Текст книги "Смерть прокурора"

Автор книги: Лев Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Он повернул назад.

И вдруг на одной из боковых аллей раздались громкие, явно не трезвые голоса. Последующая за тем сценка показалась ему примечательной, и он остановился. Двое изрядно подгулявших мужичков, держась друг за дружку, заступили дорогу трем женщинам. Особенно хорош в своем роде был маленький, тщедушный мужичонка с зычным не по росту голосом. Он с трудом отлепился от приятеля и, растопырив руки, двинулся на женщин.

– Стой, бабы! Я говорю, стой! Мы вас счас е.... будем. Поял? Кому говорю!

В ответ раздались заполошные взвизги, смех, и одна из бабенок, побойчее, задиристой сорокой выскочила вперед.

– Айда-ко, ....! Нас вон трое против вашего. Айда, попробуй!

– Во! Я тя счас, кучерявая, захомутаю...– мужичонка стянул с головы кепку и шмякнул с размаху под ноги.– Ии-ех! -наступил, растер.– Колька-а! Окружай бабье дырявое, не ушла чтобы ни одна, поял?

Он враскорячку двинулся на кучерявую, загребая воздух руками, но та и не думала никуда бежать, а стояла, уперев руки в бока, и дразнила:

– Давай. Пробуй давай, пробуй... стручок немытой.

И когда тот уже готов был облапить, она толкнула его двумя руками с силой в грудь. Но мужичонка, хотя и вдрызг пьяный, успел-таки схватить бойкую бабу за рукав, и оба с визгом и матом повалились в кусты. Собутыльник в это время, исполняя приказ, тоже враскорячку и тоже с матом ловил по кустам двух других бабенок, которые однако, далеко от него не убегали.

Визг, хохот, пьяная возня свидетельствовали, конечно, не о преступлении, а о веселье.

Тщедушный мужичонка оказался-таки хватом. Кучерявая кое-как, на коленках, задом, отбиваясь от домогательств, выбиралась из кустов на аллею. Плащик и юбка на ней были завернуты на голову, а трусы спущены и держались на коленях. Майский прохладный ветерок, должно быть, приятно освежал белорозовые ягодицы.

Уже удаляясь, Алексей слышал зычный голос "насильника".

– Дак че, бабы? Пошли к нам в номер. Коль, а Коль? У нас там осталось, кажись, а?

– Они не пьют. Ишь, прыткие.

– Айда-ко не пьют! – загалдели возмущенные женские голоса.– И пьем, и это самое... Токо не в кустах.

– Го-го-го!

После всего увиденного и услышанного следователь Валяев, уходя, чувствовал себя совершенным иностранцем.

7

После училища Алексей зашел на несколько минут в прокуратуру забрать из сейфа папку с делом Суходеева. Затем отправился в райотдел милиции.

Оперуполномоченный Ибрагимов, усатый, смуглый татарин, расположенный к полноте, долго изучал удостоверение работника прокуратуры, выданное Валяеву. Потом, словно бы нехотя, возвратил документ и уставил на Алексея блестящие, навыкате глаза.

– Рафик Хымматович...

– Хамматович,– поправил Ибрагимов, и это были его первые слова с того момента, как Валяев вошел в кабинет и представился.

– Рафик Хамматович, в розыскном деле, которое вы начинали, имеются две сигналетические фотографии гражданина Суходеева. Вот они, анфас-профиль. Здесь же, в графе "привлекался ли в прошлом к уголовной ответственности", вы пишете: привлекался в качестве свидетеля. В связи с этим у меня к вам вопрос: Суходеев привлекался в качестве свидетеля или все же обвиняемого?

После продолжительной паузы последовал односложный ответ:

– Все же свидетеля.

– В таком случае, откуда эти снимай?

Снова последовала пауза.

– Из данных учета.

– Я это понимаю. Но до сих пор свидетелей в фас, в профиль у нас, кажется, не снимали. Обвиняемых, да. Ну, еще трупы для последующего опознания, но свидетеля?..

Рафик Хамматович смотрел на него в упор, не мигая, и... молчал. Алексей почувствовал, что не в силах сдерживать улыбку. Пояснил:

– Я человек здесь новый. В городе второй день. на работе – первый, только-только начинаю входить в курс, так что за глупые вопросы не обессудьте.

