Текст книги "Путь к Марсу"

Автор книги: Левон Хачатурьянц

Соавторы: Евгений Хрунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Непривычен, странен сумеречный горизонт Марса. Сумерек как таковых почти нет. Солнце на экваторе заходит быстро, бесследно. Синяя, очень насыщенная полоса около минуты задерживается у видимого края Марса, посылая вверх расходящиеся лучи тоже синего, но менее насыщенного цвета, они, кажется, идут далеко-далеко, почти достигая высоты корабля, и вдруг, как будто бы кто-то закрыл затвор фотокамеры, проваливаются, темно. В некоторых местах марсианских материков светится почва. Это минуты, а затем – полная темнота. Гряды гор сменяются волнистыми плато... Проплывает участок планеты, густо усеянный кратерами. Марсианские кратерные воронки очень похожи на лунные. У некоторых точно в середине центральная горка. Внешние склоны кратеров в глубоких морщинах. Еще бы! Какие неистовые бури проносятся здесь над ними!

– Ой, что это? – Палец Марины указывает на темное продолговатое насекомое, скачками несущееся по бугристому склону кратера.

– Это тень нашего корабля.

– Мы отбрасываем тень на Марс! – не может успокоиться Марина и по-детски радостно смеется. – Наша тень! Товарищи, мы же не видели живой тени вот уже больше семи месяцев...

– Бросить тень на бога войны Марса?.. – Акопян притворно хмурится. Не знаю... Не знаю, как встретит он этот вызов!

– Не мы одни осмелились! – подхватывает шутку Карпенко. – Смотрите, наша тень догоняет кого-то...

По поверхности планеты бегут две тени: продолговатая, с короткими ножками бортовых антенн – тень космического корабля "Вихрь" и круглая, похожая на футбольный мяч – тень вечного спутника Марса – маленькой планеты Фобос.

...На третьем витке орбитального полета погода на Марсе начала портиться. Как на Земле, невесть откуда нагнало облаков, багровых, очень плотных. Они почти полностью затянули место посадки – Хеллас.

Начиналась первая увиденная глазами землян марсианская буря.

Двести двадцать первые сутки полета

Облака поднялись над Марсом на восемнадцать-двадцать километров. Планета словно утонула в багровом океане. В редких разрывах облаков мелькают причудливо изрезанные склоны ущелий, вершины горных хребтов, желтые равнины плоскогорий...

Атмосфера Марса сильно разрежена. Днем почва на экваторе прогревается до тридцати градусов тепла, за ночь температура падает до минус ста и ниже. Такие температурные скачки вызывают резкие колебания атмосферного давления. А это ветры, бури, колоссальной силы смерчи, поднимающие десятки тысяч тонн пыли и песка на высоту в несколько километров...

Работавший на ЭВМ Калантаров закончил расчеты и, глядя на бумажный листок, озадаченно пробормотал:

– Сто девяносто метров в секунду...

– Скорость нашего "Вихря"? – не отрывая глаз от экрана, спросила Марина.

– Скорость ветра на Марсе. Ураган, по сравнению с которым земной двенадцатибалльный шторм приятный ветерок!

Г Л А В А 10

К ФОБОСУ!

Луна соединена с Землей неразрывно, уменьшает

мрак наших продолжительных ночей, управляет приливами

и отливами океана, производит перемены в тяжести нашей

атмосферы.

Ш. Б а л ь и. Астрономия

Чтобы жители Марса заметили даже очень большое

пламя на Земле, они должны иметь сильные трубы. Если

даже зажечь целый город, и то им едва будет виден

свет.

Из старой книги по астрономии

Двести двадцать вторые сутки полета

– Ну как? – спросил утром Виктор Сергеевич.

Карпенко сидел у пульта и рисовал цветочки на листке миллиметровки.

– Сидим у моря и ждем погоды...

Свирепствует марсианская буря. Скорость ветра доходит до двухсот пятидесяти метров в секунду!

Сергей Меркулов деловито расхаживает по внешней обшивке "Вихря", проверяет замки люков, крепления солнечных батарей, водородную ловушку. При посадке все выступающие части будут втянуты в корабль.

