Текст книги "Смерть прокурора"

Автор книги: Лев Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Мне надо с ним поговорить. С глазу на глаз.

Бортников отрицательно качнул головой.

– Валяев – мой друг и однокашник. От него секретов у меня нет.

– Это как прикажешь понимать? – мгновенно насторожился Хлыбов, переведя подозрительный взгляд с одного на другого.

– В самом прямом смысле.

– Рассказал, выходит?

– Повторяю еще раз, секретов от него у меня нет.

Алексей крякнул и с досадой провел рукой по лицу. В своей конфронтации с Хлыбовым приятель по сути сделал его заложником.

– Так...

Хлыбов тяжело, по-хозяйски прошел к столу. Сел, глядя перед собой неподвижным, остекленевшим взглядам. Потом молча набулькал стакан до полевины. Выпил.

– Ладно. Собака лает, ветер носит.– Он поворотил голову и насмешливо, в упор уставился на Бортникова.– Что же ты, друг-однокашник, подложил другу такую свинью? Ему, между прочим, со мной работать.

– Ну-у. Хлыбов! Ты меня совсем за дурака держишь.

– Не понял?

– Я объясню. Только не вздумай понимать меня фигурально. Или как-нибудь эдак... в переносном смысле. Ты, Хлыбов -мертв.

– Обратно не понял?

– Уже мертв. У тебя времени – выкурить последнюю трубку и проститься с женой.

Хлыбов привстал, трезвея на глазах.

– Не дергайся! – рявкнул Бортников.– Здесь тебя никто пальцем не тронет, коньяк тоже – не отравлен.

Он плеснул себе из бутылки и опрокинул в рот. Пробормотал:

– По себе судит мерзавец.

В наступившей затем тишине оба гостя молча наблюдали, как Бортников надел пиджак, перекинул через плечо плащ и с чемоданом в руке двинулся к выходу. В дверях он остановился и с нехорошей улыбкой обернулся к Хлыбову.

– Каждому воздается по делам и по вере его. Прощай, Хлыбов. Ну а с тобой, Леша, мы еще свидимся, я думаю.

Он ушел. Проскрипели ступени, хлопнула входная дверь. Хлыбов вдруг захохотал и тоже поднялся.

@PO="Кудри вьются, кудри вьются, Кудри вьются у б.... А таких кудрей не бывает У порядочных людей," -

неожиданно тонким частушечным голосом пропел он и, не глядя на Алексея, двинулся к выходу.

Алексей ушел последним. Только на улице, расслабившись, он почувствовал, как крепко они нагрузились. Хотя почему бы нет, тем более, что сегодня он был всего лишь зрителем, но никак не участником разыгравшегося финала спектакля.

Взглянул на часы – первый час ночи. На центральных улицах горели несколько уцелевших фонарей, остальная часть города лежала во мраке. Было безлюдно и тихо. Он дошел до сквера, пропахшего пылью, насквозь прогазованного, и опустился на скамью. Прикрыл глаза.

Вопреки пророчествам приятеля, Хлыбов впечатления покойника на него не произвел. Пока они там препирались, он пытался разглядеть на лице районного прокурора характерный налет, как он себе это представлял. Даже была попытка принюхаться, но ничего похожего за Хлыбовым не обнаружил. Время, впрочем, покажет.

Неподалеку от него разговаривали мужской и женский голоса. Почему-то по ночам, отметил он. Среди здешних граждан принято изъясняться матом.

Алексей встал, чтобы идти дальше, но мимо торопливо простучала каблучками женская фигура, зябко кутаясь в шуршащий плащ. Он переждал, опасаясь напугать женщину неожиданным появлением, затем, не торопясь, двинулся в обратную сторону. И вдруг круто обернулся. Что-то в этой фигуре решительно настораживало. Он проследил, как женщина пересекла пятно света на выходе из скверика и исчезла в черноте. Издалека, чуть слышный, доносился перестук ее каблуков. Алексей остолбенел. Он готов был поклясться, но – тени у нее не было!

Через мгновение он бросился следом. Мимоходом, пересекая пятно света, обратил внимание на собственную тень. Она была жгуче-черной и длинной, не заметить такую от скамьи он не мог.

