Текст книги "Цена обольщения"
Автор книги: Лесия Корнуолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
По коже Эвелин побежали мурашки, как если бы муж сейчас смотрел на нее, дотрагивался до нее своими отвратительными руками, стоял рядом. Кто-то жестоко подшутил над ней, но к горлу подкатила тошнота, а по спине заструился холодный пот.
– Марианна, кто дал вам эту записку?
Марианна нахмурилась.
– Один из слуг Сомерсона. А почему вы спрашиваете? Что в ней?
Но Эвелин уже смяла записку.
– Кто именно? Вы можете мне его показать?
Марианна огляделась по сторонам.
– Я его не вижу. Наверное, вернулся на кухню.
Воспоминания о французе в парке наводнили сознание Эвелин.
– Вот он! – Марианна указала на одетого в ливрею слугу, разносившего гостям шампанское. – Или нет? У Шарлотты все лакеи на одно лицо.
Эвелин стало трудно дышать. А что, если за ней сейчас наблюдают – француз из парка или Филипп – и ждут, когда она запаникует?
Но она не доставит им такого удовольствия.
Она оглядела зал с широкой насмешливой улыбкой на устах, давая своим мучителям понять, что они проиграли. Затем повернулась к Марианне, ожидающей объяснений.
– Проблемы дома. Одна из служанок заболела, – спокойно произнесла она. – Мне необходимо уехать.
На самом деле Эвелин страшилась вернуться домой, боялась того, что встретит там Филиппа.
Зато на улице ее ждал Сэм. Он защитит ее. В этом она почему-то ни капли не сомневалась. Мысль о Сэме придала ей сил, и Эвелин пересекла танцевальный зал с беззаботным выражением лица, хотя на самом деле ей хотелось бежать без оглядки.
Прохладный ночной ветерок коснулся ее пылающих щек. Со всех сторон к Эвелин подступали тени, и она замерла на верхней ступеньке, не решаясь сделать ни шагу.
Кто-то выступил из тени, в ожидании остановился у подножия лестницы, и у Эвелин перехватило дыхание.
Сэм. Его худощавая фигура противостояла зловещей темноте и всем тем, кто в ней прятался.
С рыданиями Эвелин бросилась вниз по лестнице и, споткнувшись, упала в его объятия.
Глава 18
Синджон поймал Эвелин.
На ней не было накидки, а лицо казалось белым, точно мел, на фоне лиловых теней.
Она тихо вскрикнула, когда Синджон прижал ее к себе. Точно так же вскрикнула жена Д’Аграмана, оказавшись в объятиях мужа. Вся ее смелость улетучилась, едва только Крейтон скрылся из виду. Слезы и кровь пропитали мундир полковника, но он крепко прижимал жену к себе и лишь потом осмотрел раны, нанесенные негодяем Крейтоном, и нежно провел по каждой из них пальцем.
Вздрогнув, Синджон прогнал воспоминания, а потом взял Эвелин за подбородок и заглянул ей в лицо. На ней не было ран, лишь в глазах блестели слезы и читался страх. Он вновь притянул ее к себе, прижал к груди, прогоняя прочь тревоги и давая время успокоиться.
– Со мной все в порядке, – пробормотала Эвелин, совсем как жена Д’Аграмана, но не отстранилась, не высвободилась из объятий.
Синджон ощутил, как по ее телу пробежала дрожь.
– Нет, не в порядке.
Он огляделся по сторонам в попытке понять, что же так напугало его госпожу, но не увидел ничего особенного, кроме нескольких грумов, с интересом наблюдавших за происходящим. Желудок Синджона сжался. Любопытные слуги тоже опасны. Он даже представил, что будут обсуждать завтра в каждой гостиной Лондона.
Синджон тотчас же отошел назад, не обратив внимания на протест Эвелин, взял ее за руку и повел к экипажу.
Завидев их, кучер тотчас же взобрался на козлы, взял в руки поводья и вопросительно посмотрел на Синджона.
Однако Синджон не удостоил его ответом и помог Эвелин подняться в экипаж. Опустившись на край сиденья, она умоляюще взглянула на лакея. В это мгновение ее зеленые глаза казались двумя огромными влажными озерами.
