Текст книги "Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?"
Автор книги: Лев Айзерман
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
...
«Я полагаю, что средняя школа должна ставить себе свои собственные задачи, и процесс самостоятельного усвоения должен считаться главной основой среднешкольной системы. Вот почему такое положение “словесности”, при которой изучение ее строится на упрощенной передаче научных точек зрения, кажется мне неправильным, ненормальным». Эйхенбаум говорил о работе с учениками на уроках словесности: «надо все время возвращать их к тексту, к подлиннику, к словам поэта. Надо, чтобы ученики почувствовали, что и в художестве есть знание, и что поэтому усвоить образы поэта – значит через его душу коснуться самого духа истины».
Читая эту статью, поражаешься ее современности и злободневности:
...
«…незачем тратить время на подлинные тексты – гораздо проще и легче выучить все это по учебнику».
Разве это не про нас нынешних? Только мы ушли еще дальше по пути прогресса. Сейчас наши ученики сплошь и рядом постигают литературу уже не по учебникам, а по тонким брошюрам с готовыми ответами на все вопросы, по пухлым томам готовых сочинений и пересказами самих художественных произведений.
...
«В деле преподавания литературы средняя школа должна научиться усвоению художественных образов. Именно этим процессом усвоения школа должна воспитывать дух» [10] .
Разве это определение основного курса школьного преподавания литературы не звучит как напоминание и нам, то и дело с этого курса сбивающимся, а точнее сказать, сбиваемым?
А один из основоположников отечественного литературоведения Семен Афанасьевич Венгеров 17 декабря 1916 года говорил на открытии первого Всероссийского съезда преподавателей русского языка и словесности о том, что существует разная разграничительная черта между всем вообще преподаванием в средней школе и преподаванием литературы, которое должно носить совсем особый характер, ибо в русскую словесность
...
«входит элемент художественный, то есть нечто, требующее не только “изучения”, но и постижения».
Ведь
...
«средняя школа готовит не специалиста, а, так сказать, “обще-человека”»
и при том дает багаж на всю остальную жизнь. А поэтому на уроках словесности
...
«вся педагогическая энергия должна сосредоточиться на том, чтобы всякие сокровища художественной литературы были бы усвоены в наибольшей полноте».
Следовательно, главное для учителя —
...
«следить за тем, чтобы великие и просто достойные писатели были прочитаны с должным вниманием» [11] .
Начиная с середины 50-х годов ХХ столетия дискуссии, споры о преподавании литературы шли все время. И идут до сих пор.
Среди всего этого потока обсуждений особо отметим полемику на страницах «Комсомольской правды» в 1974 году. Газета получила в тот год более пяти тысяч откликов читателей. С докладом, анализирующим весь этот материал, на заседании Президиума Академии педагогических наук СССР выступала обозреватель газеты Инна Руденко. Материал дискуссии газета тут же издала тиражом в сто тысяч экземпляров (для сравнения: «Белая книга Единый государственный экзамен», где чуть меньше половины занял раздел «ЕГЭ и место литературы в школе», вышла осенью 2008 года тиражом в пятьсот экземпляров, и то спасибо журфаку МГУ). Руденко точно и образно сформулировала главную суть проблемы: «Уроки без духовности есть урок бездуховности, хотим мы этого или не хотим». Но кто мог тогда подумать, что самое горькое еще впереди. А самыми тяжелыми годами в судьбах литературы в школе стали последние 10–15 лет. Общая ситуация в стране, крушение нравственных первооснов общества, изменение статуса литературы в жизни людей (обо всем этом шел подробный разговор в первой части этой книги). Обрушившиеся на школу потоки псевдолитературы в помощь ученикам: краткие пересказы классики, готовые сочинения, ответы на вопросы и рефераты. Всегда готовый к подсказкам и возможности дать материал для списывания Интернет. (Я знаю по американской литературе, что там уже давно от восторгов перешли к тревожной констатации того, что, предоставляя уже готовое, Интернет может стать разрушителем творческих потенций.) Сокращение часов на преподавание литературы в школе. И, наконец, новые формы экзаменов – сначала пятьсот тем сочинений, а затем КИМы по литературе при переводе всего экзаменационного регистра в тестовую форму. Все это окончательно добило преподавание литературы в школе.
И вот закономерный финал. Во введении к своей книге «Методика преподавания литературы. Хрестоматия-практикум» Б. Ланин пишет о четырех этапах развития методики преподавания литературы в школе. И, характеризуя четвертый, современный, нынешний этап, он приводит высказывание известного филолога Р. Фрумкиной, которое я не могу здесь не воспроизвести.
