Текст книги "Война крыш"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Но когда речь идет о сотнях тысяч долларов! Если все сложится хорошо, вас ждет довольно крупное вознаграждение…

Она откровенно обрадовалась.

Мы вскрыли пакет. Внутри оказались бумаги. Это были подлинники расписок.

«Господи! Да тут целый банк!»

– Пожалуйста… – Женщина передала мне бумагу и китайскую ручку с золотым пером, заправленную чернилами. – Мы перепишем, распишемся. И я спрячу…

– Обязательно…

О всех бумагах я знал от Марины.

Расписка Любки была написана округлым ученическим почерком…

«Левон…»

Сумма была тоже крупной.

«Яцен Владимир Ильич… С выплатой суммы полностью в Израиле…»

Огромная сумма в долларах…

«Не ею ли Марина подписала себе смертный приговор?..»

Направляясь к машине, я видел прохожих, шедших навстречу, а переходя на другую сторону проспекта, мельком оглядел тех, кто шел за мной.

Расклад был знакомый: пара пенсионеров, тетка с сумкой на колесах, лицо кавказской национальности.

Никто не привлек моего внимания.

Я снова оставил машину на расстоянии от дома, но уже в другом месте, не там, где вчера. Не проверяясь – для этого где-то сзади двигался Петр – двинулся пешком.

Главная опасность слежки за мной, конечно, была теперь, а не тогда, когда я ехал сюда.

За подъездом могли следить две полярные силы: менты и участники вчерашнего налета на квартиру. И тех и других интересовали связи Марины. Они наверняка должны были тут появиться.

Теоретически менты могли задержать меня прямо в квартире соседки… Но они никогда не стали бы это делать…

Сколько раз у меня самого как начальника розыска были подобные ситуации.

«Они наверняка дадут мне уйти. Затем их наружка вцепится в меня намертво. Слежку поведут квалифицированно. Зафиксируют адреса, связи, места встреч. А задержат только в конце пути. К этому времени уже будет установлена и моя личность…»

Это была не фантазия – прогноз глазами специалиста.

«При обыске у меня найдут расписки должников, ключ от подъезда. Никто не поверит, что Марина сама дала его…»

Бандиты будут действовать практически так же.

«Только в первом случае я рискую свободой, а во втором – жизнью…»

Следят ли за мной или нет, я должен был узнать уже очень скоро. Петр двигался где-то метрах в пятидесяти сзади меня по другой стороне.

«А вот и он!»

Петр окликнул меня по рации:

– По-моему, тебя ведут! Проверься!

– Понял.

Я прошел еще метров сто.

Небольшой супермаркет на углу выглядел привлекательно: цветные навесы над витринами, реклама…

«Похоже, этот…»

Молодой парень – в джинсовом костюме, в кроссовках…

Он нагнул голову, как будто что-то бормотал в воротник.

«Не исключено, что под курткой работает рация…»

Я побродил по супермаркету.

Когда я вышел, парень что-то рассматривал у газетного киоска на другой стороне проспекта. Контролировал переход. Если бы я двинулся дальше, он воспользовался бы туннелем – перебежал бы на мою сторону.

«Еще одна задачка на засыпку…»

Я прошел под арку.

«Обязательный детский сад…»

Сбоку под аркой висело объявление: «Починка обуви».

Мастерская обувщика находилась в подвальном помещении, чтобы в него попасть, надо было пройти вдоль здания.

Двор был проходным.

«Топтуны» всегда начинали нервничать, когда объект пускался в странствия по дворам. Маневр обычно Давал результат уже на второй минуте…

Чтобы не потерять меня из виду, филер должен был обязательно появиться под аркой.

Со двора навстречу выезжал грузовик с газовыми баллонами.

Нежный ксилофонный звук чугунных баллонов плыл в воздухе.

Вход в подвал был за боковым выступом здания. Он не бросался в глаза. Чтобы его увидеть, надо было свернуть.

Я не спеша свернул под арку, быстро побрел вдоль дома, замедлил шаг, спускаясь в подвал.

Позади никто не шел.

«Вот и все…»

В эту минуту рация у меня под курткой вновь заработала. Я окунул ухо в воротник.

«Петр!..»

– За тобой побежал мужик. Он у арки.

– Понял… Надо подключить «Лайнс».

Без разведки охранно-сыскной ассоциации нам было не выкрутиться.

