Текст книги "Судьбы (ЛП)"

Автор книги: Лейн Бросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Ветер, дующий с океана, приносил знакомый запах рыбы, смешанный с легко узнаваемым запахом чеснока. Над ним, на втором этаже пожарного выхода, на фоне приглушенного света, исходящего из окна, он разглядел знакомый силуэт. Ее длинные темные волосы, сверкание кольца, когда она поднесла сигарету ко рту.

Его сестра была дома с самого начала. Он не знал, чувствует ли облегчение, или гнев. За прошедшую неделю каждый раз, когда он видел ее, он также видел и другую ее: бледную, без сознания, волосы по всей больничной подушке, ногти кроваво-красного цвета на белой простыне, одетую в ужасную блестящую рубашку, обрезанную практически до пупка. В уголках рта остались следы рвоты.

Его сестра – его младшая сестра.

Воспоминание заставило сжаться его горло.

– Жас, – он позвал.

Она встала, затем схватила лестницу в конце небольшой площадки и потянула ее. Лестница затряслась и с противным скрипом опустилась.

Люк осторожно лез, не доверяя тому, как металл прогибался и стонал под его весом, затем поднялся на огороженную площадку. Жасмин облокотилась на каменную стену. Ароматизированная сигарета свободно покачивалась между пальцами рук. Он знал, что это больше для протеста, чем для курения, но все равно это убивало его. Дым впитывался в одежду, диваны, проникал в его спальню – и после от него несло, словно от пепельницы хиппи.

Она надела черные зауженные джинсы и рваный, спадающий с плеча серый свитер, определенно, не ее обычный клубный наряд.

– Где ты была прошлой ночью? Я пытался дозвониться до тебя раз сто, но ты не отвечала. Помнишь наше соглашение? – он сел рядом с ней.

Жасмин пожала плечами, попыталась распутать длинные, кудрявые черные волосы, но после сдалась.

– Я была дома до девяти, если это считается.

Она теребила кольца с маленькими круглыми прорезями, который он выиграл ей на карнавале много лет назад. Потом она еще раз затянулась, выдувая дым и не вдыхая его. Она всегда суетилась.

Их мать курила такие же сигареты, хотя, возможно, Жасмин не помнила это. Каждый раз, когда он чувствовал знакомый аромат, что-то переворачивалось в животе – наполовину тоска, наполовину тошнота. Они были так похожи, Жас и их мать – обе худенькие, упрямые и вечно в движении.

Иногда Жасмин говорила что-то или жестикулировала, и все это возвращало воспоминания из темноты, где Люк их и похоронил.

Он снова протер глаза, чувствуя изнеможение, осевшее в костях. Авария. Спор с Карен. Присмотр за Жас. Казалось, что все навалилось на него разом, словно после добавочного времени на игре. Ему хотелось закрыть глаза на неделю.

–Как так вышло, что ты не отвечала на звонки?

Она вертела в руках невидимую нитку свитера в течение нескольких секунд, до того как ответила.

– Должно быть звонок был выключен.

– Да, но тебя могли обидеть или...– его голос затих, когда он подумал о женщине, которая резко ударилась о руль.

О той девушке с безумными глазами.

–Умер со скуки? – она достала телефон и включила звонок.

– Ух ты, Жас! Спасибо за дополнительные усилия. – Люк вытянул свои ноги на узкой железной лестнице. – Ты знаешь, я где-то слышал, что смысл телефона, в том, чтобы люди могли позвонить тебе.

Но он был расслаблен.

–В любом случае,– он толкнул ее плечом,– что, черт возьми, ты делала вечером?

–Каталась на автобусе несколько часов.

Жас толкнула его своим плечом в ответ, в детстве они занимались этим часами, сидя на диване и смотря мультики. Это уже стало игрой, кто получит последний толчок в бок.– «Какая-то сумасшедшая артистка заговорила мне все уши. Это было даже смешно».

–Почему смешно?

Жасмин ответила не скоро. Выражение боли, возникшее на лице, быстро ушло, прежде чем Люк смог это понять.

– Не беспокойся,– резко сказала она, гася сигарету и выдыхая дым, -кроме того, я слышала, что по тротуару болтаются настоящие психи.

