Текст книги "А был ли мальчик? Скептический анализ традиционной истории"

Автор книги: Лев Шильник

Невольно закрадывается подозрение, что если бы гениальный уроженец Сиракуз умер во младенчестве или захлебнулся в своей знаменитой ванне, непросвещенное человечество продолжало бы уныло копать канавы до сих пор. Великий грек с очаровательной небрежностью создавал целые разделы физики на голом месте. От надувных пузырей, минуя промежуточные этапы, он сразу шагнул к широким научным обобщениям. Впрочем, судите сами.

Древнегреческий ученый Архимед (ок. 287–212 гг. до н. э.) родился в Сиракузах (Сицилия). Разработал предвосхитившие интегральное исчисление методы нахождения площадей, поверхностей и объемов различных фигур и тел. В основополагающих трудах по статике и гидростатике дал образцы применения математики в естествознании и технике. Является автором множества изобретений (архимедов винт, определение состава сплавов взвешиванием в воде, системы для поднятия больших тяжестей, военные метательные машины и др.). Полагают, что он занимался судостроением (якобы спроектировал и построил корабль, корпус которого был обложен свинцовыми листами для защиты от червей), написал труд, систематизирующий достижения греческой геометрической оптики (не сохранился до нашего времени), придумал и успешно применил зажигательные зеркала (о чем мы уже писали) и сконструировал сложнейшие механизмы, прекрасно себя зарекомендовавшие при обороне Сиракуз: как только неприятельский корабль оказывался в пределах досягаемости, с городской стены опускалась железная лапа, хватала судно за носовую часть и поднимала его отвесно. Экипаж и вооружение сыпались в море, как горох, после чего выпущенный корабль шел ко дну. Кроме того, Архимед построил необыкновенно сложный планетарий, наглядно представлявший движение планет вокруг Земли. Конструкция приводилась в действие простым поворотом рукоятки и была столь совершенна, что моделировала даже солнечные затмения. Это чудо техники якобы видел Цицерон и был поражен до глубины души, что немудрено, ибо и в XXI в. не удается построить механизм, воспроизводящий движение планет простым поворотом рукоятки.

Казалось бы, получив такой толчок еще в III в. до н. э., античная техника должна зашагать семимильными шагами. Ничего подобного: хотя работы Архимеда, Герона Александрийского (он написал серьезный труд «Пневматика» и создал действующую модель парового двигателя) и многих других имели несомненное практическое значение, они на сотни лет оказались забыты. Увяла великолепная античная архитектура, приказали долго жить мореплавание и торговля, пришли в негодность замечательные дороги, а люди разучились пользоваться водопроводом и канализацией и вновь впали в дремучую дикость. Если вы можете вообразить такую эволюцию наоборот, охватившую целый континент, – воля ваша, но мы в подобную нелепость поверить решительно отказываемся.

Весьма примечательно, что стоит только обратиться к более или менее достоверной истории, как картина принципиально меняется. В Средние века и эпоху Возрождения человечество разом вспомнило достижения античной мысли и стало их широко применять на практике. Тысячелетняя стагнация оборвалась как по мановению волшебной палочки, и развитие науки и техники возобновилось в точности с того места, на котором остановились древние греки и римляне. И что характерно, преемственность в развитии научной мысли никогда уже больше не нарушалась. Одно открытие тянуло за собой другое, изобретение следовало за изобретением, и в результате к рубежу XVII–XVIII вв. человечество уже имело в своем распоряжении достаточно стройную научную картину мира. Античное наследие было сначала подхвачено арабами и византийцами, потом пришел черед Западной Европы. Уже к XV в. появляются инженеры, знакомые с архитектурой, фортификацией, артиллерией и сооружением плотин и каналов. Строятся шлюзы и водяные мельницы, развивается мореплавание. В середине XVI в. итальянец Тарталья публикует трактат Архимеда по гидростатике и предлагает способ подъема затонувших судов, опираясь на достижения великого грека. Можно, конечно, предположить, что он просто-напросто перевел труды Архимеда, но нам почему-то кажется, что всю работу Тарталья выполнил сам, а для придания ей весомости приписал ее античному гению. Подобная практика была обычным делом в Средние века и эпоху Ренессанса. Потом вопросами гидростатики и гидравлики заинтересовался великий Леонардо да Винчи, затем подключились Паскаль и Торричелли и дальше, дальше, дальше… Никаких перерывов постепенности и катастрофических провалов история науки больше не знала.

