Текст книги "Хозяин берега"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Эпилог

Последним в ряду смертоносных событий этих недель была гибель молодого следователя Алиханова, который вёл дело Умара Кулиева.

В машине у него отказали Тормоза, она сбила лёгкое ограждение на причале, недалеко от кафе «Сахиль», и сверзилась в море.

Эдик Агаев на следствии и в суде всё отрицал и получил шесть лет. Шефу лодок определили пятнадцать. Цаххана Алиева так и не нашли.

Бала был осуждён на восемь лет. Многократные обращения в надзорные инстанции его родителей и мои пока ни к чему не привели.

Незадолго до отъезда между роддомом и домом для престарелых я случайно встретил вдову Умара Кулиева. Мы остановились в растерянности, но, когда я хотел что-то сказать, она вдруг бросилась от меня, словно от зачумлённого.

Я сдал дела. Моё новое место службы на этот раз оказалось не близким Камчатка. Директор саженого комбината оказался провидцем.

Впрочем, и теперь нашлись люди, которые попытались снова убедить меня в том. что это – синекура.

Анна ни разу не сделала попытки со мной связаться. Из записки, брошенной в мой почтовый ящик, я узнал, что фотографии, сделанные ночью, когда мы с Анной выходили из кафе «Сахиль», неизвестный доброжелатель послал моей жене, «действуя во имя спасения осквернённого семейного очага».

Лена не уведомила меня об этом.

Я не заехал домой – у меня не хватило мужества. Прямо с парома, которым, конечно же, оказалась «Советская Нахичевань», я перебрался в аэропорт, улетел в Москву, а оттуда в Петропавловск-Камчатский.

– Там есть несколько браконьерских дел… – предупредил один из заместителей Генерального прокурора, напутствовавший меня перед отъездом. Но не знаю, захотите ли вы повторить всё с самого начала…

Во время двенадцатичасового перелёта я перелистал нашу с женой научную студенческую работу – «Поведение браконьера в конфликтной ситуации». Мы ни разу не упомянули в ней о прошлом опыте как факторе, влияющем на поведение инспектора.

Но, может, мы и были правы.

Незадолго до отъезда я обнаружил у себя под кроватью убитую стальным капканом огромную серую крысу.

Осторожно, то и дело оглядываясь, чтобы предупредить внезапное нападение со стороны другого страшилища, я опустился на корточки.

Предыдущий печальный опыт никого и ничему не учит, даже таких биологически совершённых, как крысы. Крыса была без хвоста.

Четыре билета на ночной скорый
Рассказ

1

Несмотря на мороз, прибывшие ночным скорым не спешили: магазины закрыты, из городского транспорта – только такси. Напутствуемые вокзальным диктором, тянулись по заснеженной платформе.

– К вашим услугам комнаты отдыха, парикмахерские, телефон-телеграф… голос в промёрзших динамиках был приятно юным. – Приносим извинения за опоздание…

Стоя в тени электровоза, Денисов внимательно присматривался к пассажирам, никто не обращал на него внимания.

Пожилой человек что-то объяснял на ходу высокой, выше его, женщине. Она не понимала, просила всё повторить. Медленно плыли двухосные тележки, гружённые чемоданами. Из спального вагона показалось несколько моряков, туристы. Мужчина с жёлтым портфелем из свиной кожи, в плаще и шляпе оглядывался, решая, куда идти: к такси или в вокзал, в последний момент свернул к передвижной камере хранения. Денисов обратил внимание на светлую шляпу и лёгкий плащ: «Не по сезону…»

Проводив пассажиров, Денисов пошёл в конец платформы, вслед медленно тянувшемуся электрокару С почтовыми контейнерами. В горловине станции заметала позёмка. Несколько красных запрещающих огней неподвижно висели под Дубниковским мостом.

– Внимание! – под курткой неожиданно запищала раций. – В медкомнату доставлен пострадавший… – Младший инспектор, передававший радиограмму, от волнения близко подносил микрофон. – Вызвана машина реанимации. Первичное обращение поступило в верхнюю справочную. Состояние коматозное. Карманы вывернуты, вещей нет…

– Двести первый! – ворвался голос дежурного. Как всегда, во время ЧП дежурил Антон. – Срочно зайдите в справочную, уточните необходимое…

– Вас понял.

– Буду находиться в медкомнате… Конец связи.

Денисов повернул назад.