– Хорошо.

– Конец связи…

Я поздоровался с обувщиком.

Немолодой энергичный человек, в очках, в галстуке, властно указал на стойку, предлагая показать товар. В прошлом он мог быть директором комбината, технического училища. Я знал этот тип.

– Меня интересует ремонт модельной обуви…

– Приносите, – сказал он просто.

– Хорошо. Вы каждый день работаете?

– Каждый день.

Я поднялся по цементным ступенькам во двор. Какой-то человек метался у арки. Его глаза бегали. Он не знал, куда я мог деться.

Внезапно он резко замер, отвернулся, окунул голову в воротник. Из рации под курткой, по всей видимости, поступил вызов.

В это время я прошел рядом.

Он не обернулся. Я слышал, как в унисон, толчками, сотрясая артерии, одинаково быстро бьются наши сердца.

Что можно сказать о человеке со спины?!

Тем не менее я узнал его.

Это был бандит, который приходил вместе с Любкой в квартиру Марины. Король…

Он не видел меня.

Я свернул назад на Кутузовский, аккуратно прижимая локтем под курткой пакет с бумагами Марины…

Разведка «Лайнса» заняла опорные места в районе нескольких переулков между Большой и Малой Пироговской.

Я выбрал это место пару лет назад для целей перепроверки. Наверняка у других клиентов ассоциации были свои излюбленные места в других районах Москвы.

Тут у нас было нечто вроде полигона. Переулки, магазины.

Не раз мы проводили тут совместные учения.

Когда возникала необходимость вроде сегодняшней, я немедленно вытаскивал свой «хвост» в район Большой Пироговской.

Я поставил машину недалеко от кинотеатра «Спорт», вышел, не спеша двинулся по Пироговке.

Теперь мы все вместе составляли нечто вроде трехслойного пирога, с Кутузовского проспекта переместившегося на Большую Пироговскую…

Я – впереди.

За мной – те, кто приняли меня на проспекте у дома Марины и всю дорогу вели.

Наконец, профессионалы-разведчики «Лайнса», которых прислал Рэмбо.

Петр из игры вышел, чтобы не путаться в ногах у «профи», просто погнал в сторону Новодевичьего…

Главное было – не насторожить…

Держаться спокойно. Не беспокоить тех, кто двигался позади, – не оборачиваться, не заглядывать в витрины…

За забором у бывшего общежития Военно-политической академии имени Фрунзе возились в песке дети. Я тоже играл тут пацаном, когда отец недолгое время был слушателем…

Длинные коридоры с общими кухнями на несколько четырехконфорочных газовых плит, гостиничного типа комнатки с крохотной прихожей на две семьи…

Школа на Усачевке. Знакомая обстановка улицы. Редкие прохожие днем…

У старика передо мной что-то упало. Женщина нагнулась помочь. Засмеялась: «Зеркальце!»

Старик прихорашивался…

«Бывает…» Я не оглянулся.

Прошло не меньше двадцати минут. Сигнала уходить все не было. Топавшие сзади должны были начать беспокоиться:

«Что это он так долго гуляет?»

Если это были действительно менты, мне было бы лучше просто слинять!

Ни милиция, ни я не могли помочь друг другу в розыске убийц…

Я машинально прижал локоть к пакету.

Я ждал сигнала от людей Рэмбо.

Топающим сзади предстояло самим определить, кто из них искуснее, тоньше, профессиональнее…

Старший неизвестных топалыциков, среди которых находился бандит Король, через минуту-другую обязан был обо всем догадаться – послать все к едреной матери. Сломать схему:

– На Пироговке ему ничего не надо. Нас водят!

«Единственно верное в данной ситуации решение…»

Под курткой раздался зуммер.

Петр достал меня по радиотелефону:

– Пройди вправо. Там обувной. Вроде идешь отлить.

– Да.

– Потом – назад, в машину.

– Все?!

– Потом сваливаешь! У них «девятка» и «шестерка». Вот номера…

– Кто они? Известно?

– Частные детективы. «Шведский квартал», фактически обслуживают кавказские рестораны, казино… И еще «Пеликан».

– Пирамиду?

– Да.

Я не сразу врубился.

– Мы-то при чем?

– Не знаю. Во сколько тебя вызывает следователь?

