Текст книги "Лучше не бывает"
Автор книги: Лейни Дайан Рич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Сейчас объясню, как это действует. Мэри Энн, – Кейси ткнула пальцем в сторону феи, которая в данный момент вела паровозик, – собирает для меня информацию: ну, там имя, любимый цвет, животное… Вот, смотри туда!
Я с интересом склонилась к экрану и увидела Бонса в костюме Санта-Клауса, с малышкой на коленях.
– Я на нем приспособила микрофон… кстати, ты не рассердишься? На это пришлось позаимствовать из денег на текущие расходы.
Ответить я не успела – Кейси прибавила громкость, и мы явственно услышали ворчливый голос Бонса:
– Значит, готовишься к школе? И уже знаешь несколько букв?
Девочка молча кивнула, охваченная явным благоговением перед такой сверхъестественной проницательностью.
– А говорить ты тоже умеешь? Еще кивок.
– Верю, что умеешь, только я тебя совсем не слышу, – сокрушенно заметил Боне. – Правда, я очень старый. Такой старый, что мне надо во все горло кричать в ухо.
Девочка приподнялась, потянулась к его уху и изготовилась для крика. Кейси убавила звук, а я ощутила всплеск благодарности к старому брюзге Бонсу. Кейси снова прибавила громкость.
– Какое красивое имя – Изабель. А что ты хочешь получить в подарок?
– Живую Барби!
– Обалдеть! – высказалась я. – И почему они все так помешаны на Барби? Эта по крайней мере хочет живую, очень оригинально!
– Ха-ха! – с мрачным сарказмом заметила Кейси. – Хорошо, что Боне – не настоящий Санта, правда? Вот принес бы ей на Рождество живую Барби, так в колясочку уместились бы только печень или почки!
– Как смешно! – ухмыльнулась я. – Скоро твоя мама жестоко пожалеет, что пригласила меня под свою крышу, – ты становишься что-то уж слишком остра на язык.
– Подумаешь! – хмыкнула девочка, не отрывая взгляда от экрана. – Ты лучше посмотри, что у нас теперь есть – целая куча фризов на любую тему. Вот, например, тема «Барби».
Я с интересом наблюдала, как меняется стандартный рождественский бордюр: в омелу теперь были вплетены ленточки, а вместо «Счастливого Рождества!» в углу появилось «Наилучшие пожелания к Рождеству от Барби!».
– Ух ты!
– Это ерунда, – отмахнулась Кейси. – У меня столько задумок, ты не представляешь! Животные, автомобили, самолеты, ракеты – всего не перечислить. А если вдруг заглянет кто постарше, найдется кое-что и на тему «тили-тили тесто, жених и невеста».
– Неужели ты сама все это придумала?
– Нет, конечно, чего ради? Все это давно существует, надо только найти, выбрать и скачать. Скачивала я дома, на мамином компе, хотя и на этом тоже можно. Софт предусматривает связь с Интернетом.
– Ах софт!
Девочка лишь пожала плечами, как, скажем, микробиолог, которого умственно отсталый сосед спросил, что сейчас нового в науке, а затем кивнула в сторону Бонса: дескать, пора фотографировать. Я послушно занялась тем, что умела. Когда вернулась, мне было продемонстрировано, как снимок обзаводится бордюром по заданной теме.
Закончив со снимком, Кейси повернулась, упираясь в подлокотники (подумать только, ноги этой узкой специалистки не доставали во взрослом кресле до пола), и обеспокоено уставилась на меня:
– Скажи честно, что ты об этом думаешь.
Я повертела в руках шедевр в розовых тонах, подыскивая слова, чтобы выразить свое восхищение.
– Убиться можно!
Подошла Мэри Энн, за которой был завершающий штрих – вставить фотографию в рамочку.
– Не ребенок, а клад, – заметила она, глядя на плоды трудов Кейси.
Мама Изабель, излив на наш дружный коллектив целый ливень восторгов, увела девочку в отдел детской литературы, Мэри Энн вернулась к паровозику, а на колени к Бонсу уселся очередной малыш.
– Знаешь, Кейси, – сказала я задумчиво, – мне все чаще приходится себе напоминать, что тебе только двенадцать.
– А я стара душой!
Только огромное усилие воли удержало меня от того, чтобы не взъерошить ей волосы «взрослым» снисходительным жестом.
