Текст книги "Война крыш"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Народу в справочной «Сохнута» было мало.

Обаятельная дама, говорившая на русском, предоставляла всем желавшим необходимую информацию о родственниках и друзьях.

Я проверил данные на известных мне лиц из руководства «Пеликана» и «Босса Новы», а также группировки, дававшей им крышу.

– Нет у меня сведений…

Служащей «Сохнута» показалось, что ее ответ меня расстроил.

Это было не так. Я не был удовлетворен.

Братва могла прибыть по туристической визе…

Начинать следовало с турбюро и отелей.

По дороге в «Золотую карету» я снова уткнулся в газеты.

Пресса интерпретировала случившееся по-своему.

«Убит владелец компании по взысканию долгов с тех, кто взял кредит у частных фирм на так называемом сером рынке…»

Это было так далеко от истины.

Ясно: братва пытается урегулировать отношения с местным криминалом после того, как здешний воровской общак застрял в России…

В иерусалимском доме книги «Золотая карета» вдоль полок бродили покупатели. В свежем номере «Нашего Иерусалима» я увидел свою рецензию на детектив Каунитца. Хозяевам «Золотой кареты» она понравилась.

– Может, еще рецензию? Скажем, на это… – Я наугад раскрыл поданную книгу.

«В процессе дознания следователь уголовного розыска…»

В шести словах было две ошибки: следователь не вел дознания и в уголовном розыске нет следователей.

– Да, ладно, Саша! Ты это знаешь, а читателю все равно!

– Нет. Тогда это другой жанр…

– Как знаешь. Тебя подвезти? Я еду в сторону Пата.

– Спасибо. Нет.

Что-то удерживало меня в центре.

В принципе российские боевики из крыши «Пеликана» и «Босса Новы» могли остановиться в любой иерусалимской гостинице.

Может, они не выбрали бы отель «Царь Давид», который возлюбили иностранные дипломаты, американские посредники в мирном процессе между Израилем и палестинцами. Но любые другие были к их услугам!

«Холидей», например.

Я, однако, склонялся к тому, что в первую очередь следует проверить «Рон» – маленький дешевый отель на Яффо. Из него можно было запросто следить за Ванкоганом, собиравшим в обличье Амрана Коэна свою жатву на площади Кикар Цион…

К остановке подходил автобус.

«Шестерка…»

Я ускорил шаг.

В Москве автобус с этим номером останавливался недалеко от моего дома и через всю столицу шел к Павелецкому вокзалу – месту моей службы.

Никому, кроме москвича, ничего не говорили названия остановок, непрерывно доносившиеся из динамика: «Ваганьковский рынок», «Платформа Беговая», «Балчуг»…

В иерусалимском транспорте остановки не называли.

Водителю хватало шоферских забот. Кроме того, он компостировал талоны и продавал все виды проездных билетов.

Длинный автобус повернул на узкую центральную Кинг-Джордж, по обыкновению заехал далеко на встречную полосу, плавно вписался, стал разворачиваться.

Иначе не выберешься…

Высоченный туристский автобус рядом тактично покашливал, вместо того чтобы гудеть.

По узкой Яффо машины катили, почти касаясь друг друга.

Народу в автобусе было много.

Я уступил место школьнице, завороженный размером ее живота. Религиозная пара – хасид, распаренный, точно только что из бани, и его жена – вся в золоте, молоденькая, с выщипанными бровками под шляпкой, в строгом с широким воротником платье – посмотрели на меня с удивлением…

Пора было выходить.

Я нажал кнопку на автобусной стойке. Сбоку от водителя вспыхнули ивритские буквы, обозначавшие «выход».

На площади Кикар Цион жизнь шла своим чередом. Нищая, занявшая место убитого Амрана Коэна, простоволосая, с красным лицом, совершенствовалась… Ей подавали.

Отель «Рон» выходил окнами на площадь.

Седой марокканец в киоске под крутой парадной лестницей поднял на меня черные большие глаза.

Я поднялся на второй этаж. Малиновые дорожки разбегались в обе стороны коридора. Те, кто мог интересовать меня, наверняка снимали номер, выходивший окнами на Кикар Цион.

