Текст книги "Переулки Арбата"

Автор книги: Лев Колодный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

СИВЦЕВ ВРАЖЕК

Среди старомосковских названий, которые вспоминают москвичи, когда судьба заносит их далеко от дома, встречается Сивцев Вражек. Представьте на его месте засыпанный давно овражек и речку Сивку, текущую теперь под ногами, в трубе. Именно они дали ему странное на первый взгляд название.

На Сивцевом Вражке множество разных домов: в них живут, служат, ведут научные исследования.

Одноэтажный дом № 27 выкрашен в палевый цвет. Под его мезонином блестит на солнце бронзовая бляха. На ней дата – 1827 год, и слова, удостоверяющие, что дом этот застрахован от пожара.

Жил в доме, как гласит мемориальная доска, Александр Герцен, поселившийся в нем после приезда из второй ссылки. Детство основателя первой вольной типографии прошло в арбатских переулках, сначала в "старом доме" в Большом Власьевском переулке, потом – в "большом доме" на Сивцевом Вражке (он на прежнем месте под № 25).

В доме с мезонином проходила самая "возмужалая и деятельная полоса" московской жизни Герцена. Поэтому именно в этих стенах открылся в 1976 году музей. Тут собирался кружок единомышленников, друзей Герцена. Автор "Былого и дум" описал, как протекали их вечера: "Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни в одной области ведения, ни в одной литературе, ни в одном искусстве не было значительного явления, которое не попалось бы кому-нибудь из нас и не было бы тотчас сообщено всем".

В этом доме Герцен жил до весны 1846 года. В том году Россия читала повести "Сороку-воровку", "Доктора Крупова", роман "Кто виноват?". Знаменитые статьи "Дилетантизм в науке" и "Письма об изучении природы" также относятся ко времени жизни Герцена здесь. После смерти отца писатель переехал ненадолго в "большой дом". Отсюда Александр Иванович с семьей, провожаемый друзьями, уехал за границу. Домой ему не суждено было вернуться. Только в мыслях всю жизнь возвращался он на Сивцев Вражек.

Двери дома № 27 открыты теперь для каждого, кто любит Герцена, Москву. На стенах комнат – гравюры, картины, панорама города, каким он был полтора века назад. Комнаты выглядят, как прежде, когда в них звучали голоса А. И. Герцена, Н. П. Огарева, В. Г. Белинского, Т. Н. Грановского...

Из окон дома-музея виден стоящий напротив на углу переулка внешне ничем не примечательный особняк. Он ждет мемориальную доску...

В конце 1850 года тут снял квартиру начинающий литератор. "Моя квартира очень хороша, – описывал он свое жилище на Сивцевом Вражке, – она состоит из четырех комнат: столовая, где у меня есть маленький рояль, который я взял напрокат, гостиная с диванами, шестью стульями, столами орехового дерева, накрытыми красным сукном, и тремя большими зеркалами, кабинет, где мой письменный стол, бюро и диван..."

Здесь литератор задумывает и пишет повесть из цыганского быта, затем "Историю вчерашнего дня", наконец, роман "Четыре эпохи развития". Названия эти многим ничего не говорят. Первая повесть затерялась. Но две другие рукописи в конечном итоге переплавились в известную всем трилогию "Детство", "Отрочество" и "Юность". Ею вошел в литературу Лев Толстой, бывший жилец дома на Сивцевом Вражке. К этому дому у него на всю жизнь сохранилась привязанность. О нем он не раз вспоминал. И сюда, к этому берегу в эпилоге романа "Война и мир", пристал Николай Ростов, который, "сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней в маленькой квартире, на Сивцевом Вражке".

Лев Толстой хорошо знал арбатские переулки; позднее он жил в Малом Левшинском, в доме № 3, недавно снесенном. Отрочество его прошло в Большом Каковинском (дом также не сохранился).

