Текст книги "Собачья работа"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Ты пока не заработала, – противным голосом сказал Рудин, отталкивая влажный нос. – А что за беда?

– Вот Николай Улюмов, наш общий друг, – Саранов указал на скорбно потупившего квадратную башку бандитского вожака. – Какие-то козлы украли у него дочь, чтобы шантажировать, – требовали пол-лимона баксов. Мы подняли всех своих на ноги, искали трое суток… Гхм… – тут он вновь замолк, деликатно кашлянул в кулак и украдкой глянул на Николая.

– Так что – нашли? – насторожился Рудин.

– Нашли, – тихо сказал Саранов. – На одной даче. Стали ломиться, те козлы бросили девчонку и свалили. Она жива, здорова, но… гхм-кхм…

– Фули тут гмыкать, – вмешался Николай. – Отодрали во все щели – сперма из ушей капает. Тринадцать лет девчонке… – Он не сдержался – всхлипнул и уткнулся лицом в ладони.

– В общем, стали искать по словесному портрету и ряду уличающих факторов – отобрали несколько человек, – вступил в разговор бородатенький Витя. – Двое из них – подозреваемые номер один, масса совпадений. Час назад показали всю группу девочке через призму – она испугалась, забилась в истерике… Ну, сам понимаешь – там они. Или он. Но девочка пока не свидетель. А нам надо побыстрее выйти на заказчика. А пытать всех подряд мы не можем. А…

– Ясно, – Сергей скупым жестом прервал Витино словоизвержение. – Как давно нашли девочку?

– Двое суток назад, – сказал Саранов. – Аккурат позавчера в полдень…

– Как давно взяли подозреваемых?

– Кого как… Ну, вот этих двух, которые наиболее, сегодня утром взяли – они, кстати, сами не хотели идти…

– Поздновато, – нахмурился Рудин. – Тепло сейчас – они могли десять раз принять ванну. Запах девочки на них вряд ли остался. Ну что, тогда поехали на место, где обнаружили девочку. Раз они там были, значит, оставили кучу запахов. Проведем занюхивание, вернемся сюда и сделаем выборку…

– Нету места, – виновато сообщил Саранов.

– То есть? – Рудин недоуменно поднял правую бровь. – Как это – нету?

– Спалили ту дачу, – пояснил Витя, воровато стрельнув глазами. – Ну, чтобы не было травмирующих воспоминаний. Ага… Да и злые наши ребятишки тогда были – сам понимаешь…

– Не понимаю, – возразил Рудин. – Дача тут при чем? Да и улики там. В органы, я так понял, не сообщали?

– Естественно, нет! – возмущенно воскликнул Витя. – Какие органы, парень! Ты же знаешь – у нас свои расклады.

– Чья дача?

– Ничья. Брошенная., Так что – никаких увязок…

– Зря меня позвали, – сокрушенно развел руками Рудин. – Дохлое дело – вряд ли я вам смогу помочь.

– Адреналин, – подсказал Витя. – Когда вы представление устраиваете, у вас там такой трюк есть – ну, когда собака выбирает виноватого…

– Это нельзя брать за эталон, – живо отказался Рудин. – Здесь же не представление – судьба человеческая решается. А вдруг ошибка?

– Ты все объяснишь: кто не виноват, бояться нечего, – хмуро сказал Саранов. – А эти козлы выделят адреналин, Ингрид их опознает…

– Ага – и выделят, и опознает… – язвительно хмыкнул Рудин. – У половины собравшихся есть причины бояться здоровенного пса – тем более такой зловещей наружности. У нее же на лбу не написано, что она умница и без дела на людей не кидается! Кого-то в детстве кусала собака, кто-то трус по натуре и теряется в нетипичных ситуациях – короче, она может броситься на половину из присутствующих, это я вам обещаю.

– Тогда будем допрашивать с пристрастием всех, кого отловили, – тяжело уставившись на Рудина, сообщил Витя. – А их – двенадцать человек. Есть почти стопроцентная гарантия, что десять из них невиновны, – они, кстати, пока что не в курсе, за что их взяли… Ты имеешь понятие о том, что такое допрос с пристрастием?

– Он имеет. Он тебя может поучить, – огрызнулся Толхаев. – Кто же виноват, что так получилось: времени много прошло, дача сгорела… Я, кстати, сразу предупредил, что шансов мало.