От ботинок Меркулова на магнитных дорожках следы: обшивка космического корабля обросла, как обрастают ракушками днища морских судов, мельчайшими серыми, желтыми, черными песчинками. "Вихрь" на своем пути пересек три больших метеоритных потока. Регистрировавшие удары счетчики показывали, что метеоритные осколки попадали в корабль один раз в полторы-две минуты.

– Много налипло? – спросил Виктор Сергеевич, наблюдавший за действиями Меркулова у телеэкрана командного пульта.

– Как пыли в холостяцкой квартире! Ничего, войдем в атмосферу, все, как наждаком, снимет.

– Наполни два контейнера и возвращайся.

Двести двадцать третьи сутки полета

За обедом Георгий Калантаров, не доев второе, принялся писать что-то на бумажной салфетке.

– Вот и Жора стихи сочиняет, – прокомментировал потерю штурманом аппетита Акопян. – Ох, уж это мне поэтическое вдохновение! Оно обрушивается неожиданно, как буря на Марсе!

Обычно, когда подтрунивали над Георгием, он краснел. Сейчас же он был так увлечен, что даже не услышал шутки Акопяна. Наконец он сунул руку в карман куртки, поднял голову и тихо сказал:

– Завтра в пятнадцать сорок восемь до Фобоса по прямой будет ровно четыреста пятьдесят километров.

Виктор Сергеевич мельком взглянул на штурмана и отодвинул от себя пустую тарелку.

– Ну и что? – как всегда первой откликнулась Марина. – Экспедиция на Фобос в нашей программе не запланирована. Мы должны беречь топливо для главных двигателей. Мало ли что может случиться.

– Буря на Марсе может продолжаться еще неделю! – от волнения громко сказал Калантаров. – Так и будем ждать погоды?

– У нас же есть одноместная ракета "Аннушка", – уловив мысль штурмана, быстро заговорил Акопян. – В оба конца топлива "Аннушки" должно хватить без подзаправки. Да и по размерам Фобос чуть больше волжского арбуза. Сутки на нем всего семь часов тридцать девять минут. Облететь вокруг него займет совсем немного времени.

– А почему бы не сесть на него? – Калантаров так разволновался, что даже встал из-за стола. – Масса у Фобоса маленькая, притяжение ничтожное. На посадку и взлет "Аннушки" топлива уйдет мизерное количество.

– Виктор Сергеевич, что же вы молчите? – накинулась на командира Марина. – Разведка на Фобосе может стать прекрасной репетицией основной высадки на Марсе!

– Я жду... – Виктор Сергеевич невозмутимо размешивал сахар в чайной чашке. – Жду, когда вы прекратите гадание на кофейной гуще! Приготовьте подробные расчеты. И без всякой салфеточной математики!

Через минуту работа кипела. Калантаров перелистывал справочники, выписывал сведения о Фобосе. Акопян вводил эти данные в вычислительную машину. Все, что касается "Аннушки" и ее динамических характеристик, было известно ЭВМ, но знаний о спутнике Марса ей явно не хватало. Слишком приблизительными были сведения о массе Фобоса, об орбите, по которой Фобос вращается вокруг Марса.

ЭВМ должна выдать точный ответ: хватит ли "Аннушке" топлива для торможения, посадки и взлета с Фобоса, а также для стыковки с "Вихрем". Сколько энергии потратит "Вихрь", если ему придется подходить к Фобосу, чтобы выручить "Аннушку"?

Сергей Меркулов не принимал участия в этой работе. Он продолжал есть.

– Слушай, – к нему обратилась Марина, – такое дело решается, а ты ешь.

