Текст книги "Прочитанные следы"
Автор книги: Лев Самойлов
Соавторы: Борис Скорбин
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 6.
Убийство или самоубийство?
Солнце припекало все сильнее и сильнее. Оно старательно высушивало небольшие лужицы, еще оставшиеся после ночного дождя, и с земли поднимались легкие испарения. На улицах деревни было тихо, безлюдно, издали она казалась брошенной, вымершей. Пролетавшие высоко в небе немецкие самолеты – «рамы» и «костыли» – не замечали ничего подозрительного.
– Ишь какая тишь да благодать, – сказал старшина Орехов, щурясь на солнце. Невысокий, плотный, с лихо закрученными усами на круглом, тронутом оспинками лице, он сидел по-турецки на траве, в тени небольшой, покосившейся избы, где помещался полковник Родин. Широкой спиной Орехов привалился к бревенчатой стене избы, на колени положил автомат. Рядом с ним сидел его неизменный спутник ефрейтор Артыбаев, а на траве растянулся младший лейтенант Семушкин.
Как непохожи были эти неразлучные друзья! Худенький, маленький, подвижной казах Артыбаев чуть доставал головой до плеча рослому, спокойному и на вид флегматичному Семушкину. Разговаривая с Артыбаевым, Семушкин снисходительно наклонялся, что смущало и втайне сердило Артыбаева. Он считал свой рост вполне достаточным для солдата, а для разведчика – образцовым. А рассудительный Орехов, умевший шуткой или авторитетным словом успокоить Артыбаева, обычно советовал ему:
– А ты чуть закинь голову и говори громче – и все будет в порядке.
Разведчики ждали капитана Кленова, который сейчас находился у полковника Родина. Орехов, не любивший молчать, воспользовался свободным временем и разъяснял Артыбаеву «ситуацию», что попросту означало международное положение.
Семушкин, прислушивавшийся к разглагольствованиям Орехова, приподнялся на локте, поправил висевшую на плече «лейку» и хотел что-то сказать, но в это время на пороге избы показались капитан Кленов и лейтенант Строева.
Нервно покусывая губы, Строева говорила, не глядя на капитана:
– Не понимаю, почему вы передумали?
– Я не передумал, – улыбнулся Кленов. – Но сначала хочу без шума и лишних людей побывать на месте. Может быть, обнаружу что-нибудь интересное. А вы, Ниночка, за меня не боитесь?
Последнюю фразу он сказал не то серьезно, не то шутя, и от этого лицо девушки вспыхнуло, и она опустила взгляд. Кленов заметил смущение Нины и понял, что ей очень не хочется отпускать его, правда, с тремя разведчиками, в далекий, глухой лес, где могут случиться всякие неожиданности. Она действительно боится за него.
Кленова захлестнула волна глубокой радости. Да, конечно, он понял причину тревоги девушки, и в душе его неожиданно зазвенела, запела на все лады новая, еще не звеневшая струна. Захотелось схватить ее маленькую руку, выглядывавшую из-под длинного рукава армейской гимнастерки, сказать ей много хороших, ласковых и нежных слов. От этого внезапно возникшего желания он даже вздрогнул, сдерживая самого себя.
Но капитана ждали разведчики. Они не слыхали, о чем шел разговор. Все вскочили на ноги, ожидая приказаний. Кленов оборвал начатую фразу, отвел глаза, поправил снаряжение и снова заговорил о деле. Голос его звучал спокойно и почти официально.
– Подготовьтесь, товарищ лейтенант! Надеюсь, что скоро мы приведем нового гостя. Возможно, что с ним придется повозиться подольше, чем с Грубером.
Он шагнул с порога. Разведчики выжидающе глядели на капитана.
– До скорого свидания! – Кленов приложил руку к пилотке и через секунду повторил эти слова тихо, так, чтобы их слыхала только Строева: – До скорого свидания, Нина!
Нина подняла голову. Если бы капитан Кленов мог в это мгновение заглянуть в ее глаза! Как много прочитал бы он… Но Кленов и разведчики уже свернули за избу. Через минуту загудел мотор вездехода.
