Текст книги "Советское биологическое оружие: история, экология, политика"
Автор книги: Лев Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Вирусы были мобилизованы на военную службу нашим ВБК позже бактерий – в последние десятилетия XX века. Патогенные вирусы могут быть причиной многих заболеваний человека, сельскохозяйственных животных и растений (10,76).
Вирусы – это обширная группа простейших биологических агентов, совсем не имеющих клеточного строения. Простейшие вирусы представляют из себя лишь молекулу дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), которая защищена соответствующей оболочкой. Поскольку вирусы не имеют собственного аппарата развития, они являются внутриклеточными паразитами на внутримолекулярном уровне, развиваясь и размножаясь только в клетке-хозяине за счет ее биосинтетических и энергетических ресурсов. Размеры внеклеточных форм вирусов – от 0,02 до 0,4 мкм. Большинство вирусов плохо переносят высушивание, солнечный свет, ультрафиолетовые лучи, а также нагревание выше 60 °C и действие дезинфицирующих средств.
Вирусами вызываются такие лихорадки, как желтая лихорадка (Yellow fever virus), лихорадка денге (Dengue virus) и лихорадка чикунгунья (Chikungunia virus). Вирусы лежат в основе таких болезней, как клещевой весенне-летний энцефалит (Encephalophilis silvestris) и венесуэльский энцефаломиелит лошадей (Venezuelan equine encephalomyelitis virus). Вирусами же вызываются многочисленные геморрагические лихорадки, попавшие в поле зрения военных – Марбурга, Эбола, Ласса, аргентинская (Хунин), боливийская (Мачупо), конго-крымская (Crimean-Congo virus), ГЛПС (Hantan viruses), лихорадка долины Рифт (Rift Valley virus) и другие (76).
Наиболее известной болезнью, вызываемой вирусами, является натуральная оспа (Poxvirus variolae). Обычно распространяется от человека к человеку воздушно-капельным и контактным путем. Инкубационный период – в среднем 12 дней. Смертность без лечения среди иммунизированных достигает 10 %. Возможный способ боевого применения – распыление в воздухе, заражение воды и предметов личного пользования.
В 1959 году вспышка оспы произошла в Москве. И хотя население СССР в основном было привито, решили экстренно провакцинировать более 6 млн. человек. В спешке прививали всех подряд, без учета показаний и противопоказаний. В результате если от самой оспы тогда погибли три человека, то от поствакцинальных осложнений – во много раз больше.
Прививочный иммунитет может быть пробит многократной инфицирующей дозой. Это важно в связи с тем, что 8 мая 1980 года Всемирная организация здоровья (ВОЗ) известила мировое сообщество об удалении натуральной оспы с планеты (последний случай ее появления в естественных условиях известен в 1977 году в Сомали), после чего работы по вакцинации населения Земли были резко сокращены.
Вирусы геморрагических лихорадок вызывают особо опасные заболевания. Они принадлежат к 7 родам 5 вирусных семейств. По механизму передачи вируса геморрагические лихорадки разделяют на трансмиссивные клещевые (крымская геморрагическая лихорадка, омская геморрагическая лихорадка, Кьясанурская лесная болезнь), трансмиссивные комариные (желтая лихорадка, денге и чикунгунья, лихорадка долины Рифт), геморрагические лихорадки, при которых вирус передается человеку от инфицированных грызунов, являющихся природным источником и резервуаром возбудителя, через мочу и, возможно, экскременты (аргентинская и боливийская геморрагические лихорадки, лихорадка Ласса и геморрагическая лихорадка с почечным синдромом). В Советском Союзе регистрировались крымская и омская геморрагические лихорадки, а также геморрагическая лихорадка с почечным синдромом.
Работы с вирусами геморрагических лихорадок были выполнены в Советском Союзе сначала с аргентинской (Junin virus) и боливийской (Machupo virus), у которых контагиозность (заразность) или отсутствует или незначительна. Лишь потом они были распространены на вирусы лихорадок Марбурга, Эбола и Ласса, которые обладают мощным боевым потенциалом, в частности высокой контагиозностью. Эти три вируса не просто высоко контагиозны, заболевание может передаваться от человека к человеку даже в отсутствие физического контакта (10).
