Текст книги "А был ли мальчик? Скептический анализ традиционной истории"

Автор книги: Лев Шильник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Но платоновская свистопляска на этом не заканчивается. Оказывается, с 242 г. н. э. в Риме жил еще один греческий философ-идеалист по имени Плотин (ок. 204/205–269/270), автор 54-х сочинений. Он считается основателем неоплатонизма, поэтому излишне говорить, что его учение в основных своих чертах повторяет труды предшественника. Как известно, с античным Платоном ожесточенно полемизировал его младший современник и ученик – Аристотель (384–322 до н. э.), который, в отличие от своего учителя, в большей степени склонялся к материализму. В XV столетии ситуация зеркально повторяется: платоник Гемист Плетон яростно спорит с последователем Аристотеля Г. Схоларием. Так когда же в конце концов жил Платон – до рождества Христова или после, а если все-таки после, то в каком именно веке – третьем или пятнадцатом?

Раз уж мы упомянули Аристотеля, то давайте немного поговорим и об этом философе, тем более что в Средние века он был очень хорошо известен. Выдающийся теолог и схоласт Фома Аквинский (1225–1274) даже сделал философию Аристотеля стержнем своего учения. История появления его трудов в средневековой Европе заслуживает, на наш взгляд, самого пристального внимания. Книги под заголовком «Аристотель» (что, кстати говоря, переводится как «наилучший завершитель») проникают в Европу около XII в., а уже в 1209 г. Парижский собор накладывает на них формальный запрет на том основании, что они плодят ереси. Но постепенно ситуация меняется, и вот в 1254 г. Парижский университет дает добро на полное издание сочинений Аристотеля. От запрета до признания прошло ровным счетом 45 лет. Родился Аристотель, как мы помним, в 384 г. до н. э. Складывается прелюбопытная картина: на протяжении почти 1600 лет Аристотель никого не интересовал – его не пытались ни одобрить, ни запретить, а через полторы тысячи лет вокруг его учения вдруг забушевали страсти шекспировского накала. Все ли ладно у нас с хронологией?

Но нас в конце концов больше всего интересуют не философские воззрения великого грека, а подробности его жизни, которая была знакома средневековым европейцам с исключительной полнотой (самая ранняя биография Аристотеля датируется 1300 г.). Аристотель появился на свет в городе Стагира (отсюда его прозвище – Стагирит), расположенном в северной части Балканского полуострова. Еще в детстве он вместе со своим отцом Никомахом (врачом по профессии) перебрался в столицу Македонии Пеллу, где и познакомился с будущим македонским царем Филиппом II. Достигнув совершеннолетия, юный Аристотель, унаследовавший после смерти отца его немалое состояние, отправился учиться в Афины, поскольку имя Платона гремело тогда по всей Элладе. В Афинах Аристотель прожил 20 лет, а после смерти Платона обосновался при дворе своего бывшего слушателя Гермия и даже женился на его дочери Пифии.

Жизнь нашего философа ни в коем случае нельзя назвать безоблачной. После дворцового переворота, в результате которого Гермий был предательски убит, Аристотель некоторое время скрывался в Митиленах, откуда был через некоторое время вызволен царем Филиппом, поручившим ему воспитание своего 14-летнего сына Александра. По восшествии Александра на престол, но еще до его первого персидского похода Аристотель вернулся в Афины, где и основал свою знаменитую философскую школу перипатетиков (слово происходит от греческого peripatetikos, что означает «прогуливающийся»; по преданию, Аристотель любил излагать свои взгляды, неспешно гуляя с учениками по тенистым аллеям). Так минуло тринадцать лет беспорочной службы нашего героя, но ничто не вечно под луной. Когда антимакедонская партия в Афинах обвинила его в оскорблении богов, Аристотель, памятуя о нелегкой судьбе Сократа, добровольно ушел в отставку и поселился на острове Эвбея, где вскоре и умер.

