Текст книги "Что такое Отечество?"

Автор книги: Лев Тихомиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

IV

Развитие общественного чувства и разума людей на почве жизни Отечества совершается тем более могуче, наглядно, с неотразимой убедительностью для сознания, что в жизни Родины мы всегда получаем от предыдущих поколений ряд задач первостепенной важности, которые начаты не нами и кончатся не нами, но для нашей собственной текущей жизни имеют огромное значение, так что мы ими непременно принуждены заниматься.

Это происходит оттого, что нация, государство, Отечество есть действительно существующий коллективный процесс, в совершении которого действуют условия чисто природные, неизбежные для нас, касаются ли они материальной или духовной стороны коллективного существования. Осуществление этих условий требует столетий, и требует необходимо, потому что от этого, как видят люди каждого поколения, действительно зависят их интересы. Отсюда в Отечестве является преемственность исторических задач и, сообразно с этим, преемственность политики.

Государственная наука называет нам целый ряд таких исторических задач, для исполнения которых трудятся одно за другим несколько поколений.

Такова, например, задача территориальная. Человеческое общество способно жить и развиваться только в том случае, если обладает необходимыми материальными условиями и внутренней свободой распоряжения собой, независимостью в устроении себя. Для этого обществу прежде всего необходимо определить и занять свою естественную территорию, ту, без обладания которой оно не может иметь достаточных средств и независимости. Такая территория указывается самой внешней природой. Государство не произвольно выбирает себе те или иные границы, но волей-неволей тянется к достижению так называемых естественных границ. Достигнуть их для него обязательно, а переходить их оно почти не может без вреда и неудобств.

Эти естественные границы в странах, например, богатых и гористых обыкновенно бывают менее обширны. В России же, например, они, напротив, принудительно для нас охватывают громадное пространство от Балтики и Карпат до Тихого океана, от Ледовитого океана до Черного моря, Кавказа, Туркестана, Алтая и Маньчжурии. На всем этом пространстве нельзя жить иначе как в одном государственном союзе; всякая нация, начав здесь жизнь, волей– неволей принуждена стремиться шаг за шагом до естественных границ, охватывающих территорию, хорошо отграниченную от соседей, дающую возможность мировых сношений и природно заключающую разнообразные ресурсы для существования нации. Как известно, такое стремление к распространению на все указанное пространство и характеризует историю нашу как в инстинктивном движении народных масс, так и в государственной политике. Наша территориальная политика тысячу лет имела одну и ту же тенденцию. Многое у нас менялось, но задачи территориальной политики оставались одни и те же, почему и создавали одинаковую политику всех правительств, как бы они ни были различны по уму и энергии правителей.

Такую же преемственно передаваемую задачу составляет экономическая политика – определение и осуществление способов к материальному существованию народа. Эта задача начинается отдаленными предками и тянется у их праправнуков, в главных основах оставаясь весьма сходной. У нас, например, в России она с давних времен сводится к тому, чтобы обрабатывать по возможности большее количество земли и в то же время по возможности достигать внутренней переработки продуктов. Я не останавливаюсь на подробной обрисовке этой сложной задачи, в течение веков однообразно стоявшей перед Россией. Моя цель состоит лишь в том, чтобы указать на невольную преемственность этой вековой задачи, в решении которой каждое поколение постоянно принуждено было считаться с прошлым и думать о будущем.

Такую же длительную и необходимую задачу всякой нации составляет ее собственная выработка, ее самосозидание, духовное и внешнее единение.

Эго задача не какого-либо «вкуса», а необходимости. Недоделанная нация, недостроившая единства своей психики, языка, единства духовного, не может стройно и удобно созидать свою внешнюю жизнь. Это чувствует каждое поколение. Оно чувствует, что его жизнь, гармоническая, стройная, дружная, а потому и благоденственная, страдает от каждого проявления недоделанности национального единства. Мы в настоящее время находимся, как иногда кажется, на краю гибели именно оттого, что допустили ослабление элементов национального единства и дозволили разбушеваться вненациональным элементам, включенным так или иначе в состав нашего Отечества, но еще не слитым. Политика национального единения во всех государствах составляет задачу, которая преемственно передается и осуществляется в течение всей жизни нации. А эта задача национального единения очень сложна: в нее входит множество составных элементов, из которых каждый приходится развивать с той же преемственностью и систематичностью, иначе же мы немедленно почувствуем действие разложения, нарушающего все функции совместной жизни. На этой почве жизнь и заботы каждого поколения, хочет оно или не хочет этого, составляют лишь один момент целостного существования Отечества.