Я прошел вдоль дверей:

«7, 8, 11, 15…»

Номера тянулись по одной стороне. По другую я увидел небольшое, на несколько столиков кафе.

Угольно-черная эфиопка с белой наколкой, в передничке, с симпатичными ямочками на щеках подала кофе. Я сел, отгородившись свежим номером «Едиота», который взял со стола.

Кроме изображения убитого Харифа внизу, с первой страницы на меня смотрело пышущее здоровьем лицо премьер-министра, разговаривавшего со стариком хасидом.

Одолеть подпись на иврите под фотографией было мне не по силам.

«Сия тайна велика есть…»

В коридоре со стороны лестницы послышался смех, и я безошибочно определил, что смеются мои соотечественницы. ! Местные леди иначе смеялись, пугались, вскрикивали.

Я положил газету, вышел в коридор.

Две российские девочки, похоже, подрабатывали во время летних каникул, дружно махали приспособлениями из тех, что в России одно время называли «лентяйками».

– Извините, гвирти… – обратился я к одной.

Моя госпожа весело прыснула.

– Вы верите в физиогномику?

– А что это?

– По лицу можно судить о человеке… – Я не дал им время на обдумывание. – Жулик он или честный человек. Я, например, верю.

– Мы тоже, – сказала одна из девочек.

– Тогда вы можете заключить, что я не собираюсь вас обмануть. У меня просьба. Могу?..

– Валяйте, – разрешила вторая школьница.

– Тут жил мой друг…

Сейчас их тут не было. В этом можно было быть уверенным.

«Не только мне – любому полицейскому могла прийти в голову мысль о слежке за Амраном Козном из окна отеля…»

– Не знаю, как он записан и в каком номере жил…. Вот мое теудат зеут… – Я потянулся за удостоверением личности.

– Да ладно… Какой он из себя?

Я обрисовал Короля, напирая на вывернутые суставы и острый лоб.

– С ним мог быть друг…

– Попробуем узнать… – Они все еще продолжали смеяться. – Посидите в коридоре, там стул.

– На столике книга на русском. Кто-то оставил. Мо жете почитать…

Я прошел к столику. Там действительно лежал детектив.

Я перелистал его.

Как-то незаметно исчез известный всем герой российского детектива, к которому за десятки лет успели привыкнуть. Приукрашенные менты, собиравшие огромную читательскую и зрительскую аудиторию, выглядели сегодня наивными…

Поезд ментов ушел.

Гуд бай, Знаменский и Томин. Не говоря о Кибрит.

Что им оставалось? Разглядывать в лупу следы бандитских «мерседесов» и джипов, прошелестевших на стокилометровой скорости мимо? Или ловить обрывки криминальных переговоров по спутниковой связи, игнорируя сканирующие устройства и элитных телохранителей с помповыми ружьями и «Макаровыми»… Истинный лик преступности обнажился во всей его суровости.

Новые персонажи рассаживались на подиуме.

В короткой аннотации к книге было сказано: «Роман-драма из жизни современных бандитов».

Книгу могли оставить те, кого я искал…

«Неоценимую помощь в собирании материала мне оказал уникальный человек, ставший живой легендой как для правоохранительных органов, так и для криминальных кругов. По ряду причин этот человек выбрал себе псевдоним…»

Иначе, бандит…

Бывшие цензоры бывшего Политуправления МВД СССР, дававшие разрешение на публикацию произведений о воспитании и правопорядке, должны просыпаться в холодному поту.

А между тем роман из бандитской жизни читался так же легко, как и тот, что был из жизни милиции. Менялись оценки, позиции.

«Бандит тоже смел, честен, не оставит друга в беде…»

Не сразу замечаешь, что мир перевернулся.

Минут через пятнадцать горничные вернулись.

– Такие люди тут жили. Они выбыли…

«Накануне дня убийства Воловца в Москве!..»

– У них было два смежных номера. Седьмой и восьмой.

«Точно! С видом на Кикар Цион!»

– Между прочим, одна горничная, тайманка, живет в Старом городе… Она их видела.

– Давно?

– Вчера или позавчера. По-видимому, они теперь где-то там. В Старом городе…

– Вы меня очень выручили. Спасибо.

– Да! Как вы назвали это?.. По поводу лиц.