Откуда-то из-под навеса выпорхнул голубь. Над голубем, над побелевшим металлом поднималась освещённая изнутри громада – с полными людей холлами, парикмахерскими, кафе.

Пока Денисов шёл, куб нового здания всё время находился у него перед глазами. За огромным, в несколько этажей, стеклом, всю ночь бродили, дремали, целовались, давали телеграммы сотни людей. Стучали не замиравшие ни на секунду эскалаторы, звенела посуда, звучали зуммеры автоматических камер хранения.

Сквозь стекло справочной было видно, как полусонная девица нащупала ногами тапки, поднялась, чтобы открыть дверь.

– Здравствуйте. Кто вам сообщил про несчастный случай? – Денисов не знал её имени.

– По телефону. Мужской голос.

– Звонили по прямому?

– С перрона, – она села, незаметным движением сбросила тапки.

– В каких выражениях?

– «Человек в бессознательном состоянии…»

– Вы что-нибудь у него уточняли?

– Спросила только: «Где?» «На перроне, за передвижной камерой хранения. Скорее…»

– Он сказал: «Скорее»?

– Да. Я сразу позвонила в медкомнату. Он больше ничего не сказал. Что-нибудь серьёзное?

– По-видимому… Понимаете: звонивший мог что-нибудь видеть! Подсказать!

– Понимаю…

– Двести первый! – неожиданно окликнули Денисова по рации. – Медицина на подходе. Жду у центрального зала.

– Иду… Извините.

Машина реанимации, стерильно-белая, непохожая ни на какую другую – с виду неповоротливая, приземистая, стреляя снопами тревожного света, сделала полукруг перед входом. Из медкомнаты на носилках тотчас вынесли пострадавшего, рядом шёл врач, молоденькая медсестра в наброшенном на плечи пальто поддерживала голову раненого. Лица его Денисов не рассмотрел, носилки поставили в машину, и дверца захлопнулась.

– Сзади, видать, сообразили, – заметил один из носильщиков. – Может, следили за ним?

Он держал пиджак пострадавшего. Косой разрыв тянулся вдоль спины от плеча к поясу, на воротнике темнели бурые пятна.

– Видимо, кровоизлияние во внутреннюю полость, – услышал Денисов.

Из медкомнаты вышел Антон вместе с сержантом, дежурившим на перроне.

Денисов осмотрел пиджак: ни документов, ни денег, клочок наждачной бумаги, табак – обычный сор.

«Непонятно и странно…» – подумал Денисов. Несколько пассажиров подошло ближе, привлечённые необычным видом операционной на колёсах.

– Где его обнаружили? – Антон Сабодаш повернулся к врачу медкомнаты пожилому, с нездоровым румянцем на щеках, в халате поверх пальто.

– За передвижной камерой хранения. Между стенкой и забором.

– Как он лежал?

– На спине. Там брёвна, доски.

– Документов при нём не было? – спросил Сабодаш у сержанта.

Угловатый сержант-первогодок с завязанными по случаю мороза наушниками передал дежурному билетный бланк:

– Только это, товарищ капитан. Он только приехал…

С ночным скорым.

Врач медкомнаты всё ещё не мог успокоиться:

– Я думал, человеку плохо. Бывает… Нагнулся к пульсу… А сержант разглядел. «Смотрите, – говорит, – карманы вывернуты!»

– Пойдёмте на место, – Сабодаш свернул на платформу, врач и медсестра послушно двинулись за ним.

Теперь на платформе было вновь пусто. Запрещающие огни в глубине станции светились ровным далёким светом, словно составляли одно целое с позёмкой, с мерцанием морозных звёзд и необыкновенно чётко вырисовывавшимся Млечным Путём.

– Хорошо – мы быстро прибежали… – врач не догадывался, что поступил неправильно: не вызвал к месту происшествия оперативную группу. – А с машиной реанимации повезло: только позвонили – уже едут!

– Карманы вывернуты, – повторил Сабодаш. – А вещи?

– Вещей не было, – сказал сержант. – Шляпа валялась: поля широкие, как у панамы. Летняя, светлая. Носят сейчас… Мы подобрали.

«Летняя, светлая… – Денисов вспомнил пассажира с ночного скорого, одетого не по сезону. – Портфель свиной кожи…» – Он бегом вернулся к машине.

