Текст книги "Кровь альфы (СИ)"

Автор книги: Ли Савино

Соавторы: Рене Роуз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5

Селена

Король вампиров движется позади меня гигантской, темной тенью в этом пугающем месте. Его смех эхом отдается вокруг меня, обволакивает, как теплое одеяло, проникает в вены. От этого звука у меня кружится голова, как от стакана виски на пустой желудок. Я слегка покачиваюсь, и он обнимает меня за талию большой рукой.

– Добро пожаловать в клуб «Яд», питомец.

– Это место принадлежит вам? – Я слышала о ночном клубе вампиров и слухах о том, что это на самом деле БДСМ-темница с танцевальным клубом в качестве прикрытия. Некоторые вампиры – садисты и предпочитают, чтобы их жертвы были покорными мазохистками. Они называют их сладкокровными. Кровь имеет больше вкуса, когда смешивается с эндорфинами, ответом организма на боль.

– Все, что ты видишь.

– Все, к чему прикасается свет, – бормочу я. Умные фразы – хороший способ скрыть страх. Люциус снова смеется и подталкивает меня вперед.

Мы уже на полпути к центру зала, где на возвышении стоит тяжелый трон, освещенный прожектором, демонстрирующим его средневековое великолепие, – тот случай, когда тишина обретает смысл.

– Здесь никого нет.

– Конечно, нет, – мурлычет мне на ухо Люциус. – Ты мое самое ценное достояние. Я не хочу выставлять тебя напоказ, еще не время.

Я думаю о вечеринке, которую он устраивает через месяц. – Но настанет день?

– Однажды. – Он отходит от меня, занимая свое место на троне. Король в своем королевстве. Его естественная среда обитания. – Ты готова приступить к тренировкам?

Готова ли я? Поворачиваюсь на месте, уделяя дополнительное время осмотру стены с инструментами. Стена боли. На тренировках я видела и похуже, чувствовала себя хуже, но сейчас все по-другому. Уединенность. Чувственность. Здесь нас только двое. Люциус закатил рукава рубашки, обнажив восхитительно сильные предплечья. Мои соски затвердели, обтянутые комбинезоном, а между ног повлажнело.

Я не боюсь того, что Люциус может причинить мне боль. Я боюсь, что мне это может понравиться.

Люциус щелкает пальцами, и я в мгновение ока оказываюсь рядом с ним. Стою на коленях, голова опущена, руки заложены за спину.

– Время игр закончилось, – говорит он мне. – Когда мы здесь, ты подчиняешься моим приказам, иначе будешь наказана. Никаких оправданий, никаких исключений. Ты всегда будешь называть меня «сэр», если только я не прикажу тебе молчать. Понимаешь? Ты можешь говорить.

Я сглатываю. – Да, сэр.

– Я могу пожелать, чтобы ты разделась или поползла. Ты подчинишься немедленно или будешь страдать от последствий. И, питомец, тебе не понравятся последствия. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

– Каковы будут последствия? – спрашиваю я и добавляю: – Сэр?

Его темные глаза подмигивают мне. Ему это нравится: сцена, игра – все, что происходит. – Ослушайся и узнаешь.

Я бросаю взгляд на стену боли. Он наклоняется вперед и берет меня за подбородок, оттягивая назад. – Повинуйся мне, и я вознагражу тебя. Ты полюбишь награды. Вчера вечером ты попробовала их на вкус.

Да. Я никогда не забуду эти оргазмы. Я хочу большего.

– Через месяц я представлю тебя королевству. Супруга короля. Все будут желать тебя. Ты будешь выступать для них и заслужишь свою свободу.

А это, – он протягивает руку к столику, выдвигает ящик и достает оттуда коробку. Тяжелый серебряный ошейник лежит на черной бархатной подушке. Люциус берет его, и бриллианты подмигивают мне. – Ошейник, достойный королевы. Я намерен обучить тебя для себя и только для себя. Ты ни перед кем не преклонишь колени… только передо мной.

Интересно. Разведчики Ксавье ничего не говорили о том, что он был таким собственником с покорными.

Я открываю рот и жду, когда он наклонит голову, давая мне разрешение говорить. – И после вечеринки тоже… сэр?