Такую же длительную, медленно развивающуюся и преемственно передаваемую задачу составляет организация общего управления, организация государства.

Государства нельзя основать ни в один момент, ни на один момент. Поколение, увидевшее себя без государства, немедленно чувствует, что ему грозит гибель в самом буквальном смысле слова, если оно не создаст государства. Но создать государство нельзя иначе как приспособляя его план к задачам веков, причем, однако, нельзя и вполне предугадать условий будущего, а главное – нельзя создать сразу тех чувств и вспомогательных учреждений, без которых немыслимо хорошо действующее государство. Таким образом, в достижении этой задачи должны соединяться преемственно усилия всех поколений, начавших ее по известному плану и постоянно достраивающих начатое здание, приспособляя его к условиям времени, а в то же время неизбежно сообразуясь с влиянием того, что было сделано раньше, прежними поколениями.

Не буду умножать примеров. Сказанного достаточно для напоминания того, что в Отечестве мы живем в единственно реальной, даже неизбежной для нас общественной организации и что именно только в Отечестве развиваем свои общественные чувства и разум. В Отечестве мы научаемся понимать общество, научаемся ценить и любить его, научаемся законам его существования, научаемся искусству пользоваться этими законами. В Отечестве мы только и познаем человечество и чувства, выработанные жизнью отечественной, переносим по аналогии на все человечество.

V

Итак, в Отечестве мы имеем некоторое коллективное целое, нас породившее, нас воспитавшее, нам подготовившее средства к жизни и вместе с тем значительно предопределившее нашу деятельность на будущие времена.

Отечество вполне оправдывает смысл слова, которым мы его именуем. В нем вечно рождается общественность каждого отдельного поколения из одной общей преемственной общественности. Эго есть факт исторический и социальный.

Но в больное время у больных умов возникает вопрос: действительно ли в этом процессе осуществляется интерес и благо всех составных частей целого? Не есть ли это лишь преемственная система эксплуатации одних классов другими, как утверждает современный социализм? Эта клевета на Отечество составляет клевету на всю человеческую общественность, никогда не осуществлявшуюся иначе как в форме, которую представляет Отечество.

Допустить такую мысль – значит допустить, что вся человеческая общественность есть не более как система эксплуатации одних классов другими. Но мы знаем очень хорошо, что люди не способны жить иначе как в общественности, что иначе они погибают, и потому они, в лице всех классов, во все тысячелетия существования тысяч человеческих племен, так ясно это видели, что непременно создавали общественность и воссоздавали ее, если она начинала где-нибудь разрушаться. Мы, значит, должны отсюда вывести, что эксплуатация есть необходимое условие для того, чтобы люди не вымирали, а могли жить на свете. Но тогда пришлось бы признать, что эксплуатация составляет величайшее всечеловеческое благо! Вот к каким нелепостям приводит та граждански деморализованная и исторически невежественная точка зрения, которая возводит клевету на отношение общего Отечества к интересам его отдельных частей.

Откуда же могла возникнуть эта клевета? Она основана на том, что, закрывая глаза на существенный признак явления, его определяют на основании побочного. Таким путем софистики легко выставить любой абсурд. Огонь, например, нужен всем людям, и, не пользуясь им, нельзя жить. Но на огне люди обжигаются и от него иногда происходят пожары. Что же сказать о рассуждении, если оно, определяя значение огня для человечества, заявит: огонь есть способ сожигания человеческих жилищ и произведения опасных ожогов самим людям? Совершенно таков софизм, посредством которого социализм доказывает, будто бы Отечество всегда было системой эксплуатации одних классов другими.