– Я вам ответил. Фотографии из данных учета, зто все.

– Но как-то они туда попали?

Снова пауза. И расплывчатое начало:

– Среди молодежи от семнадцати до двадцати пяти -двадцати семи лет у нас каждый третий имеет судимость, поэтому в данных учета...

– Вот видите,– перебил Алексей.– У Суходеева, стало быть, судимость имеется. А вы пишете, что проходил свидетелем, и в то же время приобщаете к розыскному делу две фотографии из старого уголовного. Поэтому, Рафик Хамматович, ставлю вопрос уже конкретно: по какому делу гражданин суходеев проходил в качестве обвиняемого?

Вновь последовала пауза, и лаконичный ответ, с явной опаской в голосе:

– Суходеев проходил свидетелем, а не обвиняемым.

Алексей вздохнул, получалась сказка про белого бычка.

– Ну, хорошо, в таком случае, по какому делу Суходеев проходил свидетелем? Раз уж вы сами на этом настаиваете.

"Восток – дело тонкое," – усмехнулся он, терпеливо ожидая, пока Рафик Хамматович обдумает свой очередной ответ.

– Почему об этом вы спрашиваете меня?

– То есть? – удивился Алексей, не ожидая такого поворота.

– Дело находится у вас в прокуратуре. Я думаю, будет лучше, если вы сами истребуете его из архива.

– С обстоятельствами дела вы лично знакомы?

– В общих чертах. Насколько я помню, оно квалифицировалось по статьям 117 и 102 Уголовного кодекса, умышленное убийство с целью сокрытия изнасилования.

"Сначала изнасиловали, потом убили, чтобы скрыть. Нет, дорогой Рафик Хамматович, ты, наверняка, не ошибаешься, но кто же, ребята, вас так перепугал, что вы по полчаса обдумываете каждое свое слово? Прямо-таки международная прессконференция получилась, по скользким вопросам", подумал Алексей.

Он встал.

– Все ясно, Рафик Хамматович. Большое спасибо за исчерпывающие ответы. До свидания.– В дверях он обернулся еще раз и улыбаясь, пообещал в шутку: – наш разговор, обещаю вам, останется между нами. Так что не беспокойтесь.

И по тревоге, промелькнувшей в глазах оперуполномоченного, понял, что шутка принята им всерьез.

Тревога и взвешенность в каждом слове вполне объяснимы, если учесть, что после убийства Шуляка все начальство и здесь, и в области до сих пор стоит на ушах. Нагнали в район кучу народа с проверками, с перепроверками, устраивают свирепые выволочки за малейшую небрежность в работе, словом, вовсю ищут "козла отпущения", как это обычно бывает, вместо того, чтобы искать преступника. А тут еще он, Валяев,– свалился неизвестно откуда, неизвестно с какими полномочиями, когда у них, местных работников, уже все морды в крови, разбиты.

Что ж, понять можно. А поняв – простить.

Спускаясь с этажа, он услышал внизу, перед дежуркой, рыкающий голос прокурора Хлыбова. С разносными инновациями.

– ... дерьмо собачье! Я тебя посажу сейчас в камеру к уголовникам. А завтра ты выйдешь оттуда девочкой!

Хлыбов крепко держал за ухо в полуподвешенном состоянии зареванного подростка лет четырнадцати. Тот тихо скулил, цепляясь за карающую десницу руками.

– Что? Не слышу?! Громче... Ах, не будешь больше. Сержант? это первый случай у него, или приводы были?

– Первый. Пока.

– Так вот, юноша, на первый раз мы тебя прощаем. Первый и последний, пшел отсюда, ублкдок!

Хлыбов крепко поддал коленом пониже спины малолетнему правонарушителю, и тот, ударяясь о двери, через тамбур вывалялся наружу.

Заметив Алексея, Хлыбов недовольно буркнул:

– Профилактика. Отбирал у малышни деньги, с мордобоем.

– Надолго урок,– улыбнулся Алексей.

– Не думаю,– на ходу бросил Хлыбов, поворачивая в коридор.

"Кто сказал, что Хлыбов не занимается профилактикой правонарушений? Они глубоко не правы," – подумал Алексей, выходя на улицу вслед за начинающим грабителем. Того уже простыл след.