Сквозь незакрашенные половинки стёкол виднелись резиновые трубки, яркий свет заливал операционный стол. За спинами хирургов нельзя было ничего разглядеть. Когда один из хирургов отодвинулся, на столе мелькнуло мучно-белое лицо, застывший в гримасе рот.

В противоположном углу лежали уже виденные Денисовым в эту морозную ночь лёгкий плащ и шляпа.

Жёлтого из свиной кожи портфеля в машине не было.

«Сдать в камеру хранения он вряд ли успел, – подумал Денисов. – Прошло всего несколько минут после того, как я его видел…»

Сабодаша, дежурного врача и медсестру Денисов догнал в конце перрона. В одноэтажном домике помещалась камера хранения по перевозке багажа на другие вокзалы – передвижная. Дальше начиналась стройка, глухой забор обнимал строительство новой гостиницы и прирельсового железнодорожного почтамта. На целый квартал тянулись подъёмные краны.

– Здесь, – показал сержант.

Между забором и домиком, в закутке, лежало несколько досок. Снег на верхних отсутствовал. Взлохмаченная гряда снежных комков тянулась к обледенелой дорожке.

– Ведь знал! Знал, что в таких случаях первым делом сообщить в милицию надо, – сказал врач. – А тут как из головы вылетело… – В отсутствие Денисова между Антоном и врачом произошло неприятное объяснение.

– Вы в это время больного обрабатывали, – подсказала медсестра.

Она куталась в длинное, как шинель, пальто, наброшенное на плечи, и всё-таки не уходила.

– Да, да, – вспомнил врач. – Сильнейший ушиб руки.

Сабодаш насторожился:

– Руки?

– Кисть пострадала… Но когда сообщают, что человек погибает…

– Тот больной, с ушибом руки… Он записан?

– Нет, в том-то и дело, – нездоровый румянец на щеках врача казался наведённым: грустное лицо комика под слоем грима. – Я сразу сюда побежал!

– Какая рука у него повреждена?

– Правая.

– А как он выглядел?

Медсестра снова пришла на помощь:

– Немолодой. В шапке… – она туже затянулась в пальто. – Среднего роста…

Приметы оказались ординарными.

– Вот так… – Антон прикурил от папиросы, повернулся к Денисову: Сходи в ночной скорый, он ещё здесь. К проводнику: кто ехал, с кем. Сам знаешь. Осмотри купе, – Сабодаш подал билет. – Вагон четырнадцать, место двенадцатое. Надо установить личность пострадавшего. А я беру на себя остальное…

Денисов рассказал про портфель из свиной кожи.

– Важная деталь… – Сабодаш тут же передал приметы портфеля по рации дежурному наряду. – Ещё?

– Примерно в это время я видел группу моряков.

Выходили из спального вагона. Передай по вокзалам…

– Удачи вам, – кивнул врач, отходя.

Послышался звук сирены. На перроне показался милицейский «газик». Взвизгнули тормоза. Сразу же появились люди: инспектора, эксперт, следователь.

В свете фар Денисов заметил отверстие в заборе, показал Антону – сквозь него можно было незаметно покинуть вокзал, миновать котлован будущей гостиницы и длинной цепью новостроек податься к Дубниковскому мосту.

2

– Ищете кого-нибудь? – спросила проводница четырнадцатого вагона, длинноногая, с чёлкой девчонка в джинсах.

– Инспектор розыска Денисов. Здравствуйте.

– Тоня, – проводница подала руку.

Денисов понял, что перед ним учащаяся железнодорожного техникума, проходящая практику в качестве проводницы.

– Первый раз в поездке? – спросил он.

– Что-нибудь не так?

– Нет-нет, – он подошёл к третьему купе, в котором ехал пострадавший. Пассажиров этого купе помните?

– Кого именно?

– В летнем плаще, в шляпе.

– С портфелем!.. Что всё-таки случилось?

– Я объясню. Купе было заполнено?

– Четыре пассажира.

– Они вместе ехали?

Она подумала:

– По-моему, здесь познакомились.

– Мужчины?

– Да. Можете открыть дверь – не заперто.

В купе Тоня успела поработать тряпкой и веником, линолеум ещё не просох В пустой пепельнице лежало несколько кусочков мелко разорванной мелованной бумаги; на верхней полке – клочок обёрточной, жёсткой, пропахшей магазином стройматериалов – Все отправлялись с конечного пункта?

