Текст книги "Вдох (СИ)"
Автор книги: Лейа Сагал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Глава 19
Атмосфера в доме накаляется мгновенно. Те дети, кто понимает, что происходит, вскакивают на ноги. Остальные озадаченно озираются на встревоженных взрослых.
Из кухоньки появляется крайне серьёзный Сэм.
– Дура. Дура. Только не ходи туда, – проговаривает Вал, пока спускается.
– Что опять с ней случилось? – гремит Грокк и получает гневный взгляд от женщины.
– Меделин! – зовет самую старшую девочку лет 15, – за старшую. Нив! Помогаешь!
Вал необычайно собрана и точна, особенно если вспомнить её недавнюю истерику.
– Арк ответил! – отчитывается Сэм, – сам пойдёт тоже.
Валери кивает.
– Грокк, пожалуйста, иди с ними, – умоляюще смотрит на мужчину, – Кауч псих.
– Да кто такой этот Кауч? – напряжённо спрашивает он.
Вал не отвечает, но мрачной тучей проходит мимо.
– Аксель, идёшь с ней, – бросает брату перед тем, как она скрывается за дверью.
– Чего она испугалась? – спрашивает женщина, быстро шагая впереди и параллельно набирая на передатчике номер Сани, – да черт тебя подери, а.
– Я её поцеловал.
– И все? – без удивления в голосе спрашивает Вал.
– Со спины.
Женщина резко тормозит.
– То есть, она тебя не видела? – с гневным прищуром оборачивается к нему.
– Это так важно? – хмурится Аксель.
Вал рычит, разворачивается и ускоряет ход.
– Вал! Да что происходит, объясни! С ней и так каждый раз, как на битве! – догоняет и равняется с ней парень.
– Потом. Давай сначала найдём.
Они обыскали все возможные места, где она могла бы быть. Трактиры, бордели, площадь. Пару раз пришлось отгонять от пышногрудой Вал слишком настырных помощников. Кому-то хватило тяжёлого взгляда, кто-то понял только после удара в челюсть. Спрашивали даже у некоего Всезнайки, того самого мужичка, с кем Сани разговаривала вчера утром. Он сначала юлил и даже пытался убежать, но когда Аксель припер его к стенке, сразу разговорился.
Никто ничего не знал.
На постоянной связи с Сэмом, который тоже обходит другие места. Но и там ничего.
Уже начинало темнеть, когда из передатчика, который и не выключали, раздается громкое:
– Вал! Вал! Нашли!
– Где? – женщина уходит в сторону поближе к каменным стенам дома, чтобы не мешать гуляющим горожанам.
– Кладбище, Вал… – тихо отвечает Сэм.
– Оооо, – Валери сползает по стене вниз и по щекам сразу же текут слезы, – вот мы придурки, Сэм.
– Точно… Я тут рядом, один из людей Арка её там видел. Пойду.
– Я скоро.
Женщина ещё некоторое время сидит без движения.
– Вал, почему Сани на кладбище? – осторожно спрашивает присевший на корточки Аксель.
Вал шмыгает и вытирает слезы.
– Пойдём пока. Я все потом расскажу, ладно?
Идёт уже не так быстро, а как-то обречённо, глубоко уйдя в свои мысли.
Кладбище оказалось не городским, а очередным заброшенным пустырем, где хоронили только беспризорников. Здесь не слышно шума города, не доходит свет фонарей. Уже местами оголенные деревья острыми костями торчат в лунном свете. Под ногами трудно что-то разглядеть и Аксель запускает в воздух пару светящихся шаров.
– Эй, – выныривает из темноты Сэм, но Вал даже не вздрагивает, – решил вас подождать. Вон она, – и указывает рукой направление.
Шагах в пятнадцати от них на земле сидит человек. То, что это Сани, легко узнается по пышной шапке волос. Она сидит, обняв колени руками и положив на них подбородок. Уже прохладно, а девушка только в учебном костюме. Вот только она все равно не дрожит и даже на них не реагирует. Словно застыла.
Сэм подходит и присаживается рядом. Обнимает её за плечи, немного трёт их, чувствуя холодную кожу даже через ткань. Сани даже не поворачивает к нему голову, а просто кладёт её к нему на плечо. Вал глотает слезы и тоже садится рядом, но с другой стороны. Тоже обнимает Сани. Они молчат и смотрят куда-то вперёд, Аксель пока не видит куда.