– Интересно, где носит твоего брата? Скоро Элизабет явится вас забирать, а его все нет.
– Что? А, Алекс… Да он, наверное, болтается по отделам.
Кейси уже снова была занята – Боне только что выяснил, что малыш по имени Оливер желает получить набор гоночных машинок (хорошо хоть игрушечных, а не настоящих).
Немного погодя я сделала снимок, полюбовалась на его обрамление и объявила, что надо бы поискать Алекса. Моя двенадцатилетняя ассистентка кивнула, листая на компьютере странички в поисках темы «Винни-Пух и все-все-все». Прежде чем отправиться на поиски, я еще немного постояла в благоговейном созерцании.
Такая маленькая – и такая умница! Унаследует мир – и даже не заметит этого, примет как должное.
– Что такое? – спросила Кейси, ощутив мой взгляд.
– Ничего. Уже иду.
Алекса я обнаружила перед полкой с, как мне показалось, черными глянцевыми журналами. Он поочередно брал их, разглядывал и ставил на место. Поглощенный своим занятием, он не заметил моего появления.
– Чем это ты так поглощен? – полюбопытствовала я.
– Господи Иисусе, Ванда! – воскликнул он, отскакивая в сторону. – Так можно в гроб загнать!
– Господи Иисусе, Алекс, не поминай имя Божье всуе. – Я наугад взяла с полки один из журналов и, открыв, увидела, что это пустая разлинованная тетрадь. – Хочешь заняться бумагомаранием?
Парень неопределенно повел плечами – типичный ответ подростка на любой вопрос, от самых простых и житейских до тех, что задаются на экзаменах. Добиться конкретного ответа можно только на два: «Что заказать на дом из «Макдоналдса»?» и «Какую машину ты хочешь иметь, когда вырастешь?»
– О чем будешь писать? – не отставала я.
– Так… обо всем понемногу…
– Не заговаривай мне зубы! – Я хлопнула парня тетрадью по плечу. – Обещаю – никаких шуточек… да я и никому не скажу.
С минуту он недоверчиво разглядывал меня из-под пат-лов, которые наотрез отказывался стричь, потом буркнул:
– Рассказы.
– Дело хорошее, – одобрила я, сунула тетрадь под мышку и направилась к прилавку.
– Ты куда? – шепотом раздалось сзади.
– Платить, куда же еще? Все мы не без греха, а тетрадь мне нравится – разлинованная. Очень удобно.
Когда покупка была оплачена и уложена в пакет, я ткнула им в живот Алексу, который охнул от неожиданности.
– Держи.
– Я думал, ты для себя.
– В какой-то мере, – ухмыльнулась я. – У нас еще не пущен в дело театр марионеток, а все потому, что нет пьесы. Вот и займись.
Теперь, когда ритуальные расшаркивания были позади, можно было принять подарок, что Алекс и сделал. Затем мы направились в Рождественский уголок.
– Ты и правда хочешь, чтобы я сочинял какую-то дурацкую пьесу?
– Только от тебя зависит, будет она дурацкой или нет, – резонно возразила я, усаживаясь рядом с Кейси. – Но об этом потом. А сейчас тебе надо подкрепиться. Бери и ешь свой гамбургер.
Где-то за четверть часа до закрытия суматоха в уголке наконец улеглась, поток посетителей иссяк, и я отправила Мэри Энн домой, готовиться к экзамену по истории. В магазине тоже было почти пусто, а детей и вовсе не осталось, так что пора было сворачиваться. Боне, едва доживший до той минуты, когда можно будет посетить туалет, кое-как побросал детали костюма на «трон» и заковылял прочь с ворчанием, что только сказочным героям вообще не нужно облегчаться, а тем, кто их изображает, не чуждо ничто человеческое. Таким образом, я осталась совсем одна.
– Ванда!
Вздрогнув, я подняла взгляд. Передо мной (вернее, перед моим столом) стоял Уолтер, в элегантном сером костюме с темно-красным галстуком, в наброшенном на плечи пальто. Выглядел он просто потрясающе и, видимо, также потрясающе пах. Я задалась вопросом, как бы приблизиться к нему настолько, чтобы в этом убедиться, не нарушая своих собственных заповедей, но поняла, что лучше и не пытаться – добром это не кончится.
