Текст книги "Мальчик-бульбинка"

Автор книги: Леонид Прокша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Бульбинка не спускал глаз с Альберта. Диверсант сидел унылый и молился.

– Подготовиться к высадке!

Диверсант подошёл к люку. Бульбинка за ним.

– Прыгай! – приказал лётчик.

Альберт потоптался на месте и провалился. Бульбинка прыгнул за ним. Через какое-то мгновение он сидел на куполе парашюта и смотрел вдаль. Начинало уже светать.

Парашют опустился на полянку. Бульбинка спрятался за елку и принялся следить за парашютистом. Альберт, прихрамывая, начал свёртывать парашют.

– Вот несчастье, я, кажется, вывихнул ногу, – пробормотал он, озираясь как волк.

Вдруг зашуршали сухие листья. Бульбинка оглянулся: «Неужто пограничники?» Нет, пограничников не видать, а листья шуршат. Бульбинка пригляделся: ёжик.

– Что ты тут делаешь, ёжик?

– Мышей ловлю.

– Мышей… Лучше посмотри, какая крыса ходит. Вот кого надо ловить!

– Кто это?

– Нарушитель границы.

– Надо сообщить на заставу, – сказал ёжик.

– Лучше я пойду скажу деду… До лесника, кажется, тут близко.

Ёжик предупредил:

– Если встретишь лису или зайца, им ничего не рассказывай. Лиса хитрая, а заяц – балаболка, болтун.

– Ладно, – согласился Бульбинка и побежал.

И нужно же было так случиться: почти у самого двора Бульбинка встретил лису.

– Бульбинка, Бульбинка, где ты был? Я тебя давно не видала.

– С того самого времени, как съела гуся… – сказал мальчик.

– Ой, я про того гуся давно забыла. Всё думала: «Где наш Бульбинка?»

– Как бы нам прогуляться, дойти до курятника…

– А что, я с радостью! – Лиса вильнула хвостом.

– Нет у меня времени, – отвечал Бульбинка.

– Ой, какой ты стал важный.

– Поумнел, на белый свет посмотрел, – отвечал Бульбинка.

В эту минуту на крыльцо вышел лесник. Бульбинка бросился к деду, а лиса вильнула хвостом, и след её простыл.

Увидав Бульбинку, лесник очень обрадовался:

– А, дорогой ты наш хлопчик, Бульбинка! Где же ты был столько времени? Бабушка! Бульбинка нашёлся!..

– Тише, дед! – перебил его Бульбинка. – В лесу шпион!

– Шпион?! Откуда он мог взяться?

– С неба, на парашюте.

– Выдумываешь!

– Не выдумываю, деду. Он повредил себе ногу…

Бульбинка хотел рассказать, что он уже давно следит за нарушителем границы, но вдруг испугался: дед совсем тогда не поверит ему.

– Говоришь, вывихнул ногу… Тогда он придёт сюда лечиться… Ну ладно. Я пойду на заставу, а ты, старуха, прими непрошеного гостя поласковее. Угости блинами, пригласи отдохнуть.

– А мне что делать? – спросил Бульбинка.

– Ты уж всё, что надо, сделал. Оставайся с бабушкой.

Дед вскинул на плечо ружьё и пошёл на заставу.

Через час из лесу вышел человек и в нерешительности остановился.

– Это он, бабушка, нарушитель, – шепнул Бульбинка. – Тот самый Альберт, который убежал за границу.

– Откуда ты знаешь?

– Потом расскажу, бабушка. Всё расскажу…

– Вот ворон, видно, не зря сюда он залетел.

Бабка заволновалась, взяла ведро с водой и вышла на крыльцо.

– Добрый день, – поздоровался нарушитель и даже пошутил:– Вот хорошо, с полным ведром встречаете, к счастью, значит…

– Несу вот, скотину напоить, – смутилась бабка.

– А кто живёт в этой хате? – спросил Альберт, оглядывая крыльцо.

– Кто живёт? Известно, кто в лесу живёт, – лесник.

– А он дома?

– Нет, пошёл в обход.

– А тут где-нибудь неподалёку есть ещё какая хата?

– Нету. Вокруг – лес и лес.

– А люди у вас бывают?

– Редко. Иной раз грибник либо охотник зайдёт.

– Эдак-то ведь можно и одичать совсем тут.

– А у нас есть радио. Видите, антенна. Песни слушаем, музыку. А вы откуда?

