Текст книги "Мистика в жизни великих"

Автор книги: Леонид Володарский

Соавторы: Ольга Володарская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Соправитель и муж Елены

В том 355 году его сделали соправителем императора Констанция. Это был скорее смертный приговор, чем радостное известие. Ведь совсем недавно прежний соправитель императора, родной брат Юлиана Галл, был казнен по подозрению в измене.

Силач и великан Галл стал жертвой придворного коварства. Его просто заманили в Рим и убили. Но не так простодушен был небольшой римский юноша, носивший небольшую «варварскую» бородку.

Прежде всего он выполнил желание императора и женился на его сестре Елене. Она была ортодоксальной христианкой и все время проводила в молитвах и посте. Ни о какой интимной и духовной близости с соправителем тут и речи идти не могло. Да его это и не волновало. Любил он только прекрасную язычницу Арсиною. И к тому времени сам тайно стал язычником, приняв обряд «языческого крещения» от Максима-Волхва. Это был маневр начинающего политика, твердо решившего добиться власти в империи.

Чтобы не дразнить императора своим присутствием в метрополии, Юлиан отправился на войну в глухие германские леса и в Галлию. Цезарь не препятствовал этому, а, напротив, поддерживал его, потому что надеялся на скорую смерть этого юнца с «варварской» бородкой от самих же варваров!

Но Юлиан одерживал победу за победой. И хотя льстивые придворные Констанция называли его «победительчик», сам император не был настроен столь оптимистически по отношению к своему соправителю. Он вызвал его в столицу, как когда-то его родного брата Галла. Но пока жена Юлиана умирала в военном лагере от родов, а перед его глазами упорно стоял образ Арсинои, он принял совсем другое решение.

Цезарь Август Флавий Клавдий Юлиан

С таким полным именем, которое имели право носить только императоры, предстал тайный язычник перед войсками. Это было в 361 году. Легионы тут же провозгласили его властителем Рима.

Как пишет Аммиан Марцеллин: «Некто по имени Мавр сорвал с себя цепь, которую носил как знаменосец, и дерзко возложил ее на голову Юлиана». Тут же отчеканили несколько памятных монет-медалей в честь этого события. Кстати, одна из них была приобретена в мае 1994 года в Москве на нумизматическом рынке знатоком древностей. Редчайшее приобретение!

Словом, в лагере Юлиана царил повальный энтузиазм. И даже когда новоиспеченный император открыто заявил войску, что он возвращается к вере предков, то солдаты восприняли это спокойно. Вернее, не придали особого значения сказанному. Только наиболее ревностные легионеры-христиане были поражены. И кто-то из них сказал громким шепотом: «Антихрист!»

Но Юлиан не гневался. Он предвкушал свой победный поход на Рим. И хотел как можно быстрее бросить Вечный город к ногам своей богини. Арсиноя! Где-то она теперь? К ней, и только к ней стремился он, чтобы предложить живой Венере место рядом с ним.

Старый император Констанций, двинувшийся было навстречу мятежнику, по пути к месту возможного сражения умер. Но успел принять обряд официального крещения, и таким образом своим последним актом он лишний раз подчеркнул приверженность новой религии.

Но пока побеждал Юлиан, совершивший прямо противоположное действие. Он торжественно въехал в Рим и тут же объявил о своих намерениях. С монополией христианской церкви было покончено. Отовсюду стали собирать жрецов прежних языческих верований, спешно реставрировать античные храмы.

Однако император не хотел гонений на последователей Учителя из Галилеи, его совершенно не привлекали лавры нового Нерона. Он желал выступить объединителем всех верований, стать своеобразным теософом тех дней.

Одновременно Юлиан искал Арсиною. Но она пришла к нему во дворец сама. Предстала перед ним в строгой одежде, совсем не подходящей античной богине. И мягко отклонила предложение императора стать его женой. Оказалось, что за это время она стала христианкой! И причиной такого решения назвала всеобщее падение языческих нравов, невозможность возрождения всей той чистоты, которая была свойственна служителям храмов Древней Эллады.

