Текст книги "Цена одного дня (СИ)"

Автор книги: Лея Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 14. Ева

Похоже, ему нравится издеваться надо мной, только взгляд теперь не презрительный, а скорее цепкий, почти сочувствующий.

Мои глаза опускаются на его мощные руки, которыми он меня и без пистолета из истории сотрет, если терпение лопнет. А судя по тому, как играют желваки на его суровом лице, оно уже на исходе.

– Рассказывай, – требует Люков.

– Что рассказывать?

– Не прикидывайся. Ты прекрасно слышала, о чем мы с Беллой трепались. Не ради этого, хочешь сказать, сериал без звука смотрела?

– Босс, пожалуйста, – с мольбой прошу я.

– Рас-ска-зы-вай.

– А если не стану? Что ты сделаешь?

– Заставлю.

Настроен он решительно, а мне не хочется быть оттасканной за волосы. Опустив ноги с дивана, я вздыхаю для храбрости. Сцепляю пальцы замком и мысленно возвращаюсь в пережитой кошмар.

– Макс был менеджером в страховой, когда мы познакомились. Его родители не из богатых и влиятельных, зато очень хорошие люди. Единственное плохо, что Макса избаловали. Их первый ребенок умер младенцем. Отойти от горя им помогла вторая беременность. Вот они с Макса пылинки и сдували. Эгоистичным он вырос. Даже на мне женился, чтобы в люди выбиться за счет тестя. – Я беру паузу, чувствуя, как во мне растет отпущенная обида и ненависть к бывшему мужу. – В общем, я ему верила, а он связи заводил, с важными людьми знакомился, тепленькое местечко себе искал, чтобы не вкалывать по десять часов в душном офисе. В итоге впутался в грязное дельце коррумпированных чинуш. Естественно, отец не хотел пачкать свою безупречную репутацию. Они сильно повздорили, а потом встретились на одном званом ужине, где произошел очередной скандал. В жизни не испытывала такого позора… После пыталась достучаться до Макса, умоляла его выбраться из болота, куда его засасывало. Но он только о деньгах думал. Уж очень большой куш ему пообещали. А тут я со своей внезапной беременностью…

– От него? – вдруг спрашивает Люков, чем застает меня врасплох.

– Ты за кого меня принимаешь, босс?

– Пока за дуру, – честно отвечает он.

– Любопытные наблюдения. Ты, главарь бандитской группировки, считаешь меня дурой за то, что я спала с таким же бандитом, только меньшего калибра? А на минуточку, он был моим законным мужем, и я его любила. Пока… он не убил нашего ребенка.

Меня снова душит горький ком, застрявший в горле. Верно психолог говорил, от этого груза не избавиться, с ним нужно смириться.

– Он тебя избил? – продолжает тянуть из меня Люков.

– Нет. Он никогда не поднимал на меня руку. Отца боялся. Просто он не хотел ребенка. Во всяком случае, в то время. У него были грандиозные планы, как свинтить в Америку. Моя беременность все портила. Он настаивал на аборте, но я отказалась. Тогда Макс убедил меня, что он передумал, заставил поверить в свои теплые чувства к малышу и однажды вместе с витаминами дал мне таблетку, вызвавшую выкидыш…

Зубной скрежет Люкова, как сигнал его отношения к такому низкому поступку, придает мне уверенности и сил.

– Я едва не умерла от кровотечения. Несколько дней в реанимации, развод и затяжная депрессия, отправившая меня подальше от места, где все напоминало о пережитом. Отец до сих пор считает, что мне следовало обратиться в суд и посадить Макса. Ведь он легко отделался. Правда его партнеры сочли его человеком ненадежным и послали на все четыре стороны. А в страховой место уже было занято. Он, как и я, уехал из города. Только я вернулась, а о нем даже родители не знают. Вот так вот, босс, – вздыхаю я. – Не у одного тебя рана на сердце. Я тоже нахлебалась. И представляю, как тебе больно. Ну что, такая цена тебя устраивает? Купила я еще один день?