Синджон с мгновение колебался. Лакей захлопнул бы дверь и занял свое место на запятках, дав госпоже возможность побыть в одиночестве и сделав вид, что не заметил ее слез.
Однако Синджону было небезразлично, что происходит с Эвелин.
Он посмотрел на кучера и приказал:
– Домой.
Эвелин не стала сопротивляться, когда он опустился на сиденье рядом с ней и вновь заключил ее в объятия.
Экипаж тронулся с места, и Синджон услышал, как Эвелин шмыгнула носом. Он вложил ей в руку свой носовой платок и сжал ее пальцы, словно она была ребенком. После этого Синджон выглянул в окно и внимательно оглядел тротуар. За ними никто не следил.
Даже нападение в парке не заставило Эвелин расплакаться, а вот бал в Лондоне оказался гораздо более опасным местом. Женщины – самые жестокие существа на свете, и чем благороднее порода, тем ужаснее животное. Синджону и раньше доводилось видеть, как леди покидала бал в слезах, а ее обидчица торжествовала, гордясь остротой своего языка.
Мишени лучше, чем жена предателя Филиппа Реншо, не сыскать. Несмотря на видимое спокойствие и присутствие духа, едкое замечание могло оскорбить Эвелин также, как и любую другую женщину. И даже сильнее, если учесть, сколько ей пришлось пережить из-за предательства мужа.
– Расскажите, что случилось, – тихо попросил Синджон, вдохнув нежный аромат фиалок, исходящий от волос Эвелин.
Та долго не отвечала, и Синджон уже подумал, что Эвелин решила проявить твердость духа и оставить обиды при себе.
– Муж прислал мне записку. Или же это сделал кто-то другой, подписавшись его именем, – наконец произнесла Эвелин.
Брови Синджона удивленно взметнулись.
– Почерк не его, но записка очень личная – замечание относительно моего платья. А что, если он был на балу у моей сестры и наблюдал за мной?
Эвелин стоило большого труда заставить свой голос звучать спокойно.
– А может быть, кто-то пошутил, чтобы понаблюдать за вашей реакцией? – возразил Синджон, хотя и не знал, кто мог поступить столь жестоко.
Внезапно он вспомнил Уэстлейка. Вполне возможно, граф захотел заставить Эвелин запаниковать и выдать убежище своего мужа, бросившись к нему после получения записки. Синджона охватило острое чувство вины. Разве не за этим его самого подослали в дом Реншо?
– Вы его видели? – спросил он.
– Нет. Но тот француз в парке…
Синджон сомневался, что рана на лице француза затянулась настолько, чтобы тот мог позволить себе появиться на балу. И все же за Эвелин наблюдали.
В том числе и он сам.
Горло его сдавило так, что он вынужден был откашляться.
– Насколько я помню, напавшему на вас французу требовалось знамя, – напомнил он в надежде, что перепуганная Эвелин забудет об осторожности.
– Я помню, – ответила Эвелин. – Если бы вы не появились, если бы не… – Ее голос задрожал, и Синджон понял, что она вот-вот снова расплачется. – Я так устала, так устала все время бояться!
Эвелин дрожала, и Синджон крепче прижал ее к себе, чтобы согреть теплом своего тела. Мариэль Д’Аграман стояла, расправив плечи и сжав губы. Она не желала показать Крейтону своего страха. Чувство собственного достоинства прикрывало ее, точно плащ. Точно так же вела себя Эвелин на протяжении многих месяцев. Она не сдалась, не сломалась под тяжестью обрушившихся на нее проблем. Только в отличие от мадам Д’Аграман Эвелин некому было защитить и успокоить.
Кроме него, Синджона.
Он крепче обнял женщину, уткнувшись подбородком в ее затылок. Эвелин прильнула к нему со вздохом, прижалась лицом к его плечу и дала волю слезам.
Она чувствовала себя так уютно, так естественно в его объятиях. Синджон ощутил, как в его душе проснулось желание, и беззвучно выругался. Он говорил себе, что пытался успокоить Эвелин, как это сделал бы брат или отец, только здравый смысл не имел никакого влияния на ту часть его тела, которая желала плачущую рядом с ним спутницу. И кроме того, Эвелин была не его сестрой, а невероятно желанной женщиной. Синджон пытался унять свою своевольную плоть, но та отказывалась подчиняться.