Алексей шел за женщиной в двух десятках шагов, ориентируясь в основном на стук. Но асфальт здесь лежал не везде, в любую минуту она могла свернуть в сторону, и тогда он ее неминуемо потерял бы. Алексей сократил расстояние, чтобы возможно было различать силуэт, на худой конец шорох шагов на мягкой почве. Они свернули куда-то раз, другой... Пролезли сквозь дыру в штакетнике, повернули еще раз в другую сторону, и он окончательно сбился со счета. Его подопечная ориентировалась впотьмах превосходно, и Алексей чувствовал, что общее направление они выдерживают, правда, не знал, какое именно.

Только сейчас, преследуя эту странную женщину, он вспомнил о цели, ради которой направлялся в гостиницу к Бортникову. Подобный провал в памяти, совершенно ему несвойственный, признаться, крепко озадачивал.

Они шли так около получаса. Один раз Алексей оступился и едва не упал, наделав при этом шума. Дважды под ногой чтото звонко хрустнуло, то ли стекло, то ли битая черепица, и наконец он перестал сторожиться вовсе, но женщина не побежала и не питалась спрятаться от преследования, она даже не повернула головы, когда, поспешив, он неожиданно для себя оказался совсем рядом, за ее спиной. И это тоже озадачивало.

Наконец вслед за женщиной Алексей продрался сквозь колючий кустарник и оказался перед стеной бревенчатого двухэтажного здания, которое что-то смутно ему напоминало. Стена была задней, с ветхим, перекосившимся пристроем в виде тамбура, заросшего бурьяном и крапивой, заваленного деревянным хламом. Алексей однако успел заметить, что его подопечная серой мышью просунулась именно в этот тамбур и там исчезла. Балансируя на битом кирпиче, бревнах, он пробрался ко входу. низко вросшему в землю, пригнулся и по гнилым ступеням спустился в нечто, похожее на подвал. Рука, поднятая на головой, уперлась в потолок. Он поводил руками по сторонам и наткнулся на холодную кирпичную кладку. Затем осторожно двинулся вперед.

Слабая полоска света впереди подсказала, что он идет правильно. Он вновь нащупал ногой ступени, теперь их было намного больше. Поднялся по ним и, нашарив дверь, шагнул в освещенный, низкий коридор.

В нос ударили специфические больничные запахи с примесью чего-то сладковато-приторного. Он огляделся, и опять у него появилось смутное ощущение, что здесь он уже был. Алексей двинулся по коридору направо, наугад, повернул и уперся прямо в дверь, обитую светлым металлом, с блеклой табличкой -

@CE=ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

И сразу все вспомнил. Это было здание судмедэкспертизы. Оно же морг. Именно сюда сегодня утрам он доставил на опознание Суходеева-старшего. Отыскивая нужную дверь, он остановился и вдруг услышал через оставленную в притворе шель дружные приступы смеха, заразительного, жизнерадостного настолько, что усомнился, туда ли в действительности он попал. Но нет, все было правильно. Смеялись в этой юдоли скорби и печали работники медперсонала.

Когда Алексей.вошел, его присутствия никто не заметил. В помещении стояло около десятка оцинкованных столов, на которых лежали обнаженные женские и мужские трупы. Некоторые из них были вскрыты, один – женский, со скрещенными на груди руками – был выкачен на столе к самой двери, видимо, готовый к выдаче родственникам, но тоже нагой. Из-за малости помещения трупы лежали также по углам и вдоль стен, штабелями, ожидая своей очереди.

Причиной веселья оказались два трупа, судя по всему, они были наспех уложены и скатились со штабеля на пол. Женский труп лежал на спине с раздвинутыми ногами и запрокинутой головой. Мужской, с обильной татуировкой по всему телу, оказался на нем сверху в весьма характерной позе, оба с привязанными на ногах опознавательными бирками. У мужского трупа к тому же был проломлен череп, и половина головы по этому поводу была обрита.

Среди шести человек медперсонала Голдобина выглядела старше других. Остальным на вид не было и тридцати. Двое мужчин, две женщины и одна почти девчонка. Она сидела за пишущей машинкой, лихо удерживая в ярко-красных, напомаженных губах тлеющую сигарету, и выколачивала под диктовку очередное заключение.