Человеческое общество держится тем, что люди в нем оказывают услуги один другому, то есть, значит, каждый человек в нем пользуется существованием других людей и сам служит для их пользования. Общественная справедливость требует, чтобы этот обмен услугами был равным или пропорциональным, то есть, чтобы человек не брал у других больше того, что им сам дает. Такой обмен услугами ничего общего с эксплуатацией не имеет, напротив – это система взаимного благодеяния. Различие в характере услуг людей друг другу, понятно, не создает само по себе эксплуатации, а, напротив, именно делает обмен услугами особенно ценным и необходимым для всех. Эксплуатация появляется лишь в том случае, если при обмене услугами одна сторона получает непропорционально много.

Но это уже есть не закон жизни Отечества, а нарушение закона. Конечно, факт эксплуатации очень обычен в человеческой общественности, это также несомненно, как то, что огонь производит пожары и ожоги. Но совершенно неправда, будто бы какое бы то ни было общество было когда-либо на этом построено. В тех случаях, когда эксплуатация развивается сильно, общество, напротив, вследствие этого начинает разрушаться, потому что оно в основе держится главным образом добровольным подчинением всех данному строю и добровольной поддержкой ему со стороны всех, и когда строй общества делается эксплуататорским – его перестают поддерживать.

Известная доля принуждения, то есть насилия, неизбежна в обществе. Оно само создает власть, получающую право и обязанность действовать принудительно. Но принуждение есть лишь подспорье для того добровольного поддержания данного строя, которое производится всей массой общества. Одним насилием не может держаться никакая власть и никакой класс, если бы он и захватил власть. Каждый класс держится тем, что оказывает какие-либо услуги другим классам. Даже в случаях чистого завоевания, как, например, Англии норманнами, завоеватели стремятся общественно оправдать свое владычество и берут на себя какую-либо необходимую для общества функцию. В Англии, как известно, завоеватели и создали такое превосходное общество с такой внутренней свободой, какой не имел ни один народ. Сами завоеванные хранили в душе недовольство больше из-за национального самолюбия, а во всех остальных отношениях не могли не признавать, что завоеватели устроили их землю лучше, чем умели сделать они сами. Отсюда и возникло то примечательное обстоятельство, что английская аристократия – потомки завоевателей-норманнов – пользуется глубоким уважением народа даже и до сих пор.

Итак, если насилие и эксплуатация существуют между людьми, если в обществе существует и эксплуатация одного класса другим, то не в этом сущность общества, а во взаимных услугах классов и людей. Система этих взаимных услуг и составляет общество, а не эксплуатация, которая является элементом побочным, ненормальным, вредным, незаконным и по мере сил уничтожаемым. Истинный закон и основу составляет общее благо всех членов и классов общества, что по мере сил и разумения всегда и осуществлялось в Отечестве.

Задача общего блага на основе обмена услугами классов именно и созидает общество. Так было и в истории.

Когда на заре русской истории Олег говорит радимичам: «Не давайте дани хазарам, давайте лучше мне», – это есть не что иное, как предложение своих услуг как судьи и воина, и радимичи соглашаются – очевидно, находя, что им выгоднее быть при Олеге, чем при хазарах. Когда Игорь собирал дань с древлян первый раз, это признавалось входящими в обмен услугами, но, когда он пришел другой раз – его убили, говоря, что он действует как волк; его деяние уже, стало быть, признавалось эксплуатацией. Ольга отомстила за смерть мужа, но немедленно занялась учреждением у древлян правильных «уставов» и «уроков». В слагающихся отношениях классов дружинников и смердов основную роль играло не насилие, а взаимная необходимость, обмен услугами.

И что действительно было бы с этими смердами без дружинников? Достаточно вспомнить опустошения половцев на юге и разных «добрых молодцев», «ушкуйников» собственного русского производства. Третий слагавшийся класс – торговый – точно так же играл необходимую социальную роль, так что самое звание «гостей» стало особенно почетным и популярным в народных песнях. Несомненно, что эксплуатация проявлялась и со стороны этих «гостей», и со стороны дружинно-боярского класса, как и смерды не были святыми, при возможности не отказывались от поживы на чужой счет. Но причины существования Отечества, причины, по которым все классы за него стояли, заключались в их взаимных услугах, в достигаемом общем благе.

