Текст книги "Сохрани меня (ЛП)"

Автор книги: Лейтон Дель Миа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Хочу освободиться и коснуться его. Его голос звучит практически с грустью. Я пытаюсь запрокинуть голову и поцеловать его. Он не открывает для меня рот, поэтому я шепчу у его губ:

– Никто не может завладеть мной. Я принадлежу тебе. И знаю, что ты убьёшь любого, если кто-то попытается ко мне прикоснуться.

Он выдыхает горячий воздух в моё ухо, и моя спина выгибается на полу. Мы кончаем одновременно, и непонятно, где оргазм начинается или заканчивается. Когда он кончает, меня трясёт от интенсивности и от нахождения в одном и том же положении на протяжении такого продолжительного времени. Кельвин целует мой живот, пока не достигает местечка над краем платьем. Стягивает чулки к моим коленям, а потом вниз к ступням. Я опускаю взгляд, наблюдая за тем, как он целует красную отметину под моей татуировкой. Его руки жёстко массируют моё тело. Чувство, что он обо мне заботится, даже лучше чувства освобождения.

– Куда ты уходил? – спрашиваю я, голос хриплый и слабый.

– Нужно было подумать. Я не знаю, что творю, – произносит он возле моей ноги.

Своими свободными руками я могу прикоснуться к его волосам – жест, который всегда притягивает меня к нему.

– Это неправильно, – отвечает он.

– Нет, неправда, – возражаю я тотчас.

– Я люблю иметь тебя именно так: полностью беззащитной и униженной до крайности. Ты бы видела, как смотришь на меня, когда сидишь так. Будто я всё, что ты видишь.

– Ты и есть всё, что я вижу, – произношу я. – Под тобой я грешна.

Он поднимает глаза на мою киску, а его руки всё ещё поглаживают покраснение.

– Это неправильно. Это зависимость.

– Это то, о чём я просила, – напоминаю я ему.

– Нет. Ты просила о ролевых играх. Произошедшее не было игрой. Всё было на самом деле. Меня заводило видеть тебя сломленной. Это я, и… Я не знаю, как быть другим. Это то, чего ты хочешь?

– Я лишь хочу тебя таким, какой ты есть. Я люблю, когда ты нежен, но хочу все кусочки тебя.

– Нежен, – произносит он с презрением.

– Да. В тебе – в одном человеке – так много всего.

– Я разочарую тебя. Наврежу тебе. Если бы я мог быть другим, был бы. Но не думаю, что смогу.

Я усаживаюсь и обхватываю его щёки ладонями. Я целую, целую и целую его, пока не покрываю поцелуями всё лицо Кельвина.

– Я сказала тебе однажды: сломай меня. Навреди мне. Только не оставляй, – я крепко сцепила руки на его шее. – Обещай мне, что не оставишь меня. Ты меня пугаешь.

Кельвин вздыхает:

– Тебе придётся прогонять меня ломом.

Я улыбаюсь:

– Я люблю то, что сегодня ты как следует меня пометил, но теперь мне можно пойти принять душ?

Его грудь вибрирует от смеха.

– Ага, если ты не против поделиться, – он встаёт, помогая мне подняться. Разворачивает меня, чтобы расстегнуть молнию на платье, и сбрасывает его к ногам, потом обнимает меня сзади и целует в щеку. – Давай иди первая. Я приду через минуту.

Я радуюсь, потому что это даёт мне время воспользоваться ванной. Прежде чем перейти к непосредственному купанию и встать под тёплые струи воды, я вытираюсь, насколько это возможно. Вскоре приходит полностью раздетый Кельвин. Его глаза ни на секунду не оставляют мои, и, войдя в кабинку, он опускается на колени.

– Я никогда не хотел одновременно ненавидеть и боготворить, как хочу ненавидеть и боготворить тебя, – произносит он, целуя мой живот. Его подбородок упирается в меня, когда он поднимает взгляд вверх: – Только сейчас я могу видеть, насколько ты красива и сексуальна.

Я не чувствую себя красивой. Скорее, мокрой псиной. Но на моём лице появляется улыбка, и я зарываюсь пальцами в его волосы.

– В моих глазах ты всегда была лишь девочкой.

– Я больше не та девочка, – произношу я, и невольно мой голос звучит сипло.

