Текст книги "Будапештская миссия"

Автор книги: Лев Безыменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Вкратце её хронология. 25 апреля Эйхман пригласил к себе одного из руководителей будапештской «Ваады» Йоэля Бранда на доверительную беседу. Он предложил ему направиться за границу и установить контакт с союзными державами и всемирными еврейскими организациями с целью обсуждения "сделки века": обмен миллиона венгерских и иных евреев на 10 тысяч грузовиков, 200 тонн чая, 800 тонн кофе, 2 миллиона кусков мыла, а также иные военно важные товары. В качестве "первой порции" Эйхман предложил 100 тысяч евреев из Освенцима, которые направились бы в любую точку мира – за исключением Палестины (последнее условие – по требованию арабского лидера "великого муфтия Иерусалимского" Аль-Хуссейни). Эти предложения были переданы подпольной радиостанцией «Ваады» в Стамбул и в Женеву. 17 июня Бранд был доставлен немцами через Вену в Стамбул, где западным союзникам и были вручены предложения Эйхмана.

Сопровождал Бранда Банди Гросс, он же Эндре Грайнер – человек, работавший сначала на абвер, потом на СС и одновременно на венгров, американцев и англичан. Этот профессиональный агент вместе с членами команды Эйхмана Венингером и Седлачеком уже давно установил контакт с руководством Еврейского агентства в Стамбуле и доставлял от них почту и деньги еврейским организациям в Будапеште, Братиславе, Вене и Варшаве. Золото и валюта поступали в немецкую казну, а евреям выплачивали деньги в местной валюте. Гросс получал 10 процентов комиссионных. Со временем в операцию включилась – и тоже на комиссионных началах – венгерская разведка. Гросс был идеальной фигурой для проталкивания сделки "кровь за доллары". Хотя, конечно, это был не просто торг.

14 мая 1944 года, то есть до отъезда Бранда и Гросса в Стамбул, Гросса вызвали представитель СД (служба безопасности) в Будапеште штурмбаннфюрер Отто Клагес и его помощник Фриц Лауфер, получившие указания от главы СД Кальтенбруннера. Они заявили: "Пришло время окончить войну с Западом. Необходим единый фронт против России", – и, спросив, можно ли установить связь с западными правительствами через сионистов, дали Гроссу конкретные указания – с кем и как беседовать о возможной встрече высших офицеров СС с союзниками. Иными словами, следовало "вбить клин" между западными союзниками и СССР. Сам Гросс прекрасно понимал замысел СС.

– Неужели ты думаешь, – говорил он Йоэлю Бранду, – что Эйхман хочет освободить миллион евреев, чтобы получить доллары или грузовики? Гиммлер полагает, что ему удастся вбить клин между Западом и русскими. С Гитлером заключать сепаратный мир не станут – но Гитлера можно сбросить как балласт…

Гиммлер использовал идею спасения евреев для контакта с Западом не только в Будапеште и Стамбуле. 26 июня, в дни, когда в Стокгольме уже обсуждалась миссия Валленберга, представитель американской разведки (УСС) в Швеции Ивер Ольсен сообщил в Вашингтон: к нему обратился работавший одновременно и на Канариса, и на Кальтенбруннера немецкий разведчик Петер Клейст (его связи с абвером, как и с СС, не были секретом в Стокгольме) с предложением организовать выкуп 2000 латвийских евреев за 2 миллиона долларов. Клейст намекнул, что контакты по этому вопросу могут быть использованы "и для других целей". Примерно тогда же эмиссары Гиммлера прибыли с предложениями о "выкупе евреев" в Мадрид и Лиссабон. Гиммлер, став жертвой собственной пропаганды, уверовал в абсолютную силу международного еврейства и рассчитывал великодушием в отношении нескольких тысяч евреев (уже уничтоженные миллионы в счет не шли) заручиться его поддержкой.