– Ну и что, – продолжая освобождать большую кость от мяса, – отвечал Сергей. – Фобос – спутник Марса. Маленький. О них до сих пор лекции читают, пишут стихи, сочиняют сонеты. У Марса два спутника, две своих собственных луны. Но таких маленьких лун не имеет ни одна планета, Фобос 25 x 21 километров, а его меньший брат совсем крохотный – всего лишь 12 x 13 километров! И история этих спутников очень оригинальная. Их открытие принадлежит американскому астроному Асафу Холлу, который в год великого противостояния, в 1877 году, обнаружил около диска планеты две маленькие звездочки, вращающиеся вокруг нее в плоскости экватора. По традиции он дал им имена двух сыновей бога войны Флюоса и Деймоса (Страх и Ужас). Но как ни странно, Джонатан Свифт в своем фантастическом памфлете "Путешествие Гулливера" их "открыл" еще в 1726 году. В 1752 году о них писал великий Вольтер. И вот, – несмотря на тон гротеска, Марина внимательно слушала Сергея, – в 1952 году наш советский ученый И. Шкловский предположил, что Фобос пустотелый. Именно эта гипотеза и небольшие размеры марсианских лун и послужили основой почти фантастической идеи: а может быть, эти искусственные тела – исторические памятники давно минувших лет, когда на Марсе существовала высокоразвитая цивилизация, и искусственные спутники станции Марса дело их рук?

– Виктор Сергеевич, чьи данные на пилотирование будем вводить в ЭВМ? – с подчеркнутым безразличием спросил Акопян.

– Конечно, "среднего оператора", – словно не понимая маневра Акопяна, спокойно ответил командир.

– Есть, – вздохнул бортинженер. Он даже не пытался скрыть своего разочарования. "Аннушка" его конек. Кому же еще лететь на ней, как не ему, Акопяну? Однако психофизиологические габариты бортинженера "не вмещались" в характеристику "среднего оператора".

Ответа ЭВМ пришлось ждать недолго:

"Задача решаема. Степень риска две тысячных. С сохранением аварийного запаса топлива возможны четыре посадки, три взлета".

– Сурен, нам нужен развернутый ответ. Включи динамик. – Виктор Сергеевич сел в кресло, закрыл глаза.

Приятным, хорошо поставленным женским голосом машина изложила детальный план экспедиции на Фобос. Повторила еще раз.

Все члены экипажа, как по команде, принялись уговаривать командира, словно заранее знали, что он будет против, – все-таки маленький, но риск был!

Уже после первого, общего вывода машины Виктор Сергеевич решил, что упускать возможность полета на Фобос нельзя. Времени в запасе было достаточно – по прогнозам, буря на Марсе продлится еще несколько суток. Оставалось решить, кому из экипажа доверить такой сложный эксперимент первая высадка человека на Фобосе...

"Конечно, лучше всего послать Акопяна, – думал командир. – Сурен на "Аннушке" – виртуоз. Как-никак участвовал в ее создании. Но он будет на планете один. Один на неисследованной планете! А ведь именно он один из всего экипажа не выдержал и поскользнулся у "барьера отчуждения".

Сергей Меркулов... Нет! Корабль нельзя оставлять без второго пилота. И без штурмана... Карпенко – научный работник, с "Аннушкой" знаком лишь в объеме общей подготовки.

Значит, Акопян?

Фобос – загадка не менее сложная, чем Марс. При первом знакомстве на него можно и не выходить – кибернетические "жуки" соберут образцы грунта, сделают анализы пород... Решай, командир! Пролететь почти пятьсот миллионов километров, справиться с десятками непредвиденных случайностей, оказаться в одном шаге от открытия и... Нет, ты уж хоть от себя не скрывай. Не воспользоваться реальной возможностью – это называется "струсить"!

Кто-то из нас должен побывать на Фобосе! Кто?.. Акопян".

Двести двадцать четвертые сутки полета

Земля экспедицию на Фобос одобрила.

Конечно, и в Центре управления полетом были проделаны многочисленные расчеты. Были и споры и сомнения. Окончательное решение вынес руководитель Центра Игорь Петрович Волновой. Командир "Вихря" получил согласие Земли на изменение программы.

Ни Акопян, ни Меркулов, ни Калантаров не спрашивали Виктора Сергеевича, кто полетит. Знали, что уговоры бесполезны, что решение, которое он примет, будет самым рациональным.

А Виктор Сергеевич и Марина тем временем просматривали во врачебном отсеке данные медицинских наблюдений над бортинженером в последние три месяца полета. Эти данные были совсем неплохими.

