Текст книги "Цена обольщения"
Автор книги: Лесия Корнуолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 14
Синджон сел на кровати, когда увидел, как к нему подходит Эвелин, одетая лишь в прозрачный кружевной пеньюар.
Она была прекрасна с ее нежной молочной кожей и распущенными по плечам волосами. Синджон протянул ей руку. На этот раз он не станет играть в благородство и не остановится, когда ее губы коснутся его губ. Он хотел Эвелин так, как не хотел еще ни одну женщину на свете.
– Эвелин, – прошептал Синджон, желая, чтобы она поторопилась.
На соблазнительных губах женщины заиграла улыбка – дразнящая, манящая, чувственная, сводившая Синджона с ума.
Внезапно рядом с ней оказался Крейтон. Он схватил Эвелин за руку, притянул к себе и накрыл своими отвратительными губами ее нежный рот. Синджон увидел, как Эвелин закрыла глаза, отдавшись поцелую.
– Нет! – закричал Синджон, хватаясь за саблю, но Эвелин развернулась в объятиях Крейтона и улыбнулась.
А потом исчезла, и вместо нее возникла Каролина. Потом Синджон услышал женский крик и увидел жену Д’Аграмана, отбивавшуюся от Крейтона, разрывающего кружевной лиф ее платья. Синджон рванулся к ним, но обнаружил, что запутался в простынях.
Он проснулся в темноте своей крошечной каморки рядом с кухней, с отчаянно бьющимся сердцем и покрытой потом спиной. Он сбросил с себя душившие его простыни, откинулся на подушку и прислушался к мерному стуку дождя за окном.
Черт бы побрал Эвелин. Ему необходимо поспать, а он не может выбросить из головы воспоминания о том, как она стояла в библиотеке и смотрела на него, приоткрыв рот в ожидании поцелуя. Синджону стоило огромного труда сделать шаг назад, отойти от Эвелин.
Эвелин Реншо слишком опасная женщина для обычной интрижки.
Синджон привел ее в замешательство, разозлил, ну и правильно. Он потер рукой лицо. Иногда благородные поступки причиняли ужасное неудобство. Синджон перекатился на живот, упершись восставшей плотью в матрас.
Он закрыл глаза, и перед ним вновь возникло лицо Эвелин, ее призывно приоткрытые губы…
Синджон перевернулся на бок. Он по-прежнему представлял ее горящие страстью глаза, два соблазнительных зеленых озера, в которых можно было утонуть. Даже сейчас Синджон слышал сладкую песню сирен, живущих в этих изумрудных глубинах. Он накрыл голову подушкой.
Эвелин – жена лорда Филиппа Реншо и… кто? Подруга, хорошая знакомая, любовница Крейтона? От мысли об этом все перевернулось в душе Синджона.
Необходимо рассказать Уэстлейку, что Эвелин дает Крейтону деньги. Или же коварный майор просто-напросто обманывает жену предателя, как обманул уже многих других? Синджон снова и снова думал над этим. Он никак не мог представить Эвелин злодейкой и уже начал опасаться, что его влечение к ней не позволит ему рассуждать объективно.
К сожалению, время слуги ему не принадлежит. Очень сложно уйти из дома, чтобы навестить Уэстлейка, и еще сложнее выполнять его поручения. А на этой неделе у Синджона и вовсе не будет выходного. Он нужен Эвелин, чтобы сопроводить ее на бал к Сомерсону.
По собственному опыту Синджон знал, что на этом балу соберутся все важные люди Лондона, а также те, кому удалось каким-то образом добыть приглашение. Синджон и сам выиграл свое первое приглашение на бал в карты.
Внезапно в его затуманенном желанием мозгу родилась мысль, давшая надежду на то, что он все еще способен рассуждать трезво. Уэстлейк ведь тоже будет на балу, не так ли?
Имя графа наверняка стоит в первых строках списка, ведь его жена – внучка герцога и сестра маркиза, а сам он давний приятель короля и советник принца-регента.
Синджон встал с постели, оделся и отправился в библиотеку. Там он написал короткую записку и сунул ее в карман. Она точно заинтересует Уэстлейка.
Глава 15
Служанка подобрала тугие локоны Эвелин наверх и принялась вплетать в прическу желтую ленту.
– Нет, только не желтую! – решительно запротестовала Эвелин.