– Ты будешь вольна приходить и уходить, когда заблагорассудится. Ты можешь вернуться в свою стаю, если захочешь. Цена твоей свободы – окончательное подчинение, но после этого ты можешь взять ошейник и уйти.

Я покачиваюсь на пятках. Он хочет обучить меня, заставить хотеть его. Я – инструмент демонстрации его силы. При условии, что он сможет заставить меня делать то, что он прикажет…

– А если я захочу остаться?

– Здесь всегда найдется место для тебя. Рядом со мной.

– В роли вашей покорной? Или меня станут передавать из руки в руки, когда вам заблагорассудится?

– Наше соглашение имеет логическое завершение, но я буду продолжать заботиться о тебе. Ты будешь работать здесь. И подчиняться только вампирам, которых выберешь сама.

Я наклоняю голову, как будто обдумываю. Он думает, что сломает мою защиту. Я собираюсь сломать его, и в ту минуту, как он отвернется, нанесу удар. Все идет по плану.

– Хорошо, – говорю я. – Я готова.

Он вытягивает руку и показывает на стену боли. – Выбирай.

Я выпрямляюсь. Смотрю на него и тяжело вздыхаю, а затем встаю на ноги. Ряды орудий расплываются перед глазами, когда подхожу ближе. Я хватаю ближайшую к себе полоску кожи с угловатым наконечником, прикрепленным к длинной ручке. Вернувшись к Люциусу, опускаюсь на колени и протягиваю ему свой выбор, склонив голову. Искусное исполнение все упрощает, особенно учитывая, что я готовлюсь к долгой ночи.

Люциус берет хлыст и откладывает его в сторону, а потом прижимает меня к себе.

– Напугалась?

Я опускаю голову.

– Не бойся. Я не причиню тебе вреда. – Его большие руки разминают мои плечи, пока я не начинаю таять, подавляя свое сопротивление. Его прикосновения приятны. Я и люблю, и ненавижу то, как реагирую на него.

– Не знаю, смогу ли я это сделать, – выпаливаю я.

– Тебе ничего не нужно делать. Просто впитывай происходящее.

– Когда мы находимся на сцене, я знаю о тебе все: каждое движение, каждый вздох, каждую дрожь. Твоя роль – осознавать меня. Я буду твоим миром. Мои слова – твой бог. – Его большие руки обхватывают мое лицо и наклоняют мою голову назад, чтобы встретиться с его глазами. – Отдайся мне, Селена. Я никогда не позволю тебе упасть.

Люциус

Мой питомец ерзает у меня на коленях, слишком взвинченная, чтобы сидеть спокойно. Она и нервничает, и любопытствует – освежающее сочетание. Я ставлю ее на колени и застегиваю ошейник на шее. – Высшая степень отличия, – говорю я ей, и она кивает, мгновенно склонив голову. Ее вздох заставляет меня схватить ее за подбородок. – В чем дело, питомец?

– Я вам нужна? – Она смотрит на выпуклость моих брюк. Страх? Нетерпеливость? Ее лицо – маска, которой позавидовал бы вампир.

– Не сейчас, питомец, – говорю я ей. – Ты должна заслужить. – Ее глаза еще больше округляются. Нервничает. Она действительно девственница.

– Тебе нужно новое безопасное слово, питомец. Нечто уникальное.

– Кустарник? – предлагает она, и я сдерживаю улыбку.

– Хорошо.

Я сижу молча, позволяя ее предвкушению нарастать. Она ерзает. Ее широко раскрытые глаза быстро моргают, дыхание учащается. Она смотрит мне в лицо, а я смотрю ей в спину.

– Встань и разденься, – я отдаю быстрый приказ. Кратко.

Она тут же вскакивает, чтобы повиноваться. Ее комбинезон падает на пол, и она стоит обнаженная передо мной, ее красивые соски торчат, межу ног влажно и готово для проникновения.

Мой член болезненно пульсирует, но я мастерски держу себя в руках. Вампир в моем положении должен контролировать себя. Я не похож на разъяренного волка, который поддается своему желанию и злобно метит свою пару. Нет, я жду своего часа. Заставляю ее дрожать. Учу послушанию. Мое удовлетворение приходит от моей власти над ней, а не от какого-то низменного освобождения моей мужской силы.

