Текст книги "Поле битвы — Москва"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Точнее, это сначала – помчались, а чуть спустя стали тормозить буквально на каждом посту и КПП. Вредные ребята на постах и КПП прекрасно знают, что именно возят тентованные грузовики с эмблемами МЧС, и каждый маленький начальник шлагбаума и командир пары противотаранных блоков пытается реализовать это знание с пользой для себя. И клали они вприсядку на сопровождение из двух «бардаков» и старшего колонны – полковника...

В результате до Алхазурова (всего-то тридцать пять километров, по хорошей дороге...) добрались даже не к розовым, а уже к серым сумеркам, изрядно охрипнув от ругани и безвозвратно утратив ровным счетом двенадцать коробок с бесценным грузом. Черт-те что у вас на дорогах творится, господа хорошие, и совершенно непонятно, кто для всех этих дорожных ребят является авторитетом...

Рашид сообщил, что Казбек Эдаев – уроженец Алхан-Юрта (это совсем рядом, ну разве что самую малость не юго-западный пригород Грозного), и указал, как найти его родовое поместье. Но порекомендовал не соваться туда, а сразу ехать в Алхазурово (а это значительно южнее, за Чири-Юртом, но дорога тоже нормальная). Почему? Да потому что там живет двоюродный дядя Казбека. Если Казбек сейчас работает «амиром», то его семья, скорее всего, проживает у дяди. Многие полевые командиры, которые не имеют хороших «мостов» с «правительственным» тейпом, прячут свои семьи у родственников. Рашид в свое время сам так делал.

В километре от села «бардак» разведчиков замаскировали в «зеленке», неподалеку от дороги. Иванов, Глебыч и Лиза переоделись в форму МЧС и, грубо нарушив МБ при передвижении транспорта, залезли все втроем в кабину «газона». Петрушин, Серега и Вася Спирин остались на «бардаке» команды, прихватив с собой двоих бойцов и столько же канистр с бензином.

Канистры упаковали в «трюм» «бардака», туда же сунули четыре коробки «гуманитарки», обернув их плащ-палатками. Отладили связь с остающимся резервом и двинулись в село колонной в составе двух единиц транспорта. Получилось вполне по теме: «гуманитарка» с тремя спасателями и скромное сопровождение в пять стволов (плюс два – в башне). Почему не днем, а гораздо к ночи – придумать не проблема. Транспорт, как известно, у нас дрянной, ломается на каждом шагу, приходится подолгу стоять и ремонтироваться...

* * *

В подавляющем большинстве чеченских сел такое понятие, как «адрес», отсутствует напрочь. Как пережиток эпохи застоя. Зачем адрес? Если по делу или в гости, стукни в любой крайний дом, тебе покажут, как проехать. Здесь все знают друг друга.

Нохчи считают, что таблички с номерами и названиями улиц придумали оккупанты, чтобы удобнее было делать «зачистки» и хватать по ночам родственников моджахедов. Если лояльная режиму администрация все же вывешивает такие таблички, они очень быстро исчезают. Селяне, пряча в бороды хитрые улыбки, разводят руками: пришли «люди из леса» и сняли. Очень ругались! Зачем, говорят, вешаете? Жить, что ли, надоело?

Вот поди и поищи тех людей...

Рашид, сын своей родины, адрес дяди Казбека объяснил на два счета.

Раз: заезжаете через Чири-Юрт (там можно еще с другой стороны въехать, через Гойское), прямо по дороге – два дома, потом в переулок направо, еще два дома, потом вдоль крайней линии домов на северной оконечности села до самого канала. Два: у канала поворачиваете налево, едете вдоль второй линии домов, останавливаетесь у третьего от канала дома на второй линии. Все, вы на месте...

Такое подробное объяснение было весьма кстати. Въехали в сумерках, даже если бы и были таблички, на ходу не разглядишь, а останавливаться нельзя. Короче, замучились бы искать! Почему нельзя останавливаться, смотрите дальше.

Несмотря на сумерки, публика присутствовала. На скамейках у ворот заседали деды, из калиток выглядывали женщины и детишки. Никто, однако, под колеса не бросался, и это радовало. Притормозить тут раньше времени – значить завалить все дело.