Татуированного покойника, состязаясь в остроумии, попеременно называли то "шустриком", то "бонвиванам", а женщину притворно осуждали за то, что дала себя "уговорить". Жизнь кипела посреди смерти взрывами хохота и профессионального молодого цинизма.

...Алексей толкнул обитую дверь, и она легко без скрипа подалась. Внутри было темно, как в могиле, и запах тлена оказался столь силен, что невольно заставил содрогнуться. В другое время Алексей, наверняка, отказался бы от этой затеи, но выпитый коньяк придавал отваги, и он с некоторой даже лихостью шагнул внутрь. Нашарил кнопку выключателя. Затем беглым взглядом окинул помещение и прошел налево в предбанник, где вновь прибывших подвергали первоначальной обработке. С утра здесь ничего как будто не изменилось. Только убрали свалившихся со штабеля друг на друга мертвецов. Оцинкованные столы тоже все были заняты – и в предбаннике, и здесь. И никого больше. Ни одной живой души.

Возвращаясь, он увидел в проходе под ногами скомканный, темный плащ. Поддел носком башмака и услышал знакомый шорох. Несомненно, именно этот плащ был на женщине, которую он разыскивает.

На цинковом столе слева лежал пожилой мужчина с неправильно сросшейся после перелома берцовой костью и длинным, рваным шрамом на боку. Глаза его были полуприкрыты, и на оскаленных, желтых зубах застыло выражение хитроватой полуулыбки.

Алексей оставил мужчину и обернулся к другому сталу справа, на котором лежала женшина лет тридцати. Медики потрудились над ней основательно. Грудная клетка и живот были вспороты от гортани и до лобка. Ребра обнажены от мышечной ткани, распилены и торчали вверх, словно шпангоуты на разбитом шлюпе. Одна грудь покоилась на месте, а вторая с потемнелым соском мешком свисала со стола на снятой с ребер коже и -покачивалась! над белой, эмалированной лоханью с внутренностями.

Качание, впрочем, продолжалось недолго. Алексей стоял перед истерзанным телом, как пень, мучительно соображая, насколько он все-таки пьян, и не есть ли происходящее с ним сейчас всего лишь дурной сон?

Сквозь гулкие удары сердца он услышал донесшийся из коридора стук каблуков. Метнулся к двери и тотчас отпрянул назад. Укрытия здесь не было решительно никакого. На цыпочках он проскользнул между столами в предбанник и, поколебавшись, лег на пол рддом с бородатым покойникам, которого не успели даже раздеть. Отсюда ему хорошо была видна входная дверь.

Стук каблуков уверенно приближался, и в мертвецкую, слегка замешкавшись в дверях, вошла судмедэксперт Голдобина. На ней был белый халат, шапочка, и одной рукой она прижимала к себе красную картонную папку.

Похоже, Голдобина дежурила где-то поблизости и, увидев свет в окнах, пришла проверить. Лежа на полу рядом с бородатым тухляком, Алексей прислушивался к ее юагам, пытаясь по стуку определить характер выполняемых действии. Через какойто промежуток времени, показавмийся ему томительно длинным, шаги направились в предбанник. Он тотчас вытянулся на полу и осклабил зубы в полуулыбке-полугримасе, подсмотренной у большинства здешних покойников. Полуприкрыл глаза.

Голдобина неплохо знала свое хозяйство, и появление нового трупа тотчас было ею отмечено. На некоторое время, походя, взгляд судмедэксперта задержался на нем, потом вернулся еще раз уже более внимательный. Наконец она подошла и, кажется, узнав, склонилась над ним. Сквозь опущенные ресницы Алексей увидел приблизившееся к нему лицо с холодними, немигающими глазами и – замер, стараясь не сморгнуть, не дернуться от напряжения.

Голдобина, заложив руки в карманы халата, удалилась и вскоре из соседнего помещения послышался треск печатаюцей машинки. Только тогда Алексей позволит себе расслабиться и пошевелил носками, сгоняя в икрах "трупное" окоченение. Он надеялся, что Голдобина выключит свет и уберется, но прошло не менее получаса, а машинка все трещала, не переставая, и он вознамерился как-нибудь незаметно за спиной выбраться в коридор, но в этот момент услышал шаги, направляющиеся в предбанник. Пришлось снова изображать труп.