Когда командир и Марина вошли в рабочий отсек, он напоминал школьный класс. Словно не выучившие урок ученики, космонавты отводили глаза в сторону, пытаясь придать своим лицам независимое выражение.

– Сурен Акопян, к доске! – не смог удержаться от шутки Виктор Сергеевич. – Тебе первому придется решать задачу со многими неизвестными.

Глаза у бортинженера сверкнули так, словно в них отразилась вспышка электросварки. Через секунду Сурен справился с волнением и сказал коротко: "Есть".

Все-таки ему было чуточку неловко перед Калантаровым и Меркуловым слишком бурно выражать свою радость – они тоже могли и, главное, очень хотели лететь на Фобос.

Г Л А В А 11

ОДИССЕЯ АКОПЯНА

После Солнца Луна, украшение неба, заслуживает

наибольшего внимания.

Из старой книги по астрономии

Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце

или месяц? – ответствуй: месяц. Ибо солнце светит

днем, когда и без того светло; а месяц – ночью.

К о з ь м а П р у т к о в. Плоды раздумья

"Тантра", испуская пучок направленного

радиоизлучения, вращалась над планетой, прощупывая

смутные из-за искажений контуры материков и морей.

Обрисовались очертания огромной равнины, вдавшейся в

океан или разделявшей два океана почти на экваторе

планеты. Внезапно экран локатора вспыхнул яркой

точкой. Свисток, хлестнувший по напряженным нервам,

подтвердил, что это не галлюцинация.

– Металл! – воскликнул геолог. – Открытое

месторождение.

Эрг Ноор покачал головой:

– Как ни мгновенна была вспышка, я успел заметить

определенность ее контуров. Это или большой кусок

металла – метеорит, или...

– Корабль! – одновременно вмешались Низа и

биолог.

– Фантастика! – отрезал Пур Хисс.

– Может быть, действительность, – возразил Эрг

Ноор.

И в а н Е ф р е м о в. Туманность Андромеды

Одноместная челночная ракета "Аннушка" отчаливает от корабля. Некоторое время они летят рядом, потом Акопян, помахав крыльями солнечных батарей, дает тормозной импульс.

Все дальше уходит "Вихрь". В черном небе уже не корабль, а мерцающая звездочка. Минуты – и она пропала.

"Аннушка" приближается к Фобосу.

Полет на высоте пять километров. Хорошо просматривается темный, с коричневым оттенком рельеф маленькой планеты. "Горы", достигающие ста пятидесяти – двухсот метров, холмы, кратеры. Очень много кратеров. Воронки кратеров отличаются от лунных и марсианских.

Акопян внимательно присматривается. Да, горловины кратеров не круглые, а овальные. Склоны кратеров очень пологие, гладкие – готовые посадочные площадки не только для маленькой "Аннушки", но и для огромного "Вихря".

Акопян включает тормозной двигатель.

"Аннушка" совсем низко плывет над бурыми холмами Фобоса.

Впереди по курсу небольшой ровный участок плавно переходит в пологий склон большого кратера, у горловины кратера – россыпи камней. Странные, причудливой формы камни ярко блестят, словно отполированные металлические отливки.

Ракета переваливает через гребень.

С высоты нескольких сотен метров дно кратера похоже на поле стадиона – овальное, с разрушенными временем трибунами, раздевалками для спортсменов. Видимость великолепная. Лучшей посадочной площадки и не придумать!

На следующем витке можно садиться.

Акопян включил радиопеленг и одновременно послал инфракрасный сигнал.

Через пять минут в кабине "Аннушки" раздался ясный голос Сергея Меркулова:

– Оба сигнала приняты.

Теперь на корабле все время будут знать, где находится "Аннушка", с точностью до нескольких метров.

Завершив виток, Акопян ведет ракету на посадку. Гребень кратера проносится в каких-нибудь десятках метров от выпущенных гусениц. Поле стадиона все ближе, ближе...

Вот она, посадочная площадка!

"Аннушка" зависает.

Медленный осторожный спуск.

Вытягиваются щупы якорей-кошек.