В прокуратуре прямо с порога Алексей встретился глазами с Людмилой Васильевной. Она прошла мимо него с ворохом бумаг, ослепительно улыбаясь, овеянная изысканными ароматами французских духов, и скрылась в левом крыле здания. У нее оказалась весьма недурная фигура и походка совершенно как у профессиональной манекенщицы. Странно, что он заметил это только сейчас.

Из угла за спиной раздалось насмешливое покашливание. Валяев обернулся. Оба приятеля, Махнев и Вася, окутанные сигаретным дымом, с удовольствием наблюдали его задумчивую физиономию.

– Валяев, душа, ты знаешь, что такое цунами?

– Ну-у...

Подвижный Махнев в отчаянии схватился за голову.

– Цунами, Валяев, это когда женщина еще, или уже не замужем, а возраст поджимает. И вот она, наметив жертву, вдруг ринулась в атаку. Блузка расстегнута, бюст наполовину открыт. Глаза томны, сияют. Она вся внимание и трепет, обворожительна. Но ум холодно-трезв и просчитывает все на несколько ходов вперед. Женщина в атаке! Прекрасное и жуткое зрелище. Кстати... ты женат?

– Теперь уже нет.

– У-у-у! Вася, скоро нам предстоит свадьба, нашего бычка зарежут, разделают, расфасуют на порции, завернут в хрустящий целлофан и на веревочке доставят прямо в загс. И бычок, бедняга, еще будет радоваться, что у него все так здорово получилось. Валяев, душа, поздравляю тебя заранее.

– Ну, спасибо! – Алексей искренне расхохотался, удивляясь, что не сумел сообразить сам, хотя еще утром оставил в приемной для оформления свои документы. Пожалуй, его сбил с толку внезапный переход – от ледяной неприязни к очаровательному вниманию.

Сославшись на дела, он отправился к себе и сразу сел за машинку, но вдруг задумался, не следует ли выяснить для начала, что именно он собирается истребовать, а уж потом... Обругав себя нелестными словами, Алексей выглянул в коридор. Махнева в углу уже не было, но Вася, "специалист по изнасилованиям", продолжал сосредоточенно смолить, даже не поменял позу. "Кажется, это то, что нам сейчас нужно".

– Василий, э-э... Николаевич?

– Ну, если Вася не устраивает, тогда...

– Вполне.

Алексей вкратце изложил нестыковку с фотографиями в розыскном деле и, сославшись на оперуполномоченного Ибрагимова, задал тот же самый вопрос: по какому делу пропавший Суходеев проходил в качестве то ли свидетеля, то ли обвиняемого?

После продолжительной паузы Вася добродушно осведомился:

– Почему ты спрашиваешь об этом меня?

Алексей не выдержал и рассмеялся.

– Извини.

– Дело в том,– невозмутимо проговорил Вася,– что никакого "дела" нет.

– Нет? А, понимаю, дела нет, а убийство с изнасилованием есть?

– Убийство с изнасилованием есть,– согласился Вася и надолго замолчал.– Тут как получилось? Твоему Суходееву вначале было предъявлено обвинение в совершении преступления. Затем в ходе следствия обвинение с него сняли, и он уже проходил как свидетель. К сожалению, настоящий преступник установлен не был, поэтому дело приостановили, вот и все. Так что на твоего Суходеева, повторяю, никакого дела нет.

Алексей кивнул и отправился к себе. но в дверях обернулся.

– Ты знаешь, я как-то не понимал раньше, почему в сортирах рядом с другими нехорошими словами обычно пишут "Вася"? А, скажем, не Леша, не Иван? Но послушал тебя и, кажется, понял.

Вася вздохнул и щелчком отправил окурок в угол.

– Ладно, пойдем поговорим.

Алексей почувствовал, как у него за спиной Вася плотно прикрыл дверь. Желая поддразнить, он посмотрел в окно по сторонам и плотно прикрыл форточку. Понизип голос.

– Сугубо между нами. Обещаю.

Вася добродушно кивнул.

– По крайней мере, на источник не ссылайся.

– Договорились.

