Текст книги "Книга камней"

Автор книги: Лэйна Дин Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Возможно, содержимое сундука поможет ему понять женщину, пославшую таинственную шкатулку через пространство и время. Но совет короля Ласонии все еще звучал у него в ушах. Сундук был предназначен для чародея Дэрина. Лучше отправиться в лес и закопать его в землю как можно глубже. Но нет, не сейчас. Что может случиться, если сперва он заглянет внутрь, ведь он ничего не будет трогать. Теперь, когда Дэви остался наедине с собой, ему легко удалось преодолеть недавнее беспокойство.

Дэви осторожно сломал кинжалом печать, закрывавшую замок, вставил ключ, повернул его и так же осторожно поднял крышку. Под первой свинцовой пластиной лежала еще одна, тонкая и плотно пригнанная, и молодой герцог обнаружил свернутую бумагу, хрупкую и пожелтевшую от времени. Когда Дэви развернул страницу, она треснула под рукой.

Письмо было написано витиеватым женским почерком.

«Мой милый сын Дэрин, – начиналось оно. – Скоро я расстанусь с тобой – с твоей музыкой, поэзией и твоим смехом. Я молюсь за то, чтобы ты обрел покой и счастье. Я знаю, что взвалила на тебя огромную тяжесть, но я должна была передать тебе Колдовской Камень твоего деда в надежде, что ты овладеешь его мощью. Когда ты только родился, я почувствовала волшебную силу, таящуюся в тебе. Теперь тебе пришло время овладеть этой силой – задача нелегкая, но я верю, что ты выполнишь ее ради меня».

Пальцы Дэви стиснули бумагу, и край ее начал крошиться. Он ослабил хватку и продолжал читать:

«Но когда ты вернешься в замок Госни, тебя будет ожидать еще более опасная задача. В этой шкатулке ты найдешь Колдовской Камень Орима, Черного Короля, который передавался в нашей семье по материнской линии много сотен лет, всегда от женщины к женщине и всегда втайне: кто знает, что могло бы случиться, попади этот Камень в руки мужчины, способного овладеть им и использовать».

Сердце Дэви бешено заколотилось, отдаваясь в ушах, когда он разобрал изящный почерк:

«В этом Камне дремлет злая магия Орима, ее воздействие поглощают стены этой свинцовой шкатулки, которую наш дорогой друг и союзник Сорек передал тебе. На пороге смерти я вижу дальше и яснее, мой милый. У меня нет дочерей, чтобы передать на хранение Камень Орима. Власти Черного Короля приходит конец. Но Колдовской Камень может быть разрушен только чародеем, и об этом я прошу тебя, сынок. Талисман Орима никогда не должен попасть в другие руки, так же как и его» Книга Камней «. Да. Она тоже сохранилась. В подземельях замка Госни ты должен разыскать небольшое хранилище, самое дальнее от входа. Найди десятую плиту от центра западной стены, и под ней ты увидишь еще одну свинцовую шкатулку, побольше размером. В ней лежит Книга Черного Короля – это оригинал, с которого сделаны все остальные копии. Она тоже должна быть уничтожена, зла в ней не меньше, чем в талисмане».

Герцог Госни уронил листок на одеяло и сжал кулаки. Колдовство! В его жилах текла кровь Черных Королей, так же как и у его отца. Когда пятнадцатилетний Дэви впервые побывал в Каслкипе и впервые ощутил великую магию короля Гэйлона, ему захотелось стать чародеем самому. Сила в нем была, в этом он не сомневался, но без Колдовского Камня он не мог ее использовать, а Камни были редкостью. Месяц за месяцем юный герцог проводил все свободное время на берегах Великой реки около Каслкипа в надежде разыскать такой же Камень, как у короля Гэйлона. Дэви надеялся, что один маленький серый камешек среди всех прочих окажется особенным. После долгих и бесплодных поисков он наконец сдался, почти утратив надежду стать чародеем. Но теперь эта надежда вспыхнула с удесятеренной силой, несмотря на ужасные бабушкины предостережения.

Юноша снова сосредоточился на письме.