– Физиогномика. Искусство толкования внешнего облика…

Разномастная публика вливалась в Яффские ворота Старого города. Черные, в черных сюртуках и шляпах ортодоксы – хасиды, монахи-францисканцы в сандалиях на босу ногу, в рясах, подпоясанные просто веревками, мусульмане в белоснежных куфиях на головах…

Солнце палило нещадно.

На асфальте, вдоль стены, построенной 300 лет назад Сулейманом Великолепным, дымился свежий навоз арабских лошадей.

Я прошел в ворота.

За ними и начинался, собственно, Святой город с его святынями трех крупнейших религий: Стеной Плача, храмом Гроба Господня, золотым мусульманским Куполом над Скалой.

Святой город был как лакмусовая бумажка межнациональных, межрелигиозных, политических отношений. Страсти начинали бушевать, в первую очередь, именно тут. Здесь не только торговали, но и стреляли. И резали.

Проход круто поворачивал влево. Так было во всех крепостных воротах, кроме Сионских. Левый поворот ограничивал возможности конного воина-правши, штурмовавшего город…

Для начала я выпил кофе в кафе «Сент-Мишель» у отеля «Новый империал», откупленного Ватиканом.

Напротив у небольшого фонтанчика для питья – сабиля – частные гиды предлагали свои услуги проводников по святым местам. На каменных ступенях, положив под голову рюкзак, полулежала чистенькая хорошенькая солдатка в форме службы тыла Армии обороны Израиля. Она кого-то или что-то ждала. Читала английский журнал…

Я выпил маленькую чашку кофе с гелем за 5 шекелей, столько же оставил на чай.

Араб-хозяин со своего места в глубине кафе смотрел перед собой не мигая, пристальным взглядом хищного пернатого…

Я не стал ни о чем его спрашивать.

Из автомата я позвонил в офис нашему адвокату.

Леа сообщила новость:

– К нотариусу в Кейсарии обратился новый владелец виллы, которая, по нашим данным, принадлежит Яцену…

– Кто он, что?

– Некто новый русский. Я разговаривала с господином Рэмбо.

– Он знает его?

– Вы его тоже должны знать. Это господин Шрам.

«Бандитская крыша „Пеликана“ и „Босса Новы“ здесь… Мы предположили верно…»

Леа тоже верно понимала обстановку, потому что добавила:

– Господин Рэмбо предложил временно воздержаться от предъявления имущественных претензий в суде и сосредоточить усилия на деле о гибели Амрана Коэна…

«Лайнс» предпочел «тихое расследование».

Еще я позвонил полицейскому детективу Юджину Кейту на Русское подворье.

Дверь в кабинет Роберта Дова была открыта. Проходя по коридору, Юджин Кейт увидел за столом Джерри. Стажер соединял страницы уголовного дела.

Протоколы допроса и постановления в двух экземплярах продевались в металлические кольца скоросшивателя. Каждый скоросшиватель становился томом уголовного дела.

Сбоку, за приставным столом, Роберт Дов прослушивал магнитную пленку.

Записи телефонных разговоров…

Об этом легко было догадаться.

При полицейском телефонном прослушивании каждому звонку предшествовало сообщение о точном времени включения – отчетливое, произнесенное механическим голосом…

«19.34…»

«Кого еще на этот раз он записал?..»

С Довом надо было быть осторожнее.

Словно что-то почувствовав, следователь оглянулся.

– Заходи, Юджин! Читал газеты? – Он говорил о статьях в прессе относительно убийства Харифа. – Какую глупость пишут! «Разборки между израильской и русской мафией!..» Приплели убийство Амрана Коэна…

Он ожидал реакцию Кейта. Не дождавшись, продолжил:

– Они не знают, что и Гия, .и Борис сознались…

Юджин Кейт дал понять, что его это не интересует.

Тут же спросил:

– У тебя счет в каком банке, Боб?

– Как и у тебя, в отделении «Апоалим» для госслужащих! – Роберт Дов удивился.

– Ты бумаги получаешь из банка? В конце квартала, в конце года…

– Безусловно.

– И наверное, немало! И по закрытым счетам, и по сберегательным программам…

– Что ты выпытываешь, Юджин? Моя жена за этим следит!