Благополучно проследовав по указанному Рашидом маршруту, колонна финишировала рядом с усадьбой дяди Казбека в соответствии с разработанным планом. А именно: «газон» ловко заглох, не доехав пару метров до калитки, а «бардак», укативший по инерции дальше, «заметил», что с объектом сопровождения что-то неладно, вернулся обратно и встал задницей аккурат на линии калитки, перекрыв таким образом обзор со стороны улицы.

Иванов с Глебычем только успели показательно распахнуть капот, а вокруг уже собралась изрядная толпа. Никто пока не вопил и не рвал на себе растительность, но тронуть технику с места без риска задавить кого-нибудь было уже нельзя. Называется – заблокировали проезд.

Благодаря наличию «гуманитарки» и троих товарищей в форме спасателей удалось достаточно быстро перевести общение с публикой из трагического формата «Зачэм ты здэс? Кто тэбэ звал?!» в деловито-обеспокоенное «кому – сколько?» и даже местами в соглашательско-компромиссное «а давай поделим поровну – и баста!!!».

Из толпы скоренько выделился глава администрации при поддержке троих милиционеров с автоматами, задал вопрос по существу:

– Кто главный?

– А вот он! – Иванов коварно ткнул пальцем в Глебыча. – Все вопросы – с ним.

– Ага!

Местное начальство тут же приняло Глебыча в тесные объятия и потащило слегка в сторону, решать вопросы. Вы тут малость промазали, остановившись где попало... Надо было заехать в отделение, там бы прикинули, как правильно поступить с «гуманитаркой»... Что значит – «правильно»? По коробке в одни руки, и вся недолга! Нет, дорогой, – это неправильно. Тридцать коробок – главе. Двадцать – главному милиционеру. По пять – рядовым милиционерам. А потом уже можно и выдавать – по списку. Это же все равно на халяву, тебе какая разница? А мы тебе за это...

Тут группа аксакалов услышала лишнее и насела на главу с громогласными обвинениями и упреками. Грянули нешуточные разборки. Глебыч, как истинный миротворец, пытался урезонить спорящие стороны, утверждая, что хватит всем и не стоит оно того, чтобы так ругаться. Такой гвалт поднялся...

Словно решали вопрос не о дармовых продуктах, о которых пять минут назад никто и не помышлял, а как минимум собирались делить родную землю.

За суетой почему-то никому и в голову не пришло поинтересоваться: а по какому поводу «гуманитарка»? Алхазурово, между прочим, у нас не входит ни в одну зону бедствия, сроду не являлось объектом гуманитарной катастрофы, и люди здесь живут довольно неплохо...

Итак, несчастного Глебыча вовсю плющило в шторме нешуточных гуманитарных дебатов, двое разведчиков и Саня Жук охраняли транспорт... А остальные под шумок начали тихое вторжение на «объект».

Иванов с Серегой взяли из «бардака» коробки, обернутые плащ-палатками, и пошли к калитке. Петрушин с Васей Спириным, прихватив по канистре с бензином, двинулись следом. Тут же сбоку нарисовалась Лиза, которая имела при себе металлический саквояж с красным крестом на боку.

Калитка была распахнута, из нее выглядывали две дамы: одна пожилая, вторая значительно моложе – Лизина ровесница. Дамы вопросительно посмотрели на Серегу, шествовавшего во главе всей банды, и он было разинул рот, дабы объясниться...

Но в этот момент товарищи из той части толпы, что была прижата к забору усадьбы, заметили «левое» движение и начали возмущаться. Это что же такое творится, господа хорошие? Раздачу еще не начали, а этим уже тащат?!

– Да это не то! – выступил на хорошем чеченском Серега. – Это родственники из города просили передать. Все равно мимо ехали, вот, завезли...

Родственники – это совсем другое дело. Это святое. Возмутившиеся было товарищи тут же отступили. Пожилая дама в калитке заметно оживилась и стала кричать:

– Махмуд! Махму-уд! Иди, Султан посылку передал! Махму-уд!

– Заботливый наш Султан, – вполголоса пробормотал Серега, обернувшись к Иванову. – Посылки передает...

Полковник досадливо поморщился – и без перевода понятно, не надо переигрывать...