И то, что они идеально подходили друг другу, ничуть не помогало. Эвелин перестала плакать и просто полулежала в объятиях Синджона, совершенно не осознавая своего влияния на него. Более того – она начала отрешенно водить указательным пальцем по его груди. Было щекотно и невероятно возбуждающе. Синджон заскрежетал зубами, попытался отстраниться, но Эвелин лишь крепче прижалась к нему.
И тогда Синджон поддался искушению. Да и могло ли быть иначе? Ему показалось таким естественным приподнять лицо Эвелин и накрыть ее губы своими. Он целовал ее нежно, осторожно, давая время воспротивиться и отстраниться. Шелковистые губы Эвелин были солоны от слез и словно созданы специально для него. Синджон с трудом сдерживал вожделение, разрывавшее все его существо.
Пальцы Эвелин коснулись его лица, а потом обвились вокруг шеи. Она вздохнула и ответила на призыв, покрыв легкими, точно прикосновение крыла бабочки, поцелуями губы Синджона.
Синджон жадно лизнул губы Эвелин и наклонил голову так, чтобы поцеловать ее еще крепче. Она охнула, когда язык мужчины напористо ворвался в ее рот. Эвелин ошеломленно отстранилась, и Синджон нахмурился. Она отреагировала слишком странно для замужней женщины.
Но Синджон не готов был остановиться. Он неспешно покрыл поцелуями ее подбородок и слегка прикусил губами пульсирующую на шее жилку.
– О… – почти удивленно выдохнула Эвелин. – О Боже!
Она откинула голову назад, давая губам Синджона доступ к чувствительному местечку за ухом, обнажив верхнюю часть груди для его взгляда и рук. Синджон слышал вырывавшиеся из ее горла чувственные вздохи, но они лишь усиливали его и без того необузданное желание. Он вновь завладел губами Эвелин и терзал их до тех пор, пока они не раскрылись ему навстречу. Язык Синджона скользнул в теплые глубины рта Эвелин и сплелся в причудливом танце с ее собственным. Синджон ощутил привкус шампанского. Как давно он пил вино и пробовал женщину на вкус?
Синджон подумал, что смог бы взять Эвелин прямо здесь. Она не стала бы сопротивляться, тем более ему было не привыкать брать женщину в раскачивающемся из стороны в сторону экипаже. Он прижался своей тугой плотью к ее бедру и скользнул руками вверх по изящной талии.
Синджон остановился всего в нескольких дюймах от соблазнительного изгиба груди Эвелин. Он ощущал исходивший от нее жар даже сквозь тонкий шелк платья. Эвелин смотрела на него, и на ее лице плясали отсветы уличных фонарей. Она приоткрыла рот в предвкушении нового поцелуя. А когда Синджон не оправдал ее ожиданий, она схватила его за плечи и притянула к себе.
Эвелин была так красива и желанна, что Синджон удивлялся собственной нерешительности. Ведь никогда прежде он не отказывался от подобных приглашений. Синджон слыл мастером соблазнения, его тугая плоть нетерпеливо подрагивала, да и Эвелин хотела его. Только все это было неправильно.
Синджон закрыл глаза и беззвучно выругался. Эвелин испытывала шок или страх, или и то, и другое вместе. Ее желание было вызвано всего лишь смятением оскорбленных чувств. И Синджон не мог воспользоваться ее беспомощным состоянием. Сейчас Эвелин требовались теплая ванна, бокал хереса и крепкий сон.
Она застонала и беспокойно заерзала на сиденье. Соблазнительное покачивание ее бедер едва не лишило Синджона присутствия духа.
– Дорогая, – прошептал он, пытаясь придумать разумное оправдание тому, чтобы остановиться и не вовлечь Эвелин в то, что станет впоследствии еще одной причиной для слез.
Экипаж качнулся, прижав бедро Эвелин к восставшей плоти ее лакея. Синджон со стоном накрыл ее губы в поцелуе, но экипаж остановился. Синджон поднял голову и выглянул в окно.
Они подъехали к Реншо-Хаусу, и Старлинг уже спускался по ступеням.
Эвелин все еще гладила Синджона по щекам, целовала его в шею, сводя с ума, и ему пришлось легонько встряхнуть ее.
– Мы дома, Эвелин.