Рот Мэри открылся помимо ее воли.
– Но ведь это последнее веяние моды, миледи! Служанка леди Шарлотты дала мне полдюжины лент для вашей прически. И все разных оттенков желтого цвета. – Мэри показала Эвелин ленты. – Вот эта оттенка заварного крема, эта – цвета масла, а вот эта… – Она осеклась и озадаченно сдвинула брови. – Не помню точного названия, но, кажется, что-то связанное с жареным цыпленком.
Эвелин с трудом сдержала улыбку.
– Я надену жемчужные серьги, как и всегда, а от лент откажусь.
Она вынула серьги из шкатулки, подала их служанке и наклонила голову так, чтобы та могла закрепить их на мочках. От Эвелин не ускользнуло промелькнувшее на лице Мэри разочарование.
Она одарила служанку ослепительной улыбкой.
– Мои волосы еще никогда не выглядели лучше. Локоны восхитительны.
Мэри зарделась от удовольствия и тут же забыла обиды.
– Благодарю вас, миледи. – Мэри с тоской посмотрела на ленты. – Может быть, все-таки повязать ленту цвета масла под грудью?
Эвелин покачала головой:
– Сегодня только зеленый.
Этот цвет делал глаза ярче, заставлял кожу светиться и придавал Эвелин уверенности, хотя она понимала, что сестры вряд ли одобрят ее выбор. Элоиза прислала платье из желтого шелка. Шарлотта – туфли в тон. Люси – перчатки цвета бархоток и веер с изображенной на нем леди в лимонном платье, преследуемой золотистым сатиром в саду из желтых роз.
Эвелин натянула свои собственные перчатки и в последний раз пригладила подол платья. Наряд такого цвета – ее привилегия. Она еще раз посмотрелась в зеркало, понимая, что тянет время.
Однако поймав на себе сочувственный взгляд Мэри, она тут же распрямила плечи.
– Не жди меня, Мэри. Я собираюсь танцевать всю ночь, – произнесла Эвелин с наигранной беспечностью и вышла из комнаты.
Старлинг и Сэм ждали ее у подножия лестницы. Дворецкий смотрел на нее с гордостью, как отец, а вот при виде выражения глаз Сэма у Эвелин перехватило дыхание.
Его взгляд, скользнувший по ее телу, был подобен прикосновению – нежному, чувственному и горячему. Эвелин прочитала в его глазах неподдельное восхищение, и ее желудок сжался. Она, сама того не осознавая, остановилась на верхней ступеньке, очарованная серебристым светом глаз лакея, охваченная неведомыми доселе ощущениями. Она была сейчас не женой Филиппа Реншо, младшей дочерью Тилби или сестрой графини и виконтессы. Она была просто Эвелин, и стоявший у подножия лестницы мужчина восхищался ее красотой.
– Миледи! – окликнула Эвелин служанка. – Вы что-то забыли?
Сэм протянул руку, готовый свести ее по ступенькам к экипажу. Эвелин набрала полную грудь воздуха, сделала шаг, вложила руку в его ладонь и ощутила, как сомкнулись его пальцы.
Даже сквозь ткань перчаток она ощутила тепло руки Сэма. Эвелин стоило немалых усилий как ни в чем не бывало спуститься по ступенькам. Внизу Сэм развернулся и предложил своей хозяйке согнутую в локте руку. Эвелин коснулась пальцами ткани его ливреи и направилась к экипажу, словно он был джентльменом, а она – робкой дебютанткой.
Сэм помог ей сесть в экипаж, а потом отошел назад и захлопнул дверцу. Эвелин на мгновение показалось, что кто-то задул согревавшую ее свечу и оставил в темноте. Она поднесла к лицу перчатку, словно ткань все еще хранила аромат Сэма, но не ощутила ничего, кроме легкого запаха уксуса для чистки серебра.
Ну почему она не может воспринимать Сэма как слугу, несмотря на все свои старания? Они познакомились, когда он ее спас. Тогда Сэм не был слугой, поэтому вполне естественно, что Эвелин испытывала к такому мужчине чувство благодарности. Он до сих пор спасал ее, хотя ей грозили всего лишь колкости Элоизы и собственное глупое желание поцеловать лакея.