Кельвин снова целует меня, и его губы скользят вниз.

– Я знаю. Поверь мне, знаю.

– Куда мы двинемся дальше, Кэл?

Он встаёт на ноги:

– Бэнкс-стрит, – я вздёргиваю головой на его быстрый, но обыденно звучащий ответ. – Я нашёл нам жильё.

– На Бэнкс-стрит?

– Этот район безопасней и так же близок к галерее.

– Он дорогой.

– Я об этом позабочусь.

– Я не позволю тебе платить мою долю аренды.

Он смотрит на меня, будто я капризный ребёнок.

– А я и не плачу. Я покупаю нам квартиру. Хорошее высококлассное место в районе, где нам не нужно будет беспокоиться о безопасности. А это место – дыра.

– Эй, – протестую я, пихая его плечом. – Я прожила здесь больше двух лет и люблю его.

Он осматривает ванную:

– Я не смогу так жить. Это место размером с мою гардеробную. У меня даже ноги свисают с твоей кровати.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Она уютная и удобная, а район своеобразный. Бэнкс-стрит, с другой стороны, мрачная улица. Она для семей и старых белых богачей.

Я пытаюсь отодвинуться, но Кельвин и его сильные руки придерживаются другого мнения.

– Я белый богач, а ты моя семья, – говорит он.

– Ты забыл про «старый».

– Я не старый.

– Для меня старый, – я целую его в грудь. – Мой старый, богатый, белый парень. А вообще, сколько тебе лет?

– Тридцать шесть.

Я хохочу:

– Ага. Ты почти у цели.

– Разве старый может сделать вот так? – спрашивает он и поднимает меня на руки, перебрасывая через плечо.

– Кельвин! – кричу я. Он выходит из душа, выключает воду и покидает ванную. – Я даже не начала купаться.

– Очень плохо, – Кельвин бросает меня на кровать и карабкается за мной, накрывая нас одеялом. Его тело прижимается к моему, он упирается носом в мою шею и втягивает мой запах. – Ты и твоя маленькая постель, – произносит он над ухом. – Ты не обедала. Голодна?

Я удовлетворённо вздыхаю:

– Нет. А ты?

– Я поел.

Я ёрзаю в его хватке.

– Без меня?

Он смеётся, и поток тёплого воздуха ударяется о мою кожу.

– Нет. Ты при этом присутствовала.

Я ударяю его по руке, которой он обвил мою талию.

– Кельвин.

– Ты была чертовски вкусной.

Моё лицо горит, когда я краснею. Ныряю под его тело, и он отвечает мне крепкими объятиями.

– Расскажи мне о последней паре лет, – прошу я.

– Что ты хочешь знать?

– Тебе было тяжело, когда люди узнали, что ты опасней, чем был обычно? – я произношу это тихо, поглаживая его руку.

– Единственной проблемой было сдержать обещание и не присматривать за тобой. Особенно в начале и после того, как умер Норман.

– Почему ты не пришёл раньше? – выдыхаю я. – Я была уверена, что больше никогда тебя не увижу.

– Не хотел, чтобы ты меня любила, потому что боялась или потому что я заставлял тебя. Я хотел быть настоящим.

– Это по-настоящему. Ох, Кельвин, настолько по-настоящему.

– Я хочу, чтобы всё было по-настоящему, но каким бы ублюдком я ни был, приму это в любом виде. Если это будет означать, что ты останешься, – он легонько трясёт меня. – Просто здесь.

– У тебя были другие женщины?

– Прошли годы, воробушек, – я киваю, проглатывая острый укол боли в горле. – Но открою тебе секрет. Ни одна из них не была настоящей.

Я знаю это чувство. Иногда между мной и Грантом была будто пропасть, преодолеть которую у меня не получалось. Я занималась ним сексом лишь для галочки, желая, чтобы он был кем-то другим, и мне было интересно, насколько сильно я должна была быть сломленной, если мечтала о Кельвине на его месте.

– Мы на одной стороне, – шепчу я.

Кельвин убирает волосы с моего лица:

– Что?

– Между нами нет пропасти. Для меня быть вдали от тебя означало быть вдали от самой себя. Внутри меня что-то разделилось. Или, может, я никогда не была цельной настолько, чтобы работали все составляющие моего тела. Ты знаешь меня до глубины души и показываешь мне то, что я сама о себе не знала.