– Вообще-то пора собираться…

Следователь прокуратуры Мотыль оказался мне знаком, однако предпочел не узнать.

Работая в отделе оперативной информации солидной газеты, я как-то обратился к нему за материалом по квартирной краже у некоего аппаратчика.

Мотыль пригласил меня приехать.

Мы встретились у него дома. Новенький, отличной застройки блочный дом в районе Болотниковской. Аккуратная квартирка, молодая жена.

Мы выпили кофе с семилетним молдавским «Кала-рашем», который я прихватил у метро.

Послушали стереосистему.

Потом хозяйка нас оставила, и мы с Мотылем уединились в его кабинете. Я достал диктофон. За окном обозначилась неяркими огнями Варшавка.

– В чем там суть… – начал я.

Мотыль улыбнулся. Положил руку на панель диктофона.

Выключил запись. Улыбнулся.

– Сколько сможешь заплатить?

У меня были свои представления об интервью с работником городской прокуратуры. Но я не подал виду.

– А сколько ты бы хотел?

– Тысячу баксов.

– Я должен поговорить с главным редактором.

– Думаю, это нормально.

– Возможно, ты прав…

От чая я отказался и вскоре откланялся.

Попав к Мотылю на допрос, я точно знал, что передо мной никакой не представитель закона, а обычный хапуга. Окажись я за столом у следователя-фаната, я бы обязательно сообщил ему все подробности случившегося с Мариной…

Кроме того, Рэмбо передал в МУР людям, которых лично знал, детали происшедшего. Они могли в любой момент вызвать меня и допросить.

– Фамилия, имя, отчество… Паспорт у вас с собой? – сухо спросил Мотыль.

Я удовлетворил его любопытство.

– Расскажите, как вы оказались в квартире убитой? Какие у вас взаимоотношения?.. Почему вы не дождались прибытия сотрудников милиции…

Он важно оглядел меня.

– Согласитесь, все это выглядит подозрительным…

– Только на первый, весьма поверхностный взгляд, – заверил я. – Я вошел только потому, что дверь в квартиру была открыта. Немедленно вызвал «Скорую помощь». Я выбежал из квартиры, потому что попытался преследовать преступников по горячим следам…

– И не вернулись.

– Я ничем не мог помочь следствию. Все, что я увидел, я сообщил по «02».

– Вы не оставили свои координаты…

– Спешил… Кстати, как вы-то? – Я спросил как ни в чем не бывало. – Живете все там же, на Варшавке? Как супруга?

Мотыль хмуро посмотрел. Буркнул:

– Нормально.

– С повышением вас. Вы ведь были следователем в районной прокуратуре. Сейчас в городской…

– Гм.

– Между прочим, я получил тогда согласие редактора…

Он внимательно взглянул на меня.

– Шеф отпустил средства. Они у меня. Если вы не забыли о той краже и захотите вернуться к истории…

– Отчего же…

Оказалось, он отлично помнит все обстоятельства.

– Я с удовольствием вам позвоню…

– Договорились.

Мое появление в квартире потерпевшей сразу перестало выглядеть подозрительным. Как мужики, мы теперь лучше понимали друг друга. Мотыль поделился впечатлением об убитой:

– Сильная баба… Прошла Крым и Рим. Я тут заглянул в ее дневник. У них на студии там процветал групповой секс…

Он посмотрел испытующе.

– Комментариев не будет.

Я ничего не мог к этому добавить.

В том, что самого Мотыля тоже ждет нечто подобное где-нибудь в Бутырке, как только он там окажется, у меня не было сомнений.

В коридоре, уходя, я увидел торгашку с вещевого рынка в Тушине. Я не сомневался, что Мотыль начнет именно с нее. Его тянуло к живым деньгам…

Любку менты задержали быстро. При входе на рынок. Главное: милиционер был знакомый. И с ним двое в штатском.

«Такие дела…»

А ведь, кажется, уже плачено-переплачено ментам.

– Вы чё, ребята? Опохмелить некому?

– Сейчас мы тебя опохмелим. Давай в машину.

Все было странно.

Повезли на Петровку. Долго манежили в коридоре.

В кабинет ввели только на минуту – начальник хотел посмотреть на нее, перед тем как послать оперативников к ней на обыск.

«Хорошо хоть начальники – мужики, а не бабы! Баба бы совсем заманала!»

Начальник сразу все увидел, оценил: ум и образование – грудь, белые ляжки…

– Откуда сама?