Впрочем, процесс уже пошел, и остановить его было не в моих силах. Нервно оправляя тунику (на вторых ролях я подвизалась в качестве феи), я выпрямилась в кресле и изобразила любезную улыбку.
– А вот и ты. Привет!
«Бум! Бум! Бум!» – бухало мое сумасшедшее сердце, и было, конечно же, видно, как оно сотрясает грудь. Слава Богу, я отказалась от мысли нарядиться троллем, из опасения, что это напугает самых маленьких. Хороша бы я сейчас была в меховом костюме, с парой хрящеватых ушей! И не хватало только, чтобы одно из них отвалилось в самый ответственный момент, тем более что такие мелочи происходят со мной сплошь и рядом, как по заказу.
Однако правила светской беседы обязывали.
– Ну и что ты тут делаешь?
– Покупаю подарки к Рождеству.
В самом деле, Уолтер держал в руках пару фирменных пакетов магазина.
– Ах вот как!
Наши взгляды встретились, и я поняла, что сейчас последует град вопросов. «Почему ты сбежала? Почему не звонила столько времени? Знала ведь, что я с ума схожу от беспокойства!» И так далее, и тому подобное.
А вот и нет, я ошиблась. Ничего этого Уолтер не сказал, просто улыбнулся своей непостижимой улыбкой и заметил:
– Хороший у тебя костюм.
– Да уж, костюмчик – высший класс!
Я содрогнулась от чуши, которую несла, и решила исправить положение, изящно опершись подбородком на руку, подобно супермодели в модном журнале, и придав взгляду загадочное выражение. Но так как при этом я не сводила глаз с Уолтера, то на добрый дюйм промахнулась локтем мимо стола и с треском приложилась лбом о клавиатуру.
Боже милосердный! Сделай что-нибудь, ну пожалуйста! Что-нибудь внушительное, чтобы картина моего унижения изгладилась у Уолтера из памяти. Простой аневризмой аорты тут не обойтись, но я согласна абсолютно на все, даже на похищение инопланетянами!
Между тем Уолтер, примостившись рядом со мной на корточках, встревожено поинтересовался, все ли со мной в порядке.
– Все отлично! – заверила я с зубастой улыбкой. – Лучше и быть не может.
Он протянул руку к покрасневшему месту у меня на лбу, и я инстинктивно оттолкнула его руку.
– Ну-ка, большой ребенок, дай мне взглянуть. Обезоруженная, я позволила осмотреть свой лоб.
Уолтер был теперь так близко, что и без всяких ухищрений можно было вдохнуть запах его одеколона – запах, словно специально созданный для того, чтобы свести с ума одинокую беззащитную женщину.
Бум. Бум. Бум.
Уж не знаю, сколько продолжался осмотр – я потеряла всякое представление о времени, – однако в конце концов Уолтер с улыбкой отодвинулся и сказал:
– Думаю, выживешь.
– А я что говорила!
Вы не поверите, но я показала язык. Ничуть не обескураженный, Уолтер протянул руку, чтобы помочь мне подняться. В отчаянии я огляделась в поисках какого-нибудь запоздавшего малыша, но никто не явился мне на выручку.
– А это что? – Уолтер указал на паровозик. – Твое служебное авто? Вижу, ты явно получаешь от жизни удовольствие.
– Ага, море удовольствия, – хмыкнула я, заслоняясь от него скрещенными на груди руками. – Между прочим, все это мое!
– Твое? То есть ты законная владелица паровозика и трона? Я потрясен.
Прислушавшись к тону и не обнаружив в нем насмешки, я сочла возможным воздержаться от шпилек.
– Да, а что? Смогла себе это позволить благодаря тем деньгам по чеку.
– Рад, что ты потратила их с пользой. Последовала неловкая пауза, и я снова принялась взывать к Богу на предмет инопланетян.
– Хм… Ты видишься с Элизабет? – спросил Уолтер.
– Да. А ты?
– В последнее время нет.
– Это почему? – Я даже засмеялась от неожиданности. – Неужто Джек решил отказаться от своего дурацкого иска?
– Извини, не могу делиться деталями, – осторожно ответил Уолтер. – Сама понимаешь, конфиденциальность прежде всего. Но… если вы с Элизабет подружились…
– Это так, мы подруги, – подтвердила я, когда он запнулся.