В течение всей русской истории отдельные классы работали над общей задачей: колонизацией беспредельных пространств той территории, которую природа предназначила для обитания нации. Крестьянский слой при ослаблении государственности, его прикрывавшей, не мог бы заходить даже в северные лесные пространства, где без систематической поддержки суздальских князей не мог бы распространиться и удержаться. Движение крестьянства на благодатный юг шло в течение веков также под прикрытием сторожевых засек, городков и служилых дворян с детьми боярскими, которые из десятилетия в десятилетие охватывали своими городками и засеками новые и новые пространства для народного колонизационного потока. Наши тогдашние «украины» все исчерчены линиями засек и дворянско-казачьих сторожевых постов до самого Воронежа и дальше. Если бы не было государственной организации со всеми ее чинами и сословиями, то не было бы и народа русского вообще, а в частности и того могучего крестьянства, которое выросло под прикрытием государственности и с помощью других классов, особенно земско-служилого. Что касается «гостей», купеческого промышленного слоя, то достаточно вспомнить, что Сибирь закреплена в пользовании русского народа частными усилиями Строгановых.

Разумеется, любители раздувания человеческой вражды могут во всякое время и на всяком месте найти достаточно поводов для фальшивых обобщений. Но достаточно взглянуть на общий итог тысячелетней истории, чтобы видеть, что в ней едва ли не более всего выиграла именно та трудовая масса народа, о которой говорят, будто бы она постоянно только и была предметом эксплуатации. Где наша княжеская аристократия? Она почти не существует. Где дворянство? Ведь оно последние два столетия до 1861 года фактически держало в руках все государство. Если бы оно служило себе, а не государству, оно могло бы и посейчас владеть народом. Но оно само подорвало то крепостное право, которое было для него золотым дном.

Осуждая злоупотребления дворянства, несправедливо и неразумно забывать его огромное культурное значение для массы народа, несправедливо забывать, что дворянство само себя уничтожило как класс из-за соображений высшей правды и общего блага. А между тем крестьянство действительно сложилось как огромное могучее сословие с наибольшей сословной организацией, с владением большой частью русских земель, добытых во оны времена более всего кровью и земледельческим трудом пограничных служилых людей.

В общей сложности, беря тысячелетнюю жизнь нации, мы не у нас, а вообще где бы то ни было, всегда видим рост целого – Отечества, отдельные части которого в классовом смысле исполняют различные функции, необходимые для потребностей целого. При этом, класс, попавший в благоприятное для того положение, может соблазниться эксплуататорскими стремлениями, но не в этом смысл его существования, а в исполнении какой-либо общественно необходимой функций. В существовании классов выражается национальное разделение труда, специализация функций. Это явление само по себе совершенно необходимое и неизбежное. До сих пор никогда еще не наблюдали в мире общества, которое бы могло существовать иначе как при таком классовом, сословном разделении общенациональных функций. Разделение частей целого по специальностям и их сочетание составляет весь смысл организации, всю ее пользу. Если бы можно было себе представить существование людей труда без разделения, то не нужна была бы и организация, да не нужно бы было и совместное существование.

Этот общий закон специализации труда и сочетания его выражается в разделении нации на классы и в их общем сочетании государственной властью. При этом имеются в виду и достигаются не эксплуатация, не интересы одной какой-либо части, а интересы всех их вместе, в совокупности.

VI

Отечество, эта великая, преемственная из рода в род среда, нас породившая, воспитавшая, создавшая согласным взаимодействием своих классов и своих организаций все ныне живущее вокруг нас и нас тем же тысячелетним согласным трудом подготовившая все, чем мы теперь можем жить, являлась бы благодетельной для нас даже и в том случае, если бы это была среда неодушевленная и благодетельствовала бы нам также, как стихии мертвой природы. Даже в этом случае среди всех нас, людей всех классов, не могла бы не рождаться к нему любовь, как она рождается к общей кормилице-матери земле. Но Отечество не мертвая среда неодухотворенной природы. Это среда человеческая, которая все, что ни делала, делала сознательно и преднамеренно. Чувство любви в отношении Отечества становится еще сильнее при мысли о том, что его забота о благе всех прошлых и будущих поколений и нас, ныне живущих, была преднамеренной и сознательной.