– Из Нальчика.

Женщина-следователь, правда, тоже появилась. С двумя другими.

«Понятые…»

Мужики отошли.

Следовательша ощупала ее всю. Стащила бюстгальтер. Полезла в трусики.

Потом они ушли. Начальник обернулся.

– Марину знаешь? С Кутузовского…

– Ну, как знаю! – Стало ясно, откуда ветер дует. – Знакома вообще-то… А что?

Он обернулся к оперативникам:

– Езжайте с ней. Поговорим потом.

«Черт бы вас побрал!»

Настроение испортилось.

Оперативники до самого Теплого Стана разговаривали между собой, обсуждали начальство. На обыске интересовались в основном записями. Забрали все блокноты, записные книжки. Письма.

На Петровку вернулись часа через три.

Начальник достал из сейфа бумагу, показал ей,

Это была Маринина записка. Против имени «Любка» стояли цифры ее последнего долга.

«Как они адрес-то узнали?»

Начальник поинтересовался:

– Давно знаете друг друга? Где познакомились?

– Случайно разговорились на рынке. Она попросила привезти дубленку для дочурки подруги…

– Далеко ездили?

– В основном в Турцию.

– С кем?

– Я их не знаю.

Контакт не возникал.

– Мужчины, женщины?

– Женщины.

– Еще куда ездили? С кем?

– В Японию.

– С кем?

Настойчивое «С кем?» открыло глаза. «Бандит – Король, отморозок этот!.. Они его ищут!» Сочетание «отморозок» и «Марина» могло быть только в одном варианте: «Он убил ее!» Она припомнила.

«Собственно, он и пообещал что-то вроде этого!» Начальник и сам уже открыл карты:

– Король Николай Алексеевич? Имя говорит вам что-нибудь? Коля. Помните?

– Секьюрити. Я его знаю. Он на оптовом рынке работал. В Тушино.

– Какие у вас отношения?

– Какие могут быть отношения? Только товарищеские.

– Спали вместе, что ли?

– Зачем?

– Что произошло между ним и Мариной, когда она приезжала к вам…

– А я не видела. Вроде он порвал мою расписку нечаянно. Мне пришлось поехать к Марине, написать новую.

– Король ездил с вами?

– Ездил. Но в квартиру не входил. Оставался в машине.

– Всё?

– Да.

– И вы не знаете, что с ним произошло?

– Он мне не говорил. Я не спрашивала…

– Как вы с ним связывались? Звонили?

– У меня и телефона его не было! Иногда вдруг подойдет на рынке – вот он! Объявился! А то неделями невидно!

– У него был ваш телефон?

– Я дала. Он попросил: «Вдруг кто из друзей чего захочет купить!» У меня полно кож – и Турция, и Таиланд!

– Короче, вы не знаете, где его искать…

– Нет…

Начальник с сожалением оглядел ее всю сразу по диагонали – от груди до задницы, захватив крутые белые ляжки с полными коленками…

– Что ж! Сейчас я тебя, б…. упеку в камеру… Там ты у меня все вспомнишь…

Сведения о Любке попали в распоряжение МУРа неожиданно. Доброжелатель, пожелавший остаться неизвестным, позвонил из автомата, сообщил паспортные данные и подробности.

К этому времени МУР уже располагал протоколом допроса главы фирмы по возврату долгов. Были известны установочные данные бандита, который пытался снять Любку с крючка, уничтожив ее расписку Марине.

Неизвестный, таким образом, подтверждал все добытое по делу.

Несколько лучших муровских голов, собравшихся у заместителя начальника управления, попытались сообща дать ответ по поводу этого необычного шага, предпринятого неким весьма осведомленным анонимом.

Собственно, версий могло быть две: нас толкают на ложный путь; нам дают зацепку.

В первом случае все ясно.

Проверяя Любку и ее бандита, следовало помнить, что ложную версию могли подкинуть именно в тот момент, когда менты, сами того не зная, вышли на настоящего убийцу.

Во втором случае – если через Любку и Короля они могли действительно выйти на раскрытие преступления – возникали многочисленные недоуменные вопросы:

– Зачем нам сдают преступника? Хотят нашими руками убрать киллера? Не боятся, что он вдруг запоет?! Даст показания на заказчика?!