Живя в Хамовниках, уже став всемирно известным писателем, Лев Толстой часто приходил пешком в арбатские переулки. Об этом сохранилось одно живописное воспоминание:

"Серым осенним утром на усталой кляче ночного извозчика-старика, в ободранной пролетке я тащился по безлюдным переулкам между Пречистенкой и Арбатом. Был девятый час утра... На перекрестке, против овощной лавки, стояла лошадь и телега на трех колесах: четвертое подкатывал к ней старичок-огородник в белом фартуке; другой, плотный, бородатый мужчина в поношенном пальто, высоких сапогах и круглой драповой шапке, поднимал угол телеги. Дело, однако, не клеилось... Я спрыгнул с пролетки, подбежал, подхватил ось, а старателя в драповой шапке слегка отодвинул в сторону:

– Пусти, старик, я помоложе!

Я поднял угол телеги, огородник ловко закатил колесо на ось и воткнул чеку. Я прыгнул обратно в пролетку. Поехали.

Мой извозчик, погоняя клячу, смеялся беззубым ртом и шамкал, указывая кнутом назад:

– Граф-то как старается!.. И чего только ему надо? К нам в Дорогомилово приходил надысь работать..."

Так описал свою мимолетную встречу с Львом Толстым "король репортеров", журналист и писатель Владимир Гиляровский.

На Сивцевом Вражке в доме с мезонином жил однофамилец и родственник Льва Толстого, вошедший в историю как Толстой-Американец – человек буйного, неукротимого нрава. В молодости он участвовал в кругосветной экспедиции знаменитого Крузенштерна, в наказание был высажен с корабля на одном из Алеутских островов вблизи Америки. Толстой выжил, а вернувшись домой, получил прозвище Американец. Дважды разжаловали его в солдаты, но безумной отвагой он искупал вину. В дни Отечественной войны заслужил Георгиевский крест и офицерское звание. Одиннадцать раз убивал на дуэлях своих противников. "Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и крепко на руку нечист..." Так описал Американца в "Горе от ума" Грибоедов. Ему посвящена эпиграмма Пушкина: "В жизни мрачной и презренной был он долго погружен, долго все концы вселенной осквернял развратом он". Федор Толстой не остался в долгу и тоже ответил эпиграммой. Дело чуть было не дошло до пистолетов. Но драться с Пушкиным Толстой не стал: они помирились и остались приятелями.

Толстой-Американец сыграл важную роль в жизни Пушкина – сосватал за него Наталью Гончарову. Так что и этот арбатский переулок связан с жизнью поэта, который не раз бывал тут.

С пушкинских времен сохранилось с десяток деревянных домов. На одном из них установлена мемориальная доска с барельефом С. Т. Аксакова. Мемориальные доски есть основание повесить почти на каждом из сохранившихся после 1812 года арбатских домов, чтобы их сгоряча не сломали за ветхостью.

У больших многоэтажных зданий, выросших в переулке в XX веке, своя история. Один из них хорошо знаком многим фронтовикам, журналистам. Сюда нас приглашал для беседы Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, рассказывавший о незабываемых днях обороны Москвы, о том, как зарождался грандиозный план разгрома фашистов под Сталинградом...

В той войне советских солдат осеняли образы наших великих предков. О них хранит память и Сивцев Вражек.

БОЛЬШОЙ И МАЛЫЙ ВЛАСЬЕВСКИЕ

Старые московские переулки часто живут в паре – большой с малым. В Сивцев Вражек "впадают" Большой Власьевский и соседний Малый Власьевский. По обеим их сторонам поднялись высокие дома, кирпичные и бетонные башни. Построек далекого прошлого осталось меньше, чем в других арбатских закоулках, – всего девять. Из них две церкви: Успения в Могильцах, построенная архитектором Н. Н. Леграном в 1790 году, и Власия – XVII-XIX веков; она-то и дала название переулкам. В "Записках революционера" П. Кропоткин отмечал их живописный вид: "Одни из этих церквей раскрашены в красный цвет, другие в желтый, третьи в белый или коричневый..."