В Стамбуле, Каире, Лондоне и Вашингтоне ломали головы: что делать с предложением Эйхмана – Бранда? Эйхман поставил срок 20 мая, после чего угрожал ускорить депортацию венгерских евреев в лагеря смерти. Представители Еврейского агентства (и среди них будущий премьер-министр Израиля Моше Шерток) считали, что надо вступать в переговоры. Этого же мнения придерживался срочно прибывший в Каир из-за океана чиновник администрации США Айра Хиршман, нашедший поддержку у госсекретаря Хэлла с такой аргументацией: если мы откажем, нас обвинят в нежелании помочь спасению евреев…

Британская реакция была более осторожной. Верховный комиссар в Палестине сэр Макмайкл прямо заявил, что пойти на переговоры – значит способствовать немецкому замыслу вбить клин между союзниками. Кроме того а, возможно, это соображение было главным, – британские дипломаты не очень доверяли обещанию своих еврейских партнеров не направлять миллионный поток беженцев в Палестину.

Что касается «клина», то все было вполне очевидно: в первых же беседах в Стамбуле Бранд (буквально на аэродроме) передал заверения Эйхмана, что запрашиваемые 10 000 грузовиков пойдут только на Восточный фронт. Кроме того, агент УСС «Ирис» (Лауфер) подробно информировал резидентуру УСС о закулисной игре Гиммлера.

Решение было принято соломоново – запросить мнение Москвы, тем более что там все равно узнают о миссии Бранда. А так как русские безусловно не одобрят сделку, Вашингтон и Лондон получат алиби для отказа. Так в Москву пошли 2 ноты. Первая – английская (14 июня). Затем – от США (15 июня). Вот их содержание1:

Дорогой г-н Вышинский,

Я пишу, чтобы информировать Вас о том, что, согласно заявлению, сделанному руководителями сионистского движения г-ном Бен Гурион и г-ном Шерток Британскому Высокому Комиссару в Иерусалиме, 24 мая от их представителей в Стамбуле получено сообщение следующего содержания:

19 мая хорошо известный и заслуживающий доверия представитель сионистского движения в Венгрии г-н Джоэль Брандт2 прибыл из Вены в Стамбул на немецком самолете в сопровождении агента венгерского гестапо, который имеет несколько вымышленных имен (как-то: Андрю Джордж, Андрю Гросс) и, насколько известно, находится ещё в Турции. Бранд был направлен в Турцию в сопровождении этого человека, находящегося в роли сторожевого пса, высшими руководителями германского гестапо специально для того, чтобы сделать еврейским руководителям в Палестине, Англии и Америке и высшим властям союзников следующее альтернативное предложение. Или полное уничтожение всех евреев, оставшихся в Венгрии, Румынии, Чехословакии и Польше, или нацисты были бы согласны эвакуировать один миллион евреев из этих стран в Испанию и Португалию (однако не в Палестину, как они об этом специально заявили). В обмен они требуют доставить десять тысяч грузовиков-машин и определенное количество кофе, чая, какао и мыла. В качестве подтверждения их добросовестности они были бы готовы, как только это предложение было бы в принципе принято, освободить первую партию от 5000 до 10 000 евреев, до получения какой-либо соответствующей компенсации. Они также были бы готовы обменять евреев на германских военнопленных. Если это предложение будет отвергнуто, они приступят к выполнению своей программы подлинного уничтожения. Эмиссар должен вернуться в Будапешт с ответом в течение двух недель, считая с 19 мая.

Г-н Бранд полагает, что сроки переговоров могли бы быть продлены, если бы было дано доказательство того, что проект серьезно рассматривается в высших союзных кругах. Полагают также, что не исключена возможность замены всех или части поставок натурой платежами наличными через Швейцарию и что обменные операции, а именно – эвакуация и компенсация, могли бы быть осуществлены последовательными этапами.