«Знай, мой милый сын, что мне тяжело покидать тебя и что моя любовь к тебе не умрет с моим телом. Прошу тебя, Дэрин, будь добр к своему отцу. Любовь Эмила кажется тебе суровой и жестокой, но это потому, что она чересчур сильна. Уничтожь Камень Орима и Книгу. Не поддайся искушению сохранить их. Ты сделаешь это, если любишь меня. Такова моя последняя воля».

Последние абзацы и подпись были написаны нетвердой рукой, так как силы покидали женщину, и Дэви обнаружил, что плачет – об утрате своего отца, о своей собственной утрате. Внезапно волнение и страх вернулись к нему вместе с чувством вины. Последняя воля Идонны должна быть исполнена.

Камень и Книгу надо передать Гэйлону Рейссону для уничтожения. Король на себе испытал опасность магии Орима, таящейся в заколдованном мече Кингслэйере. Даже Дэви, не владеющий Камнем, однажды ощутил силу безжалостного клинка – во время битвы с ксенарскими войсками за морской пролив.

Он осторожно положил письмо на одеяло, его внимание теперь приковывал сундук. Какая сила воли потребовалась бы ему, чтобы преодолеть соблазн! Ведь он не мог забыть, как его рука сжимала рукоять Кингслэйера, не мог забыть неистовую силу, пронизавшую его тело. Меч был уничтожен, но теперь перед ним лежало исполнение всех его грез. Опасные мысли, опасные мечты. Герцог медленно поднял вторую крышку сундука.

В тусклом утреннем свете ослепительно блеснула массивная золотая цепь.

Затаив дыхание, Дэви погрузил пальцы в драгоценные звенья и приподнял их. Перед его глазами раскачивался Колдовской Камень Орима, серый, яйцевидной формы, почти в два раза больший, чем Камень в кольце короля Гэйлона. Золотая оправа стискивала Камень, как когти хищной птицы.

Дэви ничего не ощутил. После предостережений Идонны ему казалось, что злая магия Орима, сотни лет ожидавшая освобождения, засияет так мощно, что даже герцог со своим слабым магическим чутьем сможет уловить ее. Но в талисмане не было ничего опасного, только сильный соблазн взять Камень в руки и стать его хозяином – весьма безрассудное желание. Орим был его далеким предком, а иногда, правда, очень редко. Камень мог признать власть другого хозяина из того же рода. Но прикосновение к чужому Камню могло причинить огромный вред, даже убить.

Дэви, внезапно решив быть осторожным, решил положить талисман обратно в шкатулку. По инерции Камень качнулся, и герцог, смотревший на свинцовый сундучок, заметил краем глаза ослепительную синюю вспышку.

Сильное желание и богатое воображение могут сыграть злую шутку. Дэви смотрел на плавно раскачивающийся талисман, но не видел ничего, кроме грубого серого голыша, оправленного в золото, – до тех пор, пока опять не посмотрел в сторону. Снова сверкнула синяя вспышка, и юноша похолодел. Вместе со вспышкой появилось еле уловимое ощущение силы.

Ни о каком благоразумии в тот момент не могло быть и речи: герцог дрожал всем телом от предвкушения. Любой ценой, даже ценой собственной жизни, Дэви хотел узнать, сможет ли он владеть Камнем. Талисман на цепи опять качнулся, и Дэви накрыл его ладонью левой руки. Лазурное сияние просвечивало сквозь его пальцы. Ледяной жар, обжегший ладонь, превратился в жгучую боль, поднимающуюся по руке. Дэви подавил крик и продолжал сжимать Камень все крепче, требуя подчинения. Ему послышался отзвук отдаленного смеха. Комната начала вращаться вокруг него все быстрее и быстрее, и он почувствовал, что Камень высасывает из него жизнь. Пришла тьма и поглотила его.

«Сын мой, кровь моя, – услышал он чей-то шепот. – Оставь Камень, иначе ты умрешь».

– Я хочу… его силу, – простонал Дэви сквозь сжатые зубы, преодолевая муку.