–Ага, и серийные убийцы. -Люк потер свой лоб. Он был взвинченным. Иисус! Ему нужно было отдохнуть.

–У Карен завтра вечеринка, тебе следует пойти со мной.

–Я думаю, меня не отпустят после наступления темноты. – Жасмин закатила глаза. -И еще: от Маффи, Баффи и других мне хочется блевать. Серьезно, Люк, ты мог бы сделать это лучше, чем Карен. Она не собирается сделать магическим образом все лучше, ты знаешь.

Слова Жасмин – внезапные, неожиданные, правдивые – потрясли его, он замолчал на секунду. Жас была одновременно беспокойная и отвлеченная, при этом выдавала, казалось, какую– то ерунду, но при этом умудрялась задевать Люка.

–Мне нравится Карен,– просто сказал он.

Карен была умной и веселой, а еще она заставляла его чувствовать себя кем-то. Каждый нормальный парень будет влюблен в нее. Многие парни уже влюблены.

–О чем вы вообще разговариваете? О трастовых фондах и Джет скайах (водные мотоциклы)?

Люк чувствовал на себе взгляд Жасмин, но избегал его.

–Карен очень умная, Жас. – Он пытался перебороть в себе подспудное чувство возмущения к своей подруге, но спорить не хотелось– он слишком устал. -Она получила разрешение на досрочное поступление в Стэнфорд, помнишь?

Разве не в честь ее отца назвали здание кампуса? – невинно спросила Жасмин. – Вот как все ладненько получается у богатеньких детишек, да? Им не надо ничего зарабатывать. Все просто падает им в руки.

–У нее все не так. Кроме того, это не здание, а декоративная скамья.

Жасмин фыркнула.

–Ла-ла-ла...

Она опять толкнула его локтем, чем вынудила Люка сбросить маску сдержанности и улыбнулся. Он бы никогда не признался Жасмин, но иногда он чувствовал тоже самое, что и она. И хотя не чувствовал себя в среде Карен посторонним, но мысль об этом всегда была там, глубоко в его сознании -другой!

–Просто пошли со мной. Это будет на плавучем доме Карен. Будет круто, правда.

–И в какой вселенной это круто? – приподняла бровь Ужас.

–Это круто, поверь мне. Ловлю на слове! – Очередной тычок в бок.

–Посмотрим...

Девушка откинулась к кирпичной стене и закрыла глаза.

– Почему бы не использовать особняк на суше, о котором я так много слышала?

Люк пожал плечами.

– Может они чистят теннисные корты.

Жасмин выдавилась себя улыбку.

– Может они очищают бассейн от рвоты с прошлой вечеринки.

–Думаю, что самое лучшее в этом плавучем доме – это то, что люди могут блевать прямо с балкона и никакой чистки не нужно.

–Ну, если ты видишь это так.... – Жасмин засмеялась.

Люк не удержался и тоже расхохотался.

Потом они погрузилась в непринужденную естественную тишину.

Он искоса поглядывал на сестру – ловя ее сходство с мамой; под таким углом зрения это было особенно заметным. Этот упрямо поднятый подборок и беспокойный взгляд в глубоко посаженных глазах.

–Думать обо все этой ерунде кажется таким смешным,– наконец она сказала, -когда вселенная настолько больше, чем это... Чем мы.

–Смешно,– сказал Люк уклончиво.

–Серьезно, как ты думаешь, где-то там есть жизнь?

Боже, она была такой наивной. Он знал, что сестра верила в жизнь после смерти. Возможно, для нее это был единственный способ справиться с тем, что случилось с их мамой.

–Не совсем уверен,– наконец он ответил. -а ты?

–О, да! -она улыбнулась. -Она везде.

Глава 3

Это был длительный забег – не менее получаса. Её лёгкие горели, а подошвы туфель были стерты почти до дыр. Даже крылья маленького светлячка, сидящего в её ладони, беспрерывно трепетали ритмом сердца.

Её ноги подёргивала острая боль при каждом их соприкосновении с мостовой. В этом конкретном месте нет никакой энергии. Она была полностью лишена какой-либо возможности получить поддержку от кирпично-стальных стен, от монолитов цемента.