Голдобина остановилась перед ним и опустила ему на грудь несколько листов машинописи, схваченные канцелярской скрепкой.

– Ваше заключение по Суходееву. Надеюсь, вы за этим сюда пришли?

– Не надейтесь,– грубо отозвался он. И сел.

– В таком случае, я жду объяснений.

– Вначале я выслушаю ваши, любезная Дина Александровна. У меня вопрос, на который в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом вы обязаны отвечать следователю. Желательно без хамства.

Она посмотрела на него с изумлением и вдруг захохотала гулко, по-мужски, с явной издевкой. Он хладнокровно переждал смех.

– Ну-с... прохихикались?

– Я слушаю, наконец!

– Так-то лучше. Вопрос тот же самый. Не замечали ли вы, что некоторые из ваших... клиентов, будем говорить так, имеют обыкновение разгуливать по вечерам и в ночное время по городу?

Голдобина некоторое время молчала, глядя на него с холодным любопытством.

– Вы, молодой человек, пьяны, давайте так договоримся: вы вначале проспитесь, и если завтра на трезвую голову у вас возникнет желание задать этот дурацкий вопрос еще раз, я готова с вами разговаривать. В присутствии свидетелей.

Алексей знал двусмысленность и ущербность своей позиции, ее полную бездоказательность. Но нежелание Голдобиной хотя бы вникнуть в ситуацию выглядела, на его взгляд, подозрительно.

– Я здесь всего три дня. Но мне показалось, что город кишит безвинно убиенными. Каждого преступника персонально опекает его собственная жертва. Ходит по пятам.

Он приблизился к ней вплотную, глаза в глаза.

– У вас, лично, в этом плане все в порядке? – и вдруг увидел мгновенно расширившиеся зрачки.

– Вон! – взвизгнула судмедэксперт Голдобина и, бросившись к двери, пинком распахнула ее настежь.

– Хорошо. Завтра я повторю вопрос. Уже при свидетапях, любезная Дина Александровна.

Дверь за ним с лязгом захлопнулась, и, когда Алексей уходил, ему почудилось, что за спиной он слышит рыдания.

На следующий день, к вечеру, город всколыхнула очередная новость. Ударом ножа в спину убит районный прокурор Хлыбов Вениамин Гаврилович. В рапорте на имя областного прокурора сообщалось, что труп потерпевшего обнаружили на веранде собственного дома в кресле, навалившимся грудью на стол. Судя по количеству посуды и расстановке мебели, с ним находился некто неизвестный, которого следствие определяет как предполагаемого убийцу. Анна Хлыбова (по счастливому для нее стечению обстоятельств) дома не ночевала. По причине ссоры с мужем две ночи подряд она провела у подруги. Способ совершения преступления, как и в случае с Шуляком, однозначно свидетельствует – убийство было совершено одним и тем же лицом. В первом случае в теле жертвы была оставлена заточка, во вторам – выкидной нож импортного производства. Нож опознан женой потерпевшего и следователем прокуратуры Валяевым в качестве вешдока, проходящего по другому делу. Ничего из ценных вещей и денег преступник в доме не тронул. Это дает повод считать главной причиной убийства мотив мести по отношению к работникам прокуратуры. Дело поставлено на особый контроль. Ведется следствие.

Примерно неделю спустя, посреди всеобщей неразберихи и запарки, следователя прокуратуры Валяева пригласили для разговора в горсдскую мэрию, так называла теперь горисполком местная номенклатура в связи с новыми веяниями. Внутри самого здания демократический дух проявлялся в отсуствии былого официоза и особенно в одежде. На служащих из числа женщин и девушек были открытые, яркие платья, сверхкороткие юбки, бросающийся в глаза макияж. Мужчины даже в возрасте, таких, впрочем, здесь было явное меньшинство, предпочитали цветные сорочки, пестрые свитера, кожанки, а на щеках отращивали баки. Очень часто звучал смех, радостный, в полный голос, говорили тоже громко, не стесняясь иной раз употреблять демократические выражения.