– А куда делись бумаги Амрана Коэна?! Ты нашел их!

Дов успокоился.

– Все знают, что ты классный сыщик, Юджин. Это известно даже в Генеральном штабе полиции… – Он усмехнулся. – Но ведь надо еще доказать, что у Коэна были счета в банках…

– А болгарин, который у него занял?!

– Митко? Это все разговоры…

– Смотри… – Кейт пожал плечами.

В крупных израильских банках «Апоалим», «Дисконт», «Мизрахи» счетов на имя Ванкогана не было, так же как и на имя Амрана Коэна. Кейт проверил еще ПРИФК – «Первую российско-израильскую финансовую компанию» Цви бен Ами, или Григория Лернера, миллионера, сидевшего в израильской тюрьме по обвинению в мошенничестве.

Ответ был: «Не значится».

Тем не менее счета должны были быть.

– Меня это не смущает, так же как и то, что мы не знаем, кто он в действительности… – Роберт Дов размазал по губам свою кривую улыбочку.

Юджин Кейт мог дать на этот счет точную справку. Однако не спешил.

– Хоть сам Ришай Авив! – Он назвал имя осведомителя, который, по общему мнению, подстрекал убийцу Ицхака Рабина к его преступлению. – Какая, собственно, от этого разница?! Что это для Гии и Бориса! Богат, беден… Они могли ничего не знать! Ты ведь наверняка имеешь в виду не только шекелевые вклады, но и валюту…

– Да.

– А с валютным счетом дело обстоит еще сложнее…

Формально Дов был прав.

Обращение доллара внутри страны исключалось.

Валютные счета без ограничений открывали иностранцы.

Гражданин Израиля имел право внести иностранную валюту на свой счет только после поездки за границу. И то – в первые десять дней после приезда. Это помимо поступлений на его счет из-за рубежа.

Но только формально.

Кроме официального курса валют в банках существовал и ежедневно печатался в газетах курс доллара на черном рынке. В Иерусалиме существовало по меньшей мере с десяток мест, где всегда можно было приобрести доллары в обмен на шекели.

В долларах объявляли цену на продаваемые и снимаемые квартиры…

«Стоп!..»

Мысль была проста.

«Счет в банке могла открыть Марина…»

Роберт Дов намеренно сменил тему разговора, как бы давая понять, что она полностью исчерпала себя.

– Насчет убийства Харифа ничего нового?

– Нет вроде. Прости, Роберт, мне звонят…

Кейт оказался в курсе дела:

– Никаких сообщений о прибытии российских преступных авторитетов в Генеральный штаб полиции не поступало. Я бы знал!

– Что ж…

– Ты где сейчас?

– В Старом городе. У меня экскурсия…

Поиск Короля и его спутника я начал с площади Ибн-Хаттаба, прямо с бунинского «Империала»…

Небольшие отели Старого города могли иметь в глазах московской братвы одно преимущество – в них не было назойливых израильских секьюрити.

В секьюрити не было необходимости.

В основном в отелях обитали верующие.

Представители трех главных мировых религий останавливались тут при посещении своих святынь…

Сюда же устремлялись и адепты всех тончайших ответвлений каждого учения. Методисты, адвентисты, лютеране, баптисты, представители англиканской церкви… Эти представляли протестантизм. Не менее адептов олицетворяло направления католицизма! Иудаизм был представлен тремя главными ветвями – ортодоксы, консерваторы, реформисты…

Места проживания были расположены в трех существовавших тут испокон веков кварталах: Еврейском, Арабском и Армянском…

Из более или менее крупных отелей лишь «Империал» у Яффских ворот не принадлежал, как я понял, целиком ни одной конфессии, но к этому моменту в нем не проживал ни один русский…

К вечеру я обошел не менее дюжины гостиниц, какими бы скромными ни была их вывески, даже если это только была надпись «Push» – «Толкните» на двери.

Удача нашла меня сама под вечер недалеко от молитвенного дома, известного под именем Синагога Беременных Невест. Синагога знаменита была тем, что юноши и девушки молились в ней совместно…

Я свернул на узкие улочки, в глубину Арабского квартала. Никого из туристов тут я не увидел. Нескончаемые заборы, выщербленные каменные ступени с углублениями для стока под ногами в середине. Выложенные камнем стены…

Несколько арабских детей встретили меня, ничего не сказав.