Не отводя от меня пронзительного взгляда, о котором обычно говорят – испепеляющий, Люков встает и, расстегивая рубашку, идет в ванную.

– Ты просто промолчишь? – поражаюсь я ему вслед. – Обычно люди мне сочувствуют.

Он замирает на пороге, чуть поворачивает голову и через плечо говорит:

– Я предпочитаю не болтать, а действовать.

Блин, у меня ноги немеют от его тона. Что он задумал?

– Босс, не пугай меня, – прошу я, медленно вставая с дивана. – Мне и так достаточно впечатлений.

– Я в душ! – Он уходит, оставив меня наедине с тараканами в голове, стволом и мобильником.

Даже не подсуетился убрать. Неужели знает, что я не стану брать его на прицел? Или пистолет разряжен? Допустим, причин не париться по этому поводу с лихвой. Но мобила-то, мобила! Я же могу позвонить отцу и сказать, где я!

А собственно, где я?! Ну то, что я в ***нске, я поняла из теленовостей. А дальше? Адреса не знаю, района тоже. И стоит ли вообще впутывать в это отца? Шаман не в игры с нами играет. Ради шутки из пулеметов дорогой особняк не решетят.

Пока размышляю, свалить ли из плена Люка, звонит телефон. Отвечать на чужой звонок не решаюсь, беру мобильник и плетусь в ванную. Тихонько скребусь в дверь, но естественно, из-за шума воды босс меня не слышит. Начинаю стучать. Бесполезно. Набираюсь храбрости открыть дверь. Через матовое стекло душевой кабинки вижу силуэт крепкого мужского тела и не знаю, куда глаза девать от стыда. Кое-как возвращаю себе дар речи и бормочу:

– Босс, тебе звонят.

Глава 15. Люков

Я не из стеснительных. Отодвигаю дверцу душевой кабины и, не прикрываясь, протягиваю руку.

Как краснеет Ева, я вижу даже в полумраке ванной комнаты. Бедная неискушенная птичка, забывшая, что такое мужчина.

Черт, мысль о том, как она соскучилась по ласкам, разгоняет в моих жилах кровь. Та предательски приливает в причинное место, и твердая головка члена упирается в стекло.

Я забираю телефон из ладони птички, еле сдерживаясь, чтобы не схватить ее за руку. Желание поставить ее на колени и грубо трахнуть в рот пьянит сильнее коньяка. Перед глазами уже вспыхивают яркие красочные картинки, как она извивается подо мной своим нежным стройным телом, как стонет мне в ухо, шаловливыми ноготками царапает мою спину. Я снова вспоминаю наш поцелуй и до боли закусываю губу, глядя, как птичка вылетает из ванной, пряча лицо.

Похоже, она заметила стояк. Теперь всякий раз видя меня, будет об этом думать. Чудно, блядь!

– Алло, – хриплю я в трубку каким-то разомлевшим от разыгравшейся фантазии голосом.

– Люк, тип, которого ты приказал взять, – докладывает Фаза, – парень Чеха.

Твою мать! Мне хочется раздавить мобилу. День ото дня не легче. Яйца этого ублюдка охраняются Чехом – одним из самых безжалостных гангстеров, у которого нешуточные связи с Палермо.

– Он тебе очень нужен? – уточняет Фаза.

– Отбой, – командую я. – Сначала разберемся с Шаманом, потом решим, как уболтать Чеха отдать нам эту свинью.

– А кто он такой?

– Ебаная мразь, заслуживающая мучительной казни.

Я откладываю телефон на край тумбочки, смываю с себя пену и, обмотав бедра полотенцем, выхожу из ванной.