Фактов, которые невозможно втиснуть в прокрустово ложе традиционной хронологии, имеется великое множество. Скажем, жил да был в Древнем Риме выдающийся врач Авл Корнелий Цельс, автор знаменитого трактата «О медицине», в котором он обобщил, как принято считать, достижения эллинистического врачебного искусства. Но Цельс был не только медиком, а еще оригинальным мыслителем и вообще большим эрудитом. Его перу принадлежит энциклопедический труд «Artes» («Искусства»), не сохранившийся до наших дней. Историки числят его по преимуществу медиком только лишь на том основании, что из всех его сочинений уцелел один только вышеупомянутый трактат. Из работ его современников нам известно о последовательной антиклерикальной позиции Цельса. Как и большинство медиков, он был скептиком и материалистом: «Совершенно безразлично, называть ли Бога, сущего над всеми, Зевсом, как это делают греки, или же каким-нибудь иным именем, как это мы встречаем – ну хотя бы у индийцев или же у египтян». Цельс утверждал, что христиане верят в демонов, которые по существу являются приближенными главного Бога и вполне могут именоваться младшими богами, и хотя христиане называют их ангелами, суть дела от этого не меняется. Из-за своих атеистических взглядов Цельс получил у современников прозвище «Антихристианин». Но вот что любопытно: согласно Большому энциклопедическому словарю, Всемирной истории в 10 томах и многим другим историческим сочинениям, Цельс жил в I-м в. до рождества Христова. Каким образом наш скептически настроенный медик мог выступать против Христа до его рождения, как-то не очень понятно. Сообразив, что дело здесь нечисто, авторы работ об «антихристианстве» Цельса помещают его в I-й в. н. э., а переводчик и автор комментариев к трудам латинских медиков Ю. Ф. Шульц предлагает компромиссное решение: I-й в. до н. э. – I-й в. н. э. Но и это не спасает положения. Чтобы критиковать христианство, нужно иметь богословские трактаты, а их заведомо не могло быть в I-м в. н. э. Историкам прекрасно известно, что первые Евангелия появились через столетия после смерти Христа, не говоря уже о богословских сочинениях. Так когда же все-таки жил Авл Корнелий Цельс?

Если читатель думает, что это единичные факты, то он глубоко заблуждается. Скажем, В. А. Иванов в статье «Анализ системных противоречий в традиционной версии хронологии мировой истории» пишет, что документы, относящиеся к эпохе до XVI в., всем своим массивом противоречат традиционной хронологической версии. Например, знаменитый древнегреческий географ Страбон (64/63 гг. до н. э. – 23/24 гг. н. э.), автор «Географии» в 17 книгах, подробнейшим образом описывая Италию, ни словом не упоминает ни Помпеи, ни Стабию, ни Геркуланум, хотя при его жизни это были многолюдные и процветающие города, особенно Помпеи. Согласно современным представлениям, они погибли в результате извержения Везувия в 79 г. н. э., т. е. через пятьдесят с лишним лет после смерти Страбона. При этом вот что он пишет о Равенне: «Самый большой город на болотах – Равенна, построенная целиком на сваях и прорезанная каналами, так что проходить там можно только по мостам и на лодках. Во время приливов в город поступает немало морской воды, так что все нечистоты вымываются морем через каналы и город очищается от дурного воздуха». Беда в том, что древнейшие сооружения Равенны датируются V–VI вв. н. э. (в VI в. она была центром так называемого Равеннского экзархата – византийских владений в Северной Италии), а основная часть города вообще построена в XII–XV вв. Но если даже ориентироваться на самую раннюю дату, то все равно концы с концами не сходятся, ибо Страбон умер за пятьсот лет до начала строительства. Кроме того, город расположен в семи километрах от адриатического побережья и стоит на одном-единственном канале. Быть может, Страбон перепутал Равенну с Венецией? Вот она действительно построена на 118 островах, а каналов и мостов там видимо-невидимо. К сожалению, и Венеция была основана только в IX в. н. э. (810-й г.), о чем можно прочитать в любом путеводителе. Что же имел в виду Страбон и когда он жил?