Что мы еще знаем об Аристотеле? Рассказывают, что он был худощав и небольшого роста и весьма следил за собой. Современники единодушно отмечают изысканность и даже некоторую щеголеватость в его внешнем облике. Значительное состояние и заступничество могущественного ученика – Александра Македонского (который всегда отзывался о своем учителе в самой превосходной степени) позволили Аристотелю ни в чем не нуждаться до конца жизни и даже собрать прекрасную библиотеку, которую впоследствии эллинистический царь Птолемей Филадельф купил для александрийского музея. Но подлинные рукописи Аристотеля туда так и не попали, а осели почему-то в Риме, где спустя 400 лет и были изданы. Между нами, девочками, говоря, не очень понятно, что здесь имеется в виду: за неимением типографий и издательского дела рукописи могли или просто переписать, или перевести на латынь, но в последнем случае речь должна идти уже не о подлинниках, а о переводе на другой язык. Как бы там ни было, но историки договорились считать, что рукописи научных сочинений Аристотеля дошли до нас именно таким путем.

Да гори они огнем, рукописи Аристотеля! Нас-то ведь в конце концов больше всего на свете занимает не судьба наследия великого грека, а небывалая осведомленность средневековой публики по части его биографии. Аристотель здесь вовсе не исключение: целая плеяда античных ученых имеет жизнеописания, разработанные самым тщательным образом, – вплоть до имен и общественного положения их родителей и мельчайших бытовых подробностей. С другой стороны, имена и биографии великих современников пребывают в полном забвении. Скажем, изобретение механических часов было в свое время технологическим прорывом эпохального значения, но имени изобретателя этого чуда из чудес история почему-то не сохранила (не говоря уже о его биографии). По количеству, разнообразию и точности механизмов, подлежащих монтажу, более сложного технического устройства не существовало до самого конца XVII столетия. Имеются глухие упоминания, что к изобретению механических часов приложил руку выдающийся механик Герберт, среди учеников которого числились короли и даже один император Священной Римской империи (Оттон), а сам он впоследствии сделался папой римским. Весьма показательно, что даже о такой знаковой и, вне всякого сомнения, влиятельной фигуре средневековые хроники не в состоянии сообщить ничего вразумительного. Информация о работах и изобретениях Герберта настолько скудна, что очень многие исследователи отказывают ему в праве называться изобретателем первых механических часов.

История с изобретением компаса вроде бы не в пример прозрачнее. Известно не только имя изобретателя, но и точная дата (1302 г.), а в Неаполе по этому случаю даже поставлен бронзовый памятник. К сожалению, имеются недвусмысленные указания, что, во-первых, компас, по всей видимости, эпизодически использовался много раньше, а наш головастый итальянец его всего-навсего несколько усовершенствовал, а во-вторых, прошло еще немало лет, прежде чем это полезное приспособление стали применять сколько-нибудь широко. С порохом история еще темнее. Достопамятный монах Бертольд Шварц вошел в историю в основном благодаря своему неуклюжему опыту с пороховой смесью в 1319 г., а вот вполне работоспособная пропорция угля, серы и селитры была известна знаменитому алхимику Альберту Великому (1193–1280) еще в 1250 г. К сожалению, точных сведений о применении пороха для нужд огнестрельного оружия не имеется вплоть до середины XIV в.

Для чего нам понадобилось это отступление? Единственно для того, чтобы продемонстрировать читателю очередное фундаментальное противоречие ортодоксальной исторической парадигмы: европейцы в Средние века понятия не имеют, чем заняты их высокоученые современники, но зато прекрасно осведомлены о деяниях и подробностях жизни далеких предков. Смеем надеяться, что в предыдущих главах нам достаточно убедительно удалось показать если не принципиальную невозможность получения сколько-нибудь достоверной информации о делах давно минувших дней, то хотя бы неизбежную ее клочковатость. И вдруг будто бы в насмешку нам суют под нос подробнейшим образом разработанную биографию античного философа, чей прах упокоился за полторы тысячи лет до описываемых событий. Европу в Средние века населяют поистине удивительные люди: кто выдумал часы, ежечасно отбивающие удары на городской ратуше, им как-то до лампочки, а вот перипетии непростой судьбы Аристотеля, скончавшегося в незапамятные времена, буквально не дают уснуть.