Проводница присела на полку, обняла колени в джинсах:

– Вначале с ними ехала пассажирка. Я её перевела в соседнее, к женщинам, а мужчину из того купе – сюда. Чтобы удобнее.

– Эти четверо… Никто не показался вам подозрительным, странным?

– Н-нет.

– Все ехали до Москвы? – в купе было жарко, Денисов расстегнул куртку.

– Один был транзитный. – Тоня подумала. – Вот только свет горел всю ночь… Я обратила внимание,

– А в других купе?

– В других спали. Могу я тоже спросить? Что случилось?

– Совершено преступление, – Денисов поднялся. – Пострадавший ехал в этом купе на двенадцатом месте, Я прошу вас пройти со мной в отдел внутренних дел.

– Он шахматист, – пострадавшего она хорошо запомнила. – С доской не расставался… Командировочный!

– Шахматы вёз с собой?

– У меня брал.

– А партнёры?

– Он больше сам с собой. Расставит фигуры и сидит…

Тоня с любопытством разглядывала кабинет. Расположенный в старой, не подвергавшейся – реконструкции части вокзала, кабинет был со сводчатым потолком, с колонной посредине. Сквозь стрельчатое окно виднелся Дубниковский мост с неподвижными красными огнями, внизу чернели электрички. Ночь выдалась ясной: горловина станции просматривалась до самого блокпоста и дальше за элеваторы.

– Не тоскливо здесь? – спросила Тоня.

– Скучать, в общем, некогда.

Проводница успела переодеться: туфли на модном каблуке, к джинсам прилегал мохнатый тяжёлый свитер.

– Значит, пострадавший – человек увлечённый… – сказал Денисов.

– Серьёзный, – она ждала наводящих вопросов.

– Это он обменялся местами?

– С женщиной? Нет. Тот – молодой парень. В куртке. У него на куртке написано «Стройотряд» или что-то похожее.

Денисов сделал пометку в блокноте, – Шахматист ехал внизу?

– На нижней полке отдыхал Юрий Николаевич. Пожилой, в очках.

– Как он одет?

– Короткое серое пальто, шапка… Хороший дядечка.

Тоже из Москвы.

– И он играл в шахматы?

– При мне они больше разговаривали.

– Не помните, о чём?

– Один раз о каких-то насекомых. Похоже, о жучках.

– Жучках?

– Жучки будто издают звуки при трении лапок о подкрылышки. Пострадавший объяснял, а Юрий Николаевич слушал.

– Они были вдвоём?

– Третий в это время мыл яблоки в коридоре. – Кого вы называете третьим? – Денисов посмотрел в свои записи: «Пострадавший – шахматист», «Куртка «Стройотряд»», «Юрий Николаевич», «Все до Москвы».

Транзитного. Солидный тоже пассажир. Билет у него до станции Ош.

– Где это?

– Среднеазиатской железной дороги.

За окном Денисов увидел Антона. Вместе со следователем и экспертом дежурный возвращался в отдел.

«Газик» медленно двигался вдоль перрона к стоянке для служебных машин.

Сверху Антон казался ещё мощнее. Говорили, у себя, на Алтае, Сабодаш стал чемпионом-гиревиком ещё до того, как начал по-настоящему тренироваться. Пришёл на соревнования зрителем, ушёл призёром.

По тому, как Антон шёл, глядя под ноги, как слушал следователя, Денисов понял: ничего положительного осмотр не принёс.

– Пострадавший выходил на стоянках? Что-нибудь приносил? – Денисов задал проводнице ещё несколько формальных вопросов. – За постель уплатил сразу?

– Нет… Не помню…

Денисов почувствовал сдержанное кокетство, которое ей шло. Увлёкшись, Топя едва не упустила существенное: – Минуточку! За него уплатила женщина…

– Та, что ехала в купе?

– Она.

Вошёл Антон, закурил, присел на широкий подоконник.

– Он ни с кем не ссорился по дороге? – спросил Сабодаш.

– У нас в поезде? Нет… – она покачала головой.

Денисов вернулся к тому, на чём остановился перед приходом Антона:

– Выходит, женщина и пострадавший знали друг друга?

– Не скажу… Да! Ещё он спрашивал таблетку от головной боли!

– Когда?

– Где-то на Московской дороге, вечером.

– Вы убирали купе, приносили чай… Может, при вас он называл какой-нибудь город, улицу? Имя?