В приемной, едва посетитель назвал себя, какой-то юноша, отрекомендовавшийся помощником мэра, предложил пройти в кабинет.

– Вас ждут,– по-дружески улыбнулся он.

Алексей вошел. В глубине просторного кабинета, в конце длинного стола сидели двое, словно в воде отражаясь на его полированной поверхности. При появлении следователя оба с вежливым достоинством поднялись со своих мест, и хозяин кабинета, улыбаясь, двинулся навстречу. Это был молодой еще человек, явно склонный к полноте, поэтому поверх цветной, яркой сорочки без рукавов он носил подтяжки. Круглое, добродушное лицо мэра украшали небольшие, аккуратные баки, тронутые преждевременной сединой, они придавали его внешности легкий латиноамериканский колорит.

– Давайте, Алексей Иванович, станем знакомиться, что ли? Это Шкурихин Леонид Матвеевич, первый секретарь райкома партии. Вот, поджидаючи вас, сидим обсуждаем вопросы приватизации. Где как, не знаю, а у нас с нашим райкомом партии полное взаимопонимание.

Он рассмеялся своим словам радостно, в полный голос, и Алексей со Шкурихиным, переглянувшись, тоже улыбнулись, "консенсус достигнут," – отметил про себя Алексей.

После прощупывающего обмена любезностями, расспросов об устройстве, о семейном положении, о видах на будущее, которые в конце концов начали Алексея раздражать, мэр посерьезнел и перевел разговор на создавшуюся в районе и в городе криминогенную обстановку. Говорил он легко, свободно, иногда с пространными отступлениями, не теряя при этом основной темы разговора, его сути. Часто обращался за подтверждением или наоборот за опровержением к Шкурихину и, наконец, завершил общую картину преступности упоминанием о последних трагических событиях – злодейских убийствах работников прокуратуры.

– Алексей Иванович, мы тут посоветовались с Леонидом Матвеевичем, с другими нашими товарищами, проконсультисовались в областных инстанциях, навели о вас кое-какие справки и в результате пришли к единодушному мнению, что нам в настоящее время некого, кроме вас, рекомендовать на должность прокурора района. Минуточку... не перебивайте и не спешите отказываться. Хлыбов Вениамин Гаврилович, мы сейчас не будем говорить о нем плохо, в этой должности несколько, ну, что ли?.. пересидел. Это не только мое мнение, Леонид Матвеевич подтвердит, поскольку сам неоднократно указывал ему на недоработки по тем или иным вопросам.

Мэр в общих чертах, но очень дельно, по существу проанализировал деятельность Хлыбова, напомнил его упущения, например, отсутствие профилактической работы и, наконец, замолчал, глядя на кандидата с дружелюбной и вместе с тем выжидающей улыбкой.

Велеречивость мэра утомила Алексея,– к концу встречи у него невыносимо разболелась голова, поэтому он ограничился краткой репликой.

– Я благодарен за доверие, но мне необходимо подумать над предложением.

– Безусловно. И для вас лично, и для района это весьма и весьма ответственный шаг, так что...– и мэр снова ударился в пространные рассуждения, а когда закончил, задавать вопросы Алексей уже не рискнул, чтобы не спровоцировать очередную тираду, хотя вопросов возникло предостаточно. С тем и вышел, обещав за ночь все хорошо обдумать и дать ответ завтра в это же время.

Предложение, признаться, его ошеломило. Человек совершенно новый в городе, он никого по сути здесь не знал и считал, что его тоже никто толком не знает, по крайней мере из числа тех, от кого зависит принятие решений. В своей следственной практике он ничем особенным выделиться не успел. К тому же, находится в разводе... Прадда, не алиментщик, поскольку детей от брака не имеет, но, ей богу, этого для назначения на должность районного прокурора маловато.

Промаявшись в догадках до конца рабочего дня, он наконец решил, что предложение ему было сделано по законам смутного времени, поэтому нет смысла искать логику там, где ее быть не должно. Но день оказался щедр на сюрпризы. Когда он собрался уходить, в дверях его остановил телефонный звонок.

– Да?

– Вечер добрый. Мне нужен Валяев Алексей Иванович.