– Тогда советую тебе спросить у нее, что происходит.
– Ладно, спрошу.
Кивок. Еще одна затруднительная пауза. Я украдкой обвела взглядом «стены», окружавшие нас. Вообще-то все это были задние стенки стеллажей, мы находились в магазине, где еще блуждали поздние покупатели. А окажись мы взаправду наедине – чем бы это кончилось? Я побоялась дать волю фантазии.
Уолтер смотрел выжидающе. Я сочла за лучшее любезно улыбнуться.
– Ну, пора закругляться – магазин вот-вот закроется.
– В самом деле. – Он привлек меня к себе и вопреки всем моим страхам и надеждам самым невинным образом чмокнул в щечку. – Рад был снова с тобой повидаться.
И опять я наступила на те же грабли, на которые наступала с завидным постоянством. Ведь как отреагировала бы нормальная женщина? «Взаимно. Счастливого Рождества!» Или: «Я тоже рада, давай как-нибудь зайдем вместе выпить кофе». Пусть бы я даже сболтнула насчет заклеенной стены своей временной спальни – что поклялась не встречаться с ним, пока не сниму последнюю наклейку, то есть пока не совершу чего-то стоящего и сама себя не увижу в другом свете.
А я не сказала ничего. Вообще ничего. Стояла как каменная, словно мне все безразлично, пока Уолтер не откланялся с мрачным видом и не ушел, понятия не имея о том, что уносит с собой мое сердце.
Глава 9
Чаттануга находится примерно в двух часах езды от Хейстингса. В середине декабря долгая езда доставляет мало удовольствия, особенно если ехать приходится через сельское захолустье, зато дает возможность без помех взвесить, стоило ли вообще пускаться в путь. Именно этим я и занималась – взвешивала.
Не лучше ли бросить всю затею, вернуться, сорвать со стены наклейку с надписью «Объясниться с Молли», смять и выбросить? Ведь никто даже не заметит ее отсутствия!
Никто, кроме меня. Я буду знать, что струсила, а струсив один раз, смогу ли быть уверена, что не струшу снова? Как смогу сделать следующий шаг? А если не сделаю, стена так и останется в наклейках – иными словами, я никогда больше не увижу Уолтера.
Эта мысль подталкивала меня вперед.
Дом Молли оказался в переулке на окраине – белый, с аккуратным забором из штакетника, эдакая живописная картинка, до того совершенная, что казалось постыдным испоганить ее своим присутствием. Я остановилась на два дома раньше, вышла и неуверенно двинулась по тротуару к новой жизни Молли. Увидев во дворе две машины, впервые подумала, что она может быть замужем. Правда, в телефонной книге она по-прежнему значилась под фамилией Зейн, но в наше время не редкость оставлять за собой девичье имя. Оглядев прилегающую территорию и не обнаружив играющих детишек, я пошла увереннее, но тут же наткнулась взглядом на табличку «Осторожно, очень большая собака!». Смутно помнилось, что Молли что-то говорила о намерении завести четвероногого защитника.
Звонок в дверь не дал результата. Казалось, дом пуст.
Потоптавшись, я в очередной раз обозвала себя круглой дурой: нелепо было ожидать, что Молли целыми днями торчит дома в ожидании, когда я наконец соизволю нанести ей визит. Надо было предварительно позвонить, чего я не сделала, снова переоценив свое значение в жизни другого человека. Поскольку «очень большая собака» тоже ничем не выдавала своего присутствия в доме, я решила, что ее-то как раз и прогуливают, поэтому уселась на крыльцо, прижав колени к груди и обняв их руками для тепла, и приготовилась ждать столько, сколько будет нужно.
Озирая окрестности, я пыталась себе представить новую жизнь и новую внешность Молли. Она, конечно, слегка раздалась и обрела живые краски лица (ведь именно это случается от спокойной жизни). Свои длинные рыжие волосы носит распущенными, потому что есть время и желание за ними ухаживать. Собака у нее, конечно же, ньюфаундленд, а муж – врач, скорее всего детский. Но главное, это хороший человек, и ни на лице ее, ни на теле, ни в душе не прибавилось шрамов от жизни с ним.
Я понимала, что безбожно фантазирую, но ведь бывает же и такое!