Впервые вспышка геморрагической лихорадки Марбурга (возбудитель – Marburg virus) была зафиксирована в 1967 году на фармацевтическом предприятии Беринг (Марбург, Германия). Погибло 7 человек. Считается, что вирус попал в Европу в организме зеленых обезьян, полученных из центральной Африки. Природные источники возбудителя лихорадки Марбурга и естественные механизмы заражения ими человека не изучены. Геморрагическая лихорадка Марбурга – это острое вирусное заболевание, характеризующееся тяжелым течением, высокой смертностью (без лечения – примерно 30 %), геморрагическим синдромом, поражением печени, желудочно-кишечного тракта и центральной нервной системы. Скрытый период заболевания – от 3 до 9 суток, причем к началу 1990-х годов специфическая профилактика и лечение отсутствовали. Естественное распространение – воздушно-капельным и контактным путем (через микротрещины кожи). Боевое применение – распыление рецептуры в воздухе.
Вирус геморрагической лихорадки Эбола (возбудитель – Ebola virus) был открыт в Африке в районе реки Эбола. Природные источники возбудителей лихорадки Эбола и естественные механизмы заражения ими человека не изучены. Скрытый период болезни составляет 5–7 дней. У больных наблюдается многое: явления интоксикации, нарушение функции нервной и сердечно-сосудистой систем; резко выраженный болевой синдром, геморрагия и кровотечение в полостные органы; расстройство психики; лихорадка держится 5–7 дней; паралич дыхательного центра, смерть. Болезнь может продолжаться и несколько дней, и доходить до месяца. Больной исходит кровью, сочащейся отовсюду, даже сквозь поры кожи. Смертность в отсутствие лечения достигает 50–80 %. Переносчики болезни не известны. Путь распространения в естественных условиях – воздушно-капельный и контактный (через микротрещины кожи). Боевое применение – распыление рецептуры в воздухе. К началу 1990-х годов специфическая профилактика и лечение от этого заболевания отсутствовали (76).
Первая эпидемия Эболы была зарегистрирована в 1976 году в Судане и Заире (бывшем Бельгийском Конго). Болезнь пришла из ниоткуда и исчезла в никуда. Точное число ее жертв неизвестно. Из 318 больных, оказавшихся в Заире под наблюдением врачей, умерли 280. С тех пор Эбола возвращалась в Африку практически каждый год. В 1995 году погибло более 220 жителей Заира (52). В 2000 году вспышка случилась в Уганде (224 смертных случая).
Вирус геморрагической лихорадки Ласса (возбудитель – Lassa fever virus) связывают с деревней Ласса в Нигерии (Африка). Скрытый период болезни составляет 5–7 дней. Клиника: начало болезни постепенное, появляется рвота, кашель, ангина, боль в животе, в мышцах, плеврит, сыпь, паралич дыхания, смерть. Смертность без лечения – 65–70 %. К началу 1990-х годов специфическая профилактика и лечение от этого заболевания отсутствовали. Путь распространения в естественных условиях – воздушно-капельный, пищевой и контактный (через микротрещины кожи). Боевое применение – распыление рецептуры в воздухе.
Вирус Конго-крымской геморрагической лихорадки (возбудитель – Crimean-Congo virus) был впервые найден в 1944 году в Крыму. Рассматривался в качестве оружия на ранних этапах. Скрытый период болезни – 3–6 дней. Клиника: поражение сосудистой и нервной систем, начало болезни внезапное, температура – 40 °C, резко выражен болевой синдром, поражение почек, кровотечение в слизистые и полостные органы. Как правило, больные умирают от кровоизлияния во внутренние органы, в том числе в мозг. Лихорадка держится 5–7 дней. Смертность без лечения 13–40 %. Контагиозность умеренная. Средств специфической профилактики и лечения нет. Путь распространения в естественных условиях – воздушно-капельный, через укусы клещей, паразитирующих на диких животных и птицах. Боевое применение – распыление рецептуры в воздухе, рассеивание искусственно зараженных клещей. Возбудителем заболевания является клещ, обитающий на теплокровных животных, в частности на коровах, лошадях. Разносчики клеща – мыши и зайцы.