– Неужели ничего нельзя сделать?! – глуховато пробормотал Николай, умоляюще глядя на Рудина. – Мы же знаем, что это необычная собака… Ну, я тебя очень прощу. Серый, – мы же знаем, что ты мастер! Серый, ну ты че, в натуре!!!

Повисла гнетущая пауза – Рудин сосредоточенно растирал правое запястье, соображая, как поступить в этой ситуации. Понятно – такое горе… Жаль девчонку, жаль Николая. И еще – Николай, как известно каждому тутошнему школьнику, принадлежит к верхнему эшелону местной братвы. Методы дознания, применяемые этой публикой, широко известны – можно лишь посочувствовать тем, кого отловили в качестве подозреваемых.

– Ладно, попробуем, – решился наконец Рудин. – Пусть их построят на лужайке с интервалом в полтора метра. И чтобы рядом никого не было – мешать будете…

Спустя три минуты телохранители Саранова выстроили на лужайке перед домом подозреваемых, которые до этого находились в подвале, под охраной троих парней специфической внешности, вооруженных «АКСУ».

– Надо же – запросто гуляют с автоматами, ничего не боятся, – укоризненно пробормотал Рудин, адресуясь к Николаю. – Твои хлопцы?

– Ну, – мотнул квадратной головой Николай. – А че бояться? Мы в своем районе.

– Пусть наручники снимут с этих… с пленных, – кивнул Рудин на шеренгу. – Ингрид реагирует на человека в наручниках как на потенциального врага – приучена так.

Николай кивнул своим парням: те подскочили к задержанным, поснимали наручники, а один из охранников – судя по всему, старший в троице – кратко напутствовал подозреваемых:

– Кто дернется – замочу. Стоять смирно.

– Это… Ты вот что, Серый… – замялся вдруг Николай. – Ты не говори про дочку этим, – он кивнул на выведенных из подвала задержанных. – Что-нибудь убедительное – ну, близко к тексту… Не хочу, чтобы братва судачила об этом. Лады?

– Хорошо, – Рудин понимающе кивнул. – Хотя довольно трудно будет объяснить… Ну да ладно – попробуем. Давай начнем помаленьку.

Все лишние отошли к дому – на лужайке остались двенадцать подопытных. Сергей приблизился, пытливо всмотрелся в лица. Чем руководствовались хлопцы Николая, отлавливая подозреваемых, Рудин не знал, но интеллигентов среди них не было. Все коротко стриженные или вовсе бритые, с непримиримыми волчьими взглядами, несмотря на свое незавидное положение. Рудин попытался было на скорую руку прокачать вазомоторы, но ничего из этого не вышло: подозреваемые стояли с каменными лицами, эмоций не проявляли и, казалось, были готовы к любой пакости.

– Ну-ну, посмотрим, – беззлобно пробормотал Рудин. – Все вы гордые, фимозы[7]7
  Рудин недавно прочитал «Князь мира сего» Климова – словечко «фимоз» запало в душу, и с тех пор он так именует всех, кто не нравится


[Закрыть], пока за яйца не цапнут…

– А че хромает? – спросил вдруг первый справа в шеренге – накачанный блондин с квадратным черепом. – Обижаешь собачку, поди?

Вопрос прозвучал настолько обыденно, что показался диким в создавшейся ситуации. Автоматчики у крыльца недовольно забубнили, шагнули было вперед – шеренга напряженно застыла. Рудин помахал рукой – все в порядке – и бесхитростно соврал:

– Волки подрали. Трое навалились – а у меня ружья не было…

– И что?! – блондин по-детски открыл рот, заинтересованно уставившись на Ингрид.

– Приходи как-нибудь в школу – я тебе шкуры тех волков покажу, – не моргнув глазом предложил Рудин. – Они у меня вместо половика.

Шеренга несколько оживилась: стараясь не поворачивать голов, подозреваемые шепотом обменивались мнениями. Как водится в таких случаях, заявление Рудина восприняли с изрядной долей скепсиса, но грозный вид Ингрид давал повод задуматься над достоверностью сказанного. Рудин слегка повеселел: появились зачатки контакта с аудиторией.

– Сейчас мы покажем вам маленький фокус, – негромко сказал Сергей – шеренга насторожилась. – Если он получится, одного или двоих оставят здесь, а остальные пойдут по домам. Если не получится… Ну тогда даже и не знаю, но я вам сочувствую.