– Грибы собирал в лесу, да вот ногу повредил.

– Ох, горе-то какое! А где же ваши грибы?

– Оставил корзину в лесу. Трудно нести…

– Да чего мы стоим!.. Заходите в хату. У меня в печи чугун с горячей водой. Налью вам в корыто, попарите ногу, может быть, и пройдёт.

– Большое вам спасибо! Так, говорите, живёте вы тут только с дедом? – переспросил гость.

– Только с дедом. Есть хотите? Драниками могу попотчевать.

– Драниками? С очень большим удовольствием. Давно уж не ел драников.

– Живёте в Белоруссии и не едите драников? – удивилась бабка.

– А кто их там в городе печёт! – спохватился Альберт, сообразив, что проговорился.

Он сморщился, будто от боли.

Бабка подала блины, и гость накинулся на них, как голодный волк. Он шумно чавкал, давился и хвалил:

– Вот это блинки! Всем блинкам блинки!..

А когда его рука потянулась за остатним блинцом, в хату вошёл лесник.

– Вот и дед наш! – обрадованно сказала бабка.

– Очень приятно! – Гость протянул руку леснику.

Но тот, вместо приветствия направил на него двустволку.

– Руки вверх! В стволах пули на медведя.

Незваный гость поднял руки. В глазах у него был ужас, и казалось, они вот-вот выскочат из орбит.

– Дедуля! – не выдержал Бульбинка и высунулся из-за печки. – У него в кармане оружие…

– Баба, обыщи у него карманы! – приказал дед.

Бабка принялась проверять карманы Альберта, но оружия не нашла. Вынула только грибной нож.

– Ну, видите, как врёт, – сказал Альберт, волком глянув на Бульбинку.

– Было оружие, дедуля, был пистолет. Схоронил, видно, в лесу. Но ёжик знает где.

– Какое оружие? У меня документы. Можете проверить…. – Фальшивые у него документы, дедуля. Я всё знаю. Это

Альберт…

– Альберт?! – удивлённо воскликнул дед. – Слышал про такого предателя, хоть ни разу и не видал…

– Выдумывает он. Не Альберт я, а Иван. Документы у меня правильные, настоящие.

– Ничего, в Лядах остались живые свидетели. Они скажут, Альберт ты или Иван.

Альберт опустил голову.

– Ступай! – приказал дед, показывая на двери. Предатель вышел на крыльцо, а навстречу ему из лесу -

два пограничника.

– Ну, теперь, залётный соколик, перейдёшь на тюремные харчи, – усмехнулась бабка.

– Свою корзину с грибами не забудь взять в лесу, мусье Альберт!.. – насмешливо крикнул выскочивший на крыльцо Бульбинка.

Предатель только заскрипел зубами.

ВЫСТРЕЛЫ НАД ЯРОМ

Они шли яром. Тропинка петляла среди высоких ольх. Листрат, долговязый паренек лет четырнадцати, с перекинутым через плечо сыромятным пуговьем шагал впереди. За ним неохотно плелся младший года на два Лешка. Возле босых ног его, словно уж, ползло пуговье с узлом на конце.

Лешку так и подмывало ступить на этот узелок, но он боялся. Листрат шуток не понимал – мог стегануть по голым ногам.

Дать ему сдачи Лешка еще не осмеливался: Листрат был сильнее. Жаловаться на него тоже не хотелось. Сделал такую глупость однажды, когда был немного поменьше. И что же? Здоровенный, с рыжей бородой Никита Дудин, отец Листрата, ухмыльнулся:

– Ляструша, а ну подкинь ему, сынок, ящо. А то он жаловаться пришел. Ты ему чего-то недодал. Гы-гы…

Своим родителям тоже не пожалуешься. У них и без того забот хватает. Где им разбираться в обидах семерых детей!

– Не подставляй лоб, чтоб по нему не били… – махнет рукой отец. Хоть ему и жаль сына, но с соседями ссориться не станет.

К этому Лешка привык давно. Оставалось терпеть и делать то, что вдруг приходило в голову Листрату.

А в его голову приходило разное… О, если б у Лешки был настоящий друг! Но где его найдешь?