Риккетсии
Риккетсии – это бактериеподобные микроорганизмы, клетки-палочки. Они размножаются поперечным бинарным делением только внутри клеток живых тканей. Хотя риккетсии не образуют спор, они достаточно устойчивы к таким неблагоприятным воздействиям, как высушивание, замораживание, нагрев (не выше 56 °C). К числу риккетсий, вызывающих тяжелые заболевания человека, относятся сыпной тиф, лихорадка Скалистых гор, Ку-лихорадка и некоторые другие.
Острое инфекционное природно-очаговое заболеваниеКу-лихорадку вызывает риккетсия Бернета. Оно характеризуется общей интоксикацией, лихорадкой и частым поражением легких.
Грибки
Грибки – это одно– и многоклеточные микроорганизмы растительного происхождения. От бактерий они отличаются более сложным строением и иным способом размножения. Споры грибков очень устойчивы и к высушиванию, и к действию солнечных лучей, и к дезинфицирующим веществам.
Грибки вызывают некоторые тяжелые инфекционные заболевания человека – кокцидиоидомикоз, гистоплазмоз и другие глубокие микозы.
Токсины
Токсины – это продукты жизнедеятельности живых организмов. Представляют собой химические вещества белковой природы, которые обладают высокой токсичностью и которые способны – при боевом использовании – поражать организм человека и животных.
Большинство токсинов – это водорастворимые глобулярные белки и представляют собой твердые порошкообразные вещества.
Помимо токсинов, существуют их нетоксичные производные – анатоксины (от греч. ana – обратно, toxicon – яд), образующиеся при обработке токсинов формалином. Однако, будучи введенными в организм, анатоксины, как и исходные токсины, способствуют выработке в нем иммунитета к соответствующему токсину.
Такой вид биологического оружия, как токсинное, может быть отнесен и к биологическому, и к химическому. С точки зрения своего происхождения токсины – явно биологическое оружие. Фитотоксины имеют растительное происхождение (например, рицин, выделяемый из клещевины), зоотоксины – животное (в частности, токсины пчелиного и змеиного происхождения), микробные токсины выделяются многими видами микроорганизмов. Однако по способу применения их логичнее рассматривать как химическое оружие.
В качестве наиболее перспективного биологического оружия рассматриваются бактериальные токсины, особенно так называемые экзотоксины, которые образуются при внутриклеточном метаболизме и затем выделяются клетками-продуцентами в окружающую среду. Обычно экзотоксины – это высокомолекулярные полипептиды.
1.2.3. Биологическое оружие и его целиПри общей схожести опасные микроорганизмы, в первую очередь бактерии и вирусы, обладают серьезными различиями. Однако штаммы даже одного и того же опасного патогена могут иметь различные свойства – вирулентность (активность по отношению к избранной мишени – человеку, животному и т. д.), устойчивость в определенных условиях, воспроизводимость в лабораториях и промышленности и т. д.
К боевым штаммам особо опасных инфекций военные относят те, которые удается применять в качестве средства биологического нападения. Эти штаммы должны быть удобны при воспроизводстве в промышленных объемах (другими словами, у них должна быть высокая культивируемость), их без особых хлопот можно хранить и транспортировать, они должны сохранять высокую устойчивость в аэрозолях, иметь приемлемый с точки зрения мыслей военных биологов путь заражения и, конечно, они должны обладать высокой вирулентностью (10).
Вкусы у военных специфичны. Им важно распространять болезни не через крыс и блох, как в естественных условиях (хотя бывало и такое), а в основном по воздуху.
Послевоенные виды биологического оружия – это в основном аэрозольные виды. Потому что наши военные биологи восприняли западную доктрину Т.Розбери – основным способом применения бактериологического (биологического) оружия должен стать аэрозольный. Советский генерал В.И.Евстигнеев формулировал это таким образом: «По нашему мнению, самым надежным способом распространения возбудителей инфекционных заболеваний будет создание аэрозоля, несущего в каждой своей частице возбудитель инфекционного заболевания. Человек, вдыхая такой воздух, сразу же заражается» (69). О целях наши военные тоже подумали. Заражению с помощью биологических аэрозолей подвергается живая сила, открыто расположенная на местности, а также находящаяся в негерметизированных сооружениях и военной технике. Защита организма от биологических аэрозолей при их проникновении через органы дыхания более сложна, чем при других способах применения. К тому же легочные формы инфекционных заболеваний обычно протекают тяжелее и гораздо чаще заканчиваются смертельным исходом. Перевод биологических агентов в аэрозоли производится или с помощью взрыва или же с помощью распылительных устройств. Для военных важно, чтобы биологические аэрозоли в процессе рассеяния не теряли своей боевой эффективности и сохраняли вирулентность при перемещениях на дальние расстояния, причем в самых неблагоприятных погодных условиях. Вносимые в боевые аэрозоли специальные добавки обеспечивают биологическим агентам условия для сохранения поражающего действия при длительном хранении и боевом применении (10,76).