– А если, сдавая киллера, они выигрывают время… Может, заказчик за это время слиняет?

– Или к этому времени хотят убрать и киллера, и заказчика…

Любку продержали в камере три дня.

Конечно, не одну.

В камеру подсадили Нинку – молодую девку, «прости-Господи».

Несмотря на возраст, Нинка уже объездила полмира, торгуя крепким здоровым телом, которое пока ничто не брало.

Работала по сопровождению и в массажных кабинетах за границей. Рисковала. Добиралась даже до Эмиратов. Несколько раз ее ловили, высылали. Такие страны, как Германия, Бельгия, Турция, – где больше всего работы для проституток, – были для нее уже. закрыты.

Последний раз Нинке отказали во въездной визе в Венгрию.

– Хозяин наш сам был виноват. Меня с подружкой оформили в тургруппу как для лечения. Представляешь? Вся группа – пенсионеры, старики. И мы двое. Тут и на фото все уже видно. Естественно, что нас бортанули…

Нинка не падала духом.

Все трое суток по утрам в камере нагишом делала гимнастику.

Ментов называла только по именам. Они то и дело заглядывали в камеру. Девчонка была симпатичная – было что показать мужикам. Любку она сразу зауважала, узнав про ее дело.

– Может, к себе возьмешь? Будем на пару торговать… Ты кожей, я – телом…

– А чё? Можно и наоборот. Иногда я – телом, а ты кожей. Из Анталии такие косухи идут, закачаешься…

– Я не против. Только сначала надо выйти…

Ей шили кражу бумажника у иностранца.

– Тысяча баксов! Да чтобы я из-за этого имидж себе испортила! На что мне тогда рассчитывать?!

Любка неожиданно для себя рассказала про Марину. Новая подруга внимательно выслушала. Схватила самую суть.

– Где-то могла проколоться. А мог и кто-то из тех, кто вошел в доверие… Ты друзей ее знаешь?

– Да нет!.. Хотя!..

Любка вспомнила об их знакомстве на Тушинском вещевом рынке.

– Сначала он один подходил пару раз. Познакомился. Потом вместе подошли. Это он посоветовал взять у нее баксы в долг.

– Какой из себя-то?

– Серьезный мужик. И прикид нормальный. Был он с секьюрити. Похож на банкира. Короче, из этих. Я думаю, он мог знать о моей расписке. Между прочим, назвался ее мужем…

– Назваться можно кем угодно!

– При Марине…

Ей удалось восстановить впечатление того дня.

– Кстати, с тех пор я больше его не видела ни разу. Свел меня с ней и исчез.

Любка рассказала еще о Короле и его наезде на Марину в Теплом Стане. В ее, Любкиной, квартире.

– Ментам я не стала об этом говорить…

Была она отнюдь не глупа – понимала, что сокамерница все обязательно сообщит кому следует. Заодно присовокупит о ее простоте, наивности.

– Как ты его нашла, Короля?

– Это он меня. Не я.

– До знакомства с Мариной?

– Примерно в то же время.

– Они были знакомы?

– Он мог видеть ее, когда она приезжала за детской дубленкой. Он стоял в сторонке, потом спросил, кто это…

– А вообще, откуда он? Как вы сошлись?

– Тоже подошел на рынке. Сказал, что из Нальчика. Но там мы друг друга не знали. Он уехал оттуда еще пацаном. Короче, разговорились. В Турцию он со мной летал…

– Живешь с ним?

– Случалось.

– А где он сейчас, твой друг?

– Не знаю. Мне кажется, путешествует со своим боссом по свету. В начале зимы как-то разделся. Смотрю: загорелый! Только где плавки белое. «Ты где это?» – спрашиваю. «На Средиземном. В Кейсарии…» А где это, кого ни спрошу, никто не знает!

– Между Хайфой и Тель-Авивом. Израиль.

Гию взяли прямо со стройки на третий день после отъезда Борьки Балабана на курсы электросварщиков.

– Гия! – позвал бугор снизу.

Они работали наверху. Прямо под ними в переулке было кафе – несколько огромных зонтов над столиками, переползавшие, как червяки, люди. Одинаково черные головки, продетые сквозь рубашки.

Каждый раз, когда Гия подходил к краю, непонятная сила словно подталкивала его сделать еще шаг…

– Ты меня, что ли? – Он обернулся.