Полвека назад авторы одного из московских справочников сокрушались по поводу состояния дома № 5 в Малом Власьевском переулке: "Домик очень обветшал. Лепные украшения постепенно осыпаются, исчез венок с фронтона, гниют деревянные фальшивые русты..." Однако дом этот стоит и в наши дни и выглядит очень неплохо. Выданная на него в свое время государством охранная грамота сохранила для потомков этот арбатский уникум.

Много есть на Арбате небольших строений, но столь малого, пожалуй, больше нигде не встретишь. Строил его явно небогатый хозяин. Денег хватило у него лишь на крохотный домик. Он не больше деревенской избы и похож на нее. Это впечатление усиливают ставни на окнах, тоже единственные в своем роде. "Этот типичный ампирный домик 1820-х годов, как отмечается в справочнике "Пушкинская Москва", при своих миниатюрных размерах не избежал присущего эпохе стремления к торжественной монументальности и величию".

Талантливого архитектора не смущало дерево. Все сделано будто из камня. Доски навешаны как каменные плиты. Львиные маски, барельефы, изображающие античных богинь и амуров. Все как на фасаде дворца.

В Малом Власьевском есть еще один особняк, не упоминаемый пока ни в одном путеводителе. У его двери висела табличка: "Заслуженный пилот СССР Борис Иллиодорович Россинский". В стенах этого дома прошла жизнь одного из первых русских летчиков. В этом доме в 1918 году начала работу "Летучая лаборатория" – первое научное авиационное учреждение страны. Портреты научного руководители лаборатории, "отца русской авиации" профессора Н. Е. Жуковского и его молодого друга, основателя этой организации пилота Россинского, украшают первые страницы уникального издания научных трудов, изданных в том же году.

...Висят большие деревянные пропеллеры, стоят моторы первых аэропланов мира. На них летал с 1910 года хозяин дома, проживший долгую интересную жизнь. Рабочие завода и механики аэродрома преподнесли ему украшенный летными эмблемами портрет. На этом портрете молодой летчик с мушкетерской бородкой и усами стоит возле самолета, который совершил полет Москва Тверь – Москва без спуска. Это было в 1915 году! Спустя восемь лет Калинин подписал Грамоту ВЦИК, гласящую: "Трудовой подвиг Россинского выразился в том, что он произвел исключительно энергичную и преданную работу по созданию красного воздушного флота". Пилот был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Автографы многих великих людей хранятся здесь. На одной фотографии подпись Блерио, великого француза, учителя Россинского. На другой – Юрий Гагарин крепко пожимает руку старому авиатору. Это рукопожатие пионеров.

"Храню я триста метров киноленты, где снят великий летчик Нестеров. Мне ее подарил он сам. Храню чертежи старинных самолетов, старые снимки", рассказал мне Борис Иллиодорович Россинский незадолго до кончины.

Еще один особняк на углу в конце переулка, придет время, тоже станет музеем – композитора Сергея Танеева. Любимый ученик Чайковского и Николая Рубинштейна, первый выпускник Московской консерватории, удостоенный золотой медали, он оправдал надежды своих учителей, хотя они и не дожили до его триумфа. Композитор-мудрец, композитор-философ, Танеев жил в Малом Власьевском последние одиннадцать лет своей жизни – до июня 1916 года. Он так и не провел в доме электричества и водопровода, остерегаясь новшеств техники, отдавая дань привычкам прошлого. Музыка его, однако, не отставала от времени, она опережала его. В XX веке продолжается постижение этого композитора, его произведений. В дом Танеева стремился Рахманинов, сюда считали за честь прийти Скрябин, Метнер, Ляпунов, Глиэр – его ученики. На "вторники" Танеева на огонек керосиновых ламп шли писатели и ученые, друзья этого прекрасного человека.