Больше всего не хватало Пираллисской физической связи: постоянное, плавной, физической связи со всем сущим вокруг. Энергия являлась пищей для обитателей Пираллиса – стоило лишь вдохнуть.

Когда её изгнали, она думала, что не выживет. Тело Коринфии всё время горело так, словно каждую его клеточку рвали на куски. Она была уверена, что Невидимые желают ей смерти.

Тем не менее, она жива. Прошло десять лет, остались лишь отголоски мучительной боли. Боли, которая является напоминанием наказания, которое она должна понести за свои желания и любопытство. На самом деле боль так и не прошла, девушка привыкла к ней. Но во времена изнеможения сила боли, казалось, удваивалась, и её терзала жажда, которой не было названия или утоления.

Наконец она добралась до огромной беседки у Дворца Искусств. Она сбавила темп и глубоко вдохнула воздух, наполненный ароматом цветов. Он напомнил ей о доме, и раскаяние сдавило горло.

Тихое журчание фонтана звучало подобно музыке.

Она прошла по дорожке, извивающейся меж рядами нависших колонн. По ту сторону лагуны мерцали огни, льющиеся из окон; они отражали очертания зданий Лион Стрита на поверхность воды лагуны.

Девушка остановилась и стала зачарованно наблюдать за игрой света. Это было её любимое время ночи, когда земля, накрывшись пурпуром небес.

Её испугал звук тихих голосов. Это была парочка подростков. Коринфия быстро нырнула за колонну и стала наблюдать. Девушка и парень шли рука об руку, а перед ними, весело свесив язык, бежала собака.

Парочка останавливалась на каждом шагу и начинала самозабвенно целоваться.

Целоваться – понятие, прежде незнакомое Коринфии.

Она смотрела, как рука парня медленно скользит вверх по крестьянского стиля белой блузке девушки к её волосам. Странное чувство охватило Коринфию, точно такое же, как при прикосновении того парня в машине. Она отвернулась и прижала руку к желудку. Раздался тихий звон колокольчика и то поток лап по камню– на нее уставились бусинки глаз собачки.

Коринфия широко улыбнулась. Она присела на корточки и, зарывшись пальцами в теплую шерсть собаки и вдыхая запах живого существа, поцеловала его влажный нос.

– Эй, малыш, – прошептала она. Девушка почувствовала радостное биение жизни прямо под кончиками пальцев. Энергия, согревающая тело. Но она была осторожна. Как бы не почерпнуть её...

В Пираллисе она видела и знала много животных, но у неё никогда не было своего питомца. В её городе ничто никому не принадлежит и тем не менее каждый и всё принадлежат великому порядку. Здесь, в Гумании, она обнаружила некую связь с животными. Казалось, у них общее понимание, общий язык нужды. Язык, который невозможно выразить человеческими словами.

Собака приветливо тявкнула, отзываясь на ласку девушки.

– Сэмми! Сэмми! – прозвучал голос с другой стороны колонны. Собака побежала на зов хозяйки.

Коринфия выпрямилась и вслушалась в звук их отдаляющихся шагов парочки. Затем поспешила к центру круглого здания. Сквозь сотовидный потолок мягко струился свет луны, а через арки и прореди кустарников подмигивала сверкающая золотом лагуна. Напряжение отпустило-дело сделано.

Она приблизилась к самой дальней арке, что располагалась у самого берега лагуны. Cлабое жужжание, едва различимое для человеческого слуха – наполнило воздух. Это был звук маленьких Вестников, растворяющихся в воде. Светлячок затрепетал в ее ладони и Коринфия со вздохом облегчения выпустила маленькое существо на свободу.

Посланник сразу же оживился и присоединился к тысяче себе подобных, каскадом сверкающих комет падающих в воду. Послышалось слабое шипение от угасания света крошечных крыльев. На месте исчезнувшего светлячка вынырнул крошечный прозрачный стеклянный шарик, который уже через несколько секунд пропал из виду.