В обычной неторопливой манере Вася (Василий Николаевич Соковнин) рассказал следующее:

– В прошлом году, в июне, был обнаружен женский труп возле железнодорожного переезда. В черте города. Труп опознали – Калетина Ирина Георгиевна, пятнадцать лет, школьница. Левая нога отрезана железнодорожным составом ниже колена. Факт изнасилования установили на месте при наружном осмотре. Но была это попытка самоубийства, или потерпевшую убили, чтобы замести следы, мы узнали уже из заключения судмедэкспертизы. В крови трупа Калетиной эксперты обнаружили большое количество алкоголя. Факт изнасилования тоже подтвердился. Повреждена вульва, разрыв девственной плевы. На теле множественные ушибы, ссадины. Но это все не смертельно. Причину смерти показало вскрытие. В легких обнаружена вода. Это поначалу нас озадачило. Одежда на трупе совершенно сухая, кое-где даже со следами утюга, воды в радиусе пяти километров от переезда не найти. Нет хотя бы лужи, куда можно спьяну угодить. Оставалось предположить одно: потерпевшую утопили, погрузив голову в какую-то емкость, например, в ванной. И вынесли в ночное время к переезду. Почему к переезду, тоже не ясно. Место достаточно оживленное, в темное время суток освещено. Хотя рядом, даже не надо переходить линию – небольшой хвойный перелесок. Ну, начали как обычно с опросов. Когда Калетину последний раз видели? С кем? В каком месте?.. В результате, уже к вечеру вышли на трех человек.

– Один из них Суходеев?

Вася кивнул, ногтем выбил сигарету.

– Ты куришь?

– КУри. Проветрим.

– Тебе фамилия Золотарев о чем-нибудь говорит?

– Автородео? Со смертельным исходом? Вчера узнал от Хлыбова.

– От Хлыбова? – Вася с некоторым сомнением, как показалось Алексею, качнул головой.– Ладно. А в масштабе области?

– Неужели... Золотарев Ростислав Александрович?!

– Он самый.– Вася повесил в воздухе безупречное колечко дыма. Полюбовался.– Заместитель председателя облисполкома. Родной папа насильника и убийцы Золотарева. Для полной ясности: наш бывший первый. Сволочь из последних. При нем только права первой ночи не существовало. Не додумались как-то. Но у самого Золотарева в смежной с кабинетом комнате в райкоме партии стоял так называемый "диван распределения квартир". Сколько я знаю, на прием по квартирному вопросу записывались не одни только женщины.

– Мда... своих холопов надо любить на деле, а не на словах, – усмехнулся Алексей.– Ну, и кто был третий?

– Третья, некая Черанева, знакомая Калетиной. Возраст, примерно, тот же. Год разницы. Вот с нее и с Суходеева мы начали, а младшего Золотарева оставили на потом, тем более, что папа уже ходил в замах, а святое семейство еще раньше перебралось в областной центр. Поначалу Золотарев в деле вообще не фигурировал. Мы решили собрать все возможные доказательства, улики и с ходу загнать его в угол. Сделать папе сюрприз, пока не очухался.

– Кто это мы?

– Шуляк и я. Взяли обоих сразу и начали работать. Сначала Суходеев и Черанева все отрицали. Видно было, что договорились заранее. Но на мелочах начали колоться и на другой день дали показания. Показания мы тут же закрепили с выездам на место, с видеозаписью, с фотосъемкой, с "пальчиками". Нашли бочку с водой, где Калетину утопили. Топил, кстати, Золотарев, в общем-то случайно. А тут и он сам на ловца, что называется. Успел прослышать и приехал в город узнать поточнее. Взяли прямо из машины, в нежном обмороке. Вот здесь, пока допрашивали, три раза сукин сын под себя сходил. Стул пришлось после него выбрасывать. Но хлопот не было никаких; все признал, подписал, анализы стопроцентные. К вечеру мы отправили его в изолятор, а сами до утра всю ночь клепали на машинке и в девять ноль-ноль с обвинительным заключением – к Хлыбову, на подпись. У него даже глаза на лоб. "Мол-лодцы, хвалю!" День, говорит, можете отсыпаться.