Сохранились воспоминания, где описывается скромная обстановка дома: книжные шкафы, унаследованные от Николая Рубинштейна, фисгармония, пианино, рояль "Беккер", ходивший ходуном, когда мастер на нем играл, нотные этажерки и конторка. За ней стоя работал Сергей Иванович.

Когда Москва провожала в последний путь Танеева, от консерватории процессия прошла сюда, во двор дома. Композитор А. Т. Гречанинов заметил тогда, что хорошо бы сохранить этот домик.

"Бывало вечерком подойдешь к нему и видишь в окне, что Сергей Иванович пьет чай. Значит, можно войти не потревожа, посоветоваться, а то просто отвести душу в беседе. Ну а если за пюпитром или за инструментом, то просто постоишь и порадуешься, что он тут, за делом, и уже довольный этим, уйдешь утешенный и ободренный".

Это утешение и ободрение приносит и нам музыка Танеева...

Знаменитых Танеевых было два. Один из них – композитор Сергей Иванович, другой – Владимир Иванович, старший брат музыканта. Он жил неподалеку в Чистом переулке... О нем – в следующем очерке.

ТИХИЕ УЛОЧКИ

Овраг и протекавший по нему ручей Черторый дали давным-давно название местности – как говаривали прежде, урочищу Чертолье. От него название перешло к Чертольскому переулку, впадающему в улицу Пречистенку. Он мал, чист, тих. Точно так же коротки, хранят тишину, столь же аккуратны и зелены все другие, параллельно идущие ему Хрущевский, Чистый, Малый Левшинский и Штатный переулки. Триста лет назад называли его Стадным, потому что жили тут "стадные" конюхи – табунщики конюшенного двора. Потом стали говорить Статный, а затем Штатный. А с 1922 года переулок стал Кропоткинским, потому что именно в нем родился Петр Алексеевич Кропоткин, память которого чтила советская Москва.

Человек легендарной судьбы, безмерно одаренный от природы, князь Петр Кропоткин был воспитанником аристократического Пажеского корпуса, камер-пажом императора Александра II. Учителя пророчили ему будущее великого ученого. Частично он оправдал эти надежды, написав "Исследования о ледниковом периоде" – классическое произведение, вошедшее в историю географии. Арестованный на второй день после своего блестящего доклада в Русском географическом обществе, он писал это сочинение в одиночной камере Петропавловской крепости, куда был посажен как государственный преступник. К тому времени у Кропоткина созрело решение отдать жизнь борьбе за освобождение народа. Бежав из тюрьмы, Кропоткин уехал за границу. Там он прожил 40 лет и вернулся па родину лишь после Февральской революции...

А начиналась эта большая жизнь в ампирном особняке с портиком и шестью колоннами в тихом Штатном переулке. "Из всех московских частей, – писал П. А. Кропоткин в мемуарах, – ни одна так не типична, как лабиринт чистых спокойных извилистых улиц и переулков, раскинувшийся за Кремлем между Арбатом и Пречистенкой..." Здесь прошло 15 лет жизни. На доме № 26, где родился революционер, теперь установлена мемориальная доска.

В тихих переулках, в барских особняках жили не только крепостники, аристократы, но и те немногие из них, кто в результате глубоких раздумий, изучения истории, общественных наук приходил к идее революции, к социализму. В Чистом переулке, на доме № 7, укреплена мемориальная доска, гласящая, что здесь жил Владимир Иванович Танеев, старший брат известного композитора, ученый, адвокат, социалист.

Владимир Танеев, человек необычайного ума и таланта, был мужественным и смелым. Он выступал защитником на процессах над революционерами.