Легкий толчок. Якоря тут же вгрызаются в твердую, похожую на земной гранит породу. "Аннушка" наклоняется набок, но тотчас выравнивается.

Первая в истории человечества посадка на Фобос произведена!

На сетке экрана астроглобуса решаются навигационные задачи.

Первый сеанс связи с "Вихрем" через пятнадцать минут. Трасса "Вихря"... Точное время посадки "Аннушки"... Расчет на взлет, на стыковку... Старт с Фобоса через девять часов.

Индикатор общей проверки электронных систем "Аннушки" светится приятным фиолетовым светом. Все в норме!

Акопян с удовольствием оглядывает маленькое хозяйство, с которым он явился на Фобос. Что и говорить, приятно вспомнить время, когда он участвовал в создании этой ракеты, а главное, новых систем сигнализации! И приборов-то на "Аннушке" раз да и обчелся, а все необходимое есть.

Землянин с аппетитом поел, проверил скафандр, опробовал космические "сапоги-скороходы".

Надев скафандр, бортинженер открыл крышку люка и, стараясь не спешить, вышел из ракеты.

Первые шаги по поверхности неизвестной планеты. Необходимо быть предельно внимательным и осторожным.

Шаг.

Еще шаг...

Акопян остановился, поднял голову и замер.

Почти касаясь близкого горизонта, над Фобосом навис огромный, почти в треть небосвода, Марс. Буро-багровый диск планеты словно размалеван небрежной кистью неведомого художника. Зловещие, с рваными краями мазки закручиваются в гигантские запятые – это свирепствуют на Марсе смерчи фантастической силы.

Марс заметно для глаза движется по бездонному черному небу. Узкая полоса у горизонта постепенно увеличивается, противоположный край планеты почти уже в зените. Такой "лунищи" еще никто не видал!

– К делу, землянин, к делу! – вслух командует себе Акопян.

Регулятор "сапог-скороходов" установлен на режим шага-прыжка: теперь бортинженер может делать трехметровые шаги, поднимаясь над поверхностью не выше человеческого роста.

– Поехали!

Акопян оттолкнулся и в два прыжка достиг крайнего якоря "Аннушки".

Какая все же твердая почва на "стадионе". Напоминает стальную палубу корабля.

Акопян собрал в контейнер куски породы, лежавшие неподалеку, заполнил два термостата, предназначенные для сохранения органической жизни, если она на Фобосе есть.

Закрепив контейнер и термостаты у гусеничного шасси, Акопян включил радиомаяк на скафандре и направился к откосу. Нужно произвести разведку в радиусе ста метров от ракеты.

Шаги по Фобосу... Как только космонавт ставит ногу на поверхность планеты, датчик в подошве ботинка посылает команду двигателю подъема тело плавно взмывает вперед и вверх. На высоте полутора метров включается двигатель приземления. Описав пологую дугу, космонавт опускается на левую ногу. И снова вперед и вверх.

Двадцать шагов-прыжков. Впереди отвесная гладкая стена, сверху небольшой козырек. И стена и козырек как-то аккуратно "сделаны". Будто кто-то чудовищных размеров ножом двумя точными разрезами выбрал четверть пологого склона кратера. Получилась горизонтальная площадка. Недалеко валяются "крошки" – куски породы яйцевидной формы. Самые крупные достигают трех метров в поперечнике.

Акопян измерил плотность одной из глыб. Она оказалась больше, чем на посадочной площадке. Очень любопытно!

Работает телекамера, укрепленная на гермошлеме. Все, что видит космонавт на Фобосе, передается в эфир и записывается на видеомагнитофонах "Вихря".

Акопян, запрокинув голову, отдыхает. Прямо над космонавтом символ бога войны – кроваво-ржавый щит вполнеба величиной. Солнце маленькое, далекое. Пройдет несколько минут, и оно коснется края щита. Скоро станет темно. Марс затмит Солнце.

Космонавт с трудом отрывает взгляд от неба. Перед ним идеально гладкая стена. Можно подумать, что ее отполировали какие-то сказочные великаны. Под козырьком небольшое, около двух метров, полукруглое отверстие. Интересно бы взглянуть поближе... Нет, пока еще светло, нужно собрать как можно больше разных образцов грунта.