Ладно, ушли. Вечером, после семи, Хлыбов присылает за нами "УАЗ". Входим в кабинет, а Хлыбов с порога матом минут на пятнадцать. Стоим, слюной обрызганные, ниче не понимаем. Сплошной мат, как с цепи сорвался. Витя Шуляк, мужик крутой, пообещал Хлыбову дать в зубы, если не заткнется. Но за что люблю Хлыбова – прямой, как бревно, только в сучках и со свилью. Посмеялся, махнул рукой. Ладно, говорит, садитесь, мудаки. Я и сам не меньше вашего виноват. Недоглядел. Вы, спрашивает, марксизм-ленинизм изучали?.. Ну, изучали. Хреново вы изучали. Так вот, раз и навсегда зарубите мудрую ленинскую фразу: "Органы подавления не работают против тех, кто их создал. Не работали, не работают и не будут никогда работать". Если когото там, вверху, задвинули, вывели из состава, кого-то даже посадили, то это не значит, что заработал закон. У них там свои дела, свои счеты. Могут выкинуть толпе на растерзание политический труп, чтобы отмазаться. Найти "козла". Могут затеять вонючую перестройку и вонючую демократию "а ля рюс"! Чтобы в результате приватизировать в полную собственность то, что и без того им принадлежит. И заставят оголодавшее быдло хлопать при этом в ладоши и поторапливать приватизацию. Если вы, мудаки от юриспруденции, этого еще не поняли, если собираетесь ссать против ветра, вам хана. Поэтому или вы принимаете их правила игры, или окончательно выпадаете в осадок. Вас достанут из-под земли, и, если выживете, будете доживать век с переломанными костями, как последние ублюдки... Не вякать! Я еще не закончил. Есть, говорит, такой эстрадный номер. "Нанайская борьба". Два человечка борются на сцене. Ну, кидают, ну, ломают друг друга! Того гляди расшибут. А в конце номера артист выпрямляется, и оказывается, что это был один человек. Вот сейчас наши правительственные структуры исполняют перед ублюдками этот эстрадный номер. "Демократы" с "партократами". Но это, зарубите себе на носу, один и тот же человек. Например, Золотарев Ростислав Александрович. Полтора года назад секретарь райкома партии, если вы не знали. Сейчас – самый левый демократ, левее не бывает, плюс к должности зампреда – генеральный директор и совладелец производственно-коммерческого кооперативного объединения "Русь" с оборотам полтора миллиарда рублей в год. Но связи не рвет, боже упаси! Более того, совместно с партийными структурами умело держит быдло в полуголодном, подвешенном состоянии. Чтобы громче хлопали в ладоши нашей "бархатной революции". За это кое-кто из быдла получит право до кровавого пота ковыряться на своем клочке земли. Под чутким руководством, но теперь уже демократов.

– Что с "делом"? – спрашиваю.

– Перед младшим Золотаревым я за вас извинился и вручил ключи от машины. Теперь он дома в объятиях мамочки. А ваши "изыскания" укочевали в облпрокуратуру и сейчас, надо полагать, находятся в сейфе у папы Золотарева.

– Что дальше?

– По данному факту мы обязаны возбудить уголовное дело. И мы его возбуждаем. Но фамилия Золотарева в нем даже не упоминается. Обвинение вы предъявляете Суходееву, затем вместе с Чераневой делаете его свидетелем, и "дело" на этом придется приостановить. Шуляку задача ясна?.. Я спрашиваю, Шуляку задача ясна?!

– Служу советскому союзу.

– Значит, договорились. И чтобы без выкидонов, ибо бороться нет ни капли смысла, ребята. Россия теперь – старая шлюха с морщинистой задницей. Народонаселение – рабы либо воры, операция лоботомии успешно завершена, и каждый держит у другого перед носом свой грязный кукиш. Будет лучше, если вы предоставите ублюдков их собственной участи. Другой они не поймут. Или распнут благодетеля в куче собственного дерьма.

– Ты знаешь, впечатляет,– задумчиво произнес Алексей, когда Вася закончил.– Он меня почти убедил.

– Пожалуй, меня тоже.

– А Шуляка?

Вопрос повис в воздухе. Наконец Вася пожал плечами.

– Не знаю.

– Ладно. Пару слов, Василий Николаевич, о самом преступлении. Где? при каких обстоятельствах? Как говаривал протопоп Аввакум, "пса тянет иногда на свои блевотины".

Вася взглянул на часы.