Тоня подумала.

– Какое-то женское имя… Валя? Нет, Катя! Катенька!

– Именно пострадавший?

– Не помню. Они всю ночь разговаривали… Кажется, он сказал: «Катенька…» – Проводница вздохнула: – Тяжёлая ездка, все места были заняты!

Тоня словно подвела черту под тем, что видела и слышала в ночном скором.

– Остаётся гадать, – вздохнул Антон. – Какие выводы следуют из всего, сказанного…

Денисов посмотрел на часы: попутчики пострадавшего скорее всего сидели в вокзале: метро открывалось через три часа.

«Если не уехали на такси…»

Он встал, чтобы подать Тоне пальто.

– Обратите внимание на стоянку такси, – Антон не удержался от напутствия, – потом пригородный зал.

Я посажу помощника к монитору, пусть ищет по телевизору.

– Со мной никто не пойдёт? – спросил Денисов.

– Опергруппа на Дубниковке: подъезды, дворы. Без этого не обойтись… Сабодаш нашарил в кармане пачку «Беломора», не глядя, сунул внутрь два толстых пальца. – Кроме того, камеры хранения: преступник мог уйти налегке, портфель сдать в ручную кладь. Ещё морячки Свидетели… – Антон поднёс пачку к глазам: – Пустая!

А ведь купил после ужина…

На стоянке такси была небольшая очередь, она почти не двигалась. Диспетчер в завязанной у подбородка ушанке, с поднятым воротником тулупа стучал, чтобы согреться, огромными валенками, хлопал рукавицами.

– Машин мало, отправляю только с детьми, – объяснил он Денисову. Насчёт жёлтого портфеля предупреждён. Пока не было. – Диспетчер постучал валенками: – Крепчает мороз-то!

– Не замёрзли?

– Какие наши годы! – диспетчеру было за семьдесят. Он работал, чтобы не оставаться одному в своей пустой двухкомнатной квартире.

– Счастливо.

– Бывайте здоровы.

Денисов и Тоня повернули назад.

– Пройдём по вокзалу, – сказал Денисов. – Похоже, что они не успели ещё уехать.

По другую сторону стеклянной стены неслышно двигался нескончаемый поток людей.

– Вон Юрий Николаевич!

Стоя за высоким столиком у колонны, приезжий, в очках, в коротком пальто, неторопливо отхлёбывал кофе, пробегая глазами далеко отставленную от глаз газету. Меховая шапка и портфель лежали внизу, на подставке.

– Вы не ошиблись?

– Конечно, он… Я из тысячи узнаю!

Денисов совсем не надеялся на этот уголок вокзала – буфет в конце антресолей, над третьим залом для транзитных пассажиров, посещаемый, как правило, только завсегдатаями.

– Мы тоже перекусим, – он подвёл Тоню к стойке. – Два бутерброда и что-нибудь запить.

– Клюквенный напиток, «Саяны»?..

– Клюквенный.

Они перешли к столику на краю антресолей. Денисов внимательно следил за пассажиром у колонны…

Юрий Николаевич допил кофе, сложил газету. Судя по всему, он был один, никого не ждал.

– Тоня, – Денисов извинился. – Побудьте здесь. Дежурный сейчас пришлёт другого сотрудника.

Мужчина в коротком пальто был впереди. Денисов подождал, пока он спустился с антресоли.

– Юрий Николаевич!

– Вы меня? – мужчина обернулся. На вид ему было не меньше шестидесяти: истончённая кожа на висках, ярко выраженные морщины. – Извините, не узнаю…

– Денисов. Из уголовного розыска. Нам необходимо переговорить.

– Бог мой! – глаза его по-стариковски увлажнились. – Уголовный розыск… Значит, МУР?

– Я с вокзала.

Они вышли на перрон.

Машина реанимации продолжала стоять под окнами центрального зала. Горели красные огни, Дубниковский мост, казалось, навис над самыми путями.

Юрий Николаевич достал платок, вытер глаза:

– Что произошло? Или мне объявят потом?

– Почему же? – Денисов помедлил. – Здесь нет тайны. Ваш сосед по купе обнаружен в тяжёлом состоянии…

– Сосед по купе? Кто именно?

– Молодой, в плаще…

– Артур?

– Вы знакомы?

– Его место было надо мной… Что случилось?