Эвелин сжала ладони, и ткань перчаток тут же нагрелась. Еще ни разу в жизни она не вела себя столь неблагоразумно. Эвелин всегда славилась своим умением безупречно вести себя в обществе, чувством собственного достоинства, приверженностью к соблюдению правил хорошего тона в любых ситуациях. Возможно, сказалось наконец напряжение последних нескольких месяцев. Эвелин закрыла глаза.
Сегодня ей как никогда требовалось прежнее спокойствие.
По мере того как экипаж приближался к роскошному, похожему на дворец дому Шарлотты, нервы Эвелин натягивались точно струны. Сегодня в доме ее сестры соберутся сливки общества. Эвелин оставалось лишь надеяться, что они будут слишком увлечены разглядыванием нарядов друг друга и не обратят внимания на нее. Теперь общество наверняка смакует новые скандалы и сплетни.
Экипаж остановился в галерее, освещенной множеством факелов, и Эвелин подождала, пока Сэм откроет дверцу.
Готовясь выйти на улицу, Эвелин натянула на лицо улыбку.
Она поднимется по величественной лестнице Сомерсон-Хауса, подаст дворецкому приглашение и услышит, как объявляют ее имя.
Затем отыщет в толпе одну из своих сестер и направится к ней с высоко поднятой головой.
Гул пронесется по толпе гостей при звуке имени Реншо, но Эвелин не станет обращать внимания на шепот и повернутые к ней спины.
Эвелин ощутила приступ гнева. Филипп не только предатель, но и настоящий трус, раз оставил ее наедине с позором. Но она будет смелой, как Сэм. А ведь ему довелось увидеть все ужасы войны.
У Эвелин была своя война, и она намеревалась открыто смотреть в лицо врагам и выйти из боя победительницей.
Сэм распахнул дверцу и опустил ступеньку. Эвелин оперлась на протянутую ей руку и сошла на землю.
– Вы очень красивы сегодня, миледи, – тихо произнес он. – Когда остальные леди увидят вас, зеленый станет цветом сезона.
Сэм сжал руку Эвелин, прежде чем выпустить ее из своей и поклониться.
Эвелин удивленно посмотрела на склоненную голову лакея. Господи, неужели она действительно так нервничает, что он счел своим долгом приободрить ее? В животе Эвелин порхали бабочки, но она гордо вздернула подбородок и начала подниматься по ступеням с изящной улыбкой на устах, словно ей нечего было опасаться.
Глава 16
Адам Уэстлейк разглядывал гостей Сомерсона, вычленяя из них тех, кто ему знаком. Это была своего рода игра, которой он развлекал себя на подобного рода скучных мероприятиях. Он знал почти всех присутствующих. Кого-то по имени, кого-то в лицо, а кого-то по слухам. На некоторых из гостей Уэстлейк составил толстые досье, подмечая все, начиная с мелких просчетов, заканчивая настоящими преступлениями. Лицо Уэстлейка оставалось бесстрастным, когда он встречался взглядом с кем-то из знакомых и мысленно перечислял их грехи.
Марианна взяла мужа под руку и наклонилась к самому его уху.
– Какое столпотворение! Должно быть, здесь не меньше двух сотен людей!
– Я бы сказал, больше, – пробормотал Адам.
– Посмотри, Эвелин приехала. Очень смело с ее стороны! – едва не задохнулась Марианна. – О Боже, она не надела желтое!
– Равно как и ты, – заметил Адам, не сводя взгляда с Эвелин Реншо.
Папка с ее именем была почти пуста, но, вполне возможно, эта женщина хранит множество тайн. А вот сколько именно, будет зависеть от того, что удастся раскопать Синджону Радерфорду. На безмятежном лице Эвелин Реншо не было и намека на то, что она каким-то образом замешана в предательстве. Она держала голову высоко, грациозно ступала по полу и совершенно не испытывала чувства вины, ловя на себе косые взгляды завзятых лондонских сплетниц. К своему удивлению, Уэстлейк испытал нечто похожее на восхищение.
Марианна провела рукой по подолу своего бледно-голубого платья.
– Я купила это платье, так как ты сказал, что любишь голубой цвет!
– Действительно люблю, – ответил Адам, отрывая взгляд от Эвелин. – Но зачем упоминать о том, что Эвелин Реншо не последовала последнему веянию моды, когда ты грешна тем же?