Разумеется, все это риторические вопросы. Просто современные историки находятся в плену жесткой хронологической схемы, согласно которой история человечества подразделяется на древность, античность, эллинизм, варварство, раннее Средневековье, позднее Средневековье, эпоху Возрождения и Новое время. Но схема она и есть схема, только вот в Средние века люди думали совсем по-другому. Более того, даже по поводу относительно недавних событий у них, по-видимому, были принципиально иные соображения. Например, итальянский гуманист Лоренцо Валла, живший в первой половине XV в., анализируя культурный пейзаж современной ему Италии, ни словом не обмолвился ни о Данте, ни о Петрарке, ни о Боккаччо, заложивших основы итальянской культуры. Будучи блестящим знатоком латыни, он очень высоко оценивал свои латинские сочинения и полагал, что они куда серьезнее, чем «все, что было написано в течение 600 лет по грамматике, риторике и каноническому праву». О Древнем Риме нет даже и речи; похоже, Валла считал, что латинская литература существует от силы 600 лет. Между прочим, сам великий Шекспир (1564–1616) был абсолютно уверен, что история письменности насчитывает не более пятисот лет, да и пришествие Христа, по его мнению, тоже состоялось примерно тогда же. В другом месте мы уже отмечали, что участники первого крестового похода (1096–1099) пребывали в убеждении, что карают современников казни Христа, а не их далеких потомков. Например, в «Легенде о трех святых царях» (имеются в виду евангельские волхвы, явившиеся к младенцу Иисусу), написанной в XIV в., действуют некий пресвитер Иоанн, татарский царь и султан, а также рыцари и другие средневековые персонажи.

В «Диалогах» Платона (V–IV вв. до н. э.) упоминается «противолежащая земля за океаном», причем совершенно определенно речь идет об Америке, так как легендарная Атлантида подробно описывается в другом месте. Равным образом об Америке прекрасно известно античному историографу Иосифу Флавию (37 – после 100 гг. н. э.), у которого она даже названа «Новым Светом». Но как это возможно? Ведь ни во времена Флавия, ни, тем более, во времена Платона о трансокеанских плаваниях и слыхом не слыхивали!

Сочинения Иосифа Флавия вообще поражают воображение. На страницах его книг библейский царь Ирод, древние римляне и Александр Македонский постоянно сражаются с арабами (арабское государство возникло около 630 г. н. э.), а «Иудейские древности» Флавия переполнены именами «арабских князей».