Он указал на Старлинга, и Эвелин сразу же сжалась и отпрянула. Синджон пересел на другое сиденье, а его госпожа принялась судорожно оправлять платье и прическу, то и дело прикасаясь дрожащими пальцами к губам.
Старлинг распахнул дверцу.
Дворецкий изумленно посмотрел на сидевшего внутри Синджона, и его седые брови вопросительно взметнулись вверх. Синджон лишь криво улыбнулся в ответ и положил ногу на ногу, чтобы скрыть возбуждение. Если бы дворецкий открыл дверцу чуть раньше, он обнаружил бы свою госпожу Эвелин Реншо целующей собственного лакея. Или того хуже.
– Леди Эвелин почувствовала себя плохо и пожелала вернуться домой раньше, чем ожидалось, – пояснил Синджон.
– Всего лишь мигрень, – произнесла Эвелин глухим от желания голосом. Она сглотнула и сказала уже более громко: – Наверное, я выпила слишком много шампанского.
Дворецкий заметно расслабился и тепло улыбнулся, довольный тем, что его госпожа все же получила удовольствие от бала, которого так страшилась.
– Попросить Мэри приготовить для вас средство от мигрени? – спросил Старлинг, подавая Эвелин руку.
Синджон смотрел ей вслед, когда она поднималась по ступеням, но Эвелин не оглянулась. Зато кучер взирал на него с нескрываемым любопытством.
– Ну? – спросил он. – Никогда не ездил внутри. Ну и как там?
Синджон едва не рассмеялся. Что именно хотел знать кучер?
– Чудесно, друг мой. Тепло, мягко, удобно. Отвези-ка меня к конюшне. Понаслаждаюсь ездой еще немного.
Синджон поднял голову. В окнах спальни Эвелин загорелся свет. Он закрыл глаза, все еще ощущая аромат ее духов внутри экипажа, прикосновение ее губ к его губам, ее вкус. Синджона вновь охватило желание, и он сжал кулаки, чтобы отделаться от этого ощущения. Но тщетно. Даже самое грязное солдатское ругательство не помогло.
Синджон понимал, что ступил на очень опасный путь.
Глава 19
На следующий день Эвелин до обеда просидела в собственной спальне, боясь выйти и встретить Сэма за завтраком или в коридоре. Что она ему скажет?
Господи, она целовала лакея!
Она бросилась в его объятия, словно проститутка, прижималась к нему всем телом и, что еще более ужасно, не хотела останавливаться.
Как далеко она смогла бы зайти? Она прижала пальцы к припухшим губам, и по всему ее телу прокатилась горячая волна.
И вновь Сэм заставил ее почувствовать себя в безопасности. Целуя его, Эвелин забыла о страшной записке и деньгах, которые задолжала Крейтону. Она и сейчас не хотела об этом думать. Все ее мысли были о Сэме и о том, как необычно она чувствовала себя рядом с ним.
Его поцелуи превратили ее в необузданную распутницу, сгорающую от желания. С Филиппом Эвелин никогда не испытывала ничего подобного. Ее муж был не слишком страстным любовником. По крайней мере, с ней. Со своими многочисленными любовницами из числа актрис и дорогих шлюх он наверняка вел себя иначе.
Интимные отношения с женой были для него сродни бизнесу. Все происходило быстро, решительно и только ради его собственного удовлетворения. Филипп не дарил удовольствия Эвелин и сам вряд ли испытывал что-то от их редких и непродолжительных совокуплений. Его внимание было для Эвелин наказанием.
Еще ни с кем Эвелин не обменивалась такими глубокими и чувственными поцелуями, как с Сэмом. Муж поцеловал ее один-единственный раз – в церкви во время венчания. Да и то это было всего лишь сухое и холодное прикосновение губ к ее щеке.
Эвелин вновь вспомнила вкус губ Сэма и ощущение его языка у себя во рту. Более изысканного и чувственного ощущения Эвелин не испытывала ни разу в жизни.
Только больше она этого не допустит.
Она взяла со столика колокольчик и позвонила. Нельзя же прятаться в спальне весь день. Это всего лишь поцелуй, и Сэм наверняка уже забыл о нем.