Глава 8
Дубликаты и анахронизмы

Однако продолжим наше увлекательное путешествие по истории рукописного наследия античности в эпоху Ренессанса. Чтобы не утомлять читателя справочной информацией, которую при желании он всегда сможет найти в специальных изданиях, коротко пробежимся по самым верхушкам. Книга римского историка Светония «Жизнь двенадцати цезарей», как и многие другие сочинения античных авторов, тоже известна в очень поздних списках. Правда, говорят, что в распоряжении Карла Великого (IX в. н. э.) будто бы находился оригинал этого труда, но его никто и никогда не видел. Впервые работа Светония была представлена на суд почтеннейшей публики только в XVI в. А вот фрагмент его рукописи был открыт чуть раньше – в 1425 г., и сделал это не кто иной, как наш старый знакомый Поджо Браччолини (подлинник, разумеется, не сохранился). Все без исключения современные издания Архимеда имеют в своей основе утраченную рукопись XV в. и константинопольский палимпсест, найденный в 1907 г. Историки полагают, что рукописи Архимеда проникли в Европу уже в самом начале XIII в., но первое печатное издание появилось в 1503 г., а греческий перевод – в 1544-м. Полный текст его работ был обнаружен только в конце XIX столетия (1884 г.). Знаменитые «Начала» Евклида, работавшего в III в. до н. э. в Александрии, содержащие основы античной математики, опять же в подлиннике неизвестны. А вот труды его ученика, древнегреческого математика и астронома Аполлония Пергского (ок. 260 – ок. 170 до н. э.), были впервые опубликованы только в 1537 г. Основной труд Аполлония называется «Конические сечения». Небезынтересно отметить, что Иоганн Кеплер (1571–1630), много занимавшийся проблемой конических сечений в астрономии, так и не дожил до появления полного собрания сочинений Аполлония (они вышли в свет в 1631 г.).

В высшей степени интересна история, приключившаяся с трактатом «Десять книг об архитектуре», принадлежащем перу древнеримского инженера и архитектора Витрувия, жившего во второй половине I-го в. до н. э. С его книгой европейцы смогли познакомиться только в 1497 г. Но самое пикантное заключается в том, что незадолго до этого скончался выдающийся итальянский ученый и архитектор Леон Баттиста Альберти (1404–1472), одна из работ которого, опубликованная посмертно («Об архитектуре»), иногда практически дословно совпадает с сочинениями Витрувия. Специалисты не раз указывали на удивительные параллели в трудах Витрувия и Альберти, пытаясь уличить последнего в элементарном плагиате. А если принять во внимание тот факт, что современные энциклопедические словари прямо пишут, что он внес большой вклад в изучение античного наследия, а его архитектурные проекты были выдержаны в античном стиле («использовал античную ордерную систему»), то становится решительно невозможно понять, где кончается древний римлянин Витрувий и начинается итальянец Альберти. Кстати, не лишним будет отметить, что оба наших автора занимались еще математикой и оптикой. Так вот, в одном из разделов книги Витрувия приводятся периоды гелиоцентрических обращений планет, вычисленные с очень большой точностью (точнее, чем у Коперника).

На наш взгляд, ларчик открывается довольно просто. Разумеется, было бы весьма недальновидно всех без исключения писателей-гуманистов эпохи Возрождения скопом записать в число сознательных фальсификаторов древней истории. Н. А. Морозов в свое время рассуждал именно так и, откровенно говоря, имел для этого все основания, поскольку внезапно вспыхнувший интерес к античности эксплуатировался толпами проходимцев на полную катушку. Это была настоящая золотая жила. Без всякого зазрения совести подделывалось все – старинные рукописи и пергаменты, династические хроники, ювелирные изделия, античные мраморы и барельефы, фрески, предметы быта и литературные произведения в стихах и прозе. Производство фальсификатов сделалось самой настоящей индустрией и было поставлено на поток. Этого поветрия не избежали даже выдающиеся умы. Весьма показателен в этом смысле случай, приключившийся с Бенвенуто Челлини (1500–1571), итальянским скульптором, ювелиром и писателем. В своих всемирно известных мемуарах он вспоминает, как однажды к нему в Рим приехал «превеликий хирург» маэстро Якомо да Карпи и заказал несколько серебряных вазочек. Заказ был с готовностью принят и выполнен точно и в срок. Вазочки, надо полагать, получились что надо, потому что ушлый маэстро, сполна рассчитавшись с юным ваятелем (Челлини в ту пору был еще очень молод), увез их в Феррару, где и продал с большой выгодой для себя, выдав их за античные. В мемуарах Бенвенуто пишет, что даже помыслить не мог о проделке своего заказчика, однако, узнав о случившемся, в колокола бить не стал, дабы не лишить драгоценные вазочки их заслуженной славы. А чуть ниже открытым текстом сообщает: «На этом маленьком дельце я много приобрел», что позволяет заподозрить предварительный сговор между клиентом и мастером. Впрочем, те, кто читал мемуары Челлини, будут не особенно удивлены – великий итальянец особой щепетильностью никогда не отличался.