...
«В каждой культуре есть круг текстов, которые “положено” знать, и это “положено” распространяется на всех более или менее образованных или хотя бы просто грамотных представителей данной культуры. Мне трудно представить себе человека русской культуры, который не знает, кто такой Евгений Онегин. Пусть он и роман не читал, а из оперы слышал две арии. Наконец, пусть слышал, что есть такая не то песня, не то просто музыка… Но именно “про Онегина”.
Мне по работе случается вести серьезные и весьма откровенные беседы с малообразованными людьми лет тридцати-сорока, которые в лучшем случае читают газеты. Но, во-первых, и они знают, что Толстой написал “Войну и мир”, а во-вторых, как правило, они хотели бы, чтобы их дети эту самую “Войну и мир” или что-то иное, являющееся безусловным атрибутом культурности, прочитали.
Вот это и есть давно интересующая меня проблема – канон как должное, как то, что естественно знать тому, кто вырос в данной стране и в данную эпоху» [12] .
Обратите внимание на ключевое здесь слово – знать. И даже, судя по контексту всего это высказывания, не столько знать, сколько быть в курсе, слышать, иметь хоть отдаленное представление.
Могу к сказанному добавить вот такой эпизод. Сергей Чупринин открывает свою глубокую, интересную книгу «Жизнь по понятиям. Русская литература сегодня» эпиграфом, помещенным на авантитуле: «ВСЁ, ЧТО ВАМ НУЖНО ЗНАТЬ, ЧТОБЫ ПРОСЛЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ, ХОРОШО РАЗБИРАЮЩИМСЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ». Отдавая должное иронии автора, печальной иронии, и некоторому рекламнозавлекательному зазыву, не могу не сказать, что здесь схвачено нечто главное в сегодняшнем отношении к литературе: главное не продумать и перечувствовать, даже, может быть, и не прочитать, главное – прослыть. А чтобы прослыть, нужно знать. Во всяком случае это господствующее отношение к литературе в школе и многих учеников, и многих родителей, и даже части учителей.
Вот почему так важно понять, на что прежде всего нацеливают учителя наши методисты и, как их называют учителя, наши методички. Я проанализировал методическую литературу по изучению в школе пьесы Островского «Гроза» и романа Тургенева «Отцы и дети». Результаты этого исследования были напечатаны в журналах «Русская словесность» («Гроза») и «Литература в школе» («Отцы и дети»). Не повторяя всего сказанного, не называя ни книги, ни их авторов, хочу сейчас лишь выделить основные тенденции.
Главная, основная тенденция, ведущая и определяющая – дать ученикам сведения о произведениях, говоря современным языком – информацию о них. Главное – не процесс постижения, не соразмышление и сопереживание, некий итог, вывод, результат.
Вот, к примеру, первый урок по «Грозе».
...
«План урока. 1. Творческая история драмы “Гроза”. 2. Тема, идея, конфликт пьесы. 3. Композиция, жанр».
Каково: еще не разобрана ни одна сцена из пьесы, а уже все готово: и тема, и идея, и жанр. Сразу же выводы, итоги, результаты. Телега впереди лошади. Читать дальше ничего не нужно. Все уже готово:
...
«В самой общей формулировке основную тему “Грозы” можно определить, – говорит в своей лекции учитель на первом же уроке, – как столкновение между новыми веяниями и старыми традициями, между утесненными и утеснителями, между стремлением людей к свободному проявлению своих человеческих прав, духовных потребностей и господствующими в предреформенной России общественными и семейно-бытовыми порядками».
Не говорю ничего о языке и стиле этого квазилитературоведческого текста. Ничего о толковании пьесы. Меня интересует принцип подхода, методика урока. Все сразу, априорно, директивно, смысл, авторское отношение уже определены. Это метод. И, конечно, курсивом выделено, что именно ученики должны отвечать на все поставленные вопросы.
А какие схемы, таблицы, которые ученики должны дома наполнять бесконечными цитатами. И, конечно, планы. Вот, скажем, план к образу Катерины: 5 римских пунктов, 18 арабских.
...
«1. Честность, непосредственность. 2. Моральная чистота. Решительность, мужество. 5. Стремление к свободе. 6. Поэтичность натуры. 7. Незаурядный ум. 8. Доброта, бескорыстие…»
В том же духе изучаются и «Отцы и дети». Первый же вопрос по роману:
...