Не прошло и получаса, как машина, промчавшаяся по неровным и узким проселочным дорогам, а затем прямо по вспаханному полю, остановилась у леса. Лес тянулся далеко, на много километров, преграждая дорогу и к Черенцам, и к соседним селам.
В лесу было сумрачно и свежо. Солнце сюда пробивалось с трудом; его лучи задерживались вверху, на пушистых кронах высоких деревьев. Под ногами шуршали опавшие листья и зеленела сырая трава, еще не высохшая после недавнего дождя.
Шли цепочкой. Капитан Кленов, сверяясь с картой и компасом, уверенно вел разведчиков к месту, обозначенному на карте полковника Родина квадратом 47—55. Следом за капитаном легкой и почти бесшумной походкой шел Артыбаев. Казалось, он не идет, а плывет по воздуху, не касаясь земли. Его зоркие зеленовато-желтые глаза глядели вперед и по сторонам, схватывая каждое дерево, каждый пенек. За ним, след в след, медленно переставляя ноги, шел Семушкин. Цепочку замыкал старшина Орехов. Он чутко прислушивался к каждому звуку в лесу и, сжимая в руках автомат, прощупывал глазом все, что попадалось на пути.
Вот, наконец, и место, которое на карте отмечено цифрами 47—55. Примерно здесь, над этим куском земли, именуемом на военном языке квадратом, кружил немецкий самолет. Где-то здесь раздался выстрел, услышанный сержантом Зубиным. И хотя Грубер был взят в стороне, у реки, поиски надо начинать отсюда.
Внезапно капитан остановился и поднял руку. Все замерли на месте. Не двигаясь, Кленов огляделся, осматривая густой кустарник, преградивший дорогу. По едва уловимым признакам капитан предположил, что здесь недавно проходил человек.
Знаком он подозвал к себе Семушкина.
– Смотрите, – тихо сказал капитан. – Видите сломанные ветки?
– Вижу, товарищ капитан. Ветром их так не поломает.
– Конечно. Кому-то не хотелось обходить этот кустарник, искать другого пути, он и шел напролом, раздвигая кусты и деревца, обламывая засохшие ветви.
Кленов еще раз внимательно рассмотрел кустарник. Надломы веток показывали, что человек шел в сторону тыла. Иначе и не могло быть. Фашистский парашютист, если это был он, или кто-то другой уходил от переднего края. Двигался он, по-видимому, пригнувшись, так как сломанные ветки находились невысоко над землей.
– А ну, Артыбаев! – сказал капитан. Артыбаев сразу же понял, что от него требуется. Он быстро припал к земле. Его зоркие глаза различили в сыром валежнике еле заметные следы.
– Есть! – бросил он одно слово, поднимаясь с земли. – Туда шел! – он махнул рукой в сторону тыла.
– Та-ак… – протянул Кленов, обдумывая план дальнейших действий. На это ушло не более полминуты. Потом он сделал несколько шагов в том направлении, куда показывали изломы, пытаясь представить себе, как шел по лесу и пробирался через кустарник неизвестный. Свой или чужой? Нет, зачем же своему, жителю, знающему лес, продираться через кусты, идти согнувшись?
Неожиданно Кленов заметил блеск металла. На земле лежал небольшой перочинный ножик с надписью «Павлов на Оке», рядом валялся самодельный мальчишеский свисток. Капитан поднял ножик и свисток и, разглядывая их, снова задумался. Возможно, что здесь пробирались деревенские ребята и потеряли эти предметы. Если это так, тогда понятно, почему ветки были надломлены так низко. А следы? Надо будет их осмотреть повнимательнее.
Кленов опустился на землю и стал изучать следы, обнаруженные Артыбаевым. Еле заметные в траве, почти не различимые глазом, они более четко отпечатывались на почве, лишенной растительности, и выглядели очень странно. Это были следы маленького человека, скорее всего подростка, носившего узкие, остроносые ботинки с небольшим квадратным каблуком. Отпечатки каблука наводили на мысль, что здесь прошла женщина или девочка.