– Коматозное состояние, пока ничего не известно,

– Родственники уже знают?

– При нём никаких документов,

– Бог мой!

– Двести первый!..

Денисов узнал по рации голос дежурного.

– Извините, – он сделал несколько шагов в сторону.

– Мы нашли одного из ехавших в купе – молодого, в куртке, – сообщал Сабодаш. – Проводница ошиблась: не «Стройотряд», а «Спецстроймонтаж». Он монтажник.

Ждёт тебя в учебном классе.

– Это всё?

– С Дубниковки сообщений нет, медицина тоже молчит.

– Со мною Юрий Николаевич, Тоня ждёт в кафе на антресоли.

– Понял.

3

– Тоже здесь! Вот история… – при виде Юрия Николаевича монтажник заметно ободрился. На нём были ондатровая шапка и куртка, возраст его Денисов сразу не определил, понял только – молод, независим, сам себя обеспечивает. – А как же такси?

Юрий Николаевич махнул рукой:

– Там, Алексей, тоже скоро не уедешь! – И всё-таки москвичи уже дома, монтажник вздохнул.

– Вы едете дальше? – спросил Денисов.

– Родная Архангельская область, станция Ерцево…

– Работаете там?

– Точно:

Учебный класс был небольшой. Напротив двери – стулья, покрытый сукном стол, в простенках между окнами – плакаты, учебные пособия. Здесь проводили инструктажи постовых.

Денисов сел за стол, пригласил:

– Все места наши. Садитесь.

– Спасибо, – Юрий Николаевич устроился наискосок от стола, против лампы. – Так вот… Артур из Подмосковья. Он что-то говорил про Академгородок, Биоград…

«Разговор о жучках», – Денисов вспомнил проводницу.

– …Не из Пущина ли на Оке? Не помните, Алексей?

Не в курсе, – монтажник снял перчатки, положил на тёплый подоконник, сел в угол. – Меня к вам в купе определили вечером. Вы до меня перезнакомились. Я и про Академгородок впервые слышу.

– О плавунцах, выходит, он до вас рассказывал?

– Выходит, так.

– Что я могу сказать? Общительный, образованный.

Чуточку не от мира сего… – Юрий Николаевич достал пачку «Столичных». – Позволите? Или выйти в коридор?

– Курите, – Денисов кивнул…

– Эрудит. В шахматы играет в силу хорошего второго разряда. В основном закрытые партии… Что ещё?

Заикается.

– Кто он по профессии? Говорил?

– Энтомолог. Был в Конго, в Центральной Африке.

Не ошибусь, если предположу, что он специализируется по чешуекрылым.

– Чешуекрылым?

– Попросту, занимается бабочками. Бабочками, водомерками, клопами… Не удивляйтесь! – Юрий Николаевич незаметно разговорился. – Я, знаете, тоже лет двадцать не замечал ни одного майского жука, ни одной бабочки… Прошлым летом увидел – ахнул: бог мой, где вы прятались всё это время? Между прочим, – он посерьёзнел, – Артур даже вёз бонбоньерку с жучками…

– Он ехал один? – Денисов предпочёл не спешить. – Я слышал, за постельное бельё платила соседка…

– Одолжила: у него были крупные.

Денисов вспомнил мучно-белое лицо на операционном столе, пиджак, распоротый от плеча к поясу.

«Значит, были! И деньги, и бонбоньерка… Может, и документы!»

– Вспомнил! – монтажник снял шапку. Под ней оказались прямые волосы. Аспирант он. Ездил в командировку. Надо запросить институты, – в голосе звучала безапелляционность несведущего человека. – Вам сообщат, кто от них выезжал…

Денисов согласно кивнул: про командировку говорила и проводница.

– С вами ехал ещё пассажир…

– Вот с кем вам следовало встретиться! Но он, наверное, уехал с вокзала… – Юрий Николаевич стряхнул пепел в слюдяной чехол от «Столичных». – Очень приятный тоже, солидный товарищ. Близко сошёлся с Артуром.

– Что он говорил о себе?

– Работает и живёт где-то в Средней Азии, в горах.

Хорошо знает местный колорит, условия…

– Дельцы у них, говорил… – Алексей поднялся, разминая ноги. – Отары с места на место перегоняют. Приедет фининспектор – овцы в горах! Уедет отара снова на старом месте!

– А я запомнил: жара там страшная, и в магазинах растворимый кофе в банках всегда!