Эвелин выбрала простое домашнее платье и, когда Мэри уложила ее волосы в скромный пучок, спустилась вниз, в библиотеку, закрыла за собой дверь и оперлась на нее спиной. Сердце Эвелин все еще колотилось от страха встретить Сэма в коридоре. Но этого не случилось, и страх сменился разочарованием.
Эвелин опустилась на диван и вспомнила тот день, когда Сэм принес ей пирожные, а потом смотрел, как она ест. Тогда она тоже хотела его поцеловать, но он сдержался и не ответил на призыв.
Эвелин нахмурилась и вновь провела пальцами по губам. Так кто же стал инициатором поцелуя прошлой ночью – он или она? Было ли это то же самое желание, что она испытала несколько дней назад в этой самой комнате, или же оно возродилось из искры, вспыхнувшей тогда в парке, когда Эвелин впервые увидела своего будущего лакея?
Эвелин закрыла глаза. Что такое в нее вселилось? Она всегда гордилась тем, что ее не могло сбить с толку ни красивое лицо, ни дерзкая улыбка, ни острый ум.
Может быть, она так же глупа, как ее сестры? Так же распутна, самодовольна и прожорлива? Эвелин хотелось еще поцелуев, еще Сэма. А как иначе описать ее состояние? Даже сейчас при холодном свете дня, когда здравый смысл должен был возобладать над эмоциями, рот Эвелин наполнялся слюной, а тело – сладкой истомой. Ей даже пришлось приложить ладонь к ноющему от желания животу. Неужели это и есть похоть, желание? Как оно выглядело, Эвелин уже знала.
Она прошла в дальний угол библиотеки и поднялась по лестнице к самой верхней полке. Здесь Филипп держал коллекцию эротических книг в полной уверенности, что Эвелин ничего о них не известно. Она обнаружила их, когда искала томик со стихами, подаренный ей отцом. Чувственные иллюстрации были завораживающим запретным плодом для леди благородного происхождения. Эвелин подозревала, что эти книги стоят очень дорого, но разве могла она, леди, продать их?
Эвелин взяла с полки тяжелый том, и его кожаный переплет тут же согрелся от ее рук. Она положила книгу на верхнюю ступеньку лестницы и с замиранием сердца открыла.
На рисунке были изображены переплетенные тела обнаженных мужчины и женщины. Эвелин видела этот рисунок и раньше, и женщина на нем всегда казалась ей чрезвычайно распутной и неестественной. Но сейчас она узнала желание и удовольствие в линии изогнутой спины, в опущенных веках и соблазнительно приоткрытых губах.
Точно такое же желание Эвелин испытала в объятиях Сэма. Такое же желание испытывала она и сейчас.
Мужчина на картинке уткнулся лицом в шею своей любовницы. Его волосы были такими же темными, как у Сэма, а обнаженная спина – гладкой и сильной. Одной рукой он сжимал пышную грудь женщины, а другую погрузил меж ее бедер.
Интересно, как себя почувствует Эвелин, когда Сэм так же дотронется до нее? Она представила его загорелые руки с длинными пальцами. Представила, как он касается ее кожи, ласкает и сжимает ее грудь. Тихий гортанный звук желания сорвался с губ Эвелин, а по телу пробежала горячечная дрожь.
– Миледи?
От неожиданности Эвелин едва не упала с лестницы. Она опустила глаза и увидела смотревшего на нее Старлинга. Она поспешно захлопнула книгу и сунула ее назад на полку.
– Я не хотел напугать вас, миледи. Я постучался, а когда вы не ответили, забеспокоился.
– Я искала книгу, – пробормотала Эвелин.
Дворецкий держал лестницу, пока Эвелин спускалась вниз.
– Если вы хотите достать какие-то книги с верхних полок, я могу попросить Сэма помочь вам. Подниматься по лестнице самой опасно. Вам нужен какой-то определенный том?
Эвелин ощутила, как ее щеки обожгло румянцем при упоминании имени Сэма.
– В помощи нет необходимости, – произнесла она, приглаживая подол платья. – Вы что-то хотели мне сообщить?
Дворецкий сокрушенно покачал головой:
– Приехали ваши сестры, миледи.
– Сестры? – переспросила Эвелин. – Все три?
– Да, миледи. И все в желтом. Я попросил Сэма проводить их в гостиную.
Эвелин почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Ей предстояло выслушать долгую гневную лекцию о правилах поведения в обществе.