Легкая испарина покрыла лоб Кленова. Он начал теряться в догадках. Черт возьми, искал следы парашютиста, а наткнулся на совершенно непонятные следы мальчика или девочки… Но в эту пору деревенские ребята обычно ходят босиком. Откуда же взялся этот каблук?
Кленов знал, что босая ступня равна примерно одной седьмой роста человека. Правда, здесь след не босой ноги, но все же можно прикинуть. Он быстро измерил след – двадцать один сантиметр, подсчитал и опять удивился: да, тот, кто оставил следы, был невысокого роста, не больше ста сорока семи – ста сорока восьми сантиметров. Значит, все-таки мальчик или девочка?
– Двинемся дальше, – сказал Кленов, обходя кустарник. Разведчики последовали за ним, продолжая внимательно оглядываться.
Пройдя шагов сто, все остановились от негромкого восклицания Семушкина. Он показывал рукой в сторону двух больших сосен. Под одной из них лежал человек в простой крестьянской одежде. Кленов нагнулся, чтобы получше разглядеть его, и сразу же понял, что перед ним – труп. Мертвый казался совсем молодым парнем, лет двадцати, не больше. По его бледному, почти белому лицу, усеянному веснушками, ползали лесные букашки и муравьи. Лежал он навзничь, разбросав руки и ноги. Возле ладони правой руки валялся пистолет системы «Вальтер» – такие пистолеты обычно носят немецкие офицеры.
В нескольких шагах от трупа виднелся парашют, шелк его купола был смят, скомкан. Кленов подошел, опустился на колени и начал рассматривать его. Это был обычный парашют, выдаваемый гитлеровским десантникам-диверсантам. К подвесной системе был аккуратно, прочно прикреплен запасной парашют – нераскрытый.
Кленов молча рассматривал парашют. Разведчики так же молча наблюдали за действиями офицера. Его почему-то заинтересовали и запасной парашют, и вся подвесная система: плотная тесьма шириной двадцать два – двадцать четыре миллиметра, разнообразные пряжки, какие-то веревочки. Он вынул из походной сумки большое увеличительное стекло, вставленное в металлическую круглую оправу с деревянной ручкой, и через него просматривал каждый кусок тесьмы, каждую пряжку.
Разведчики стояли тихо, не двигаясь, чтобы не помешать капитану.
– Товарищ капитан, – сказал вдруг Артыбаев, осторожно трогая Кленова за локоть, – глядите!
Кленов повернул голову. На стволе одного из деревьев белел клочок бумаги, прикрепленный к коре острым сучком. Кленов снял бумажку. На ней большими расползающимися буквами чернильным карандашом по-русски было написано: «В плену я боялся смерти. А сейчас, здесь, на родной земле, понял: лучше смерть, чем предательство. Простите меня и прощайте, товарищи!» На этом короткая записка обрывалась. Ни подписи, ни даты.
Прочитав записку, Кленов тщательно осмотрел дерево, с которого она была снята. Ничего интересного, заслуживающего внимания он как будто не обнаружил. Только один раз зачем-то оглянулся на труп парашютиста и удивленно вскинул плечами.
– Товарищ капитан, разрешите? – спросил Семушкин, снимая с плеча свою «лейку». Капитан кивнул и протянул записку Семушкину. Тот снова прикрепил ее на прежнее место и несколько раз сфотографировал. Отдав записку командиру, Семушкин сфотографировал труп, парашют, а затем, вернувшись назад, сделал несколько снимков с обнаруженных следов, которые Артыбаев обозначил воткнутыми в землю короткими колышками. Фотографируя следы, Семушкин клал возле них небольшую складную линейку, чтобы она запечатлелась на снимке рядом со следом. Так он обычно делал, когда хотел потом, по негативу или по отпечатанному снимку, точнее определить длину следа или какого-нибудь предмета.
– Ну хорошо, – сказал, наконец, Кленов, поворачиваясь к разведчикам. – Не будем терять времени. Этот пусть пока полежит, – он кивнул в сторону трупа, – а мы поглядим дальше. Орехов – на месте, Артыбаев – вперед!