Птичка шуршит пакетами, примеряя купленные Фазой вещи. Она уже перебинтовала свои стопы и сделала это настолько плохо, что мне требуется двойная порция коньяка. На кухне я закуриваю и пью, наслаждаясь наступающей легкостью. Башка уже не трещит, проблемы не кажутся тупиковыми. Вот только по-прежнему хочется натянуть птичку на ствол.

– Босс, можно мне одеяло и подушку? – спрашивает она, показавшись в дверном проеме.

Смеряю ее взглядом, прикидывая, что она умеет и чему готова научиться, и представляю, как снимает с себя этот проклятый халат, изящно заползает на кровать, маняще выпячивая попку и сгребая простыню в кулачки.

Нет, блядь, надо еще выпить.

Наливаю очередную порцию, проглатываю двумя глотками и затягиваюсь сигаретой.

– Неси бинты.

– Что? – теряется она.

– Так раны не перебинтовывают.

Тушу окурок и выхожу из кухни, всего на полмига задержавшись рядом с птичкой. Она снова ищет, за что бы зацепиться взглядом, лишь бы не видеть меня. Первая срывается с места, позволив мне идти следом и смотреть на ее спину, фантазируя, как я наматываю ее волосы на свой кулак, трахая ее сзади до звезд перед глазами.

Надо было оставить Беллу. Хоть бы отсосала в качестве наказания. Иначе к утру я ебанусь от перевозбуждения.

– Давай сюда. – Я киваю птичке на диван.

Она заметно волнуется, но повинуется молча. В полулежащем положении осторожно кладет свои ноги на мои колени и затаивает дыхание, пока я снимаю ее произведение искусства. Ловко обрабатываю ее ранки и аккуратно забинтовываю.

– Ух ты! Учился в медицинском?

– Если бы. Жизнь всему научила.

– Ты был ранен?

И не раз, птичка. А с каждой царапиной к врачу не побежишь, особенно если она оставлена шальной пулей.

– Готово. – Спускаю ее ноги на пол, пока не сорвался и не раздвинул их. – Можешь занять спальню. Там тоже есть телек. Кровать удобная. Чистое постельное белье в шкафу.

– Спасибо, – бормочет птичка, натягивая носки и поправляя халат.

– Давно твой бывший работает на Чеха? – спрашиваю я, когда она уже встает.

– На кого? Босс, я не знала, с какими лицами он был связан, даже когда мы были женаты. А с кем сейчас бандитствует, и подавно не знаю.

Коньяк окончательно заспиртовывает мои мозги. Подорвавшись с дивана, я пригвождаю птичку к стене и блокирую ее движения. Она вздрагивает, но не дергается. Привыкает к неожиданностям, значит.

Моя ладонь, зажив своей отдельной жизнью, сжимает ее шею, и я, как завороженный, смотрю на ее разомкнувшиеся губки. Будь проклята эта ведьма за то, какая она сладкая и одуряющая. Я с ней либо голову потеряю, либо сдохну.

– Б-босс, – шепчет она, ладонями упершись в мою грудь, – ты задушишь меня.

– Почему ты не воспользовалась телефоном и пушкой, пока я был в ванной? – спрашиваю я, не зная, что именно хочу услышать в ответ.

– Струсила.

– Ты? Струсила? – усмехаюсь я, разжимая пальцы, но не убирая их с ее тонкой горячей шеи. – Да ты же ходячая опасность, птичка.

Она опускает ресницы, протяжно выдыхая своим соблазнительным ротиком.

– Мой побег поставит крест на остатках твоих отношений с Шаманом. Если он убьет тебя, то кто будет рядом с Егором, когда он вернется? – Она снова поднимает лицо, взглянув мне в глаза и приковав мои ноги к полу. – Я не знаю твоего брата, но мне кажется, вы были очень близки.

Выбравшись из моих тисков, Ева оставляет меня в одиночестве, на прощание пожелав лишь спокойной ночи. А я упираюсь ладонями в стену и стекаю по ней на пол.

Глубоко же ты ковырнула, птичка. Очень глубоко.