Знакомая боль воспоминания: она снова пробирается по реке Пираллиса вместе с сестрами подбирает прозрачные шарики, отделяя темные несовершенные, позволяя прозрачным шарикам дрейфовать дальше к краю водопада. Нежно-сиреневый свет луны освещал кожу ее рук, перебирающих невесомые шарики, которые плавно перестукивались меж собой, покачиваясь на волнах.

Большинство судеб не требовали внимания – они могли сами осуществляться, но с темными поврежденными шариками дело обстояло иначе– их следовало отдавать Посланникам. Хотя она так и не узнала, что с шариками случилось после этого, но была твердо уверена, что их с сёстрами действия сохраняли вселенную в равновесии.

Они должны были сортировать несовершенные стеклянные шарики и доставлять их Посланникам. Но сестры-Судьбы также превратили это в игру: побеждает тот, кто в течение дня найдёт больше таких частей.

Её сёстры – Алексия, Алессандра, Беастриса, Бриенна, Калисса... вспоминают ли они Коринфию?

Девушка ощутила прилив страстного желания: она знала, что в лагуне находится Перекрёсток, обратный путь в Пираллис. Именно так Посланники путешествовали между мирами. Она часто мечтала, как пустится в плавание, последует домой.

Кричали бы её сёстры от радости? Вспомнили бы её спустя столько времени?

Её не оставалось ничего, кроме как – ждать. Она была изгнана за то, что когда-то пренебрегла законами вселенной. Она не могла вернуться в Пираллис без разрешения Невидимых.

Она стояла на берегу лагуны, задумавшись о других светлячках-судьбах, большая часть которых исполнилась без чьей-либо помощи.

В первые её дна на Гумане (так люди называют Землю), Миранда отвела её к лагуне прямо перед восходом солнца. Они безмолвно смотрели на двух Посланников, мерцающих зелёным светом. Они нырнули в воду перед ними. Свет погас, а на их месте наружу выплыли невесомые стеклянные шарики.

– Утром мы их собираем, – Миранда сгребла охапку стеклянных шаров и передала их Коринфии. – А ночью мы посылаем обратно осуществлённые.

– Осуществлённые? – спросила Коринфия. Это было до того, как она узнала о миссии Исполнителей, и что от них требовалось. И до того, как она узнала, что стала одной из них.

Коринфия взглянула на стеклянные шарики в своих руках. Они были тёмными. Она сразу поняла, что их отобрали её сёстры Судьбы, а Посланники перенесли их сюда. Ещё она знала, что она больше не Судьба.

– У тебя новая работа здесь, на Гумане, – словно читая её мысли, сказала Миранда. – Сегодня не так уж много шариков, но будет утро, когда их будет несколько дюжин. И в эти дни тебе придётся работать быстро.

Миранда объяснила, что меньше шариков прибывает в мир людей, когда вселенная находится в полном равновесии. А это значит, что судьба осуществляется по естественному порядку.

– А те другие шарики в Пираллисе? Те, которые исчезают за краем водопада?

– Не думай о них, – мягко ответила Миранда. – Это не твоя забота.

Но годы шли, а Коринфия всё думала о них. Те шарики олицетворяют смерть и рождение, влюблённость, происшествия и случайные встречи.

Действительно, это не должно иметь значения. Как Исполнитель она должна выполнять приказы, а не заботиться о людях, которых это касается. Тем не менее, стеклянные шарики всегда приковывали её внимание. Такие маленькие сосуды, содержащие огромные жизни и возможности.

Она слишком любопытна, запрещённое уж больно зачаровывает её. Любопытство – вот причина ее изгнания на Гуману. Невидимые – неизвестные существа, контролирующие всю вселенную и обеспечивающие равновесие во Вселенной, отправили её на Гуману в наказание. Теперь она должна подчиняться им – завершать несовершенные судьбы.

Тем не менее, не таинственность и сила Посланников и стеклянных шариков зачаровывают её сейчас. Она думала о людях, о круговороте их жизней и смертей. Это беспокоило её так же, как и кровь на её виске.

Что-то меняется.

Она меняется.

Она должна поговорить об этом с Мирандой. У её Хранителя есть ответы на все вопросы.