Когда император сказал ей о том, что в возрождении старых культов принимают участие лучшие сыны и дочери Рима, она просто предложила ему незаметно втереться в толпу красочно идущих по Риму маскарадных «богов» и «богинь». И Юлиан услышал их разговоры. В колоннах шли нанятые придворными угодниками проститутки и площадные гуляки!

Потрясенный Юлиан сказал, что все это можно исправить, если за дело возьмется Арсиноя. Но она только помолилась за него. И заметила, что в лучших начинаниях императора буквально прочитывается христианство! Например, строительство им больниц для бедных и увечных. Античные боги-олимпийцы не любили слабых и презирали их. Понятие о любви ко всем было подарено миру только Учителем из Галилеи.

«Не оставляй меня, безумная мечта!»

Итак, живое воплощение мечты Юлиана исчезло. Красивая женщина в некрасивой одежде покинула царственный дом.

И вот тогда император стал мстить христианам и их Учителю за потерю Арсинои.

Эдиктом 362 года он лишил христиан права преподавать греческую литературу, то есть воздействовать на умы образованных людей. Он начал писать сатирические сочинения против своих бывших единоверцев.

Но самой тонкой местью со стороны Отступника было его решение о созыве Вселенского собора всех христианских церквей. Они, идейно воевавшие друг с другом, собрались под одной римской крышей. «Радушный» хозяин вышел к ним в одеждах античного бога и с высокой трибуны стал наблюдать за недостойной грызней богословов. Каждый обвинял другого в ереси, а Юлиан злорадно улыбался и упорно думал о том, что, быть может, ему еще удастся вернуть Арсиною.

По следам Александра Великого

Рим все больше и больше выражал свое недовольство Отступником. Никакие раздачи бедноте не помогали. Только легионеры и были верны императору. Кроме солдат-язычников, естественно.

И римский владыка принимает авантюрное решение. Он решает повторить поход Александра Македонского. И это несмотря на то, что империя находится в упадке, а не в расцвете сил. Безумие? Но разве сама жизнь без утраченной мечты, без Арсинои, не была для него безумием?

И он двинулся в путь. И как ни странно, армия слабеющей страны стала одерживать победу за победой. Персы бежали и бежали от римлян. А он, грозный и верный воин богов-олимпийцев, проникал все глубже и глубже в подвластные им земли.

Солдатам нравилось побеждать. Но они стали уставать от похода и начали требовать возвращения в Рим. И тогда император приказал сжечь свой флот, стоявший на Евфрате! Это было кульминацией безумия!

Теперь путь назад был отрезан. Надо было идти вперед. Туда, где маячила тень Александра Великого.

Наконец римляне приготовились к решающему сражению. И вот 25 июня 363 года в палатку победоносного полководца вошел путник. Это была Арсиноя. Она стала уговаривать императора вернуться. И не только в Рим. Но и к Христу. Призывала его к смирению. К пониманию того, что происходит в умах и сердцах людей.

«Я ненавижу Распятого!» – воскликнул император и резко предложил Арсиное покинуть палатку.

«Ты победил, Галилеянин!»

Наступило утро 26 июня 363 года. И началось кровопролитное сражение, достойное эпохи Александра Великого.

Теперь императору хотелось умереть в бою. Его мечта окончательно растворилась в удушливом христианском ладане. Но он надеялся обрести ее вновь там, где пируют вечно боги-олимпийцы.

Юлиан устремился в самую гущу боя. И тогда, по словам Аммиана Марцеллина, сопровождавшего цезаря в его походе, произошло следующее: «Когда император появился в первых рядах сражающихся, персы и боевые слоны повернули назад. Забыв об опасности, Юлиан голосом и жестом указывал на бегущего врага. И вот тут неизвестно откуда появившееся шальное копье пробило ребра императора».

Император лежал в своей палатке и умирал. Возле него стояли его немногие верные друзья и соратники. Среди них – историк Аммиан Марцеллин и женщина в строгой христианской одежде.

Юлиан приказал вынести его на улицу. И, посмотрев на солнце, сказал фразу, взятую им из его языческих посвящений: «О Великий Божественный Ра-Гелиос, я, как Ты!»

И тут же, по свидетельству Аммиана Марцеллина, ему стал мерещиться Иисус Христос, согревавший умирающего цезаря своей Всепрощающей Любовью.