Стараясь не торопиться, бортинженер разыскал среди яйцевидных глыб несколько небольших осколков и, убедившись, что они из той же породы, в несколько прыжков добрался до "Аннушки". Когда он закончил консервацию образцов, огромный Марс полностью поглотил Солнце и стало так темно, что не было видно руки, поднесенной к щиту гермошлема. Акопян включил мощный прожектор, направил его на участок полированной стены.

Теперь можно заглянуть и в пещеру под козырьком. Космонавт сменил режим "сапог-скороходов", резко взмыл вверх. Пролетев около шестидесяти метров, он завис перед полукруглым отверстием входа в пещеру.

Вблизи отверстие не казалось большим. Можно было предположить, что это начало туннеля, идущего куда-то вниз. Стены туннеля такие же гладкие, как и стена у входа. Нижний край отверстия горизонтальный, словно это специально созданная ступенька или порожек.

Управляя ракетами "сапог-скороходов", Акопян мягко опустился на этот порожек.

Выступы на козырьке над входом в туннель напоминают кнехты, которые до сих пор применяют при швартовке морских судов. Бортинженер достал универсальный нож-скребок, поскоблил рыхлую, словно в накипи, поверхность выступа. Под сантиметровым слоем накипи оказался штырь из твердой породы фиолетового цвета. Тень от собственного тела мешала рассмотреть глубину туннеля. Пришлось включить микроимпульсный фонарь-вспышку на телекамере гермошлема.

Полукруглый свод туннеля оказался так же идеально гладок, как и наружная стена. Пол, словно русло реки, покрывала мелкая рябь. То там, то здесь на полу возвышались небольшие аккуратные бугорки.

Обхватив один из "кнехтов", бортинженер изо всей силы надавил носком ботинка на ближайший бугорок. Нога неожиданно ушла в грунт чуть ли не по колено.

Пытаясь высвободиться, Акопян резко дернул ногу. Из образовавшегося в полу отверстия вырвался дымный столб.

Что это? Пыль? Пыль в скальной породе, по твердости не уступающей алмазу?!

"Спокойно, Акопян, спокойно", – уговаривал он сам себя.

Пережидая, пока осядет пыль, он уселся на порожек и стал смотреть на клубящееся в лучах прожектора облако.

Медленно, очень медленно оседала пыль. Все же хоть и ничтожное, но притяжение на этой планете есть.

Дымное облако пыли стекало по туннелю вниз, открывая боковые стены и наклонно уходящий в глубину свод. Акопян перевел луч фонаря на правую стену. В метре от поверхности пола из стены торчал точно такой же штырь, как и на козырьке перед входом в туннель. К штырю в стене был прикреплен...

Акопян не поверил своим глазам. К штырю в стене был прикреплен леер.

Да, это был именно леер. Провисая на вбитых через одинаковое расстояние штырях, он уходил куда-то в темную глубину: чьи-то руки сделали перила, чтобы легче было передвигаться по туннелю.

Ни на один из вопросов, которые задавал себе космонавт, не было ответа. Кто хозяин этого туннеля? С какой целью и когда он выстроен? Где сейчас те, кто вбивал в стену штыри и натягивал леер?..

Если судить по слежавшейся на полу пыли, то сейчас там, куда ведет этот туннель, живых существ нет.

Наконец Акопян решился. Не выпуская из рук леер, он стал осторожно спускаться по туннелю.

Через несколько десятков метров он достиг небольшого зала почти кубической формы. Акопян оглядел его и принялся тщательно, участок за участком осматривать стены: должна же быть какая-нибудь дверь, люк, наконец, какой-нибудь!

Перебирая руками леер, он поднялся к потолку и стал исследовать стыки со стенами.

Визуальный осмотр ничего не принес. Между потолком и стенами, в углах стен не было ни малейшей щели. Пол так и остался необследованным: чтобы осмотреть его, необходимо было выкачать полуметровый слой пыли. Не дали результатов и попытки высверлить отверстия в потолке и стенах. Луч лазера оказался бессильным. Не удалось взять даже несколько крошек породы для проб.