Я медленно поднимаюсь с трона, беру поводок и пристегиваю его к ошейнику на шее Селены. – Пойдем, питомец. Мне не терпится снова пометить твою бледную кожу. – Я беру с собой хвост дракона и кожаный хлыст.

Она ничего не упускает, ее расширенные глаза воспринимают все это со вспышкой тревоги. Я киваю в сторону скамейки для порки. – Туда. Устраивайся на скамейку, питомец.

Я не пропускаю дрожь, пробегающую по ее спине, но она безмолвно повинуется, склонившись над скамейкой.

Я пристегиваю ее запястья и лодыжки и проверяю крепления. Ее вагина выглядит слишком аппетитной, чтобы не прикасаться, поэтому провожу пальцем по влажной щели, распространяя ее естественную смазку до клитора.

Она выгибает свою задницу, и я шлепаю ее, сильно.

Она волчица, поэтому боль мало что значит. Любые следы, которые я оставлю, заживут почти мгновенно. Некоторые вампиры любят покорных оборотней именно по этой причине. Некоторые, наоборот, предпочитают людей, которые будут чувствовать всю тяжесть наказания в течение нескольких дней.

Я никогда не зацикливался на этом, но сейчас рад, что Селена – маленький волк. Я слишком оберегаю ее, не желая, чтобы она испытывала какой-то длительный дискомфорт, даже ради удовольствия.

– Готова к порке, Селена?

Она не отвечает, и я снова шлепаю ее по заднице.

– Да, сэр. – Ее слова звучат немного угрюмо, но я не упускаю из виду то, что в них слышится затаенное дыхание. Она взволнована, но гордость не позволяет ей признаться в этом.

Я кладу ладонь на рукоятку кожаного хлыста. Это прекрасный инструмент. И отличная разминка – немного более жесткая, чем посредством флоггера или моей руки, но все же легкая.

Я шлепаю один раз по центру ее ягодиц и слушаю, как она ахает. Один только звук ее стона доставляет мне удовольствие. Я снова шлепаю и жду реакции. Далее действую усерднее, шлепая быстро по ее бледным округлостям.

Эта интенсивность удивляет ее, потому что она задыхается и извивается, вывернув запястья в наручниках. Мне нравится, как ее попка сжимается и дрожит. Примерно после тридцати ударов она берет себя в руки. Эндорфины начинают действовать, кровь приливает к ее заднице, окрашивая в розовый цвет. Она замедляет дыхание и замирает, мужественно принимая удары.

Поэтому, конечно, я останавливаюсь.

– Согрелась, красавица? – Я грубо сжимаю одну ягодицу.

Она немного рычит, полностью подчинившись.

Я усмехаюсь. – Думаю, этой заднице нужно что-то сжимать, пока я шлепаю, не так ли?

Она достаточно умна, чтобы не отвечать.

Я достаю из ящика с инструментами тюбик смазки и смазываю им маленькую анальную пробку из нержавеющей стали. – Открой попку для пробки, питомец.

Она тут же напрягает свой анус.

Я жду.

Спустя мгновение она выдыхает воздух, расслабляя попку. Я прижимаю выпуклый кончик пробки к ее тугой розочке и слегка надавливаю. Через некоторое время мышцы расслабляются. Я проталкиваю пробку вперед, и Селена испуганно взвизгивает.

– Полегче, малыш. Дыши. Сделай глубокий вдох – выдох.

Я жду, пока она подчинится, затем продолжаю нажимать на пробку, пока та не встает на место. Селена всхлипывает, ее бедра сотрясаются от дрожи. Соки вытекают из ее влагалища.

– Хорошая девочка. – Я продолжаю шлепать, на этот раз легче, но с намерением встряхнуть ее плоть и заставить пробку крутиться и двигаться внутри нее.

Она стонет и пыхтит. Извивается и ахает.

Я останавливаюсь и поворачиваю пробку, вытаскивая ее на дюйм, а затем снова в нее вонзаю. От ее удивленного вздоха я становлюсь тверже камня.

– Ты не кровоточишь, но эта задница тоже девственна, волчонок? Ты можешь говорить.