«К какому типу героев можно отнести Евгения Базарова?»
Естественно, тут же ответ:
...
«В образе Базарова Тургенев точно воссоздает типичного представителя нового поколения».
Но что, кстати, значит «типичный представитель нового поколения»? И потом, ответить на этот вопрос возможно лишь после того, как роман уже осмыслен. На том же первом уроке:
...
«Что хотел показать в романе Тургенев? Каков его замысел?»
Как всегда и готовый ответ. Я не говорю сейчас о понимании романа. Но обратите внимание на то, что с самого начала дается вывод, итог, который бы должен появиться лишь в конце изучения. Итак:
...
«Подъем революционно-демократического движения; новый нарождающийся тип – нигилизм, критика нигилизма».
Повторяю, не будем обсуждать вопросы по существу. Но согласитесь, что для того чтобы сказать, что в романе критика нигилизма, надо бы сначала понять, а что это такое.
А какие таблицы! Скажем, «Взгляды Базарова». Десятиклассники должны выписать из текста романа отрывки по четырем направлениям: взгляды научные, философские, политические, эстетические! Чушь все это! Живой человек превращается в схему. Все убивается.
Еще раз повторю: в пособиях выделены тексты предполагаемых ответов учащихся, то есть такие, на которые нужно их вывести. Вот что они должны отвечать, говорить, писать. Вот тот общий знаменатель, к которому нужно привести всех и каждого. Между тем литература по своей сокровенной сути трижды личностна: она рассказывает о человеке, личности, увиденном писателем, чья книга прочитана неповторимым человеком с его личным опытом жизни и понимания литературы.
И эти книги изданы большими тиражами и не раз переизданы. Учтем при этом, что тираж методического пособия нужно умножить на число учеников, по которому их учат. А вот что сказано в предисловии к одному из таких пособий, изданных тиражом в 26 тысяч экземпляров:
...
«Данное пособие имеет автономный характер: в принципе его одного достаточно для квалифицированной подготовки учителя к занятию».
Приехали.
К сожалению, подобную методику преподавания литературы стали проповедовать и внедрять в школу и те, кто известен читателям своей высокой репутацией и педагогической культурой, чьи заслуги в развитии филологического образования общеизвестны. Увы, среди них и газета «Литература» (приложение к газете «Первое сентября»), к первым шагам которой я имел самое непосредственное отношение. Все чаще я вижу на ее страницах материалы, которые вызывают у меня смущение и неприятие.
Мне, например, непонятно вот что – в передовой статье газеты можно прочесть такой пассаж:
...
«Русь, куда же несешься ты? Дай ответ! Какой ответ – только и гонит ямщик лошадей: «Эге-гей! Эге-ге! И далеко разносится по степи эхо: “ЕГЭ-ГЭ! ЕГЭ!” И-эх, то ли еще будет!»
И в то же самое время на тех же страницах помещать доморощенные, собственного изобретения КИМы для ЕГЭ по литературе, которые просто стыдно читать.
Но подробнее мы остановимся на другом. В 2009 году в газете с сентября начал печататься состоящий из восьми статей цикл Натальи Ванюшиной «Методика работы с тестовой информацией на уроках литературы». У меня нет никаких претензий к автору: каждый пишет, как он дышит. Но это не просто статьи. Это «Педагогический факультет “Первого сентября”». Проплатив обучение в этом университете, учитель изучает лекции, потом выполняет контрольные работы, присылает их и в итоге получает диплом об окончании университета. (А без справки о прохождении очередного этапа повышения квалификации у нас нельзя рассчитывать ни на повышение разряда, ни на увеличение зарплаты.) Таким образом, лекции эти предстают перед читателем как последнее слово методической мысли, а диплом – как свидетельство приобщения к ее высотам.
Не буду долго останавливаться на красотах языка и стиля статей-лекций, косящих под высокую и современную науку, вроде обращенных к пятиклассникам «работая далее над образом Герасима» или «наблюдая за развитием линии барыни». Остановимся на вопросах принципиальных, методологических.
Скажу сразу, превращение художественных образов в «текстовую информацию», знакомство пятиклассников с «алгоритмом художественного описания», «алгоритмом для составления пересказа», «алгоритмом составления комментария к тексту», задания по выборке из художественного текста «всей информации, которая относится к персонажу» (вы можете выбрать из романа «Преступление и наказание» всю информацию, которая относится к образу Раскольникова? ведь это все непосредственно про него, и город, в котором он живет, и духота на улицах, и исповедь Мармеладова, и письмо от матери, и Соня, и Свидригайлов, и Лужин, короче, это весь роман), другие информационные подходы к стихам и прозе повергли меня в смущение.
