь меня убить? Неужели думала, что сможешь войти мое логово? Неужели думала, что все будет так просто? – Она прикусывает губу, и я продолжаю: – Я знал, что ты что-то замышляешь против меня.
– Знал?
– Разумеется. Все было так очевидно: твое сходство с Джорджианой, аукцион. Кем еще ты можешь быть, как не приманкой?
– Если ты знал, то зачем?..
– Что «зачем», питомец?
– Зачем тебе столько хлопот? – Она дергает руками в своих путах. – Привести меня сюда. Обучать меня. Заставить меня влю…
– Заставить тебя что?
– Заставлять меня кончать. Проделывать всю эту напряженную работу, заставляя меня получать от нее удовольствие. Заставляя чувствовать себя хорошо.
– Разве я это сделал? Наверное, я не мог удержаться, чтобы не овладеть тобой таким образом. Ты борешься так восхитительно, и в конце концов…
– Проигрываю?
– О нет, малыш. Побеждаешь. Ты одерживаешь победу. Мы оба знаем. – Я поднимаю пульт от «сибианки» и включаю его. Аппарат оживает с едва уловимым жужжанием.
– Нет, Люциус, – Селена корчится на кожаном сиденье, тяжело дыша. – Я не могу.
– Скажи мне, на кого ты работаешь. Кто поддержал тебя на аукционе и спланировал все это.
Она качает головой, и я увеличиваю силу вибраций. Она откидывает голову назад и вскрикивает, грудь ее краснеет от оргазма за оргазмом. Я оставляю ее на несколько минут и возвращаюсь с еще двумя игрушками.
– О, спасибо, – всхлипывает она, когда отпускаю ее, дав возможность выпить воды и поесть. Селена сопротивляется, когда веду ее обратно к аппарату, и хнычет, когда видит два фаллоимитатора, которые я прикрепил сверху. Двойное проникновение доставит гораздо больше удовольствия, чем двойная пытка.
– Ну-ну, малыш. По идее, это не должно быть весело.
– Ты злой, – выдыхает она, опускаясь. Ее лицо напрягается, когда фаллоимитаторы исчезают в ее лоне и попке.
– Ты молодец, – бормочу я. – Очень, очень хорошо. А теперь, – я присел перед ней на корточки, – мы сыграем в небольшую игру. Я уйду на целый день и оставлю тебя вот так… – Она всхлипывает, и я повышаю голос. – Потому что хочу, чтобы ты наслаждалась тем, чем я не могу.
– Чем же? – Голос у нее пронзительный, испуганный. Она думает, что я оставлю ее на «сибианке» на весь день.
Не оставлю. Я не настолько жесток. Я установил таймер, чтобы машина выключилась, и через час наручники откроются.
– Я хочу, чтобы ты встретила рассвет.
Она замирает с округленными глазами.
– Я бы так и сделал, будь я жив. Никогда бы не пропустил еще один рассвет.
Она напряжена, ее тело дрожит в предвкушении приближающегося оргазма. Я зачесываю пальцами назад ее волосы и массирую напряженную шею. Под моей ладонью стучит ее пульс.
– Наслаждайся этим, малыш. Твоя жизнь коротка, но, по крайней мере, у тебя есть рассвет. – И я оставляю ее дожидаться рассвета, чего не мог себе позволить.
Селена
Я тяну и дергаю путы, но это бесполезно. Оковы держатся крепко. Конечно, я могла бы отгрызть себе руку. Если бы оказалась в более ужасной ситуации, так бы и сделала. Но что-то подсказывает мне, что Люциус не обманывал, когда говорил, что не убьет меня… пока. Для него это игра. Он получает слишком много удовольствия от причиненной мне боли. Почему он оставил меня привязанной к вибратору после того, как заставлял меня снова и снова испытывать оргазм?
Прошло около получаса с тех пор, как он ушел. Мои внутренние мышцы болят от напряжения. Клитор ноет от того, что я покачиваю бедрами на чертовом дилдо. Между моими ногами гудит машина. Вибрации усиливаются и ослабляются волнообразно. Я получаю несколько секунд облегчения, перед тем как оргазм снова приближается к очередному болезненному пику.
«Наблюдай за рассветом». Что за нелепость. Люциус сошел с ума. Старость доводит вампиров до безумия.
Я наклоняюсь вперед, жалея, что не могу убрать фаллоимитаторы. То, что они вибрируют внутри меня, только напоминает мне, что Люциус не трахал меня. Ещё нет. Какого черта он ждет?
Позади закрытого дворика раскинулась пустыня, залитая лунным светом из зарослей креозота и кактусов.
Кролик прыгает через дворик и колеблется, вытянув уши и подрагивая.
– Давай, беги дальше, – приказываю я. Мне только этого и не хватало, чтобы кролик – «убийца из Кербаннога»* – стал свидетелем моего унижения. – Я серьезно. Не заставляй меня спускаться туда… – я запинаюсь, когда «сибианка» оживает. На этот раз вибрации нарастают быстро, и я стону. Ноги сжимаются, ноющее лоно содрогается. Половые губки онемели. Если доживу до рассвета, мне повезет, если я смогу ходить.