Акопян долго переговаривался с товарищами на корабле, вместе решали, что делать дальше. Открытие рукотворного туннеля и кубического зала было настолько ошеломляющим, что после совета с Землей командир "Вихря" вынес решение дальнейшую разведку прекратить. Для подробного исследования этой пещеры необходима была специальная экспедиция.

...Все оставшееся до старта время Акопян передавал на "Вихрь" телевизионную информацию о Фобосе.

Сурен думал, что его видят и слушают только друзья на корабле, но с первых же минут экспедиции Земля решила иначе. Прямой репортаж с места событий, увлекательная атмосфера новых открытий на неизвестной планете разве можно все это впоследствии заменить километрами магнитной записи! При прямом репортаже одинаково интересны и факты и эмоции непосредственных участников событий. В то время когда космонавт делал первые шаги по Фобосу, на Земле обсуждались, казалось бы, самые незначительные детали и подробности его находок, открытий, впечатлений. В умах ученых уже рождались новые смелые планы будущих космических экспедиций.

Возвращение с Фобоса прошло благополучно.

Прекрасно понимая, какие эмоциональные нагрузки перенес за последние сутки Акопян, командир "Вихря" решил не рисковать. "Аннушку" подвели к межпланетному кораблю и состыковали с ним автоматы.

Акопян ввалился в рабочий отсек уже без скафандра.

– Слушайте! – закричал он с порога. – Это же прекрасно, что не мы первые высадились на Фобос! Кто бы ни были эти пришельцы из вселенной, мы и они братья по разуму. Какие бы расстояния и время нас ни разделяли, мы встретимся со своими братьями – завтра или через тысячу лет, но мы встретимся!

Г Л А В А 12

ЗДРАВСТВУЙ, МАРС!

Мысль о том, что небесные тела заселены

существами, подобными людям, и что вообще органическая

жизнь существует не только на Земле, не нова.

Однако на все то, что до сих пор было написано об

этом предмете начиная от Цицерона и Люциана, следует

смотреть исключительно как на более или менее

остроумные мечтания...

Когда же в наше время Скиапарелли открыл на Марсе

целую систему загадочных каналов, происхождение

которых благодаря их геометрически правильному

расположению с трудом может быть объяснено действием

одних сил природы, авторы популярных астрономических

сочинений, с Фламмарионом во главе, без дальнейших

размышлений признали эти каналы за несомненные

гигантские сооружения жителей Марса, вследствие чего

многие лица в надежде вступить в переговоры с людьми,

живущими на этой планете, дошли до лихорадочного

напряжения и назначили в виде премии большие суммы

тому, кто непосредственными наблюдениями несомненным

образом доказал бы существование подобных нам людей на

каком-нибудь небесном теле.

Но вместо того, чтобы создавать различные

бесплодные гипотезы, из коих ни одна не может иметь за

собой достаточных оснований, лучше всего откровенно

сознаться, что в ближайшем будущем мы не можем

надеяться вывести сколько-нибудь близкие к истине

заключения.

И. Л и т р о в. Тайны неба

– Садимся! – успел только крикнуть Лось и

выключил двигатель. Сильным толчком его кинуло на

стену, перевернуло. Аппарат грузно сел и повалился

набок.

...Колени тряслись, руки дрожали, сердце

замирало. Молча, торопливо Лось и Гусев приводили в

порядок внутренность аппарата. Сквозь отверстие одного

из глазков высунули наружу полуживую мышь, привезенную

с Земли. Мышь понемногу ожила, подняла нос, стала

шевелить усами, умылась. Воздух был годен для жизни.

Тогда отвинтили входной люк. Лось облизнул губы,

сказал еще глуховатым голосом:

– Ну, Алексей Иванович, с благополучным

прибытием. Вылезаем.

Скинули валенки и полушубки. Гусев прицепил

маузер к поясу (на всякий случай), усмехнулся и

распахнул люк.

А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита

Двести двадцать седьмые сутки полета

Буря на Марсе стихает. Спиралей смерчей уже не видно. В просветах очень плотных, коричневых, почти черных облаков нет-нет да и промелькнет какой-нибудь зубчатый хребет или кратер. По прогнозу, на Марс можно садиться завтра к вечеру.