Г-н Бранд сообщил, что 300 000 венгерских евреев уже согнаны в концентрационные лагеря, что является предварительным мероприятием перед их отправкой. Проводится сбор остальных евреев. Разработаны планы ежедневной отправки, начиная с 22 мая, 12 000 евреев на польские бойни, но эта мера, как полагают, должна быть отложена на время в ожидании переговоров. Данное сообщение о положении в Венгрии, как говорят, полностью подтверждается не вызывающими сомнения венгерскими очевидцами, которые также прибыли в Палестину 24 мая.

Г-н Бен Гурион и г-н Шерток далее сообщили, что в свете второй информации и основываясь на опыте прошлого, Еврейское агентство опасается, что судьба венгерских, чехословацких и румынских евреев предрешена, если они не будут вовремя спасены. Они выразили надежду, что важность и кажущийся фантастический характер этого предложения не отпугнут власти союзников от принятия согласованных и решительных мер для спасения возможно большего числа евреев. По их заключению, они полностью сознают огромные трудности, но они верят, что эти трудности не окажутся непреодолимыми, если эта задача будет решаться со всей смелостью, которой требует беспрецедентная катастрофа, угрожающая евреям Европы.

Г-н Шерток заявил, что он как можно быстрее отправится в Стамбул с тем, чтобы получить дальнейшие сведения от г-на Бранда. Он просил Британского Высокого Комиссара немедленно передать Британскому и Американскому Правительствам то, что он и г-н Бен Гурион рассказали ему, и принять меры к тому, чтобы д-ру Вейцману в Англии и д-ру Гольдману в Соединенных Штатах было обо всем сообщено совершенно секретно.

Это было сделано, и я получил указания сообщить Советскому Правительству об этом, якобы имевшем место, германском демарше. Рассматривая пока эти предложения, как, возможно, просто ход в политической войне, мое Правительство считает, что они не должны быть отвергнуты без самого тщательного рассмотрения, и оно поэтому согласилось с тем, чтобы г-н Шерток, как представитель Еврейского агентства, соблюдая необходимую предосторожность, расспросил г-на Бранда в Алеппо, с целью получения дальнейшей информации.

Искренне Ваш – Арчибальд Кларк Керр".

Через день последовала американская нота, которыя с некоторыми несущественными разночтениями повторяла все то же.

Уже 18 июня Вышинский, естественно, ответил, что СССР считает любые переговоры с гитлеровцами неприемлемыми. Почему так необычно быстро? Впоследствии стало известно, что турецкий шофер резидентуры УСС в Стамбуле работал на советскую разведку и мог сообщить о приезде Бранда. Да к тому же в Лондоне сидел Ким Филби с его интересом к ближневосточным делам. Так или иначе, отказ СССР был получен, сделка не состоялась, и британская сторона решила информировать Москву в таких выражениях: "Предложения Бранда не будут иметь никаких серьезных последствий и… мы решили не иметь ничего общего с предложениями Бранда…"

Действительно, в Москве к планам Гиммлера относились с огромной настороженностью. Подозрительность Сталина усиливалась тем, что о миссии Бранда советская разведка узнала раньше, чем поступила официальная информация от союзников, а о поездке Клейста в Стокгольм англичане сообщили в Москву только в конце августа, не разъясняя её смысл.

Как вспоминал маршал Жуков, 8 июля 1944 года на совещании высших военных начальников в Кремле говорилось о немецких планах сепаратного мира. Молотов считал их реальной опасностью. Сталин же счел, что Рузвельт и Черчилль сейчас не пойдут на сделку с Гитлером. Однако все агентурные сети советской разведки уже получили указание следить за попытками сговора "англо-американских реакционных кругов" с немцами.

Таков был общий настрой Москвы летом – осенью 1944 года, когда война приблизилась к Балканам, а в Будапешт собрался ехать Рауль Валленберг.