– Это по поводу того взрыва? Или опять кого-то из пацанов Саранова завалили? – предположил неуемный блондин, мотнув головой в сторону дома. – А на месте оставили шмотку… А?

– Никого не завалили, – опроверг Рудин. – И шмоток не оставляли. Но ход твоих рассуждений мне импонирует. – Он выдержал паузу и сообщил:

– Среди вас есть люди, которые причинили страшное зло одному из моих знакомых, – Рудин ткнул пальцем в сторону крыльца дома. – То, что они сделали, хуже, чем убийство. Меня просили не разглашать суть дела, но… в общем, это самое натуральное зверство…

– Что может быть хуже убийства? – удивился коммуникабельный блондин. – Или я от жизни отстал? Ты бы хоть намекнул!

– Те, кого касается, знают, – нахмурился Рудин. – Остальным необязательно. Давайте к делу. Посмотрите на собаку. – Сергей похлопал по бедру, Ингрид встала рядом, затем несколько раз указал рукой на шеренгу и жестко скомандовал:

– Чужой, Ингрид! Чужой!!!

Ингрид возбужденно фыркнула, поставила уши торчком и, выбежав на средину лужайки, застыла метрах в пяти перед шеренгой.

– Я убедительно прошу не делать резких движений и вообще постараться по возможности не шевелиться, – обратился Рудин к аудитории. – По команде «чужой» у обученной собаки начинает работать особый поведенческий комплекс. Короче, для нее сейчас каждый из вас – затаившийся враг. Любое резкое движение будет воспринято как проявление агрессии и сигнал к атаке.

– Вот спасибо – хорошо! – не разжимая губ, пробормотал блондин, стараясь смотреть в одну точку. – И долго мы теперь так жить будем?

– Мы постараемся управиться побыстрее, – пообещал Рудин. – Сейчас покажем фокус – и привет… – Он сбавил тон и продолжил, несколько растягивая слова, умело расставляя акценты, – как, бывало, воспитывал излишне эмоциональных собаковладельцев, потерявших уверенность при первой же неудаче в курсе обучения. – Суть фокуса проста: когда человек боится, собака чувствует это. Возникновение страха сопровождается выделением адреналина – об этом знает каждый школьник. Сейчас я дам команду и пройду вдоль шеренги: собака обнюхает каждого из вас. Кто не виноват – бояться нечего, собаке неинтересны ваши мелкие страхи и неуверенность. А те, о ком я говорил, будут излучать мощный поток страха, независимый от их воли.

– Слышь, а насчет волков… ты, наверно, пошутил, Да? – нервозно поинтересовался говорливый блондин.

– Не-а, не пошутил, – веско обронил Рудин. – Можешь зайти как-нибудь, я тебе шкуры покажу… А теперь – внимание! Начали.

Пристегнув к ошейнику Ингрид поводок, Сергей подвел ее к шеренге, напомнил: «Чужой!!!» – и вкрадчиво пробормотал, показывая рукой вдоль шеренги:

– А ну-ка, девочка, покажи, кто нас ОБИДЕЛ! Вряд ли кто из подозреваемых бывал на представлениях школы – публика на лужайке подобралась специфическая, таким ребятам недосуг развлекаться подобными мелочами. А суть трюка была проста: обычно Рудин завязывал Ингрид глаза и предлагал зрителям бросить в нее мячиком. Мячик, достаточно тяжелый, при попадании вызывал неприятные ощущения. Затем Рудин выстраивал несколько человек в шеренгу и командовал Ингрид найти того, кто ее обидел, не давая занюхивать апорт. Со временем понятие «обидел» стало восприниматься как своеобразная команда, и ветеранша легко вычисляла того, кто больше всех боялся…

В общем-то, здесь можно было обойтись и без тонкого собачьего восприятия: не дойдя до шестого по счету здоровенного мужлана средних лет, бритого, Рудин заметил, что тот прикрыл глаза, расслабился и тихо, стараясь не привлекать внимания, начал стравливать воздух сквозь плотно сжатые губы.