Глава 16. Ева

Всю ночь я просыпаюсь от чрезмерно буйных снов, в которых снова и снова вижу обнаженного Люкова, будто выточенного из камня. Удивительно, как при таких деньгах и власти он не забил на свое тело. Девушки, бесспорно, перед ним и так штабелями падают. Однако он следит за собой, обзаведясь всеми присущими спортсмену кубиками.

Мне не следует думать о нем. Я должна презирать его. А перед глазами его смуглый торс, по рельефам которого стекают капельки воды, его мощные руки то и дело пригвождают меня к стене или кровати, а темные глаза буравят, высасывая душу. Настоящий дьявол в человеческом обличии, пробуждающий сексуальный голод в моих некормленых мыслях.

Стук в дверь окончательно пробуждает меня на разворошенной кровати.

– Птичка, нам пора!

Спешность Люкова заставляет меня шевелиться. Пока он укомплектовывается, что-то доставая из сейфа и складывая в сумку, я одеваюсь в майку и джинсы, которые приходится подвернуть.

Я понимаю, почему мы так торопливо удираем. Шаман выяснил, где мы скрываемся, и возможно, уже сейчас заряжает пулемет, направленный на окна шестнадцатого этажа.

Сумку Люков закидывает на заднее сиденье, а мне велит садиться вперед и наказывает пристегнуться, хотя сам пренебрегает этим правилом.

Сегодня он не злой, а скорее какой-то задумчивый и невыспавшийся. Пожалуй, это нас объединяет.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, опуская козырек перед собой.

Люков тоже морщится от яркого солнечного утра, но слишком сосредоточен на дороге, перестраиваясь из одной полосы в другую, чтобы избежать пробок в час пик. Водитель он ловкий. Явно не один раз приходилось участвовать в погоне и маневрировать.

– К Кэпу.

Ну вот, наконец-то я познакомлюсь с этим загадочным Кэпом и поблагодарю его за то, что мне жизнь спас.

От мысли, что Люков мог убить меня, становится тошно. Выходит, он мой потенциальный убийца, а я бегу с ним едва ли не на край света, вверяю ему свою жизнь и даже помогаю ему в преступлениях. Не представляю, как объяснюсь перед отцом, когда все кончится… Если кончится…

Мы выезжаем из города, и на магистрали Люков прибавляет скорости, фактически разгоняясь максимально допустимо. По пути мы останавливаемся лишь раз – пополнить бак на заправке и купить воды. А спустя еще два часа въезжаем в неизвестную мне деревню.

Она не из тех, которые в народе называют «пьяными». Близость к городу благоприятно влияет на здешнюю жизнь: особняки с большими гаражами, высокими заборами и видеонаблюдением. В центре – магазины, школа, детский садик, библиотека, клуб, банк. Здесь мы еще раз останавливаемся: Люков пополняет баланс телефона. И едем в тихий переулок, где паркуемся возле двухэтажного особняка с черепичной крышей и коваными воротами.

Залаявшая где-то в глубине двора собака заставляет хозяина встретить нас. Высокий, не утративший с годами прямой осанки и развернутых плеч старик поправляет кепку, несколько хмуро взглянув на вышедшего из машины Люкова. Его серая рубашка местами мокрая, а на брюках древесные опилки. Он явно был занят каким-то плотницким делом, когда мы потревожили его, свалившись как снег на голову.

– Ты вроде говорил, что твоей ноги больше здесь не будет, – говорит он Люкову.

Тот отчасти виновато смотрит в сторону и со вздохом отвечает:

– Ты тоже говорил, что не выдашь сучку Егора.

Старик секунду медлит и переводит взгляд на меня. Есть в нем что-то знакомое – то, что я уже видела в ком-то другом. Колючесть карих глаз. Вроде смотрит по-доброму, а хочется избежать этого взгляда. Уверена, в молодости он давал жару, смущая девушек.