Глава 2 С РАУЛЕМ ВАЛЛЕНБЕРГОМ

Эскиз биографии

…У прадеда Рауля, Андре-Оскара Валленберга было 20 детей, и среди них немало знаменитостей. Так, Кнут Валленберг был шведским министром в годы Первой мировой войны. Своего отца, блестящего флотского офицера, родившегося в 1912 году, Рауль никогда не видел: тот умер за три месяца до рождения сына. Рауль рос у деда Густафа, дипломата, тогда посла в Турции. Отсюда и началась бродячая жизнь: Турция, Греция, Англия, Франция, Германия, США…

В высшем стокгольмском обществе Рауль – привлекательный молодой человек спортивного вида – пользовался хорошей репутацией. Он уже успел поездить по миру – был в США, Южной Африке, не говоря уже о странах Европы. В Штатах он изучал архитектуру, хотя это образование не завершил. Но своего места пока в жизни не нашел: видимо, ему мешал синдром "человека из знаменитой семьи". К своим богатым родичам – дядьям Якобу и Маркусу – он относился не без критики. Правда, сам он был не без странностей. Например, очень любил подражать животным. Всех удивляло и его холостячество, ведь он был завидным женихом. Политикой Рауль интересовался мало, хотя имел друзей среди левых. В одном из своих писем домой он рассуждал о советском пятилетнем плане, требовавшем, по его мнению, "великих жертв от советского народа". Сталин, писал Рауль, "дал великому народу возможность жить и развиваться".

Первая встреча с еврейскими делами состоялась у Рауля ещё в годы "учебы на банкира". В 1936 году он полгода прожил в Хайфе – торговом центре тогдашней британской подмандатной территории. На улице Хабаким до сих пор стоит дом 14, в котором Рауль изучал банковское дело в Холланд-банке. Другой валленберговский адрес в Хайфе – дом 18 по Арлазоров-стрит, где находился небольшой «кошерный» пансион Германа Струка, содержавшийся еврейской семьей. Здесь Рауль познакомился с другими постояльцами, среди которых была семья Ариэля Кахане, бежавшая из Германии от нацистских порядков. От неё он узнал о том, что такое расизм и антисемитизм. Сам он евреем не был – в его жилах текла всего 1/16 еврейской крови, что тем не менее он имел обыкновение преувеличивать. "Такой человек, – сказал он однажды, – который наполовину Валленберг, наполовину еврей, – такой человек не пропадет". Конечно, он знал об активном участии главного валленберговского Эншильда-банкен в сделках с еврейскими банками в других странах. Но классическая «еврейская» профессия банкира Раулю не задалась. Из Хайфы он писал: "Если сказать правду, то я не чувствую себя банкиром". Холланд-банк дал ему безапелляционную рекомендацию: "для банковского дела непригоден".

Архитектора из него не получилось тоже. В Эншильда-банкен его не взяли. Занятие мелким бизнесом не приносило ему достаточного дохода. Не удался ему бизнес с ЮАР: шведско-швейцарская фирма, которую он основал вместе с одним немецким эмигрантом, быстро обанкротилась. "У меня нет ни работы, ни денег", – писал он однажды, когда собирался обосноваться вне Швеции. В 1939 году он послал отчаянное письмо дяде Якобу с просьбой о помощи. Тот свел его с известным шведским промышленником Саленом, а Сален нашел ему место в небольшой фирме Мелланеуропейска Хандельсболагет ("Среднеевропейская торговая компания"), акциями которой владел Сален. Эта фирма занималась торговлей различными товарами в Европе, владел ею венгерский еврей Коломан Лауэр. Рауль побывал и в довоенной Венгрии, где был гостем семьи адмирала Хорти. Еврейские дела со времени хайфских знакомств продолжали занимать молодого шведа, возмущавшегося злодеяниями немецких расистов. Сохранился рассказ одной известной шведской актрисы, которую одно время считали близкой к Раулю. Она не без иронии рассказывала, как он пригласил её однажды на ужин в свою холостяцкую квартиру и всю ночь проговорил с ней… о злодеяниях нацистов в Германии.