Элемент сознательного попечения о всем целом, во всех его наличных членах и классах и в целом ряде поколений, на вечные времена, именно и придает Отечеству его возвышенный и «отеческий» характер.

В целом человечестве отдельные части его и сменяющиеся народы истории также оказываются полезными всему роду человеческому, но это происходит бессознательно, без преднамеренности. В Отечестве, напротив, мы в отдаленнейшем предке видим заботу о том же самом целом, в котором живем теперь. Мысль Владимира Святого или Мономаха о Русской земле распространялась в их чувстве и на нас, им неведомых и не существовавших тогда еще на свете. Как отдельный человек в заботах о нынешнем дне старается предусмотреть интересы и всей дальнейшей своей жизни, так в Отечестве, заботясь о себе, гражданин и деятель заботятся о будущих поколениях.

Мысль и забота о коллективной жизни Русской земли жила с отдаленнейших времен ее рождения. Мысль о Русской земле господствует над сознанием всех лучших деятелей, выразителей того, чем живо Отечество. Отцы стяжали Русскую землю, мы и будущие поколения должны возвращать ее – это есть постоянное напоминание их своим современникам.

«Вот я отхожу от света, – говорил умирающий Ярослав своим детям. – Любите друг друга, потому что вы братья родные… Если будете жить в любви между собою, то Бог будет с вами… если же станете ненавидеть друг друга, то и сами погибнете, и погубите землю отцов своих и дедов, которую они добыли великим трудом своим». Жить для Русской земли, умереть за нее – это мысль всех лучших князей. Слепой Василько излагает свои мечты, разрушенные злодеянием: он вспоминает, как хотел просить себе войска, чтобы наступить на землю людскую и отомстить за Русскую землю (за набеги Болеслава), как хотел потом идти на половцев и думал: «Либо найду себе славу, либо сложу голову за Русскую землю». Девизом Владимира Мономаха было: «Не хочу я лиха, но добра братьям и Русской земле». Он описывает свою подвижническую трудовую жизнь для Русской земли, чтобы дать наставление детям, и о ком же заботится он, кому служит? «Паче всего убогих не забывайте, сироту и вдовицу оправдайте сами, не давайте сильным погубить человека».

Сам он никогда «не давал сильным обидеть ни худого смерда, ни убогой вдовицы». Русская земля была в его глазах одним целым, для блага которого он жертвовал и личным чувством. Измученный горем по случаю убийства его сына, он во имя блага земли Русской обращается к виновнику своего горя Олегу со словами примирения: «Приди в Киев, чтобы мы могли уладить порядок о Русской земле перед епископами, игуменами и людьми градскими и оборонить Русскую землю от поганых». Вячеслав Владимирович, уговаривая князей прекратить распри, говорит: «Не проливайте крови христианской, не губите Русской земли. Меня хотя и обидели, и сделали мне и то и другое бесчестье, и хотя я имею полки, и силу имею, но ради Русской земли и христиан все это забываю».

Мысль о благе Русской земли царила над умом и совестью всех ее лучших сынов. Она жила точно так же и в гражданах. Посольство киевских граждан говорило князьям при Святополке: «Если станете воевать друг с другом, то поганые обрадуются и возьмут землю Русскую, которую приобрели деды и отцы ваши: они с великим трудом и храбростью поборали по Русской земле, да и другие земли приискивали, а вы хотите погубить и свою». Мысль о земле Русской наполняет душу автора «Слова о полку Игореве»: не о каких-нибудь интересах князей или дружинников думает он, а о благе всей земли, за разорение ее поэт упрекает князей, за подвиг в ее пользу воспевает славную смерть воинов, которые в кровавом пиру «сватов напоиша и сами полегоша за землю Русскую»…

Забота патриотов о земле Русской, целой во всех ее членах и сословиях, была причиной крушения удельного строя и правления княжеской аристократии. Они были бесповоротно осуждены на уничтожение всенародным сознанием за разгром Руси татарами. Нужно ли вспоминать, что после этого все национальные усилия Руси и великих князей московских были поглощены мыслью о будущем Отечестве?