Вы не забыли, читатель, о богатых Помпеях, уничтоженных извержением Везувия в 79 г. н. э. и засыпанных вулканическим пеплом? На остатки Помпей европейцы впервые натолкнулись в 1748 г. (Геркуланум обнаружили чуть раньше – в 1711-м), а систематические раскопки начались еще позже. Между тем автор XV в. Джакоб Саннацар сообщает: «Мы подходили к городу (Помпеям), и уже виднелись его башни, дома, театры и храмы, не тронутые веками». И как сие нужно понимать? Археологи вышли из положения весьма незатейливо: «В XV веке некоторые из зданий Помпеи выступали уже выше наносов…» Надо полагать, что затем город снова занесло землей, чтобы европейцы смогли его откопать только в XVIII столетии. Надо сказать, что помпейские находки вообще дают богатую пищу для размышлений. Обратимся снова к работе В. Классовского «Систематическое описание Помпеи и открытых в ней древностей», которую мы уже как-то цитировали. Например, среди граффити (рисунков на стенах) порой встречаются откровенно средневековые по сюжету: палач в капюшоне, рыцарь в шлеме с забралом и т. п. Принято считать, что это изображения гладиаторов. Удивляет не только общий очень высокий уровень изобразительного искусства (скульптура, фрески), но и то обстоятельство, что некоторые знаменитые мозаики по композиции, колориту и стилю похожи как две капли воды на фрески Рафаэля и Джулио-Романо. В. Классовский пишет об открытии набора хирургических инструментов, которые поразили его необыкновенным изяществом и совершенством. Некоторые из них были вполне на уровне достижений современной оперативной хирургии (работа Классовского опубликована в 1848 г.).

Помните о Флорентийской платоновской академии, к основанию которой приложил руку выходец из Византии Гемист Плетон (Плифон)? Плетон преподавал гремучую смесь из учения Зороастра, индийских брахманов, Платона, Порфирия и Прокла. Кроме Флорентийской и Неаполитанской академий, спонсорами которых были Козимо Медичи и Альфонс Неаполитанский, существовала еще и так называемая Римская, члены которой собирались без большого шума и помпы. Она возникла во второй половине XV в. на базе Римского университета, который был основан еще в 1303 г., а у ее истоков стоял гуманист Помпонио Лето, читавший лекции об античных классиках – Цицероне, Вергилии, Варроне. По донесениям миланских шпионов, академики одевались в тоги и туники, как древние греки и римляне, датировали свои сочинения не от сотворения мира, а от основания Рима и заменяли собственные имена античными. С. Валянский и Д. Калюжный приводят обширный список этих академиков: там есть и Кальвус, и Каллимах, и Протурций, и Аристофил, и Августин. Разумеется, дело не ограничивалось сменой декораций и простым переодеванием. Помимо чтения и обсуждения античных памятников, академики писали собственные труды (конечно же, на латыни) по проблемам философии, религии и политики древности, а также сочиняли латинские стихи и прозу. Какие из этих произведений, написанных великолепным слогом, действительно античные, а какие вышли из-под пера академиков, разобраться сегодня решительно невозможно. Совсем не исключено, что немалый корпус текстов плодовитых авторов благополучно «уплыл» в далекое прошлое и рассматривается в наши дни специалистами в качестве несомненных античных подлинников.

Быть может, читателю будет небезынтересно узнать, что академии в Европе существовали и много раньше, когда малограмотные европейцы только-только выползали из дремучей дикости раннего Средневековья. Рассказывают, что одна такая академия исправно функционировала в VIII–IX вв. при дворе императора франков Карла Великого (742–814). Этот самый известный представитель династии Каролингов в ходе длительных завоевательных войн создал обширное государство, лишь немногим уступавшее по своим размерам Западной Римской империи. В годы правления Карла Великого в стране начинается культурный подъем, который современные историки нередко называют «Каролингским возрождением» (итак, еще одно Возрождение!). Образцом для подражания, естественно, была античность. У истоков «Каролингского возрождения» стоял аббат Турского монастыря и советник Карла Великого Алкуин (ок. 732/735–804), англосаксонский ученый, автор богословских трактатов, учебников философии и математики. Придворные академики императора франков, поглядывая на Платона и Горация, с упоением копируют античность. Вот что пишут об этой эпохе историки и литературоведы: «Деятели Академии Карла на своих заседаниях и в своих писаниях именовали друг друга псевдонимами. Алкуин был „Флакком“ (Квинт Гораций Флакк – выдающийся древнеримский поэт. – Л. Ш.), Ангильберт не постеснялся псевдонима „Гомер“, сам же император именовался царем Давидом».