В школу Леша ходил нерегулярно. С весны до поздней осени пас корову в яру, а зимой чаще сидел на печи. Где же на такую прорву наберешься обуви…

Жили они на окраине большого промышленного города. Дом, в котором рос Лешка, был последним на улице Задулинской. За ним начинался Смоленский яр, который становился все шире и постепенно соединялся с Гапеевским. Дальше до самой Витьбы тянулся Духовской яр. Красивые это были места. Над ярами, почти на всю их длину, стояли сады, весной – в цвету, а летом и осенью сверкали наливные краснобокие яблоки. В кустах черемухи заливались соловьи, а на дне яра неумолкаемо журчал ручей. На восточной стороне, за садами, начинались крестьянские поля, за ними виднелись хутора и деревни.

Над самым яром, под высокими вербами, что склонились к ручью, и стоял родной дом Лешки. От ворот двора начиналась немощеная улица, что вела в город, с глубокой колеей от колес.

Самым близким соседом был Лачинский. Он работал контролером в городском театре. Был у него сын Вася. С Васей можно было подружить, да мать очень опекала мальчика и не отпускала его от себя ни на шаг. Разве могла она позволить играть ему с соседскими детьми! Немного дальше жил Листрат.

Коровы щипали в кустарнике траву. Стеречь их надоело. Можно было спуститься к ручью, половить пескарей, но Листрата потянуло на луг. Лешка вынужден был подчиниться.

Яр, по которому они шли, отделял город от деревни. На его западной стороне кончался город, на восточной – начиналось село.

Они поднялись наверх. Ольшаник кончился. Тропинка вела на лужок, за которым начиналось ровное поле, и терялась где-то во ржи.

Сюда на лужок иногда приходили городские дети. Они ловили бабочек, собирали жуков, кузнечиков, качались по траве. И надо же было случиться, чтоб прибежали они и в этот день!

Листрат первый заметил городских с красными галстуками и неприязненно посмотрел на них. Его неприязнь к пионерам не была случайной: родители Листрата верят в бога и считают «пильенеров» и «кансамольцев» антихристами.

– На, – протянул Листрат кнут Лешке, – гони их отсюда. Ну, быстрей! Испужалси, что ли? – и толкнул его в спину.

Лешка щелкнул пуговьем и, разозлившись на Листрата, ринулся в атаку. Как бешеный хлестал он городских кнутом.

– Бей их, пильенеров! – нагонял своим криком страх на детей Листрат. – Стегай!..

Мальчики разбежались. Лешка погнался за самым старшим.

– Бей! – не унимался Листрат.

На белой рубашке мальчика, за которым гнался Лешка, появилась длинная темная полоса. Вдруг раздался чей-то грозный окрик:

– Что ты делаешь, негодяй?!

Лешка оглянулся. К нему бежал хорошо одетый мужчина со сложенным зонтиком в руке. Женщина, стоявшая возле ржи с букетом васильков, что-то кричала ему вдогонку.

Лешка не стал дожидаться, когда зонтик обрушится на его голову, и бросился в ольшаник. На беду, впереди был обрыв. Не успев остановиться, Лешка сорвался и полетел вниз. Мужчина чуть было не полетел вслед за ним, но успел удержаться за ольховую ветку. Тяжело дыша, он с минуту стоял над обрывом, потом махнул рукой и вернулся к женщине.

– Удрал, негодяй. Его счастье…

– Зачем ты погнался за мальчонкой? – упрекнула женщина, подавая мужчине платок, чтобы тот вытер пот, выступивший на его лице. – Спугнул драчуна и довольно.

– Ненавижу эту рвань.

Красивое лицо женщины выразило недоумение:

– Ты имеешь в виду пастушка?

– Его и всех оборванцев.

– Ах, вот оно что, – улыбнулась женщина. – А я думала, ты из благородных побуждений вступился за городских мальчишек. Тогда, мой друг, ты не за тем погнался. Мальчик в красном галстуке более опасный твой враг…

– Разве на нем был красный галстук? Не заметил… Они пошли вдоль поля.

– Ты никак не можешь смириться с тем, что на завод пришел другой хозяин… – вновь заговорила женщина.

– Лапоть, рвань немытая, а не хозяин. А я – инженер…

– И поэтому ты решил вылить злобу на пастушке?

– Оставь, Лида. Ты же прекрасно понимаешь: никто не знает, при каких обстоятельствах может обида вырваться наружу…

– Глупо, очень глупо, Серж…

– Конечно. Евгений Петрович Сачельников не стал бы гоняться за мальчишкой… Он сражается.

– Не в его ли банду ты хочешь войти?

– Зачем так, Лида… Он офицер. Я гражданский человек. К тому же не знаю, где он скрывается. Он благородный… Да, благородный.