Конечно, они спасали и себя, но то, что придавало им энергию, давало силы снести все унижения и испытания и бестрепетно подавлять множество, по их тогдашним взглядам, законных стремлений местного партикуляризма, – это была мысль о будущем, о том отдаленном будущем освобождении и славе родной земли, которого они не чаяли и не могли увидать своими глазами. Вся эпоха собирания и воссоздания Руси была сознательной и систематической работой предков на будущие поколения, на благо целостного будущего Отечества.

С такой заботой создано было царство Московское, государственная философия которого так превосходно изложена Иоанном Грозным в его переписке с князем Курбским, и эта философия вся проникнута идеей общего блага.

Как бы ни оценивать ту форму, в которой Московская эпоха представляла себе государственные средства достижения общего блага, несомненно, во всяком случае, что целью было общее благо. Никакие отдельные сословия не допускались в ней до преобладания. Всю свою борьбу против боярской аристократии Царь мотивировал и оправдывал идеей общего блага, защитой народа от эксплуатации. А себя определял как Божия служителя на охране общего блага.

Но идея Отечества, сознательная работа на будущее в связи с делами предков скоро была торжественно заявлена в несравненно более знаменательном всенародном акте от имени всего русского народа, сшедшегося в лице своих представителей на Великий Земский Собор 1613 года. «Утвержденная грамота» этого Собора, восстановившего русскую государственность, разрушенную страшными временами лихолетья, показывает нам политическое сознание нации, ею самой выраженное.

Как же русский народ в этом единственном в своем роде историческом акте определяет смысл своего существования? Грамота свидетельствует, что народ в государстве был единым целым тысячу лет, со времен древнейших князей, и что за все это время жил одной и той же государственной идеей. Собор объясняет, что идея эта была потрясена в эпоху смут грехами, своекорыстными стремлениями, разъединением и преступлениями и что теперь русский народ снова восстановляет правильный ход жизни. Таков смысл грамоты. Связывая себя со всем прошлым России, поколение 1613 года заявило также, что учреждает порядок на вечные времена, для чего и составляет «утвержденную грамоту». Трижды повторено в ней, что строение воздвигается на будущие времена: «Да будет впредь крепко и неподвижно и стоятельно во веки, как в сей утвержденной грамоте написано».

Всех чинов все люди царствующего града Москвы и всея Русские земли положили, чтобы «ничему не быть иначе, а быть так во всем по тому, как в сей утвержденной грамоте написано». Если кто не захочет когда-либо исполнять этого постановления 1613 года, то подлежит церковному отлучению и «мести» гражданского закона. В самом же заключении грамоты снова повторяется, что грамоту решено положить на хранение в надежном месте, «да будет твердо и неразрушимо на будущие лета, в роды и роды, и да не пройдет ни единая черта, и ни одна йота из всего в ней написанного».

Если бы люди какого-нибудь другого народа довели неблагодарность и несправедливость к предкам до того, чтобы отрицать в них заботу о будущих поколениях, то мы, русские, уж никак не имеем на это права.

На Соборе всей земли наши предки документально засвидетельствовали, что они жили духовно в союзе с древнейшими основателями и строителями Отечества и спасение Отечества совершили не только для себя, но и для отдаленнейших своих потомков, завещав нам, чтобы из их великого строения ничто не пропало для «предбудущих» времен, но пребыло основой русского Отечества из рода в роды и навеки.

Если бы русские нашего поколения решились уничтожить свое Отечество, то, во всяком случае, они не смеют сказать, что уничтожают лишь пустой звук, легенду или вымысел. Нет – грамота Собора 1613 года останется против них вечным обличением: кто уничтожит русское Отечество, тот убьет живое общественное тело, сознательно и разумно устраивавшее жизнь свою и своих потомков. Соборные подписи 1613 года говорят, что русское Отечество было, жило разумно и сознательно, в попечении о благе всеобщем и навсегда.