Итак, поскольку обычно бактерии, вирусы и другие возбудители не очень устойчивы в естественных условиях, военные предпочитают применять их в виде боевых рецептур, то есть в виде порошков и жидкостей, представляющих собой смеси биологического агента (агентов) с различными препаратами, которые обеспечивают условия для сохранения их жизненной и поражающей способности при хранении и применении. Биологическими боевыми рецептурами начиняют бомбы, головные части ракет, распылители и в этом виде доставляют вероятному противнику на подходящем носителе – самолете, ракете и т. д. (10,76).
В свою очередь эти боевые рецептуры должны однозначно воспроизводиться без изменений на промышленных предприятиях при соблюдении технологического регламента (10).
Отдельное искусство – это культивирование микроорганизмов. Питательная смесь для каждого вида патогенов должна отвечать многим условиям, и тогда он будет размножаться быстро. Боевые штаммы бактерий и вирусов, предназначенных для размещения в боеприпасах, выращивают на заводах в больших ферментерах. После достижения максимальной концентрации штамма культуру на центрифугах отделяют от жидкой основы, на специальных сушилках высушивают и на особых мельницах размалывают до порошка нужной дисперсности. Именно аэрозоль порошка патогена, помещенный в тот или иной боеприпас, применяют в боевых условиях (10).
Ниже приведено скромное перечисление таких штаммов, на взгляд неравнодушных военных биологов.
Оружие против человека. Биологических средств, которые вызывают тяжелые инфекционные заболевания у людей, рассматривается особенно много. Среди бактерий – это возбудители сибирской язвы, туляремии, чумы, бруцеллеза, сапа, мелиоидоза и т. д. В числе вирусов особенно часто обсуждаются возбудители натуральной оспы, желтой лихорадки, ряда видов энцефалитов (энцефаломиелитов), геморрагических лихорадок и др. Список опасных для человека риккетсий включает возбудители Ку-лихорадки, сыпного тифа, лихорадки цуцугамуши и др. Из класса грибков – это возбудители кокцидиоидомикоза, гистоплазмоза и др. глубоких микозов. В число опасных бактериальных токсинов включают ботулинический токсин и стафилококковый энтеротоксин (76).
Оружие против животных. В числе средств поражения сельскохозяйственных животных военные рассматривают несколько групп возбудителей. Часть из них равно опасны и для людей, и для животных. Это сибирская язва, ящур, лихорадка долины Рифт и другие. Некоторые возбудители поражают только животных: чума крупного рогатого скота, африканская чума свиней и т. д. (76).
Оружие против растений. К числу средств поражения сельскохозяйственных культур относят многие возбудители бактериальной, вирусной и грибковой природы, в том числе возбудителей стеблевой ржавчины пшеницы (Puccinia gramminis tritici), пирикуляриоза риса (Piricularia oryzae), фитофтороза картофеля (считается причиной голода в Ирландии в 1845-46 годах) и др. (76).
1.3. Даешь биологическое оружие!
Среди деятелей советского/российского ВБК законопослушные граждане не водятся. Так что нет ничего удивительного в том, что ни военные химики, ни военные медики армии нынешней России, вопреки закону и здравому смыслу, не передали в открытый доступ архивные фонды, содержащие основные документы предвоенных лет по вопросам советской подготовки к наступательной биологической войне.
Поэтому ниже мы используем другие армейские архивные фонды – те, которые открыты и в которых тоже имеются необходимые для нашего разговора документы.