– Отель есть тут?

– Есть. Вон там…

Привыкшие к туристам, как большинство здешних школьников, они говорили на английском.

– Сюда.

Снаружи отель выглядел неказисто. Я нажал на кнопку. Звонок не раздался. Однако сработал механизм. Я повернул ручку двери. Вошел.

В глаза бросились арочные своды, ковры на стенах.

Холл был освещен неярко, демонстрируя интим и приглушенность красок. Сбоку вела лестница наверх.

Молодой араб что-то писал за высокой стойкой. Он тут же оставил бумаги, кивнул. На стойке я увидел проспекты. Они были на английском.

«Дом для гостей… Хостел…»

Отель предоставлял услуги главным образом лютеранам с 6 до 10.45 вечера.

– Я могу взглянуть? – Я показал глазами на лестницу.

Он улыбнулся, приглашая.

Лестница была крутой. Я поднимался осторожно, готовый в любую минуту лицом к лицу столкнуться со своими российскими знакомыми.

Со второго этажа доносилась тихая музыка. Там оказалась гостиная с огромными овальными окнами, выходившими на великие мусульманские святыни. Прямо впереди недалеко виднелся Золотой Купол над скалой. Сбоку была видна мечеть Аль-Акса. Стена Плача оставалась где-то внизу, вровень с окном была лишь ее верхняя кромка.

Время на мгновение словно остановилось…

Какой-то человек из постояльцев за пианино в углу слева от меня наигрывал мелодию, показавшуюся мне знакомой…

«Шербурские зонтики»…

Мое оцепенение исчезло. Боковым зрением я увидел игравшего.

Это был Муса, работавший теперь на пару с Королем. Правая рука Шрама. Киллер в детстве учился, в музыкальной школе. Я повернул к лестнице.

Я слышал, как позади прервалась мелодия…

Что-то подсказало мне, что сбоку открылась дверь. Я не обернулся. Не видел, кто появился в дверях номера. Что-то подсказывало, что, скорее всего, это был Король.

«Эти двое и жили прежде в отеле „Рон“, напротив площади Кикар Цнон…»

Я был уже внизу. Не останавливаясь, кивнул портье. Вышел.

Каменные лестницы предоставили выбор:

«Вверх, знакомой дорогой, к площади Ибн-Хаттаба? К такси? Или в глубь неизвестного квартала, навстречу опасности межобщинных разборок, вниз?»

Я повернул вниз. Позади хлопнула дверь. Я ничего больше не слышал. Может, Король и Муса тоже надели привычные тут неслышные кроссовки?

Я не был до конца уверен в том, что эти двое находятся так близко…

Будь на моем месте миллионер, он нанял бы телохранителя.

Например, Бена Томаса…

Грудастая голливудская кинозвезда Розанна вышла замуж за телохранителя, предпочтя его актеру! Третьим по счету ее мужем как раз и стал Бен Томас…

Сгодился бы и такой, какого играет Кевин Костнер.

Тут, в Израиле, я узнал, что настоящим телохранителем Уитни был Дэвид Роберте. Лучших телохранителей поставляло агентство Гэвина Беккера. Там выбрали для себя телохранителей и Мадонна, и Майкл Джексон за круглую сумму – миллион долларов в год.

Кстати, в иврите не «тело» и «хранитель», а «хранитель» и «голова»… Наверное, неплохих поставлял тут «Шалевет», охранявший Ван Бастена и модель Клаудиу Шиффер.

Увы! Телохранителю не положен телохранитель!

Я всегда надеялся, что умру легко – лежа на спине, задохнувшись той самой массой, приняв изрядно на грудь с хорошими людьми…

Но уж никак не от руки кавказца на Святой Земле!

Навстречу попался черный хасид в привычном черном костюме, в круглой шляпе. Учащийся религиозной хшивы.

Я пошел за ним. Вскоре мы оказались вблизи Сионских ворот. Внутри одного из храмов я услышал громкую ликующую мелодию.

Казалось, там идет торжественная служба.

Я оставил хасида. Вошел в удивительно высокий чистый храм.