Из толпы по бортику газона просочился пожилой мужик с палкой и в тюбетейке, а в комплекте к нему – востроглазый мальчишка лет четырнадцати.

«Ага, дядя Казбека, – отметил Иванов. – Мальчишка, судя по всему, брат Казбека – Имран...»

– Вот, Султан просил передать, – Серега качнул в руках коробку в плащ-палатке. – Кое-что из еды и топливо. Еще просил кое-что рассказать, с глазу на глаз...

Хозяин усадьбы дернул бородой в сторону калитки – дамы послушно шагнули внутрь, пропуская нежданных гостей. Махмуд же в нерешительности замер на месте и, оглянувшись назад, наморщил лоб.

– Не волнуйся, этот вопрос решен, – подмигнул Иванов. – Пять коробок для вас отложили. Сейчас раздавать начнут, занесем потихоньку...

Махмуд обрадованно крякнул и засеменил к калитке, нетерпеливо подталкивая замыкающего Васю Спирина, тащившего канистру.

Через несколько секунд все оказались во дворе. Вася-два поставил канистру наземь, закрыл калитку и привалился к ней спиной. И привычно стрельнул по сторонам вроде бы рассеянным взглядом. Оценил обстановку.

– Донесешь сам? – Серега передал свою ношу Имрану, подхватил под локоток хозяина усадьбы и повлек его в глубину двора – под навес. – Есть разговор, с глазу на глаз...

Иванов с коробкой последовал за мальчишкой в летнюю кухню. Петрушин поставил канистру у крыльца и остался на месте. Лиза коротко пошушукалась по-чеченски с дамами, те оживленно закивали головами и повели «гостью» на женскую половину...

– "Азамат", – доверительно сообщил Серега главе семейства.

Махмуд с удивлением уставился на «гостя», сдвинул тюбетейку набок и почесал затылок.

– Не понял... – Серега изобразил недоумение. – Тебе что, Казбек ничего не сказал?!

– Ты кто? – Махмуд вернул тюбетейку в исходное положение и зачем-то воровато зыркнул по сторонам. – Ты не нохчо? Ты как-то странно говоришь...

– "Азамат" – это пароль, – тихо, но напористо затараторил Серега. – Казбек должен был тебе передать. Сейчас без разницы, нохчо я или нет. Мне нужно срочно связаться с Казбеком. Потому что...

– Какую-то чепуху городишь! – Махмуд отвернулся в сторону, досадливо нахмурился и начал потихоньку краснеть. – Гхм-кхм... Не понимаю я, о чем ты говоришь...

– Он сегодня к Саламбеку поедет, – продолжал напирать Серега. – Точнее, уже поехал, он в десять должен был выехать... А Саламбека, оказывается, чекисты купили! Представляешь? Я поздно узнал, поэтому и пришлось весь этот маскарад затевать. Мы должны встречаться завтра вечером. Но завтра вечером будет уже поздно. Да что вечером – уже утром будет поздно!

Из летней кухни во двор вышел Имран, за ним Иванов.

– Кажется, уже раздавать начали, – уставившись на рукоять боевого ножа Петрушина и вполуха прислушиваясь к гвалту на улице, заметил мальчишка. – Пошли, притащим коробки?

– Обязательно притащим, – кивнул Иванов. – Только надо немного подождать, чтоб совсем стемнело. А то люди опять возмущаться будут...

– ...У нас с ним связь только по рации, – Серега похлопал по карману «разгрузки», в котором топорщился «кенвуд» и сокрушенно развел руками. – Уже далеко уехал, не берет...

– Как-то странно все это... – Махмуд с сомнением покачал головой. – Ты федерал?

– А что, не заметно?

– Ты говоришь по-нашему... И ты работаешь с Казбеком?!

– Да, я работаю с Казбеком... Потому что он надежный человек и умеет держать слово. А платят нам такие гроши, что даже говорить стыдно – приличные люди смеяться будут... Только не говори, что у вас не уважают предателей! Я не предатель, мне просто деньги нужны, как и всем...

Махмуд вздохнул и на несколько секунд застыл, уставившись на изогнутую ручку своей палки. Во взгляде пожилого горца легко читалась напряженная работа мысли.