Ей следовало надеть желтое платье прошлой ночью и не стоило уезжать, не попрощавшись. Ей вообще лучше было остаться дома. Тогда она не получила бы страшной записки, избежала бы неприятной встречи с лордом Крейтоном и не обменялась бы запретными греховными поцелуями со своим лакеем в чувственном полумраке экипажа.
Эвелин набрала полную грудь воздуха в попытке взять себя в руки.
– Благодарю вас, Старлинг. Попросите кухарку прислать чай и как можно больше пирожных. Шарлотта обожает пирожные со сливками, а Элоиза предпочитает простое печенье. Люси наверняка захочет клубники и шампанского, если, конечно, оно у нас есть.
Дворецкий с поклоном удалился, а Эвелин подошла к зеркалу. Не выглядит ли она развратной? Она провела рукой по пылающим щекам и прикусила губы, все еще припухшие от поцелуев. И все же глаза ее изменились. Они блестели, словно внутри теплилось пламя, готовое разгореться при первом же дуновении ветерка. Заметят ли ее сестры эти перемены?
Эвелин оглядела свое платье. Подол украшали многочисленные цветочки. И пусть некоторые из них были желтыми, отделка из зеленой ленты напомнит Элоизе о вчерашней ошибке сестры. Но ничего не поделаешь. Переодеться она уже не успеет. Потому что сестры вряд ли станут терпеливо дожидаться ее в гостиной. Они наверняка поднимутся к ней в спальню, а этого нельзя допустить. В противном случае Элоиза направится прямо в гардеробную, и тогда Эвелин в течение нескольких часов придется выслушивать, почему ей необходимо выбросить тот или иной наряд.
Она представила, как сестры силой вытаскивают ее из дома и везут к модистке, чтобы переодеть с головы до ног в оттенки сыра, ячменной каши и жареного гуся.
Эвелин услышала громкие голоса, еще не пойдя до гостиной. Со стороны казалось, будто стая птиц не поделила какой-то особенно лакомый кусочек. И возможно, этим куском была она – Эвелин. Только вот она не знала, что именно обсуждают сейчас сестры – ее имущество, наряды или кандидатуру на роль ее компаньонки.
Эвелин остановилась перед дверью и, взявшись за ручку, попыталась собрать волю в кулак. Ведь перепалка предстояла нешуточная.
В этот самый момент ручка опустилась, и Сэм едва не сбил ее с ног. Он поддержал Эвелин за локоть, и та ощутила, как по руке разлился жар.
Она посмотрела на лакея и увидела в его глазах ответный огонь.
– Меня послали узнать, что вас так задержало, – извиняющимся тоном произнес Сэм и грустно улыбнулся.
Он не сразу отпустил локоть Эвелин, да и она сама не могла оторвать от него взгляда. Она вдыхала его запах и пристально вглядывалась в глубины его серых глаз. Ноги ее стали ватными, колени подгибались.
– Эви! Ну наконец-то! – воскликнула Шарлотта. – Мы ждем уже десять минут.
Сэм тотчас же отошел в сторону, пропустив Эвелин вперед, и занял свое место у двери.
– О, Эви, у тебя новый лакей! – всплеснула руками Люси, разглядывая Сэма. – Какой аппетитный!
– Полно, Люси, – ощетинилась Эвелин. – У тебя нет своих?
Люси презрительно фыркнула:
– Никогда не заигрываю со слугами. Это за Фрейном водится такой грешок. – В ее глазах вспыхнул плотоядный огонь. – Кстати, о леди и слугах. Сегодня утром я узнала от своей служанки весьма пикантную сплетню.
– Обожаю сплетни! – воскликнула Шарлотта, накладывая в тарелку пирожные.
Элоиза же оглядела платье сестры и неодобрительно поджала губы. Эвелин с трудом удержалась, чтобы не сложить руки на груди, и вместо этого одарила сестер лучезарной улыбкой.
– Так вот, я слышала, будто… – заговорила Люси, но была прервана звуком открывающейся двери.
– К вам посетители, миледи, – провозгласил Старлинг. – Маркиза Блэквуд и графиня Уэстлейк.