– Здравствуйте. Я Валяев, слушаю вас?

– Вы меня узнаете?.. Тэн, Светлана Васильевна. Алле? Алле?.. Вы слышите?

– Да,– не сразу собрался он.– Извините, со мной случился небольшой обморок.

Она рассеялась с явным облегчением и не без лукавства спросила.

– Мой звонок, должно быть, очень вас расстроил?

– Напротив, я рад. Но позвольте напомнить, Светлана Васильевна. Ваш звонок в соответствии с нашими договоренностями автоматически подтверждает, что мое предложение вы приняли.

Трубка молчала.

– Алле? Алле?! Вы слышите?..

– Да,– услышал он наконец тихий, смущенный голос.

– Да, согласны? Или да, слушаете?

– Согласна,– едва слышно прозвучало в ответ.– Извините, Алексей Иванович, со мной тоже случился небольшой обморок. Но сейчас мне, кажется, лучше.

Оба расхохотались, и вдруг Алексей услышал вопрос, который его решительно озадачил.

– Алексей Иванович, вы были сегодня в исполкоме?

– Да. А в чем дело?

– Вы согласились на их предложение?

– Пока нет. Но вы-то откуда?!.

– Простите, вы не рассердитесь?

– На вас? Разумеется, нет. А в чем дело?

– Это я... попросила,– тихо, с некоторой опаской произнесла она.

– Вы?! – Алексей рассмеялся.– С каких это пор прокуроров назначают на мясокомбинате?

– Давно.

– А... Ну да!

– Если помните, я предупреждала – вы не знаете наотоящую цену моего места.

Алексей вместо ответа хмыкнул. "Похоже, господа демократы тоже не равнодушны к колбасе".

* Часть 2. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОКУРОР! *

Глава 1.

Превозмогая пульсирующую боль в висках, Глухов нашарил в кармане пиджака сигареты и, раздражаясь, долго щелкал в темноте зажигалкой. Через минуту-другую, придя в чувству, он поднялся с кровати и враскоряку, хватаясь за косяки, побрел на кухню в поисках спиртного. Странное дело, в трезвом состоянии он брезгливо вздрагивал при одной только мысли о Зинаидиной перине. Но после всякой очередной попойки с совершенно необъяснимой и железной закономерностью на следующее утро просыпался у нее. Причем инициатором, это он знал наверняка, был он сам.

Обругав себя последними словами, Глухов прихватил полстакана водки и вернулся в спальню. Включил свет.

Постель была смята и истерзана, словно поле боя после хорошей бомбежки. Женщина лежала на животе, неловко подвернув под себя руку. Вторая безвольной плетью свисала на пол. На заднице губной помадой была ярко намалевана мишень.

Он подобрал с полу одеяло, набросил на бесчувственное тело. Поставил рядом полстакана водки. "Адье, мадам!" -пробормотал он, чувствуя, что фраза получилась отменно пошлой. Как и все остальное, что было у него с этой женщиной.

С поднятым воротником, сунув руки в карманы, Глухов бледной тенью скользнул в туманном переулке и вышел на остановку. До прихода автобуса успел выкурить еще сигарету и последним кое-как втиснулся в переполненный салон.

Дома, подымаясь на третий этаж, Глухов увидел на коврике перед дверью громоздкую тушу Саттара. Пес лежал, опустив тяжелую морду на лапы и из-под вывороченных, красных век наблюдал за хозяином. Мясистые брыли широко разъехались по грязной циновке, будто спущенная резина, и сочились обильно слюной.

– Экая мразь, однако,– с неприязнью пробормотал Глухов, перешагивая через кобеля.– Брысь... пошел!

Отодвинул кобеля ногой в сторону. В ответ послышался короткий, угрожающий рык. Не сразу, а выждав паузу, Саттар лениво поднялся и сел в стороне, спиной, не удостоив хозяина даже взглядом. Глухова так и подмывало влепить этой твари носком башмака под ребра и добавить по ходу еще, влет, по нагло выпирающей сзади мошонке, величиною с добрый кулак. Он вдруг поймал себя на том, что в горие у него начинают перекатываться точно такие же рыкающие звуки.