Коринфия остановилась у северо-западной колонны и оглянулась, чтобы убедиться, что никто не подсматривает. На одной из колонн был выгравирован еле различимый прямоугольник. Одно крепкое нажатие– знакомый щелчок. Она быстро проскользнула приоткрывшуюся дверь.

Внутри большой колонны стояла почти кромешная тьма. Она стала спускаться по узкой лестнице, проводя пальцами по знакомым каменным выступам стен, тихо считая до тринадцати.

Коринфия часто задумывалась о других Исполнителях. На что похожи их дома? Были ли они спрятаны, как её дом? Жили ли они вместе, как люди? Она закрыла глаза и попробовала очистить разум. Миранда всегда говорит, что её голова забита ненужными вопросами.

Похолодало. В конце лестницы коридор превратился в ряд пещерообразных комнат. Поворот направо, с первого раза нащупала шнурок. Слегка потянула. Две лампочки вспыхнули под низким потолком, освещая пространство вокруг.

Много лет назад эти помещения использовались как запасник выставки Эксплораториума (популярный интерактивный научный музей в Нью-Йорке), но никто кроме Коринфии и Миранды не был там больше десяти лет. Коринфия прошла по земляному полу к избитой скамье дьякона, которая занимала большую часть одной стены. Она быстро зажгла несколько столовых свечей, и танцующие блики света и тени замерцали на стенах, поднимая настроение.

Дом, ее новый дом, крепкой мраморной плитой отгородивший от прежней жизни. Миранда сделала все, чтобы его благоустроить. Это были такие вещи, как тарелка , стоящая на стенде, заполненным разнокалиберными баночками-скляночками, или деревянный шкаф с вмятинами, который они пытались вмуровать в трещину в стене, небольшой умывальник, небольшой сосуд для кипячения воды для чая. Через месяц после того, как Миранда привела ее сюда, Коринфия пожаловалась, что грязный пол очень холодный. Миранда приобрела им огромный потертый восточный ковер, который занял большую часть комнаты. И хотя он был слегка потертый и выцветший, с одинаковыми скучными оттенками коричневого, но Коринфия полюбила снимать свою обувь и гладить пальцами ног поверхность ковра. Если она закроет глаза и сконцентрируется, то сможет даже притвориться, что гуляет по мягкому мху, который покрывает землю Пираллиса.

Один угол комнаты был занят огромной с небольшими сколами ванной на ножках. Ни Миранда, ни Коринфия не знали, каким образом ванна оказалась под землей в запаснике, но горячая вода шла исправно, и у них не заняло много времени, чтобы оценить маленькую роскошную ванну по достоинству.

Взгляд Коринфии переместился на картину, висящую на дальней стене: единственное украшение в комнате. О ней либо забыли, либо намеренно оставили. На картине были изображены маленькие мальчик и девочка шести лет, стоящие спиной к наблюдателю. Они стояли на мощеной булыжником дорожке, которая петляла по красочному ухоженному саду. Взявшись за руки, они смотрели на блеклый голубой горизонт неба. О чем они думали? Может о том, чтобы покинуть сад? Или они нашли уют в его пределах? Прелесть картины была не в ее композиции, а в этих вопросах, которые возникали, при взгляде на картину. Коринфия могла часами лежать на ковре и любоваться картиной.

На ней был изображен единственный доступный кусочек неба, который она могла видеть из своего нового дома.

Коринфия от вернулась и поймала взгляд своего собственного отражения в маленьком треснувшем зеркале, которое висело над медным умывальником. Приблизившись, она стала изучать свое отражение, осторожно касаясь пальцами засохшей крови на своем виске.

Покровители потерянных причин. Слова Сильвии неожиданно всплыли в ее голове. Люди и их странные убеждения.

Неожиданно скрипнул кран и вода оглушительно хлынула в ванную. За секунду пар заполнил маленькую комнату. В зеркале отразилась изящная форма, превращаясь в тело человека. Коринфия увидела черты, поступающие сквозь клубы пара. Это было похоже на радугу на горизонте. Коринфия задержала дыхание – неважно сколько раз она видела как происходило это волшебное преображение.

Вначале материализовалось длинное струящееся белое платье, потом черные как смоль волосы, лицо с острыми скулами. И, наконец, глаза. Эти сумеречно-черные глаза.