– Познакомились они на дискотеке. С помощью Чераневой, она в данном случае сыграла роль подсадной утки. Правда, Суходеев знал потерпевшую Калетину раньше. С дискотеки ушли, отправились в видеозал с мороженым, потом в ресторан. Золотарев всегда при деньгах, официанты перед ним ходят на задних лапах, наобещал девочкам какие-то импортные тряпки. Словом, очаровал. А тут пришла "идея" скататься ночью за город. Июнь, светлые ночи, соловьи свищут. Отправили Суходеева по приятелям, у кого есть мотоцикл. А чтобы те были сговорчивей, Золотарев дал деньг., утверждали потом, будто все складывалось стихийно, без плана.

– Почему на мотоциклах?

– На машине туда не проехать, нет дороги. Только тропа вдоль железки.

– Это где?

– Тридцать второй километр, по УЖД. Бывший поселок Волковка.

– Угу,– Алексей записал.– Гони дальше.

– В ресторане набрали коньяку, закуси. И, хотя под балдой, часам к одиннадцати благополучно добрались. Там есть пара уцелевших изб, даже со стеклами. Вот в одной из них устроили шабаш, девочку, разумеется, споили вмертвую. Насиловал Золотарев на глазах у других. Следы спермы обнаружены также на лице и на губах потерпевшей, в заднем проходе. Но в какойто момент Калетина очнулась почти трезвая, и с ней случилась истерика. Кричала, билась, потом выскочила на улицу. Одежду ей не отдавали, стала звать на помощь. Золотарев выпрыгнул в окно, схватил Калетину за волосы и сунул головой в бочку под водостоком. Говорит, хотел привести в себя, но передержал.

– Как труп оказался возле переезда? Да еще без ноги?

– Они все, конечно, перепугались. Калетину стали откачивать, но никто делать этого не умел. Наспех одели. Привели помещение в порядок, как им казалось, и вынесли труп к железной дороге. Зачем? Сначала не знали; говорят, растерялись. Но потам Суходеев сказал, что тут ходят составы с лесом и порожняк, можно пристроить труп на платформу. Только надо как-то остановить состав. Суходеев отыскал в кювете обрезок рельса, положили обрезок поперек полотна и набросали старых шпал. Так труп Калетиной доехал до города. Возле переезда состав, надо полагать, сильно дернулся, и тело сползло под колеса.

– Это уже что-то. С меня причитается, дорогой Василий Николаевич.

– Еще бы,– Вася поднялся.– Ну, давай. Крутись.

– Погоди. Золотарев мертв. Погиб при весьма загадочных обстоятельствах. Суходеев исчез. Полагаю, мы попросту ищем его труп. Что если на очереди Черанева, подсадная утка?

– Мотив мести?

– Почему нет?

– Едва ли. Калетина проживала вдвоем с матерью, но после смерти дочери у нее... ну, словом, поехала крыша. Есть, правда, родственники по дальней линии, но... они годами даже не встречались.

После ухода следователя Соковнина Алексей позвонил в горторг и выяснил, что продуктовая, машина марки ГАЗ-53Ф, номерной знак 48-60 КВН, в семь ноль-ноль утра, как правило, выезжает из гаража на мясокомбинат. По пути водитель забирает экспедитора Терехину и грузчика Карташова. Экспедитор и водитель те же, с которыми в прошлом году работал пропавший Суходеев.

Потом Алексей сел за машинку и отпечатал в адрес начальника Н-ского РОВД подполковника Вологжина отдельное поручение с просьбой проверить вероятное местонахождение гр-на Суходеева в бывшем поселке Волковка на 32-м километре УЖД. Кратко изложил обстоятельства.

8

Участок земли перед домом Суходеева Г.Я. напоминал территорию нижнего склада местного леспромхоза, где он работал последнее время автослесарем. Две машины дров были свалены у ворот. Часть из них испилена, и даже исколота, но осталась лежать в куче, и было видно, что лежат они тут давно, возможно, с осени. Кубометра два горбыля, уложенного в кладь. Жерди. Машина песку, машина щебня. Отдельной кучей разный дровяной хлам, который продают обычно "на слом".

Алексей постучал в дверь, звякнул несколько раз щеколдой. В доме не отзывались, хотя дверь была заперта изнутри на засов.

– Эй! Чего барабанишь, хрен моржовый? Тебе, тебе говорю! – раздался сзади через дорогу хамоватый, сиплый голос.