«Ты победил, Галилеянин!» – воскликнул император и испустил дух.

Возвращение мечты

Христианский Рим ликовал и громил языческие храмы. Всюду поносилось имя погибшего императора. Это не был столь любимый Юлианом философский диспут, это был разгул грубой толпы, обезумевшей куда больше, чем сам Отступник.

Видевшая все это Арсиноя вновь отошла от христианства. Она не стала отступницей. Она просто соединила в себе все то, что так тщетно пытался сделать пылкий император. Чистоту любви Христовой и глубину духа Его с совершенством античных форм.

Литературный гений Дмитрия Мережковского делает из Арсинои скульптора, который работает над фигурой бога, имеющего черты и Галилеянина, и Диониса.

Но это – художественный образ. Аммиан Марцеллин, последний языческий историк Рима, ничего об этом не сообщает.

Никому не известно, какова дальнейшая жизнь и судьба живой мечты Юлиана. Нет, естественно, и ее изображений. Она же – подруга Отступника! Разве что была светлокудрой. Может, даже была не римлянкой, не эллинкой, а германкой? Именно германкой сделал ее в своем романе Мережковский.

Кто знает, на какой путь стал бы трагический император, если бы не та роковая встреча с «мимолетным виденьем»? Быть может, стал бы экуменистом древности, объединителем всех христианских движений? Но он предпочел разрушать их, а в результате разрушил себя. И подтолкнула его к этому женщина. Неважно, что потом она изменила свои взгляды. Дело было сделано.

И не тогда ли появилась христианская поговорка «Женщина – это сосуд дьявола»? Впрочем, цезарь никогда не был с ней вместе на ложе. Его раздавили тиски платонической страсти, если таковая вообще может быть.

Воскресе и убий

Испокон веков не любили викинги рабства. И делали рабами только плененных чужаков. Потому-то и не было в Скандинавии того, что стало бичом всей Европы, а особенно России – крепостного права! Может, потому и живут скандинавы хорошо. И короли у них есть, и шведский социализм тоже! Но когда-то свободные викинги жили очень бедно. Куда беднее, чем несвободные страны с утонченными деспотами и невольниками.

Из-за бедности был у северных гордецов страшный обычай: если семья не могла прокормить потомство, то всех новорожденных в ней убивали.

А выход из положения существовал только один: бросаться в грабительские походы, грабить и убивать, чтобы не убили твоих детей. Вот почему так часто и возникали паруса скандинавских кораблей и в теплых, и в студеных морях. А жители прибрежных городов, завидя их, поспешно прятали свое добро и старались спрятаться сами

Алые паруса смерти

Естественно, что для викингов были предпочтительней богатые города. А таких больше было на берегу теплых вод, чем на угрюмых северных побережьях. Потому-то свирепые мореходы и выбирали для себя соответствующие маршруты.

Очень привлекали их города Арабского халифата, достигшего в те времена своего наивысшего могущества. Как сообщает известный писатель-историк Александр Торопцев: «Северным людям хотелось южного солнца. В 844 году викинги разграбили Лиссабон, Кадис, Севилью. Один арабский историк, пораженный увиденным, писал: „Море, казалось, заполнили темные птицы, сердца же наполнились страхом и мукою“.

Но арабы сами были отчаянными мореходами и обожали пиратство. А потому в один прекрасный день они настигли северных головорезов с их добычей. И северные варвары-язычники дрогнули. По словам того же Торопцева: «Двести голов отослал арабский эмир в Северную Африку, чтобы успокоить союзников, трепетавших перед викингами».

Надо было искать противника слабее, но не беднее. И тогда алые паруса смерти вспыхнули возле берегов Италии.

Золото Вечного города

И случилось это в 859 году. 62 корабля вышли на просторы Средиземноморья под предводительством двух хевдингов, как называли скандинавы вождей. Это были Бьерн Йернсиде и Хастинг. Два суровых норвежца. Но если первый владел исключительно мечом да отличался, как и большинство викингов, фантастической храбростью, то второй ко всем этим качествам имел еще и ум. Да какой ум! Он был хитроумен, как его легендарный эллинский предшественник Одиссей. Именно он стал душой великого похода викингов за богатой добычей.