Да и нечего тут говорить. Всё было говорено, и уже ни один раз. И утешали её, и отвлекали, и ругали, чтобы только прекратила вспоминать и виниться. Вот только это было то, что не так просто забыть.
Три фигуры сидят в темноте, освещенные со спины светлячками северянина и молчат. Три человека, которых объединяет одно общее горе. Но двое из них пытаются держаться на плаву, а третий проваливается при каждом воспоминании.
– Пойдём, – предлагает Вал и поднимается.
Сэм помогает подняться Сани и Аксель замечает грязь на руках и под ногтями, на костюме, на лице. Словно она в отчаянии рыла землю. Словно пыталась стереть слезы этими руками. Они проходят мимо и Сания лишь на мгновение задерживает на нем взгляд…но все равно не видит.
Аксель подходит к тому месту, где сидела троица. Подгоняет один из шаров поближе и видит холмик, с расчищенной только что от сорняков землёй. И надгробную плиту из деревяшки:
«Эстель. 16 лет.
Прости, что не смогла помочь,
Прости, что не смогла сберечь,
Сто тысяч раз тебе за все
Прости…прости…прости…».
На сердце тяжелеет и картинка более менее складывается. Разворачивается и медленно идёт за ребятами.
×××
– Эстель и Сани вместе с раннего детства. Их даже называли сёстрами…
Они сидят за столом под открытым небом. Сани здесь не было – она ушла в свою комнату.
– Сани, – позвала её Вал, когда та начала подниматься по лестнице. Девушка обернулась и посмотрела в полные сочувствия глаза женщины.
– Прости… – посмотрела на стоящих чуть позади хмурых Акселя и Грокка, – …те, что так напугала вас всех. Я не хотела.
– … они росли вместе, дружили, ссорились. Вместе ходили на добычки и на задания. Вдвоём было проще – Эстель была яркой и красивой девушкой и обычно она отвлекала, пока Сани тихо делала всю остальную работу.
Вал попросила купить Грокка что-то покрепче, тот сначала поворчал, но когда просьба переадресовалась Сэму, согласился. Вернулся как раз к тому времени, когда младшие дети уснули. Все, кто был старше 14 – тоже сидят за столом и слушают.
– … они хорошо справлялись и понимала друг друга с полувзгляда. Большой разницей между ними было лишь то, что Сани обладала даром, а Эстель нет. Возможно, именно благодаря этому она и выжила.
Сэм не спрашивая откупоривает и наливает ей в стакан красную жидкость. Вал отпивает большой глоток, молчит немного и продолжает.
– Горн Кауч всегда был психом, но об этом знаем только мы. Остальной мир считает его добропорядочным гражданином и довольно учтивым человеком. Сколько себя помню, он всегда занимал пост по делам беспризорников и его всегда боялись. Мы даже малышей им пугаем, – горько усмехается, а сидевшие и жадно слушавшие её дети согласно кивают, переглядываясь друг с другом, – попасть к нему – верная смерть. Но об этом никто не знает, а нам никто не верит.
Отпивает ещё один большой глоток. Сэм откидывается на спинку стульчика, тоже берет в руки бокал и вклинивается в стену невидящим взглядом. Челюсть крепко сжата, словно он тоже сейчас переживал события того дня.
– Удача часто была на стороне девочек, но и они иногда попадались. Так было и в тот раз, и вроде ничего особенного, если бы в комнату для допроса не пришёл Кауч. Мы потом собирали картину случившегося, нам рассказывала Алана – девушка из банды Арка. Из семерых пойманных он выбрал Эстель, Сани и Шина. У Кауча пунктик – ребята должны быть красивыми, а эти трое всегда были в центре внимания.
Допивает оставшееся вино и вздыхает, собираясь с духом.
– Их не было три дня. Надежды на то, что вернуться, у нас не было. Оттуда никто не возвращался. Но ночью Сэма вызванивает Огненный и говорит, что его люди их нашли. Сани тащила Эстель на себе всю дорогу, хотя сама была на грани.
Сэм отвлекается и плещет ей ещё.