– Ну! Тут тебя спрашивают…

– Сейчас…

Он догадался, кто эти люди, приехавшие за ним.

По разным причинам он постоянно встречал их на Бар Йохай. Один – уже в возрасте, лет тридцати пяти, обрюзгший – с застывшей кривой улыбочкой на мясистом лице и маслеными блестящими глазами. Второй – недавно из армии, с короткой стрижкой. Незаметный, молчаливый. Привыкший к дисциплине.

– Роберт. Можно Боб… – представился следователь. – А он Джерри. Мы из полиции. Где твои вещи? Там?

Гия постарался взять себя в руки.

– Ну!

– Возьми. Поедешь с нами.

– Мне переодеться надо.

– У нас оденешься. Мы тебе привезли из дома.

Гия молча посмотрел.

Мать, сестра. Они уже знали, что он арестован. Вика…

Румыны-рабочие оставили инструменты, смотрели, как его уводят.

– Ариведерче, Гия!

Он махнул рукой.

– Траяска Романия марэ! Да здравствует великая Румыния!

В голове у него царила полная неразбериха. Румыны засмеялись.

Цель была рядом – Окружное управление полиции, Русское подворье.

«Русское»! Надо же было так совпасть!» Они уже приехали.

Повсюду висел понятный каждому знак – поднятая ладонь внутри красного круга.

«Стой!» ;

Стеклянный киоск КПП под красной черепичной крышей. Рядом вместо забора сетка. Тут же у входа мотоциклы полицейских, телефоны-автоматы…

На противоположной стороне, где камеры, уже не сетка – глухая каменная стена с выступающими «намордниками», а выше, по краю, метра на два еще колючая проволока.

Несколько арабских женщин с передачами арестованным, в белых платках, в платьях до земли, стояли поодаль.

Группа полицейских на тротуаре – чисто выбритые, в рубашках с короткими рукавами, в синих брюках и таких же шапочках с козырьком.

У того, кто стоял к Гии ближе, когда его проводили, под ремень сзади была засунута кобура – фигурная рукоятка с черными «щечками» виднелась снаружи… «Каждому свое…»

Гия отвел взгляд.

Дежурный на КПП поднял шлагбаум. Дальше был короткий двор с увитым зеленью трехэтажным зданием бывшего Русского подворья. Тут была тень. Водитель затормозил.

– Дальше пешком… – пошутил Роберт Дов. Сразу же за входом начиналась лестница наверх с решеткой на лестничной площадке. Проход не был заперт.

В распахнутую дверь мужского туалета была видна широкая религиозная дама в платье до пола, в плоской круглой шляпе. Она водила щеткой по полу…

Поднялись на второй этаж.

В коридоре висели фотографии: полицейские с дубинками, построенные в две шеренги, поджидали демонстрантов…

Коридор, когда Гию проводили, был пуст.

Внезапно полицейские замедлили шаг. Дверь в конце коридора впереди отворилась.

Там кого-то вывели. Повели впереди.

Человек шел между двумя полицейскими. На повороте он вдруг на мгновение открылся.

Гия узнал его.

«Борька Балабан здесь!»

Гия оглянулся на следователя. Их взгляды встретились.

Следователь Роберт Дов с усмешкой следил за ним.

Телевизор в кабинете следователя был из старых, с большим экраном. Гия видел такой: «Telecommander»…

Столы были составлены буквой «Т».

Гию усадили напротив телевизора за приставной стол. В центре, под спортивными вымпелами и картинками, устроился Роберт Дов.

Сверху на телевизор водрузили видеомагнитофон.

Джерри вставил кассету.

– Кино будет? – Голос Гии неожиданно сел.

Роберт Дов понял, ответил на иврите:

– Кен, кен…

«Да, да…»

Появился третий полицейский. Тоже молодой, ровесник Джерри, спортивный, с короткой стрижкой. Типичный уроженец Северного Кавказа.

«Переводчик…»

По знаку следователя Джерри пустил пленку.

На экране был этот же кабинет, в котором они находились. В центре за столом, как и сейчас, сидел Роберт Дов. Его куртка висела поодаль, на плечиках. Выше виднелись те же картины и спортивные вымпелы, флажок на вешалке, какими обмениваются футболисты.