Когда корабли прошли Гибралтар, то встал естественный вопрос о том, с чего начать. А вернее, с кого? Кого грабить? И тут на общем совете викингов Хастинг, знавший больше, чем остальные, призвал к походу на Рим. Он слышал об этом городе, который люди разных племен и народов называли Вечным. Вот уж где, наверное, много золота! И его, конечно, хватит на всех. А значит, никто из детей бедных семей викингов не будет убит. Зато будут убиты те, кто встанет на пути грозных воителей Севера!

Слышал, правда, Хастинг и о том, что Рим много раз уже грабили. И что он давно перестал быть столицей той огромной страны, которая когда-то беспрекословно слушала его приказы. Но если город все еще цел, значит, и золото там тоже цело. Или хотя бы его оставшаяся часть. Слышал Хастинг и о том, что город этот состоит из сплошных каменных домов, не таких, какие есть в маленьких городах викингов, где все сделано из дерева. Даже самый большой город скандинавов, находящийся в землях противников норвежцев, данов, или датчан, не имеет ни одной настоящей каменной постройки. И это знаменитый Хедебю! Так каким же должен быть Рим?

Почти троянская осада

И вот в 860 году норвежский флот оказался у побережья Апеннин. Точнее, у западного побережья. Викинги смотрели во все глаза, потому что их взору открылся великолепный каменный город с изумительными строениями и крепкими крепостными стенами. Мечта стала явью. Да, не зря назвали это каменное чудо Вечным городом! Викинги смотрели на своего хевдинга Хастинга как на истинного кудесника. Он был воистину жрецом-правителем! Воинственные боги скандинавов явили в его лице всю северную мощь. Судьба Хастинга, казалось, начертана звездными рунами.

Совсем другие чувства испытывала противоположная сторона. В том же 860 году монах Эрментариус из Нормантье написал: «Число кораблей растет. Бесконечный поток викингских полчищ не иссякает. Повсеместно христиане становятся жертвами убийц».

Хастингу и его людям не терпелось оправдать слова благочестивого монаха. И они немедленно принялись штурмовать город. И тут снова вспоминается эпоха времен хитроумного Одиссея. Только в роли Трои выступал здесь Рим. А в роли греков – викинги.

Да и события начали развиваться по троянскому сценарию. Штурма с ходу не получилось. Сошедшие с кораблей воины были не слишком-то большими мастерами осадных боев. Да и осадной техники у них не было. Плюс к тому – яростное нетерпение язычников!

Да только всего этого было мало, чтобы забраться на высокие стены, на которых стояли воины, обладавшие высоким военным искусством. И горожане вовсе даже не проявили животного страха перед воинами в рогатых шлемах. А викинги на него так рассчитывали.

Что же делать? Ведь долгую осаду викинги вести не умели. Да и не могли они сделать этого по другим причинам. Там, дома, их ждали семьи. Ждали с надеждой, иначе древний обычай вступит в свою законную языческую силу.

И тут скандинавский Одиссей в который раз доказал, что он не только умен, но и образован. Пусть даже и стихийно, по-варварски. Хастинг вспомнил про Троянского коня. Только тут нужно было что-то еще более нестандартное, ошеломляющее!

«Я принимал крещение двадцать раз»

Часто скандинавские вожди вступали в переговоры со своими врагами. Ведь враги у них тоже были не лыком шиты. И не только арабы, но и франки с их могучим вождем Карлом Великим. И каждый раз, когда франки или другие христианские воины чувствовали «норманнскую слабинку», они пытались обратить противников в свою веру.

И вожди викингов шли на это. Кое-кто крестился искренне, но большинство из новообращенных преследовало исключительно корыстные цели.

Вот что говорил по этому поводу один из таких северных вождей: «Я принимал крещение двадцать раз и всегда получал хорошее платье, но ныне мне дали мешок, подходящий более пастуху или простому воину». В двадцать первый раз подарок не устроил! Об этом случае поведал христианскому миру сен-галленский монах в «Истории о короле Людовике Благочестивом и викингах».