Влажная после дождя земля несколько облегчала поиски. Капитан шел за Артыбаевым. Острый глаз отличного разведчика-следопыта буквально вонзался в землю. Враг петлял, это было очевидно, однако у него был, наверно, определенный маршрут. Он двигался к опушке леса, к проселочной дороге, к обжитым местам. Торопясь, он шагал и по траве, и по песчаным плешинам, ломая ветки, приминая кустики земляники.
Идя за Артыбаевым, Кленов вспомнил найденные перочинный ножик и самодельный свисток. Это сбивало с толку, заставляло строить десятки догадок. А что, если это – только хитрый ход врага, рассчитанный на то, чтобы увести преследователя в сторону? Ведь записка на дереве и труп парашютиста тоже вызывают подозрения…
Солнце стояло высоко в небе. Его лучи пробивались сквозь густую листву. Хотелось пить. Росла усталость после бессонной ночи, длинного пути, напряженных поисков. Кленов поглядел на Артыбаева. Разведчик не заметил этого взгляда. Он шел все той же легкой, крадущейся походкой, иногда припадал к земле, бережно раздвигал траву или опавшие листья и снова шел вперед. Так в молчании все прошли еще около километра. Внезапно Артыбаев остановился. Остановились и остальные. Артыбаев опустился на колени, снова встал, сделал несколько шагов в сторону, вернулся – и так несколько раз подряд. Когда он повернулся к капитану, вид у него был расстроенный и озадаченный.
– Что случилось? – спросил Кленов. Артыбаев недоуменно пожал плечами.
– В чертей не верю, в колдунов не верю, а здесь, товарищ капитан, выходит, что человек шел-шел, потом поднялся и полетел. Следы пропали!
Кленов подошел ближе. В голосе Артыбаева слышалось такое огорчение, что он поспешил успокоить разведчика.
– Ну, куда же он делся? Давай внимательнее везде посмотрим. Не полетел же он, в самом деле.
Но Артыбаев отрицательно покачал головой.
– Я все проверил. – Он несколько секунд помолчал и добавил: – Тут совсем другой человек шел. Большой, тяжелый…
Разведчик продолжал внимательно оглядываться вокруг. Он снова опустился на землю, прополз на коленях некоторое расстояние, потом встал, почистился, не спеша вернулся к командиру и повторил:
– Другой человек проходил. Туда шел, – он кивнул в сторону опушки леса. В словах Артыбаева Кленов уловил неясное еще ему самому подозрение: какая-то неожиданно возникшая, еще смутная догадка волновала разведчика.
– А ну, поглядим… – Кленов тоже опустился на колени начал внимательно исследовать новые следы. Да, они совсем не были похожи на отпечатки тех маленьких, детских следов, которые он видел раньше. Может быть, это следы парашютиста, который сейчас лежит там, в чаще леса? Нет, тот ведь – молоденький, худощавый парень. А здесь, несомненно, проходил грузный человек.
– Измерьте и сфотографируйте, – приказал капитан Семушкину. Младший лейтенант быстро выполнил приказание.
– Ступня – тридцать сантиметров, – доложил он и добавил: – По всей видимости, человек был обут в тяжелые сапоги. Вон как вдавливал каблук да широко ноги расставлял…
Разведчики двинулись дальше. Лес редел. Вскоре сквозь деревья показалась широкая проселочная дорога, а за нею, словно в туманной дымке, виднелись Черенцы. Не доходя до опушки леса, еще скрытые деревьями, разведчики внимательно оглядели дорогу. Проехала машина, оставляя за собой клубящуюся полосу пыли. Пожилая женщина с мешком за плечами шла к деревне. Высоко в небе, направляясь к линии фронта, пролетело звено самолетов.
Дальше идти было некуда, и Кленов повернул назад, к месту, где Орехов дежурил у трупа парашютиста.
– Посидим несколько минут, перекурим – и в штаб, – сказал Кленов. – Отдыхайте, товарищи.