Глаза Марианны мгновенно вспыхнули огнем в ответ на шутливый упрек, и сердце Уэстлейка тотчас же наполнилось нежностью. Это шутливое подначивание между супругами уже давно превратилось в своеобразную игру, призванную пробудить к жизни дремлющую в груди Марианны страсть. Она заставит мужа расплатиться за свои слова позже, и он с радостью будет плясать под ее дудку всю ночь напролет. Уэстлейк улыбнулся, предвкушая, как окажется с ней наедине. Марианна отлично поняла горящий в глазах мужа посыл и, зардевшись, отвела взгляд.
Однако уже в следующее мгновение ее лицо вспыхнуло негодованием.
– Ты только взгляни на леди Далримпл! Ужасно грубо с ее стороны смотреть на Эвелин подобным образом! Ведь она не сделала ничего дурного! А миссис Кокс? Я недавно узнала, что она…
Адам сжал руку жены с просьбой замолчать, но Марианна лишь вздохнула, когда ее внимание переключилось на кого-то другого.
– Майор Крейтон улыбается Эвелин. Какой же он галантный!
Сдвинув брови, Уэстлейк посмотрел на алый мундир майора. Золотые галуны блестели в унисон с желтыми нарядами дам, только вот майор совсем не заслуживал того, чтобы находиться на балу, тем более щеголять мундиром, который он обесчестил.
К сожалению, не так-то просто обвинить в чем бы то ни было столь известного человека. Особенно того, кто выставляет себя героем войны, поймавшим предателя с поличным. Адам с трудом удержался, чтобы не нахмуриться. Если Радерфорд докажет свою невиновность, Уэстлейк с удовольствием отправит майора на виселицу прямо в его роскошном мундире.
Эвелин одарила майора теплой обворожительной улыбкой, какую Уэстлейк уже видел, когда встретил их двоих на прогулке в парке. Он с трудом подавил мрачную улыбку. Написанная на лице бедного Радерфорда ярость была почти комичной.
Несмотря на то что в парке они весьма дружески беседовали, теперь леди Эвелин обменялась с майором всего парой слов, прежде чем пойти дальше. Она окунулась в море желтых нарядов приглашенных на бал леди, чьи кислые мины как нельзя кстати соответствовали цвету их туалетов. Эвелин же выглядела так, будто тонет в миске с гороховой кашей, но делала она это с достойной восхищения элегантностью.
– Прошу прощения, милорд. Вам просили передать записку.
Адам развернулся к дворецкому Сомерсона, державшему в руках серебряный поднос с лежащим на нем листком бумаги. Уэстлейк быстро оглядел зал в поисках наблюдающего за ним человека, приславшего записку, но никого не увидел. Взяв записку с подноса, он отпустил слугу кивком головы.
– Кто это прислал? – тут же спросила Марианна.
– Мне необходимо прочесть ее, чтобы узнать это, – ответил Адам.
Он ждал, что жена отойдет и даст ему возможность узнать содержание записки, но Марианна была самой любопытной женщиной на земле. Она перегнулась через плечо мужа, готовясь читать вместе с ним. Уэстлейку ничего не оставалось, кроме как развернуть сложенный вчетверо листок бумаги. Ведь отказ показать записку вызовет подозрения.
«Встретьтесь со мной у задних ворот перед ужином».
Марианна заметно напряглась, и сердце Уэстлейка упало. Записку мог написать кто угодно, и означать она могла все, что угодно.
– Встретиться у задних ворот? В темноте? Кто это прислал, Адам?
Марианна с подозрением посмотрела на мужа.
– Подписи нет, – ответил Уэстлейк, стараясь придать своему голосу безразличие. – Возможно, ее прислал наш кучер. Может быть, одна из лошадей подвернула ногу.
Марианна недоверчиво склонила голову.
– Наш кучер вполне способен самостоятельно справиться с такой мелкой проблемой. Кроме того, он поставил бы подпись.
Она выхватила записку из рук мужа и поднесла ее к носу, словно матерый шпион.
– Духами не пахнет… – протянула Марианна, – …и почерк не похож на женский. – Она вернула листок мужу. – И ты намерен пойти на встречу?
Уэстлейк вскинул брови – Марианна учинила ему настоящий допрос.
– Полагаю, я должен это сделать. Ты ведь не оставишь меня в покое, пока не узнаешь, кто прислал эту записку, да?