– О, да! Сам он рук не марает. Кадет!

– Говорят, граф Григорий с ним вместе.

– Вот уж в это я не поверю. А впрочем…

Она поднялась на зеленый пригорок и остановилась.

– Боже! Как красиво… – всматриваясь в противоположный берег яра, воскликнула она. – А эта беседка над кручей… Великолепно! Чье это имение? – спросила женщина, показав на большой дом с черепичной крышей в глубине ухоженного сада за беседкой.

– Доктора Леванцевича.

– Тебе приходилось бывать в его доме?

– Приходилось, – без особого энтузиазма ответил мужчина. – Вместе с Грюнбергом, когда тот у него лечился.

– Грюнберг теперь за границей и лечится у других докторов.

– Не думаю, что там он только лечится…

– Ты еще веришь, что он вернется на свой завод?

– Не потерял такую надежду.

Мужчина достал из кармана театральный бинокль и навел его на сад.

– Значит, не теряешь надежду, – задумчиво произнесла его спутница. – А вот Заблоцкий ее потерял.

– Какой Заблоцкий?

– Твой однофамилец. Купил мыло по дешевой цене, погрузил на плот и отчалил, надеясь в другом месте продать его с выгодой. Но в пути плот залило водой и мыло растворилось. Вот и говорят теперь: заработал, как Заблоцкий на мыле…

– Есть вещи, которые не растворяются в воде, – загадочно ответил мужчина и спрятал бинокль в карман.

В беседку вбежала девочка с книгой в руке. Бросив книгу на столик, она энергично замахала руками: очевидно, делала спортивную зарядку.

– Это дочь Леванцевича?

– Возможно. Я ее впервые вижу. Ведь столько времени прошло… – не сразу и как-то нехотя отозвался мужчина.

– Шустрая девочка…

На дорожке от дома появилась высокая женщина. Она шла спокойно, осматривая сад. Остановилась у клумбы, что-то поправила, понюхала цветок и пошла дальше. Войдя в беседку, она повернулась лицом в сторону пригорка.

– Пойдем, милая, на нас уже обращают внимание… – Это жена Леванцевича?

– Не похоже – Анна ниже ростом и полнее. Я ее и видел-то один раз, когда они вернулись из-за границы. Скорее, это его сестра. Но пойдем отсюда. Она заметила нас…

– А почему нам не зайти в их сад? Посмотри, сколько там цветов. А, Сережа?

– Что ты! – почему-то испугался муж. – Целую вечность не был и вдруг… Нет, нет, это невозможно. – И он, взяв жену под руку, увлек ее к тропинке, которая вела к городу.

А Лешка лежал на дне яра, едва дыша. Лицо его было в крови и сильно болел бок: мальчик ударился об острый ольховый пень. Попробовал пошевельнуться, но не смог.

– Листрат, – простонал Лешка.

Но тот не отозвался. Отыскав в чаще свою корову, он погнал ее подальше от этого места.

– Воды… – снова простонал Лешка.

Вода была близко. Совсем рядом журчал ручей.

Надо было как-то доползти до него. Лешка приподнялся на руках, но, ощутив сильную боль в боку, только ойкнул.

Послышались шаги. «Кто это? А вдруг тот дядька с зонтом?» Лешка притих. «Кто же это?»

– Листрат, – чуть слышно позвал Лешка.

– Меня зовут Юрка. Тебе помочь? – раздался доброжелательный голос.

Не дожидаясь ответа, Юрка побежал к ручью. Вернулся оттуда с полной шапкой воды.

– Пей, потом я обмою тебе лицо.

После нескольких глотков воды Лешке стало легче. Юрка помог ему доползти до ручья, вымыл лицо и дал в руки плоский камень, чтоб приложить к больной щеке.

Лешка уже смог разглядеть Юрку. Это был мальчик немного повыше его, одетый по-городскому: короткие штаны, белая рубашка. На шее у него был повязан красный галстук. Когда Юрка наклонился над ручьем, чтобы взять другой, более холодный камень, Лешка увидел на его рубашке знакомую полосу через всю спину: это был тот самый мальчик, которого он стеганул кнутом. Как стыдно!.. И может, он попросил бы у Юры прощения, но в этот момент его словно обожгла мысль: а где Маргарита?

Шкодливая корова могла забраться в сад Гапея. Ничего страшнее этого Лешка не представлял себе. Мальчик вскочил на ноги, но его пронзила острая боль в боку, и он прислонился к дереву.