– Хорошо… – в вопросе о растворимом кофе недавние попутчики полностью солидаризировались.

– Вы давно работаете? – спросил Денисов у Алексея.

– Три года, – монтажник достал паспорт, передал Денисову.

– Надо и мне представиться… – Юрий Николаевич поискал по карманам.

– Не из газеты? – поинтересовался монтажник.

В квадрате, свободном от волос, черты лица казались юношески нежными.

– Работал в Академии коммунального хозяйства, – Юрий Николаевич поднялся, с достоинством положил на стол перед Денисовым потёртую визитную карточку. – Не корреспондент. Готовил специалистов по защите от коррозии подземных сооружений…

– А тот человек, что ехал с вами… – спросил Денисов. – Кем он может быть у себя в горах?

– Начальство, – живо откликнулся монтажник.

Юрий Николаевич поправил:

– Хозяйственник. Со стажем.

Разговаривая, Денисов видел в чёрном, словно залитом чернилами, окне себя и обоих своих собеседников.

Огни вокзала видны не были. Снаружи окно загораживал невидимый вагон, под утро в нём должен был раздаться оглушительный стук компрессоров. По схеме состава они всегда оказывались под окнами учебного класса.

– Извините… – Дверь неожиданно открылась. Помощник Антона – высокий, под стать ему, невозмутимый сибиряк – без стука вошёл в комнату. – Капитан Сабодаш срочно просит в дежурную часть, к следователю. Я подожду здесь.

– Осмотрены ближайшие подходы к вокзалу со стороны строительства прирельсового железнодорожного почтамта… – Когда Денисов вошёл в дежурку, там отчитывался старший группы, занимавшейся поиском преступников в районе, прилегавшем к платформе. – Пока всё безрезультатно. Поставлены в известность соседние отделения милиции…

Денисов не услышал ничего нового для себя.

– Предложения? – спросил следователь.

– Надо всё повторить засветло. Достаточно рано, чтоб не успели затоптать следы…

– Что нового о потерпевшем? – следователь обернулся к Денисову.

– Ничего определённого.

– Ты не считаешь, что Артура могли встречать? Кто-то мог знать о его приезде.

– Надо проверить…

– Я и говорю, – вмешался Антон. – Главное, установить очевидцев. Осмотр пути возможного отступления преступников и опрос…

Круг замкнулся.

После доклада старшему оперативной группы Денисов попал в учебный класс не сразу: у коллег, занимавшихся проверкой версий, работа шла живее: опросы, осмотры ночных электричек, поиск мельчайших капель крови в снегу. Кроме того, он был один, а они работали группами.

Когда он шёл по коридору, дверь помещения для дежурного наряда оказалась открытой. Пожилой старшина, увидев Денисова, махнул рукой:

– Такой чай! Никогда не пробовал… – Он убрал газету вместе с очками в шкафчик. – Садись. Не прояснилось пока?

– Нет ещё, – Денисов потонул в старом, вытертом кресле.

– Прояснится – старшина налил чаю в стакан, подал Денисову. – В нашем деле главное – чтобы внимательно и не спешить – Он готовился на пенсию и не уставал повторять молодым сотрудникам первейшую, по его мнению, заповедь милицейской службы: «Внимательно и не спешить!»

Оперативная обстановка не располагала к беседе.

Чай пили молча.

– Спасибо.

Из бытовки Денисов прошёл к себе в кабинет, перелистал дело с ориентировками, дал по телефону несколько поручений младшему инспектору. Только потом подался в учебный класс.

– Как Артур? – встрепенулся Юрий Николаевич, увидев Денисова в дверях.

– Нового нет.

– Всё ещё в реанимации? – он закурил.

– Состояние по-прежнему внушает тревогу…

Монтажник дремал, опустив голову на подоконник.

– Могли Артура встречать? – спросил Денисов. – Как по-вашему?

– Кто знает? – Юрий Николаевич курил, стряхивая пепел в снятый с пачки слюдяной чехол, заменявший ему пепельницу. – Он не говорил об этом в поезде.

– Мне интересно ваше мнение.

– Не думаю. Женщины в такой час дома. А мужчины? Другое дело, когда человек везёт что-то громоздкое…

– Или ценное.