Миранда.

Вода в ванной поднялась еще выше, пока Миранда, полностью материализовавшаяся из пара, не шагнула на пол. Ее белое платье, моментально высохло, как только пар рассеялся. Вода прекратила течь, и ее избыток начал спускаться в слив.

Коринфия поймала взгляд Миранды в отражении.

– Где ты была?

Миранда приблизилась и осторожно смахнула большим пальцем кровь со лба Коринфии. Ее прикосновение было нежным, но ее глаза оставались при этом темными и непроницаемыми. Как камни.

Проигнорировав вопрос Коринфии, она спросила:

– Задание выполнено?

– Да, все так, как мраморный камень показал. Но... У меня пошла кровь... – Голос Коринфии дрогнул и она отвернулась прежде, чем Миранда смогла заметить страх в ее глазах. Страх -это проявление слабости, это чувство. А чувства были у людей.

– Что происходит со мной? Я – Я становлюсь похожей на них, не так ли? – выпалила она. Она вдруг поняла, что этот вопрос бушевал внутри нее с момента аварии. А может и дольше.

– Тсс,– сказала Миранда. – Ты не такая как они. Ты палач. Это лишь небольшая царапина, нечего расстраиваться.

– Но у меня никогда раньше не шла кровь, -возразила Коринфия.

– Не волнуйся, ты так близка к возвращению домой. Это ведь то, что ты хочешь, не так ли?

Коринфия прикусила губу. Ей до боли хотелось вернуться в Пираллис, к запаху цветов, витающему в воздухе, к широкому горизонту из звезд и к деревьям, которые нашептывали ей песни в нежных сумерках, и, наконец, к ее сестрам.

– Конечно!

–Тогда оставь все, как есть и сфокусируйся. – Миранда потянулась и обхватила ладонями подбородок Коринфии. – Этот день был долгим для нас обеих. Но поверь мне, по большому счету, этот день один из многих, и он ничего не значит. Помни – всему есть конец. Очень скоро все это станет лишь далеким воспоминанием. Я обещаю.

Коринфия кивнула. В жизни всему есть объяснение – и это Судьба, она знала это от природы.

– Сначала мы приведем тебя в порядок. -Миранда направилась к ряду полок, небрежно построенных из шлакобетонных блоков и брусьев. Полки были заполнены разнообразными запыленными бутылками и каменными баночками. Внимательно осмотрев коллекцию, выбрала две маленьких баночки, потом принесла их в раковину. Взяв вату, Миранда увлажнила ее жидкостью из бутылочки, затем протерла рану на лице Коринфии.

– Чтобы остановить кровь... Прости, что больно. Я должна была предупредить, что будет щипать. – Миранда ободряюще улыбнулась, глядя на то, как Коринфия молча терпит боль.

Когда Коринфия увидела результат бережной заботы своей покровительницы, она почувствовала облегчение и благодарность. Это большая удача иметь такого заботливого и старательного Защитника. Без Миранды она вряд ли смогла бы пережить свое изгнание.

Миранда опустошила вторую бутылочку себе на руку, и из нее выпало несколько мертвых бабочек. Она раздавила из большим пальцем и втерла порошок в рану на лице Коринфии. Какое-то время они стояли, молча, и Коринфия сдерживала все вопросы и сомнения, все еще готовые вырваться из груди. Все, кроме одного.

– Сколько все это еще будет длиться? Я застряла здесь навечно?

Миранда повернулась и сдула оставшийся порошок со своих пальцев.

– Ходят между мирами. Если Невидимые будут счастливы после двух твоих новых заданий... – Она умолкла, оставляя фразу недосказанной, улыбнулась, когда залезла в свой карман. – Твое новое задание. Завтра, на миссии бухта Харбор.

На ее ладони лежал камень.

Коринфия взяла мрамор и стала задумчиво вертеть его в руках: будет ли это еще одна смерть, так скоро после последней?

Внутри мрамора чередовались изображения: огромное количество смеющихся подростков. Вечеринка. Мерцание крошечных фонарей – морской порт, виднеющийся вдали. Лодки, раскачивающиеся в тёмной воде. Затем двое целующихся людей.