– Что ты такой же законченный извращенец, как и я? – я нежно пихаю его локтем, и он задыхается. – Я серьёзно.

Пытаюсь подавить улыбку и говорю:

– Может быть.

– Может быть, что? Я бы хотел услышать, как ты это скажешь.

– Может быть, я законченный извращенец.

Доносится глубокий смешок, но потом я слышу нежные слова:

– Ранее ты говорила, что хочешь все части меня. Но не сказала, что тебе понравилось то, что я сделал сегодня вечером.

А понравилось ли мне? Могла ли я признаться в этом, если мне на самом деле понравилось? Я не смею сравнивать Кельвина с Грантом, но он мой единственный другой любовник в плане секса. С ним я всего лишь несколько раз достигала оргазма, и наш секс был для меня скорее формальностью. У нас с ним было разное понимание, и это заставляло меня задуматься о том, что нормальные люди так и занимаются сексом. Грант был хорош, внимателен, но я никогда не чувствовала… Поглощения.

Я боюсь признать, что мне это понравилось из-за возможного влияния моего признания на нас. Мне и отрицать это страшно. Я продолжаю молчать и радоваться защищающим объятиям Кельвина.

Ныряю в сон и затем просыпаюсь. Мне снилось, как я снимаю фото и вешаю их в новой спальне над нашей кроватью. Где-то в середине ночи я начинаю ёрзать. Кельвин всё ещё прижимается ко мне, но его руки на моей талии уже нет. Я выскальзываю из-под одеяла и ухожу на кухню. Сажусь за стол, подтягиваю колени к своей голой груди и закуриваю косяк. Панно с цветущей вишней, подаренное Грантом, лежит на расстоянии руки, поэтому я тянусь к нему и принимаюсь изучать. Второй рукой бездумно щёлкаю зажигалкой, при этом пристально пялясь на рисунок и рассматривая мазки краски. Я переворачиваю его и вижу слова, которые не видела ранее.

Оторванный от ветви нежно-розовый листок

Летит один, затем второй, но он спокоен в глубине

И падает к моим ногам, не так давно за жизнь боровшись,

Но проиграл, упавши наземь и посеревши в тишине.

Один – он чувственный и нежный,

Но много их – цвет не обуздать.

Твой поцелуй как призрак мимолётный,

Блаженство – рай с тобой.

Страдает тот, кто упускает красоту из рук,

Разрушен одиночеством, он гибели сдаётся.

Ты затопила мою жизнь, наполнив её смыслом,

Теперь всплеск розового – всё, что остаётся.

Я читаю их снова и снова, пытаясь вложить смысл в каждое слово, понять значение. Я склоняюсь ближе, чтобы рассмотреть блеклые надписи. Видел ли их Грант, когда покупал панно? Это то, что напомнило ему обо мне?

Кельвин в трусах, шаркая ногами, заходит на кухню, волосы восхитительно спутанные, а глаза едва открыты после сна.

– Что стряслось, красавица?

Я не могу не улыбнуться на его новую нежность. Откладываю рисунок и поднимаю косяк.

– Не могу уснуть.

Он потирает мышцы на животе и зевает.

– Что мне сделать, чтобы ты это бросила?

– Я сильно уменьшила дозу, – отвечаю я, – с тех пор, как ты появился.

– Ты вернёшься в постель? Позволишь держать тебя, пока не встанет солнце и тебе не придётся уходить?

Мне нравится сонный и романтичный Кельвин, особенно его заспанный голос, который даже глубже и хриплее, чем обычно. Будто сегодня все его части собраны в единое целое. Я беру его протянутую ладонь и позволяю вытянуть меня из кресла. Следую за ним в кровать, и через минуту мы оба проваливаемся в сон.

Глава 7.

Кельвин.

Красный цвет был создан для Кейтлин. Её длинные каштановые волосы рассыпаны на красном покрывале для пикника, глаза закрыты, а руки покоятся на груди. Иногда я не вижу ничего, кроме неё, и не имеет значения, сколько раз я отворачиваюсь. Она выглядит бледной на солнце, почти как призрак в своей совершенной неподвижности. В её позе правда, моя измученная девочка.

– Природа меня умиротворяет, – говорит она.

– Я это вижу.

– А что умиротворяет тебя?