На представлениях Ингрид, словно чувствуя шутливость действа, поступала с бросателем соответственно: толкала в грудь передними лапами и заливисто лаяла, виляя хвостом. Памятуя об этом, Рудин не стал выбирать слабину поводка и неспешно следовал за собакой на некотором удалении, не мешая ей работать. Добравшись до бритого, изо всех сил пытавшегося расслабиться, Ингрид даже нюхать не стала. Шерсть на загривке встала дыбом, уши прилипли к голове – зверь коротко рыкнул и безо всяких предисловий прыгнул вперед, целясь в горло человека, от которого исходили волны животного страха.

В последний миг Рудин успел натянуть поводок: ужасные желтые клыки мощно клацкнули буквально в миллиметре от кадыка бритого, запоздало отпрянувшего назад, злобно крича:

– Бля буду – непонятка!!! Меня собака в детстве кусала!!!

– Хорошо! Молодец! – медленно проговорил Рудин, подтягивая к себе рвущуюся с поводка Ингрид. Поймав собаку в объятия, Сергей отвернул ее морду в сторону от выпавшего из строя атлета – фукать сейчас было нельзя, чтобы не сорвать установку на обнаружение, – и крикнул:

– Уберите его побыстрее – мешает!

От крыльца метнулись двое пацанов Улюма, схватили атлета, закрутили руки, потащили. Ингрид не успокаивалась – из-под руки Сергея выворачивала морду, силясь посмотреть на бритого, рвалась, недовольно взвизгивая, – поведение хозяина было совершенно непонятным! Обнаружен враг, натуральный, не игрушечный, отбойной команды не последовало – надо драть! А тут черт знает что…

– Отбой! – огорченно скомандовал Сергей, поняв, что в таком состоянии перенацелить животное на продолжение работы будет затруднительно. – Фу, Ингрид, – отбой!

Ингрид обескураженно гавкнула, села у ног Рудина и укоризненно замотала мордой, свесив голову набок.

– Есть альтернатива, – флегматично бросил Рудин, успокоив собаку. – Вариант номер раз: второй мерзавец, что находится среди вас, выходит сам и признается. Вариант номер два: я продолжаю выборку… без поводка. Что с ним будет после того, как он признается, – черт его знает. Тут может всяко получиться – сами понимаете. А если я пущу Ингрид без поводка, тут однозначно – полный кранздец. Решайте – минуту даю думать…

Рудин наступил ногой на поводок и демонстративно уставился на часы. Шеренга настороженно молчала – даже словоохотливый блондин не проявлял желания побалагурить. Сергей исподволь наблюдал, лихорадочно соображая, что он будет делать, если никто не выйдет из строя. Установка сорвана, результат дальнейшей работы процентов на пятьдесят непредсказуем. Угроза пустить Ингрид без поводка – чистейший блеф. Если нельзя помогать наводящими репликами и подергиванием, собака работает на выборку независимо от наличия поводка, главное – установка. Кроме того, все видели, как собака ведет себя, обнаружив противника. Теперь каждый второй будет проявлять здоровый страх, ничем не уступающий подспудной боязни искомого мерзавца. А если мерзавец знаком с основами собачьей психологии и находится в самом конце шеренги, можно предположить, что он будет стоять не шелохнувшись и с любопытством наблюдать, как зверь бросится на первого попавшегося. Например, на того же коммуникабельного блондина. Вон как насупился парень, взгляд потемнел – явно нервничает…

Минута пролетела – никто не вышел. Рудин ухватил Ингрид за ошейник, отщелкнул карабин и, бросив поводок на траву, с наигранным торжеством в голосе приказал:

– Чужой, девочка! Чужой! А ну-ка найди мне, кто нас ОБИДЕЛ! Можешь его заМОЧИть! Это твой обед…

…Команда «МОЧИ» использовалась Рудиным как эквивалент старозаветного «ФАС» – отчасти из озорства, отчасти из-за желания внести нечто новое в схему дрессировки. Сергей вообще любил экспериментировать: вместо односложных, хорошо апробированных команд подбирал короткие фразы, которые содержали ключевое слово, слегка помеченное интонационным акцентом. На непросвещенных сие нововведение, как правило, действовало ошеломляюще – создавалось впечатление общения человека со зверем на равных, казалось, что зверь наделен мистическими способностями…

Услышав заветную команду, Ингрид разверзла пасть в страшном оскале и, хрипло рыча, рванулась вперед, пару метров протащила за собой Рудина, вцепившегося в ошейник.