«В свое время, сын мой, – прошелестел голос. – В свое время…»

Потом его захлестнула великая пустота, стирая все ощущения…

Герцог очнулся, лежа поперек кровати с раскрытой левой ладонью. Он чувствовал пульсацию своего сердца. Рядом, на одеяле, лежал Колдовской Камень. В центре ладони зияло отверстие, плоть почернела, как от горящего угля, пальцы покрылись волдырями. Все тело болезненно ныло, но сквозь боль пришла надежда и ощущение чуда. «В свое время, – вспомнил он голос. – В свое время».

Магия. Воздух был пропитан ее острым запахом. Дэви сел, ощущая тяжесть во всем теле. Скоро будет обед, но сначала нужно надежно спрятать Камень Орима. Он поднял цепь и положил ее обратно в шкатулку, затем – вторую крышку и письмо, после чего запер замок. Маленький сундучок отлично поместится под кроватью.

На умывальнике около двери стояло несколько кувшинчиков с мазями и маслами. Герцог выбрал жирную зеленоватую смесь камфары, алоэ и воска, чтобы скрыть рану в ладони. Несложно будет объяснить остальным, что обжегся, разводя огонь. Пользуясь зубами и здоровой рукой, Дэви оторвал полоску льняной ткани и перевязал рану. Переодеваясь к ужину, старался не повредить все еще болевшую руку. Его мысли путались. Вскоре к его двери подошел Тейн, и герцог откликнулся на стук.

– Фитцуол уже пригласил всех к столу. Я сказал, что позову тебя и наших гостей.

Принц тоже нарядился в свою лучшую одежду: черный вельветовый камзол, из которого он почти вырос, и темно-зеленые брюки.

– Вы готовы, герцог?

– Да, ваше высочество, – ответил Дэви и вышел в коридор, пряча за спиной поврежденную руку. – Я надеюсь, Тепсон не вздумал проверить на нас новые рецепты.

Тепсона нельзя было назвать счастливым. Он был местным сапожником, но в тяжелые времена ему пришлось взяться за работу повара.

Принц широко улыбнулся:

– Фитцуол сказал ему, что все, что мы не сможем съесть, съест сам повар. До крошки.

Это заставило Дэви тоже улыбнуться, несмотря на боль в руке. В его комнате находился Колдовской Камень Орима, а внизу, в подземельях, был сокрыт оригинал «Книги Камней». Мысль о еде его не вдохновляла. Он хотел, чтобы обед поскорее закончился и наступила ночь. Тогда он мог бы заняться Камнем Орима, пока остальные будут спать.

2

Теплый послеполуденный солнечный свет пробивался сквозь листья вязов в затененный дворик позади Каслкипа. Вдали на траве играли дети. Маленькая Лилит выпустила материнскую грудь, и Джессмин приложила к другой груди ее тельце, завернутое в одеяло. Малютка прижалась к ней носом, потом нашла сосок и зачмокала, глядя матери в лицо темно-синими глазами. Королева Виннамира улыбнулась крошечной принцессе, счастье переполняло ее.

Придворных дам слегка шокировало, что королева сама кормит детей. Для каждого новорожденного присылали кормилицу, и каждый раз королева отправляла ее обратно. Она так долго ждала материнского счастья и теперь хотела насладиться им в полной мере. Даже Гэйлон, король-чародей и воин, нежно обнимая ее по ночам, смотрел на кормящую мать с удивлением на рыжебородом лице.

Издали послышался громкий крик четырехлетнего принца Робина. Он сердился, потому что мать не обращала внимания на его слезы. Джессмин услышала не менее сердитые вопли Беннета. Наверняка они одновременно схватились за одну и ту же игрушку. Мать Беннета, леди Кэт из Оукхевена, положила конец ссоре мягкими увещеваниями.

В замке в это время гостили две аристократические семьи; среди них было пятеро детей. Пригласить кого-нибудь еще королю было не по средствам, но Джессмин была довольна, что у Робина есть товарищи для игр, а его брат Тейн уехал на месяц в замок Госни.

Лилит уснула, не выпуская груди изо рта. Молоко капало с ее розовых губок. Джесс осторожно приподняла ее, поправила блузку, положила ребенка в колыбель и укутала потеплее. Хотя солнце уже ярко светило, весна еще была холодная.

– Мама!

Джессмин быстро повернулась к ревущему Робину. Он бежал к ней по каменным плитам. Королева поспешила к нему навстречу, чтобы он не разбудил Лилит.