Ради полноты картины заметим, что следы еще одного Гомера без труда обнаруживаются совсем в другую эпоху. После захвата крестоносцами в 1204 г. Константинополя на Балканском полуострове возникла так называемая Латинская империя. И хотя как единое государственное образование она уже в 1261 г. прекратила свое существование, княжества, королевства и герцогства, основанные в Греции крестоносцами, благополучно дожили до середины XV в., когда Малая Азия и Балканы оказались в руках турецких завоевателей. Так вот, резиденцией афинских герцогов в XIII в. был город Эстивы (античные Фивы), где стоял покрытый фресками замок, в котором творил граф Сент-Омер (Saint Homer, Святой Гомер), автор героических поэм и песен, писавший на старофранцузском. Впрочем, о Латинской Греции мы в свое время еще поговорим.

Чуть выше мы уже рассказывали о том, как Франческо Петрарка убедительно обосновал подложность привилегий, выданных дому Габсбургов Нероном и Цезарем. Деятельность этого поэта и писателя раннего Ренессанса вообще заслуживает самого пристального внимания. По определению другого средневекового гуманиста, он «был первым, кто… смог понять и вывести на свет древнее изящество стиля, дотоле утраченного и забытого». Петрарка был страстным библиофилом, а собирание старинных рукописей стало поистине делом его жизни. Разбогатев, он даже открыл мастерскую, в которой работал целый штат секретарей и переписчиков. Древние рукописи и манускрипты стекались к нему рекой, так как все находки он щедро оплачивал. Многое Петрарка отыскал самостоятельно. В 1333 г. он обнаружил в Льеже две неизвестные речи Цицерона, а в 1334-м нашел в Вероне письма Цицерона к Аттику, Квинту и Бруту. Отделить зерна от плевел, то есть разобраться в том, что именно Петрарка и в самом деле раскопал в монастырских скрипториях, а что написал собственноручно, совсем не так просто, как может показаться на первый взгляд, ибо он не считал для себя зазорным откровенно подражать древним. Он даже советует, как в таком случае следует поступать: надо, чтобы «новое произведение напоминало архетип, но не было ему тождественно». Основной целью работы историка Петрарка полагал вовсе не добросовестную фиксацию событий или внимательное сопоставление рукописей, а голое морализаторство: «…если я не ошибаюсь, истинная задача историка состоит в том, чтобы показать, чему читатели должны следовать или чего им надобно избегать». Весьма любопытно его эпистолярное наследие, которое очень часто ставит специалистов в тупик. Дело в том, что его письма к коллегам-современникам (писанные, разумеется, на латыни) искусно стилизованы под античные сочинения. Петрарка часто прибегает к старинным именам и прозвищам (Сократ, Олимпий, Симонид и пр.) и латинизирует абсолютно все вокруг. Античный дух его корреспонденции неистребим: даже рассказывая о событиях современности, он помещает их в античные декорации. Современные исследователи разводят руками: ничего не попишешь, поэт он и есть поэт и живет в придуманном мире. Нам же представляется, что дело обстоит куда проще. Петрарка и думать не думал возрождать античность, а откровенно ее творил. Не забудем, кстати, что XIV столетие – это переломная эпоха, навсегда разделившая некогда единое, осевое время на древность и Средневековье. Не лишено интереса, что Петрарка написал серию биографий «О знаменитых людях», заставляющую вспомнить знаменитые «Сравнительные жизнеописания» древнегреческого писателя и историка Плутарха (ок. 45 – ок. 127).