История создания советского биологического оружия пока еще не написана. Отдельные журналистские попытки исторических розысков ничего не проясняют и только уводят от реальной картины событий. Сначала в прессе было сообщено, что начало работ в области биологического оружия относится к 1946 году (36), потом «заглубление» в историю достигло 1933 году (37) и вообще 1930-х годов (56). В этом нет ничего удивительного, если учесть, что даже один из создателей советского биологического оружия искренне полагал, что «над проблемами бактериологической войны… у нас работы начались в 40-х годах» (6).
В действительности все началось намного раньше. И проходило несравненно труднее и трагичнее.
Начало практических работ Военно-химического управления Красной Армии (ВОХИМУ) по созданию средств биологического нападения относится к 1926 году и подавалось оно как ответ на «агрессивные происки империалистических держав».
Так в Красной Армии считали и действовали многие. В частности, из недр ВОХИМУ в марте 1931 года вышла бумага, где указывалось однозначно: «применение бактерий в качестве оружия против нас весьма вероятно, что подтверждается некоторыми данными IV Управления штаба РККА» (75). Точно так же И.М.Великанов, работавший по теме биологической войны в то время в Военно-санитарном управлении (ВСУ) и называвший себя бактериологом-членом ВКП(б), отправил в сентябре 1931 года в совершенно секретном порядке письмо «наверх» со следующим соображением: «Необходимо добиться в Реввоенсовете осознания реальности бактериологической войны и необходимости реальных мер по подготовки к ней» (73).
На самом деле особой нужды в этой активности не было.
Во всяком случае в 1930 году в советской прессе пересказывалось следующее: «Доктор Мадсен (биолог), президент комитета здравоохранения при Лиге наций, в Париже на интернациональном конгрессе микробиологов сделал сообщение о бактериологической войне… доктор Мадсен не считает нужным заниматься изучением способов защиты против бактериологической войны. Такая война, по его мнению, невозможна уже потому, что она может принести одинаковый ущерб обеим враждующим сторонам» (79).
Так что не удивительна реакция начальника ВОХИМУ Я.М.Фишмана в августе 1933 года. В письме «наверх» он невысоко оценил полученные разведывательные материалы («нет конкретных данных»). Его-то на восьмом году активных работ по подготовке к наступательной биологической войне интересовали вполне конкретные вещи – способы массового заражения насекомых и способы их применения для целей бактериологической войны, эффективность этих способов (результаты испытаний), возможность создания (способы и приборы) стойкого бактериального тумана, виды микробов, наиболее подходящие для этих целей, конструкция бактериологических бомб и приборов для сбрасывания зараженных животных и т. д. (80). Однако, из того письма Я.М.Фишмана следуют два достаточно серьезных вывода – не только высокий уровень продуманности проблемы бактериологического нападения в СССР, но и отсутствие конкретных данных о подготовке к нападению на СССР в зарубежных странах. Или там вообще отсутствовала такая подготовка?
В наши дни можно определенно утверждать, что передовые в биологическом отношении страны мира ни в 1920-х, ни в начале 1930-х годов работ по созданию наступательного биологического оружия не вели. Включение в военно-биологическое противостояние Великобритании – самого активного «врага Советской власти» – датируется лишь 12 февраля 1934 года (4). А США включились в работы по созданию биологического оружия лишь после 1941 года (76). Не говоря уж о том, что Германия в 1926–1933 года поддерживала с Советским Союзом отношения военной дружбы и сотрудничества: на своей территории она работ по биологическому оружию вести не могла по условиям Версальского договора, а на территории дружественного СССР она вела лишь совместные работы по химическому оружию.
Даже по состоянию на 1999 год специальный анализ исторического аспекта проблемы (12) не выявил для молодой советской власти времен 1920-1930-х годов никаких угроз с точки зрения опасности биологического атаки с чьей-либо стороны.
Во Франции первый доклад официального лица о необходимости начать работы по наступательному биологическому оружию (созданию высоко вирулентных штаммов возбудителей против людей и животных) появился только в 1934 году, однако до июня 1940 года эти работы оставались лишь в исследовательской стадии. Великобритания вела в 1936–1940 годах оборонительные работы по биологическому оружию, а в 1940–1945 годах – и наступательные, и оборонительные. В США первый толчок работам по биологическому оружию был дан официальным лицом только весной 1942 года. В Канаде опасности биологического оружия не видели до 1937 года. На территории Японии опыты с опасными возбудителями болезней исключались в принципе, а возможность реализации таких опытов на территории других стран появилась лишь после 1932 года. До обсуждения возможностей Италии аналитики просто не снизошли. В отношении работ по биологическому оружию у Германии до 1934 году данных просто нет, а с 1934 года западные разведки уже начали обвинять Германию в начале опытов с различными возбудителями, хотя подтверждений этому так и не было найдено (12). К данным о Германии добавим точное знание генерала В.И.Евстигнеева, возглавлявшего 15-е Главное управление Генерального штаба Вооруженных сил СССР (биологическая война) вплоть до его ликвидации: «Гитлер был бактериофобом, очень боялся лично заразиться каким-нибудь вирусом, биологическая программа третьего рейха так и не вышла из стен научных лабораторий» (69).
Между тем в СССР в недрах Военно-санитарного управления (ВСУ) РККА в 1929 году приписывали Бактериологической службе армии Великобритании совсем иное (81). Более того, в 1931 военная разведка наркомата обороны Советского Союза снабжала К.Е.Ворошилова фантастическими данными о работах по биологическому оружию в Великобритании, Франции и даже дружественной Германии (7).
Таким образом, начавшаяся в 1926 году практическая подготовка Советского Союза к наступательной биологической войне не могла быть ответом на угрозу с Запада. Это могло быть только попыткой застать тот самый Запад врасплох.
А началось все с того, что в середине 1920-х годов биологическое и химическое оружие составили предмет регулирования международного документа – «Протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств» (71). Он был подписан 17 июня 1925 года в Женеве (Швейцария) представителями 38 государств. Однако СССР присоединился к этому Протоколу лишь 2 декабря 1927 года, то есть после того, как была завершена организация внутренней системы подготовки к биологической войне таким образом, что было обеспечено соблюдение условий строжайшей секретности.
К тому времени любая информация об эпидемиях, связанных с особо опасными инфекциями, стала почти до окончания века предметом государственной тайны (последние открытые данные относятся к эпидемии сибирской язвы 1927 года в Ярославской губернии) (82). И это имело тягчайшие последствия для благополучия всей страны.
Ну и в качестве организационной меры 15 августа 1925 года было образовано ВОХИМУ Красной Армии, то есть сразу же после подписания упомянутого Протокола (71). Важно иметь в виду, что ВОХИМУ возникло и немедленно начало работы по созданию наступательного биологического оружия еще до того, как из наркомата здравоохранения выделился его естественный конкурент в делах биологического оружия – ВСУ Красной Армии, которое стало специальным военным ведомством лишь в 1926 году.
Не лишним будет отметить, что исторически система подготовки Красной Армии к биологической войне существовала неотделимо от спецслужбы – ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Причем их интерес был не только охранный, но и содержательный. Начиная 1920-х годов, в ГПУ имелась секретная группа, созданная для подготовки и проведения террористических актов за границей с использованием ядов, наркотиков и иных биологических средств. Она располагала для этого специальной лабораторией и подчинялась непосредственно главе ведомства.
Итак, в течение 1925 года вопрос о биологической войне перешел в Красной Армии в практическую плоскость. Возникшая система была нацелена на подготовку к наступательной биологической войне, последовательно расширялась, захватывая все новые и новые ареалы и в армии, и в стране. Существование этой системы в первые десятилетия – в предвоенные годы – было бы немыслимо без постоянной поддержки руководителя армии К.Е.Ворошилова. Разумеется, за его спиной всегда маячила фигура реального главы всех особо важных и тайных дел – И.В.Сталина. Ну а конкретно работами по созданию биологического оружия руководили заместители наркома, отвечавшие за вооружение – И.С.Уншлихт, И.П.Уборевич, М.Н.Тухачевский.
Началось все с того, что в 1922 году при Артиллерийском управлении РККА был создан военно-химической орган, получивший название «Постоянное совещание по вопросам химических средств для борьбы», и 23 ноября 1922 года состоялось первое его заседание. Председателем вновь согласился стать человек, который был мотором военно-химического дела еще до октября 1917 года – член Президиума ВСНХ СССР, великий ученый, химик-органик, академик В.Н.Ипатьев (1867–1952). Именно он руководил советской военной химией до тех пор, пока не поставил дело на ноги, после чего академика заменили на малоизвестного левого эсера Я.М.Фишмана (1887–1961) с химическим дипломом и к тому же по происхождению «из органов».