Серега тоже размышлял, не столь напряженно, но вполне лихорадочно. Состоятельные амиры, которые могут себе это позволить, держат дома или в другом месте, где проживает их семья, надежное средство связи. Спутниковый телефон во всех отношениях лучше, чем рация с ограниченной дальностью приема-передачи. Это даже объяснять не надо. Если семье будет угрожать опасность – один звонок, и «амир» с отрядом тут же поспешит на помощь. Удобно. И на душе спокойнее.

Вот на это и рассчитывали... Если сейчас окажется, что телефона нет (допустим, Казбек – не состоятельный «амир» и не может позволить себе такую роскошь), значит всю эту карусель зря затеяли. А может ведь случиться и так, что телефон есть, но... Казбек вовсе не тот человек, который им нужен. Рашид, конечно, утверждает, что это именно он... Но мало ли, как в жизни случается...

Серега выждал некоторое время и решил форсировать события.

– Слушай... Я не могу сказать, что люблю Казбека, как брата... Но если его сегодня убьют, меня же потом на куски порежут! Зачем молчишь? Не даешь телефон, так и скажи! Мне надо ехать на юг, может, рация там будет брать...

– Имран! – позвал Махмуд, выпадая из прострации. – Иди-ка сюда.

От крыльца прибежал младший брат Казбека. Махмуд поманил его пальцем и сказал на ухо:

– Сбегай, принеси трубу Казбека.

Мальчишка смерил Серегу внимательным взглядом, кивнул и побежал куда-то за дом.

– Пошли, – Махмуд, кряхтя, поднялся с лавки и заковылял к крыльцу. – О таких вещах лучше в доме говорить. А труба и из-под крыши хорошо ловит, ей без разницы...

...Оказавшись на женской половине, Лиза раскрыла саквояж и достала из него баллончик с хлороформом и резиновую маску.

– Сейчас я все покажу. Давайте сядем, так будет удобнее...

Речь шла о чудодейственном импортном поливитамине, который якобы дает ребенку на целый год живительную силу и иммунитет к любым болезням. Витамин поступил в МЧС на днях, в очень ограниченном количестве, выдавать будут только семьям правительственных чиновников. Но коль скоро загадочный Султан из города наш друг...

Ребенок присутствовал. В углу просторной комнаты стояла украшенная затейливой резьбой детская люлька. В люльке мирно посапывал годовалый сын Казбека. Время уже позднее, детям положено спать...

Дамы сели на ковер, подогнув ноги «по-турецки». Лиза уселась напротив.

– Это действует очень просто... У вас нет масок?

Дамы переглянулись и пожали плечами. Какие маски? Откуда?

– Это хорошо, – Лиза надела маску и взяла баллончик в правую руку. – Приступим...

Лиза направила распылитель на дам и нажала клапан, который тотчас же выпустил тугую едкую струю. При этом коварная «спасательница» для достижения большего эффекта водила баллоном справа налево, создавая сплошное облако.

Крепко глотнув густой взвеси, молодая почти сразу обмякла и завалилась на бок.

Пожилая оказалась покрепче. Быстро сообразив, что происходит что-то неладное, она плотно сжала губы и, на миг перестав дышать, посунулась к Лизе, целя скрюченными руками в горло.

– А вот это лишнее, – просифонила Лиза сквозь маску и, легонько ткнув даму в солнечное сплетение, еще разок богато оросила ее лицо из баллончика.

Женщина рефлекторно вдохнула, схватилась руками за горло и упала на ковер. Через несколько секунд она затихла.

– Ну и славно, – одобрила Лиза, переворачивая дам на спины и подкладывая им под головы шелковые подушки, сложенные кучей в углу. – Три часа здорового сна еще никому не повредили. Правда, потом головка будет маленько бо-бо... Но это не смертельно.

Ребенок продолжал безмятежно спать в своей люльке. Лиза несколько секунд задумчиво рассматривала сына «амира», затем заботливо поправила сбившуюся кисейную занавеску на люльке, вздохнула о чем-то своем и, отойдя к порогу, негромко доложила в рацию:

– Первый, у меня чисто...

