Текст книги "Искатель. 1974. Выпуск №1"

Автор книги: Леонид Словин

Соавторы: Глеб Голубев,Эдвин Чарльз Табб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Вот так вы живете? – спросил Илья.

Хозяин квартиры будто ждал этих слов, он сразу успокоился, поставил портфель на стол, неожиданно угодливо, по-кошачьи выгнул спину.

– Здесь моя сестра живет. Сейчас она в больнице. Хотите выпить?

– Не пью, спасибо.

– Тогда я сам, извините. Я ведь подумал, что вы из милиции.

– Не служу. Дружинником, впрочем, был.

– Уважаю дружину, – вставил Рыжий.

– Здесь можно снять пальто?

– Разрешите, я повешу. Такой беспорядок. У сестры все руки не доходили. Должен сказать, вы меня здорово выследили. Гениально, – он несколько раз подходил к серванту, прикладывался. – По этому случаю не мешает и увеличить дозу. Талантливо. Садитесь на диван, там чисто.

Илья присел на край дивана, потянулся в карман за сигаретами.

– Курите, – Рыжий зажег спичку и поднес Илье. Выпив, он стал разговорчивым и внимательным, несколько раз Илья замечал на себе его сосредоточенный взгляд. – Как вас отец с матерью ругали? Извините, если не так выразился…

– Ильей. По деду. Илья Александрович.

– Ну а я Капитан, – он улыбнулся, – в детстве, говорят, носил матроску, ну и пошло с тех пор. На всю жизнь море, Одесса.

– Плавали?

– Всякое бывало, – Капитан встал, нашел в углу за сервантом непочатую бутылку «Старки», ловко раскупорил зубами и налил себе больше половины стакана, – теперь вот на мели… То, что вы сегодня видели, так, случайность. На рюмку водки, пачку сигарет.

– А если поймают? Потерпевшие, например…

– Извинюсь! Принимаю, мол, товарищи, ваше негодование как заслуженное. Но поймите и вы меня: родных у меня никого нет, кроме больной сестры. Всю жизнь скитаюсь под влиянием многих обстоятельств, так что пенсию не заработал, – Капитан не спускал с Ильи внимательных глаз, – а заработал одни пороки. Веду краховыйобраз жизни, хотя в свое время, говорят, подавал надежды, – он снова выпил, – самостоятельно теперь уже ни на что не способен. Даже на воровство. Я и про щелчки эти узнал от других: примитивно, но довольно тонко.

– Тонко?! – Илья засмеялся. – Это тонко?! А если вас научить открывать ячейки, не подслушивая и не подсматривая?!

– Это невозможно.

– Определенные ячейки.

– Не понимаю.

Илья встал, прошелся по комнате, заглянул в окно. В чахлом скверике у магазина о чем-то спорили грузчики, ниже, на путях, вытянулись в нитку белоснежные вагоны-рефрижераторы. В доме было тихо.

Илья иногда думал о единственном шансе, оказавшемся в его распоряжении. Этот шанс представлял возможность отыграть в жизни все: большой хозяйский дом, машину, комфорт, даже диплом. Все, что обещал тестю, когда уговаривал не мешать их счастью; чем бредил сам и смог увлечь жену.

– Есть способ. Простой, как все гениальное. Я даже хотел письмо написать. Главному конструктору.

– И написали?!

Илья пожал плечами.

Капитан приблизился. В одной, руке он держал бутылку «Старки», в другой – стакан.

– Я сам был таким: благородный порыв, инициатива и прочее. Слушайте, Илья! – он хотел что-то сказать, но вдруг понял, что Илью не придется уговаривать.

– Какая минута! – Капитан неожиданно прослезился, побежал на кухню, вымыл Илье стакан. – Думаете, мне нравится эта жизнь, Илья? «Есть у моря свои законы, есть у моря свои повадки». Читали? Прекрасные стихи поэта Григория Поженяна. «Море может быть то зеленым, то с белым гребнем на резкой складке…» Мечтаю накопить денег и уехать в Одессу. Пейте, за это вы обязаны выпить!

– Копить деньги?! Красть, извините, старье?! – Илья залпом выпил и отстранил руку Капитана, подававшего ему кусок огурца. – Кота в мешке?! Нет! Если уж брать, то крупно!

– «Волгу», Илья Александрович, в ячейку никто не поставит! То есть я имею в виду в первую попавшуюся ячейку…

– Тогда надо поискать в другой, в десятой!

– Преклоняюсь перед масштабами! Это совершенно искрение! Но как открыть другую, третью?!