– Действительно похожа, как Санька и сказал, – вдруг произносит он.

Какой Санька, думаю я? Вроде нет знакомых с таким именем.

– Фаза, – поясняет мне Люков, словно мысли прочитав. – Или ты думала, что это его имя?

– Ну и насколько плохи дела твои, что соизволил навестить старика? – спрашивает хозяин.

– Я что, просто не могу приехать в сауне отдохнуть? – Люков достает сумку из машины и перекидывает ее через плечо.

– Можешь. Если дров наколешь, – усмехается старик, шире открывая калитку, этим жестом приглашая нас к себе домой.

Люков пропускает меня вперед, и я вхожу в просторный ухоженный двор, где чувствуется умелая заботливая рука: клумбы, беседка, глиняные садовые фигурки, фонтанчик, вымощенная камнем дорожка, ведущая к крыльцу-террасе.

– А тачку-то в гараж загнать можно? – интересуется Люков, встав у меня за спиной.

– Сначала девушку представь. – Старик хоть и вынимает ключи из кармана штанов, но Люкову их не дает.

– Это Ева. Ева, это Кэп. Или Артем Никитич, как его величают те, кто знает о его военном прошлом.

Бывшие военные в связи с русской мафией? Чего только не узнаешь, пока живешь.

Я натянуто улыбаюсь старику, не зная, что сказать, чтобы не обидеть. Ведь здесь, похоже, нам с Люковым придется отсидеться.

– Вы, Евочка, не стесняйтесь, – улыбается Кэп, кивая мне на свой особняк. – Будьте как дома. Все-таки не у чужих людей. – Он бросает Люкову ключи и берет у него сумку. – Я ж родной дед этому обормоту.

Глава 17. Люков

Не дрова колоть я сюда приехал, но махать топором – самый безопасный способ выпустить пар.

Пока Кэп рассказывает птичке, как его единственная дочь из дома сбежала, чтобы за бандита Люкова замуж выскочить, я разрубаю полена, представляя, что это Шаман, Фара, Леся Шумейко – кто угодно, лишь бы отвлечься.

Гребаное солнце печет нещадно, и я обливаюсь по́том, заползая в беседку, где птичка потягивает холодный домашний лимонад, с интересом слушая Кэпа. Сдергиваю с себя рубашку и, вытерев ею лицо, швыряю на скамейку. Птичка снова отводит взгляд в сторону. Ее щеки розовеют, а зубки закусывают нижнюю губу. Лучше бы она этого не делала. При мне рискованно обнажать свои потаенные желания, я же могу на практике показать, как малоискушенных девушек предают их тела.

– Рассказывай! – Я сажусь за стол, наливаю себе стакан лимонада и закуриваю. – Я знаю, что ты все это время поддерживал связь с Шумейко. Почему?

Кэп дергает уголком губ, тянется за сигаретой, но не поджигает ее, а просто крутит пальцами. Старик давно бросил курить. Похоже, так ему легче снова не начать.

– Почему Егор скрывал Лесю от тебя? Знал, что из-за репутации ее матери ты и эту девочку в аферистки запишешь.

– Она тянула из него деньги, – рычу я.

– Влад, давай не будем повторять наш последний разговор. Ты не слышишь меня, потому что не хочешь. Егор сам тратился на Лесю. Она даже мне жаловалась, что надоели его дорогие подарки, не хочет быть купленной.

– Но удивительным образом бросила его именно тогда, когда я заблокировал его карты.

– Да с чего ты взял, что она его бросила?! – повышает голос Кэп, и птичка сжимается, явно чувствуя себя лишней в этой беседе. – Ты что-то себе нафантазировал, чтобы снять вину с себя. Я же просил вас не занимать место своего отца. Егор послушал, ты – нет. Это ты испортил ему жизнь. Из-за тебя он держал в тайне свою личную жизнь, потому что опасался за Лесю. Посмотри на себя, Влад. Ты бежишь от какого-то негодяя. Она, – он указывает на птичку, – может погибнуть. Из-за тебя! Не знаю, одумаешься ли ты когда-нибудь, но боюсь, как бы ни стало слишком поздно. Замараешь руки в крови – и вовек не отмоешься. Это тебе человек воевавший говорит.