– Стой!!! – отчаянно крикнул кто-то с левого фланга шеренги. – Стой, вот он я! – Стоявший с краю еще один бритый мужлан средних лет, чем-то неуловимо напоминающий того, что утащили пять минут назад люди Улюма, сделал шаг вперед и зачем-то положил руки на затылок. Возле крыльца раздался оживленный гул, от группы наблюдателей отделились двое парней с автоматами и живо ломанулись к шеренге.

– Убери зверя – я ж сам… – с отчаянной злостью пробубнил бритый.

– Отбой! – покладисто скомандовал Рудин, с превеликим облегчением переводя дух. – Фу, девочка, отбой. Извини – придется тебе на обед овсянку жрать. Дядя не хочет на мясо…

А далее все было обыденно и малоинтересно. Пацаны Улюма грузили негодяев в джип «Чероки», чтобы куда-то везти. Сам Улюм, следуя «стрелочному» ритуалу, задушевно обнимался с недавними подозреваемыми, благополучно выбывшими из разряда таковых, просил не обижаться и приглашал на совместное возбухание в какой-то «Лотос», но позже, не сейчас. Саранов и прокурорский Витя оживленно обменивались впечатлениями, нахваливая собаководческий талант Рудина и мистические способности Ингрид: двое отобранных негодяев оказались теми самыми подозреваемыми № 1.

Толхаев в общем оживляже не участвовал – он с какой-то растерянностью наблюдал за Николаем-Улюмом и не торопился поздравлять своего директора школы. А Рудин, оправившись от победной эйфории, уловил нюансы в поведении шефа и слегка засомневался. Конечно, выявить подонков, сотворивших такую мерзость, – святое дело. Только были в этом некоторые нестыковки. Почему так суетился, глазами бегал прокурорский Витя? За каким чертом спалили дачу с уликами? Совсем, что ли, от рук одичали? И, конечно, это больно и обидно, но… но ведь в любом случае вскоре все будут знать о беде, приключившейся с дочерью Улюма! На людской роток не накинешь платок. Зачем вся эта конспирация в таком случае? А шеф? Что в его поведении так не нравится Рудину?

– Ты подгребай к Улюму к полуночи, – возбужденно обратился Саранов к Толхаеву. – Мы с Витьком тоже будем – послушаем, что там будут эти мудели петь. Приедешь?

– А почему к полуночи? – несколько оживился Толхаев. – Я думал, сразу начнете.

– А Рубец в командировке, – пояснил Витя. – Сегодня волгоградским приезжает – в 23.15. Ну, сам понимаешь – лучше его никто не допросит. А там разминаться – только очевидцев калечить. Ну так что – будешь?

– Посмотрим, – Толхаев опять сник. – Вообще-то дела у меня. Если что и выяснится – завтра скажете.

Рудин неодобрительно покрутил головой. Рубец, правая рука Улюма, пользовался в городе репутацией законченного садиста и любителя пыток. Рассказывали, что он любит развлекаться тем, что скобой для рубки льда убивает бродячих собак, а в «кооперативные» времена на его «допросах» никто из коммерсантов не выдерживал более десяти минут – все ударно кололись и отдавали припрятанные деньги. Рубца Рудин видел мельком – пару раз, но заочно ненавидел – из-за собак…

– Все, поехали, – усталым голосом буркнул Григорий Васильевич, провожая взглядом удаляющийся джип с пленниками. – Мы свое дело сделали – нечего тут… – И, не прощаясь ни с кем, направился к выходу.

– Однако, – растерянно пробормотал Рудин, следуя за шефом и цепляя карабин поводка за ошейник Ингрид, которая под шумок пристроилась безнаказанно трескать яблоки. – Хватит жрать эту гадость – понос прохватит! А тебе сегодня еще работать, забыла? И вообще, что-то я не заметил, чтобы дядя Гриша бросился нас поздравлять… А все ли мы правильно с тобой сделали, девочка?

Глава 3

– Ну еще раз посмотри! Кто из них? – Ли раздраженно подтолкнула к Алисе пачку цветных фотографий, которые веером рассыпались по покрывалу постели. – Не может быть, чтобы их тут не было, я перещелкала практически весь персонал… Ну?!

– Не нукай, не запрягла, – бесцветным голосом ответила Алиса, отпихивая фотографии в сторону. – Я же тебе сказала – ни к чему это… Зря все.