Все расселись на земле и закурили. Семушкин, сняв пилотку, закинул голову и, казалось, наблюдал за легкими пушистыми облачками, проплывавшими в небе над лесом. Артыбаев, подобрав под себя ноги, разгонял рукой табачный дым и прислушивался к лесным звукам, шорохам, хрустам. Орехов, насупившись, покручивал усы и незаметно поглядывал на командира. А Кленов, устроившись под большой сосной, продолжал обдумывать и анализировать все, что он обнаружил в лесу.
В лесу было чудесно. Время цветения уже кончилось, пора увядания еще не наступила, и лес в полусонной тишине как бы задремал, ожидая прихода осени. Изредка от ветвей отрывался желтый или багряный лист и, медленно кружась, ложился на землю; срывалась засохшая шишка и, обламывая мелкие сучки, падала в траву. Где-то далеко стучал дятел. Чистый воздух был наполнен запахом хвои, ароматом трав и растений.
Орехов не выдержал молчания и, вздохнув, сказал:
– Хорошо!
– Что хорошо? – не понял Артыбаев.
– Здесь, в лесу. Воздух, тишина… Как будто и войны нет.
– Да, ты прав, – согласился Кленов, с удовольствием вдыхая лесной воздух.
– Очень хорошо. И в степи нашей, в Казахстане, сейчас хорошо, – мечтательно сказал Артыбаев. Он не прочь был поговорить о том, как жилось ему в родных местах; как рос и креп колхоз, в котором он был животноводом. Не прочь был разговориться и Орехов. Но Кленов, позволив себе на минутку отвлечься от дела, снова был мыслями далеко. Он припоминал показания арестованного немецкого парашютиста Грубера, сопоставлял их с событиями в лесу, обдумывал предположения полковника Родина. Кажется, ниточка действительно начинает разматываться. Не упустить бы ее, не сбиться бы в сторону.
У Кленова все более крепла уверенность в том, что обнаруженный в лесу парашютист не застрелился, а был убит.
– Надо искать третьего! – сказал Кленов, вставая. – А пока – домой. Артыбаев, Орехов, труп положите на плащ-палатку, понесем его с собой, в медсанбат.
Повернувшись к Семушкину, капитан добавил:
– Неплохо, чтобы первый парашютист, Грубер, поглядел на этого – второго. Как думаешь?
– Правильно. Думаю, что оба они – из одного гнезда.
Укладывая труп парашютиста на расстеленную плащ-палатку, Орехов вздохнул и проговорил:
– Оказывается, не немец он, а русский. Записку ведь по-нашему написал. Эх, браток! Струсил… Нет того чтобы прийти и обо всем чистосердечно рассказать. Так, мол, и так, грех попутал да фашисты заставили. А он – пулю в лоб…
Капитан, поглядев на разведчиков, медленно сказал:
– Вы правы, товарищ Орехов. Но, может быть, этот парень и не стрелялся.
Орехов удивленно поднял голову.
– Не стрелялся? Тогда как же, товарищ капитан?
Артыбаев, услыхав слова капитана, весь подтянулся, напрягся, а Семушкин негромко кашлянул в кулак. Наблюдая за действиями и выражением лица своего командира, разведчики начинали понимать, что капитан наткнулся на какую-то сложную загадку. Он о ней пока ничего не говорит, но, очевидно, пытается ухватиться за какую-то ниточку. Орехову хотелось задать капитану несколько вопросов, но раньше времени спрашивать не полагается, и Орехов молчал.
– Пока ничего определенного сказать не могу, – продолжил свою мысль Кленов, заметив выжидающие взгляды разведчиков. – Надо еще повозиться. Но мне думается, что записка, которую мы только что сняли с дерева, была написана уже после смерти парашютиста.
– Мне не совсем ясно, – сказал Семушкин.
– А я объясню вам, товарищи, почему я пришел к выводу, что парашютист не застрелился, а был убит. Когда человек стреляется, он подносит оружие вплотную к виску, в результате этого кожа на виске самоубийцы обычно слегка опалена. Это неизбежно. В данном случае, как вы могли заметить сами, этого не произошло. Следовательно, оружие находилось в отдалении от головы.