Сурен Акопян в центре внимания. Снова и снова в главном отсеке "Вихря" прокручивают видеозапись путешествия бортинженера по Фобосу.

– Я думаю, – комментирует Акопян, – туннель – вход на базу каких-то разумных существ.

– А может быть, действительно Фобос искусственный спутник?

– Нет!

– Но почему? – Марине так хочется продлить сказку.

– Я бурил на глубину шестнадцати метров. Пробы грунта показывают порода явно естественного происхождения. А вот туннель – искусственное, рукотворное сооружение.

– А может, у них не руки, а... эти самые... ложноножки, щупальца.

Акопян морщится, словно от боли. Неожиданно он вскакивает, принимает оперно-красивую позу и, презрительно выпятив нижнюю губу, поет басом.

– Вот череп на гусиной шее! – гудит он из "Сна Татьяны". – Вот рак верхом на пауке!

Марина растерянно замирает, широко раскрыв глаза. Наконец она справляется с собой, выхватывает откуда-то лопасть пробоотборника, служившую на экваторе мечом Марсу – Меркулову, и, гордо вскинув подбородок, отвечает сопрано:

– Поберегись, Сурен! Кинжалом я владею! Я близ Кавказа рождена!

– А ну, рыцари! – прекращает оперную дуэль Виктор Сергеевич. – В ножны картонные мечи!

Марина деланно-покорно приседает в глубоком книксене. Акопян хохочет, падает в кресло.

– А что, если и на Марсе есть такие же туннели? И они соединены между собой? Может быть, мы встретимся на Марсе со следами неизвестной цивилизации?

– Опять фантастика! – не может не иронизировать Василий Карпенко. Псевдоподы, четырехмерное пространство, мыслящие океаны... А где, скажите-ка, порода, выбранная при строительстве этих подземных сооружений? Куда она девалась?

– А может, они ее с собой забрали, – упорствует Калантаров. Использовали породу как топливо для кораблей. С таким же успехом можно предположить, что они употребляли ее в пищу.

– Вот что я думаю, – сказал Акопян. – Как только мне стало ясно, что туннель искусственный, я тут же начал искать следы копающих или бурящих инструментов. Порода ведь очень твердая, и хоть какие-нибудь царапины обязательно должны были остаться. Но их не было. Так вот, – голос бортинженера стал таинственным, – я был не в пещере Фобоса, а на стационарной базе инопланетян!

Бортинженер с заметным удовольствием полюбовался произведенным эффектом.

– Огромный космический корабль приближается к Марсу, – не давая никому опомниться, продолжал он таинственным шепотом. – А на Марсе буря! Сесть, естественно, невозможно. Как быть? Капитан неизвестного корабля решает осмотреть Фобос.

От корабля инопланетян отделяется десантный аппарат, что-то вроде нашей "Аннушки", но размерами чуть ли не с "Вихрь". Пилот аппарата делает виток за витком вокруг удивительной, совершенно необычной по размерам и орбите планеты солнечной системы. На долгом его пути ему ничего подобного в космосе не попадалось...

Тут Виктор Сергеевич включил запись, сделанную телекамерой "Аннушки". И на большом экране кают-компании, как бы иллюстрируя рассказ Акопяна, проносятся возвышенности, курганы и кратеры Фобоса.

– Да-а... Так вот инопланетянин видит пологий скат кратера. "Пологий склон, – рассуждает он, – должен состоять из более рыхлых пород..."

Инопланетянин притормаживает, зависает. Склон ему явно приглянулся. Об этом можно судить хотя бы по тому, что из тела аппарата начинает выдвигаться вниз прямоугольный брус. Брус вытягивается, достигает поверхности склона. Тут-то пилот по своим приборам видит, что порода подходящая, то есть с ней можно работать. Подается команда, и механизм, который мы условно назвали брусом, принимается утрамбовывать горизонтальную площадку. Инопланетянин втягивает "трамбовку" в корабль, любуется своей работой и... улетает.

– Почему? – едва слышно ужаснулась Марина.