Итак, к началу войны в Европе (в ней Швеция, как известно, не участвовала) Рауль Валленберг был сложившимся неудачником. Дипломата (как об этом мечтал дед Густаф) из него не получилось, банковская карьера отпала, архитектурная – тоже. Правда, мы до сих пор не знаем всего о Рауле: злые языки утверждают, что он в начале войны выполнял некие задания Эншильда-банкен, связанные с делами Валленбергов с немцами на оккупированных ими территориях, а также во Франции и Венгрии. В ноябре 1941 года Рауль даже получил шведский «специальный» зарубежный паспорт, что без протекции Валленбергов-старших было бы невозможно. Но так или иначе, Рауль к лету 1944 года оставался на весьма скромном амплуа совладельца Мелланеуропейска Хандельболагет, вел весьма скромную жизнь.

Как же он очутился в Будапеште? Легенда приписывает все случаю: в том же доме, где располагалась фирма Лауэра – Валленберга, находилось бюро Ивера А. Ольсена – финансового атташе посольства США в Швеции одновременно представителя созданного в 1944 году американского Совета по делам беженцев войны (War Refugees Board – сокращенно WRB – ВРБ). Однажды в лифте г-н Ольсен встретился с Лауэром, семья которого оставалась в Будапеште. Лауэр, опасаясь за судьбу своей семьи, собрался послать туда Рауля Валленберга и рассказал об этом сердобольному Ольсену. Тогда Ольсен и призадумался…

Конечно, случаи играют огромную роль в истории. С одной стороны, ничто так не закономерно, как случайности. В этом можно убедиться, повнимательнее присмотревшись к личностям и учреждению, принявшим участие в дипломатической акции – посылке Рауля Валленберга в Будапешт. Сначала – о Совете по делам беженцев войны. Он был создан по распоряжению президента Рузвельта 22 января 1944 года. В его функции входила помощь лицам, подвергшимся преследованиям и вынужденным бежать из своих стран, захваченных нацистами. В этой помощи в первую очередь нуждалось еврейское население этих стран, которому угрожало физическое уничтожение. Международные еврейские организации давно требовали, чтобы США активно включились в гуманные попытки вывезти из Европы тех, кому по "плану Ваннзее" было предначертано попасть в лагеря смерти. Американские иммиграционные законы долго не допускали ни вывоза лиц из оккупированных стран в США, ни участия США в подобных акциях. В 1944 году правительство США решило пойти как на изменение иммиграционных правил для жертв войны, так и на создание специального учреждения – вышеупомянутого Совета. ВРБ вскоре открыл свои представительства в нейтральных странах – Швеции, Швейцарии, Португалии, Турции. Ивер Ольсен с апреля 1944 года занял пост уполномоченного ВРБ в Стокгольме.

Однако у американского гражданина, норвежца по происхождению, Ивера А. Ольсена была ещё одна должность, не обозначенная на его визитной карточке финансового атташе и представителя ВРБ. Опытный финансовый специалист и в свое время сотрудник Министерства финансов США, Ивер Ольсен одновременно был представителем Управления стратегических служб США (УСС) иными словами, резидентом американской стратегической разведки, которую возглавлял генерал Уильям Донован.

"Синтез" ВРБ и УСС в персоне Ольсена имел любопытное прошлое. Созданное в 1942 году УСС вело напряженную борьбу за влияние на американскую политику с традиционными гигантами – Пентагоном и государственным департаментом. Те не хотели сдавать свои позиции. Доновану не удавалось даже свободно использовать шифросвязь Госдепа! Было много проблем с размещением своих людей в посольствах за рубежом. Поэтому, как пишет израильский исследователь Рональд У. Цвайг, УСС "рассматривало создание Совета по делам беженцев как примечательную возможность и немедля приложило усилия, чтобы установить с ним тесные связи".