Между прочим, Петрарка был учителем нашего старого знакомца Поджо Браччолини и подобно последнему тоже не спешил представить на суд почтеннейшей публики оригиналы своих находок (вероятно, по поэтической рассеянности). Скажем, когда он отыскал в библиотеке Вероны письма Цицерона, то смог предъявить только копии; подлинников у него почему-то не оказалось. Не менее странно выглядит история поисков потерянного сочинения Цицерона «Глория», о существовании которого было известно из письма Цицерона к Аттику. Петрарка заявил, что будто бы разыскал эту бесценную рукопись, но отдал ее на время своему старому учителю, а тот ее потерял. Когда в 1337 г. наш поэт впервые приехал в Рим, его возмущению не было предела. Вечный город не оправдал его надежд. Петрарка пишет: «Где термы Диоклетиана и Каракаллы? Где форум Августа и храм Марса Мстителя? Где святыни Юпитера Громовержца на Капитолии и Аполлона на Палатине? Где портик Аполлона и базилика Гая и Луция, где портик Ливии и театр Марцелла?.. Где бесчисленные сооружения Агриппы, от которых сохранился только Пантеон? Где великолепные дворцы императоров? В книгах находишь все, а когда ищешь их в городе, то оказывается, что они исчезли или остался от них только жалкий след». Весьма интересно, что Петрарка приехал в Рим, имея вполне определенные представления о том, что и где там должно находиться, каковую информацию он, по его собственному признанию, почерпнул из книг. Петрарка прекрасно знает, как должен выглядеть подлинный древний Рим. Невольно возникает подозрение, что никаких «античных» древностей в ту пору в Риме еще не было. По всей видимости, их только еще предстояло возвести, а Петрарка выступил чуть ли не в роли исторического консультанта по этому непростому вопросу.

Поговорим немного о современных фальсификациях старинных изделий и литературных памятников. В 1906 г. на Синайском полуострове были обнаружены восемь надписей, единодушно отнесенные специалистами к XIV–XV вв. до н. э. В 1923 г. археолог Г. Гримме опубликовал работу с расшифровкой двух из них, из которой недвусмысленно следовало, что библейские Моисей и Иосиф – реальные исторические персонажи. Сразу же разгорелась жаркая дискуссия. Одни ученые объявили расшифровку ошибочной, другие заговорили о подделке. Вы будете смеяться, но баталии гремели исключительно вокруг собственноручных рисунков Гримме, и ни одной душе не пришло в голову затребовать фотокопии синайской находки. Когда это было наконец сделано (нашелся сообразительный египтолог), то дискуссия естественным образом сошла нет. Оказалось, что подлинный текст разрушен до такой степени, что не поддается прочтению в принципе, а «расшифровка» Гримме не более чем совершенно произвольная реконструкция. Ушлый археолог прекрасно знал, что его коллеги вряд ли заинтересуются оригиналами.

Другой пример. В 1937 г. некто Гонон, вспахивавший свое поле неподалеку от Бризе, извлек из-под земли на свет божий мраморную статую Венеры. Ученый мир всполошился. Специалисты, исследовав бесценную находку вдоль и поперек, пришли к единодушному заключению – I-й в. до н. э. как минимум. Землепашец получает кругленькую сумму в 250 тысяч франков. А в 1938 г. итальянский скульптор Франческо Кремонезе выступает с заявлением, что это именно он собственноручно изготовил и закопал в поле упомянутую Венеру. В доказательство своих слов Кремонезе представляет недостающие фрагменты «античного» мрамора. Цель подлога – доказать, на что он способен.

История Нового времени буквально пестрит фальсификациями. В 1800 г. неким Мархеной был сфабрикован латинский порнографический рассказ в духе «Сатирикона» Петрония. Подлог был раскрыт совершенно случайно. Надо сказать, что полный «Сатирикон» был опубликован еще за сто лет до Мархены обыкновенным итальянским офицером, якобы сделавшим точный перевод с очень старой рукописи. Излишне говорить, что оригинал так и не был никогда представлен. В XIX в. студент по имени Вагенфельд заявил, что в его распоряжении имеется история Финикии, изложенная по-гречески. Перевод редчайшей рукописи вызвал небывалый ажиотаж. Ученый мир, как водится, засуетился, но когда у Вагенфельда потребовали представить греческий подлинник, он сразу же пошел на попятную. В 1769 г. знаменитый Монтескье опубликовал поэму в духе древнегреческой поэтессы Сафо (VII–VI вв. до н. э.), сообщив, что семь песен уроженки острова Лесбос были им совершенно случайно обнаружены в библиотеке одного греческого епископа.