И дело тут не только в том, что, как писал А. Н. Леонтьев в 1965 году, «избыток информации ведет к оскуднению души», что для преподавания литературы особенно важно.
Да, конечно, литературное произведение – это источник информации. Так, из стихотворения Пушкина мы узнаем, что, как говорят в школе, лирический герой помнит чудное мгновенье, когда она явилась ему, что потом они не встречались, а вот сейчас она вновь появилась, и душа его пробудилась. Непонятно, правда, зачем нужно было для передачи этой информации писать стихотворение.
Кстати, именно по этой модели построены краткие пересказы художественных произведений, которыми наводнен книжный рынок. Не верите? Вот вам первый попавшийся пример:
...
«Утром Татьяна в волнении просит няню Филипьевну отослать письмо соседу (все-таки отнести, не на почту же она пошла! – Л. А.). Наступает томительное ожидание. Приезжает Ленский, наконец, за ним – Онегин. Татьяна быстро убегает в сад, там девушки-служанки, собирая ягоды, поют. Татьяна никак не может успокоиться, и вдруг – перед ней появляется Онегин».
Или, скажем, «Облако в штанах» Маяковского:
...
«Он вспоминает, как однажды в Одессе его любила Мария, обещала прийти к нему…»
И так далее. Все понимаю, кроме одного: а зачем все-таки поэты пишут стихи?
Суть дела не в том, что объединяет искусство и все другие виды информации, а именно в том, что разъединяет с ними, отличает от них. Ибо, если информационный подход к искусству исчерпывал бы его, то и никакого искусства вообще не нужно было бы, не нужно было бы изучать и литературу в школе. Вот это как раз та проблема, которая для автора курса лекций вообще не существует.
Об этом писал Лев Толстой более столетия назад. Он считал, что деятельность искусства основана на «способности людей заражаться чувствами других людей». И шрифтом выделил самое для него главное:
...
«ИСКУССТВО ЕСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ, СОСТОЯЩАЯ В ТОМ, ЧТО ОДИН ЧЕЛОВЕК СОЗНАТЕЛЬНО ИЗВЕСТНЫМИ ВНЕШНИМИ ЗНАКАМИ ПЕРЕДАЕТ ДРУГИМ ИСПЫТЫВАЕМЫЕ ИМ ЧУВСТВА, А ДРУГИЕ ЛЮДИ ЗАРАЖАЮТСЯ ЭТИМИ ЧУВСТВАМИ И ПЕРЕЖИВАЮТ ИХ» [13] .
И беда современного преподавания литературы как раз в том и состоит, что оно сплошь и рядом превращает литературу в информацию. Об этом недавно очень горько говорил Валентин Семенович Непомнящий:
...
«Моя знакомая, окончив МГУ по классическому отделению, пошла преподавать литературу в сельскую школу. Привыкла на уроках “выкладываться”, передавать ученикам не только свои знания, но и чувства. А ее понимали, увлекались. Нынешние дети, теперь рассказывает она, после всей этой реформы образования стали глухи к напряжению, пафосу, смыслу. Им нужно совсем другое – только информация. Меня потрясли эти слова».
Непомнящего они потрясли. А меня уже давно трясут.
А теперь посмотрим, как все эти идеи информационного подхода к преподаванию литературы работают на практике. Я приведу большую цитату. Но сокращать ее нельзя: иначе не поймете, а главное, не почувствуете, что именно несет преподаванию предлагаемая метода. Итак, перед нами примерный план характеристики художественного образа персонажа. (Если это написать через дефис – образ-персонаж, – может быть, и можно так сказать, но что такое образ персонажа, я не знаю. Это как-то не по-русски.)
...
Вступление. Место персонажа в системе образов произведения.
Главная часть. Характеристика персонажа как определенного социального типа.
1. Социальное и материальное положение.
2. Внешний вид.
3. Своеобразие мировосприятия и мировоззрения, круг умственных интересов, склонностей и привычек:
а) характер деятельности и основных жизненных устремлений;
б) влияние на окружающих (основная сфера и виды воздействия).
4. Область чувств:
а) тип отношения к окружающим;
б) особенности внутренних переживаний.
5. Авторское отношение к персонажу.