Ли хотела было прикрикнуть на сестру, но осеклась и, вытащив из пачки сигарету, отошла к окну. На Алису невозможно было смотреть без сострадания. Третий день она сидела дома: лежала на тахте, ничего не ела, отказывалась общаться с кем-либо, кроме сестры и сына Борьки, которому было сказано, что мама заболела гриппом. Ее бы в кризисный центр, но, как известно, в Белогорске и ему подобных городах о таких заведениях еще пока никто не слыхивал.

– Когда, говоришь, в диспансер? – тихо спросила Алиса, плотнее затягивая косынку на голове.

– Когда надо, я тебя отвезу – ты не переживай, – успокоила Ли. – Пусть это тебя не беспокоит.

– А может, не стоит? – робко предложила Алиса, рассматривая свои ладошки. – Я все обработала, примочки делала… Там в принципе публика чистая – не будут же они сифилитиков в охране держать… Знаешь, боюсь показываться – начнут спрашивать, придется объясняться…

– Даже и не думай об этом! – Ли погрозила Алисе пальцем. – Тоже мне – «чистая публика»! Ха! Обязательно надо обследоваться. И никто тебе не будет там задавать дурных вопросов, я заплачу кому следует… Черт! Ты что с волосами сделала?

– Слишком длинно, – Алиса провела ладошкой по коротко остриженной голове и по-детски надула губы. – Если бы тогда они были не такие пышные, не такие красивые… Может, тогда бы они меня не тронули…

Ли закусила губу – еще немного, и расплачется. Господи, почему? Почему ты так несправедливо обошелся с этой женщиной, которая в свое время уже сполна испила свою чашу земных страданий?

– Это я виновата, – хрипло буркнула она, усаживаясь на тахту и прижимая сестру к себе. – Прости меня, дурочку… Лучше бы меня трахнули – я бы так не переживала… Я тебя умоляю – посмотри фотографии повнимательнее. Я потратила двое суток, чтобы собрать данные на этих козлов, а ты не хочешь мне помочь! Нет, я понимаю, что тебе больно опять смотреть на эти рожи… Но мы должны наказать ублюдков, а без твоей помощи…

– Все не виноваты – это Кулькин, – безразличным голосом заявила Алиса, ткнув пальцем в фотографию коренастого смуглого крепыша. – Он начал. Он там начальник – остальные «шестерки». Они его слушаются.

– Кулькин так Кулькин, – несколько оживленно согласилась Ли, откладывая фотографию в сторону. – Но… насиловал тебя не один Кулькин. У каждого своя голова на плечах, каждый должен соображать, что делает, и отвечать сообразно поступкам. Короче, мы накажем всех, кто в этом участвовал, и ничего более слышать не желаю. В последний раз говорю – посмотри внимательнее.

– Ты хочешь нанять парней, чтобы отдубасили этих? – рассеянно просматривая фотографии, поинтересовалась Алиса. – Так их много, и здоровые они… А сколько это сейчас стоит?

Ли саркастически ухмыльнулась – Господи, святая простота! Парней нанять! Отдубасить!

– Не твои проблемы, Лиса, – небрежно отмахнулась от наивного вопроса. – Ты лучше покажи мне насильников, а то начну действовать наобум и пострадают посторонние люди. Ну?!

– Вот, – Алиса немного подумала и, болезненно поморщившись, показала на симпатичного брюнета с квадратной челюстью:

– Это Женя – правая рука Кулькина. У него шарики.

– В смысле – шарики? – не поняла Ли. – Крыша едет, что ли?

– Там шарики, – Алиса показала, где шарики, и опять болезненно поморщилась. – Четыре штуки. Это он мне задницу разорвал… ну, шарики потому что.

– А, «спутники», – сообразила Ли. – Ничего, это ненадолго – шарики. С него, кстати, и начнем… Еще кто?

– Да ни к чему это! – Алиса затрясла головой, скорчив отчаянную гримасу. – Вот Кулькин и Женя – они действительно… А остальные – «шестерки»… Что ты собираешься с ними делать?

– Построю в очередь и отдамся всем подряд – для комплекта, – желчно сообщила Ли, пряча снимки в сумочку, – дальнейшее опознание теряло смысл, спасибо хоть инициаторов назвала. – Что делать… Ты не волнуйся – я найду, чем с ними развлечься. Пусть это тебя не беспокоит.