Съемка велась с торца приставного стола, Дов находился постоянно в центре кадра. Справа и слева симметрично сидели двое: кавказец-переводчик и…

Гия не ошибся – Борька Балабан…

На нем была синяя джинсовая куртка; в которой он уехал на курсы электросварщиков.

Роберт Дов задавал вопросы, кавказец-переводчик повторял на русском. Пока Борька отвечал, он записывал, одновременно вслух переводя на иврит…

Пленку перекрутили на начало.

– Хочешь чашку кофе?..

Роберт Дов на экране вышел из кадра, вернулся со стопкой бумажных стаканчиков. Занял место за столом под спортивными вымпелами.

Кто-то сбоку разлил кофе по стаканчикам.

Раздался голос переводчика, обращавшегося к Борьке:

– Одет ты во что был?

Следователь в кадре громко чихнул.

Борька смотрел вниз, на колени.

– Можно закурить? – Он достал сигареты.

– Да.

– На мне была куртка…

– Жакет… – Кавказец переводил, одновременно записывал под копирку в бювар. – Цвет…

– Зеленый…

– Ярукот. Обувь? «Найк», когда полиция поймала…

– Кроссовки эти…

Следователь в кадре высморкался в салфетку, бросил ее в корзину под стол.

Борька курил, не убирая руку от подбородка.

– Ты понял, что ты сделал… Атамевин, ма ата…

– Я был в критическом состоянии…

– Мацавкрити…

Борька сказал странно:

– Напиши, что я прошу, чтобы со мной обращались как с человеком…

Борька погасил сигарету, взял зажигалку. Ему надо было что-то вертеть в руках.

– Потому что я понял свою ошибку, потому что я жалею очень и потому что…

Переводчик с треском вырвал из блокнота лист, подложил копирку под следующий.

Борька подписался в конце листа. «15 AVG» виднелось сбоку на пленке. Переводчик прочитал:

– «Деньги мне были нужны, только чтобы платить за квартиру…» Хочешь добавить?

Гия напрягся: «Что он говорит?!»

– Пиши. У меня очень тяжелое положение. Отец умер, когда мне было тринадцать с половиной лет. Мы с мамой сейчас живем в Израиле хуже, чем нищие…

– «…Как бедные люди».

– Я не мог смотреть на это. Я ушел из дома от мамы, чтобы мама на меня не тратилась.

Зазвонил телефон. Словно протрубила труба.

– Я осознаю то, что сделал. И больше никогда в жизни этого не сделаю…

Роберт Дов на экране почесал спину.

Борька прикрывал лицо ладонью от видеокамеры, курил. Ему было плохо.

Следователь что-то спросил на иврите. Откинулся в кресле. Рука, чесавшая спину, все время находилась за головой.

Гия замер, услышав последовавший затем вопрос:

– Почему вы убили его?.. Вместо того чтобы просто убежать и не трогать его…

– Мы пришли поискать денег. И тут вошел старик. Мы не хотели убивать его. Просто он стал у двери, и у нас не было выхода… Я ничего не помню, только потом в себя пришел. Мне было все равно, взяли мы деньги или нет. Полицейские Ицик и Моше в камере помогли мне понять…

– О'кей… – Следователь на экране продиктовал формулу концовки. Поднялся.

Борька обхватил голову руками.

– Что с тобой?

Борька поднял голову. Пригубил кофе.

По сигналу следователя Джерри выключил телевизор.

Роберт Дов, уже не на экране, а в кабинете, за столом, спросил с усмешкой:

– Что скажешь? Борька правду говорит? Не хотели его убивать?

Гия нахмурился:

– Я этого пацана вообще не знаю.

Гия попал в камеру, которая была в самом конце коридора справа. Камера была угловой…

Гия сразу представил себе, где он находится. Справа за стеной был белоснежный Троицкий собор. Площадь, на которой сидели родственники арестованных. В основном арабки.

Гия перекрестился.

Собор был обычно пуст. В нем можно было бы укрыться, если бы чудом удалось отсюда вырваться. Церковь была из той – другой его жизни. Однажды, когда они шли с Викой, он нашел место, с которого видны были все семь крестов на куполах Троицкого собора и еще восьмой – небольшой, над восточным приделом.

В камере стояли две кровати. На второй лежал пиджак. Его владельца, видимо, увели на допрос. Тут же лежала вырезка из газеты на русском. «Совершенно секретно. Международный ежемесячник». Газета была старой.