Он оказался пуст. Внутри шел ремонт.

Где-то за стеной звучала фанера…

Выйдя, я замешался в группу туристов. В этой части Старого города вдоль святых мест их ходило немало.

Мои преследователи наверняка ждали мня у Яффских ворот.

С паломниками я поднялся в горницу Тайной вечери Христа…

Я был тут не первый раз.

Все великие события прошлого происходили в одних и тех же местах.

Дом апостола Иоанна, в котором проходила Тайная вечеря, находился как раз над гробницей царя Давида.

Крестоносцы оставили тут после себя узкие стрельчатые окна, мусульмане – обращенное к Мекке углубление в стене – михраб. Чтобы не мешать друг другу, радиофицированные паломники слушали своего гида в наушниках.

В наушниках стояли они и в гробнице царя Давида, с закрытыми глазами, вытянув руки к саркофагу – навстречу проникающей в них биоэнергии…

Узкой дорогой, то и дело прижимаясь к каменным стенам, чтобы пропустить идущие навстречу машины, я вернулся к Яффским воротам, на стоянку такси…

Похоже, «хвоста» за мной не было.

Таксист всю дорогу переговаривался по радиотелефону с диспетчером. На всякий случай я вышел не у дома, а проехав еще метров триста. У входа на аллею.

Машин было мало. Я слышал, как другое такси затормозило неподалеку – позади. Вышедшие двое перешли на другую сторону, к коттеджам.

Я же повернул к себе на Сан-Мартин.

Пешеходов вокруг почти не было. Сбоку, по соседней Элиягу Голомб, несмотря на поздний час, проносились машины.

Двое приехавших в такси мужчин в какой-то момент неожиданно оказались впереди меня. Они шли в том же направлении. Дальше улица была пуста. Время от времени с соседних улиц сюда сворачивал какой-нибудь припозднившийся израильтянин на своей «японке».

Как и прежде, в моде тут были «мазды», «даятсу», «дейху». Хотя угонщики предпочитали им «мицубиси-лансер» и «субару», а остальные марки брали, когда уже нечего было прихватить.

Я рассмотрел шедших впереди. Один высокий, второй – ниже на голову. На ногах кроссовки, рубахи поверх джинсов. Израильтяне по большей части не заправляли в брюки ни рубах, ни маек…

И все же эти оба были моими соотечественниками. Я ни на секунду в этом не усомнился. Своих я безошибочно узнавал даже со спины. По фигуре, походке, одежде.

Они проходили как раз мимо мусорного контейнера с четырьмя люками поверху. Совсем еще новый матрас стоял сбоку… Тут же на каменном заборчике стояли совсем еще новые кроссовки.

По взгляду на чужие вещи железнодорожная милиция безошибочно срисовывала вокзальных воров… Таким же образом тут вычислялся недавний репатриант.

Я внимательно следил.

Эти двое не повернулись к вещам. Мысли их были заняты. Старательно обходили освещенные участки.

Я не мог решить, откуда они вынырнули и как оказались впереди меня.

«Неужели это Муса и Король? И они случайно увидели меня в такси у Яффских ворот в Старом городе?!»

Я никак не мог их рассмотреть.

Они шли небыстро.

Через несколько минут я должен был их догнать. Мы направлялись к моему дому. Кроме нас на улице никого не было.

Кто бы они ни были, я решил не рисковать.

Сбоку, за низким ограждением тянулся необихоженный, заросший кустарником участок сквера. Он отделял улицу, по которой мы шли, от Элиягу Голомб, магистрали, которая словно притягивала к себе автотранспорт со всего города.

В глубине кустарника находилось невидимое в темноте каменистое ложе безымянного иерусалимского ручья, засыпавшего летом и просыпавшегося в период зимних проливных дождей. Бурный поток нырял в широкую бетонную трубу под Элиягу Голомб. Дальнейшие следы его терялись…

Улучив момент, когда очередная лавина машин с шумом рванула от перекрестка, я осторожно переступил невысокое ограждение, поднырнул под колючки кустарника. Замер. Несколько минут ничего не было слышно, кроме шума машин.

Потом раздались шаги.

Мои попутчики потеряли меня.

Они возвращались.