Позже он сознался в мистификации. Итальянский поэт Леопарди в 1826 г. предложил на суд публики две оды Анакреона, а Джей Макферсон (1736–1796) в 1759 г. заявил, что обнаружил старинный шотландский эпос, вышедший из-под пера слепого кельтского поэта Оссиана, жившего якобы в III в. н. э. Обаяние этой подделки было настолько велико, что Осип Мандельштам уже в 1914 г. (когда фальсификация Макферсона давно стала общим местом) написал следующее стихотворение:

 
Я не слыхал рассказов Оссиана,
Не пробовал старинного вина;
Зачем же мне мерещится поляна,
Шотландии кровавая луна?
 
 
И перекличка ворона и арфы
Мне чудится в зловещей тишине;
И ветром развеваемые шарфы
Дружинников мелькают при луне!
 
 
Я получил блаженное наследство —
Чужих певцов блуждающие сны;
Свое родство и скучное соседство
Мы презирать заведомо вольны.
 
 
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою ее произнесет.
 

Вот так и возникают нездоровые сенсации, как писали братья Стругацкие. Однако подделки подделками, а нас все-таки интересуют вещи куда более фундаментальные.

Давайте присмотримся к особенностям христианского культа в Западной Европе XIII–XVI вв. Принято считать, что вакхические пляски и оргиастические церемонии, сопровождавшиеся разного рода излишествами, – неотъемлемая черта поздней античности, своего рода пир во время чумы. Непредвзятое прочтение средневековых хроник заставляет решительно пересмотреть эту точку зрения. Аскеза, умерщвление плоти, строгое следование христианским заповедям были скорее идеалами, провозглашаемыми с церковных кафедр, а реальная жизнь выглядела совершенно иначе. Многочисленные исторические исследования, выполненные разными учеными и в разное время, однозначно свидетельствуют, что нравы, царившие в средневековых монастырях, совсем недалеко ушли от античных вакханалий и храмовой проституции древних. Богатейший иллюстративный материал, содержащийся в том числе и в старинных Библиях, а также скульптурные изображения, выставленные на всеобщее обозрение в соборах и церквах, не дают ровным счетом никаких оснований говорить о строгости и воздержанности средневекового духовенства. Причем складывается впечатление, что это были отнюдь не отдельные эксцессы, а общераспространенная практика. Ниже мы приводим свидетельства, льющие воду на нашу мельницу, позаимствованные из работ вполне традиционных историков, а также из книг Н. А. Морозова, А. Т. Фоменко, С. Валянского и Д. Калюжного.

Вот что, например, пишет о нравах, бытовавших в монастырях XV века, Александр Парадисис, автор романа «Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы». И хотя это художественное произведение, ему вполне можно доверять, так как роман написан добросовестно и обстоятельно, с опорой на источники и верно передает быт и нравы той эпохи. Бальтазар (Балтасаро) Косса – это бывший неаполитанский пират, сумевший получить звание «доктора обоих прав», избранный римским папой под именем Иоанн XXIII (1410–1415). Итак: «От отшельнической и благочестивой жизни монастырей первых веков христианства не осталось и следа, разложение церкви и нравов в них достигло невероятных размеров… Не способствовала строгости нравов и одежда монахинь, подчеркивавшая их природную красоту и стройность… Почти все монастыри Италии, пишет Родонаки, принимали мужчин-посетителей. В дни приемов монахини вызывающе громко рассказывали о своих детях… взбудораживая народ на улицах.