Коринфии были непонятные подобные вещи – совпадения, случайные встречи, романтика. Смерть была чище, яснее. Но любовь? Эти понятия ускользали от неё и смущали. Но её работа заключалась не в сомнениях, она просто должна была выполнять свои обязанности.

– Вечеринка будет забавной, -сказала Миранда с улыбкой. -Ты же подросток, ты должна знать.

Коринфия понимала, что Миранда поддразнивает ее. Она не была похожа на людей, с которыми имела дело.

Миранда сжала ее плечо.

– Ты можешь одеть одно из своих новых платьев.

Сколько бы сторон этого мира Коринфия не считала отвратительными – постоянный шум, резкий аромат человеческого отчаяния, но всё же была одна вещь, которая по-настоящему нравилась ей. Это то как люди одевались: красочные модели одежды и обуви, сверкающая бисером бижутерия, украшенные драгоценными камнями браслеты, ожерелья, кольца.

В Пираллисе все Судьбы выглядели одинаково. Они носили белые платья из лепестков цветов. По стандартам Пираллиса Судьбы были красивы. Но людям нравились цвета. И Коринфия осознавала, что она разделяла их мнение.

Однако не с самого начала. Сначала, этот мир казался ослепительным и беспорядочным. По началу, Коринфия носила пару очков, сделанных из черепашьего панциря, куда бы она не пошла в Сан Франциско – даже в самые туманные, тёмные дни, и даже не смотря на то, что линзы тогда были слишком велики для её небольшого лица. Но это была лишь одна из множества едва заметных вещей, что поменялись в Коринфии в течении прошедших десяти лет. Со временем, она каким-то образом приспособилась к солнечному свету, гулу постоянного движения и к яркому освещению. Её глаза стали менее чувствительными. Позже, она даже осознала, что ей нравилась возбуждающая энергия утра; тихие, ровные лучи полуденного солнца; долгий, открытый зевок вечера; тёмная тишина полночи.

Она не просто приспосабливалась к Гумании – она вливалась в этот мир. Принимая всё больше и больше людских особенностей. Даже возможно, подумала она с внезапной острой болью, становилась одной из них. Но пребывание здесь, в этом мире, всё еще причиняло ей боль; она по-прежнему чувствовала почти постоянную тоску по Пираллису.

Она закрыла глаза, прогоняя прочь все мысли.

– Ты выглядишь уставшей. Ты вышивала в саду в последнее время?– спросила Миранда.

– Нет,– признала Коринфия.

– Тогда иди. Я буду здесь, когда ты вернёшься.– Она изящно обошла вокруг стола в центре комнаты. – И принеси мне пригоршню ихинасии и несколько лепестков Брахмы Кемэл.

Вышивание. Это было их собственное слово, носившее значение, известное только Миранде и Коринфии. Будучи Судьбой в Пираллисе, Коринфия была привязана к миру, окружавшего её. Воздух, небо, растения – всё обладало энергией, силой, насыщающей тело. Но в Гумании, земля причиняла боль. Первый раз, когда она тайно попыталась извлечь силу из неё, боль была столь невыносимой, что она парализовало её на несколько дней. Её убедили, что она наказана.

Но Миранда ухаживала за маленьким, давно заброшенным садом в северной части круглой пристройки, который она вернула к жизни. Здесь расцветали цветы и зелёные листья тянулись к солнцу. Его великолепие влекло Коринфию, и когда она обнаружила его, она распростёрла руки по поверхности земли, чувствуя лёгкую вибрацию, исходящую снизу. Она вонзила свои маленькие пальцы в землю, надавливая достаточно сильно, чтобы почувствовать холодную почву, заполняющую прорезь между ногтями. Постепенно, её чувства усилились. Вибрация становилась всё громче и переросла в мягкое, нарастающее гудение.

Жизнь пульсировала из-под земли, слабо сначала, и проникала в её тело. Коринфия всё еще могла чувствовать боль деревьев и растений за пределами этого маленького, защищённого места, но она была приглушенной. Тем не менее, облегчение было неописуемым. Она могла слышать жужжание пчёл, могла уловить запах изысканных кустов роз, растущих по краям сада, могла чувствовать биение земли, мурлыкающей под её пальцами.