Иванов в этот момент снимал на крыльце кроссовки. Серега с Махмудом уже вошли в дом, полковника никто не приглашал, так что придется немного посвоевольничать. Петрушин, не желавший отказываться от участия в заключительном акте, последовал примеру командира. Носки, правда, пованивают, но ничего не поделаешь. Заходить в чеченский дом в обуви – нехорошо, грубое нарушение традиций.

– Спасибо, – Иванов, получив доклад, облегченно вздохнул. – Ты у нас умница. Выйди во двор, погуляй пока...

Лиза одним махом избавила команду от самой сложной проблемы на данном этапе мероприятия. Проблема эта – дамы. Чеченские дамы, в отличие от своих практичных и рассудительных мужчин, публика чрезвычайно голосистая и совершенно неуправляемая. Договориться с ними нельзя, пугать оружием бесполезно. При малейшем обострении обстановки сразу начинают жутко вопить и норовят вцепиться первому попавшемуся оккупанту в морду лица. На улице, конечно, шумно... Но крики все равно услышат. Надо объяснять, чем это кончится? Не надо. В общем, спасибо Лизе – выручила...

– Пошли, – кивнул полковник Петрушину и, обернувшись к калитке, напомнил: – Василий – через минуту после того, как мальчишка зайдет...

– Эти знают? – Махмуд с нескрываемой неприязнью посмотрел на вошедших без спроса Иванова с Петрушиным.

– Да, мы вместе, – кивнул Серега. – Думаешь, я бы все это сумел один сделать?

– Ты будешь при них говорить? – засомневался Махмуд.

– А это без разницы, – Серега презрительно оттопырил нижнюю губу. – Все равно ни слова не понимают.

– Прахады, садыс, – Махмуд достал из стопки две подушки, небрежно кинул их к порогу.

Петрушин с Ивановым взяли подушки и присели на колени по обе стороны от двери. Взгляд Махмуда немного смягчился. Хоть и вперлись непрошеные, но знают свое место, не лезут к начальству, в почетный угол...

Через минуту вбежал запыхавшийся Имран. В руках у него была средних размеров жестяная коробка, обернутая целлофаном. Махмуд взял коробку и мотнул бородой в сторону двери. Имран кивнул и направился было к выходу...

– Пусть останется, – вмешался Серега. – Казбек хотел с ним поговорить.

Имран остановился, с надеждой посмотрел на дядю.

– Много чести будет, – пробурчал Махмуд, разворачивая коробку.

Имран горестно вздохнул, опустил голову и медленно поплелся к двери.

– Ладно, оставайся, – Махмуд ухмыльнулся и тепло посмотрел на младшего племянника. – Хитрый, волчонок! Когда что-то надо, такой несчастный вид делает – даже дэв пожалеет.

Имран быстро вернулся и сел рядом с дядей, улыбаясь во весь рот. Дяди и племянники у чеченцев – это особая категория взаимоотношений. Родным детям можно в чем-то отказать и проявлять в отношении к ним требовательность и даже суровость. А детей своих братьев и сестер почему-то принято баловать и во всем им потакать...

Серега тихонько принюхался – коробка отчетливо пахла прелой землей. В грядке, что ли, хранят?

Махмуд достал толстую трубку с пальчиковой антенной – точь-в-точь как у Иванова, и набрал номер.

– Казбек? Салам алейкум, родной мой. Тут с тобой говорить хотят... А? Сейчас...

Махмуд повернулся к Сереге:

– Тебя как зовут?

Ну вот, самое время познакомиться!

В этот момент в дверях возник Вася Спирин. С двумя канистрами, обутый. И, неестественно улыбаясь (сорок кило прет, половину своего веса), вошел в зал.

– Сабсэм балной? – возмутился Махмуд. – Куда обув зашол? Зачем тащиш суда, э?

Серега, воспользовавшись моментом, перехватил трубку.

– Салам, Казбек. Дело есть...

Вася Спирин, не обращая внимания на хозяина, прошел на середину зала и поставил канистры прямо на ковер. И принялся открывать крышки...

– Ты кто такой? – тревожно воскликнул в трубке Казбек. – Почему дядя кричит?

Петрушин с Ивановым встали и перевели оружие в положение «для стрельбы стоя». У Махмуда от удивления отвисла челюсть, мальчишка было вскочил...