Илья чувствовал, что перед ним проходимец значительно порочнее, чем кажется с первого взгляда, проходимец крупный, предприимчивый, бесстрашный, такой, какой теперь требовался Илье.

– Только я зря с вами разговорился! Вы же пьете!

– Пил! Заметьте: пил! Эта стопка последняя. Командуйте! Вы капитан. Что я обязан делать?

– У вас есть знакомства на вокзалах? В камерах хранения?

– Найдутся. Вообще-то масса полезных знакомств, особенно на площади трех вокзалов.

Илья почувствовал вдруг странный прилив энергии.

– Сначала надо все обдумать. Переночевать мне, наверное, придется здесь.

– Что за вопрос? «Море может быть в час заката…» Пожалуйста. «…просто светлым и просто синим, чуть колышимым легким бризом…»

Хмелея, Капитан становился все сердечнее, болтливее, жаловался на сестру, читал стихи, его тянуло ко сну, но он крепился.

Илья хорошо рассмотрел его хрящеватый нос, порозовевшие щеки, небольшие, но довольно красивые темные брови. У Ильи было такое чувство, будто он близко к глазам поднес стрекозу или кузнечика и неожиданно обнаружил перед собой сложное живое существо.

– Вы не представляете, Илья Александрович, каким я был одиноким…

Он положил голову на край заставленного немытой посудой стола, вздохнул и перед тем, как заснуть, вдруг посмотрел на Илью так отчетливо-трезво, что Илья даже усомнился: не разыгрывают ли его. Но Капитан уже спал, жуя и причмокивая во сне.

«И такой вот человечек решается плыть против течения, устанавливает для себя законы существования. А я не решался! Грош была мне цена!»

Из кухонного окна открывается вид на старый кирпичный заводик. Он был пуст, хотя во всех его разбросанных по двору помещениях что-то парило. Белые дымы рассеивались по крышам подсобных помещений, На высокой заснеженной насыпи беззвучно – из-за плотно проконопаченной рамы – работал экскаватор. Комки песка скатывались с насыпи к скучному, растянувшемуся на целый квартал забору, обсаженному осенними саженцами. Голодный бродячий пес обнюхивал чахлые деревца. Он не спешил, строил маршрут дня в зависимости от обстоятельств.

«Деньги, какие у меня остались, надо отослать домой. Оставить только в обрез. Сжечь мосты, чтобы некуда было отступать. Жене можно написать, что заработал на переводах и аннотациях. И еще: начать надо в другом городе – в Баку или Киеве. Москву оставить напоследок».

1 ЯНВАРЯ, 5 ЧАСОВ 20 МИНУТ

ВСЕМ, ВСЕМ. 31 ДЕКАБРЯ ПРИМЕРНО В 21 ЧАС СОВЕРШЕНА КРАЖА ВЕЩЕЙ ИЗ ЯЧЕЙКИ АВТОМАТИЧЕСКОЙ КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ. В ЧИСЛЕ ПОХИЩЕННОГО – ХРУСТАЛЬНАЯ ВАЗА, БАККАРА В СЕРЕБРЕ В ВИДЕ ЧАШИ, ЗАКУСОЧНЫЙ ПРИБОР СЕРЕБРЯНЫЙ НА ВОСЕМЬ ПРЕДМЕТОВ, КИНОКАМЕРА «КВАРЦ», НОМЕР УТОЧНЯЕТСЯ, ФЛАКОН ФРАНЦУЗСКИХ ДУХОВ «ЛЕ ТАЛОН» С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ПАРУСНОГО СУДНА НА ЭТИКЕТКЕ, ДЕНЬГИ В СУММЕ…

ПРОШУ ПРИНЯТЬ МЕРЫ РОЗЫСКА ПРЕСТУПНИКОВ И ПОХИЩЕННОГО.

1 ЯНВАРЯ, 5 ЧАСОВ 45 МИНУТ

Следователь и эксперт уже заканчивали составлять протокол осмотра, когда в отсеке камеры хранения появился старший инспектор Блохин. Он был не один: позади держались двое высоких мужчин, похожих друг на друга, – отец с сыном.

– Кажется, еще кража, – не поздоровавшись, объявил Денисову Блохин. – Ну и подежурили мы. Наверное, по благодарности отхватим! – Он снял очки, протер стекло и пристально посмотрел на Денисова. – Тоже набрали шифр, а ячейка не открывается.

Денисов отвел взгляд: Блохин любил смотреть в глаза и мог «пересмотреть» кого угодно.