6. Какие черты личности героя выявляются в произведении:
а) с помощью портрета;
б) с помощью характеристики;
в) через характеристику других действующих лиц;
г) с помощью предыстории или биографии;
д) через цепь поступков;
е) в речевой характеристике;
и) через «соседство» с другими персонажами;
з) через окружающую обстановку.
Заключение. Какая общественная проблема привела автора к созданию данного образа.
Неужели непонятно, что это полицейское досье по 18 позициям (попробуйте составить его на Татьяну Ларину, Катерину Кабанову, Мастера, Маргариту и Понтия Пилата) само по себе отвращает от литературы. Кстати, какая общественная проблема заставила Пушкина создать Татьяну Ларину?
Неужели непонятно, что все это возврат ко всему худшему, что было в нашей методике, от чего мы, казалось бы, уже отошли? Нет, если это «университет», то я хочу обратно в первый класс, с его непосредственностью, чистотой, ясностью и незамутненностью.
Поучительно обратиться и к выпущенной издательством «Просвещение» книге Н. В. Беляевой и А. Б. Иллюминарской «Литература. 10 класс. Поурочные разработки».
Не будем ничего говорить о трактовке произведений, о понимании писателей. Хотя у меня в книге многое вызывает возражения.
Так, меня коробят такие выражения, как «слышит ли жизнь природы лирический субъект?», «лирический субъект не может забыть свою любовь», «Во второй строфе явно чувствуется упрек лирического субъекта самому себе». Может, в высокой современной науке так теперь и принято писать, но со школьниками говорить-то нужно как-то проще, по-человечески.
Но дело не в этом прежде всего. Меня волнует курс, методический вектор, направленность уроков, место ученика в них.
Остановлюсь лишь на двух исходных позициях. Вот «вопросы и задания к стихотворению Некрасова «Забытая деревня».
...
– Докажите, что в стихотворении сочетается драматизм и ирония.
– Можно ли определить жанр стихотворения как патриархальную утопию?
– В чем автор критикует ограниченность народного сознания?
– Докажите, что в стихотворении идеализировано религиозное мироощущение народа.
– Чем стихотворение созвучно роману Гончарова «Обломов»?
– Возможно ли крестьянское счастье в условиях крепостничества?
Не будем говорить о том, что все эти вопросы вроде бы не о поэзии, не о стихотворении, а о каком-то политическом или социологическом трактате. Но дело даже не в этом, хотя и в этом прежде всего. Ответьте мне только на вопрос: зачем ученику читать само стихотворение, зачем думать о нем, зачем вчитываться в него? Ведь все сказано, все выводы уже сделаны, все сформулировано, все определено. А что собственно должен сделать ученик? Только одно: проиллюстрировать эти готовые выводы примерами из стихотворения.
Давным-давно я лежал в послеоперационной палате (отделения реанимации тогда в больнице не было). Чтобы не было отека легких, мне купили большой детский мяч. Я его надувал, спускал и вновь надувал. К моему соседу пришел взрослый сын. Увидев, что я делаю, он сказал: «Ну что вы мучаетесь? Давайте я вам его надую». Вот вам и вся ныне господствующая, несмотря на сопротивление многих и многих учителей, которые понимают, что литература не сводится к информации и заучиванию знаний, наша современная методика преподавания литературы в школе.
Или вот другой типичный для этой книги пример. Вот шесть вопросов к стихотворению Тютчева «Не то, что мните вы, природа…». Кстати, и это очень важно, вопросы по произведению, сцене, эпизоду, особенно стихотворению задаются обычно учителем на уроке не блоками по шесть, как здесь, а по одному, и мы движемся от одного вопроса к другому. Так вот, как вы думаете, что в наших поурочных разработках идет дальше? Что в жизни, я могу сказать. После вопроса (вопроса, а не вопросов), особенно по стихотворению такого трудного для школьников поэта, как Тютчев, ученики отвечают, часто ошибаясь, класс продвигается, порой очень медленно, к пониманию. Затем то же самое – по второму вопросу. Сколько бы их там ни было. Так и только так можно достичь понимания. Так и только так может двигаться урок литературы.
Но не в наших «Поурочных разработках», которые искушают пять тысяч своих читателей, за каждым из которых десятки учеников, идти путем, как сказал поэт, что «протоптанней и легче». Сразу после вопросов жирным шрифтом ВЫВОД, и там четкий, однозначный ответ на вопрос. А шрифтом выделено, чтобы знать, что именно ученик должен выучить, чтобы потом ответить или написать.
Не будем приводить все вопросы и все ответы. Только пятый и шестой вопросы и ответы на них.