– Понимаю, товарищ капитан. – Семушкин уже уловил ход мыслей командира.
– Второе, на что я обратил внимание, – это записка самоубийцы. Она была приколота вот здесь.
Кленов подошел к дереву и дотронулся до места, с которого совсем недавно снял листок бумаги.
– Здесь высота, примерно… – он сощурился и мысленно измерил расстояние от земли, – здесь высота, – медленно повторил он, – сто тридцать сантиметров, не больше. Следовательно, если даже допустить, что человек приколол записку на уровне своих плеч, а обычно это делается на уровне глаз и выше, то рост человека не превышает ста пятидесяти сантиметров. Рост убитого парашютиста, – я измерил его, – равен ста семидесяти сантиметрам. Выводы напрашиваются такие: парашютист был застрелен, а записка написана после убийства. Стрелявший – человек очень маленького роста. Совершив убийство, он ушел.
– Откуда же он взялся? – удивился Артыбаев, но вдруг хлопнул себя по лбу. – А может быть, на одном парашюте двое?
– Вы догадливы, Артыбаев. И я так предполагаю. Если поискать как следует, где-нибудь вторую подвесную систему обнаружим. Но это – потом. А теперь – пошли!
Глава 7.
Задание лейтенанту Строевой
Разведчики вернулись в штаб соединения и принесли на плащ-палатке труп парашютиста. Семушкин и Орехов унесли его в санбат, а капитан поспешил к полковнику Родину, чтобы доложить о результатах.
Время клонилось к вечеру, солнце опять стали заволакивать тучи, потянуло свежим ветерком. Полковник еще не уходил из отдела. Он приветливо встретил Кленова на пороге кабинета, дружески взял под руку, провел и усадил на стул.
– Ну как? Докладывайте! – с нетерпением сказал он.
Капитан Кленов начал обстоятельно докладывать. Родин слушал внимательно, глядя из-под очков сощуренными и почему-то оживленно блестевшими глазами. Выслушав доклад, полковник вызвал одного из офицеров отдела и приказал немедленно доставить арестованного Курта Грубера в медсанбат для опознания трупа, принесенного из леса.
– Ну а теперь, дорогой капитан, – сказал полковник, – вы согласны со мной, что шахматы – весьма полезная игра?
– Я и раньше не спорил, – в тон ему ответил Кленов, хотя смысл этой фразы уловил не полностью. – Пока сделаны только первые ходы. Замыслы противника неясны. Партия еще не закончена.
– Неужто мы такие плохие игроки, что не сумеем ее закончить? – усмехнулся Родин.
– Постараемся, товарищ полковник.
– Обязательно. Расскажите-ка мне еще раз, да по-подробнее, о новых следах, обнаруженных вами.
– Пожалуйста, товарищ полковник. Как я уже докладывал, мы обнаружили маленькие, почти детские следы, но с отпечатком недетского квадратного каблука. Потом они исчезли и появились более ясные следы обыкновенных деревенских сапог. Мне кажется, что нам удалось прочитать эти следы, и это должно облегчить решение задачи.
– Что же вы все-таки прочитали?
– Любопытные факты. В лесу прошел грузный старый человек. Мы, войсковые разведчики, по следам определяем и линию направления, и линию походки, и длину шага, и угол шага. Все это – так называемая дорожка следов. Эта дорожка и привлекла наше внимание. Человек, идущий обычным шагом, ставит, как правило, ступни ног слегка повернутыми в стороны: правую – вправо, левую – влево. Редко, правда, попадаются люди, которые ставят ноги носками внутрь. Человек же, несущий на себе какую-либо тяжесть, невольно ставит ступни ног почти параллельно. В таком положении он приобретает большую устойчивость, равновесие, и ему легче равномерно распределить на себе груз. Так вот, объемные, вдавленные следы ног грузного человека тянулись параллельно. Из этого мы сделали вывод…
– …Что неизвестный нам человек нес на себе груз?