Функции представителя ВРБ, которые он стал исполнять с 11 апреля 1944 года, давали Ольсену дополнительный вес в посольстве и у посла Хершеля Джонсона, весьма интересовавшегося еврейскими делами – особенно со времени параллельных публичных обращений короля Густафа и президента Рузвельта к регенту Хорти с предупреждениями об ответственности за судьбы еврейского населения. Кроме того, через ВРБ шли в Европе колоссальные денежные средства от еврейских организаций, не жалевших денег на спасение своих единоплеменников. В итоговом отчете ВРБ в конце войны приводились такие цифры:

Американский еврейский объединенный распределительный комитет ("Джойнт") 13 388 353

Американский христианский совет беженцев 149 000

"Американские друзья" (квакеры) 51 000

"Французская помощь" 150 000

Международная помощь и спасение 284 000

Союз ортодоксальных раввинов 700 000

Всего от частных организаций 17 200 763 долларов

Итак, средства немалые – 17, а по другим данным даже 20 миллионов. Сложность, однако, заключалась в том, что их нельзя было прямо переводить «адресатам»: все финансовые отношения с оккупированными странами были прекращены. Возможен был лишь перевод в нейтральные страны – в Швецию и Швейцарию. В Швеции деньги шли в валленберговский Эншильда-банкен, где с помощью специальных операций менялись на венгерские пёнго, румынские леи или болгарские кроны, необходимые для распределения среди еврейского населения в гетто и вне их (иностранная валюта здесь хождения не имела!). Причастность к этим трансакциям давала представителям ВРБ-УСС дополнительный вес. Правда, не все средства попадали евреям: тот же Рональд Цвайг установил, что Ивер Ольсен пускал часть средства «Джойнта» на переправку в Швецию из прибалтийских советских республик антикоммунистических групп, которых впоследствии УСС (далее – ЦРУ) использовали в своих целях. Но бог с ними главное, что деньги нигде не оседали.

Путь идеи о посылке шведского дипломата в Будапешт сейчас документально известен. 25 мая 1944 года посол Джонсон в Стокгольме получил от госсекретаря Хэлла директиву за номером 1010 – обратиться к шведскому правительству с просьбой "в гуманитарных целях предпринять необходимые шаги к максимальному увеличению шведского посольского и консульского персонала в Венгрии" с целью помощи евреям в Венгрии. С американской стороны подысканием кандидатуры занялся Ольсен. Посол 6 июня выполнил директиву, шведская сторона реагировала положительно, 27 июня Джонсон сообщил, что "некий местный бизнесмен… получит полный дипломатический статус и посвятит себя гуманитарным целям". 28 июня Джонсон уже назвал имя Валленберга с весьма положительной характеристикой.

13 июня с одобрения посла США Джонсона Ольсен передал приглашение Валленбергу на ужин в «Гранд-отеле», чтобы от имени посла предложить ему гуманитарную миссию в Венгрии. Кандидатура через несколько дней получила одобрение в шведском правительстве, равно как и короля Густафа, президента Рузвельта.

Перед отъездом

К числу бессчетных легенд о поездке Валленберга в Будапешт принадлежит утверждение, что эмоциональный Рауль немедля «сорвался» с места, дабы скорее очутиться в венгерской столице. На деле было не совсем так. Календарь Валленберга сообщает, что Рауль встретился с Ольсеном и Лауэром вечером 15 июня, 16-го был ужин в «Гранд-отеле», 17-го – в загородном владении Валленбергов Сальтшебадене. Отправился же Рауль в Берлин 7 июля. Избранник Ивера Ольсена не принял поста безоговорочно. Валленбергом были выдвинуты требования, соблюдения которых он ожидал от своих шведских и американских опекунов, а именно:

свобода рук в предпринимаемых действиях;

свобода возможных поездок в Стокгольм;

финансирование всей его деятельности Соединенными Штатами, собственный оклад – 2000 шведских крон;

право использования американских разведывательных каналов и получения от американских и британских разведслужб списка надежных лиц, через которых можно поддерживать контакты с венгерскими и немецкими властями;

право использования дипломатической переписки;

право выдачи "охранных паспортов";

право на контакты с венгерским правительством (тогдашним премьером Стояи).