Эвелин с трудом удалось подавить вздох облегчения. Подкрепление подоспело как раз вовремя. Заручившись поддержкой Изобел и Марианны, она сможет противостоять натиску сестер. Эвелин улыбнулась и мысленно взмолилась о том, чтобы ни на одной из вновь прибывших леди не было желтого. Тогда она сможет поставить их в пример.
– Проведите их сюда, Старлинг, и прикажите принести еще чашек, – произнесла Эвелин.
– Я думала, к тебе никто не ездит, – надула губы Шарлота, явно раздосадованная тем, что Люси прервали на самом интересном месте.
– У меня еще остались друзья, – возразила Эвелин.
– Притом самые близкие и дорогие сердцу, – подхватила Изобел, маркиза Блэквуд, вплывая в гостиную вместе с Марианной.
На маркизе было платье лазурного цвета, графиня же предпочла оттенок молодых листьев. Они расцеловали Эвелин и заняли места по обе стороны от нее. Эвелин подавила улыбку. Сидевшие на двух разных диванах, они напоминали две враждебные армии. По одну сторону Эвелин с подругами, по другую – ее сестры. Элоиза в смятении оглядела всех троих, но удержалась от замечания. Лишь драматично всплеснула руками и пригладила подол своего ярко-лимонного платья.
– Люси узнала ошеломляющую новость от своей служанки, и я умираю от любопытства! – воскликнула Шарлотта и бросила взгляд на Марианну и Изобел. – Так что же ты собиралась нам поведать, Люси?
– Сначала Изобел, – произнесла Марианна, поднимая руку, чтобы призвать сестер к тишине. Она заговорщически улыбнулась. – Ну, Изобел, расскажи им.
Маркиза залилась краской, однако глаза ее оживленно блестели.
– Вообще-то я не собиралась никому рассказывать. – Она прижала ладонь к животу. – У меня будет ребенок.
Рот Люси открылся помимо ее воли.
– От Блэквуда? – спросила она, и Марианна предостерегающе сдвинула брови.
Изобел возмущенно посмотрела на Люси.
– Естественно!
Люси лишь пожала плечами в ответ:
– Не могла не спросить. Ведь он такой неисправимый повеса. Еще хуже, чем Фрейн. Вот я и подумала, раз можно мужу, так почему нельзя жене?
– Был повесой, – тихо произнесла маркиза. – Но он изменился.
– Финеас очень предан своей жене, – многозначительно заметила Марианна, сверля взглядом Люси, а потом посмотрела на Эвелин. – Мы не могли не приехать сегодня, дорогая. Блэквуд настаивает на том, чтобы они с Изобел немедленно переехали в загородное поместье. Он хочет, чтобы она вдоволь наелась деревенского масла и сливок.
– И клубники. Мне ужасно хочется клубники и вишни, – добавила маркиза.
Шарлотта фыркнула:
– Прошу простить меня, Изобел, новость, безусловно, замечательная. Но у меня пятеро детей. Поэтому известие о том, что замужняя женщина находится в интересном положении, вовсе не интересна. Продолжай, Люси. Расскажи, что ты узнала.
Эвелин улыбнулась маркизе. Влюбленная в своего мужа ее подруга просто лучилась счастьем. Она так радовалась, что даже грубость Шарлотты не смогла испортить ей настроения.
Как бы Эвелин хотелось иметь ребенка! Еще до замужества она мечтала о муже, который будет ее боготворить. Но не получила ни того ни другого. Она крутила обручальное кольцо, сгорая от желания сорвать его с пальца и швырнуть в камин.
– Так вот, служанка услышала эту захватывающую историю от одного из наших лакеев, а тот узнал ее от грума леди Карстэрз. Он утверждает, будто видел, как прошлой ночью на ступеньках Сомерсон-Хауса леди целовала лакея.
Сердце Эвелин остановилось.
Дамы одновременно охнули, и Эвелин показалось, что в ее гостиную ворвался порыв ветра. Она удивленно посмотрела на Сэма. Но он встретил ее взгляд с непроницаемым видом. Ни чувства вины, ни сожаления, ни раскаяния не промелькнуло в его глазах. Да и слышал ли он вообще, что сказала Люси?
– На моем балу? – переспросила Шарлотта, прижав руку к груди. – Принесите нюхательную соль… я сейчас упаду в обморок!
Элоиза ткнула ее локтем в бок.