Внезапно у меня мороз пошел по коже при мысли о том, какие темные тени я привнесу в ее новое безоблачное существование. Вместо того чтобы напрягать ум насчет наклеек на стене, следовало составить краткий конспект речи, с которой я собираюсь обратиться к бывшей подруге. С таким косноязычием мне сроду не объяснить свое появление! Впрочем, это даже и не нужно. Ведь цель была – увидеться с Молли, что я и сделаю: скажу, что проезжала мимо, пожелаю всего доброго и буду такова. А наклеек поубавится.
Умница. Так держать. Предъяви себя человеку, которому больно наступила на руку, когда он с трудом выбирался из личной преисподней, напомни о тех временах и поезжай по своим делам. А он пусть смотрит вслед, держась за сердце.
Вообще-то как ты все это себе представляешь? «Привет, Молли, я тебе связала свитерок, чудненько пойдет к цвету глаз. А все, что связано с теми днями, когда тебе намяли бока по моей вине, забыто и прощено? Вот и славно!»
На тропинке, что уходила в поля, появились две фигуры, обе женские. Они шли, держась за руки, а впереди трусило в самом деле что-то громадное, без сомнения, собака.
Я присмотрелась. Одна из женщин была длинноволосой блондинкой, у другой, рыжей, была очень короткая стрижка. Просто ежик. Вопреки прогнозам Молли не только не раздалась, но похудела килограммов на десять – двенадцать. Ну и ну, подумалось мне. Просто классическая однополая пара.
Итак, я превратила Молли Зейн в лесбиянку!
Между тем «очень большая собака» заметила меня и перешла на галоп. Молли, от которой пока что укрывалось мое пребывание на крыльце, приостановилась, потом бросилась в погоню за своим четвероногим другом. Теперь было видно, что это дог, причем великолепный представитель своей породы. Очень скоро выяснилось, что он еще и на редкость добродушен: обнюхав, он безо всяких принял меня как данность, отошел к штакетнику и щедро оросил его, подняв заднюю ногу. Я с трудом приходила в себя.
– Эй, дружище, а тебе не попадет?
Дог покосился на меня и, вот ей-богу, пренебрежительно хмыкнул.
– Ванда… – Подоспевшая Молли смотрела на меня во все глаза. Блондинка несколько под отстала, но уже было ясно, что она не готова принять меня так легко, как собака.
– Да, это я. Привет, Молли!
После короткого колебания она улыбнулась. Я успела заметить у нее на глазах слезы, прежде чем была заключена в объятия.
– Я так рада, что ты приехала!
Это прозвучало достаточно искренне, чтобы я немного расслабилась. Ведь что-то должно же и удаваться.
Тем временем блондинка присоединилась к нашей теплой компании. Я сочла разумным с ходу развеять ее подозрения.
– Привет! Я Ванда Лейн, не лесбиянка. Возможно, это было уж слишком прямолинейно, но атмосфера сразу потеплела, и моя рука была принята.
Грета и Молли обустроили дом в деревенском стиле, и, должна сказать, мне еще не приходилось видеть столько всевозможных безделушек и милых пустячков вроде тряпичных кукол, изделий из соломки и простецкой керамики.
– Ух ты! – вырвалось у меня. – Воображаю, сколько нужно времени, чтобы смахнуть пыль.
Молли только улыбнулась, водружая кувшин с каким-то прохладительным напитком и граненые стаканы на стол, рядом с блюдом искусственных фруктов.
– Ты точно такая, какой я тебя представляла по рассказам, – заметила Грета.
Интересно, хорошо это или плохо?
– Ну, я вас оставляю. Дам возможность всласть поболтать. – Грета чмокнула Молли в щеку, потом коротко, но тепло обняла, демонстрируя близость. – Если что, я у себя.
С этими словами она удалилась, а Молли наполнила стаканы и села.
– Вот, значит, как, – задумчиво произнесла я, глядя в ту сторону, куда удалилась ее подруга. – Не знала, что ты из такого теста!
Молли промолчала, только щеки порозовели.
– Вообще-то я ничего не имею против однополой любви! – заторопилась я.
– Расскажи о себе, – попросила Молли. – Как живешь?
– Отлично. Бросила этот «Восьмой канал» к чертовой матери.
– И правильно сделала! – сказала она с чувством. – Мне всегда казалось, что тебе там не место.
– Мне тоже.