"Не хватало еще сцепиться на лестничною площадке со своим кобелем," – хмуро подумал Глухов. Провернул ключ.

Первым в квартиру вбежал Саттар, грубо потеснив в дверях хозяина. Сунулся в комнаты, на кухню и лег у дверей в спальню. Вывалил язык.

– Откуда ты взялся, подлец? – мимоходом грубо осведомился Глухов. Ответа, разумеется, не последовало, хотя это не означало, что вопрос не был понят.

В дверь постучали.

Обыкновение стучать, не обращая внимания на кнопку звонка перед носом, имела соседка из квартиры напротив. Так и оказалось. В пространных выражениях она извинилась за вторжение и передала телеграмму, которую принесли вчера, когда Глухова дома не было. Ее очень удивило, чжо супруга и дочь, отправившиеся в Крым, судя по почтовому штемпелю, так скоро возвращаются. Должно быть, там тоже беспорядки, как и везде.

– Но вы не подумайте, Иван Андреевич, бога ради, что я чересчур любопытна. Телеграмму мне передали в открытом виде, так уж волей-неволей...

Глухов с трудом выпроводил соседку за дверь и с непонимающим видом уставился на телеграмму. Перед глазами, словно живые, прыгали три слова:

@CE=ВСТРЕЧАЙ 17-го ТАНИ

Семнадцатое сегодня. Значит, прибывают с дневным поездом. Еще целых шесть часов ожидания. За это время он трижды успеет сойти с ума. Глухов стиснул в кулаке телеграмму так, что затрецали суставы пальцев и надолго уставился свинцовым взглядом в стену перед собой.

На вокзал он приехал на учебном грузовичке с двумя дополнительными педалями. До прибытия поезда из кабины не выходил, стараясь держать привокзальную площадь и двери в поле зрения. Но все догадки решительно оставил на потом, до получения необходимой информации.

Первой на подножке вагона появилась дочь. Пятнадцатилетняя Даша с радостным визгом повисла у отца на шее. Глухов почувствовал, как у него отлегло от сердца.

– Папа, а где Саттарчик? Почему не пришел? Па-а?

– Дома ваш Сортирчик, успокойся. Готовится к торжествеынои встрече.

– У-уй, опять! Обзывает...

– Не буду, не буду. Все. По лицу жены, едва взглянув, Глухов сразу понял, что дела обстоят не лучшим образом. Он вздохнул и молча взялся за сумки. Даша куда-то исчезла, но вскоре появилась возле грузовичка.

– Па-а, тут наши девчочки из класса. Оказывается, мы вместе ехали. Я с ними, хорошо? Я сама доберусь.

– Доберись. Но не позже восьми вечера.

Дочь упорхнула. Глухов молча наблюдал, как жена Татьяна неловко боком поднялась на подножку и так же боком пристроилась на дерматиновое сиденье. Спросил:

– Что случилось?

– Дома, Ваня, расскажу. Поезжай,– и отвернулась в окно. Но когда грузовичок неторопливо вырулил со стоянки и запрыгал на ухабах, не выдержала – всхлипнула.

– Я боюсь.

Глухов промолчал, чувствуя, что худшие из его опасений, похоже, сбываются. Он приобнял жену свободной рукой за плечи, успокаивая. Дома тоже торопить с рассказом не стал, предоставив событиям идти своим чередом. Сам отправился на кухню варить кофе.

– Госпопи, запах-то! Ты что, не проветриваешь совсем?

– Обыкновенно, псиной,– ухмыльнулся он. Однако форточку на кухне открыл.

Но Татьяна не услышала. С рассеянным видом она села на табурет, сжав узкие, уже загорелые кисти рук между колен. Глухов вдруг подумал, что хотя они с женой прожили в браке почти семнадцать лет, он все же плохо знает ее. Даже не уверен, любит ли она его. Обычно, уступив настояниям, она скучно и монотонно справляла явно постылую ей супружескуж обязанность и нередко прерывала в самом разгаре, начав вдруг с увлечеувлечением рассказывать, кто и что ей сегодня сказал при встрече, или что ей необходимо купить к завтрашней замечательной кулебяке. Глухов даже фыркнул при этих воспоминаниях. Татьяна шевельнулась на табурете.