Я больше не сомневался. Это были Муса и Король, которых я видел в лютеранском отеле в Старом городе.

Я не стал медлить.

Неглубокий крутой спуск вел на сухое дно ручья. Внизу, в гуще дикой растительности, начиналась труба…

«Рэмбо прав: тут тоже становится жарко… Совсем как в Москве…»

Оба дела – по убийству Марины на Кутузовском проспекте и Воловца в Староконюшенном переулке на Арбате – формально не были объединены, но никто не сомневался в том, что за обоими преступлениями стоят одни и те же заказчики…

Контрольно-ревизионная служба Минфина, привлеченная к анализу деятельности «Босса Новы» и «Пеликана», привычно фиксировала массу нарушений бухгалтерского учета, абсолютно одинаковых в той и другой фирме.

И там и там действовала одна рука.

В розыске убийц Марины и Воловца это не могло помочь.

Следователи документировали все скорее по привычке.

Не собирались же они привлечь к ответственности оставшихся в живых членов совета учредителей и политиков!

Спекуляции «Пеликана» напоминали скандальное дело «МММ», который прекратил выплату в июле 94-го, когда обнаружилось с полной очевидностью, что старые вклады выдаются за счет новых – так называемая структура пирамиды.

Только вот судьба руководителей «МММ» была иной.

Бизнесменов не убили.

Г-н Мавроди, арестованный в августе и затем освобожденный из-под стражи, в октябре того же года был избран депутатом Государственной Думы.

С Воловцом этого не произошло.

– Не занялся вовремя политикой… Мельче фигура. Не тот размах, и покровители рангом ниже…

– Вот именно. – Рэмбо был согласен с коллегой из МВД, высказавшим крамольную эту мысль.

– …Из Балтимора дважды выходил на связь господин Курагин, – доложила Рэмбо девочка-секретарь. – Наверное, сейчас снова позвонит.

Вызов пришел через несколько минут.

Отчим Марины был совершенно обескуражен.

– Звонил некий молодой человек из Москвы. Он представился законным мужем Марины! Девочка никогда мне о нем не говорила. Я уверен, что никакого мужа не существует…

– Какова цель его звонка?

– Речь шла об имуществе Марины. Иными словами, о наследстве. У него будто бы какие-то нерешенные материальные вопросы, общая с Мариной собственность. Я хочу поручить вам ведение этого дела… Он показался мне наглецом. Хотя и желал произвести впечатление человека интеллигентного…

– Вы что-нибудь говорили о наследственной массе? О тратах?

– Я сказал, и, как я понимаю, делать этого не следовало, о гибели ее родного отца в Иерусалиме…

– Да-а…

Было поздно что-либо предпринимать.

– Что мы оплачиваем адвоката, который должен помочь нам найти настоящих убийц. Я заподозрил его в том, что он, может статься, один из них. Хотел припугнуть.

– Вам известны его данные?

– У меня телефон и адрес.

– Записываю…

– Яцен Владимир Ильич…

– Да.

– Живет в Крылатском… Я просил его связаться с вами, поскольку вы представляете интересы нашей семьи в Москве…

«Лайнс» все-таки столкнулся лоб в лоб со Шрамом!

– По-видимому, он позвонит в ассоциацию уже сегодня.

– Я сообщу результаты.

– Что вы обо всем этом думаете?

– То же, что и вы. Это афера! Да!.. Попытка завладеть чужой собственностью людей и так в достаточной степени обеспеченных…

Рэмбо вспомнил:

«Детский дом…»

В самом начале становления фирмы они привезли туда мягкие игрушки. Потом был отремонтированный катер… «Там деньги действительно пойдут на детей…»

– Вы по-прежнему хотите пожертвовать часть денег Марины на благотворительные цели в России?

– Безусловно.

– Мне известен детский дом под Москвой. Там нуждаются в благотворительности и ценят ее…

Профессор задал еще несколько вопросов, которые его там, в Балтиморе, взволновали.

– До нас докатились волны российских разборок…

Оказалось, что нью-йоркская газета «Новое русское слово» напечатала корреспонденцию из Москвы с описаниями подробностей убийства Воловца.

– Он был близким другом Марины. Может, это прольет свет на несчастье с девочкой… Но вот… – Профессор был удивлен. – Неужели милиция в Москве до сих пор никого не задержала?