– Не упадешь! Люси, а твоя служанка не знает, кто эта леди?
Люси захихикала.
– Нет. Она уткнулась лицом в ливрею лакея, а тот крепко прижимал ее к себе. Мне кажется, это была Элис Кокс. Она питает слабость к представителям низшего сословия. Любит грубых мужиков.
Марианна покачала головой:
– Нет. Элис весь вечер танцевала с младшим сыном лорда Мелроуза. А это уже само по себе скандал. Они не отходили друг от друга четыре танца, а ведь она знает, что предел – три.
Элоиза поморщилась.
– Кем бы ни была эта женщина, ужасно крутить роман с простым лакеем! Он никогда не сможет купить ей украшения или другие подарки, что так любят леди.
– Но он может подарить ей кое-что другое, – многозначительно заметила Люси.
Эвелин осмелилась вновь взглянуть на Сэма. Ее щеки пылали. В любой момент кто-то из ее гостей мог вспомнить, что она рано уехала с бала, или увидеть Сэма в углу гостиной. Эвелин смотрела на слугу осторожно из-под полуопущенных век.
Шарлотта раздраженно вздохнула.
– Почему мужчине не возбраняется волочиться за каждой юбкой, будь то служанка или горничная, а вот леди разрешено заводить отношения лишь с представителями собственного класса? Никто ведь не думает о Сомерсоне хуже лишь потому, что он затащил к себе в постель служанку.
– Только одну? – спросила Люси, и Шарлотта едва не испепелила ее взглядом.
– Кто может быть скрытнее слуги? – спросила Марианна, и в ее глазах заплясали озорные искорки. – Нет, мне и в голову не приходило изменять Уэстлейку, но задумайтесь. Слуга испугается потерять место, если не выполнит приказ своей госпожи, поэтому он будет усердно выполнять и основную работу, и ту, другую.
«Нет, это было не так», – говорил взгляд Эвелин, устремленный на Сэма.
– И кто может быть опаснее? – подхватила Изобел. – Слуги знают все. Им известны самые сокровенные тайны. Одно неосторожное замечание, и то, что вы хотели скрыть, просочится на кухню, а потом распространится по всему Лондону. Обратите внимание на этот случай с леди, осмелившейся обнять лакея. А что, если она просто споткнулась или потеряла туфельку?
Выражение лица Сэма не изменилось. Эвелин не могла себе представить, чтобы он хвастал своими победами на любовном фронте перед Старлингом или лакеем из соседнего дома. Он был преданным слугой и благородным человеком. Эвелин не стоит его опасаться.
Или она ошибается? Эвелин поежилась.
– И все же это очень удобно, не так ли? Все это могло бы произойти и за закрытыми дверями ваших собственных домов. Кто знает? – произнесла Шарлотта.
Дамы согласно закивали. А Эвелин судорожно сглотнула, представив Сэма в своей постели.
Элоиза широко улыбнулась:
– Кем бы ни была эта женщина, теперь всем известно о ее проделках, поскольку ей хватило дерзости поцеловать слугу средь бела дня…
– Кажется, ты сказала, было слишком темно, чтобы разглядеть ее лицо, – возразила Эвелин.
Элоиза взмахнула рукой, на которой блеснули желтые бриллианты.
– Конечно же, было темно. Но это ничего не меняет. Вот увидите: пройдет несколько часов, и ее личность будет установлена, а репутация запятнана. – Она вздернула подбородок. – И не надо делать такое ошеломленное лицо, Эви. Единственная женщина в Лондоне, в которой мы можем быть целиком и полностью уверены, – это ты.
На этот раз Эвелин не осмелилась взглянуть на Сэма. Она ощущала, как предательская краска стыда поднимается по ногам к голове.
– Ну конечно же, Эвелин не могла быть той женщиной! Она – леди до кончиков ногтей, – встала на защиту подруги Марианна.
– А может, она решила немного расслабиться, – возразила Люси. – Особенно теперь, когда этого жеребца Филиппа здесь нет.
– Люси! – ошеломленно воскликнула Эвелин, но Элоиза раскрыла сумочку и достала оттуда листок бумаги.
Сердце Эвелин болезненно сжалось. Неужели к Элоизе каким-то образом попала записка, которую ей принесли вчера вечером?