Наступило продолжительное молчание, во время которого материализовался и сел с нами за стол призрак Джорджа. Избавиться от него можно было только рубанув сплеча, что я и сделала.
– По-моему, нам давно уже пора кое-что выяснить между собой. Потому я тебя и разыскала.
Призрак лопнул, как мыльный пузырь, но хотя Молли отлично понимала, о чем речь, она не сказала ни слова.
– Это насчет Джорджа, – зачем-то добавила я.
– Ты права, нельзя оставлять такие вещи невысказанными, – наконец заговорила Молли. – Они лежат в памяти, как тяжелый камень.
Я подобралась в ожидании обвинений.
– Прости, Ванда! Я поступила мерзко, гнусно! Видела, как Джордж тащит тебя к двери за волосы, но ничего не сделала, даже не вызвала полицию!
Моя бедная челюсть снова улеглась на грудь. Старательно взлелеянный образ разрушительницы чужих жизней разлетелся вдребезги. Но ей-богу, мне и в голову не могло прийти, будто Молли тоже может казниться тем, что в тот день оказалась не на высоте.
– Нет, что ты! – вскричала я, опомнившись. – Ты ни в чем не виновата! Я совсем не об этом, а о том, что…
Боже мой, Молли, это какое-то грандиозное недоразумение!
– Мягко выражаясь, – горестно сказала она. – Я бы назвала это преступной трусостью. Бросила тебя на произвол судьбы. Просто сунула голову в песок, как страус. Смылась куда подальше.
– И правильно сделала! – пылко заверила ее я. – Ты уже достаточно настрадалась, тебе требовалось отдышаться, пожить спокойно. Это я во всем виновата, я натащила тебе в дом дерьма!
– Я тогда ужасно перепугалась, – призналась Молли, вытирая мокрые щеки. – Просто до смерти! Ты не представляешь, как мне совестно…
– Не представляю и не хочу представлять, – заявила я, все больше проникаясь неожиданным поворотом ситуации. – Вина тут целиком моя, и ничего другого я не желаю слушать!
Грета появилась бесшумно, словно вдруг материализовалась у стола. Она положила перед нами пачку бумажных платков, сочувственно улыбнулась и также бесшумно вышла. Только тут я ощутила, что тоже плачу (если честно, слезами облегчения), и схватилась за платок.
– Хоть это и не мой профиль, Молли, – сказала я, махнув рукой вслед Грете, – но должна признаться, что в данный момент очень тебя понимаю. Мало какой мужик может быть таким душкой.
– В этом все дело! – Молли засмеялась сквозь слезы. – Уж не знаю, что бы со мной было без нее.
Когда слезы иссякли, носы были высморканы, а от пачки платков ничего не осталось, мы еще некоторое время посидели молча.
– Неужели все это время тебя терзало чувство вины? – наконец спросила я, так и не в силах до конца поверить.
– Вот именно терзало. – Глаза Молли снова наполнились слезами. – Я ела себя поедом за то, что бросила в беде лучшую подругу. Так не поступают! Надо было вызвать полицию, что-то предпринять… я не знаю, выдвинуть против Джорджа какие-то обвинения. Короче, надо было действовать, а я сбежала, как последняя свинья. Ведь он мог тебя убить, и все из-за моей бесхребетности!
– Но не убил же, – резонно возразила я.
– Не убил, и именно поэтому я не заела себя до смерти. Наконец-то к ней вернулось чувство юмора! Громко чокнувшись стаканами с лимонадом, мы выпили за счастливый исход. Я так и не сказала Молли, что Джордж не унялся, что он все еще бродит где-то там, планируя довести дело до конца. Мне даже удалось на время вообще выбросить его из головы. Жить намного легче, если умеешь повернуться спиной к суровой действительности.
– Сейчас я начну обратный счет, – шелестел мягкий, вкрадчивый голос, – и когда дойду до единицы, вы откроете глаза, почувствуете себя бодрой, отдохнувшей и вспомните, что за музыка то и дело звучит у вас в голове. Итак… три… два… один!
Мои глаза открылись. Вокруг царил полумрак, пропитанный запахом ладана. Я находилась на сеансе гипноза у некой Грейс.
– Как вы себя чувствуете?
– Бодрой и отдохнувшей.