"Г-н Танеев... которого я с давних пор уважаю, как преданного друга освобождения народа, может быть единственный адвокат в Москве, который возьмется за такое неблагодарное дело", – писал Карл Маркс о В. И. Танееве в одном из писем, прося его взять на себя защиту одного дела, по которому подсудимому грозила ссылка в Сибирь. А задолго до этого письма, в 1871 году, Маркс подарил Танееву свою фотографию с автографом. Ленин подписал "Охранную грамоту Гражданину Владимиру Ивановичу Танееву". Она давала ему, в частности, право посещать библиотеку Совнаркома. Для Танеева то было радостью: это был ученый-библиофил, влюбленный в книги.

В одиннадцать лет он собрал первую библиотеку – в основном "из детских" изданий; затем, уже в училище, стал собирать библиотеку русских беллетристов. Впоследствии Танеев составил третью библиотеку, которой посвятил свою жизнь. Он покупал книги в магазинах, на Сухаревском рынке, у букинистов за границей. В Париже Владимир Иванович приобрел 150 запрещенных книг по социологии, Французской революции и прислал их в... адрес Академии наук, не имея там никого знакомых, так как при этом книги не проходили цензуру... Его прекрасно подобранная библиотека содержала 20 тысяч томов. Вначале она была в доме в Чистом переулке, и с каждым годом книги вытесняли все вещи из комнат. Собрание было перевезено в загородный дом, под Москву. Танеев и его семья впоследствии подарили эту библиотеку государству.

Танеев всю жизнь писал; его перу принадлежат блестящие мемуары "Детство и школа", сочинения по истории, экономике, социологии, педагогике. При его жизни ни одно из них не увидело свет; произведения Танеева были опубликованы Академией наук СССР в 1959 году. Владимир Иванович, друг Тимирязева, был центром притяжения для многих русских ученых. Он организовал известные "танеевские обеды" в ресторане "Эрмитаж"; по сути, то был клуб, где обсуждались многие общественные вопросы. Владимир Иванович оказал огромное влияние и на своего младшего брата Сергея Танеева: не случайно последний посвятил хоровой цикл хору Пречистенских курсов для рабочих.

На стене дома № 12 в тихом зеленом Пречистенском переулке висит мемориальная доска, рассказывающая, что здесь Николай Алексеевич Островский написал первую часть романа "Как закалялась сталь". В дом № 12 по Мертвому переулку получил весной 1930 года ордер новый житель Москвы – Николай Островский. Его привезли сюда на носилках из больницы в карете "скорой помощи", в тяжелейшем состоянии, "стопроцентнонетрудоспособным".

"Ломаные и путаные переулки, прилегающие к Арбату, своей беспорядочностью способны запутать приезжего человека. В одном из таких переулков, в бывшем барском особняке со стенами полуметровой толщины мы и поселились", – вспоминает Раиса Островская, жена писателя.

Поселились в "полукомнате", наспех отгороженной от соседей досками. В комнате – старая железная кровать, старый ломберный столик, стул, еще одна кровать, сооруженная из ящиков и досок, и еще два стула из чурок. В этой комнате, уезжая на работу, жена оставляла неподвижного мужа одного на 12 часов. Он не мог ходить, но мог малоподвижными руками писать, мог видеть. Еще он мог мечтать.

"Всех своих мечтаний я не выразил бы в десяти томах", – сказал Островский как-то. Однажды вернувшуюся поздно жену он попросил переписать несколько страниц. Она думала, что это обычное письмо друзьям. Оказалось рукопись романа "Как закалялась сталь". Островский самозабвенно работал. Сначала отказала рука. Потом сдали глаза. Он начал диктовать. Работал так два года – наперекор судьбе, болезням, смерти. Сюда пришла к нему слава.

Его имя стало символом борьбы за жизнь.

МАСТЕРА

В зеленом дворе притаился двухэтажный дом со стеклянной стеной и стеклянной крышей (строение под № 5а). В залитом светом зале на дощатом полу – поворотный круг, как в театре, только небольшой, а под потолком балкончик. С него обозревала свои творения Вера Игнатьевна Мухина. Тут в 1947 году ей была предоставлена прекрасная мастерская; в этом же доме в Пречистенском переулке была ее последняя квартира.