– Именно. Со мной, например, только три рубля на такси да две копейки на автомат. Меня не встречают, – он полез в карман за платком. Под пальто виднелись коричневый пиджак, бежевая кофточка – неброские, со вкусом подобранные цвета. – Альтернатива, конечно, есть всему. Артур вчера пошутил: есть люди, сказал, считающие, что коньяк пахнет клопами, а другие утверждают: клоп пахнет коньяком…

Денисов усмехнулся:

– Какие же, он считал, правы?

– Энтомолог! Для него полужесткокрылые, сиречь – клопы, – совершеннейший продукт природы. Клопы, бластомы, водомерки… Безобиднейший человек! Может, его с кем-то спутали? Но с кем?

– Чудак он, – поднял голову монтажник.

Юрий Николаевич обернулся, проверяя неожиданную мысль:

– Алексей, ведь при вас большая сумма! Я не настаиваю. Если хотите, можете не отвечать.

Монтажник завозился:

– Я не скрываю, что везу деньги.

– Много? – спросил Денисов.

– Юрий Николаевич прекрасно знает: хотел машину купить. И меня не собирались встречать!

Юрий Николаевич многозначительно посмотрел на инспектора.

– Машину? Так далеко? – спросил Денисов.

– У них «Жигули» свободно… – монтажник предпочитал короткие, чёткие формулировки. – Если насчёт денег, могу точно сказать, сколько со мной.

– Важно, что купить не удалось, – подытожил Денисов.

– Всё без пользы. Взял билет и назад.

– С билетами было трудно?

– Особенно на скорый. Чуть не остался.

– А деньги? На аккредитиве?

– С собой… Но никто не знал, только наше купе!.. – он не договорил.

В класс вошёл носильщик, поставил у входа чемодан.

Следом шли сержант и полный загорелый человек. При виде его недавние попутчики оживились.

– Московская милиция работает, – крякнул Юрий Николаевич. – Сказали б не поверил! Всех разыскали…

– Третий пассажир. Транзитный, – доложил сержант, – дежурный послал.

Мужчина тем временем рассчитался с носильщиком.

Тот остался доволен, прощаясь, приложил руку к шапке.

– Дрога, – представился вошедший.

– Денисов, – Он представлял себе хозяйственника крупнее и старше. Едете в Ош?

– В Ошский район.

Транзитный осмотрелся. На стене висела таблица – милицейский строй в движении без оружия. Сбоку, за окном, темнел вагон электропоезда.

– Садитесь. Ваш попутчик по купе… – начал Денисов.

– Артур. Я знаю… Какой вандализм! – Дрога придвинул стул. – Неужели не найдёте?

– Работаем… Вы вместе с ним вышли из поезда?

– Да.

– Вместе шли к вокзалу?

– Мы быстро расстались.

– Он от вас отошёл? Или вы?

– Я… – Хозяйственник бросил взгляд на чемодан, обвёл глазами попутчиков – оба молчали. – Дело в том, что Артура встречали…

Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы.

– Встречали? – переспросил Денисов.

– Он извинился, пошёл вперёд.

– Вы видели встречавших?

– Не видел.

– Почему вы думаете, что его встретили?

– Он сказал: «За мной пришли, извините!» – Дрога как-то неловко достал пачку папирос, раздумал, снова сунул в карман.

– Прощаясь, больше ничего не сказал?

– По-моему: «Надвигается шторм…» Что-то в этом роде.

– Вы говорили о море?

– Ни полслова. Вообще этой темы не касались.

– «Надвигается шторм»?

– Я сам удивился.

Подождав, Денисов начал заход, на этот раз менее стремительный.

– Вы сошлись с Артуром ближе других. Что он рассказал о себе?

– Почти ничего. – Дрога подумал. – Занимается насекомыми. С детства. Шахматист… Что ещё? Рассеян чудовищно: хотел бриться – электробритву водил обратной стороной, пока я не подсказал.

«Непонятно», – подумал Денисов.

– Он брился после посадки? Или под Москвой.

– Под Москвой.

– Пожалуйста, вспомните всё.

– Был за границей… Да! Тётка у него умерла, осталось наследство…

– Любопытно.

– Несколько тысяч.

– Вы видели деньги?

Дрога пожал плечами:

– Не только я! Тогда стали платить за бельё – у него одни сторублёвки. Абсолютно непрактичен. – Транзитный вздохнул. – У меня тоже была сторублёвая купюра – навязали в сберкассе, но я её сразу разменял.