Списку этому нельзя отказать в предусмотрительности и логичности, и он говорит, что Рауль был не так уж неопытен в секретных миссиях. Если уж особая миссия, то с особыми правами! Финансовая сторона была согласована немедля: от Ольсена Валленберг получил 20 000 шведских крон, на 100 000 крон был открыт специальный счет – не где-нибудь! – в валленберговском Эншильда-банкен. Как свидетельствуют все источники, Рауль Валленберг не только не испытывал в Будапеште никаких финансовых трудностей, но буквально «разбрасывал» деньги, когда надо было подкупить венгерских и немецких чиновников. Утверждают, именно бездонный кошелек Валленберга предопределил его успехи в выдаче паспортов, создании "шведских домов" и иных мерах по предотвращению расправ с евреями.

Логичен ли был пункт о списке "контактных личностей"? Конечно. С этой целью Валленберг встречался с лидером венгерской социал-демократической эмиграции, бывшим министром советского венгерского правительства Вильмошем Бёмом, от которого получил рекомендации к остававшимся в Будапеште его единомышленникам. В списке было 18 человек, в их числе известные деятели венгерской социал-демократии Анна Кетли, Эндре Байчи-Жилинский, Магда Биро, Марта Бём. Встречался ли с ним и Валленберг – сказать трудно, во всяком случае документов об этом нет. Остается размышлять на тему: в какой мере Валленберг был вовлечен в ту часть замысла Ивера Ольсена, которая носила не столько гуманитарный, сколько разведывательный характер. Но одна фамилия в "контактном списке" Ольсена была особенно интересной: Фриц Лауфер, сотрудник Эйхмана и… агент американской разведки под кличкой «Ирис».

…В Будапеште недалеко от шведского посольства работал Отто Хатц, блестящий офицер, владевший всеми европейскими языками, включая русский, доверенное лицо военного министра Венгрии Чатай и начальника генштаба Сомбатхеи. Хатц, занимавший прежде посты флигель-адъютанта военного министра и военного атташе в Софии и Турции, в Будапеште стал участником большой политической игры, в которой рисковал карьерой и даже жизнью. Речь идет об операции по сотрудничеству разведок США и Венгрии, которую в Вашингтоне именовали "операцией Цереус". Хатц в американских документах выступал под агентурной кличкой «Триллиум», а его американский руководитель – под кличкой «Дагвуд».

Игра началась в 1943 году, когда стамбульская резидентура УСС, возглавляемая бывшим банкиром полковником Ланнингом Макфарландом, решила вступить с Отто Хатцем в агентурную связь. На Хатца американцев навел все тот же агент сразу четырех разведок (американской, английской, немецкой и венгерской) Банди Гросс. Отто Хатц, как утверждают летописцы УСС, стал главным американским осведомителем на Балканах.

С точки зрения Хатца, все выглядело иначе. Он пошел на связь с американцами не как агент, а как уполномоченный представитель влиятельной будапештской группы, в которую входили генерал Сомбатхеи, сын регента Хорти и ряд дипломатов, понимавших необходимость выхода Венгрии из войны. Заметим, что Валленберг был дружен со многими в этой группе, включая младшего Хорти.

Живущий ныне в Мюнхене доктор Ференц Макра, долгое время сидевший рядом с Хатцем в качестве помощника в приемной военного министра, рассказывал мне, что уже с 1943 года в Берне, Лиссабоне, Стокгольме и Стамбуле шли усиленные политические зондажи в поисках наиболее выгодных для Венгрии условий выхода из войны (в частности, речь шла о том, чтобы избежать вступления в Будапешт советских войск). Но зондажей военных не хватало – и эту задачу должен был выполнить Хатц.

Летом 1943 года Хатц пошел на контакт – правда, стамбульские американцы оказались ограниченными ведомственными рамками. Это были разведчики, то есть не подходили как партнеры для политических переговоров. На переданные Хатцем программные документы ответа не поступило. 25 мая состоялась очередная, последняя встреча «Дагвуда» (под этим псевдонимом скрывался американский офицер Альфред Шварц) и «Триллиума». Она не имела политического результата, но Шварц обратился к улетавшему в Будапешт Хатцу с серьезной просьбой – передать радиоаппарат для агентурной связи важному американскому агенту в Будапеште Фрицу Лауферу – в миру сотруднику СД в Венгрии. Хатц согласился.