У Мухиной не всегда была такая мастерская. Вначале она жила и работала в доме в Гагаринском переулке, потом у Красных ворот. Здесь она занимала второй этаж, куда приходилось поднимать глину и камни. Именно там появились всемирно известные "Рабочий и колхозница" созданные для павильона СССР на Всемирной выставке в Париже. Эта скульптурная композиция создана по замыслу и эскизу архитектора Бориса Иофана – автора павильона. Она стала символом не только советского раздела выставки, но и СССР. Из Парижа статую перевезли в Москву и установили перед входом на Выставку достижений Советского Союза, где она пребывает по сей день.

В тихом арбатском переулке создавался памятник Чайковскому – он установлен перед консерваторией. Тут появились ее последние аллегорические скульптуры: "Земля и Вода" (в Лужниках), "Хлеб и Плодородие" (в парке Дружбы). Тогда же появилась композиция "Требуем мира". Она воплощена в бронзе и находится у проспекта Мира... Много творений Мухиной украшает Москву.

Гигантская скульптура высотой 24,5 метра, весом около 75 тонн впервые в мире выполнена из хромоникелевой стали. Все сделано в Москве. Вместе с помощниками Мухина более двух месяцев провела среди грохота и пыли сборочного цеха опытного завода. Никто из рабочих, инженеров не считался со временем. Многие дневали и ночевали на заводе. Сталь подчинилась умелым рукам.

Много сказано об этом шедевре Мухиной. Лучшие слова – Ромена Роллана: "...На берегах Сены два молодых советских гиганта возносят серп и молот, и мы слышим, как из груди льется героический гимн, который зовет народы к свободе, к единству и поведет их к победе".

В соседнем. Большом Могильцевском переулке, 8, жил Виктор Александрович Веснин, один из трех братьев-архитекторов. Они оставили в городе неизгладимый след своими творениями.

Многое создавал Виктор Веснин один; особенно преуспел в проектировании заводов, оказал значительное влияние на отечественную промышленную архитектуру. Апофеозом творчества Виктора Веснина стал Днепрогэс, воплощенный в бетоне. В нем зодчий видел "здание социализма". Мастер искал формы для выражения идей эпохи не в лепке или в нагромождении колонн, не в прошлом и даже не в сочетании прошлого и настоящего, а в будущем. Виктор Веснин, как и его братья, был лидером новой архитектуры – стиля конструктивизма.

Их современник Константин Мельников не считал себя конструктивистом. Он писал: "Все мои постройки и проекты оригинальной архитектуры, то есть архитектуры первородного стиля..." Что понимал под этими словами архитектор, понимаешь в Кривоарбатском переулке, где с 1927 года стоит невысокая башня. Гладкую ее стену украшают слова: "Константин Мельников. Архитектор". Дом уникальный. Два цилиндра, один входит в другой на треть. На переднем фасаде – стена-окно. На заднем – множество ромбовидных око: стена точно сито. Впрочем, описывать этот дом можно по-разному, как кому подсказывает воображение. Мельникова считали фантастом в архитектуре.

В этом доме мастер прожил до последних дней. Еще в молодости он стал знаменитостью. По его проекту был создан саркофаг в Мавзолее Ленина, в 1925 году – павильон СССР на выставке в Париже. То было новое слово в архитектуре. Тогда же французские власти заказали ему два проекта многоэтажных гаражей. Один из них конструкцией своей предвосхитил то, что стали строить много лет спустя.

Дом Мельникова, как и другие постройки архитектора, было время, приводили как пример формализма, а теперь историки архитектуры пишут, что "это смелый эксперимент большого мастера". В числе двенадцати мастеров земного шара московский зодчий был приглашен на пятую триенале декоративных искусств в Милане. В годы, когда расцветало украшательство, мастера лишали заказов, права работать, но он не поступился своими принципами. Творчество его и сейчас во многом современно, оно изучается и продолжает служить архитектуре.