Байки байками, но пустить всех гуманистов Возрождения по ведомству банальной фальсификации как-то рука не поднимается. Неужели Леон Баттиста Альберти, заполонивший половину итальянских городов своими великолепными постройками, стал бы плавать столь мелко? Ему еще не исполнилось и сорока лет, когда современники стали величать его гениальным зодчим и самым выдающимся архитектурным умом эпохи. Прославленному Альберти было решительно незачем подделывать старинные рукописи и выдавать их за свои. Быть может, все обстояло значительно проще? Мы приучены воспринимать Возрождение как своего рода поворот к наследию древних греков и римлян (само слово «ренессанс» в переводе означает «возрождение»), но мастера XV–XVI вв. о таких высоких материях не задумывались. Они жили здесь и сейчас. Вполне возможно, что они не подражали древним, а творили «античность» по своему разумению. И только спустя много лет, когда привычная нам хронологическая шкала стала общепринятой, достижения позднего Средневековья и эпохи Возрождения провалились в незапамятную древность.

Разумеется, европейцы XV в. прекрасно знали, что они не первое поколение людей на земле. Из уст в уста передавались легендарные рассказы о деяниях великих предков. Полуистлевшие хроники будили фантазию и давали простор для всевозможных реконструкций. На полотнах художников Возрождения мы встречаем библейские и античные сюжеты, герои которых сплошь и рядом облачены в типичные средневековые костюмы. Ветхозаветная даль истаивает и уходит дымом, эпохи сталкиваются коленками и локтями, а тени прошлого маячат на пороге дома. Хронологии в нашем понимании нет и в помине: двести лет назад – это просто очень давно. И хотя традиционная история привычно зачисляет рыцарей на Голгофе в разряд анахронизмов, не следует забывать, что крестоносцы, расправляясь с неверными в Палестине, были абсолютно убеждены, что распятие и воскресение произошли буквально вчера. Освобождение гроба Господня отнюдь не было пропагандистским трюком Ватикана, а если даже и было, то участники первого крестового похода не сомневались, что наказывают свидетелей и участников казни Христа, а не их далеких потомков. Тысячелетней пропасти нет как нет. Можно сколько угодно потешаться над невежественными крестоносцами, но как тогда быть с великим итальянским поэтом Франческо Петраркой (1304–1374), который в свое время потратил уйму времени и сил, чтобы доказать подложность привилегий, выданных Нероном и Цезарем Габсбургскому дому? Для справки: Нерон и Цезарь – императоры Древнего Рима, а династия Габсбургов стала править в Австрии с 1282 г. С точки зрения современного историка, сама по себе постановка вопроса нелепа («тогда это еще нужно было доказывать»), но просвещенный Петрарка почему-то так не считал.

Подобных, с позволения сказать, анахронизмов можно при желании накопать великое множество. К сожалению, у современных историков стало хорошим тоном обвинять наших предков в скудоумии, невежестве и чуть ли не клиническом идиотизме, когда их представления решительно расходятся с официальной парадигмой. Более того, многие неудобные вещи просто откровенно замалчиваются. Скажем, историк В. Классовский, написавший еще в позапрошлом веке обширный труд о помпейских древностях, обстоятельно рассказывает о гладиаторских боях в Древнем Риме и тут же добавляет, что и для средневековой Европы XIV в. такие бои были самым заурядным явлением. В частности, он пишет о гладиаторских поединках в Италии в 1344 г., на которых присутствовали Иоанна Неаполитанская и Андрей Венгерский. Как и в античности, эти бои заканчивались смертью бойца.