– Не знаешь, где Маргарита? – чуть слышно спросил он у Юрки.

– Это твоя сестра?

– Она может залезть в сад. Будь другом, возьми кнут и пригони ее сюда.

Юрка понял, что речь идет о скотине.

– Коза, корова? – переспросил он.

– Корова, Маргарита, бурая, со сломанным рогом. Яр большой, отыскать корову среди зарослей не так легко.

– На, – Юрка протянул Лешке камень, – садись и прикладывай к щеке, а я сейчас найду твою Маргариту.

Юрка выбрал самую высокую ольху и полез на нее. Несколько минут было тихо, только шумел ручей.

– Вижу! – наконец крикнул Юрка. – В саду пасется корова.

Он быстро спустился на землю, схватил кнут и побежал.

– Она сейчас будет здесь.

«Только бы он успел, – молил Лешка, прижимая камень к щеке. – Только бы Гапей не загнал ее в свой хлев».

Лешка пережил уже однажды тяжелый день, когда его отцу пришлось идти за коровой к Гапею и расплачиваться за потраву.

Боль в боку вынудила Лешку заглянуть под рубашку и посмотреть ушибленное место. Бок оказался весь синий, из раны сочилась кровь.

Невольно потекли слезы. Перед глазами всплыли лица родителей, Маргарита со сломанным рогом, потом поплыли какие-то круги…

Очнулся Лешка от толчка в плечо.

– Ты что, оглох? – услышал он над собой чей-то голос. Не сразу понял, что это Листрат.

– Где мой кнут?

– Кнут?.. Где-то тут… валяется.

– «Валяется»!.. Я тебе дал в руки – и ты мне верни в руки.

– Не могу встать…

– Встанешь! – Листрат схватил Лешку за ворот. Лешка вскрикнул.

В этот момент над Листратом просвистело пуговье и обожгло его спину. Листрат взвизгнул и отскочил в сторону. Оглянулся, чтобы посмотреть, кто его так стеганул, и увидел Юрку с кнутом в руке. Впервые Листрат почувствовал, как больно жжет пуговье, которым он не раз бил Лешку.

– Пильенер…

Перекосившись от злости, Листрат начал оглядываться, где бы схватить камень или палку. Но Юрка не дал ему опомниться, начал стегать раз за разом, и Листрат кинулся наутек.

– Не пильенер, а пионер! – крикнул вдогонку Юрка.

… Лешка, прижав камень к ушибленному месту, с интересом наблюдал за смелым мальчиком в красном галстуке.

– Пионер, – повторил он тихо, словно стараясь понять значение этого слова.

– Он думает, что оскорбил меня. Дурень. Знает ли он еще, что такое пионер? – злился Юрка. – А ты знаешь?

– Знаю, – ответил Лешка. – Пионер – это… ну такой…

– Ничего, – улыбнулся Юрка, – узнаешь. – Он бросил кнут и подошел к пастушку. – Вот что с тобой делать дальше?

Вместо ответа Лешка скривился и застонал.

– Болит?

– Болит, – тихо ответил Лешка.

Пощипывая траву, приблизилась Маргарита и грустными, влажными глазами уставилась на своего пастушка.

– Ну, что глядишь, шкодливая, пасись… – сказал Лешка.

Корова будто поняла его и снова принялась щипать траву, отгоняя хвостом мошкару. Где-то в черемухе раздалась трель соловья.

– Вот что. Сначала я тебе постелю, чтобы ты не лежал на голой земле, – сказал Юрка.

Он наломал ольховых веток, нарвал папоротника и помог Лешке перебраться на мягкое ложе.

Пока занимались этой работой, пришло и решение.

– Где твой дом? – спросил Юрка.

– Далеко, версты две отсюда. А что?

– Долго будет, если туда и назад, – размышлял вслух Юрка.

Лешка не сразу понял, что задумал его друг.

– Сначала отгоню корову, а потом придем за тобой. Лешка насторожился. Он не представлял себе, как можно остаться без Маргариты. Мать всегда наказывала: «Ни на шаг от коровы. Стереги нашу кормилицу». И действительно, без коровы неизвестно, как бы они жили. Когда отец был на войне, мать меняла молоко на хлеб и соль. И когда отец вернулся с войны и не мог найти работу, опять же выручала Маргарита.

– Куда отгонишь? – затревожился Лешка.

– Ну, куда скажешь. Где твой дом?