– А ты где сейчас обитаешь? – ни к месту поинтересовалась Алиса, утратив интерес к фотографиям. – Двое суток тебя не было… А?

– В гостинице, естественно, – соврала Ли. – В самом фешенебельном номере, какой удалось оторвать в вашем заскорузлом городишке… Немного оправишься – поедем в гости ко мне, мужиков наведем…

– Не надо мужиков, – всхлипнула Алиса. – Я их ненавижу… Прости, я тебе, наверно, весь план испортила. Теперь тебе к этому Круглову не подобраться… Да?

– Господи, горе ты мое, – Ли крепко прижала к груди голову сестры. – Да ты должна меня до смерти проклинать за то, что с тобой случилось! Ничего – очень скоро они об этом пожалеют!

– А сколько стоит нанять ребят – ну, чтобы наказали этих?.. – опять спросила Алиса, забыв, видимо, что сестра не пожелала отвечать на этот вопрос.

– Я тебе сказала – не твои проблемы, – поднимаясь, отрезала Ли. – И вообще хватит дурака валять. Все – пошла я, работать надо…

Надев в прихожей широкополую соломенную шляпу и солнцезащитные очки, Ли покинула квартиру сестры. Спустя пять минут ее темно-синий «БМВ-318» зарулил в глухой скверик на окраине соседнего квартала. Обойдя машину и убедившись, что никого поблизости нет. Ли достала мобильный телефон и набрала номер.

– Школа подготовки телохранителей «Абордаж», – эротично промурлыкал приятный женский голос. – Мы в любое время суток готовы принять ваши предложения. Оставьте сообщение после сигнала и назовите ваш номер – вам перезвонят. Спасибо.

Дождавшись, когда в трубке три раза подряд проиграют первые такты «Милого Августина», Ли отчетливо произнесла:

– Пять – тридцать пять – шестнадцать. На том конце провода что-то немелодично щелкнуло, раздались гудки, и спустя несколько секунд трубку сняли.

– У меня на тумбочке часы, – прорычал спросонок хрипловатый мужской голос. – На часах – половина седьмого. Какого черта?!

– Это я, – сообщила Ли. – Извини, что так рано…

– О! Ты где пропала, красавица? – возмутился тотчас же обретший бодрость голос. – Я третьи сутки жду твоего звонка!

– Бандероли с липой получила, – проигнорировала возмущение Ли. – Все нормально – спасибо.

– В этот раз ты что-то много липы запросила, – недовольно проскрипел голос. – Ты что – маскарад собралась устраивать? А потом – я, кажется, спросил, куда ты пропала?!

– Работы много, потому и липы столько. А насчет «пропала»… Ну, у меня возникли некоторые проблемы, – бесстрастно доложила Ли. – Сейчас я как раз с ними разгребаюсь – занята по уши.

– Я надеюсь, твои проблемы не имеют отношения к делам фирмы? – с деланной ленцой осведомился собеседник – чувствовалось, что он желал бы услышать отрицательный ответ.

– Нет, как раз имеют, – Ли мстительно подмигнула своему отражению в тонированном стекле. – Тот вариант, что я предлагала, сорвался. Вместе с тем у меня образевались личные проблемы. В общем, пока ничего страшного, но срок исполнения заказа придется перенести как минимум на пару недель. Мне нужно время, чтобы продумать другие варианты.

– Нам уже заплатили половину, – после минутной паузы выдал ее абонент. – Срок оговорен и изменению не подлежит. Мы не шарашкина контора – сегодня сказали одно, завтра – другое. Короче, сама знаешь.

– Знаю, – согласилась Ли. – Но здесь нештатная ситуация. Если бы я договаривалась с клиентом, я бы увеличила срок как минимум в два раза. Не знаю, что за дебил взял обычный срок…

– Ты полегче там, – незлобиво перебил абонент. – Между прочим, сама вызвалась работать в автономном режиме – никто за язык не тянул. И авантюра с Квадратом – твоя идея. Так что крутись – заказ должен быть исполнен в срок. Осталось три недели, так что…

– Не успеваем, – невозмутимо заявила Ли. – Я же сказала – нештатная ситуация. Заказчики должны это учитывать, так что, полагаю, согласятся на пролонгирование срока. И никакого ущерба для авторитета фирмы не будет – можешь мне поверить!