– Да, сэр, – хнычет она.

– Тебе ведь это нравится, правда?

– Нет! – она сразу же ахает.

Я останавливаюсь, ожидая, что Селена исправит свою ошибку, но она этого не делает. – Нет, сэр, ты хотела сказать.

– Нет, сэр, – быстро соглашается она.

– Слишком поздно, любимая. – Я взмахиваю рукояткой орудия, и кожаная тесьма хлещет ее по ягодицам.

Она ахает, и ее плечи напрягаются.

Я жду целых десять секунд, перед тем как нанести второй удар, затем всего две секунды до третьего. Я держу непредсказуемый ритм, но медленный, погружая ее в эйфорию, вызванную болью, каждый укус плети – приглашение погрузиться глубже. Полностью сдаться.

Она делает это и быстро. Безусловно, ее этому обучили. Скорее всего, это часть удовольствия, которая кажется ей незнакомой. Кто те идиоты, которые ее обучали?

Но чему я удивляюсь? Так много мастеров, которые знают только жестокость и жажду власти. Им недостает тонкости, необходимой для достижения истинного баланса господства и подчинения.

Я тщательно шлепаю ее по заднице, затем жду, прислушиваясь к звуку ее неистового дыхания. Когда они стихают, я награждаю ее медленным прикосновением к клитору.

Селена стонет. Я обвожу клитор указательным пальцем, растираю немного сильнее.

Одновременно я накачиваю анальную пробку, и дыхание Селены снова становится прерывистым.

– Умоляй, – приказываю я. Ни единого слова. Скорее всего, она это ненавидит.

Внутренняя поверхность ее бедер подрагивает. Она влажнее океана, но я не могу пока позволить ей кончить. Особенно если она не будет умолять.

Я подхожу к скамейке для порки и расстегиваю молнию на брюках.

Она смотрит своими серо-голубыми глазами на мое лицо, с вожделением и смущением сопротивляясь.

– Умоляй меня, Селена, и я позволю тебе кончить.

Она облизывает губы кончиком языка.

Я высвобождаю член и провожу им по ее сочным губам. Она облизывает головку небрежными, бессвязными движениями. Это трудно сделать без помощи рук.

К черту, я толкаюсь ей в рот. Знаю, что многие домы меняют ритм так, что саб не может следовать ему, поэтому она будет задыхаться, давиться и бояться. Я в такие игры не играю. Я хочу, чтобы она наслаждалась, ублажая меня, поэтому облегчаю ей задачу. Медленно погружаюсь в рот, не слишком глубоко.

Сейчас видно, чему она научилась. Она втягивает щеки и сильно сосет, языком кружит вокруг члена.

По мне пробегает дрожь удовольстви до самых кончиков пальцев.

Этот волчонок… она делает со мной такие вещи.

Я хватаю ее за затылок и быстрее трахаю в рот. – Хорошая девочка. Такая классная сучка, правда? Продолжай в том же духе… да… именно так. – Наслаждение овладевает мной гораздо раньше, чем ожидаю. Я закрываю глаза от блаженства.

– Кончаю, – предупреждаю я. И кончил ей в рот, и она безропотно проглотила мою эссенцию.

Я убираю ее волосы назад, провожу большим пальцем по мягкой щеке. – Хорошая девочка, – хвалю я. – Ты угодила своему хозяину.

Она пристально смотрит мне в глаза. В ее взгляде есть безмолвная мольба.

– Да, теперь я позволю тебе кончить, красавица. Ты заслуживаешь награды.

Я не освобождаю ее. Хочу, чтобы она была пленницей для этой цели. Я обхожу ее сзади и несколько раз трахаю пробкой, перед тем как ее вытащить. Затем облизываю ее от клитора к анусу и обратно. Раздвигаю ее бедра и пирую между ее ног, исследуя складочки, трахая ее своим языком. Я останавливаюсь и шлепаю ее по щели, когда она застонала, – пять сильных шлепков.

Она кричит и стонет, извиваясь в кожаных наручниках, которые удерживали ее лодыжки и запястья.

Я повторяю все сначала, обрабатываю ее языком, а потом шлепаю по щели. Еще четыре круга, и она растеклась в лужицу из стонов и всхлипов.