Грейс была женщиной невысокой и худощавой, тем более широкой казалась ее улыбка. Прямо-таки зияющей. Признаюсь, я не слишком доверяла ее способностям и в первый момент почему-то ожидала, что она предложит мне для релаксации вместе покурить «травки». Даже теперь я не дала бы руку на отсечение, что в задней комнате у нее не припрятано кое-что покрепче ладана.
– Хорошо. А теперь попробуйте идентифицировать свою музыку.
Со вздохом я вызвала в памяти проклятую мелодию. Первые такты не заставили себя ждать, и я с надеждой прислушалась, как они нарастают. Однако кончилось все опять тем же – достигнув пика, музыка сошла на нет.
– Ну как?
– Никак. Может, я вам напою, а вы назовете?
– Попробуйте.
Я попробовала. Грейс пожала плечами.
– Не знаете?
– Нет, хотя, безусловно, что-то знакомое.
– В этом-то все и дело, – горько усмехнулась я. – Ладно, сколько с меня за попытку?
Оказалось, восемьдесят пять долларов, причем эти деньги я уж никак не могла получить назад.
– Кстати, Грейс, вы всегда хотели быть гипнотизером? – спросила я уже на пороге, вспомнив выражение «С паршивой овцы хоть шерсти клок». – В смысле, как вы к этому пришли?
– По совету инопланетян, – ответила она без тени улыбки.
Ну ясное дело, как же еще. Вот что бывает, когда выбираешь имя наугад по «Желтым страницам».
– И вы все еще с ними на связи? Тогда, может, они подскажут, что это за музыка?
– Как? Они же не телепаты.
– Правда? А я думала… впрочем, неважно. Спасибо, что согласились меня принять. И да пребудет с вами Сила.
– Я просто в восторге!
Элизабет налила два стакана молока, водрузила на стол блюдо с еще теплым шоколадным печеньем и первой схватила сразу пару штук.
– Ну, не томи, рассказывай.
– Эта радиостудия нравится мне все больше, – сказала она, блестя глазами и оживленно жестикулируя. – Время мне дали с девяти до трех дня и даже предоставили личный кабинет!
– Хм… – Я макнула печенье в молоко. – Как-то неловко объедаться вкусными вещами, когда дети уже в постели.
– Переживешь, – отмахнулась Элизабет с набитым ртом. – Это тот сорт неловкости, от которого надо избавляться сразу после появления первого ребенка, иначе так и будешь себе во всем отказывать. А спрашивается, зачем? Только в сказках мамаша всегда «сладок кус недоедала».
Я поскорее набила рот.
– Ну и как называется твое шоу? «Добрый доктор Айболит»?
– А я вовсе не доктор, – объявила Элизабет. – Для психоаналитика это не обязательно. Между прочим, шоу хотели назвать «Доктор Лиззи» и ужасно удивились, узнав, что у меня нет медицинского образования.
– Правда?
– Угу. – Она счастливо улыбнулась. – Представляешь, Мэтт (это продюсер) сказал, что при таком умственном потенциале во мне никак не заподозришь человека без диплома. Честно говоря, я побаивалась, что это вырастет в проблему, но он не стал на этом зацикливаться.
– Какой славный малый! – не удержалась я.
– Иронизируешь?
– Самую малость. Просто невозможно не заметить у тебя в голосе особых интонаций, когда речь идет об этом… Мэтта. Или у тебя уже есть что скрывать?
– Пока нет, – смутилась Элизабет. – Но очень возможно, что скоро будет, потому что от него исходят эдакие… многозначительные флюиды.
– Бойся флюидов, повидавший видов! – провозгласила я. – Интересно, а как же твоя теория о том, что одинокая жизнь лучше сломанной? Или это с самого начала был треп?
– Есть еще теория насчет «никогда не говори никогда», – засмеялась Элизабет. – Все остальные помогают в обычной повседневности, и только. К тому же мы с Мэттом пока даже не начали встречаться. Просто я хочу сказать, что… открыта для новых попыток.
– Ну, не знаю… хорошая ли это идея – с первых дней так бессовестно открыть себя для попыток босса?
Несколько минут мы жевали и глотали в молчании, потом лицо Элизабет прояснилось.
– Глупо отвергать идею только потому, что она не кажется хорошей.
– Тогда выпьем за идейный подход.
И мы чокнулись стаканами с молоком.