Короче говоря, все далеко не так просто, как представляется на первый взгляд. Еще сравнительно недавно (примерно до второй половины XVII столетия) бытовало по крайней мере несколько равноправных хронологических концепций, но события повернулись таким образом, что канонизирована была одна-единствен-ная – хронология Скалигера и Петавиуса. Конечно, валить все шишки на Петавиуса со Скалигером не совсем справедливо – они ведь хотели как лучше, и не их вина, что получилось как всегда. Первыми стали мутить воду, сами того не желая, гуманисты эпохи Возрождения. Когда сегодня говорят, что они опирались на некие не дошедшие до наших дней хронологические таблицы, ведущие счет лет чуть ли не от императора Диоклетиана, это не стоит принимать всерьез. Из сочинений большинства писателей Ренессанса однозначно следует, что античность в их понимании – сравнительно недавнее прошлое. Длинной хронологической шкалой они не пользовались, да и вообще представление о хронологии у них было самое смутное. Но временную близость Возрождения и античности ощущаешь буквально кожей. Невозможно так горячиться по поводу достоинств и недостатков комедий Плавта и Теренция, если сами комедиографы почили в бозе полторы тысячи лет назад. Помните, как у Марка Твена вдова Дуглас читает Геку Финну Библию? «В первый же день после ужина вдова достала толстую книгу и начала читать мне про Моисея в тростниках, а я просто разгорался от любопытства – до того хотелось узнать, чем дело кончится; как вдруг она проговорилась, что этот самый Моисей давным-давно помер, и мне сразу стало неинтересно – плевать я хотел на покойников». Это, конечно, шутка, но, как известно, в каждой шутке есть только доля шутки. Станете вы, уважаемый читатель (если даже очень любите поэзию), не спать ночами из-за сравнительных достоинств сочинений Архилоха и Анакреона?

Вероятнее всего, античность у людей позднего Средневековья была совсем не за горами. Четырнадцатый век, время Великой Чумы, опустошившей Европу, стал своеобразным водоразделом, разрубившим европейскую культуру надвое: на античность XII – начала XIV вв. и Возрождение этой античности, после того как пандемия сошла на нет. В XV в. произошла очередная цивилизационная катастрофа – падение Константинополя и крах Византийской империи под натиском турок-османов, что вызвало массовые переселения людей. Интеллигенция, хлынувшая из Малой Азии, наводнила Запад, дав толчок европейскому Ренессансу. Вполне естественно, что череда таких потрясений привела к утрате части информации о прошлом и жуткой хронологической путанице. Многие сравнительно недавние события «отчалили» в баснословные времена, а хронологи XVII в. подлили масла в огонь. Двенадцатый и тринадцатый века были для людей XVII столетия уже очень далеким прошлым, поэтому целые куски средневековой истории нечувствительно «уехали» в античность. Усилиями просветителей XVIII в. длинная хронология восторжествовала окончательно, а в XIX столетии правильное понимание истории было утрачено навсегда.

Чтобы воочию продемонстрировать чудовищные провалы, образовавшиеся в живом теле реальной истории, давайте коснемся вещей сугубо практических – городского строительства и коммунального хозяйства. Это поистине захватывающая тема, особенно если сравнить облик средневековых городов с античным градостроительством. Но начнем мы как раз со средневековья. Хорошо известно, что в Средние века практически все города Центральной и Западной Европы буквально утопали в грязи. Например, средневековый Париж был загажен до такой степени, что жители выходили на улицу только обувшись в высокие сапоги или ездили верхом. Канализации не существовало в принципе. В архивах сохранились распоряжения городских магистратов, призывающие граждан придерживаться во время прогулок середины улицы, ибо из окон запросто выплескивали нечистоты, так что опасность попасть под струю была весьма реальной. Примерно с XIV в. городские власти начинают проявлять заботу о городском коммунальном хозяйстве. Содержание улиц в порядке и чистоте становится предметом их неусыпного внимания.

В Париже в XIV в. уже исправно функционирует служба мусорных повозок, а в городах поменьше жители нередко нанимают мусорщиков за свой счет. Мусор и нечистоты обычно сваливали в реки и рвы. Коммунальный прогресс зашагал семимильными шагами. Каждому гражданину вменяется в обязанность заботиться о состоянии улицы перед его собственным домом – ее требуется замостить. К середине XIV в. улицы важнейших французских городов украсились мостовыми, примерно тогда же они появились и в Праге. Чуть позже, в XIV–XV вв., начинают все чаще оборудовать водосточные канавы, но это баловство коснулось только самых крупных городов.

Водоснабжение по сути дела отсутствовало. Во дворах копали колодцы или накапливали дождевую влагу в специальных цистернах, размещенных на чердаках. Важным источником пресной воды были городские фонтаны. За неимением канализации грязную воду и нечистоты сливали в специально оборудованные ямы, которые время от времени очищали. Банное дело в Средние века было поставлено из рук вон плохо: частное жилье бань не имело в принципе, а общественными почти не пользовались (для чего тогда их строили? – Л. Ш.). Хроники сообщают, что только в XIII столетии баня «вновь начинает пользоваться популярностью». Налицо опять очередной загадочный ренессанс; говорят, что в Париже к 1292 г. было уже до 30 общественных бань.