– Немногое, – признаю я. – На кону всегда что-то есть.

– Может, тебе стоит кое-что вычеркнуть, чтобы понять, что важнее. Тогда ты сможешь это оценить.

– Я уже оценил. Я вычеркнул тебя.

– Это не то, что я имею в виду, – отвечает она, открывая глаза. – Я ушла по своей воле.

– Но не тогда, когда Картер увёз тебя.

– Они не забирали меня от тебя. Ты уже отпустил меня, когда я попала к ним. Я была всего лишь пешкой в игре.

Я не понимаю враждебности в её голосе. Лишь начинаю осознавать то, что её скрытые чувства выходят необычным путём. Если она хочет наказать меня, у неё получается.

– Для меня ты никогда не была пешкой. Я забрал тебя, чтобы защитить.

– Ты не получал удовольствия, контролирую жизнь кого-нибудь другого? Знаю, что получал. В этом смысле я была пешкой.

Мне не нравятся такие невыразительные моменты, когда её тон становится резким. Я будто чувствую, как она отдаляется. Из-за моей реакции моя хватка крепнет.

– Может, тебе нравится быть пешкой, – говорю я ей. – Всю твою жизнь люди помыкали тобой, принимая решения за тебя.

– Это неправда. Я два года была сама по себе до того, как встретился Гранта. Думаешь, я построила свой бизнес, позволяя другим людям принимать решения за меня?

– Когда ты в последний раз была счастлива?

– Сейчас.

– До того, как я появился в галерее, – она прикрывает глаза рукой и пялится на меня. – Я не пытаюсь доказать тебе что-то, – объясняю ей. – Если я делаю тебя счастливой, лишь это для меня важно.

Её губы сжимаются в тонкую полоску, и она отворачивается, фокусируясь на чём-то вдалеке.

– Я счастлива. Я никогда не была счастлива до этого, и это ужасно.

Я мог бы сказать то же самое. Беру её руку в свою, и она снова смотрит на меня с улыбкой. Господи, женщины такие непостоянные.

– Ты останешься сегодня на ночь? – спрашивает она.

– Вообще говоря, та пара собирается прийти сегодня для осмотра дом. Мне нужно быть там.

– Ах, какая неувязка без дворецкого.

Из меня вырывается смех.

– Ага. Останься со мной.

– Не могу. Мне на работу рано утром. Я отстаю.

Я моргаю:

– Это почему?

– В последнее время другие вещи стали более… Актуальными.

Я смещаюсь и ложусь рядом с ней.

– Актуальные вещи? – спрашиваю я, прижимаясь к ней бёдрами. – Типа вздремнуть по-кошачьи?

Кейтлин хихикает и поворачивается, чтобы поцеловать меня.

– Здесь есть семьи.

Я провожу носом под её подбородком и легонько прикусываю шею.

– Объятья на публике запрещены?

– Я сказала не это, – произносит она. – Это было лишь наблюдение.

Я давлюсь смешком и продолжаю своё «нападение».

– Ты меня заводишь, – стонет она.

– Здесь я не смогу справиться с этим на ура.

– Тогда расскажи мне, что бы ты сделал, если бы мог.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ей в глаза:

– Серьёзно?

Она кивает с сонным выражением лица.

– Этим утром, когда я отправилась в супермаркет за продуктами для пикника…

– Что? – спрашиваю я. – Что случилось в супермаркете?

– Масло, – отвечает она. – Я увидела его и не смогла перестать думать о том разе в столовой.

Я собирался просто рассмеяться, но смех получается развратным и рваным. Беру её за волосы и притягиваю голову ближе к себе.

– В корзине есть масло. Хочешь повторить?

Она рьяно мотает головой. Настолько рьяно, что почти касается моего рта своим носом.

– Нет? – смотрю на её скрещённые ноги, потому что на ней платье. – Даже если в этот раз я обещаю быть нежным? Я только слегка приподниму твоё платье, коснусь тебя через трусики. Какого они цвета?

– Белого.

– Как невинно.

– И что ты сделаешь дальше?

Я приподнимаю брови, глядя на неё.

– Ты хочешь, чтобы я продолжил?

– Нет. Но если бы хотела?