...Звоню в дверь дома № 10. Открывает Виктор Константинович Мельников, художник, сын зодчего. Тут привыкли к посетителям. Следом за мной приходят студенты-архитекторы из Эстонии. Они ни о чем не спрашивают, слышно лишь, как щелкают фотоаппараты. Всех интересует, как простейшей в архитектуре формой – цилиндром – достигается красота и целесообразность. Мельников это умел делать, как никто другой.

Комнаты залиты светом, уютны. Ни одна не похожа на другую. В годы войны упавшая неподалеку бомба вышибла взрывной волной стекла, пришлось тогда архитектору сложить кирпичную печь. Она стоит как доказательство того, что самое простое дело можно выполнить талантливо.

На стенах – картины живописца Мельникова. Зодчий окончил два факультета – художественный и архитектурный... Все произошло по воле случая. К известному русскому инженеру-теплотехнику В. Чаплину попал письмоносцем подросток Костя Мельников. Чаплин стал вторым отцом мальчика, заметил в нем, как он говорил, "искру Божью" и помог раздуть ее в огонь, подготовил к поступлению в училище, настоял, чтобы Константин окончил не только живописный, но и архитектурный факультет...

В молодости Мельников проектировал завод АМО. Его почерк виден в облике старого административного здания ЗИЛа, нескольких цехов, из которых лучше всего сохранился литейный.

– Где можно увидеть работы Мельникова? – спрашиваю сына мастера.

– В Сокольниках – это известный клуб имени Русакова. Использованный здесь впервые новаторский прием – нависающие над фасадом три выступа балкона зрительного зала – когда-то даже высмеивался. А теперь этот прием применяется повсеместно. Отец построил шесть клубов: имени Фрунзе – на набережной у Новодевичьего монастыря, "Каучук" – у Девичьего поля, фабрики "Свобода" (ныне Дворец культуры имени Горького), клуб "Буревестник" и клуб для Дулевского фарфорового завода под Москвой. Все они разные, в каждом множество оригинальных архитектурно-инженерных решений.

В 20-е годы в теме "клуб" Мельников видел одно из важнейших для архитектора дел. "Здания клубов проектировались мною не просто как здания: я составлял проект грядущего счастья".

За кинотеатром "Форум" сохранилось служебное здание существовавшего здесь прежде Сухаревского рынка. Это – тоже Мельников. Он блестяще строил гаражи. В Москве их четыре (один – на нынешней улице Образцова). Архитектор предложил также новую расстановку автобусов – в ряд с уступами, и это определило форму здания.

Построено Мельниковым сравнительно немного, но его проекты реальность. То, что делал мастер, в свое время вызывало яростные споры. Как написано в вышедшей недавно капитальной монографии по советскому зодчеству, "Мельников... повлиял на развитие современной архитектуры не только в нашей стране, но и за рубежом".

Он много проектировал для любимой им Москвы, где родился и прожил долгую жизнь, до конца дней не переставая восхищаться тем, что она "полна сказочных загадок".

ТРИ ВЕСНИНА

Переулок, протянувшийся от Арбата параллельно Садовому кольцу назвали Денежным: в XVII веке здесь жили мастера Денежного двора.

Три брата, три зодчих – Леонид, Виктор и Александр Веснины образовали уникальный архитектурный триумвират. Братья работали и порознь, и вместе в 1923-1932 годах, были в числе лидеров советской архитектуры.

Веснины поселились в Денежном переулке в типичном доходном доме (№ 12). На последнем его этаже при строительстве была предусмотрена мастерская для скульптора: высокую просторную комнату, выходящую на запад, через большое окно заливают потоки света.

Сюда знали дорогу многие московские архитекторы: и известные мастера, и только начинающие свой путь в архитектуре. Вот как описывает свой первый приход сюда профессор Г. М. Орлов, позвонивший в заветную дверь квартиры Весниных осенью 1923 года.