И все-таки христианские короли продолжали верить викингам, а христианские проповедники осмеливались проникать в их земли. Известен удивительно мужественный монах Ансагар, который пришел в самое сердце датских викингов, в их деревянную столицу город Хедебю. Он построил там церковь и сумел кое-кого приобщить к христианской купели.

Все это знал хитроумный северный Одиссей. И воспользовался этими знаниями так же, как и его великий предшественник по великому коварству.

Хевдинг помирает, креста просит

И вот в осажденный город прибыли смиренные послы викингов. И скорбными голосами объявили о том, что их славный предводитель находится при смерти. И что, чувствуя всю греховность прежней языческой жизни, хочет предстать пред очами истинного Бога христианином. А потому они просят городского епископа дать скорее священника для совершения обряда.

Конечно, епископ не мог ответить отказом. И тут подоспела новая весть, еще более скорбная. Хевдинг Хастинг уже преставился. Ушел из этого грешного мира, так и не успев стать послушным агнцем в стаде овец Христовых.

И тогда викинги и епископ города решили осуществить желание раскаявшегося язычника посмертно.

Епископ был глубоко потрясен рассказом о желании свирепого викинга стать христианином на смертном одре. И он разрешил внести в город мертвое тело вождя врагов в сопровождении небольшой свиты. Чтобы отпеть усопшего в церкви. Как и положено по христианскому обычаю.

Воскресе и убий!

Торжественная и молчаливая процессия викингов направилась к городу. Около городских ворот основная толпа подалась назад, и только тогда ворота открылись. В город вошли только те, кто нес гроб, да несколько сопровождающих.

Люди на улицах города крестились и славили Господа. Благодарили его за свое спасение и за то, что он так чудесно вразумил умершего варвара. Теперь тому будет на том свете хорошо. И викингам будет хорошо, потому что они не будут воевать больше против христиан, а станут такими же христианами.

Гроб внесли в храм. И сам епископ приблизился к нему, чтобы совершить необходимый обряд. Он внимательно и удивленно разглядывал черты лица человека, чье имя еще вчера наводило на горожан ужас. Лицо это было полно смирения и не внушало больше никакого ужаса.

А зря!!!

Потому что «усопший» хевдинг Хастинг внезапно воскрес. Он выпрыгнул с мечом из гроба и первое, что сделал – убил епископа. И тут же люди из «погребальной» свиты вождя бросились открывать ворота. Получился Троянский конь, рожденный на норвежской конюшне.

А горожане, пораженные таким неслыханным коварством, оцепенели. И те, кто стоял в церкви, и те, кто охранял ворота города. Это и надо было бессовестным язычникам и их норманнскому Одиссею!

Вскоре улицы города усеяли трупы его защитников и просто ни в чем не виновных жителей. Пламя, куда более яркое, чем алые норвежские паруса, заплясало по домам. Началась вакханалия грабежа и насилия.

К ногам торжествующего Хастинга приносили все новые и новые трофеи. Добычи было много. Теперь за жизнь скандинавских детей можно было не опасаться. А главное, что Хастинг так ловко взял сам Вечный город!

Но редкие пленные, которым была сохранена жизнь, упорно отрицали, что их город – Рим! Они называли свой город Луна, или Луни. И он, оказывается, был всего лишь центром небольшой провинции.

Простые викинги им не верили. Но хитроумный Хастинг сразу понял, какого он дал маху! Все-таки образование понаслышке – это не образование! Иначе бы он так не обмишулился.

Разъяренный Хастинг приказал полностью сжечь город. А особенно – храм, где его «отпевали».

Более того, он обрушился на город Пизу, что находился в 60 милях от города Луни. Так он давал выход своему раздражению.

Но воины были довольны. И золотыми побрякушками, которые гремели в их грубых мешках, и тем, какой у них удивительный хевдинг, истинный угодник северных богов! И о нем тут же начали сочинять легенды. Он стал для скандинавов тем, чем для славян Руси стала княгиня Ольга. Их страшная хитрость стала гордостью народов, которыми они правили. Но хевдинг Хастинг в отличие от княгини Ольги не удостоился чести стать еще и христианским святым. Хотя, даже став христианами, скандинавы, и прежде всего норвежцы, продолжали гордиться своим коварным соотечественником.