Я улыбаюсь:

– Если бы мне пришлось взять тебя в парке на глазах у всех, затем я бы скользнул рукой к тебе в трусики и отымел тебя пальцем. Мне было бы нужно, чтобы ты была мокрой и хорошо подготовленной для моего члена, – я выдыхаю, пока она стонет от моих слов. – Так что я бы сделал это жёстко. Возможно, двумя пальцами…

– Больше, – перебивает она.

– Не жадничай. Двух пальцев хватит, чтобы подготовить тебя. Ты разгорячишься и станешь скользкой под моими ладонями, – она кивает. – Скажи мне, воробушек.

– Я бы хотела тебя.

– Насколько сильно?

– Я была бы влажной. Такой влажной, что испортила бы покрывало для пикника.

Моя похотливая улыбка исчезает, потому что всего лишь несколькими словами она провоцирует мой закономерный стояк.

– Очень хорошо. Тебе бы понравилось, не так ли? То, что каждый мог бы посмотреть, как я имею тебя пальцем?

– Нет, – стонет она.

– Ты можешь быть таким грязным маленьким птенчиком. Я бы сжимал твои сиськи и вколачивался в тебя, а ты бы жёстко кончила, объезжая мой член у всех на виду.

– Нет, я бы не сделала этого, – кричит она.

Я всего в секундах от ареста из-за того, что подумываю трахнуть Кейтлин в парке. Одна лишь мысль о её жарком местечке, которое всасывает меня, заставляет меня застонать ей на ухо.

– Господи, я хочу оказаться внутри твоей киски прямо сейчас.

– Я… Я хочу тебя там. Внутри моей киски.

Я опускаю лоб в ложбинку её плеча.

– Слово «киска» из твоего рта не помогает. Я вот-вот кончу в штаны.

Она моргает, глаза широко раскрыты:

– Правда?

Я смеюсь:

– Если ты продолжишь вести свои грязные разговоры, мне даже решать ничего не придётся.

– Ты это начал, – шепчет она. – Но закончишь ли?

– Тебе было необходимо спрашивать?

Мне кажется, я достиг максимума в поведении хорошего парня, поэтому разворачиваю её для жёсткого поцелуя. Её ладони упираются в мою грудь, но я продолжаю своё наступление, пока её протесты не затихают, а рот не обмякает под моими губами. Лишь когда она кулаками цепляется за мой свитер, мне приходится оторваться от неё. По правде говоря, я не хочу навсегда травмировать некоторых детей, да и взрослых тоже, а то, что протесты Кейтлин тают как мороженое, только расшатывает мой самоконтроль.

– Пикник окончен, – говорю я.

– Но мы ещё даже не поели, – её нижняя губа выпячивается, а глаза смотрят на меня с мольбой.

– Чёрт. Ладно. Мы поедим, но чем дольше я жду, тем больше завожусь.

Она улыбается:

– Я в это верю.

Глава 8.

Кейтлин.

Кельвин ведёт себя прилично ровно столько, сколько и должен. Всего лишь пару метров, как мы переступили порог квартиры, и он набрасывается на меня на диване и трахает так жёстко, что мы, боюсь, проломим потолок соседям снизу.

После мы лежим в крепких объятиях друг друга, смотря телевизор и перешёптываясь, в то время как солнце садится за окном. Никто из нас даже не вслушивается в слова, пока до нас не доходит, о чём именно там говорят:

– Вскоре после выпуска: завтра первый день седьмой недели с тех пор, как Героя видели в последний раз. Он покинул нас? Или наконец-то следует желанию правоохранительных органов? Или хуже: спустя почти двадцать лет его тайно убрали? Оставайтесь с нами для особенного репортажа.

Я щёлкаю кнопкой «выключить» и бросаю пульт на пол.

Кельвин сжимает меня спереди.

– Я уже вижу заголовки газет: «Наконец-то поражён: загадочная крохотная брюнетка ставит Героя на колени».

Я хохочу:

– Ты и на коленях? Да в аду быстрее снег выпадет.

– Ммм.

– И я не крохотная брюнетка.

– Для меня – да.

Закатываю глаза, но улыбаюсь. Никто из нас не говорит несколько минут, наслаждаясь последними мгновениями солнечных лучей.

– Ты хотел посмотреть? – в итоге спрашиваю я.

– Нет, – вздыхает он мне на ухо. – Я думал о родителях.

– Оу.