Алексей обернулся. На крыльце соседнего дома напротив появился хозяин в одних трусах, чрезвычайно живописной наружности. Был он приземист и невероятно толст. Шарообразный живот свешивался ему на колени, поэтому чтобы соразмерить центр тяжести, он заваливал толстые конопатые плечи назад и глядел из-под выгоревших бровей эдаким рассерженным "бонапартом". Приглядевшись, Алексей увидел, что на "бонапарте" женские голубые рейтузы с резинками выше колен, вероятно, потому, что мужских трусов такого размера в природе попросту не существует. Пришлось одалживаться у супруги.

Алексей подошел к крыльцу и теперь уже вблизи с явным любопытством разглядел все это живописное безобразие, выставленное напоказ и нимало себя не стесняющееся. "Что позволено козлу,– усмехнулся про себя Алексей,– едва ли позволено Юпитеру".

– Дядя, тебе не кажется, что своим видом ты позоришь отечество?

– Ххы! Чего это... чего боронишь тут?

Алексея обдало запахом водочного перегара и жареного лука.

– Кстати, почему хрен? Да еще моржовый? Ведь ты первый раз меня видишь?

– А кто ты мне такой? – брюхом вперед двинулся дядька.-Кум? Или сват? Может, брат? Хрен и есть... Хрен с горы! Хаха-ха!

конопатый, обросший светлым волосом пуп колыхался у Алексея перед самыми глазами. Хотя Алексей уже понял, что дядька хамит ему не из злого умысла, а по причине дурного воспитания.

– Вот что, дядя. Пожалуй, я тебя сейчас арестую. "Особо циничные действия, совершаемые в общественном месте". Статья 266 часть 2-я, до пяти лет лишения свободы,– он оттянул резинку на рейтузах, и резинка звучно шлепнула по тугому животу.

Дядька сделал шаг назад и величаво ткнул веснушчатым, толстым пальцем в Алексея.

– Ты кто?

– Из прокуратуры.

– Ну да? Еще чего?

– Плюс оскорбление представителя власти при исполнении служебных обязанностей.

– Из прокуратуры... хы! Так бы и сказал сразу. А то мозгу конопатит тут, хрен не хрен...

Договорить хозяину не позволила супруга. Она вдруг вывернула у него из-за спины, такая же крепкая, дородная, и с бранью выставила его с крыльца в дом.

– И пьют, и пьют! Кажный божий день. Куда чего лезет в паразитов?!

Хозяин однако тут же ее срезал из-за двери:

– А ты, мать твою... не пьешь, и чего тогда? Жизни не видала, дурища!

Женщина захлопнула за ним дверь и с искательной улыбкой повернулась к Алексею.

– Вы уж, молодой человек, не взыщите с дуролома пьяного. Он так-то мужик ниче, хороший. А разговору с людями не понимает, как надо-то. Наговорит, наговорит спьяну, они и отворачиваются.

– Я уже понял,– Алексей примиряюще улыбнулся.– скажите, а соседи ваши... Суходеев, он дома сейчас или нет?

– Ой! Вы из-за Вовки к ним? Отец по времени дома должен быть с работы, а не видала, не знаю. Дуська у него с полдня на огороде крутилась, баню вытопила. Может куда в магазин умелась за хлебом, или еще чего?..

– Дверь изнутри закрыта на засов.

– А она огородами ходит, ближе ей. На два дома живут нерасписаны, туда-сюда бегает.

– Стерва твоя Дуська,– важно обронил в раскрытое окно "бонапарт". Он сидел там с самым победительным видом и решительно сплюнул, выражая презрение.

– А она не каждому дает! Вот и сволочат такие-то, кому не досталося!

Но "бонапарт" не удостоил вспыхнувшую порохом супругу даже взгляда. Проплыл мимо величавый, словно корабль мимо болтающейся на волнах выеденной, арбузной корки. "Надо же, сколько осанки в человеке," – с изумлением подумал Алексей, чувствуя себя нейоторым образом в приемной у важного лица.– И все зря пропадает. Хотя почему же зря? За осанку, должно быть, и полюбила его эта милая женщина. Вот ревнует даже. Совсем как в известной частушке: "Полюбила Феденьку да за походку реденьку".

– Мужа вашего, простите, как звать?