– Сидеть, – Серега схватил Имрана за футболку и насильственно усадил рядом с собой. – Казбек, я даю трубку Имрану. Он тебе скажет, что он сейчас видит...

Серега ткнул пальцем в сторону канистр:

– Видишь?

Мальчишка одарил неожиданного агрессора потемневшим от гнева взглядом и кивнул.

– Быстро скажи брату, что ты видишь. И не забудь сообщить про крышки.

Имран взял телефон, от волнения даже забыл поздороваться, сразу пробурчал:

– Вижу канистры с бензином. Большие. Прямо на ковре стоят. Крышки открыты...

Серега отнял трубку и вполне миролюбиво сообщил:

– Ну вот, Казбек, тебе все рассказали.

– Ты кто?! – голос Казбека звенел от бешенства. – Ты знаешь, что я с тобой сделаю?! Да я тебя...

– Сейчас неважно, кто я, – Серега глумливо хмыкнул в трубку. – Сейчас важнее, где я и с кем я... А я у тебя дома, Казбек. С твоим дядей и младшим братом. С твоей женой и сыном... И мне почему-то кажется, что если ты не совсем дурак, то засунешь свою гордость глубоко в задницу и будешь вести себя вежливо. Потому что у тебя, Казбек, очень большие проблемы...

Глава девятая
КОСТЯ ВОРОНЦОВ
В плену и после

7 сентября 2003 года,

2 км юго-восточнее с. Алхазурово -

в/база (Ханкала)

В плену доводилось бывать? Если нет – многое потеряли. Незабываемые впечатления!

Лежишь себе связанный, башка намертво припечатана к земле чьей-то ступней, чувствуешь, как к шее прикасается зазубренное от частого использования лезвие здоровенного тесака... Слушаешь, как не успевший еще окрепнуть молодой голос сообщает на камеру, что он сейчас с тобой будет делать...

Или так: валяешься в вонючей яме, на измочаленном теле живого места не осталось – как будто из бетономешалки выпал! Вокруг дерьмо, твое и тех, кто тут до тебя месяцами сидел... Выть и плакать от боли уже нет сил, пальцем не можешь шевельнуть и понимаешь, что жизнь твоя – такое же дерьмо. И горько-горько сожалеешь, что дожил до этого дерьмового момента. Лучше бы сразу – в тот миг, когда на камеру, и ножом по шее. А совсем бы лучше, когда тебя брали и стояла дилемма. Сейчас-то понятно, что дилемма та – сплошные псевдогуманные сопли. Дернул бы колечко – и никаких мучений. И хрен с ними, с теми мирными жителями...

Так что, если не доводилось бывать в плену, полжизни потеряли. Это такой драйв – все любители экстрима вместе взятые умрут от зависти!

Шутка. Такая вот дурная шутка... Следствие боевой психической травмы.

А если серьезно: не надо. По крайней мере, если вдруг втемяшилось вам в голову что-то в этом роде, поинтересуйтесь, к кому именно вы попадете в плен. Если к импортным военным, блюдущим женевские конвенции, то, пожалуй, можно. А к нашим (что к «духам», что к Петрушиным и Васям – если вы на противоположной стороне) – не советую. Лучше сразу дернуть колечко...

Башка гудела, как соборный колокол в день поминовения, я с трудом соображал, что со мной происходит. Тем не менее, когда нас стали методично лупцевать, я даже, странно сказать, немного обрадовался. Потому что обратил внимание: бьют палками, кости намеренно не ломают, по лицу стараются не попадать. Хорошо! По опыту знаю: если бьют, экономя силы, «бережно» и долго, значит прямо сейчас башку отрезать не будут. Резать лучше свежего, который не успел посидеть в яме, не отупел от систематических побоев и бескормицы, не утратил человеческий облик. Он будет исходить волнами животного ужаса, трепетать всем своим естеством, до последней секунды страстно надеяться, что ему подарят жизнь... А ты будешь стоять над ним, поигрывая своим красивым ножом, слушать его вопли и чувствовать себя главным существом Вселенной, которое имеет право дарить и отнимать самое ценное, что есть на этом свете... Здорово, правда? Тоже экстрим – закачаешься. Многие ли могут похвастать, что им довелось испытать такое?