– Может, спутали шифр?

– Вряд ли.

В подтверждение его слов потерпевший-сын кивнул.

Следователь и эксперт подошли ближе, прислушиваясь к разговору.

– Может, нам и уходить не надо? – спросил эксперт. – Еще ячейку осмотрим? – Ему явно не хотелось снова потом приезжать на вокзал.

– Сейчас узнаем. Молодой человек! – крикнул Блохин Порываеву, показавшемуся в конце отсека. – Подойдите на минутку! – Блохин нервно передернул плечами, ночь он провел, на линии, в поездах, и основательно промерз в своем колючем осеннем пальто и новой шляпе «дипломат»; полные, обросшие за ночь щеки старшего инспектора и особенно шея отливали с мороза лиловато-красным цветом.

Порываев подошел к ячейке. Под тревожный аккомпанемент зуммера дверца открылась: внутри оказался чемодан из свиной кожи, перетянутый толстыми ремнями.

– Это не наш, – сказал молодой, сильный акцент выдавал в нем уроженца Прибалтики. – Наш небольшой, новый. Мы его неделю назад купили в Каунасе.

– Когда вы клали вещи? – заученно спросил Блохин.

Потерпевшие перекинулись несколькими фразами.

– Отец говорит, что он клал чемодан утром тридцать первого декабря. Он говорит еще, что здесь было много людей, но он надеется, что все будет в порядке, поскольку он аккуратно выполнил все предписания.

– Спросите, кого он подозревает из тех, кто находился тогда недалеко от него? – разговаривая, Блохин снимал и снова надевал шляпу. – Никто не мог подсмотреть шифр?

– Он говорит, что не знает.

– Извините, – Денисов почувствовал неловкость, вмешавшись в разговор, – на какой шифр была закрыта ячейка?

– Год своего рождения…

– А именно?

– Одна тысяча восемьсот девяносто два.

Все оглянулись на сурового седого человека, который не подозревал, что речь идет о нем, и все время, пока находился в отсеке, оставался одинаково спокойным и невозмутимым.

Блохин нашел Порываева, успевшего скрыться в лабиринте отсеков.

– Измените шифр ячейки, только так, чтобы новый шифр никто не знал. Когда придут за чемоданом, пошлите ко мне или к Денисову.

Старик литовец что-то негромко сказал, показав на дежурного.

Порываев просунул руку в ячейку, демонстративно, на ощупь перекрыл шифр и закрыл дверцу.

– Что же находилось в чемодане? – спросил Блохин и глубже натянул шляпу, словно для того, чтобы смягчить удар.

– Он говорит, – начал сын с излюбленной формулы, – вещи и чемодан для него большой ценности не представляют. Только кожаная папка. В ней были деньги. Он говорит, что приехал покупать «Жигули».

1 ЯНВАРЯ, 6 ЧАСОВ 05 МИНУТ

– …И сразу заявили о второй краже! – кричал в трубку дежурный. Увидев Денисова, Сабодаш на секунду зажал своею огромной ладонью мембрану. – Ничего нового нет? Звонки, брат, одолевают. Сейчас с дежурным по управлению разговариваю… Алло! Слушаю, конечно, слушаю! Куда мне пропадать?!

Дежурка за то время, пока Денисов в ней не был, сильно изменилась, со стола исчезло все лишнее, пол подметен, журнал, который читал дежурный всю ночь, лежал на подоконнике, прикрытый суточной ведомостью нарядов. Дежурка походила на крохотное суденышко, замершее в ожидании надвигающегося шторма.

Пока здоровяк, ежесекундно замирая, разговаривал по телефону с начальством, Денисов сумбурно, как человек, проведший бессонную ночь, анализировал обстоятельства краж.

Обычно преступники забирали вещи сразу, после того как узнавали шифр, поэтому время последнего пользования ячейкой и время кражи практически совпадали. С сегодняшними кражами было по-другому: одну ячейку закрыли утром, другую поздно вечером. А может, преступник подсмотрел шифр литовца утром, а за вещами приехал вечером и одновременно узнал шифр ячейки с хрусталем?!

Подумав, Денисов отверг эту возможность: вор не мог быть уверенным, что старик литовец не возьмет до вечера свой чемодан, рисковать не имело смысла.

Резкий звонок оборвал его рассуждения, на коммутаторе оперативной связи вспыхнула красная точка.

– Телефон звонит, – сказал дежурный, помедлив.

Это была крайняя степень неуверенности, которую Денисов не мог понять.

– Говори же!