– Пожалуйста… пожалуйста, сэр. Позвольте мне кончить. Мне нужно кончить прямо сейчас. Пожалуйста, я больше не выдержу, – бормочет она.

– Ты считаешь, что заслуживаешь кончить сейчас? – Я шлепаю ее по вагине.

– Да! Да, сэр.

Шлепаю ее еще три раза. Я вращаю мизинцем внутри ее тугого канала и пальцем ее трахаю.

– Можешь кончить. – Мне удалось произнести это царственным тоном. Даже по-императорски, но на самом деле, как и у нее, похоть проносится по телу, несмотря на то, что я только что кончил ей в рот.

Что-то в том, что я вижу свою гордую, красивую волчицу такой уничтоженной, волнует меня больше, чем что-либо за последнее столетие.

«Осторожнее, Люциус. Не позволяй ей запасть тебе в душу. Потеряешь бдительность и упустишь переворот».

Селена сжимает мой мизинец, как тиски, ее бедра дрожат, когда она кончает и кончает, живот вздымается, прижимаясь к мягкой кожаной скамье, обнаженная грудь трется об нее при каждом вдохе.

Я подавляю стон.

Когда она кончила, я освободил ее, завернул в одеяло и отнес к своему трону. – Ты в порядке, питомец. – Я устраиваюсь в кресле, держа на коленях свой драгоценный груз.

Она запрокидывает голову, губы ее изогнуты, а глаза затуманены блаженством. – Я не умерла.

Я смеюсь.

– Я буду поглощать тебя так же, как ты поглощаешь меня, и если нам очень повезет, мы оба не умрем от удовольствия.

Это было ошибкой, оставлять ее девственницей. Несмотря на всю ее силу, она не может защитить себя от медленного соблазнения.

Я наслаждаюсь ее теплым весом. Она поворачивается в моих объятиях и что-то бормочет.

– Что такое, питомец? – Я приглаживаю ей волосы по спине.

– Я не знала, что это будет так, – шепчет она.

– Как ты себя чувствуешь?

Она произносит слова одними губами, но почти не издает ни звука. – Хорошо. Я чувствую себя хорошо.

Глава 6

Селена

– Уже почти рассвело. Нам нужно идти, – говорит мне Люциус. Я рывком проснулась в его объятиях.

– Я забыла о времени. Эта ночь длилась мгновение и целую вечность. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что Люциусу нравится обнимать меня на своем троне. Он также несет меня к машине, устраиваясь поудобнее на сиденье.

Тени играют на его аристократических чертах, когда машина едет. Даже если бы Люциус не был королем вампиров, он оказался бы неплохой добычей.

Внешность – часть его силы, прекрасный клинок, проникающий глубоко. Оказаться единственным средоточием всей этой красоты и силы – это головокружительный опыт. Вот, что он делает каждую ночь? Связывает покорных и их ослепляет?

Когда спрашиваю его, он кривит губы то ли из-за моего вопроса, то ли из-за моей щеки. – Не каждую ночь. И мне не нужно никого связывать. Я доминирую над всеми, кого встречаю.

– Я знаю это. – И почти закатываю глаза, останавливая себя от того, чтобы не вести себя как ребенок. – Я имела в виду…

– Знаю, что ты имела в виду, милая, – перебивает он и мягко продолжает: – Я никогда раньше не резервировал клуб для личного пользования.

– О, – я стараюсь не обращать внимания на тепло, которое обволакивает меня. Ничего не могу с собой поделать. Я чувствую себя особенной. Люциус выглядит довольным, и я мысленно даю себе пинка. Мне все равно, что думает обо мне Люциус. Не должна я быть такой, расслабленной и счастливой в его объятиях.

Пытаюсь вырваться, и его объятия становятся крепче. Он находит губами мое ухо. – Я ослепляю тебя? – спросил он, уткнувшись носом в мои волосы.

– Нет, – я лгу. Его объятия сжимают меня, когда он смеется. Боже, какой смех. Я могу жить в нем.

– Думаю, да.

Прикусив губу, я жалею, что не умею лучше скрывать чувства от него.

– Расскажешь мне о ней? Твоей возлюбленной – вампире?