– Да, бесспорно. Я думаю, что этим грузом был тоже человек, сидевший у первого на плечах. Я вам докладывал мое впечатление об убитом, о его парашюте. Все свидетельствует о том, что тот, кто сидел на плечах, недавно спустился на парашюте вместе с тем, кого он потом убил. Он пошел навстречу второму – тяжелому, грузному – и успел оставить следы своих маленьких, почти детских ботинок. А встретившись, устроился верхом и в таком виде добрался до места. Вот, пожалуй, и все.
– В таком случае мы должны найти, как минимум, еще двух?
– Да, товарищ полковник, еще двух.
После продолжительного молчания, во время которого Родин протирал стекла очков, он подошел к Кленову и дружески похлопал его по плечу.
– Спасибо, капитан. Ваши выводы подкрепляют мои предположения.
– Какие?
Петр Васильевич после короткого раздумья ответил:
– Ну, уж коли вы такой любопытный, поделюсь с вами некоторыми принципами нашей контрразведывательной работы. Мы были бы плохими контрразведчиками, – продолжал он, – если бы не знали, что за люди находятся рядом с нами. Ведь подготовка к наступлению проходит в строгой тайне, и достаточно одной паршивой овцы, чтобы тайное стало явным. Вы меня поняли?
Нет, Кленов еще ничего не понял. Терпеливо, как учитель ученику, полковник продолжал объяснять:
– Естественно, что при нынешней ситуации нас больше всего должны интересовать пришлые люди, временные жильцы, хотя бы в тех же Черенцах.
Вот теперь Кленов начал понимать, вернее, догадываться.
– И что же, товарищ полковник? Вы обнаружили что-нибудь подозрительное?
Родин отрицательно покачал головой.
– Нет. Пока нет. Люди хорошие, советские, рвутся домой. Правда, кое о ком придется дополнительно запрашивать. Возникли некоторые новые обстоятельства.
Родин, сощурясь, смотрел на капитана, и Кленову почему-то казалось, что полковник думает: «Эх, и недогадливый же ты, парень!»
Бережно сняв и протерев очки, Петр Васильевич не торопясь водрузил их на прежнее место, заложил руки за спину и зашагал по комнате.
– Представьте себе, капитан: некий Икс очень рано ушел в лес. Иксу было важно показать людям, что он ушел вместе с Игреком. Но он ушел один. Через некоторое время Икс вернулся и принес на себе, именно принес, нечто; назовем это нечто Зет. Этого Зета Икс выдал за Игрека. Теперь вам понятно?
Да, теперь Кленову кое-что становилось понятно. Смутные подозрения у него возникли еще в лесу. Он задал полковнику прямой, но неожиданный вопрос:
– Вы не заметили, Петр Васильевич, в чем был обут старик Будник, когда прибежал сюда?
– В лапти, дорогой капитан, в лапти, – улыбнулся Родин. – Пообносился, видать. Время военное, трудное.
Заметив разочарование на лице Кленова, полковник мимоходом добавил:
– Бывает, что человек имеет обувь, но заботится о ней и надевает нечасто. Это мы с вами казенное имущество не бережем.
Родин громко рассмеялся.
– Скоро поступят сведения из медсанбата, – сказал он. – А пока нам не мешает подумать о дальнейших планах. Скажем, неплохо было бы навестить село Черенцы.
– Не рано ли, товарищ полковник?
– Почему рано? Пока суд да дело, можно поглядеть, как живет народ, нет ли в селе чего-нибудь интересного для нас.
– Тогда разрешите мне?
– Нет, капитан, не спешите.
В дверь постучали, и на пороге появилась лейтенант Строева. Не глядя в сторону Кленова, она доложила:
– Товарищ полковник! Арестованный Курт Грубер опознал в убитом второго парашютиста, который находился в самолете.
– Так! – полковник удовлетворенно потер ладони. – Эти показания Грубера записаны?
– Да.
– Хорошо. Как видите, капитан, ваши предположения подтверждаются.
– Очень жаль, что мы не можем допросить второго. – Кленов поднялся со стула. – Скорее всего, он – «восемнадцатый».