Марианна сладко улыбнулась:
– А я полагаю, ты не позволишь мне пойти с тобой.
– Даже не думай. Почему бы тебе не разыскать Эвелин? Думаю, ей не помешает поддержка. Кроме того, над тобой уж точно никто не посмеет смеяться.
– Спасибо, любовь моя. Так и поступлю. О, Эвелин как раз атаковали ее ужасные сестры! – воскликнула Марианна и поспешила на помощь.
Ночь выдалась безлунная, и дорожка сада утопала в темноте. Адам пожалел, что не взял с собой пистолет, но он не ожидал, что его позовут на тайную встречу, да и Марианна сразу обнаружила бы оружие под плотно облегающим фигуру фраком. В шелковых носках или вечерних туфлях пистолет тоже не спрячешь.
Если возникнут проблемы, Адаму придется рассчитывать лишь на собственную ловкость да массивные золотые часы. Он достал их из кармана, взвесил на руке и удовлетворенно кивнул. Если ударить в правильное место, противника можно оглушить на минуту или две.
Кто-то поджидал у ворот. В темноте выделялся белый парик, и Уэстлейк догадался, кто это. Облегченно вздохнув, он убрал часы в карман.
– Добрый вечер, капитан Радерфорд. Моей жене ужасно не нравятся послания без подписи, – нахмурился Уэстлейк. – В следующий раз свяжитесь с моим дворецким, а он передаст вашу просьбу мне. Норкотт всегда знает, где меня искать. Или же вы можете прийти в мою контору в доках, когда окажетесь в той части города.
– Стало быть, вам известно, что я посещал доки в прошлый выходной? – мрачно спросил Радерфорд.
– Конечно. Обнаружили что-нибудь?
– В доках – ничего.
Адам не мог разглядеть выражение лица Синджона в темноте.
– Что-то связанное с Крейтоном?
Радерфорд помедлил с ответом.
– Эвелин упомянула о том, что он разыскивает О’Нила. Он навестил его сестру, но она в течение нескольких месяцев не получала от него известий.
Адам уже знал это.
– Что-нибудь еще? Какие-нибудь новости о знамени или о том, что Филипп Реншо прячется под кроватью у своей жены?
– Ничего такого. Но если уж на то пошло, он предпочел бы кровать Люси Фрейн.
Брови Адама удивленно взметнулись. Сестры Эвелин? Возможно, от Радерфорда все же будет польза. Ведь никто больше не знал этой маленькой семейной тайны.
– Не только он один, – сострил Адам.
Однако Радерфорд не засмеялся. Он переминался с ноги на ногу, раздумывая, как выдать следующую новость. Адам нахмурился. Капитан о чем-то умалчивал. О чем-то очень важном. Он ждал, зная, что затянувшееся молчание вытягивает из людей признание. Но Синджон Радерфорд не произнес ни слова.
– Вы все еще здесь, капитан? – спросил Адам.
– Да.
– Вы хотите сообщить что-то еще? – подсказал Адам. – Как выстраиваются ваши отношения с леди Эвелин? Ее устраивают ваши профессиональные навыки?
Опять многозначительное замешательство. Что бы это значило? Адам ощутил растущее раздражение.
– Надеюсь, вы позвали меня сюда не для того, чтобы сообщить, что вы выходите из игры? У вас нет такой возможности. Воспринимайте вашу миссию как военную задачу. Выполняйте ее добросовестно или умрите. Нам нужен Реншо и знамя.
– А мне нужен О’Нил! – огрызнулся Синджон.
– Знаю, – кивнул Адам. – Его ищет такое количество людей, что кто-нибудь в конце концов найдет. – Он замолчал. – Если он вдруг не появится в ближайшее время, вам придется найти что-то еще, что-то очень важное, подтверждающее вашу невиновность.
Например, Реншо. Дьявол, если Синджон отыщет Реншо, это не только спасет ему жизнь, но и сделает героем, поймавшим предателя. И тогда все его грехи будут забыты.
И все же Радерфорд продолжал молчать, не желая пока рассказывать Уэстлейку о том, что выяснил. И Адам вновь ощутил раздражение.
– Желаю вам спокойной ночи, капитан. Меня ждет жена, а мне еще нужно придумать правдивую историю о том, с кем я тут встречался и зачем.