– Дежурный слушает! – В тяжелой руке штангиста трубка выглядела игрушкой. – Здравия желаю, товарищ полковник!

«Новое, пожалуй, и то, что в одном случае преступник не взял все вещи полностью, а только самые ценные – хрусталь, кинокамеру, деньги… И почему-то перенес остальные в свободную ячейку, перепрятал. Может, он еще вернется за остальными?!»

Совсем скоро за окном мелькнули черные крылья разворачивающейся «Волги». Вторая – серая, неприметная, с работниками уголовного розыска – приткнулась поодаль, между контейнерами почтовой перевозки.

В коридоре послышались стук дверей, шаги, громкие голоса.

Первым вошел полковник Холодилин, высокий, сухой, в надвинутой почти на глаза папахе. За ним – работники опергруппы, все, кто в этот час оказался под рукой. Холодилин не стал дожидаться рапорта, кивнул Денисову, который, держа руки по швам, стоял у дверей, и сразу прошел к столу дежурного.

– Ничего не изменилось?

– Все по-прежнему, товарищ полковник, как я докладывал…

На коммутаторе зажегся огонек – трубку снял Холодилин.

– Нет, вы не ошиблись, товарищ подполковник. Это дежурная комната. Холодилин у телефона. – Звонивший от неожиданности, должно быть, потерял дар речи, потому что Холодилин еще немного помолчал, давая ему время прийти в себя. – На вокзале совершены два преступления. Когда вы думаете прибыть? Через полчаса? А успеете? Договоримся – быть через час и лично возглавить.

Разговаривая, заместитель начальника управления цепким взглядом прошел по дежурке, обнаружил на подоконнике высунувшийся из-под ведомости журнал.

– Истории Амати и Страдивари, – положив трубку, он пробежал глазами оглавление. – Всю прочитали?

– Всю, – на дежурного было жалко смотреть.

– Гёте писал, чтобы научиться читать, он потратил восемьдесят лет и потом еще не мог утверждать, что достиг цели… Докладывайте, товарищ капитан.

– Разрешите! – на пороге показался старший инспектор Блохин, он привычно, не снимая очков, протер пальцами стекла. – Есть новые данные.

Холодилин не любил, когда кто-то вмешивался в его распоряжения, но на этот раз изменил своему правилу.

– Прошу, – как многие, прошедшие по служебной лестнице с самой нижней ступени, Холодилин любил обращаться к подчиненным по званиям и произносил их подчеркнуто уважительно, – докладывайте, товарищ майор!

– Чемодан со второй кражи нашелся. В нем все цело…

– Странно. Кроме денег?

– Да, кроме денег. Нам кажется, преступник в обоих случаях был особенный – он не интересовался шифром.

– Что вы имеете в виду?

– Товарищ полковник! – Блохин сиял шляпу, расправил края и снова надел ее. – Когда потерпевшие клали вчера вещи, в отсеке не было ни одного человека. Ни души! Другая важная деталь: чемоданы и сумки преступник с собою не забирает… Наша точка зрения, – он кивнул на дежурного и Денисова, – в совершении краж участвовал кто-то из персонала камеры хранения. Без своих здесь не обошлось. Их все знают, им нельзя вынести сумку или чемодан целиком, поэтому они берут то, что занимает мало места, что можно положить в портфель, в карман.

– Любопытно. Значит, вы уже успели кое-что проанализировать?..

– Засада у ячеек не имеет смысла: вор за оставшимися вещами не явится, товарищ полковник.

Денисов выдержал испытующий взгляд Холодилина, хотя ему не понравилось, что Блохин включил его в число авторов версии. Зачем это?!

– Пока рано делать такой вывод. Розыск начнет оперативная группа управления, – Холодилин взглянул на часы, – скоро здесь будет начальник розыска, он организует дальнейший поиск. Вы, товарищ майор, – Блохин сделал шаг вперед, – вместе с инспектором идите отдыхать. Утром продолжите розыск. Дежурный будет работать с вами. Новый год слегка передвинем. Нет возражений?

– Нет, товарищ полковник, – ответил за всех Сабодаш, – все ясно. Разрешите исполнять?

1 ЯНВАРЯ, 7 ЧАСОВ 15 МИНУТ

НАЧАЛЬНИКАМ ОРГАНОВ МИЛИЦИИ МОСКОВСКОГО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО УЗЛА. СВЯЗИ ПОЯВЛЕНИЕМ ПРЕСТУПНИКА, СОВЕРШИВШЕГО ДВЕ КРАЖИ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОГО ДЕКАБРЯ, ПРОШУ ПРИНЯТЬ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ. УСИЛЬТЕ НАРЯДЫ МИЛИЦИИ ОХРАНЕ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ. ПРИМЕТАМИ ПРЕСТУПНИКА НЕ РАСПОЛАГАЕМ. ХОЛОДИЛИН.