Все это вещи настолько тривиальные и общеизвестные, что всерьез их обсуждать как-то даже и неловко. Об ужасающем санитарном состоянии средневековых городов и повальных эпидемиях, выкашивавших население целых стран, наслышаны все. Опустошительная пандемия чумы, разразившаяся в XIV столетии, унесла жизни 25 % европейцев, а некоторые страны почти полностью обезлюдели. Например, в Норвегии вымерло 4/5 населения. Да что говорить о Средних веках! Каждый, кто хоть немного интересовался историей материальной культуры, мог еще в детстве познакомиться с увлекательной книгой М. Ильина, брата С. Я. Маршака, под названием «Рассказы о вещах». Из этой полезной книжки можно почерпнуть массу любопытной информации, в частности узнать, что вплоть до начала XIX в. элементарная гигиена в просвещенной Европе находилась, в нашем сегодняшнем понимании, на откровенно пещерном уровне. В XVII–XVIII вв. великосветские гостиные кишели паразитами, а знатные дамы, прихорашиваясь перед балом, всерьез интересовались, как им сегодня следует помыть шею – для малого декольте или для большого. Простейшие гигиенические навыки (ежедневное утреннее умывание, мыло, душ, горячая ванна) пришли в Европу только в позапрошлом веке.

Не поленитесь прочесть нижеследующее. «Крестьянин в окрестностях Лиможа, если не считать кое-какие мелочи в одежде и орудиях, обрабатывал свою землю примерно так же, как его предок времен Верцингеторикса». (Вождь галлов в I-м в. до н. э. – Л. Ш.) Хотя в Париже было тогда более миллиона жителей, улицы освещались масляными лампами, а воду для стола и мытья развозил водовоз; те же, кто победнее, ходили к фонтану. «Трубы чистили подростки из Оверни: они залезали в трубу, носили на голове цилиндр, а за пазухой сурка. Сахар продавали в „головах“: дома их разбивали зубилом и молотком, откуда и сохранилось выражение „бить сахар“. Когда тушили пожар, по цепочке передавали друг другу ведра с водой. Не было сточных ям, по той простой причине, что не было канализации. В обиходе прочно царствовал ночной горшок. Богатые люди не без сожаления и далеко не везде начали расставаться со стульчаком. Вино подавали в кувшинах; бутылки считались роскошью; их выдували подростки на стекольных фабриках – многие из этих молодых людей умирали от чахотки – не было двух бутылок одинаковой емкости». Как вы полагаете, уважаемый читатель, какая эпоха здесь описана? Шестнадцатый век? А может быть, семнадцатый или восемнадцатый? Ничуть не бывало – это Париж 1845 г., край несбыточных грез, место, где кончается радуга, в описании Жана Ренуара, сына знаменитого художника. Продолжим нашу цитату: «Нечего и говорить, что ванной комнаты не было: мылись губкой в большом ушате. Грязную воду сливали в отверстие на площадке лестницы. Эта система стока, представлявшая по тем временам последнее слово техники, называлась „свинцы“, вероятно потому, что трубы, проложенные по стенам лестничной клетки, были сделаны из этого металла. Уборные входили в эту же систему „свинцов“. Зубные щетки считались предметом роскоши. Утром и вечером полоскали рот соленой водой, а зубы чистили палочкой, которую выбрасывали после употребления. Иногда для одного из членов семьи заказывали ванну. Это была целая история. Двое рабочих вносили медную ванну и ставили ее посередине комнаты. Спустя четверть часа они возвращались с четырьмя ведрами горячей воды и выливали их в ванну. После того как счастливец, которому предназначалась ванна, кончал мытье, а детвора, воспользовавшись этим, полоскала ноги в еще теплой воде, рабочие возвращались и все уносили под осуждающими взглядами соседей, порицавших подобную хвастливую демонстрацию».