– Скажите, что встречались со своим должником, – горько произнес Радерфорд.
– Который не пожелал отдать долг, – ответил Адам и, развернувшись, пошагал прочь через утопающий в темноте сад.
Было в Реншо-Хаусе нечто такое, что порождало предательство и многочисленные тайны. Радерфорд не доверял Адаму, зато Адам ему верил. Верил в то, что капитан благородный человек.
Только вот кому предан Синджон Радерфорд – короне или красавице Эвелин Реншо?
Глава 17
Лучше бы она надела желтое. Взгляды присутствующих концентрировались на Эвелин, и среди них не было ни одного дружеского или ободряющего. В своем зеленом платье она выделялась точно куропатка в стае канареек.
Эвелин гордо вздернула подбородок, когда объявили ее имя и по залу пробежал ропот. На лицах гостей Шарлотты отразилось любопытство, смешанное с негодованием и насмешками. А потом с возмущением захлопали раскрываемые веера, и Эвелин показалось, будто ее враги дали предупредительный залп. Она крепче сжала свой собственный веер и решительно двинулась вперед.
Вокруг послышался свистящий шепот, словно Эвелин вдруг окружил рой озлобленных шершней.
Эвелин огляделась в поисках сестер, но те мало чем могли ей помочь. Элоиза стояла с открытым ртом и выпученными от ужаса глазами. Глаза Шарлотты наполнились слезами, как у самого жалкого существа. Хозяйка бала поняла, что ее мероприятие обречено на провал. Люси, одетая в ярко-желтое платье с неприлично глубоким декольте, вообще сделала вид, будто не заметила сестру, и сосредоточила все свое внимание на стоявшем рядом с ней джентльмене.
Эвелин присела в реверансе перед сестрой и ее мужем. Взгляд Сомерсона скользнул по ее более чем скромным украшениям, оценивая их стоимость. Эвелин едва сдержала улыбку. Этих украшений ему показалось недостаточно, ведь он знал истинный размер состояния Филиппа, однако жемчуг принадлежал Эвелин, и она гордилась этим.
– Мои гости делали ставки относительно того, осмелитесь ли вы появиться сегодня на балу или нет, – произнес зять Эвелин.
– Надеюсь, вы в выигрыше, милорд? – поинтересовалась Эвелин со сладкой улыбкой, хотя все внутри ее кипело от негодования.
Сомерсон поджал губы.
– К сожалению, нет, но уверен, ваши сестры рады видеть вас. – Он повернулся к Шарлотте. – Полагаю, пора начинать танцы, пока не разразилась настоящая катастрофа.
Шарлотта подняла на сестру полные слез глаза.
– О, если бы ты только надела желтое! – произнесла она, следуя за мужем.
Раздались первые звуки музыки, и большинство гостей отвернулось наконец от возмутительницы спокойствия, сосредоточив внимание на танцующих. Эвелин вздохнула с облегчением.
– Добрый вечер, леди Эвелин. – Эвелин обернулась и увидела рядом с собой лорда Крейтона. Он галантно поклонился. – Могу я надеяться на честь потанцевать с вами сегодня?
Желудок Эвелин болезненно сжался. Она не собиралась танцевать. Это лишь привлечет к ней еще больше внимания и вызовет очередной шквал сплетен. Раз вдовам танцевать не положено, то и жена предателя не должна развлекаться.
Но ведь смысл ее появления на балу и состоял в том, чтобы показать всем: ей нечего стыдиться. Так почему же тогда не насладиться балом? По крайней мере необходимо сделать вид, что ей действительно очень весело. Эвелин подумала, что стала настоящей актрисой.
– Я буду счастлива потанцевать с вами, милорд, – ответила она майору. Он оказал огромную любезность, пригласив ее. Ведь никто больше не собирался сделать это. – Может быть, следующий танец? Сюда идут мои сестры. Полагаю, им хочется поговорить со мной.
– Конечно.
Майор широко улыбнулся и отошел в сторону, когда мимо него проплыли, точно идущие в атаку фрегаты, Элоиза и Люси. Мрачное лицо Элоизы не предвещало ничего хорошего, и Эвелин приготовилась отбить нападение.
– О, Эви, как ты могла? Это платье просто…
Губы Элоизы беззвучно зашевелились, подыскивая нужное слово.
– Слишком строгое? – подсказала Люси.