Лешка замолчал, словно взвешивал, можно ли доверить Юрке Маргариту. Юрка понял его тревогу.

– Я побежал бы сначала к твоим родителям, но корова снова залезет в сад.

Это убедило. Лешка знал норов Маргариты. Она не упустит удобного момента, чтобы не полакомиться клевером в чужом саду.

– Гони ее по ручью против течения, – начал объяснять Лешка. – В конце яра увидишь три большие вербы. На пригорке, под вербами, наш дом. Он самый крайний в городе.

– Ну, жди, я скоро. – И Юрка взмахнул кнутом.

В каком бы ты ни был возрасте, детском или пожилом, но если ты останешься один и вынужден будешь лежать и ждать, как Лешка, невольно придут мысли и воспоминания о самом дорогом и близком. У Лешки самым дорогим был родной дом, родители, братья и сестры. А осталось детей после революции и трудных лет гражданской войны, разрухи и голода – семеро из десяти. Старший – Федор, учился в Москве на курсах красных командиров. Сестру Янину забрала тетка в деревню. Самыми старшими теперь в семье были он, Лешка, и брат Янка. Они помогали присматривать за младшими, пасли корову. Когда корову пас Янка, Лешка в это время работал в саду доктора Леванцевича, который платил ему двадцать копеек в день. Мальчик окапывал деревья, кусты крыжовника, расчищал малину, носил навоз для клумб и грядок. В саду всегда хватало работы. Делал все, что приказывала сестра доктора, трудолюбивая тетя Зина. В саду работать было интересней, чем ходить за Маргаритой и ждать, пока она наполнит свое ненасытное брюхо.

Не раз из открытых больших окон дома Леванцевичей доносилась музыка. Это играла на пианино дочка доктора Тамара. К ней домой приходила учительница, уже немолодая женщина, но очень аккуратно и со вкусом одетая. В конце занятий они играли на пианино в четыре руки, и тогда тетя Зина говорила Лешке:

– Отдохнем, послушаем.

Тамаре было, наверное, столько же лет, сколько и Лешке. Красивая девочка с кудрявыми каштановыми волосами иногда появлялась в саду. Лешка наблюдал за ней из-за кустов крыжовника или малины. Как бы и ему хотелось вот так гулять по саду с книжкой в руках, играть на пианино, как эта девочка Тамара!

Однажды, когда, наклонившись над кустом колючего крыжовника, Лешка вырывал траву, он услышал, что кто-то остановился возле него. Он поднял голову и увидел Тамару с книгой в руке.

– Хочешь, почитаю?

Лешка любил читать книжки. Еще до школы он научился читать вывески на магазинах, когда бегал за керосином, солью или разносил по квартирам молоко.

– Я должен закончить работу, – растерялся Лешка. И подумал: «Иначе твой папа не заплатит мне».

– А ты работай и слушай. Только иногда посматривай на меня. Я хочу знать, нравится ли тебе то, что я читаю.

Лешка слушал. И хотя старался работать как и раньше, но работа уже не спорилась. Время от времени он посматривал на Тамару. Голос у нее был приятный, читала она хорошо.

Они и не заметили, как к ним подошел Леванцевич.

– Тамара, – сказал отец сухо, – не отрывай мальчика от работы.

Тамара молча закрыла книгу и, опустив кудрявую головку, пошла по аллее к дому. Она знала, отец скажет матери: «Это же непорядок, чтобы дочь доктора Леванцевича забавляла батрака чтением».

Леванцевич несколько минут стоял возле Лешки. Эти минуты мальчику показались вечностью.

– Ты хорошо работаешь, – похвалил он. – Я люблю порядок, будешь стараться – заплачу больше.

На докторе был светлый, хорошо подогнанный костюм, такие же светлые, под цвет костюма, туфли. Позолоченные очки и седина на висках придавали ему очень солидный вид. Но что-то холодное было во всем его облике.

Лешка безразлично взглянул на него и даже не поблагодарил.

… На небе горели звезды. Тихо шумел ручей. Где-то возле хутора мычала корова. Лешка вспомнил Маргариту и представил себе, как встревожатся родители, увидев рядом с коровой не его, а Юрку.

Постепенно тучи закрыли звезды. Стало еще темнее. Где-то далеко прозвучали выстрелы. Лешка лежал и прислушивался к каждому шороху…

Только утихло эхо выстрелов, раздался свист, похожий на соловьиную трель. Лешка вначале так и решил, что это соловей, но потом догадался – Мендель. Этот человек имел такую привычку: шагая насвистывать.