А вот это точно не дурная шутка. Это данные анализа многочисленных эпизодов убийства пленных. Если вы в курсе, я в свое время плотно занимался обменами, приходилось просматривать сотни дрянных записей, беседовать с очевидцами, прямо общаться с этими главными существами, что считают, будто они не твари дрожащие, а право имеют...

Кроме того, у меня имелся личный опыт. Как-никак, это был мой третий плен... Поэтому, когда я понял, что по лицу не бьют, сразу сделал вывод: «поставят в стойло», чтобы знали свое место, потом будут снимать. «В стойло» – это чтобы понимали, что не на курорте, не брякнули лишнего на камеру. Когда человек знает, что за любое неправильное слово получит новую порцию жестоких побоев, он и ведет себя соответствующим образом.

Между прочим, мне досталось больше, чем Васе. Вася маленький и худой, а я в сравнении с ним выгляжу этаким раскормленным кабанчиком. Видимо, они решили, что я круче и страшнее. Вот и старались вовсю. Сейчас это кажется смешным, но в тот момент, помнится, мне даже обидно стало. Ей-богу, было такое желание – поймать паузу в экзекуции и заявить: эй, вы тут маленько ошиблись! Я всего лишь клерк, психолог, кабинетная задница! А вот этот мелкий – ужасный ночной воин, тень, ниндзя, который резал ваших сотнями! Ату его, ату...

Да уж... Не буду говорить об этом Васе, а то обидится...

Экзекуции продолжались и на следующий день, между делом с нами немного поговорили. Спрашивали, кто мы такие. Брать документы на мероприятия у нас считается признаком дурного тона, а проверить данные по «смертникам» (жетонам с личными номерами) не так-то просто – для такого дела нужны солидные «мосты». Поэтому я назвался Жуковым Вадимом Николаевичем и придерживался такой версии до последнего. Это было нетрудно, Жуков – мой коллега, с которым я работаю вместе много лет. Они же как делают: бьют тебя и задают вопросы, надеясь, что ты одуреешь от боли и в какой-то момент сдашь сам себя. Но я Жуков. Поставил перед глазами образ коллеги и твердил одно и то же. Вася тоже соврал, и тоже удачно. Знать бы в тот момент, что все это напрасно!

Кстати, среди «духов» был интересный товарищ. Этакий славянский тип, на русского похож. Но я не обратил бы на него особого внимания, если бы не два обстоятельства. Во-первых, он был безоружен. Безоружный «дух» – это уже само по себе своего рода нонсенс. Во-вторых, хоть они и разговаривали по-чеченски, но когда к нему обращались, то называли его Доком. Не Доку – есть такое славное чеченское имечко, а именно – Док. Дело в том, что меня тоже многие зовут доком – вроде как в насмешку за ученую степень. Так вот, этот Док ничего не делал, просто сидел рядом и внимательно наблюдал за нами – как будто для чего-то изучал...

Но я быстро выбросил из головы этого товарища, потому что днем, сами понимаете, мы были «немножко заняты». А вечером начались чудеса...

Нас укололи, и через некоторое время меня так «потащило», что даже слова трудно подобрать для описания этого состояния. Это было что-то совершенно невообразимое. Случалось в жизни напиваться до дикого состояния и в порядке эксперимента курить разную дрянь – чтобы ощутить, как себя чувствуют товарищи, с которыми мне по работе приходится иметь дело. Но это все не то, это просто детские шалости!

Весь контекст передать я не в состоянии, но кое-что помню, обрывочно, фрагментами. Помнится, в голове все время вертелось слово «акванавты». Оно там существовало самостоятельно, в виде фигурной вывески на входе какого-нибудь кинотеатра, но при этом медленно вращалось во все стороны и вокруг своей оси. «Акванавты» – это не те, которых недавно вся страна ловила, а настоящие, что на глубине работают. Самая близкая и доступная ассоциация. Потому что чувствовал я себя, как будто в глубоководном скафандре угодил на дно Марианской впадины...