– Я тоже так думаю. Но если «восемнадцатый» убит, – где убийца?
Строева повернула наконец голову в сторону Кленова, с преувеличенным вниманием ожидая его ответа полковнику. Но Родин вдруг спросил ее:
– Скажите, Нина Викторовна, вы очень хотите спать?
Строева удивленно подняла брови.
– Спать? Не очень. Нет-нет, я совсем не хочу спать.
– Ну, это неправда, – улыбнулся Родин. – Ведь вы дежурили всю ночь и спать вам не пришлось.
– Я вам нужна, товарищ полковник?
– Да. Видите ли, мне хотелось бы воспользоваться вашей помощью.
– Я готова, товарищ полковник.
– А ну, садитесь-ка вы оба, – полковник прошел к своему столу, уселся и еще раз повторил: – Садитесь. Так. А теперь послушайте.
Он чуть приподнял очки, потер переносицу, на которой виднелся полукруглый красноватый след, и сказал:
– Я успел побеседовать с председателем Черенцовского сельсовета. Он рассказал мне о людях. Старые жители не все вернулись. Многие порастерялись, иные погибли от бомбежек. В селе есть пришлые, эвакуировавшиеся в свое время из других мест. Ждут, когда можно будет добраться до своих сел.
– Вы интересовались и Будником? – не утерпел Кленов.
Полковник неодобрительно посмотрел на него.
– А как же. Он тоже пришлый. Только ничего интересного о нем председатель не рассказал. Старик, говорит, тихий, хмурый, неразговорчивый. Иногда только спрашивает, скоро ли наша армия дальше фашистов погонит. Живет смирно, с глухонемым внуком.
Кленов, задумавшись, посмотрел в окно. Мимо дома прошел комендантский патруль. Далеко возле леса промчался мотоциклист. Где-то залаяла собака. В соседней комнате зазвонил телефон. Промелькнула мысль: «Что же предлагает полковник?»
А Родин тем временем продолжал, обращаясь к Строевой:
– Кирилл Будник оказал нам немалую услугу. Но, может быть, это была вынужденная услуга? Короче говоря, мне хотелось бы поглядеть на житье-бытье этого человека. Как живет он, какова у него обстановка в избе, какое впечатление производит. Может, нуждается в чем? Ведь у него внук больной. В общем, поближе познакомиться с ним надо. И сделать это очень естественно, неофициально.
Нина поняла, к чему клонит полковник.
– Вы решили это поручить мне?
– Да, Нина Викторовна. Хотя подобное задание в круг ваших прямых обязанностей и не входит, но вам, как женщине, проще всего походить по деревне, побеседовать с людьми, поговорить о чем-нибудь. Надеюсь, возражений нет?
– Конечно, нет!
– Отлично. В вашем распоряжении мотоцикл. Поторопитесь. Вечереет. Когда доберетесь до Черенцов, загляните в несколько домов, поговорите с народом. А потом и к Буднику загляните.
– Будет сделано, товарищ полковник!
Родин встал из-за стола и, прощаясь, снова мягко, по-отечески напутствовал Строеву:
– Только будьте осторожны, Нина. Не забывайте наших правил: внимание, бдительность, настороженность. Я буду ждать вас.
Строева приложила руку к пилотке, повернулась и вышла. Кленов поглядел ей вслед и вздохнул. Это не укрылось от внимания полковника. Он улыбнулся и спросил:
– Что вздыхаете, капитан?
– Сам не знаю, товарищ полковник.
– Зато я знаю. Беспокоитесь за девушку?
– Есть немного.
– Не беспокойтесь. Для страховки мы пошлем вслед за ней надежных людей. На всякий случай.
– Кого же, Петр Васильевич?
– Вас, капитан. Вместе с вашими разведчиками.
Лицо Кленова вспыхнуло. Он невольно шагнул к двери, но полковник остановил его.
– Погодите, капитан. Машина на ходу, у нас есть еще две-три минутки в запасе. Давайте посоветуемся.
Родин разложил на столе карту и наклонился над ней.