– Слишком зеленое! – огрызнулась Элоиза.
– Оно подходит к моим глазам лучше, чем желтое, – возразила Эвелин, заметив, как в светло-карих глазах сестры вспыхнул гнев, но Элоиза была слишком возмущена, чтобы ее услышать, а Люси, чья пустая голова была украшена желтыми перьями, слишком глупа.
– Это с лордом Крейтоном ты разговаривала? – спросила Люси. – О, как бы мне хотелось посмотреть, что находится под этим алым мундиром! Да и какая леди устоит перед таким героем? Говорят, он голыми руками поймал в Испании опасного шпиона и спас тем самым тысячи людей!
Элоиза зацокала языком.
– Не переводи разговор, Люси. Мы обсуждали тот факт, что Эви – наша собственная сестра – пришла на самый значительный бал в году почти в лохмотьях.
Эвелин гордо вздернула подбородок. Она помнила выражение глаз Сэма в тот момент, когда спускалась по лестнице. Жаль, что он не стоял сейчас за спиной Элоизы, не дразнил Эвелин и не лишал жала язвительные замечания ее сестер. Он ждал ее на улице, как и полагалось лакею. Но это не приносило успокоения.
Элоиза взяла одну руку Эвелин, а Люси другую.
– Идем в дамскую комнату. Я найду для тебя желтую ленту или хотя бы пару перчаток. Еще не слишком поздно.
– Боюсь, поздно, – возразила Эвелин, стараясь как можно мягче освободиться от сестер. – Меня все уже видели. Будет странно, если я вдруг переоденусь.
– Все поймут, что ты одумалась! – взмолилась Элоиза. – Негоже, чтобы ты стояла здесь весь вечер… противопоставляя себя всем!
– Со стороны все выглядит именно так, Эви, – промямлила Люси. – Может быть, мы сможем немного приспустить лиф твоего платья или приподнять грудь, чтобы она выглядела более соблазнительно. Если людям хочется смотреть, так пусть будет на что. Так я всегда говорю.
– Эвелин! – Сквозь толпу пробиралась Марианна. Ее теплая улыбка была подобна спасательному кругу. Единственная искренняя улыбка за весь вечер. – Как чудесно вы выглядите сегодня! Какой прохладный и свежий оттенок зеленого! – многозначительно произнесла Марианна.
Ее стройный стан облегало платье из бледно-голубого шелка, а на шее поблескивало восхитительное колье из бриллиантов, аметистов и сапфиров. Величественная графиня, с которой считались все без исключения.
Эвелин заметила, как открыли рот ее сестры, завидев Марианну. Однако у них не хватило дерзости сказать что-либо по поводу ее платья.
– Здравствуйте, Элоиза, Люси. Вы обе тоже прекрасно выглядите, – произнесла Марианна. – Я слышала, что в этом сезоне каждый оттенок желтого имеет свое название. Так как же называется цвет вашего платья?
Элоиза зарделась от удовольствия.
– Перчатки и туфли цвета карамели, платье – цвета миндаля, а оттенок ленты на лифе носит название «оршад» [5]5
Оршад – прохладительный напиток из молотого миндаля, кунжута, риса и ячменя.
[Закрыть].
Эвелин склонила голову набок.
– Оршад? Как напиток, что подают в «Олмаке»?
– Именно так, – ответила Элоиза и поджала губы.
Марианна повернулась к Люси.
– А как называется цвет вашего платья, графиня Фрейн?
Однако Люси пожирала взглядом танцующих мужчин, поэтому Элоизе пришлось предостерегающе сжать ее локоть и повторить вопрос.
– О, мне кажется, оно называется «поджаренная лепешка», – ответила Люси.
Марианне стоило большого труда удержаться от смеха. Ее фарфоровая кожа даже покрылась румянцем от напряжения. Эвелин же деликатно прикрыла растянувшиеся в улыбке губы рукой.
– О, посмотрите, сюда вновь идет лорд Крейтон, – выдохнула Люси и потянула за платье, чтобы опустить декольте еще на несколько дюймов.
Но майор смотрел только на Эвелин.
– Полагаю, это наш танец, – произнес он и, галантно поклонившись, протянул Эвелин руку.