– Я боюсь, Ваня,– слабый голосом повторила она.

– Уже слышал. Дальше что?

– Ты... ничего не скрываешь от меня?

– Не понял. Что именно?

– Не знаю.– На некоторое время она замкнулась. И вдруг ее словно прорвало.– Почему они требуют от нас какие-то деньги? Кто они? И сумма... это какая-то фантастика! Откуда у нас такие деньги? Почему именно у нас?

– Погоди. Мы, кажется, достаточно на эту тему говорили. Что тебя не устраивает?

– Не знаю. Я ничего не знаю! – Она уже плакала.– Но это не шутка... Не розыгрыш, как ты утверждал!

– Черт возьми, ты сама только что сказала – это абсурд, фантастика требовать от нас такую сумму. Надо быть придурком...

– Почему ты отправил нас в Крым?

– Я? Вас?

– Ты испугался, что они исполнят угрозы. Поэтому решил нас с Дашей спрятать у родственника.

– Все с ног на голову! Вспомни, дорогая, напрягись. Подошло время твоего отпуска, так? Ты сама не раз этот разговор начинала – куда бы съездить, хоть ненадолго, отвлечься. Я и предложил. Мне лично было все равно. Но раз уж ты всерьез весь этот розыгрыш восприняла, мы с тобой решили: вы едете к моему двоюродному брату в Крым. Тем более, что Дарья там вообще ни разу не была. Кстати, как он? Чем занимается?

– Работает,– машинально отвечала Татьяна.

– Хм... надо думать.

– Говорит, шабашку нашел, выгодную. Очень довольный.

– Что именно?

– Виллу какому-то тузу строит. С бассемном. Он даже свозил нас на стройку, показывал.

– Вас-то зачем?

Жена не услышала вопрос. Вздохнула.

– Это не розыгрыш. Они... напали на меня.

Глухов поперхнулся и едва не выпустил из рук чамку с остатками кофе. В голове словно лопнула противопехотная мина. Спустя некоторое время хрипло спросил:

– Как это произошло? Где?

– Дикий пляж, помнишь? Сразу за волнорезом, вправо. А дальше бухточка с тенью. Скалы близко подходят. На пляже было многолюдно, мы отправились туда,– Татьяна произносила слова медленно, едва слышным голосом. Голова ее была опущена, и на юбку, на руки падали крупные слезы.

– Кто мы?

– Сева, племянник. Он на год старше Дарьи, длинный. Оба, как пришли, сразу в воду, купаться. Когда я переоделась, они уже заплыли с Дарьей, метров триста от берега. Море блестит, кое-как разглядела две точки. Даже голосов не слышно...

@BLL=

...Татьяна тоже забрела в воду и минуты две-три с наслаждением плескалась, пока не задела рукой медузу, к которым так и не смогла привыкнуть. Выбравшись на берег, расстелила циновку и взялась читать детектив, начатый еще в поезде. Горячее солнце, легкий, ласковый бриз с моря заставили ее смежить глаза, поэтому когда услышала чужие шаги, было уже поздно. Она откинула волосы и хотела повернуть голову, но кто-то грубо наступил ногой прямо ей на шею и вдавил лицом в песок. Кричать она не могла, но почувствовала, что купальника на ней уже нет, его разрезали ножом и сорвали. Она забилась, словно выброшенная на берег рыбина. Еще немного и ей удалось бы освободиться, но в этот момент ее схватили за волосы, рванули вверх и с такой силой снова вдавили лицом в песок, что она потеряла сознание и обмякла...

До Глухова слова жены доходили сквозь красноватый, пульсирующий туман. Он словно получил удар в челюсть. Несмотря на слезы, Татьяна заметила его состояние.

– Наверное, мне не надо было рассказывать тебе. Но я боюсь, что в следующий раз на моем месте окажется Дарья.

Глухов по-прежнему молчал, сцепив зубн. Наконец, дар речи начал к нему возвращаться. Хриплым, лающим голосом спросил:

– Зачем вас туда понесло?

– Ва-ань, откуда же мы... Ты сам сказал, это все розыгрыш. И потом, Крым все-таки.