А вот в Древней Греции за четыре столетия до рождества Христова, оказывается, строили публичные бани с водопроводом и канализацией. В Сиракузах еще в V в. до н. э. исправно функционировал водопровод, а в Афинах – так и вовсе в шестом. На рубеже VI и V вв. до н. э. неугомонные греки затеяли строительство судоходного канала на Коринфском перешейке, а во II в. до рождества Христова запросто вырыли канал между Нилом и Красным морем. Мы уже не говорим о таких мелочах, как поставленная на широкую ногу мелиорация, управление разливом рек и механические водоподъемные сооружения. Не уступали грекам и римляне. В I-м в. до н. э. система водоснабжения в Древнем Риме работала как часы. Говорят, что именно тогда родился термин «гидравлика», а некто Сикст Юлиус Фронтиус написал трактат о трубопроводной технике.

Санитарному состоянию античных площадей, улиц и дворов может позавидовать любой современный город. Разветвленная система водостоков, обложенных каменной кладкой и перекрытых плитами, содержалась в образцовом порядке. Разумеется, существовала и канализация. Вопросами городского благоустройства ведали специальные должностные лица – астиномы, в круг обязанностей которых входил, в частности, неусыпный надзор за уборщиками нечистот. Античные золотари должны были сваливать свое добро не абы где, а не ближе 10 стадиев от городской стены. Жилые дома были оборудованы ванными комнатами, канализацией и водопроводом, трубы которого делали из обожженной глины. А вот с отоплением дела обстояли поплоше – в холодную погоду комнаты обогревались переносными глиняными сосудами, куда насыпали раскаленный древесный уголь. Правда, в помещениях для мытья под полом прокладывали специальные трубы, по которым проходил горячий воздух из топки. Но уже в VI в. до рождества Христова глиняные плошки, набитые древесным углем, перестали устраивать капризных древних греков. Появляется центральное отопление – сначала в храмах и банях, а потом и в жилых домах и гимнасиях для нагревания воды в бассейнах. Отопительный прибор состоял из жаровни, так называемого гипокаустона и емкости для нагревания воды; по трубам горячая вода поступала в бассейн.

Да что там греки и римляне! Нас уверяют, что в городах Хараппа и Мохенджо-Даро, привольно раскинувшихся на берегах Инда, еще в III тысячелетии до н. э. водопровод и канализация были заурядным явлением. Между прочим, в Двуречье тоже не дремали. В целях бесперебойного снабжения доброкачественной пресной водой жителей древнего Вавилона был в два счета построен акведук, протяженность которого равнялась расстоянию от Парижа до Лондона. Историки говорят, что для своего времени он был самым настоящим техническим чудом, как и висячие сады Семирамиды. Спорить с этим не приходится, но вся беда в том, что подобное сооружение было бы техническим чудом не только во времена царя Хаммурапи, но и в годы правления Екатерины II или Александра I. Получается поразительная вещь. За много веков до рождества Христова люди безошибочно вычислили окружность земного шара и рассчитали расстояние до Луны, построили великолепные дороги, перебросили мосты через реки, возвели монументальные здания, придумали водопровод и центральное отопление и установили, что на всякое тело, погруженное в жидкость, действует направленная вверх выталкивающая сила, равная весу вытесненной им жидкости.

А потом случилось то, что случилось. Империя, раскинувшаяся от Британии до Персидского залива, накрылась медным тазом, а на обломках былого великолепия выросли варварские королевства. Блестящие достижения античной мысли благополучно легли под сукно на несколько столетий. Люди разучились читать и писать, перестали мыться и стричь бороду и вновь начали топить печи по-черному. Некогда многолюдные города лежали в руинах и зарастали сорной травой. На римском форуме среди поваленных мраморов паслись стада коз. Богатейшее античное наследие оказалось никому не нужным.

Но стоит приглядеться получше к истории материальной культуры, как обнаруживаются удивительные вещи. Скажем, наполненный воздухом пузырь люди придумали давным-давно. Такие пузыри, изготовленные из шкур животных, сначала использовали как примитивные плавсредства, а позже стали применять в качестве мехов в железоделательном производстве. Можно сказать, что это было самое начало пневматики. Гидравлика началась с выкапывания простейших водоотводных канав, которые впоследствии превратились в разветвленные ирригационные сети. Наши предки эмпирическим путем пришли к закону сообщающихся сосудов, даже не подозревая о его существовании. Так все потихоньку и шло – люди раздували мехи, выплавляли плохое железо, копали канавы и по мере сил осушали болота. А потом родился Архимед…