Но вот какое удивительное совпадение: адрес этого исключительно важного для УСС агента, сидевшего прямо в «берлоге» Эйхмана и других высших чинов СС в Венгрии, получил в июне того же, 1944 года… Рауль Валленберг! Эту явку дал ему Ивер Ольсен!

Фигура Фрица Лауфера типична для той «многовалентной» ситуации, которая сложилась в годы войны в борьбе секретных служб. Чешский еврей из Праги, Франтишек Лауфер рано вступил на агентурную стезю, совершив простой обмен: абвер дал ему документы об арийском происхождении, получив от него согласие на сотрудничество. Это была часто применявшаяся практика.

Лауфер сначала работал на ведомство Канариса, затем перешел в СД. В Будапеште он занял пост главного агента СД при оберштурмбаннфюрере Клагесе. У Лауфера в венгерской столице было много обличий: директор фон Шредер, Людвиг Майер, Карл Хейнц. Зато лишь немногим был известен его псевдоним «Ирис». Так назвал его уже знакомый нам руководитель американской разведывательной сети «Цереус» Альфред Шварц – «Дагвуд». С «Дагвудом» Лауфер поддерживал регулярную связь, посылая ему документы и передавая донесения с курьерами и по радио. Тем самым Лауфер – хвала и честь американской разведке! – был ценнейшим источником важнейшей военной и особенно политической информации, в том числе и о секретных замыслах Гиммлера.

Не имея, к сожалению, возможности спросить об этом ветеранов УСС, я задал вопрос одному из ветеранов советской внешней разведки:

– Если бы у вас был такой агент в сердце СД и СС, стали бы давать его координаты человеку случайному и не связанному с вами какими-либо специальными обязательствами?

Мой собеседник ответил отрицательно. Действительно, трудно поверить, что Ольсен мог рискнуть ценнейшим агентом УСС только ради того, чтобы помочь Раулю Валленбергу в его гуманитарной работе в Будапеште.

Валленберг и его связи

Исследуя вопрос о корнях миссии Валленберга, надо отойти от примитивного представления о связях со спецслужбами. Конечно, как Мефистофель требовал от Фауста расписку кровью, так и при вербовке «рядовых» агентов сотрудник УСС (или НКВД) предпочитал получить расписку о сотрудничестве: такой-то обязуется поставлять разведданные и будет носить такую-то кличку. Но это только один вариант из десятков иных, особенно когда речь шла о лицах из высших кругов. Более того, известны случаи, когда агентурный псевдоним (или номер в делопроизводстве УСС) присваивался человеку, который и не подозревал, что в секретных докладах Рузвельту его цитируют «втемную», как агентурного источника.

В послевоенные десятилетия ЦРУ довольно болезненно реагировало на многочисленные версии о Валленберге как "американском шпионе", появлявшиеся в шведской, датской и американской печати. На полях очередного сообщения из Стокгольма о такой публикации кто-то из сотрудников ЦРУ приписал: "Шведское правительство всегда полагало, что Валленберг был шпионом".

Сомнения в том, работал ли Валленберг только на Совет по делам беженцев, были настолько сильны, что в ноябре 1955 года ЦРУ пришлось опросить Ольсена, к тому времени – отставного разведчика, вашингтонского представителя нью-йоркской фирмы "Трипп энд компани". Нетрудно догадаться, что Ольсен заверил чиновников ЦРУ: хотя он сам действительно представлял УСС в Стокгольме, с Валленбергом поддерживал связь только по линии ВРБ. Деньги, поступавшие от «Джойнта» в валленберговский Эншильда-банк, шли только в Венгрию. В декабре 1955 года ЦРУ снова обратилось к этой проблеме и повторило эти данные во внутреннем докладе, однако с оговоркой, что все материалы находятся в трех томах совершенно секретного досье ВРБ.