Эвелин с мгновение колебалась, но потом положила свою руку на ладонь мужчины и позволила вывести себя на середину зала. Странно, но когда ее руки касался Сэм, она ощущала головокружение и нехватку воздуха. Однако рядом с лордом Крейтоном она не чувствовала ровным счетом ничего. Более того, ей хотелось отстраниться.
– Как съездили в Линкольншир, сэр? – вежливо поинтересовалась Эвелин, когда заиграла музыка, и они с майором заскользили в танце.
Лорд Крейтон сдвинул брови, и Эвелин обеспокоенно взглянула на него, стараясь сконцентрироваться на шагах.
– Вы, случайно, ничего не забыли, когда писали письмо, леди Эвелин?
Эвелин споткнулась, но сильная рука майора поддержала ее.
– Что вы имеете в виду, сэр? – спросила она.
Неужели она по рассеянности поставила подпись или смазала чернила?
На лице майора отразилось сожаление.
– Вы не вложили в письмо деньги, что весьма озадачило наставницу.
Эвелин замерла.
– Но я помню, как вложила…
Майор отвел Эвелин в сторону.
– Уверен, вы хотели сделать это, но не сделали. Да и неудивительно: на вас так много свалилось за последнее время. Но ничего страшного. Я сделал щедрое пожертвование из своего собственного кошелька. А вы просто вернете мне эти деньги, когда вам будет удобно.
Эвелин ошеломленно смотрела на майора, но его улыбка казалась теплой и искренней.
– Благодарю вас, милорд. Я пришлю кого-нибудь завтра с деньгами, – произнесла Эвелин, гадая, что еще можно продать, чтобы возместить пропавшую сумму. – Могу я спросить, сколько я должна?
Майор отвел взгляд, как если бы ему было неловко обсуждать с леди такой низменный предмет.
– Я дал наставнице пятьсот фунтов.
Эвелин побледнела. Лорд Крейтон вновь поддержал ее за руку, и ее кожу неприятно закололо в том месте, где коснулись его пальцы. Эвелин отошла в сторону, убрала руку, и брови майора удивленно взметнулись.
– Этой суммы недостаточно?
Эвелин показалось, что ее сердце колотится где-то в горле.
– Нет-нет, все хорошо, – пробормотала она и быстро присела в реверансе. Ее колени дрожали, а к горлу подкатывала тошнота. – Прошу прощения, милорд. Я много месяцев не танцевала и, боюсь, немного устала с непривычки.
С этими словами Эвелин развернулась и направилась к Марианне, не зная, что теперь делать.
Марианна взяла подругу за руку, только на этот раз улыбка сошла с ее лица.
– Эвелин, вы так бледны! – обеспокоенно воскликнула она. – Что-то случилось?
Эвелин заставила себя широко улыбнуться и покачала головой.
– Я не привыкла танцевать, – повторила она то же, что сказала майору.
Марианна что-то ей протянула.
– Кто-то передал мне записку для вас, пока вы танцевали. Может быть, еще одно приглашение на танец!
Эвелин недоуменно разглядывала незнакомый почерк. Она вспомнила о планах Элоизы подыскать ей любовника. А что, если в этой записке содержалось приглашение на тайное свидание?
Эвелин смотрела на собственное имя, размашисто начертанное лиловыми чернилами на листке бумаги.
– Вы должны непременно рассказать мне, что в этой записке, особенно если она от тайного поклонника. Нет, сегодня определенно вечер таинственных записок и любовных посланий. Адам тоже получил одну такую, – сообщила Марианна.
Эвелин взяла записку, и от страха волосы встали дыбом на ее затылке.
– Не прочитаете, что там? – спросила Марианна.
Эвелин судорожно сглотнула. Какая же она глупая! Она взяла записку из рук Марианны, развернула ее и прочитала единственную фразу: «Ты обворожительна в зеленом. Прими мои комплименты. Ф.Р. Chevalier, Comted’Elenoire» [6]6
Шевалье, граф д’Эленуар (фр.).
[Закрыть].
Инициалы Филиппа, его французский титул, добытый с помощью предательства. Эвелин в панике оглядела зал. Ее взгляд не пропустил ни одного уголка, ни одной утопающей в тени ниши. Нет, Филипп не осмелился бы прийти сюда. И тем не менее она держала в руке записку от него. Строчки расплылись у Эвелин перед глазами, и почерк постепенно начал приобретать знакомые очертания.