– Федор он. Да вы, молодой человек, не взыщите уж...-вновь начала она привычно заступаться за своего "бонапарта".-с простой души лепает чего ни попало, а люди, конечно, верят поначалу-то...

Минут через пять на разговор подошли еще три соседские женщины. Остановился послушать древний дедок, у которого на лохмотьях – засаленном, дырявом пиджачишке от плеча и до оторванного кармана красовались многочисленные орденские планки. Разговор покатился сам собой, и Алексей многое успел узнать из тайн этой "растеряевой" улицы, которая с тех достопамятных пор едва ли существенно изменилась, разве что обветшала и сделалась еще гаже, так что классические "растеряевские" времена, если бы здешние обитатели о них знали, показались им золотым веком.

Зато все знали о Суходеевых. Кроме одного – куда исчез Суходеев-младший? Сестры живут здесь же, в городе, их две, обе замужем. Другая родня, знакомые – все тут. И сам... учеба ведь у него, никуда ехать не собирался, знали бы. Целыми днями глаза на углах мозолил, и вдруг на тебе, пропал, как провалился. Утонуть не мог, нет. Другие люди рыбачат, много таких, а у них не заведено. И отец, и дед такой же был, рядом с водой живут, а на берегу не бывали... На мотоцикле куда-нибудь уехать мог, это да. Шею себе, поди-ко, свернул и валяется в канаве... Чей мотоцикл? Да кто его знает? Друг у дружки берут, а своего у Володьки не бывало. Про мотоциклы, если конечно интересно, лучше у друзей его поспрашивать. Вон, через два дома... третий. С утра свою керосинку починяют перед воротами, вот у них про мотоциклы все узнаешь, что надо.

Алексей в конце концов так и сделал. Два типичных "олигофрена" сосредоточенно возились у полуразобранного мотоцикла. Рядом на куске брезента были разложены промасленные детали и ветошь вперемешку с инструментам.

Разговор с первой же фразы зашел в тупик. На прямые вопросы оба "олигофрена" отвечали односложно "да", "нет", "не знаю", "не видел". Пожимали плечами, а то и вовсе отмалчивались. Алексей терпеливо вслух анализировал вырванные у них же случайные сведения, разматывал, ловил на нестыковках, ставил в тупик, и чем дальше, тем все сильнее зрело в нем ощущение, что "олигофрены" блефуют. Он уже начал жалеть, что заговорил с обоими сразу. Таких легче колоть по одному с глазу на глаз, на основе элементарного здравого смысла и банальной ответственности, а в группе они мгновенно тупеют, утрачивая даже это немногое.

Он терпеливо, буквально на пальцах объяснил "олигофренам", что для следствия любая, даже маленькая зацепка может оказать неоценимую услугу. Как-то сориентировать розыск, чтобы установить местонахождение трупа Суходеева и напасть на след возможного убийцы.

Про труп и убийцу Алексей упомянул не без умысла, зная, что это поможет обоим приятелям избавиться от обета молчания перед Суходеевым, если таковой имел место в действительности. И не ошибся. "Олигофрены" переглянулись, как бы испрашивая один у другого согласия, наконец, кадыкастый парень с крашеными, пегими волосами буркнул, глядя в сторону:

– Был у него мотоцикл.

– Какой?

– "Восход".

– Номерной знак помнишь?

– Без номеров, так ездил.

– С рук купил?

– Зачем? Новый... два месяца всего.

– Отец подарил?

– Сам.

– На какие деньги?

– Ну, были у него... Откуда я знаю?

– Полторы тысячи? А может, за этот должок с ним кто-нибудь посчитался? А?

– Не-а,– мотнул головой парень.

– Почему "не-а"?

– Так... знаю.

– Ты же сам сказал: откуда я знаю... только что.

– Да ладно, скажи ему,– подал голос другой, тоже глядя в сторону.– Чего теперь?

– Сам скажи.

– Так он что? Украл эти деньги? Или кого-то ограбил? -наводящими вопросами, мягко Алексей старался подтолкнуть начавшийся разговор в нужную сторону, "дожать" потихоньку "олигофренов".

– Ну, украл.

– У кого?

– У своего пахана.

– Снял со сберкнижки,– буркнул другой.

– И что деньги ему выдали? По чужой книжке? – изумился Алексей.