О жизни монастырей в Венеции мы узнаем не только от Казановы. Сан Дидье пишет: „Ничто в Венеции не вызывало такого интереса, как монастыри“. Были там частыми посетителями и вельможи. И так как все монахини были стройны и красивы, ни одна не оставалась без любовника. А забота надзирательниц о нравах выражалась в том, что они помогали монахиням находить более искусные способы встреч с любовниками и покрывать их». Далее со ссылкой на источники Александр Парадисис рассказывает, что монахини носили узкие и короткие, в талию, платья с большим декольте, а иногда появлялись и в мужском платье. «Одежда монахинь Рима тоже не отличалась скромностью. А флорентийские монахини, по свидетельству одного настоятеля мужского монастыря, посетившего Флоренцию, напоминали мифологических нимф, а не „христовых невест“. Во многих монастырях были устроены театры и разрешалось давать представления, но играть в них могли только монахини…

Не отличались выдержанностью и монахини Генуи. В одном из папских указов с прискорбием отмечалось: „Сестры из монастырей святого Филиппа и святого Иакова бродят по улицам Генуи, совершают непристойные поступки, которые диктует им их необузданная фантазия…“ Распущенность монахинь в болонском монастыре Иоанна Крестителя была настолько велика, что власти были вынуждены разогнать всех монахинь, а монастырь закрыть… Число монахинь, преследуемых правосудием за распутство, росло с каждым днем. Каждый болонский монастырь имел кличку: „монастырь куколок“, „монастырь бесстыдниц“, „монастырь кающихся Магдалин“, „монастырь сплетниц“, „монастырь Мессалин“…

Известный гуманист Понтано рассказывал, что в Валенсии испанцы свободно проникали в женские монастыри и что трудно провести грань между этими святыми обителями и домами, пользующимися дурной репутацией».

Сожительство монахов с монахинями было самым заурядным явлением. Известный прозаик Эпохи Возрождения Мазуччо Гуардати (ок. 1415 – ок. 1475), автор сборника «Новеллино», опубликовал книгу «Браки между монахами и монахинями», которая была изъята и в 1564 г. занесена в список запрещенных католической церковью книг. Сам автор был предан анафеме.

А ведь были еще знаменитые карнавалы, когда народ пускался во все тяжкие (самый знаменитый карнавал – венецианский – продолжался почти полгода). Александр Парадисис пишет, что в это время «женские монастыри превращались в танцевальные залы, заполнялись мужчинами в масках». Историк Якоб Буркхардт приводит описание венецианского карнавала 1491 г., представлявшего собой самую настоящую водную феерию с участием такого количества кораблей и лодок, «что на милю кругом не было видно воды». Чего там только не было, на этом карнавале! Костюмированные представления, пантомима, регата, юноши и девушки, наряженные тритонами и нимфами… Якоб Буркхардт пишет, что на средневековых карнавалах стали воссоздавать триумфы древнеримских полководцев во всем их великолепии. (Как известно, в Древнем Риме это была обычная практика: полководцев, одержавших важные победы, чествовали с небывалой торжественностью и пышностью.) И далее он приводит описание средневекового триумфа, который как две капли воды похож на античный: «В Риме первым подобающе обставленным празднеством такого рода был, при Павле II, триумф Августа после победы над Клеопатрой: здесь помимо шутовских и мифологических масок (которых и на античных триумфах было предостаточно) наличествовали и все прочие реквизиты – закованные в цепи цари, шелковые свитки с решениями народа и сената, костюмированный в античном стиле псевдосенат с эдилами, квесторами, преторами и проч., четыре колесницы с поющими масками и, конечно же, колесницы с трофеями. Прочие шествия более обобщенно олицетворяли владычество древнего Рима над миром, и перед лицом реальной турецкой опасности здесь хвастали кавалькадой пленных турок на верблюдах. Позднее, на карнавале 1500 г., Цезарь Борджа, дерзко намекая на собственную особу, велел представить триумф Юлия Цезаря с одиннадцатью великолепными колесницами, возмутив тем самым прибывших на юбилей пилигримов».