Все вокруг плыло и качалось, звуки были низкими и тягучими, краски расплывались, обычные предметы утрачивали форму, плавно меняли размеры и складывались в какие-то причудливые фигуры. Боль куда-то улетучилась, я перестал чувствовать тело. Запахи вдруг исчезли. То есть вокруг ровным счетом ничего не пахло, как будто мне удалили нос.

И было весело! На душе стало спокойно, легко, все страхи вдруг пропали. Хотелось глупо смеяться и шутить с теми, кто был вокруг меня, – они внезапно показались мне милыми и добрыми людьми.

– Это ты? – спросил откуда-то издалека сидевший со мной плечом к плечу Вася Крюков. Я медленно повернулся и заметил, что глаза у него разъезжаются в разные стороны, а голова...

– Вася, – медленно сказал я, не узнавая своего голоса. – Ты пухнешь, Вася...

Вася точно – пух. У него голова разбухала, как надуваемый могучим атлетом шарик, а потом опять собиралась в кучу. Атлет забывал зажимать горловину, когда набирал в легкие воздух... Ха-ха! Это было классно!

– Не болтай, – сказал кто-то. – Говорить будешь, когда спросят.

Ладно. Я был послушен, как отличник на госэкзамене, которому за примерное поведение пообещали золотую медаль. Милые люди сказали помолчать – сколько угодно! И без слов все здорово, все вокруг такое цветное, объемное и плавающее...

Потом было какое-то помещение, яркий свет, какие-то разговоры. Вася выдвинул мысль насчет того, что неплохо было бы пожрать. Я был солидарен, но постеснялся поддержать боевого брата. Меня с детства так воспитали: если ты не дома, не проси ничего, пока не предложат. Да и от предложенного следует вежливо отказаться, если надо, предложат еще раз...

Потом вдруг выяснилось, что среди нас откуда-то взялся генерал. Это было странно, но почетно. Генералы с кем попало не общаются, значит, мы славные парни. Меня немного смущало то, что генерал был бригадный. Я все никак не мог вспомнить, входит ли наша группировка в НАТО. Это же ведь у нас просто генералы, а у них там – бригадные. А если не входит, как он тут оказался? Может, приехал с инспекцией или по обмену опытом?

Это обстоятельство немного напрягало, привнося в обстановку всеобщей цветной благодати некий оттенок тревожности. Я тогда опасался, что генерал захочет принять у нас нормы ВСК и я не смогу уложиться в результат. Я был такой медленный, все вокруг торжественно и тихо плавало, и я не представлял себе, как буду бежать стометровку. Потом меня посетила мысль просить разрешения сходить на склад и получить там скутер. Со скутером, понятное дело, под водой можно развить вполне приличную скорость. Возникал вопрос – на каком именно складе? Я с ходу решил: по всей видимости – арттехвооружения. У связистов вряд ли будет, на продскладе – тоже. Нужно только заявку выписать... Заявку должен был подписать Иванов как старший команды, но, медленно повращав головой по сторонам, Иванова я не обнаружил. Вот это я попал! Ну и как теперь – со скутером? Я попытался сосредоточиться на решении проблемы, она почему-то решаться не желала, и от этого я впал в глубокий ступор...

Следующий фрагмент, в котором я «всплыл», был очень неприятным.

Мы находились где-то в поле, вокруг – кромешная тьма, на фоне которой в глаза нестерпимо ярко бил какой-то источник света. Голова раскалывалась и грозила лопнуть в любую минуту, в висках ритмично пульсировало, меня бил жуткий озноб, и было так холодно, что хотелось кричать. Я попытался обхватить себя руками, чтобы хоть как-то согреться, но оказалось, что руки мои скованы за спиной наручниками. Какие-то люди рядом разговаривали на повышенных тонах.

Нечеловеческим усилием совладав с дрожью, я осмотрелся и постарался понять, что происходит. Двое, стоявшие напротив, светили на нас фонариками, рядом со мной стоял Вася Крюков. Васю обнимал смутно знакомый мне мужик, который с кем-то разговаривал. В руке у мужика была зажата граната «Ф-1»... без предохранительной чеки! Я хотел сказать мужику, что это опасно, но у меня зуб на зуб не попадал – вышло какое-то судорожное мычание. А Васе, кажется, все было поровну – он тупо смотрел перед собой и даже не щурился от света.