– Разве Дабин не мой? – спросил рыжеголовый мальчуган, уцепившись грязными руками за длинные юбки Джессмин. – Разве нет? – На его не менее грязных щеках виднелись дорожки от слез.

Дабин был старой деревянной лошадкой с драным чулком вместо головы, гривой из ниток и болтающимися глазами-пуговицами. Формально он принадлежал Тейну.

– Беннет на нем катается, – обиженно продолжал мальчик.

– Кто первый нашел Дабина? – спросила Джесс.

– Беннет… но я же принц! Он должен меня слушаться.

Королева сохранила серьезное выражение лица:

– Ты принц, и у тебя свои обязанности. Принц должен быть щедрым, добрым и благородным. Принц должен быть великодушен со своими подданными… и всегда делиться игрушками.

– Всегда?

– Всегда, – кивнула Джессмин.

Это не обрадовало Робина.

– Тогда я не хочу быть принцем.

– Но ведь ты рожден принцем. Есть вещи, которые нельзя изменить.

Возвращайся и играй с остальными. Будь добр к Беннету. Когда-нибудь он станет бароном и будет верно служить Рыжему Королю. А позже ты сможешь покататься на Дабине, сколько захочешь. – Джесс улыбнулась: – Кроме того, скоро ты будешь ездить на настоящей лошади.

– Правда? – Робин просиял.

– Конечно. Ты скоро будешь большим.

– Я уже большой! – закричал он, подбегая к лужайке, без сомнения, чтобы похвастаться перед Беннетом, который был чуть младше.

Королева посмотрела на Лилит, потом вернулась на свою каменную скамью и достала книгу, небольшой томик стихов четвертого века, написанных неизвестным виннамирским поэтом. Стихи были не мрачными и суровыми, как часто случалось в ту эпоху, а, напротив, светлыми и лиричными, написанными изящным почерком женщины, чьи глаза умели разглядеть красоту в грубом мире, окружавшем ее.

– Позволите к вам присоединиться? – спросила леди Кэт и, не дожидаясь ответа, грузно плюхнулась на скамейку рядом с Джессмин. Это была полная, миловидная молодая женщина, с темными волосами и приятным характером. Ее взгляд остановился на Лилит, лежащей в колыбели.

– Я с двумя с ума схожу, – сказала леди Кэт со вздохом. – Как вы управляетесь с тремя?.. В конце концов, королева могла бы найти кого-нибудь для присмотра за детьми.

– Но ведь прогулки так чудесны, Кэти.

Женщина только простонала:

– С Таленой хуже всего, вон как носится. Ей бы следовало родиться мальчишкой.

«Да», – подумала Джессмин и вспомнила свое собственное детство, когда она чаще держала меч, чем крокетную клюшку.

– Я слышала, что они прибывают сегодня, – произнесла Кэт, как всегда без предупреждения меняя тему.

– Кто?

– Ну конечно. Великий посланник из Ксенары и его свита.

– О!

– Вы ни капельки не взволнованы, миледи? Вы можете себе представить? —

Темные глаза Кэт заблестели: – Делать из повозок дома на колесах! Только в Ксенаре могут такое придумать.

– Я слышала, что это больше похоже на палатки на колесах.

Королева взглянула на Лилит, которая спала, прижав к щеке крохотные пальчики.

– Но большие палатки. Разве это не чудесно? С вашей родины приезжает Великий посланник!

Джессмин наклонилась, положила книжку рядом со спящей Лилит и подняла колыбельку.

– Мой дом – Виннамир, леди Кэт. Я не знаю другой родины. – Она пошла по каменной дорожке позвать Робина отдохнуть после обеда.

Две недели назад они покинули засушливые земли своей родины, и Сандаал Д'Лелан до сих пор не могла налюбоваться на зеленый мир вокруг. Она сидела рядом с возницей на крепкой деревянной скамье, а огромные колеса кибитки стучали и подпрыгивали на ухабах разбитой дороги. Всадники ехали впереди – две дюжины военных, за ними кибитка посланника и женская кибитка. Поезд замыкали два охранника.