Она казалось вечность сидела там прежде, чем Миранда нашла её.

– Что ты делаешь?– У Миранды была та же загадочная улыбка, которую Коринфия видела столько раз.

– Я...Я просто... просто вышиваю.

– Вышиваешь?

Это было одно из новых слов, что она узнала в Гумании. Продеть нитку в иголку, а затем ткать стежки вперёд и назад до тех пор, пока они не превратятся во что-то прекрасное. Это было лучшее слово, которое она могла подобрать для того, чтобы описать процесс, который всегда был столь природным, подсознательным. Она встала, неожиданно испытав чувство стыда, решаясь объяснить. – Что-то...проходит сквозь меня, когда я здесь. Как полосы красок. Они поднимаются по кончикам пальцев, сплетая всё внутри меня в единое целое. Я чувствую себя...сильнее в этом месте.

– В этом нет ничего неправильного,– нежно сказала Миранда. – Мы берём, затем возвращаем.– Она наклонила кувшин над гроздью жёлтых цветов, высовывающихся из-под земли.

Теперь, когда Коринфия нуждалась в силе, она знала, что могла пойти туда, не стыдясь. Это не питало её так, как в Пираллисе, но по крайней мере, Коринфия могла вышить достаточно энергии для исполнения работы, которой её озадачивали.

Истощение делало её шаги тяжёлыми, пока Коринфия выходила из комнаты и повернула направо, вниз по короткому коридору, что вел к ещё более короткому пролёту крутых ступенек. На лестнице, толстая, деревянная дверь, едва с один фут шириной, распахнулась на бесшумных петлях. Солнце исчезло. Ночное небо было чернильно-синем, а звёзды начинали выплывать из темноты.

Дверь открывалась прямо в маленький сад. Пространство сворачивалось в задней части ротонды, прочь от широких тропинок для туристов и бегунов. Сад был скрыт от посторонних глаз стеной высокой, толстой, живой изгороди, которую Миранда посадила много лет тому назад.

Хотя Коринфия порой слышала голоса поблизости, никто пока что не проложил себе путь через толстую листву, чтобы обнаружить её. По крайней мере, не в то время, пока она находилась там.

Её оазис был мал, возможно пять на пять футов, но он кипел жизнью. Ярко окрашенные цветы переполняли землю, вились по решёткам, разрывались словно изящные песни, звучащие из-под глубоких, длинных трав. Здесь, пахло как в раю – еще одно человеческое понятие, которое Коринфия выучила совсем недавно.

Пахло как в Пираллисе. Этот аромат характеризовал то, кем она когда-то была, кем она снова станет.

Еще одна вещь, за которую она должна благодарить Миранду.

– Привет,– прошептала она и села посреди сада, где было маленькое круглое пространство, достаточно большое, чтобы уместить Коринфию. Она слегка коснулась изысканных цветов своими пальцами и вдохнула опьяняющий запах, вызванный её прикосновением.

Она всего лишь взяла достаточно силы для выживания, и лишь у тех растений, о которых она заботилась.

Кража у природы без возвращения было против всего, во что она верила.

Когда она почувствовала себя лучше, Коринфия собрала лепестки, которые попросила для своих тоников Миранда, поблагодарила растения, затем проскользнула обратно через узкую дверь.

На кухне Миранда сидела за столом, окруженным флаконами и сушёнными листьями. Она поместила что-то между двумя небольшими, плоскими горками и была так увлечена своим заданием, что даже не оглянулась, когда Коринфия положила лепестки рядом с ней.

Тихо, так чтобы не потревожить свою попечительницу от работы, Коринфия направилась в спальню. Она не была очень просторной, возможно с половину главной комнаты, но она ухитрилась сделать её своей собственной. Старая лампа, отделанная кусочками прозрачного, красного материала, располагалась на обветшалом прикроватном столике рядом с ее кроватью. Пол был покрыт причудливой формы клочком ковра. Это должно было быть отвратительным – жёлтый и зелёный и розовый, смешанные вместе – но каким то образом это работало. Коринфия скинула свои туфли и погрузила пальцы ног в плюшевый ковёр.