Шел он по знакомой стежке, которая вела от хутора через ручей в сторону города. Мендель мог помочь Лешке. Он сильный. Мог бы даже взвалить хлопца на плечи. Только вот у Менделя на плечах тяжелый мешок. Лешка окликнул:

– Дядька Мендель!

Мендель не услышал. Стежка петляла довольно далеко отсюда, и вообще когда Мендель свистит, он ничего не слышит.

Свист отдаляется и утихает. Мендель уже на другом берегу яра. Он не минует дома Сенкевичей.

Все же, пока по яру шел и свистел знакомый человек, было не так грустно. Теперь, кажется, и темнее стало. Каждая минута тянется долго.

Послышались шаги вблизи и приглушенный разговор. Шли, видимо, двое.

– Зачем ты в него стрелял? – сказал один.

– А что мне было делать? Он бы меня убил, сыбака. Голос этот Лешка узнал сразу: Тимка – родной брат Листрата.

– Они так не делают. Бьют сначала по ногам, чтоб не убежал.

– И по ногам не велика радость, – буркнул Тимка.

– Он упал?

– Упал, сыбака.

– Это убийство. Вторая статья.

Ленька прижался к земле, будто хотел зарыться в нее. Он знал, что могут сделать со свидетелем такого секретного разговора.

– Наган надо спрятать.

– Не тут. Пойдем дальше. Там погуще заросли. И они, попыхивая цигарками, пошли в сторону Духовского яра.

Похожий случай произошел уже однажды с Лешкой, когда он так же нечаянно услышал разговор бандитов. Это было прошлым летом. Лешка, набегавшись днем по яру, после ужина пошел с Янкой спать на сеновал. В хате тесно, душно и мухи кусают. А на душистом сене хорошо. Внизу пестрый конь, на котором отец возил на стройке кирпич, аппетитно хрустит овсом. Время от времени вздыхает корова. А то и дождь забарабанит по крыше, и под шум дождя еще слаще спится.

Ночью прогремел выстрел. Янка вздрогнул, но не проснулся. Лешка насторожился. Притихла внизу скотина. И вдруг Лешка услышал возле хлева приглушенные голоса.

– Ты зачем вернулся?

– Сверло забыл.

– Сыбака. Быстрей.

Так слово «собака» выговаривал только Тимка, здоровенный двадцатилетний детина.

– Вот оно…

Топот утих. Промычала корова, захрустело сено на зубах Пестрого. Близость живых существ несколько успокаивала. Но заснуть Лешка уже не мог. Широко раскрытыми глазами вглядывался он в темноту. «Сыбака Тимка. Что ему надо ночью возле хлева?»

Дудиных на улице не любили и боялись. Их называли «черносотенцами». Где какая драка, так вся семья, кроме худенькой, почерневшей жены Никиты Дудина, была уже там. Бывало, в воскресенье Никита говорил своим сыновьям:

– Если трое меня одного одолеете, ставлю пол-литра.

И начиналась драка. Два здоровенных парня – Тимка и Харитон – не могли осилить отца. Листрат был еще слабый помощник. А отец, надавав сыновьям, особенно старшим, тумаков, а порой и окровавив их сплющенные носы, хохотал от удовольствия, что он, старый конь, еще в силе.

В выходные дни, когда на Двине крепкий лед, Дудин брал своих сыновей и шел под Волковичеву гору, где происходили кулачные бои. Дрались два берега: левый и правый. Драку начинали подростки, такие как Листрат. Потом им на смену приходили хлопцы Тимкиного возраста и завершали драку такие бородачи, как Дудин. Они сбрасывали кожухи и, засучив рукава красных сорочек, с криком «гоним, гоним!» наступали на противника. Побеждал тот, кто брал противоположный берег. На том берегу победители и побежденные распивали бутылку и расходились по домам.

После революции городской Совет запретил кулачные бои на Двине. И все же любители этого традиционного развлечения приходили на берег, чтоб почесать кулаки. Тогда появлялась конная милиция и прогоняла задир.

И Лешку как-то затянул Листрат на такой бой.

И он бежал по льду и, стиснув кулаки, кричал: «Гоним, гоним!» Он кого-то бил, и его били. Лешка даже не понимал, за что он бил кулаками незнакомого мальчишку и за что тот платил ему тем же.