– Слушай, если чувствуешь, что поплыла, скажи прямо, – с некоторым раздражением посоветовал абонент. – Я пошлю группу экспертов, они быстренько разберутся и сделают все вовремя. А общаться с заказчиками по вопросу продления срока я не собираюсь – это просто безнравственно…

– Безнравственно?! – Ли зажала ладошкой микрофон и громко прыснула. – Ну, е-мое, ты даешь!

– Что там у тебя с телефоном? – недовольно поинтересовался собеседник. – Помехи?

– Они самые, – прокашлялась Ли. – Высылать экспертов нецелесообразно. Я всесторонне изучила обстановку и наметила пути решения проблемы. А у них уйдет на это как минимум неделя. И я гарантирую – ничего эксперты не сделают такого, что не могу сделать я. А вот напортачить – запросто. Ты мне веришь?

– Я тебе, конечно, верю, – быстро согласился абонент. – Ты знаешь, как я ценю твой профессионализм. Но срок, понимаешь, срок… Ты управишься затри недели?

– Мне нужно еще минимум десять дней к этим трем неделям, – непреклонно заявила Ли. – И твои эксперты, коль скоро ты все же раскошелишься отправить их сюда, скажут тебе то же самое – если больше не запросят. А если самому тебе с клиентами общаться не хочется по вопросу пролонгирования срока, дай мне их координаты – я сама все утрясу. Ммм?

– У вас там, наверно, жарко? – с угрюмой озабоченностью поинтересовался абонент.

– Да, до осенней прохлады еще далековато. А при чем здесь погода? – несколько удивилась Ли. – Как погода влияет на дела фирмы?

– А вот при том здесь погода! – рявкнул абонент. – Ты там, наверно, перегрелась! Координаты клиента просишь… Нет, ну ты вообще…

– Шутка, – миролюбиво промурлыкала Ли. – А десять дней – вынь да положь. Ты же меня знаешь – я зря просить не стану.

– Знаю, – согласился собеседник. – Придется из-за тебя унижаться. Ладно, работай… А что за проблемы личного характера?

– А это никого не касается – на то они и личные, – уклончиво пробормотала Ли. – Я сегодня эти проблемы аннулирую – не стоит разговора. Все?

– Багаж почему не просишь? – вспомнил вдруг абонент. – Ты как работать собираешься?

– Когда конкретно определюсь – попрошу, – успокоила собеседника Ли. – Тот минимум, что у меня есть, меня пока устраивает. И вообще – с возрастом ты становишься не по чину суетливым. Береги себя – осанку не порть.

– Погоди – появишься, я до тебя доберусь, – пригрозил собеседник. – Ты будешь громко кричать, но это не спасет тебя от грязного надругательства…

– Ба-ай! – пропела Ли и, щелкнув кнопку отбоя, добавила ворчливо:

– Тоже мне, мечтатель Обломов…

Загнав «БМВ» на платную стоянку в паре кварталов от областной телестудии, Ли прихватила из салона дорожную сумку и минут пятнадцать изображала на ближних подступах к съемочному павильону праздно гуляющую домохозяйку. Без пяти восемь к телестудии подкатила красная «Нива», из которой выпросталась дородная рыжеволосая дама в полосатой тройке и с громким стуком захлопнув дверь своего авто, быстренько припустила к павильону.

Подождав еще три минуты, Ли приблизилась к «Ниве», по-хозяйски потряхивая связкой заранее припасенных ключей, в два приема открыла дверь, погрузилась в салон, покопалась с минуту с замком зажигания и неспешно отъехала от павильона. Спустя некоторое время «Нива» стояла в том же глухом скверике, где полчаса назад состоялся телефонный разговор с таинственным абонентом, никак не желавшим общаться с заказчиками.

Ли извлекла из сумки нечто вроде детского бракованного спасательного круга, пакет с аксессуарами визажиста, аккуратно сложенный клетчатый костюм, рыжий парик, овальное зеркало размером с хорошую сковороду и занялась перевоплощением, которое минут через двадцать благополучно и завершилось. Зафиксировав парик, Ли сделала несколько неуловимых штрихов кисточкой, поправила под костюмом надувные подкладки, неприятно липнувшие к телу, и попеняла своему отражению в зеркале: «Много кушаете, мадам Пономарева! Из-за вас теперь полдня потеть придется. Нехорошо!»