На звонок в переднюю вышли сразу три брата Весниных, как три богатыря, любезно приглашая зайти в мастерскую. Растерявшийся студент забыл снять свой полушубок, так и вошел в этот храм творчества, где в это время братья работали над очередным конкурсным проектом – зданием "Аркос", получившим в 1924 году первую премию и оказавшим влияние на архитектуру того времени.

Веснины были разносторонне образованными людьми – архитекторами и художниками. Александр Веснин, например, оформлял постановки московских театров, в частности Камерного. В спектакле "Человек, который был четвергом" Александр Веснин создал на сцене образ современного города. На театральных подмостках ему удалось до конца воплотить свои архитектурные мечтания. Город Веснина представал перед зрителем во всей красоте обнаженных конструкций – каркасов, ферм, консолей, лифтов, движущихся тротуаров, вращающихся колес... Декорации Веснина образно и зримо демонстрировали новую архитектурную систему, которую воплощали на практике проекты братьев Весниных.

"Темп современности быстрый и динамичный, ритм ясный, прямолинейный, математический, материал и целесообразность определяют строй создаваемой современным художником вещи". Под этими словами Весниных, словно написанными вчера, могли бы подписаться современные зодчие. Веснины поставили под этим кредо подпись в 1922 году.

Братья жили в Москве и многие проекты сделали для нее. Широко известный Дворец культуры автозавода имени Лихачева, Театр-студия киноактера на Поварской, Краснопресненский универмаг – все это воплощенные в бетон и стекло работы мастеров, сохранивших на всю жизнь верность новой архитектуре – конструктивизму. Веснины были поборниками этой архитектуры, рожденной нашим веком. Они порой ошибались, как бывает с пионерами, полагая, например, что то, "что хорошо функционирует, хорошо и выглядит". Но они имели мужество не только признавать ошибки, но и отстаивать новую архитектуру, когда ее захлестнула волна украшательства, подражания стилям прошлого.

В переулке, где жили братья, сохранились здания разных стилей. В начале переулка охраняется как памятник архитектуры бывший дом дворцового ведомства (№ 1), начала XIX века. Его фасад украшен пилястрами. Неподалеку располагается другой памятник – дом Поливанова: это деревянный особняк с шестью колоннами и мезонином, в духе классицизма (№ 9/6). Есть тут особняки более поздние – в стиле модерн, эклектики. На одном крохотном домике архитектор поместил четыре кариатиды в полный рост, подпирающие щиты с вензелем хозяина, заказавшего всю эту "музыку".

Веснины прекрасно знали и любили архитектуру прошлого, но были убеждены, что современные мастера не должны заимствовать ни греческих колонн, ни кариатид, ни портиков. Веснины призывали искать новые ритмы и пропорции, использовать новые материалы и конструкции, характерные для нового времени.

В тихом Денежном переулке произошли события, описанные во всех учебниках истории. В большой роскошный особняк (ныне дом № 5), занятый тогда германским посольством, вошел незнакомый посетитель, попросивший, чтобы его принял посол граф В. Мирбах. Что произошло дальше, известно теперь по страницам истории и литературы. Пришедший (им оказался левый эсер) бросил в посла бомбу, чтобы спровоцировать войну с Германией.

Вскоре после этого сюда прибыли Дзержинский, а затем Ленин и Свердлов. В парадной комнате особняка они выразили соболезнование по поводу случившегося и обещали принять меры к розыску и строгому наказанию виновных. Затем Ленин и его соратники прошли во внутренний двор, чтобы посовещаться. В это время им сообщили о мятеже левых эсеров. То было 6 июля 1918 года... Денежный, как и многие арбатские переулки, стал в наши дни улицей дипломатов. Тут находятся здания посольств, МИДа, в одном из особняков работает Информационный центр Организации Объединенных Наций.