Возвратился домой Лешка весь в синяках. Федор посмотрел на брата с сочувствием:

– Не на Двине ли ты был?

– Ага, – опустил глаза Лешка.

– Ну и дурень. Полезай быстрее на печь, а то еще и от отца достанется.

Потом, подав Лешке на печь ломоть хлеба, намазанный подсолнечным маслом и посыпанный солью, разъяснил:

– Это при царизме придумали для людей такое занятие: пусть свою обиду и злость на угнетателей срывают на своих и не трогают панов. Понял?

– Ага, – кивнул головой Лешка и начал аппетитно есть хлеб. Ничего он, конечно, не понял. Но Федор работал на заводе, и он все знал. Как же мог Лешка не согласиться с тем, что говорил старший брат.

У Дудиных привычка драться осталась: они частенько пускали в ход кулаки.

Однажды на Задулинскую улицу пришли Митя и Лиза, комсомольцы с завода «Металлист». Они собрали детей, начали рассказывать им про революцию, про Ленина. Их слушали с интересом не только дети, но и взрослые. Потом начали разучивать «Интернационал». Тут особенно проявила свой талант Лиза, красивая девушка в кожаной куртке. А Митя, высокий плечистый парень, стоял и подпевал. И тогда прибежали Тимка, Харитон, а за ними Листрат. Разогнали детей, начали драку. До крови избили Митю, который один от них отбивался. А сам Дудин стоял в стороне и подзуживал:

– По мозгам его, безбожника…

Хулиганы искровавили Митю, но и он оставил отметины на лицах «черносотенцев». Дрался он исступленно и отважно. Сдерживал их троих, пока Лиза по его приказу не скрылась за кладбищем. Даже Никита Дудин разозлился на сыновей, когда они вытирали окровавленные носы:

– Лопухи. С одним не могли справиться.

– Так он верткий, сыбака, – оправдывался Тимка.

Но вступать в драку Дудин-старший не хотел. Может, побоялся: время не то.

… Утром, когда отец запрягал коня, во двор к ним пришел Лачинский.

– Ну, сосед, скажи мне спасибо. Не дал я злодеям вас обокрасть.

– Каким злодеям?

– А вот пойдем, покажу.

Они вышли через калитку в огород, повернули налево, прошли вдоль высокой ограды двора и снова повернули налево, по меже, за хлев.

Лешка соскочил с сеновала и побежал тихонько за ними.

– Видишь, Антон, – показал Лачинский на дощатую стену. На ней одна за другой зияли свежепросверленные дырки. – А я им помещал, а то прорезали бы тут ход и вывели корову.

– Вот гады… Через двери в хлеву они не могли вывести. Там хороший замок. Так вот они как…

– А я и не думал, что это воры. Шел с работы. Уже сворачивал с межи на стежку возле своего двора. Слышу: возле хлева разговор. О чем, думаю, соседи так поздно толкуют. Подхожу. Здороваюсь, как с соседями, а в ответ мне выстрел. Я и упал в картофельник. Пуля просвистела мимо самого уха, но, слава богу, не задела. Я притаился, да, признаться, от страха не могу и пошевельнуться. Они, видимо, решили, что убили меня. И бежать… Спустя некоторое время возвращались за сверлом… Когда стало тихо, я пополз по картофельнику в свой двор. До утра не мог заснуть. И мне кажется, – тихо добавил Лачинский, – кто-то среди воров был знакомый. Видимо, думал, что я его узнал. Но, – Лачинский приложил палец к губам: молчи, сосед, чтобы не накликать беды.

Отец кивнул в знак согласия.

– Это уж так…

– А знаешь, тата, – сказал Лешка, когда Лачинский ушел. – Я проснулся от выстрела. Слышал их разговор. Одного вора узнал по голосу. Это был Тимка…

– Что? – отец даже вздрогнул от неожиданности. – Ничего ты не слышал и не знаешь. Молчи, сынок, а то еще хату спалят.

И вот опять голос Тимки. Снова в кого-то стрелял ночью бандит.

Маргарита лбом открыла калитку и вошла во двор. Юрка все время, пока шел за ней, думал, что сказать родителям Лешки, чтоб не испугать их. Как и говорил Лешка, корова сама довела его до хлева. Шли они, однако, довольно долго. Солнце уже скрылось где-то за городом.

Во дворе стоял человек в брезентовой куртке, снимал сбрую с пестрого коня. Конь нетерпеливо дергался. Хозяин сдерживал его: