Текст книги "Приключения воздухоплавателя Редькина"
Автор книги: Леонид Треер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Глава восьмая
в которой читатель знакомится с двумя совершенно секретными письмами
Письмо первое
Дорогой Шеф! Кажется, совсем недавно Вы выдали мне командировочные и инструкции. Как бежит время! Теперь о деле. После Корколана вышел на след, так что операция близка к завершению. Не исключено, что Редькин ведет более тонкую игру, чем предполагал резидент Одуванчик. Настораживают события в Кошмарии, где после гибели Барракудо народ остался без присмотра.
А не занимается ли Редькин свержением диктаторов? С риском для жизни продолжаю преследование. Кончились тюбики со спецпитанием, пришлось перейти на жёлуди, которых тут, к счастью, много. Стоит сухая жаркая погода без осадков, которую не помнят долгожители. Часто встречаются красивые животные-хищники. Вышел из строя аппарат для чтения чужих мыслей, вынужден строить догадки. Но это пустяки. Самочувствие хорошее. Вчера я был укушен ядовитой змеей типа кобра чуть пониже спины. К счастью, мне удалось вовремя высосать яд. Так что все нормально. Где-то в Кошмарии потерял лазерный пистолет. Прошу выслать мне двадцать флуидоров для приобретение нового пистолета.
Несмотря на перечисленные трудности, я готов приступить к захвату шара. Если не возражаете, сообщите.
С наилучшими пожеланиями.
Преданный Вам
Агент Ноль Целых Пять Десятых
Письмо второе
Не возражаю.
Р. S. Денег нет.
Шеф.
Глава девятая
в которой Редькин обнаруживает следы исчезнувшей цивилизации
Стремительное бегство из Кошмарии, картина воздушного боя и взрыв Дворца настолько потрясли Сида, что он забрался под стол и, поскуливая, просидел там несколько часов.
Наконец он вылез и попытался привлечь к себе внимание.
– Мне наплевать на старуху-смерть– нерешительно пробормотал Котлетоглотатель, глядя на Колю.
Редькин молча смотрел в иллюминатор, не желая поддерживать беседу.
– Да, наплевать! – громко повторил Сид.– Но я слишком дорожу жизнью, чтобы рисковать по пустякам. Как которые.– Он сделал ударение на последнем слове если завтра будет решаться судьба человечества и потребуется всего одна жизнь, вы слышите, всего одна жизнь, Джейрано предложит свою!
Да хватит вам,-Коля поморщился, ну сдрейфили, с кем не бывает, зачем теперь ломать комедию
Толстяк съежился, опустился на ящик, губы его дергались, и он заплакал. Коля решил, что это очередной трюк, но слезы перешли в рыдания, и Редькин почувствовал, что Сид не притворяется. Он подошел к Джейрано и тронулся до его плеча.
– Не надо плакать, Сид,-сказал Коля, переполняясь жалостью,– вы смелый и веселый человек, и я доволен, что мы летим вместе.
Кто осудит врача, обманывающего больного во имя его исцеления? Простим и мы Редькину эту святую ложь.
– Я трус,– всхлипывал Сид.– Если бы вы только знали, Коля, какой я трус. Боже, как мне надоело всего бояться. Я боюсь драк, полиции, хулиганов, собак, мотоциклов, злых взглядов, темноты, зубных врачей и всего осталного. Я устал бояться. Скажите, Коля, что мне делать? Разве можно так жить?
Надо было произнести какие-нибудь умные слова, которые помогли бы Джейрано обрести уверенность. Пока Редькин вспоминал главу «Храбрость» из книги «Мудрые мысли», заговорил Леро.
–"Вам, Сид, никто не поможет,– сердито заявил он
– От страха есть только одно лекарство – преодоление страха и решительные действия. В результате решительных – действий вам могут нанести телесные повреждения это правда, но страх будет преодолен, и вы станете бесстрашным, прошу прощения за банальное сравнение, как Геракл.
Сид повеселел.
Он, как ребенок, легко и мгновенно переходил от слез к смеху.
– Где же десять тысяч люриков, обещанные за Утку?
– вдруг вспомнил он. Коля вынул марку.
– Я в марках не силен,-Джейрано расплылся в улыбке,– но наклеить эту бумажку на конверт, пожалуй, можно.
– Это Мальдивская марка,– сказал Коля, задетый невежеством Сида.последняя из трех знаменитых!
– Ого! – у Джейрано заблестели глаза.– Поздравляю. За нее можно отхватить кучу денег. Что вы будете делать с ними? Угостите все человечество мороженым? и раздадите нищим?
Коля оставил без внимания слова Сида. Он прилип к стеклу иллюминатора, заинтригованный необычным зрелищем. «Искатель» пролетал над островом, имеющим форму надкушенной груши. В центре острова виднелись огромные белые буквы, образующие надпись: «Щастливава пальета!»
Никаких признаков жизни на острове не наблюдалось
Две мысли вспыхнули в голове Редькина, разгорались бенгальскими огнями. Первое – перед ним следы исчезнувшей цивилизации. Тысячи лет назад в этом месте лежали богатые города, звенели молотки чеканщиков и на просторных площадях гремели карнавалы. Отсюда взлетали космические корабли с грузом цитрусовых и выпусками вузов, распределенными в созвездие Стрельца. Покидая Землю, древние космонавты долго видели громадны белые буквы – прощальное напутствие соотечественников… Все это проглотил океан, и только остров, расписанный белыми буквами, остался торчать из его пасти.
Вторая мысль нашего героя была связана с грубыми орфографическими ошибками, допущенными представителями исчезнувшей цивилизации. Но как человек, умеющий взглянуть на проблему широко и глубоко, Редькин тут же догадался, что каждая цивилизация вправе иметь свои правила грамматики. Очень возможно, что сегодняшняя двойка за орфографию в то далекое время могла бы обернуться твердой пятеркой.
Сомнения отпали. Запахло сенсацией века, и Коля, теряя времени, повел шар к земле. «Искатель» совершил посадку вблизи надписи. Коля покинул кабину и со всех ног бросился к буквам. Он пробежал всего метров пятьдесят и остановился как вкопанный.
Сотни темнокожих мальчиков лежали на спинах, один за другим, задрав к небу босые ноги. Их бледно-розовые подошвы образовывали гигантские буквы, принятые Редькиным за следы исчезнувшей цивилизации. Мальчики весело скалили зубы и не спешили вставать.
Как описать разочарование Коли?
Рыбак, которого месяц таскала по морям гигантская вобла, оказавшаяся подводной лодкой.
Альпинист, покоривший неприступную вершину и обнаруживший на ней чабана с отарой.
Нет, все не то. Не с чем сравнить разочарование Редькина. Но он скрыл свои чувства, придав лицу выражение «как ни в чем не бывало».
– Давайте знакомиться! – крикнул Коля. Мальчики вскочили и, загалдев, как птицы, обступили гостя. Самый рослый из них, по-видимому, вожак, ударил себя в грудь и сказал: «Ькентий!» Коля сразу же догадался, в чем особенность произношения островитян: каждое слово начиналось у них с мягкого знака. Редькин в свою очередь стукнул себя и произнес: «Ьколя».
– Вот и познакомились,– улыбнулся Кентий, с удовольствием щупая пуговицы на Колиной рубашке. Остальные радостно загудели, стали бить себя в грудь и выкрикивать свои имена, которые Редькин даже и не пытался запомнить.
Сид, наблюдавший за ходом событий из кабины, понял, что обстановка не сулит неприятностей, и спустился на землю.
– Привет кучерявым брюнетам! – воскликнул он, подходя к ребятам. Мальчики, пораженные его необъятным животом, притихли.– Ловко вы придумали этот номер с приветствием.
– Так мы приветствуем всех, кто пролетает над нашим островом,– ответил насупившийся Кентий.
– Кто это мы? – поинтересовался Сид.– И вообще, где ваши родители, прелестные тарзанчики?
– Народ мапуя живет далеко отсюда, на большой земле,– важно ответил Кентий.– Когда нам исполняется 8 лет, нас привозят в лодках на остров, и до восемнадцати лет мы, мапуята, живем здесь. Те, кто выживает, потом может возвратиться на Большую, Землю. Таков закон народ мапуя.
– Веселенький закон,– Сид вдруг посерьезнел, o6вел глазами мапуят и произнес проникновенную речь– Друзья! У меня тоже было тяжелое детство. Вопрос стоял выживу или не выживу. Как видите, я выжил. За счет то? За счет силы воли и послушания. Послушания и силы воли. Думаю, вы тоже выкарабкаетесь. Теперь о питании я хотел бы дать вам несколько уроков правильного поглощения пищи. Что вы кушаете, мои юные спартанцы?
– Все, что придется,– смущенно сказал Кентий! когда жуков, когда корешки. Иногда рыбу…
Джейрано грустно свистнул и, потеряв всякий интерес к разговору, побрел по острову, кидая в рот незнакомые ягоды. Коля остался с мапуятами. Он с уважением смотрел на ребят, детство и отрочество которых проходит наедине природой. Честно говоря, в этот момент он завидовал мапуятам и подумал о том, что неплохо было бы остаться острове и проверить себя на выживаемость. Это же так прекрасно – выкупаться в океане, а потом приветствовать пятками пролетающие лайнеры…
– Сверху ваше приветствие выглядит здорово,– дипломатично начал Редькин,только ошибок многовато наша Эмма Силантьевна от «щастливава палета» упала бы в обморок.
Мапуята покраснели и опустили глаза. Коля понял, что коснулся больной темы, и хотел принести свои извинения, но прежде заговорил Кентий.
– Это еще мало ошибок,– хмуро произнес он – бывает, такое нагородим, что сами удивляемся… Безграмотные мы… Только недавно случайно узнали, что Земля крутится…
– А что вы проходите в школе? – не скрывая удивления, спросил Коля.
– У нас нет школы,– тихо сказал Кентий.
– У нас нет школы,-хором повторили мапуята.
– Нет школы?! – Редькин был потрясен. Приученный к мысли «не ученье тьма», он не мог даже представить, что кто-то не ходит в школу.– А учителя есть?
– И учителей нет,– Кентий вздохнул.– Когда-то! садился на острове миссионер, хотел учить нас, но его утащили обезьяны… А учиться хочется.
– Может, скоро построят? – неуверенно cпpocил Редькин, не зная, как утешить мапуят.
– Не построят! – угрюмо отозвался Кентий.-мапуя – бедный народ. А другим до нас дела нет. Год назад прилетали волшебники, гладили нас по голове, жал! обещали построить школу…– Он презрительно сплюнул вырыли огромную яму и исчезли. Яма уже заросла. дожди наполнили ее водой, и мы там купаемся.
Коля огляделся. Вокруг него стояло не меньше двух тысяч мапуят. Две тысячи ребят, не знающих строения молекулы и чему равна сила тока, не имеющих возможно сесть за парты, взглянуть в микроскоп на танец инфузорий, найти на карте о. Телок-Бакау и решить задачу о дележе яблок.
Необходимо было что-то предпринять. Что именно Коля еще не знал.
Пока Редькин понял лишь одно: он сделает весе возможное, чтобы на острове появилась школа.
– Откуда прилетали волшебники? – спросил Коля и почему вы решили, что это волшебники?
– Они прилетали с острова Нука-Нука, Кентий указал рукой на юг.– Они сами назвались волшебниками. Я думаю, они не врали. Они вырыли яму за один день и при этом полдня курили…
– Мапуята! – громко произнес Коля.– Я постараюсь вам помочь. У вас будет четырехэтажная со спортзалом, мастерскими и скелетом. Чтоб мне провалиться на этом месте, если я вру!
Подавленные страшной клятвой, мапуята со страхом и тайным любопытством ждали, что сейчас гость провалиться в тартарары. Но гость оставался невредимым, и для доверчивых мапуят это служило лучшим доказательство, что он не врет.
Многоголосое «ура!» прогремело над островом, разбудив Сида, который спал под кустом, объевшись белены волчьих ягод. Мапуята подхватили Редькина, успевшие крикнуть: «Не кантовать!», и стали качать. Они подбрасывали Колю под самые облака. Он летал то вверх, то вниз скрестив на груди руки, и, задумчиво глядя в небо, размышлял о своей роли в истории.
После двадцатиминутного подбрасывания мапуята бережно опустили Колю на землю. Он поблагодарил присутствующих за почести и сообщил, что немедленно отправляется на поиски волшебников,
Сид, очумевший от проглоченного разнотравья, не хотел улетать и орал, что останется на острове до своего совершеннолетия. Редькину с помощью мапуят все же удалось затащить многопудовое тело толстяка в кабину.
Когда шар взлетел, мальчуганы упали на траву и, задрав пятки к небу, образовали напутствие: «Щастливава пальёта!»
Необыкновенная легкость, с которой мапуята сменили одни ошибки на другие, подстегнула Колю, и «Искатель» понесся на юг в поисках волшебников…
Сид пришел в себя только на следующий день. Он долго сидел на полу, уставясь в одну точку, а потом вял спросил:
– Куда мы летим?
– На остров Нука-Нука,– ответил Коля.– Надо трясти волшебников, пусть строят школу мапуятам. Джейрано понимающе кивнул:
– Конечно, конечно… Теперь мапуята, дурацкий остров, какие-то волшебники.– Он печально взглянул на Редькина.– Слушайте, Коля, высадите меня прямо здесь Мне надоело летать. Я хочу идти пешком.
Сид,– тихо сказал Коля,– я не могу вас высадись. Под нами океан. Потерпите, пожалуйста. После волшебников мы сразу отправимся в Лимонадвиль. Это близко толстяк поднялся и подошел к иллюминатору.
Люблю орлов,– вдруг восхищенно произнес он Цари пернатых. Короли неба. Гордая, свободная птица!
Коля тоже выглянул в иллюминатор. Над «Искателем» парил громадный кондор с размахом крыльев не меньше трех метров.
–Если я не ошибаюсь,-сообщил Леро,-царь пернатых объявляет нам войну.
Леро не ошибся. Кондор вдруг взмыл вверх, затем спланировал на купол шара и начал рвать оболочку. Воздухоплаватели слышали его гневный клекот и мощные удары, от которых сотрясалась кабина.
– За что он нас? – простонал побледневший Сид.
– Спросите у гордой, свободной птицы! – зло ответил попугай.
Раздался треск. Оболочка из сантокрона не выдержала. В образовавшиеся пробоины начал уходить газ. «Искатель» быстро терял высоту. Редькин довел подачу газа до предела, но это не помогло – слишком велики были пробоины.
– Я жить хочу,– тихо сказал Сид,– мне всего тридцать лет…
– Все лишнее – за борт! – приказал Коля, и вниз полетели ящик, канистра, лопата.
Увы! Кондор поработал на славу. Раненый шар стремительно снижался. Осталось шестьсот метров, пятьсот… Внизу лежал остров. Уже можно было разглядеть густые заросли, а вдали, на бугре, четырехэтажное здание из розового камня. Конец был близок.
– А-а-а-а! – дико закричал Сид.– Не хочу! Не хочу! Не хочу!
И не успели Коля и Леро понять, в чем дело, как толстяк распахнул дверцу и с безумными глазами выпрыгнул из кабины.
Став легче на сто сорок килограммов, "Искатель вздрогнул остановился и плавно пошел на посадку. А Сид летел вниз, судорожно хватая воздух. Перед глазами, как в карусели, все сливалось в пеструю ленту и в последний момент он увидел прямо перед собой огромный стог сена. Сид рухнул в него, и в тот же момент из стога:
Раздался отчаянный вопль. Но кричал не Сид.
Глава десятая
в которой люди редкой профессии остаются без крова
На чудном острове Нука-Нука, вдали от шумных континентов, стояло здание из розового камня – общежитие волшебников имени Лампы Аладдина. Триста добрых и злых волшебников со всех концов света возвели это здание и жили в нем по два человека в комнате.
Лукавые чародеи Востока, перебирающие четки, флегматичные северные маги, посасывающие трубочки, набитые ягелем, экваториальные колдуны, пританцовывающие от нетерпения, диковатые лесные духи, искусанные комарами,все они были специалистами высокой квалификации.
По утрам, выпив кофе со сливками, они разлетались по всему миру и принимались за свое дело. Добрые волшебники гнали стада туч в засушливые районы, указывали, заблудшим дорогу, оберегали тигров от разъяренных дрессировщиков – словом, творили добро. Злые волшебники вызывали извержение вулканов, наводили порчу на приборы толкали людей на дурные поступки – словом, творили зло.
По вечерам те и другие возвращались в родное общежитие. После ужина они играли в лото, смотрели телевизор и перетягивали канат. Совершать чудеса на Нука-Нука строго запрещалось. Курить разрешалось только у ящика с песком, над которым была нарисована тощая, умирающая лошадь с надписью: «Докурилась!» В общежитии был идеальный порядок, а в стенной газете «Без фокусов регулярно появлялась рубрика »Око гигиены", где выставлялись владельцы грязных ушей. Комендант Ягор Фанданго зорко следил за соблюдением правил внутреннего распорядка. После одиннадцати часов вечера он поворачивал рубильник и здание погружалось в темноту. Чародеи ныряли под одеяло и, замирая от ужаса, до глубокой ночи рассказывали друг другу страшные истории.
Ничто, казалось, не могло изменить установившийся быт общежития.
Но однажды произошло событие, имевшее самые печальные последствия. Во время мытья под душем подрались добрый волшебник Клавдий Элизабетович и злой волшебник Тараканыч. Подрались из-за пустяка. Клавдий Элизабетович, зажмурив глаза, тихо урчал под душем, весь в мыльной пене, как вдруг вода стала ледяной. Кудесник взвизгнул и крутнул кран с надписью «Горячая». Но вода стала еще холодней. В отчаянии он повернул кран с надписью «Холодная», и на него обрушился кипяток. Пострадавший с воем вылетел из кабинки и заплясал от боли.
Тараканыч, мывшийся по соседству, громко засмеялся, и добрый волшебник решил, что вся эта катавасия с водой-проделки Тараканыча. Разыгралась безобразная сцена. Двое голых мужчин хлестали друг друга мочалками по . лицу в течение часа, пока примчавшийся комендант не растащил дерущихся.
На другой день состоялся суд, на котором присутствовало все население общежития. На суде выяснилось, что все добрые волшебники – на стороне Клавдия Элизабетовича, а все злые – за Тараканыча.
В зале стоял такой шум, что Ягор Фанданго был вынужден несколько раз садиться за электроорган и играть фуги для наведения порядка.
– Выселить Клавку в двадцать четыре часа! – орали правнуки бабы-яги, нервные молодые люди, пропахшие махоркой и дорогими духами.
– Тараканыча к позорному столбу! – скандировали гномы, наливаясь кровью.
После шести часов криков и споров было решено запретить подсудимым мыться под душем в течение года.
Страсти в общежитии начали накаляться. Каждый день происходили словесные перепалки между кудесника ми. Комендант Фанданго непрерывно разбирал жалобы жильцов. Чтобы предотвратить столкновение, всех добрых в срочном порядке переселили на два нижних этажа, а н третьем и четвертом разместили злых. Несмотря на эти меры, обстановка с каждым днем становилась все напряженней. Дело дошло до того, что злые осмелились на прямое хулиганство. Узнав, что добрые затеяли строительстве школы для мапуят, они превратили бетономешалку в жаворонка, а строительные материалы – в град, который побил посевы в Австралии. Строительство было срочно приостановлено, и добрые приступили к мести. Когда злые погнали на Южную Америку тайфун «Берта», добрые тут же организовали встречный тайфун «Степанида».
«Берта» сцепилась со «Степанидой» над Тихим океаном, и, потаскав друг друга за волосы, тайфуны растворились в шторме, о котором заранее были предупреждены все корабли.
Взаимные выпады враждующих сторон продолжались в течение нескольких месяцев. Стало ясно, что война неизбежна.
Как-то в субботу в комнате тихих забав собралось множество чародеев. Они смотрели по телевизору хоккейный матч Швеция-Чехословакия, бурно реагируя на каждую шайбу. Так получилось, что Клавдий Элизабетович и Тараканыч сидели рядом. Мрачные, они презрительно косились друг на друга.
– Эти шведы ничего не понимают в хоккее! – сказав вдруг Клавдий Элизабетович и вызывающе посмотрел на соседа.
– Так же, как и ваши чехи! – ответил Тараканыч ехидно улыбнувшись.
Присутствующие волшебники слушали перепалку с интересом.
– Уж вы-то специалист известный,– продолжал Клавдий Элизабетович.– Клюшку от лопаты не отличаете! Добрые волшебники дружно рассмеялись.
– Я-то отличу,-усмехнулся Тараканыч,-а вот зачем вы ночью клубнику на огороде ели?
Злые волшебники захохотали. Есть тайком общую клубнику считалось самым позорным делом.
Клавдий Элизабетович побагровел, встал и ударил Тараканыча по щеке. Тараканыч заплакал и заголосил:
– Наших бьют! Что ж вы, братья, смотрите! Раздался звон разбитого телевизора. Затрещали стулья. Кто-то схватил огнетушитель, и струя желтой вонючей пены загуляла по лицам присутствующих. Замелькали кулаки. В ход были пущены картины эпохи Возрождения, сорванные со стен. Просвистел тяжелый серебряный портсигар с гравировкой «Бери и помни».
В общежитии имени Лампы Аладдина началась война. Первое время успех сопутствовал злым, поскольку совершать подлости было для них привычным занятием. Добрые волшебники, садясь обедать, находили в тарелках мыло и рыболовные крючки. По утрам их домашние тапочки оказывались прибитыми к полу. В три часа ночи добрые подскакивали от звона будильников. Но постепенно добрым становилось ясно, что без хитрости и коварства они обречены на поражение. И тогда злым кудесникам пришлось туго, потому что рассвирепевшие добрые чародеи не гнушались никаких чудес. Ложась спать, злые выпрыгивали из постелей с ужасными воплями и стряхивали со спины ежей. Но это еще не все. С одежды злых вдруг исчезали пуговицы. Стулья под ними рассыпались, а из ушей росли деревца. Добрые не пускали злых на свои нижние этажи, и злые могли выйти из общежития только через окна. Но прыгать с третьего этажа они не решались и утешались тем, что лили вниз кипяток, также не давая добрым покинуть, здание.
Два месяца общежитие находилось на осадном положении чародеи с тоской смотрели из окон на огород не имея возможности добраться до спелых дынь, грядок с помидорами. Враждующие стороны ели суп из ботинок, жаркое из ремней и салат из бумаги. Комендант Фанданго расставил на крыше силки для птиц, но птиц пуганные мрачными физиономиями жильцов, облетали стороной розовый дом. В конце концов волшебники заключили трехдневное перемирие. Три дня обитатели общежития могли отдыхать от войны, приводить себя в порядок пополнять запасы продовольствия.
Отощавшие чародеи опустошили, словно саранча, окрестные сады и огороды. Двое суток без передышки они ели все, что можно было съесть. На третьи сутки, насытившись они попрятались в укромные места и заснули.
Именно в это время Сид грохнулся в стог, где похрапывал Тараканыч. Спросонья Тараканыч решил, что на него напали добрые волшебники, и начал истошно кричать.
Сид испугался не меньше.
Они заметались внутри стога, шлепнулись на землю чихая, уставились друг на друга.
– Ты за добрых или за злых? – подозрительно спросил Тараканыч.
Сид решил, что перед ним сумасшедший.
– Я не сумасшедший! – вдруг сказал Тараканыч. А ты кто такой?
Толстяк рассказал ему о полете на шаре, нападет орла и о вынужденном прыжке. Волшебник долго смеялся дребезжащим смехом, затем посерьезнел:
– А теперь выкладывай, дорогой мон шер, правду! В этот момент рядом с ними совершил посадку «Искатель». Пораженный Тараканыч молча рассматривал шар. Редькин вылез из кабины и бросился к Сиду. Он не верил глазам: Сид, живой и невредимый, беседовал с каким-ч низкорослым человеком, одетым в джинсы, майку и фуражку с маленьким козырьком. На плече у человека сияла татуировка: «Нет счастья в жизни и не надо».
– Коля поздоровался. Тараканыч не ответил. Он угрюмо осматривал "ИскательВы не посоветуете, где тут можно починить шар вежливо спросил Редькин.
«Хорошая штука,-размышлял чародей,– полезный пузырь… Если этот шар к рукам прибрать, припасы по воздуху доставлять будем. Тогда добрякам конец…».
– А чего тут советовать,-он усмехнулся,-я и есть главный мастер по ремонту.
Воздухоплаватели удивленно переглянулись. Вместе с мастером они подошли к «Искателю». Тараканыч пощупал, оболочку, заглянул в дыры, принюхался и приступил к peмонту. Он разжег костер, затем разрисовал лицо золой, надел на голову фуражку козырьком к затылку и начал бешеную пляску вокруг огня. Волшебник подпрыгивал, издавал душераздирающие вопли, катался по земле и кусал траву. Языки пламени извивались над ним, разгоняя вечерние сумерки. Ошеломленные воздухоплаватели следили за чародеем, раскрыв рты.
Наконец, мастер начал затихать. Он бессильно лежал на земле, бормоча какие-то слова:
– Шампер, бампер, тургар, кило картошки, заштопать носки, дважды два четыре, постирать рубашку, какир финики, глуп, карамба, глуп…
Раздалось посвистывание – Тараканыч спал. Путешественники почтительно ждали его пробуждения. Минут через двадцать запахло паленым, чародей вскрикнул и проснулся. Он лежал так близко к костру, что начали тлеть его брюки. Общими усилиями удалось спасти штанину. Тараканыч важно взглянул на шар и гордо спросил:
– Ну, как моя работа?
– Здорово!-ответил Коля.– Осталось заклеить пробоины…
Кудесник почесал затылок и вздохнул.
– Не мой профиль. Мы злые волшебники, в основном по разрушительной части…
Услышав слово «волшебники», Редькин вздрогнул:
Так это и есть остров Нука-Нука? стараясь скрыть волнение.
– Нука, нука– важно подтвердил Тараканыч,-через дефис.
– Школу мапуятам вы обещали? Чародей поморщился:
– Мы, пацан, вообще ничего никому не обещаем. Ты про школу лучше у Клавки спроси.
– У какой Клавки? – опешил Редькин.
– А вон едет. Хиппи проклятое! – Тараканыч сплюнул.-Он у нас добрый…
Обернувшись, Коля увидел долговязого человека в желтых вельветовых брюках, в голубом жилете, надетом на голое тело. Светлые волосы достигали плеч. Человек не спеша ехал на велосипеде, почти касаясь земли журавлиными ногами, длинные усы его, закрученные штопоров цеплялись за листву деревьев. По усам разгуливали Mаленькие пестрые птички. Больше всего поразил Редькин велосипед, имевший пять механических рук. Руки приводились в движение вращением педалей и были занят странными делами. Одна рука подносила ко рту волшебника огромную грушу, которую он с хлюпанием кусал; вторая вытирала платком сок, стекавший по подбородку; третья отгоняла от него мух, а последние две руки стучали на пишущей машинке, установленной на багажнике велосипеда.
Коля, очарованный необычным изобретением, побежал за волшебником. Велосипедист продолжал путь не оборачиваясь.
Звонко стучали клавиши пишущей машинки. На белом листе было напечатано:
«…В связи с чем прошу оградить меня, моих коллег от подлости и хамства Тараканыча и его клики. В противном случае буду вынужден обратиться…»
Коля побежал быстрей и, поравнявшись с чародеем выпалил:
– Здрасьте!
От неожиданности велосипедист перестал крутить педали, и все пять механических рук безвольно повисли, как головы убитого дракона.
– Ух, парень мой, испугал ты меня,-озираясь, пробормотал волшебник.– Я сдуру решил, что таракановцы шалят. У нас тут, парень мой, такая заваруха…
Он печально вздохнул и слез с велосипеда. Его нескладная фигура вызывала жалость и сочувствие.
– Как тебя, парень мой, величать и какая задумка привела в наши края?
– Николай Германович Редькин,-представился Коля.-А прибыл я, что бы узнать насчет школы для мапуят.
– Николай, значит… А я – Клавдий Элизабетович.– Он оглянулся. Из кустов выглянула и скрылась фуражка Тараканыча.– Прохвост сгорает от любопытства.
Он щелкнул пальцами, в тот же миг налетел ветер, сорвал кепочку с любознательного Тараканыча, закрутил ее и понес. Злой волшебник с воплями помчался следом.
– Не те силы, не те междометия,-пробормотал Клавдий Элизабетович.– Эх, Николай… Кругом трагедии, кругом антибиотики. И каждому надо, и каждомудай… А где взять-то на всех?..
Редькин почтительно выслушал сетования волшебника и вернулся к разговору о школе.
– Благородный ты человек, парень мой,– с уважением сказал чародей.– Я бы рад помочь мапуятам, так не дают. Все добрые начинания на корню рубят.
И он поведал Коле о войне в общежитии. Рассказ волшебника испортил Редькину настроение. Он вспомнил свою клятву и ликование островитян, поверивших ему… Ну нет, пока обещание не будет выполнено, он домой не вернется.
– А долго еще воевать? – спросил Коля.
– Может – год, может – два,– Клавдий Элизабетович развел руками.– А может – и всю жизнь. Тут вопрос принципиальный: добро схлестнулось со злом. Победит, естественно, добро. Но когда-этого я тебе, парень мой, сказать не могу. Будем ждать.
Ждатъ нельзя,-твердо сказал Редькин – прийдется строить школу без волшебников. Усы Клавдия Элизабетовича уныло опустились.
– Обижаешь, Николай,-укоризненно произнес он, – обижаешь. Я ведь к тебе всем сердцем, а ты сразу сердишься. Ну чем я виноват, ежели этот чертовый Тараканыч плетет интриги и заговоры?
– Да я и не сержусь,– смягчился Редькин.– Я понимаю. Война есть война.-Он почесал затылок.-Вы у только помогите, пожалуйста, починить воздушный шар сказали, вы можете.
Клавдий Элизабетович сконфуженно замялся, поманил Колю и, нагнувшись, прошептал ему на ухо:
– Слухи явно преувеличены. В технике я, паре мой, ни бум-бум. Честно говорю.
– Велосипед вон какой сделали,– недоверчиво сказал Редькин.
– Велосипед мне на юбилей подарили. А руки эти один мастер приделал, частным образом
– Мне бы только кусок сантокрона достать,– Коля, вздохнул,– а пробоину я и сам заклеил бы…
– Сантокрон, парень мой, у коменданта имеется первый этаж, дверь в конце коридора. Только предупреждаю будь с Ягором повежливей, у Ягора сейчас шалят нервы Клавдий Элизабетович посмотрел на часы и нахмурился, Через полтора часа кончится перемирие. Опять заваруха начнется, будь она неладна. Ты уж, Николай, поторопись а то, неровен час, пострадаешь. Парень ты замечательный и я не выдержу, если с тобой что случится… Ну, мне пора еще надо запастись продуктами.
Он с чувством пожал Колину руку, вскочил в седло понесся. Разом встрепенувшись, заработали механические конечности.
Захватив Сида, Коля отправился к коменданту. Было около одиннадцати часов вечера. У входа в общежитие со скрипом раскачивался фонарь, заставляя плясать тени деревьев. Здание стояло пустое и мрачное. В коридоре длинном и узком, тускло светили засиженные мухами лампочки. Гуляли сквозняки, хлопая форточками и двери На стенах висели выцветшие плакатики:
«Джин, не лезь в бутылку!»,
«Чесать спину о косяки строго запрещается!»,
«Закон один везде и всюду: поел-убери за собой посуду!» В конце коридора промелькнула чья-то фигура. Сид побледнел и тут же повернул к выходу, но Коля схватил его за руку и, стуча зубами, прошептал:
– Я с вами, Сид. Ничего не бойтесь, пока я с вами. Без сантокрона мы отсюда не уйдем.
Успокаивая Джейрано, Редькин успокаивал и себя. Наконец они остановились у железной двери с табличкой «Комендант».
– Входите! – раздался сзади чей-то голос. Воздухоплаватели обернулись и увидели небритого человека в синем халате и берете.
– Входите! – повторил он и, воровато оглянувшись, добавил.– Дорогие гости.
Коля и Сид вошли. Комендант прошмыгнул за ними и закрыл дверь на засов.
– Ну, рассказывайте Ягору Фанданго про свои печали.– Он почему-то хихикнул
– Вы, наверное, хотите кушать? А может быть, вам нужна мазь от комаров? Или велосипедная цепь?
Комендант кружил вокруг гостей, заглядывая им в глаза.
– Мы путешествуем на воздушном шаре,-сказал Коля,– Потерпели аварию и приземлились недалеко от вашего дома. Не найдется ли у вас куска сантокрона, чтобы заклеить пробоину.