Не хочу больше это слушать. Жажда мести ослепляет, красными пятнами мелькая перед глазами. Хорошо эта Шумейко Кэпа обработала. Знала же, что приду за ее подлой душонкой, так защитника себе нашла. Сука!

– Извините, а где у вас туалет? – тихонько спрашивает птичка, целясь разрядить атмосферу.

– Идем в дом, – кивает ей Кэп и уводит в свой особняк, откуда возвращается один минут через десять. Ставит на стол бутылку с самогонкой и две стопки. Наполнив обе, одну протягивает мне, вторую осушает одним глотком и занюхивает рукавом рубашки.

Я выпиваю, последний раз затягиваюсь сигаретой и, затушив окурок, откидываюсь на спинку скамейки.

– Я ошибся. – Признаться в таком я могу только Егору, Фазе и Кэпу. Перед другими никогда свою слабость не проявлю. – Едва не убил невиновную девчонку, у которой и так жизнь – полный пиздолет. А раз я ошибся сейчас, то может, и в прошлом все не под тем углом рассматривал.

Кэп кладет передо мной свой смартфон с фотографией зеленоглазого малыша на заставке. Мальчишке, судя по одежке, чуть больше года. Улыбающийся карапуз, от которого внутри меня все сжимается, и ладони потеют от шока.

– Узнаешь? – вздыхает Кэп. – Копия Егора, не так ли? Те же глаза, мимика. Я Егорку в этом возрасте хорошо помню. Всегда веселый был.

– Что это?

– Не что, а кто. Илюшка. Племянник твой.

– Ты чо несешь? – зверею я, сжав кулаки.

– Забеременела Леся. Испугалась. От страха Егору сказала, что рожать боится из-за брата его, бандита. Они повздорили. Но она его не бросала. Лишь просила его из страны уехать, чтобы подальше от тебя и твоих подельников ребенка растить. А Егор на своем стоял, за тебя заступался. Ну а потом хлебанул и за баранку. Не верю я, что он на пути нарочно встал. Точно проскочить хотел, да застрял. Он Лесе звонил. Лыком не вязал, но сумел сказать, чтобы аборт не вздумала делать, и что он все устроит. А через час нам уже об аварии сообщили.

Кэп наливает нам еще по стопке. Я выпиваю в каком-то полусонном состоянии, переваривая услышанное.

– Это я запретил Лесе высовываться. Ты же убить ее грозился. Никого слушать не хотел. А девчонка от горя чуть с ума не сошла. Кое-как сына выносила, похудела сильно. Но с его рождением на глазах расцвела. Каждый день спрашивает о Егоре, ждет его, в церковь ходит свечки за здравие ставит. Пока ты, скотина, контрабандой промышляешь и виноватых ищешь.

Я с силой сжимаю смартфон, вглядываясь в лучистое лицо ребенка и пытаясь поверить, что это не сон.

У меня племянник… У Егора сын… И да, черт подери, он действительно его копия!

– А у вас с братом вкусы в женщинах-то совпадают, – вдруг с хитрой ухмылкой подмечает Кэп.

– Херню не неси, – цежу я. – Ева мне никто.

– Никто – это твоя Белла, которую я в глаза никогда не видел. Никто – это те однодневки Егора, с которыми он путался, но меня не знакомил. В этом вы тоже очень похожи. Леся – единственная девушка Егора, что переступила порог этого дома. А сколько твоих кукол здесь побывало? Во-о-от… Ни одной. Меня и других можешь обманывать хоть до посинения. Себе не ври. Зацепила тебя Ева. Си-и-ильно зацепила...