– Мы так и не узнали, что там происходило. Сани каждый раз заходилась в истерике, когда мы у неё спрашивали. Но судя по ранам… – она сглатывает и осушает стакан разом, – там были ожоги, резаные раны, следы от плети по всему телу, запястья и лодыжки стерты в кровь. Эстель…Эстель лишили невинности каким-то нечеловеческим способом и скорее всего на глазах у Сани.
Грокк наливает себе и Акселю и выпивает все махом. Аксель напряжённо сжимает стакан, но не пьёт.
– Потом решили больше не спрашивать. Узнали лишь то, что Шин умер в первый же день. Эстель тоже не пережила, хотя Сэм лечил её днями и ночами и сам тогда чуть до истощения не дошёл, – парень поднимает на женщину тяжёлый взгляд, – Сани отгоняла его от себя тогда, не хотела, чтобы он тратил силы на неё, чтобы все шло Эстель. Но… Это сильно тогда подкосило Сани и она долго выбиралась из этой ямы. Стала более закрытой, её поначалу часто мучали кошмары и остался страх темноты. И неожиданных прикосновений, – бросает взгляд на Акселя. – Во всем винит себя. Как-то сказала, что если бы она вытащила их раньше, то Эстель была бы жива. Это она придумала тему про старшего в группе. Чтобы в случае облавы младшие могли убежать и спастись, пока старший отвлекает на себя внимание. Потом эту идею переняли и остальные.
Вертит жидкость в стакане по кругу.
– Сани для Кауча с тех пор стала личным вызовом. Он пытался её поймать по-разному, пару раз даже сам выходил на дело. Но и Сани стала жёстче. До этого случая она никогда не дралась. После – стала и очень безжалостно. Последние пол года от него затишье. Видимо потому, что на новую должность перешёл.
Северяне молча переглядываются друг с другом и Грокк кивает.
– Он больше никого из вас не тронет, – серьёзно говорит Валери.
Женщина лишь хмыкает. Самое страшное он все равно уже успел сделать.
Аксель поднимается со стула и идёт к лестнице, оставив свой стакан нетронутым.
– Ты куда… – пытается остановить его Вал.
– Сиди, женщина, – удерживает её за плечо мужчина, – не дети, сами разберутся.
Валери бросает на него гневный взгляд, но все равно садится.
А Грокк начинает рассказывать историю из своей жизни на Севере и только потом, утром, проснувшись с головной болью, Вал поймёт, что так он отвлек внимание ребятни от истории Сани.
Глава 20
Аксель специально громко шагает, чтобы его было слышно. Стучится, и, не дождавшись ответа, входит.
– Сани?
В комнате темно и холодно. Греющие камни, которые Грокк поставил в каждую комнату, уже давно остыли без подзарядки. Постепенно глаза привыкают к темноте и он видит очертания небольшого стола-тумбы с несколькими кривыми ящиками и кровати.
Сания лежит на ней, свернувшись клубочком. Прямо в обуви и грязном костюме.
– Сани?
Подходит и присаживается на корточки рядом. Она смотрит на него немигающим взглядом и ничего не говорит. Аксель берет её холодную ладошку и чувствует землю на руках.
– Я сейчас приду, – шепчет ей и, медленно приближаясь, целует в висок.
Девушка тихонько выдыхает и закрывает глаза. Акселю это не нравится.
Он вернётся.
Всегда будет возвращаться.
Подзаряжает камни, благо Грокк купил универсальные, которые хоть и дороже, но принимают любую энергию. Выходит и быстро возвращается с миской воды в руках.
Её, такую задиристую, уверенную в себе и ершистую, до кома в горле больно видеть в таком апатичном состоянии. Тот груз, что Сания взвалила на себя, сейчас придавил ее каменной плитой и он понятия не имеет, как ей помочь.
Выжимает тряпочку и тянет на себя холодную и безвольную ладошку.
– Знаешь, мальчики на Севере рано взрослеют и рано познают воинское дело, – мокрой тряпкой проводит по раскрытой ладони, пытаясь стереть грязь. Запускает один светлячок, чтобы было не так темно, – мы с братьями, как сыновья правителя, ходили в походы чуть ли не с рождения. Грокк свой первый отряд повёл в 14, я в 16, Каль в 17, – девушка слушает его внимательно и даже как будто не дышит.
Смотрит так, словно не верит в то, что он все таки вернулся.
«Верь мне, – мысленно просит Аксель, – поверь мне, пожалуйста».
Берет вторую ладошку.
– В моей вылазке погибло больше половины. Врагов было раза в два больше и те из нас, кто остался в живых, бежали. Я во всем винил себя, закрылся и занимался самобичеванием. Тогда отец сказал мне простую вещь, – он делает паузу, – «Как ты думаешь, сын, те, кто погиб, погибли за то, чтобы ты сейчас, как трусливая мышь, сидел в своей норе?»
Улавливает её лёгкий вздох и просит сесть. Медленно, словно у неё сильно кружится голова, она опускает ноги с кровати.
– Я тогда собрал ещё людей и в этот раз мы их разбили. И, как поют песни, «то был славный бой и славная победа», – осторожно прикасается тряпкой к лицу, стирая разводы грязи, – так скажи мне, Сани, Эстель бы понравилось все то, что ты с собой делаешь?
Девушка застывает. Потом низко опускает голову, закрывая лицо волосами, но Аксель видит срывающиеся с глаз блестящие слезинки. Мотает головой. Парень присаживается рядом на кровать, обнимает и притягивает к себе, уткнувшись подбородком в макушку.
– Все люди в этой жизни приходят к нам, чтобы сделать нас лучше. Не думаю, что Эстель была исключением, – шепчет задумчиво.
Сания вцепляется пальцами за край кровати и рыдает сильнее. Аккуратно отодрав руки, Аксель пересаживает её к себе на колени, и тихонько раскачивая, баюкает.
Каждый её всхлип рвет сердце, и он сильнее прижимает девушку к себе, давая необходимое чувство опоры.
Сколько времени прошло – не считает. Тихо. Темно. Их двое. Аксель с трудом признает реальность, в которой Сания расслабленно сидит в его руках и не пытается сбежать.
Сание же до странного тепло и комфортно. Она сейчас очень ярко чувствует тяжесть в сердце. Словно впервые осознает то, что заковала его в темницу, а Аксель всячески пытается до него достучаться.
Согреваясь, начинает дрожать и парень сдергивает с кровати одеяло, укрывая им сверху обоих.
– Я вряд ли смогу сделать кого-то лучше, – невнятно говорит Сани, засыпая.
– Уже делаешь, – серьёзно отвечает Аксель.
Но девушка его уже не слышит.
Он сидит так ещё. Просто не может отказать себе в удовольствии обнимать её, слышать, как она спокойно дышит, выдыхая воздух в шею, чувствовать её расслабленное тёплое тело. Раздается лёгкий стук в дверь и он с сожалением вздыхает. Аккуратно укладывает девушку в кровать, снимает с неё обувь. Не сопротивляется себе и целует пухлые губы. Просто лёгкое прикосновение, невинное, даже детское, но тело моментально хочет большего.
– Что же ты со мной делаешь, – неслышно выдыхает и выходит из комнаты, встречаясь с Грокком.
Нужно сделать так, чтобы этот ублюдок Кауч больше ничего не смог сделать их девочкам и кому бы то ни было ещё.
Утром Санию настигает смущение. Все то, что происходило ночью, наедине с Акселем, вдруг играет яркими красками. Как она позволила себя обмывать? Как позволила себе сидеть у него на коленях? Становится стыдно и очень страшно.
Она помнит свои ощущения с ним – тепло, безопасно, уютно. И её, девочку, которую родители бросили в год, которая презиралась городом и которую боялись беспризорники, это очень пугает.
Переодевается и тихо выходит из комнаты, надеясь никого не встретить. Умывается и спускается вниз.
Еды у них сейчас стало больше, чем раньше, и Грокк каждый день закупается свежим. Берет с собой Вал или кого-то из старших детей и идет на рынок. Поначалу, по старой привычке, дети незаметно тащили что-то с прилавка себе под пазуху, но северянин заставлял их вернуть это и извиниться перед продавцом. Правда, если торговец начинал слишком громко причитать в ответ или возмущаться, быстро ставил на место.
Постепенно к нему привыкли.
Грокк узнаваемый и легко запоминающийся – высокий, выше среднего здесь мужчины, широкоплечий, с белыми, причудливо заплетенными в косички, волосами. Женщины чего только не делали, чтобы привлечь его внимание: и падали перед ним, и кричали «Спасите! Помогите!», и роняли полные пакеты яблок, но он ко всему относился снисходительно. Его выбор уже был сделан.
Их отношения с Вал стали примером нормальных отношений между мужчиной и женщиной. Взаимная забота, хоть Вал и не сразу её приняла, монументальное спокойствие Грокка, то, как они общаются. Дети никогда не видели нормальной модели семьи, где все делится пополам и строится на уважении, и сейчас жадно все впитывали.
Их спальня стала табу. Раньше к Валери могли приходить те, кто ночью испугался, или кому приснился кошмар, или кто просто не мог уснуть. Теперь, с появлением люлечной, малыши спали там. Первых же ребят, которые приходили к мамочке, как приходили раньше, Грокк самолично провожал обратно в комнаты и сидел с ними, пока те не уснут. Через несколько дней такие ходки прекратились. То ли дети почувствовали себя в безопасности, то ли словили расслабленное состояние Вал, то ли спали, наконец, в тепле и сытости.
Сэм появляется на кухне следом и лишь коротко ей кивает. Сания благодарна ему за это, потому что и так чувствует себя ужасно неловко за все вчера произошедшее. Потом на кухню спускается Вал и все вместе они готовят завтрак. Начинаются их суматошные будни многодетной семьи.
Аксель не появляется ни в этот день, ни на следующий, и Сани несколько растеряна. С одной стороны, встречи с ним она все так же боится, с другой – а куда он девался? Вроде столько нежности и внимания было с его стороны, и где он теперь? Кажется, причину её растерянности понимает только Грокк, но он молчит, а она не задает вопросов.
Так проходит еще дня три.
В этот день Вал и северянин уходят на рынок вместе. Грокк, наконец, убедил её купить детям тёплых вещей, и она, наконец, согласилась. Нелогично, но Вал до последнего билась за то, чтобы не зависеть от мужчины. Она даже все так же отправляла Сэма с Санией на задания с утра до ночи. Какие слова и доводы он все таки нашёл – неизвестно. Но они ушли, держась за руки.
Старшие дети находились в нетерпеливом ожидании обновок. Где это видано, чтобы у беспризорников были новые вещи?! Но у них уже была еда, тёплые комнаты и игрушки. И Сания искренне благодарила Грокка за все это.
Закутав малышей в одеяла они с Сэмом переносят их из люлечной вниз подышать воздухом. Уже холодает, но небо чистое и удивительно-синее, нет дождя и ветра, а значит сидеть в комнатах в такую погоду просто непозволительно.
Двух– и трехлеток помогают одевать ребята постарше и вскоре всей гурьбой они весело бегают по площадке. Сэм догоняет детей, изображая страшного дракона, а те, визжа, пища и вереща, убегают от него. Некоторые сидят в песочнице, которую недавно собрал Грокк, и готовят там «восхитительные» торты, которыми не устает восторгаться Сани. Остальные либо просто разговаривают друг с другом, либо мастерят, либо перебрасывают друг другу искрящиеся шары, которые периодически подкидывает им Сани.
Сама же девушка сидит рядом с песочницей и держит на руках озорного двухлетку. Тот тыкает в глаза, пытается залезть в рот или в нос, а Сани жмурится одним глазом или плотно сжимает губы, вызывая безудержный приступ хохота у ребёнка. Рядом крепко спят три кулька лялечек. И в целом, в доме впервые за долгое-долгое время, царит беззаботное спокойствие.
Как открылась главная дверь, не заметил, кажется, никто. Но стоит ей оторваться от малыша, уворачиваясь от очередного тычка, как взгляд упирается в смеющиеся карие глаза и сосредоточенные синие.
– Рэм! – она и с ребёнком наперевес бросается обнимать вошедшего мужчину.
Глава 21
Он выглядит здоровым, бодрым, улыбается и стоит без ректорской мантии.
– Вот уж не ожидал увидеть тебя так, – он кивает на малыша, который уже тянется к крупным пуговицам на рубашке мужчины.
– А, – под пронзительным взглядом Акселя у Сани вырывается нервный смешок, – мы с Сэмом за старших, вот и развлекаемся.
С ними пришли Дората и Каль. Северянка внимательно разглядывает изменившийся дом и многочисленных детей.
Они остаются до вечера, и если Рэм на ночь уходит к себе домой, то северяне решают ночевать. В связи с последними обстоятельствами Университет закрыт до конца недели и студентов там практически не осталось: все разъехались по домам.
Эти дни занимались кто чем. Каль из дерева вырезал игрушки. У него получались невиданные слоны, резвые лошади, рогатые коровы и курчавые барашки. Потом игрушки раскрашивались и сразу же становились героями очередной фантазии ребёнка. Он вырезал погремушки, грызунки, а так же резьбой украсил все три люльки. Девочки-подростки всячески строили ему глазки, а он им широко улыбался, но дальше не заходил. Грокк запретил сразу же.
Дората учила девочек заплетать косички так, как на Севере. Учила их своим песням, некоторым танцам и способам ухода за собой. Никогда этого не знавшие, они все впитывали с широко открытыми глазами.
Грокк с Акселем снабдили дом всем необходимым. Они не спрашивали. Просто однажды появилась хорошая посуда, книги, артефакт, нагревающий воду, а одним вечером втроём поставили качели. Вот тут не было предела детскому восторгу и Грокку даже пришлось повысить голос, чтобы отправить всех спать.
Рэм тоже приходил каждый день и только удивлялся возможностям детей. Не имеющие никаких установок и не знавшие правил, они пользовались даром, как дышали. Оттого их резерв с возрастом становился только больше, превышая, порой, резерв среднего горожанина.
Сания же эти дни скрывалась, стараясь свести к минимуму контакты с Акселем. Но он каждый раз находил её взглядом, и она чувствовала, как он жжется. По возвращению домой в комнате ее всегда ждали милые подарочки – красивые браслеты, тёплая шапка с шарфом и книга легенд мира. Ею она зачитывалась до глубокой ночи и утром вставала совершенно невыспавшейся. Подарки не были подписаны дарителем, и он не спрашивал: «Ну как тебе?». Но взгляд Акселя расслаблялся, когда она выходила в этой белоснежной шапке, что безумно ей шла, надевала браслеты и сонно потирала глаза, потому что опять много читала.
В вечер воскресенья они все вместе сидят за большим столом, который соорудили мужчины, а Каль выжег на его бортах причудливый рисунок, и шумно ужинают. Завтра должна была начаться учёба и Дората, Каль, Аксель и Рэм уходили. Сания тоже шла, хоть так и не получила разрешения от Надин. Та просто не ответила на сообщение. Но Грокк настолько прочно влился в их семью, что у девушки в нем не было никаких сомнений. Она верила, что Надин хоть и поворчит сначала, но все таки будет рада.
Аксель сидит напротив и на одно место левее, и расслабленно за ней наблюдает. Ему нравится, что она нормально ест, весело щебечет, громко смеётся и звенит браслетами каждый раз, когда за чем-то тянется. Не нравится, что она до сих пор бегает от него. И он хотел сегодня серьёзно с ней поговорить.
Но судьба странная штука. Как воспринимать все те препятствия, что она выставляет на пути? Как сигнал: «Стоп. Дальше не иди»? Или как проверку: «А ты точно сможешь? А оно тебе точно надо?» И от чего зависит выбор человека в такой ситуации? От силы духа, уверенности в себе или от интуиции?
Сани хмурится, глядя на передатчик, экран которого светится. Отряхивает руки, что-то бросает рядом сидящему Сэму и выходит из-за стола, а затем и из ворот. Возвращается минут через пятнадцать, ведя под руки двух девушек лет 13 с опущенными головами. Он узнает их – это сестры Самина и Рола, они всегда вместе и вечно шепчутся. Сания оставляет их у подножия лестницы и подходит к Вал, что-то быстро говорит ей на ухо. Женщина мрачнеет и оборачивается к девочкам с грозным видом. Те лишь сильнее поджимают губы. Вал подходит к ним, совсем не нежно хватает за локти и ведёт наверх в комнаты. Похоже девочек ждёт трепка.
Сани возвращается на место и делает большие глаза Сэму, выражая этим весь масштаб случившегося. Затихший стол ждёт объяснений, но девушка качает головой, улыбается.
– Ешьте. Ничего страшного не случилось.
Сначала осторожно, потом все громче и громче, разговоры за столом возобновляются и кажется, что все нормально. Сани тоже ведёт себя как обычно, и Аксель снова расслабляется.
Ровно до того момента, как открылась входная дверь и вошли мужчина и женщина. Аксель чувствует, как рядом сидящий ректор напрягается. Грокк хоть и не подаёт вида, но за вошедшими следит крайне внимательно.
Женщина красива. У неё очень женственная фигура, светлые волосы в крупных завитушках, но голубые глаза холодные и губы твёрдо поджатые. Мужчина напоминает глыбу, но не по комплекции. Он стройный и гибкий, тёмные слегка волнистые волосы закрывают пол лица, так, что глаз не видно. Но он сразу же заполняет своей энергетикой все пространство и давит ею.
– Надин! Трит! – улыбаясь, Сани встаёт из-за стола, – это наши друзья, они…
– За мной, – резко перебивает её и, не обращая внимания на крутящихся под ногами детей, поднимается наверх.
Сани тяжело вздыхает.
– Я пойду с тобой, – поднимается Сэм.
– Да брось, Сэм. Поворчит немного, не в первой, – и девушка уходит вслед за женщиной.
– Что происходит? – подаётся вперёд Аксель.
– Надин по головке не погладит за то, что на дом напали, – мрачно отвечает Сэм.
Наверху громко хлопает дверь и сосущее чувство тревоги заполняет все существо северянина, как бы он его не отгонял.
Надин проходит в комнату, пропуская Сани вперёд и громко хлопает дверью, выражая этим всю степень недовольства. В комнате тепло, но Сани все равно начинает нервно подрагивать. Такой злой Надин ещё не была, но девушка уговаривает себя, что как только расскажет все новости, женщина растает и успокоится.
– Кто это такие? – голосом, полным сдерживаемой ярости, задаёт вопрос женщина.
В это время входит Трит и садится на кровать, а Сани ловит себя на жутком ощущении, что попала в ловушку.
– Это… – выдыхает, успокаивая дыхание, – это северяне и ректор Университета. Знаешь, Надин, они так классно нам помогают! У Вал с самым старшим из них вроде как отношения. Они детям много тёплой одежды купили, занимаются ими. Качели поставили. У нас теперь всегда есть еда и даже можно… – говорит сбивчиво, пытаясь в одном дыхании уместить максимум слов.
– Ты не поняла меня, девочка, – перебивает её женщина, – что они делают ЗДЕСЬ?
От ощущения того, что все плохо и ей сейчас ничего не доказать, прошибает пот. Но она пытается.
– Это наши друзья. Они нам помогают, у детей в комнатах теперь всегда тепло и… – начинает терпеливо объяснять заново. Но её не слышат.
– Ты меня опять не поняла! – повышает голос Надин, – кто дал вам право приглашать их сюда и уж тем более помогать?!
Трит молчит. Так было всегда – Надин отчитывает, Трит просто присутствует рядом. Никто не знал о роде отношений между этими двумя. Любовники или брат с сестрой? Но они всегда были вместе.
– Надин, – хмурится Сани, – ты меня не слышишь. Нам жить стало легче. У нас больше никто не умрёт от того, что недоел или замёрз.
– Ах ты мелкая дрянь!!! – и девушка вздрагивает, потому что никогда, никогда она не опускалась до ругательств, – ты ещё смеешь жаловаться на свою жизнь?!
Напирает на Санию, прижимая ту к двери. Не выдерживая волн ярости, исходящих от женщины, девушка открывает дверь и выпадает коридор.
– Давай поговорим, когда ты успокоишься…
– Не смей мне указывать, девочка, – шипит Надин, продолжая напирать, – я о чём тебе говорила каждый раз? Что бесконечно втолковывала в твою бестолковую голову? Сидеть тихо! Не светиться! Не высовываться без повода! А ты что?!! – внизу все стихло, – пошла учиться! Завела шашни с ректором! Засветилась на допросе! Так теперь ещё и весь город говорит о том, что наш дом разбогател непонятно каким образом!!!
– Надин! – ожидавшая чего угодно, даже очередной трепки, но не таких обвинений, в голосе звучат слезы, – меня пригласили и я не могла отказаться…
– Ах она не могла отказаться, – издевательски тянет женщина, – что, ректор так хорош в постели, крошка? Настолько хорош, что ты забыла, как из-за твоей нерасторопности уже погиб один человек и ты решила доканать ещё несколько?!!!
– Надин! – раздается снизу несколько голосов.
В нависшей тишине слышится скрип отодвигаемых стульев и топот ног. Хнычут дети.
Оказывается, слова могут ощущаться как пощечина от родного человека. Удар ниже пояса, в спину, неважно, но Сани оглушает настолько, что она несколько секунд не слышит ничего.
– Нет, я решила дать им возможность учиться и жить дальше нормальной жизнью… – лепечт она.
– Беспризорников не берут в Университет!!!
– Берут! Если я хорошо проучусь этот год, дальше есть…Рэм! – зовет мужчину на помощь.
– Да, сейчас все на стадии оформления договоров, особенно после того, как Сания обезвредила ехидну… – задрав голову наверх и прищурившись наблюдая за разворачивавшейся наверху картиной, твёрдо отвечает Рэм.
Только и он не услышан.
– Ты не пойдёшь учиться, – низким голосом, практически рыча, отрезает Надин.
– Да с чего бы это!!! – приходит в себя Сани, отгоняя все страхи прочь. Решается её судьба, – дом в безопасности! Дети одеты-накормлены! Спасибо вам за все, Надин и Трит, но дальше я сама решаю, что делать!!!
– Не решаешь! Ты ещё слишком дура и мало понимаешь, чтобы выходить отсюда!!! Я тебе не разрешаю!!!
Краем глаза Сани видит, как подбежавшие Сэм, Аксель и Грокк упираются в невидимую стену. Как раз в это время из комнаты выходит Трит и на несколько секунд останавливается напротив. Сэм бледный, как лист бумаги, Аксель что-то говорит ей, но что – не может разобрать – слишком шумит в голове.
– Да вы даже мне не опекуны, чтобы не разрешать!!! Я оплачу все расходы за 19 лет, если дело в этом!!!
– Мы твои родители, Сани!!! И нахер нам твои деньги не сдались!!!
Повисает просто оглушающая тишина. Ноги слабеют и, чтобы не упасть, девушка хватается за перила. Грудь сдавливает. Ни вдохнуть– ни выдохнуть.
У Надин не было смысла шутить. Это не в её манере да и вообще, здесь такими вещами не шутили. И тон, которым она кричала, не предполагал шуток.
Подходит Трит и встает рядом с женщиной. Откидывает с лица волосы. Никто никогда не видел его лица полностью. Они настолько редко бывали дома, а когда бывали – настолько редко выходили из комнаты, что это было не удивительно. И хоть новенькие и пытались обсуждать эти странности – старшие быстро пресекали такие разговоры. Нечего сплетничать о тех, кто дал дом и защиту.
Сани ведет в сторону. Мужчина смотрит на неё открытыми глазами. Ее глазами.
– Да вы черти, а не родители… – выдыхает девушка.
Постепенно возвращается восприятие мира. Что ж, она пережила уже однажды тот факт, что её бросили, пережила смерть подруги, переживёт и возвращение родителей.
Рэм в это время ищет слабое место в том куполе, что создал Трит, потому что пробивать его просто силой – бессмысленно. Аксель напряжённо вглядывается в девушку и мысленно умоляет не делать глупостей. Он все решит, он ей поможет, вытащит из этого дерьма, только, «пожалуйста, сейчас не делай глупостей.».
Надин с внимательным прищуром следит за Санией и её глаза победно сверкают, когда девушка встает на ноги и выпрямляется. «Сильная девочка, – думает женщина с такой гордостью, что было даже похоже на гордыню, – молодец.». Её не очень волнует то, что своим признанием она разрывает дочери сердце, и женщина немного огорчена тем, что оно выбило почву ей из-под ног. Но то, что девушка быстро справилась с шоком, радует.