Шафрановый шелк, покрывавший кибитки, развевался на холодном ветру, пока они проезжали узкими ярусами долин. Лесистые горы окружали их со всех сторон. Они ехали по берегу реки, а на другом берегу росли деревья, удивительные гигантские вечнозеленые растения с красноватыми стволами, прямыми, как колонны, и толще человеческого роста. Сандаал не могла разглядеть их верхушки, как ни задирала голову.

В полутьме под пологом ветвей процветала дикая природа. Белоголовые олени и лоси, белки, еноты и хорьки не обращали никакого внимания на присутствие человека, пока кибитки были в движении, и исчезали, только когда путники разбивали лагерь и солдаты отправлялись подстрелить к обеду какую-нибудь дичь. Разных птиц было столько, что не сосчитать, а однажды у самой дороги бесстрашно присел отдохнуть горный лев. Сандаал наполняла легкие сладким влажным воздухом и жалела, что близится прибытие в Сторожевой замок. На каждом привале она подолгу бродила в одиночестве по лесу, собирая ароматные лилии и лесные ирисы, – посланник был недоволен, но она ничего не страшилась в этих прекрасных диких землях.

Катина Д'Ял высунула в окошко белокурую голову и крикнула вознице:

– Мео, ты нарочно ищешь ямы, чтобы наехать на них? Как прикажешь нам одеваться, если мы даже не можем удержаться на ногах?

Возница проворчал что-то неразборчивое, как он делал всю дорогу, а Сандаал оглянулась. Румяна и помада на лице Катины были наложены явно нетвердой рукой. Юная леди Д'Лелан отвернулась, чтобы скрыть, как это ее позабавило. Она никогда не пользовалась косметикой и не носила модных юбок с их совершенно невыносимыми подкладками. Катине и Розе это тоже не было нужно, обеим могло хватить их естественной красоты.

Кибитка с грохотом провалилась в очередную яму, сначала одним колесом, потом другим. Послышались проклятия Розы, не подобающие благородной даме. Сандаал не обращала внимания на жалобы и неудобства, ее внимание было целиком поглощено путешествием, подходящим к концу. Они подъехали к развилке перед огромным массивным мостом, за которым лежал причудливый маленький городок с каменными, кирпичными и деревянными постройками. Сандаал услышала аромат жарящегося мяса, пирожных, хлеба и едва заметный запах отбросов.

Больше всего ее удивила тишина. Люди, лошади и повозки двигались вверх и вниз по главной улице, но не было ни криков, ни пестроты, ни кипучей суматохи ее родного Катая. Кибитка загрохотала по дощатому мосту, и приглушенное эхо отозвалось снизу от реки.

– Какой жалкий городишко, – сказала Роза у нее над ухом. – Надеюсь, долго мы тут не пробудем.

Она скрылась прежде, чем Сандаал успела ответить.

Казалось, все движение в Киптауне замерло, когда поезд проезжал по булыжной мостовой главной улицы. За ними следили любопытные глаза, и Сандаал изучала лица, старые и молодые. Лица были открытые и увлеченные. Как странно. Эти люди ничего не скрывали, но, возможно, им просто было нечего скрывать.

Напротив, девушка с юга не дала уличным зевакам увидеть в себе ничего, кроме надменной, сдержанной и холодной красоты. Ксенарцы рождались для тайн и интриг, для расчета и борьбы за власть. Некоторые зрители улыбались, а одна маленькая девочка, посмотрев на Сандаал, застенчиво помахала рукой. Сандаал только отвела глаза.

Город внезапно оборвался, и дорога стала подниматься вверх, лошади с трудом тащили повозки. Они проехали небольшой лесок и опять выбрались на равнину, с которой открывался вид на старинный беспорядочно выстроенный замок. Сандаал долго смотрела на камни, покрытые мхом и плесенью, и наконец позволила себе выказать нетерпение.

Солдаты остановились перед воротами конюшни, которые широко распахнул подошедший прислужник. Всадники спешились и отправились расседлывать лошадей, но кибитки были слишком велики и не проходили в ворота. Мео остановил свою упряжку за повозкой Великого посланника и ожидал распоряжений главного конюха.

В самый разгар неразберихи ко второй кибитке подъехал одинокий всадник. Серый в яблоках жеребец под ним явно нервничал, хотя рука всадника не натягивала поводья. На всаднике была кожаная одежда цвета ржавчины в тон коротко подстриженной рыжей бороде. Его короткие рыжеватые волосы были растрепаны, на красивом лице его заиграла теплая улыбка при виде Сандаал.

– Добрый день, леди.

За спиной Сандаал хихикали Роза и Катина, выглядывая из-за занавески.

Катина, старшая из девушек, смело ответила:

– И вам добрый день, сир.

– Добро пожаловать в Каслкип, – произнес мужчина, вежливо наклонив голову. Затем он развернул лошадь и рысью помчался к кибитке посланника.

– Как вы думаете, это лорд? – спросила Роза.

– Конечно, – отозвалась Катина. – Надо выяснить, женат ли он.

Глаза Сандаал округлились. Мео что-то проворчал и дернул поводья, чтобы проехать вперед. Они остановились перед самым въездом во двор замка, и слуги поспешили помочь им вылезти из кибитки и разгрузить вещи. Сандаал отказалась от какой бы то ни было помощи и сама понесла единственный узелок с одеждой и мандолину. Остальные сражались с непомерными сундуками сестер Д'Ял.

Рыжебородый человек передал свою лошадь мальчику-слуге и теперь был погружен в беседу с Великим посланником. Он снял перчатки, и на указательном пальце его правой руки сверкало тяжелое золотое кольцо. Внезапно Сандаал поняла, что этот лорд – не кто иной, как Гэйлон Рейссон, сам король-чародей Виннамира. Она почувствовала отвращение, когда оба собеседника, старый и молодой, повернулись и направились к женщинам.

– Ваше величество, – произнес посланник своим древним скрипучим голосом, – позвольте представить вам леди Катину и Розу Д'Ял и леди Сандаал Д'Лелан.

Сестры в синих и зеленых длинных юбках присели в глубоком реверансе, и король любезно поцеловал каждой руку. Но руку Сандаал он держал дольше прочих, вглядываясь карими глазами в лицо молодой южанки.

– Д'Лелан?.. – мягко переспросил король.

– Да, ваше величество, – ответила Сандаал притворно застенчиво; несмотря на близкое родство, от прикосновения пальцев короля к ее коже ей становилось не по себе.

– Вы, видимо, в родстве с Арлином Д'Леланом?

Опустив глаза, девушка благоразумно подавила приступ гнева, который вызвало произнесенное имя.

– Он был моим братом.

– Он был моим лучшим другом, – пробормотал Гэйлон Рейссон, – и я не встречал человека более смелого и честного. Мои соболезнования столько лет спустя – слабое утешение. Если я мог бы что-нибудь для вас сделать, достаточно попросить.

– Благодарю вас, милорд.

Сандаал в незамысловатой серой юбке присела в реверансе, а король с посланником направились к конюшням.

Гэйлон Рейссон мог сделать для нее только одно – умереть, и она готова была добиться этого любой ценой. Ничто другое не смогло бы облегчить боль и гнев последних семи лет. Одним ударом своего волшебного меча. Убийцы Королей, король Виннамира разрушил Занкос, столицу Ксенары. Сандаал потеряла все – мать, братьев, сестер, дядей и теток… и удачу рода Д'Лелан.

Только то, что она гостила у друзей в Катае, спасло молодую южанку. Но с тех пор жизнь ее была тяжела. В двенадцать лет она осталась сиротой без гроша и кочевала из одной катайской семьи в другую, везде нежеланная. Страна тем временем залечивала раны, нанесенные опустошительной войной. Она ожесточилась еще ребенком, но верила, что справедливость восторжествует. И теперь она должна восторжествовать. Она поклялась в этом много лет назад.

– Сандаал, хватит спать на ходу, – крикнула со двора Роза. Пришла служанка показать им комнаты. Они прошли за ней в ворота.

– Здесь просто ужасно, – шепотом произнесла Катина, когда они шли по коридорам замка.

Сандаал кивнула. В воздухе пахло плесенью, а свечи почти не рассеивали мрак. Служанка провела их вверх по лестнице. Высокие амбразуры окон пропускали больше света, и наверху было даже теплее. В солнечных лучах танцевали пылинки.

– Ваши вещи принесут наверх, – сказала пожилая служанка, приседая в реверансе и открывая дверь просторной гостиной. В очаге уже горел огонь. – Ее величество решили, что вам будет лучше разместиться втроем в больших апартаментах, чем в отдельных комнатах.

Леди Д'Лелан была недовольна. Ей до конца жизни хватило бы двух месяцев езды в тесной кибитке с сестрами, но она не стала жаловаться и ответила:

– Поблагодарите королеву. Это отлично подойдет.

– Да, миледи, – служанка улыбнулась и пошла обратно по коридору, где уже звучали приближающиеся голоса.

– Слава богу, – вздохнула Катина.

Принесли часть сундуков. Взволнованные сестры начали выкладывать вещи. Сандаал вошла в меньшую из двух спален и закрыла за собой дверь. В спальне была уютная библиотека. По углам во внешней стене размещались два больших окна, между ними – укромная ниша. Внизу, под окнами, был цветник, уже расцвели розы – красные, желтые, розовые.

Быть может, Каслкип был грубой постройкой, но жить в нем было достаточно приятно. Тени облаков скользили по пышной зелени лужаек, и Сандаал изо всех сил сопротивлялась обаянию этой тихой местности. Она не должна забывать о своей цели.

Когда четыре месяца назад Гэйлон Рейссон получил первое письмо от Великого посланника, его стало одолевать беспокойство. Он понял, что рано или поздно его политические связи с Ксенарой должны возобновиться. Все же прошло семь долгих лет, и груз вины уже не так давил его.

Эовин Д'Ар был хитрой старой лисой, его письма были написаны высокопарным причудливым слогом, с изворотами и выкрутасами, которые, казалось, не клонили ни к чему определенному. Но в них содержались обещания прочного мира между двумя народами и предложение взаимной дружбы и помощи – во имя Джессмин, дочери короля Роффо, погибшего в последней битве от руки Гэйлона.

Гэйлон размышлял в одиночестве перед очагом в своих покоях, и в уме его проносились тягостные картины… воспоминания о причиненных им разрушениях, о погибших друзьях… внезапно на его плечи легли руки королевы. Она наклонилась и поцеловала его волосы.

– Ты такой притихший, – заметила жена. – Что тебя тревожит, мой господин?

Гэйлон улыбнулся ей:

– Великий посланник и его велеречивость. – Он резко сменил тему: – Как она ненавидит меня, должно быть…

Королева, стоя за его спиной, задумалась, желая понять, какое направление приняли его мысли.

– Ты имеешь в виду леди Сандаал? Я сомневаюсь, чтобы она осталась у нас при дворе. – Джессмин наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. – Ты сделал то, что должен был сделать. Она вправе проклинать тебя не больше, чем можно проклинать бурю за дождь и молнии. Пусть вина лежит на тех, кто виноват на самом деле – этот ужасный меч и Сезран, который выковал его. И мой отец, который начал войну.

Гэйлон попытался последовать ее совету, но от воспоминаний было тяжело избавиться. Она знала его лучше, чем он знал сам себя, и только в ее глазах он мог прочесть свое оправдание и примириться с прошлым. За эти годы любовь Джессмин, ее нежный, вкрадчивый голос и неопровержимая логика принесли ему покой. Ужасные колдовские силы внутри него утихомирились.

– Ты готова? – спросил Гэйлон.

– Думаю, да, – вздохнула жена. – У нас так давно не было официальных обедов… и мои платья не годятся после родов.

Король обернулся и посмотрел на ее милое ненакрашенное лицо и зеленоватые глаза. Узкая золотая диадема увенчивала ее медовые с рыжеватым отливом волосы, вьющиеся локонами. Она выбрала бледно-зеленое атласное платье с высоким корсажем, скрывающее полноту, налитые молоком груди натягивали ткань.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал Гэйлон, поднимаясь. – Ты была бы прекрасна и в лохмотьях, моя милая.

Молодая женщина поморщилась:

– По меркам Ксенары я и есть в лохмотьях. – Она взяла его под руку, и король проводил ее к двери. – А что насчет велеречивости Великого посланника?

– Да так, ничего, – пробормотал король. – Только не просто о мире и торговле он приехал говорить. Трон в Ксенаре пустует. Мы с тобой знаем, что он приехал за королевой для этого трона.

Они прошли уже полпути, и Джессмин сказала без колебаний:

– Тогда он приехал зря. Я довольна троном, который разделяю с тобой.

Гэйлон почувствовал огромное облегчение. Мысль о том, что она покинет его и уедет на юг, была невыносимой. Соблазн огромного богатства и власти над таким великим народом мог привлечь кого угодно, только не Джессмин. Нет, он всегда может полагаться на ее любовь.

Когда они вошли в большой зал, все застыли и притихли. За столом сидела всего дюжина человек, но были установлены подмостки, и столовые приборы были из лучшего дворцового серебра. Все присутствующие поклонились королю и королеве. Великий посланник и его фрейлины приблизились первыми.

– Ваше величество, – сказал старик в длинной богатой одежде и сдержанно поклонился Джессмин. – Я Эовин Д'Ар, миледи. Великий посланник Ксенары. Мне выпала великая честь представить вам этих юных девушек, присланных прислуживать вашей особе.

– Моей особе, – королева задумчиво посмотрела на дам. – Как они будут мне прислуживать? Мои нужды весьма скромны.

– Они будут вас развлекать. Они будут петь вам, читать стихи, веселить вас. Королева стоит всего этого.

Сперва были представлены сестры Д'Ял, они присели в глубоком почтительном реверансе, расправив широкие пестрые юбки. Но Гэйлон не мог отвести глаз от Сандаал Д'Лелан. На ней была голубая туника с очень строгой юбкой без оборок, но все же очень милая. Казалось, Джессмин занята ею больше всего.

– Как благородно с вашей стороны, – прошептала королева юной девушке, – служить двору, защищая который погиб ваш брат.

Лицо Сандаал осталось безмятежным, но Гэйлон увидел, что в ее темных глаза промелькнула печаль, и это глубоко ранило его. Его лучший друг Арлин Д'Лелан погиб от руки своего собственного короля.

– Я очень любила своего брата, – тихо ответила леди Д'Лелан, – и поэтому я люблю всех, кого любил он.

– Приступим к еде? – Гэйлон стряхнул с себя чувство вины и подал знак слугам внести блюда.

Сегодня в зале играла музыка, несколько музыкантов с лютнями, барабанами и флейтами. Король, заняв место во главе стола, с сожалением подумал, что музыканты были еще молоды и неопытны. Подали горячие блюда, и, несмотря на плохую музыку, трапеза оказалась отменной. Великий посланник привез к виннамирскому двору много подарков, среди которых были экзотические специи, рис, мука и сладости.

Виннамирцы уже не голодали, но их ежедневное меню обычно состояло из картофеля и мяса. Многие ксенарские блюда были поданы горячими с имбирем и перцем. Гэйлон ощущал на себе холодный взгляд Сандаал, и впервые за много лет король выпил за ужином слишком много вина. Джессмин, сидевшая рядом с ним, сделала вид, что не обращает внимания.

Великий посланник тоже наслаждался вином.

– Это, – произнес он, радостно наполняя чашу, – действует на мои больные суставы гораздо лучше, чем чай из ивовой коры. К сожалению, от старости нет средства… – Он придвинулся ближе к Гэйлону и усмехнулся: – Кроме смерти, конечно.

Король сделал большой глоток из своей чаши.

– Чтобы привезти нам продукты и насладиться нашими винами, вам не стоило проделывать такой далекий путь.

– Разумеется, сир. Это не светский визит, но политика может подождать до утра. А сейчас, я думаю, лучше наслаждаться ужином. Это наилучшее основание, на котором можно построить добрые отношения между нашими государствами.

– Я могу сказать вам, – произнес Гэйлон, немного осоловевший от вина, – что это не так.

Морщинистое лицо Эовина расплылось в улыбке:

– Неужели? Тем не менее я не хотел бы обсуждать этот вопрос до завтрашнего утра. Давайте попробуем барашка с пряностями. – Он сам положил кусок барашка на тарелку короля: – Только осторожнее, он горячий.