– Подозреваемую соучастницу… – Рэмбо имел в виду Любку.

– Но сейчас ее отпустили. Возможно, она невольно сможет способствовать…

За Любкой ходили. Менты, не осведомленные о международных связях Шрама и его ближайших боевиков, надеялись выйти на Короля где-нибудь в Марьиной Роще или Теплом Стане…

– Перспективы неясны.

– Я смотрел российскую прессу. Отклики на случившееся. Некоторые выражают удовлетворение по поводу лопнувшей фирмы…

– Увы!..

Яцен позвонил в тот же день.

– Генеральный директор «Босса Нова». Может, вы слыхали о нас.

– Конечно.

– Строим квартиры для москвичей. Марина тоже работала в фирме, пока не произошел этот трагический случай.

– Примите наши соболезнования…

– Мне надо ознакомиться с делами, которые вам поручила моя покойная супруга…

– Видите ли… Как раз в этом вопросе я не могу быть полезным вам… – Рэмбо щелкнул зажигалкой. – Наши заказы сугубо конфиденциальны. Мы даем письменное обязательство нашим клиентам…

– Да нет. Я уверен, мы найдем общий язык… Я оплачу услуги. Тут все очевидно. Не может быть двух мнений. Вам хорошо, и мне тоже…

– Вы меня не поняли!

– Прекрасно понял! Это не телефонный разговор… При встрече мы найдем общий язык. Я уверен.

– Мы никого не знакомим с заказами наших клиентов. Таково правило.

Яцен наконец сообразил.

– Правило!

– Любые другие вопросы мы готовы обсуждать.

– Любые другие я не собираюсь обсуждать. Тем более с вами.

– Ваше право. Я не настаиваю.

Яцен переменил тон:

– Ты, видно, не представляешь, в какие дела ввязываешься и чем рискуешь!

– Почему же? Отлично представляю. Поэтому и пишу разговор. А потом решу, как поступить с записью…

Яцен на том конце провода бросил трубку.

Рэмбо закурил.

«За что ты бьешься, мент? – Об этом стоило подумать, в первую очередь теперь, когда Яцен попытается поднять против „Лайнса“ бандитскую крышу. – За справедливость? В этом заказе ее все равно нет и не может быть!»

Убийцы будут наказаны своими коллегами.

«Чего же ты можешь добиться?!»

Отобрать у московской преступной группировки миллион баксов, который она украла у израильских воров в законе, и вернуть прежним владельцам – тель-авивским авторитетам?!

А как деньги попали к их ворам?

Какая разница менту, в чей воровской общак попадут грязные деньги?!

Был в этом заказе один стоящий аргумент.

Братство полицейских!..

Воловца хоронили в неприличной спешке. Очень скромно. В основном сослуживцы, родственники. Из Лондона на сутки прилетел сводный брат…

В квартиру к родителям Воловца днем и ночью звонили обозленные пайщики. Оскорбляли, ругались, бросали трубки… На лестнице толпились чужие люди. Жильцы подъезда, весьма уважаемые в прошлом люди, лишний раз боялись появиться на лестнице.

Кто-то из рассерженных людей потребовал описать имущество родителей. 'Пустить с молотка.

Существовала опасность, что обманутые пайщики сведут счеты с уже мертвым главой фирмы.

Как сквозь строй, в темных очках, мать с отчимом спустились вниз. На вызванном к дому такси поехали к моргу. Друзья сына, работники «Центрнаучфильма», оставшиеся ему верны, подогнали черный лимузин, погрузили гроб.

Один из прибывших заметил недоуменно:

– Жулье из «Израсовбанка», ограбившее столько людей, все живет припеваючи. Никаких претензий! Больше того, теперь их долги выплатит изральский налогоплательщик! Вот уж по кому если не пуля, так решетка плачет… А тут! Мертвого достают!

Мать Воловца – с белым каменным лицом – была погружена в себя, только взглянула в сторону говорившего.

Пока мальчик не упокоился, было не до слез, не до скорби!

Задача состояла в том, чтобы достойно проводить сына, позаботиться, чтобы не выкопали назавтра, не выбросили из гроба, не надругались над трупом…