Люциус вздыхает. Он откидывается на спинку сиденья, увлекая меня за собой. Несколько минут он молчит, уткнувшись носом в мои волосы, словно большая собака, очарованная котенком. Я должна была бы оцепенеть и испугаться, очутившись в объятиях более крупного хищника, но нет, моему глупому волку нравится внимание. – Джорджиана – моя первая покорная. Моя последняя. В клубе были и другие покорные, которыми я делился с другими вампирами, но ни одна из них не могла сравниться с ней. Я познакомился с ней, когда она была еще человеком, но даже будучи вампиром, она казалась такой живой. Такой жизнерадостной.

– Ты обратил ее?

– Нет. Она принадлежала другому. – Он кривит губы. – Он использовал ее нежную душу в своих интересах и обратил ее.

У меня в горле встал ком. Зачем я вообще спросила? Он явно любил Джорджианну. Возможно, именно из-за ее смерти он стал тем безжалостным правителем, каким является сегодня. – Ты не одобрял?

– Я не лицемер. Я хотел ее так же сильно, как и он, но я бы сделал все по-другому. Для создания вампира… требуется тонкий баланс сил. Они так зависимы в начале. Как физически, так и эмоционально. – Он смотрит в окно на проносящуюся мимо безлюдную местность. – Вначале они сделают все, чтобы угодить тебе.

– А потом?

Я почувствовала изменения еще до того, как его пальцы разжались. Я хочу прижаться к его руке, молча молить о возвращении его прикосновения, как нетерпеливый питомец.

– Рано или поздно они тебя возненавидят, – официальным, отстраненным голосом произнес он. – Вся любовь иссякает.

Когда лимузин останавливается, небо над горами становится светлее, ночь отступает, давая место рассвету. Мы подъезжает вовремя, но Люциус, по-видимому, не обратил на это внимания.

Он настойчиво несет меня в свой дом и купает. Я чувствую его твердый, как камень, член, но он ничего не делает, чтобы удовлетворить себя снова. Король Люциус уступает место Люциусу – доброму дому, который заботится о своем питомце без малейшего намека на жестокость или эгоизм. Он моет и вытирает меня, несет в мою комнату. Кладет меня на кровать и высушивает мои волосы полотенцем, чтобы мокрые пряди не касались подушки, и за все время его заботливая маска ни разу не спадает.

Я должна помнить, что он чудовище. Убийца невинных. Я не могу забыть, что он сделал с моей семьей, с моей стаей.

Но когда вглядываюсь в его лицо, то не нахожу и намека на жестокость в его аристократических чертах. Он нежно проводит кончиками пальцев по моей шее и лбу, и я все глубже поддаюсь его чарам. Я помню про свой план мести, но мое тело слишком хочет забыть.

– Сколько ты обратил в вампиров? – спрашиваю я, когда он ложится рядом со мной на бок, подпирая голову левой рукой, а свободной правой играет с моими волосами.

– Слишком много, бесчисленное множество.

– Они все здесь? В Тусоне?

– Да. Они следуют за мной. Вначале они зависят от моей крови, чтобы выжить. Я их отучаю, но трудно отойти от старых привычек.

– Ух ты. Я не знала, что здесь так много вампиров. – Тусон – большой город, но не настолько. Если он превратил бесчисленное множество вампиров, и они все здесь… Как много квадратных миль нужно каждому вампиру для охоты? Делят ли они территорию по расстоянию или по населению и потенциальным жертвам? В любом случае, удивительно, что человеческие новости не пронюхали о них. Загадочные исчезновения, окровавленные трупы…

– Ты не поняла, малышка. Осталось не так уж много моих потомков.

– Почему?

– Я же говорил тебе, они на меня нападают. Я не допускаю неподчинения. Предатели долго не живут.

– Ох, – слабо говорю я. – Конечно, нет.

Люциус продолжает играть с моими волосами, как будто мы говорим о погоде. Он берет прядь и проводит ею по моей щеке, бормоча: – Как ты думаешь, почему умер мой создатель?

Я не могу поверить, что лежу здесь, рядом с королем вампиров, и говорю о смерти и политике. – Полагаю, ты стал королем не по воле народа, – бормочу я.