– Когда ты последний раз была на кладбище в Фендейле?

По моему затылку скатилась капелька пота в тот момент, когда я уставилась на их надгробия. Это был чуть ли не первый мой раз на кладбище, но посещение могил никогда не было лёгкой задачей. Я перекрестилась и прошептала молитву. Сказала им, что неважно, куда я отправлюсь, ведь они всегда будут со мной.

– В день перед тем, как переехала сюда, – отвечаю я.

– Ноль.

– Что ноль?

– Количество раз, когда я был там.

– Почему ты не…? – я сглатываю и пялюсь на мёртвый экран телевизора. – Твои родители тоже там?

– Их надгробия из такого же камня, как и у твоих родителей. Ты бы поехала со мной, Кейтлин? Мы могли бы съездить туда на выходные.

– На выходные? – поворачиваюсь в объятиях Кельвина, чтобы видеть его лицо. – Я никогда даже не думала туда возвращаться.

– Почему нет?

– Я не… У меня нет желания встречаться с моей приёмной семьёй. Просто на случай, если это то, о чём ты думаешь.

Кельвин фыркает:

– Нет. Андерсоны всё равно там больше не живут.

Мои глаза сужаются.

– Откуда ты знаешь?

– Слышал, они уехали из города, – он пожимает плечами. – По крайне мере, таковы слухи.

Я поджимаю губы.

– Конечно.

– Так ты могла бы поехать со мной? Только так я могу сделать это.

Я ищу его глаза:

– Почему? Чего ты боишься?

– Гордились бы они тем выбором, который я делал? Или пожалели бы, что дали мне формулу?

– Я знаю, скольким ты пожертвовал, сняв маску, – произношу я. – И также знаю, что это было нелегко.

– Ты пропустила самое худшее. Недели после прекращения инъекций превратились для моего тела в ад. Даже сейчас иногда бывают моменты, когда я думаю, что мне нужна инъекция. Моменты, когда я представляю жизнь без тебя.

– Но ты теперь лучше, Кельвин.

– Лучше? А что насчёт того, как я поступил с тобой пару ночей назад?

– Было неправильно, когда я сказала, что К-36 делала тебя плохим. Она всего лишь подкармливала то, что и так уже было там, – я прижимаю ладонь к его груди. – В тебе есть что-то тёмное, и даже я не буду этого отрицать. Теперь я думаю, что оно есть и у меня.

Он ловит мою руку своей. Адамово яблоко на его горле подпрыгивает, когда он сглатывает:

– Почему тебя это не пугает?

Честно говоря, даже не знаю, пойму ли я когда-нибудь, как мне существовать с Кельвином без страха. Но этого недостаточно, чтобы удержать меня вдали от него.

– Даже если это сложно для тебя, однажды ты увидишь, что тебе лучше без формулы. Я делаю тебя счастливой?

– Очень.

– Тогда чего ещё они хотели бы для тебя? – спрашиваю я, и он слегка кивает.

Позже я провожаю его, но мы оба задерживаемся в дверях. Мы одинаково улыбаемся, когда я говорю, что буду скучать по нему, и в конечном итоге он дарит мне поцелуй на ночь.

Сон неспокойный, а на следующий день работа полностью поглощает меня. Когда солнце в зените, я беру фотоаппарат и выхожу. Я расцветаю под его нежным теплом, хотя до этого, каждый день наблюдая восход и закат, абсолютно не ощущала на себе его лучей.

Витрина магазина очень хорошо укомплектована владельцем. Она чистая и поблёскивает, приветствуя посетителей. Позади здания мусорные баки, почти заполненная парковка и кучи оранжевых листьев. Вот где я сниму свои фото. Меня привлекает такое уродство, особенно сегодня.

Спустя полчаса, когда за несколько мгновений небо становится серым, я опускаю камеру и оглядываюсь на пустой парковке. Интересно, чем занят Кельвин: на работе ли он и думает ли обо мне?

Когда мой желудок сообщает мне о том, что уже время обеда, я возвращаюсь назад к фасаду здания. Капот полицейской машины заставляет моё сердце пропустить несколько ударов. Выше и ниже по кварталу есть ещё несколько предприятий, но она паркуется прямо перед моим зданием. И что-то подсказывает мне, что они здесь совсем не для дружественного визита.