«Поезд-призрак»… «Королева крыс»… Внизу с фотографии грустно смотрел Кобзон.

Гия не взял ее в руки. Парни давно объяснили: в тюрьме чужую вещь не берут без спроса.

Сквозь каменные стены звуки снаружи не проникали. Между тем в нескольких метрах, за узкой улочкой Иакова Голдмана, находилась платная стоянка, а по другую сторону автостоянка полиции – миштары.

В белокаменном здании с вывеской «Московский патриархат. Московская духовная миссия в Иерусалиме» в 100 метрах от его камеры размещался Мировой суд по небольшим делам.

Место было связано с Россией.

Все это называлось Русским подворьем в той части города, которая называлась Русским Иерусалимом.

Все это было важно на случай побега…

Когда его вели, он заметил во дворе магазин. Сзади к нему примыкала часовня со странным символом – перечеркнутым овалом с надписью на церковно-славянском: «…ради Сиона и ради Иерусалима не успокоюся…»

«Скорее всего, бежать отсюда невозможно…»

Каменный забор был увит колючей спиралью.

«(Хотя, с другой стороны… Из тюрьмы Ашморет, где когда-то сидел советский шпион Калманович, бежали же двое, прорыв одиннадцатиметровый туннель!..»

В дверях загремел замок.

Двое полицейских ввели напарника.

Худой, с вытянутой головой, небритый уже несколько дней, в шортах на тонких длинных ногах, напарник шагнул в камеру.

– А, гости у нас!

Дверь за ним закрылась.

– Травку пронес? – Он говорил как выходец с Кавказа.

– Нет.

Напарник взглянул внимательно – проверял.

– Ну и дурак! Сейчас бы покайфовали… Сигареты есть?

– Пачка.

– Держи пока.

Он подошел к двери и заорал:

– Рафик! Там я сигареты заказывал купить! – Он орал на русском и на иврите. – Макара? Что случилось?! Что нам тут, подохнуть без курева…

– Говно кури! – крикнули из коридора по-русски. – Суши и разминай!

– Сын б…

Гия достал сигареты:

– Кури.

– Не буду… – Он подошел к двери и долбанул по ней ногой. – Знаешь, какое первое правило израильтянина? – Он обернулся к Гии. – Соблюдать права человека. Второе – непримиримость к нарушениям прав человека. Третье… Ты видел, как они сигналят на дорогах? Машина впереди чуточку только замешкалась – они уже давят кнопку… «Имею право!»

Дверь открылась. Полицейский, не говоря ни слова, бросил на пол пачку самого дешевого курева.

– Дыми.

– Козел…

Напарника звали Илья. Он был из Махачкалы. Ему шили транспортировку наркоты. По делу проходили несколько человек, его первый друг и подельник – араб – сидел в тюрьме Беер-Шевы…

– Тебе что шьют?

– Убийство.

– Убийство?!

– Да.

– Брось. Со мной это не проходит. Ящик пива утащили из паба. Полиция накрыла и посадила… Я их знаю… – Что-то в лице Гии все-таки остановило его. – В самом деле убийство?

– Да.

Гия почувствовал вторую сторону дела, которая отныне поднимала его в глазах тех, кто теперь его окружал.

– Ты один тут?

– С Борькой.

– Рыжий? Дерганый… То смеется, то плачет. Я знаю. Он со мной сидел. Его сегодня утром отправили. Он твой друг? Я и не знал. Нищего, что ли, уделали в Катамонах?!

– Ну!

– Ты – Гия! Ну понятно.

В дверях загремел замок.

– Началось…

Результаты первого допроса Гии Роберт Дов посчитал неплохими.

– Для нас лучше, что он врет… – Дов обернулся к Джерри, тот играл при нем такую же роль, что и хор в греческой драме. – Свидетели тут?

– Да.

– Заводи.

Ленка явилась на допрос вместе с мамашей. На этот раз в ее одежде была перемена: вместо верха был открыт низ. Короткая кофточка заканчивалась на бедрах, ниже начинались колготки.

Роберту Дову показалось, что в самом центре шов разошелся, и он бесцеремонно рассматривал промежность.

– Ну чего он не начинает?!

– Лена! Веди себя как следует!

– Какая жирная скотина!

Роберт Дов намеренно их выдерживал:

– Сейчас придет парень-переводчик…

Ленка только ждала повода, чтобы разораться.