С 14 апреля 1923 года орган руководства стал называться «Межведомственным совещанием по химическим средствам борьбы» (Межсовхим). К 1924 году подготовка к химической войне приобрела в Советском Союзе столь принципиальный характер, что Революционный военный совет Республики (РВСР) предпринял новые организационные меры. Его постановлением от 20 февраля 1924 года название военно-химического органа было изменено. Отныне он превратился в «Междуведомственное совещание по химической обороне» с одновременным изъятием из ведения артиллерийского управления и подчинением прямо РВСР. Теперь этот орган стал общеармейским. Впрочем уже 13 июня 1924 года приказом РВС СССР Межсовхим при РВС был преобразован в Химический комитет при РВС (Химком). По существу произошел возврат к дореволюционной (Ипатьевской) организации военно-химического дела – новому Химкому было велено стать высшим научно-техническим органом военно-химического дела не только в Красной Армии, но и во всей стране.
Председателем РВС тогда был еще Л.Д.Троцкий (1879–1940), поэтому пост председателя Химкома остался за академиком В.Н.Ипатьевым. Впрочем, ненадолго, поскольку курирование работы Химкома со стороны руководства армии уже перешло от Э.М.Склянского (1892–1925) к члену РВС И.С.Уншлихту (1879–1938), который годом раньше был переведен в заместители председателя РВС с поста заместителя председателя ГПУ.
Через год на смену этой научно-технической конструкции пришла другая. 11 августа 1925 года на заседании РВС СССР было решено создать в Красной Армии новый орган – ВОХИМУ. То августовское заседание вел лично новый военный нарком М.В.Фрунзе (1885–1925). Направленность обсуждения была задана тем, что академик В.Н.Ипатьев на заседание РВС вообще не приглашался.
Незадолго до этой реорганизации, а именно 2 февраля 1924 года, на заседании Межсовхима рассматривался вопрос, который в сохранившемся отчете был сформулирован так: «О бактериологической войне (доклад т. Дунина). Речь идет об эпидемиях. Основной вопрос о возможностях искусственного вызывания эпидемий давно уже имеет положительное решение… Основное возражение против применения бактерий с боевыми целями —… приходится считаться с «палкой о двух концах»… Необходимо уже в настоящее время начать предварительную подготовку армии… Е.И.Шпитальский: моральные соображения о допустимости применения бактерий для боевых целей совершенно отпадают, о чем свидетельствует история войн. Тем не менее… кому-то из членов совещания выяснить в РВСР точку зрения на возможность применения бактериологического оружия» (85).
Выяснили довольно быстро. Уже через год, 6 февраля 1925 года, то есть после замены Л.Д.Троцкого на М.В.Фрунзе на посту наркома, лечебно-санитарная секция Химкома обсуждала практический вопрос – каково патогенной бактерии сибирской язвы живется в присутствии отравляющего вещества (ОВ) тех лет – хлорпикрина. А 20 февраля 1925 года та же секция изучала документ, полученный из РВС СССР. Речь шла о «предложении гр. Ляпидовского о применении бактерий для целей войны. З.Явич считает, что необходимо поддержать всемерно дело изучения вопроса о способах применения бактерий в качестве средства нападения… т. Илькевич сообщает, что со стороны Воздухфлота не встречается препятствий к осуществлению требуемых опытов, если за ними будет признана необходимая целесообразность». По результатам обсуждения секция решила «признать вопрос о возможности боевого применения бактерий представляющим большой интерес». Не будет лишним подчеркнуть, что участников обсуждения кровно заинтересовали практические вопросы, вытекавшие из идеи инициативного гр. Ляпидовского: «а) каким образом… достигается развитие бактерий с баснословной быстротой и как пополняется при этом запас питательного материала; б) что понимается под словом консервирование бактерий…; в) каким методом поддерживается необходимая вирулентность бактерий, как предполагается использовать бактерии – в спороносной или вегетативной форме; г) каков способ массового выращивания насекомых в лабораторных условиях» (86).