Он усмехается и продолжает щекотать мне лицо волосами.

– Что случилось с Джорджианной? Она еще жива?

– Нет, – говорит Люциус и убирает руку. Я плотно сжимаю губы, сдерживая свои вопросы, и через несколько мгновений он снова гладит меня по лбу.

Я смотрю в потолок. Снаружи небо светлеет до насыщенного темно-синего цвета. В высоких окнах видно одну яркую звезду. Венеру. Утреннюю звезду. Скоро рассвет, и в любую секунду Люциус меня покинет.

Сейчас он, по-видимому, доволен тем, что лежит рядом и наблюдает за мной. Это нормально? Неужели я так очаровательна? Прошло две тысячи лет, и его создатель и возлюбленная погибли от его рук вместе с бесчисленными вампирами, которых он породил.

– Значит, за все прошедшие годы, так или иначе, все близкие тебе люди умерли?

Ответом мне послужило тяжелое молчание.

– Звучит одиноко, – говорю я в потолок.

– Питомец, – он вздыхает мне в ухо. – Ты даже не представляешь.

* * * * *

В течение следующих нескольких дней я словно во сне. Люциус, наверно, закрыл клуб «Яд» на целую неделю, потому что он снова и снова водил меня туда на обучение.

– Я хочу сломить тебя, питомец. Поставить тебя на колени…

Возможно, дело в том, что он рассказал мне о Джорджианне, или в том, как сильно я на нее похожа, но ловлю себя на том, что стремлюсь к одобрению Люциуса, как будто соревнуюсь с его первой покорной.

Я не ревную его к первой любви. Вовсе нет. Просто хочу соблазнить Люциуса, как он соблазняет меня.

Говорю себе, что веду себя умно, собираю информацию. Но не пыталась как-то ослабить его бдительность. Единственный раз, когда он теряет бдительность, это после сцены, и уж точно не могла вогнать в него кол во время последующего ухаживания. Он не ожидает этого, но я не в том положении, чтобы перехитрить его, пока не оправлюсь от экстаза.

Бывают периоды, когда Люциус оставляет меня, чтобы управлять своей империей, но он заранее занимается мной. Я сплю, пока его нет, а когда просыпаюсь, он со мной, готовый снова поиграть.

Однажды ночью, после головокружительного сеанса, я просыпаюсь от того, что он склонился надо мной.

– Что?.. – хриплю я, и он шикает на меня.

– Все в порядке, мой любимец. Это просто кошмар. – На моем лице, видимо, отразился вопрос, потому что он объясняет: – Ты кричала во сне.

– Я… – я сглатываю, чтобы промочить горло. – Я кричала?

– Держи. – Он протягивает мне стакан воды. Я часто просыпаюсь и нахожу воду и шоколад на прикроватном столике. Его способ заботы обо мне, если он не сможет находиться рядом, когда я просыпаюсь.

Я выпиваю и потираю лицо, стряхивая паутину сна с закоулков моего сознания. Мне снились кошмары с тех пор, как убили мою семью, но никто, даже моя приемная мать, никогда не входила в комнату, чтобы меня утешить. Я всегда была одна.

Кровать проседает, и он обнимает меня, его большое тело обвивается вокруг моего. Он такой большой, что я тону в его объятиях. Мои ноги доходят ему только до икр. Я поднимаю голову и снова смотрю на него. – Что ты делаешь?

– Разве я не могу провести ночь со своей сабой? – Он убирает волосы с моего обнаженного плеча и целует меня в шею. Обхватывает меня левой рукой за талию, когда я сжимаюсь в комок. Это безумие.

Король вампиров хочет обнимашек? На какой я планете?

– Засыпай, – шепчет он. – Больше никаких монстров под кроватью. Я здесь единственный монстр. – В его голосе слышится насмешка над самим собой. – И тебе не нужно меня бояться. Не сегодня.

Я закрываю глаза, стараясь игнорировать его присутствие. Это не работает. С головы до ног он соприкасается со мной, и даже если позже покинет мою постель, он будет первым, о ком я подумаю, когда встану. Последний, о ком я думаю, когда засыпаю.

Забыв о том, что его надо ненавидеть.