НАЧАЛЬНИКУ ГОСУДАРСТВЕННОГО НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ЦЕНТРА ИНФОРМАЦИИ И УПРАВЛЕНИЯ МВД СССР.

ПРОШУ СООБЩИТЬ НАЛИЧИЕ АНАЛОГИЧНЫХ КРАЖ, ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ В КАМЕРАХ ХРАНЕНИЯ, ПРИЕМЫ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ – ОТСУТСТВИЕ ЧЕТКИХ УКАЗАНИЙ НА СПОСОБ ОЗНАКОМЛЕНИЯ С ШИФРОМ, ИЗБИРАЕМОСТЬ ПОХИЩЕННЫХ ВЕЩЕЙ, ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ИЗЫМАЕМОГО В ДРУГИЕ ЯЧЕЙКИ. ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА МОСКОВСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ ХОЛОДИЛИН.

1 ЯНВАРЯ, 9 ЧАСОВ 50 МИНУТ

– Ну и спать ты! – с завистью сказал Блохин, дергая Денисова за одеяло. – Я уже и кофе пил, и в отделе побывал, – он смотрел на Денисова, пытаясь поймать его «на взгляд», – а ты все спишь!

Денисов поднялся. Комната отдыха локомотивных бригад, в которой он спал, была необыкновенно сухой, уютной, с геранью на окнах и ситцевыми занавесками.

– Ты пятьсот вторую ячейку ночью открывал? – спросил Блохин.

– Когда искали хрусталь.

– Вещи в ней были, не помнишь?

– Я не заглядывал. Мы проверили все ячейки до конца отсека. – Одеваясь, Денисов подошел к окну и отдернул занавески.

С высоты открывался вид на тихий, непроснувшийся город. В прозрачном воздухе дали казались тонко прорисованными, даже высветленными. Денисов давно не видел такого ясного утра.

Блохин не разрешил долго любоваться видом новогодней столицы.

– Так вот: пятьсот вторая ячейка обворована.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вещи лежали с двадцать шестого числа. Сегодня ночью Порываев ее открывал. Теперь она обворована. Ясно?

Денисов накинул куртку, взял шапку в руки и вслед за Блохиным пошел по узкому проходу к винтовой лестнице.

– Известно еще кое-что, – на ходу объяснял Блохин, – иногда Порываев появляется на вокзале и в час, и в два часа ночи.

Старший инспектор все время чуточку спешил и в своих рассуждениях был тоже на ступеньку впереди Денисова. Едва Денисов оказывался рядом и пытался в чем-то самостоятельно разобраться, Блохин делал шаг вперед.

Денисову наконец, хотя бы временно, удалось перехватить инициативу.

– Но ведь Порываев почти всю ночь провел с нами. Когда ему успеть совершить кражу? – спросил он, уже входя в зал.

– Мы с тобой за Порываевым не следили, а потом и вовсе ушли из зала. Первое. А во-вторых, дежурному можно самому не красть, достаточно только передать шифр сообщнику.

– Но в этом случае не обязательно брать только то, что уместится в карманах?!

– И все же: если не знаешь шифр, ячейку не откроешь. Согласен?

Чтобы никому не мешать и в то же время почувствовать обстановку, они пристроились к очереди у суточной кассы. Людей в зале было не очень много, но пассажиры все прибывали. Тяжелые входные двери из литого стекла ни на секунду не оставались в покое.

– Начальник розыска оставил нас на положении блуждающих форвардов, – сообщил Блохин, – личный сыск и прочее.

Денисову еще ни разу не приходилось быть «блуждающим форвардом». Он припомнил все, что связано со свободным поиском, – раскрепощенность версий, работа в относительной изоляции, без непосредственной локтевойсвязи с товарищами; наблюдать, замечать, делать выводы.

– Но я думаю заняться Порываевым, – старший инспектор нахмурился.

– Разве он еще на работе?

– У них какая-то история с отгулами. Сегодня он будет до шестнадцати и снова выйдет в ночь.

– А механик?

– Механик тоже… Между прочим, хочешь пари?

Денисов тайно считал себя неплохим психологом, но порой он становился в тупик, пытаясь понять Блохина: границы его характера были слишком расплывчаты и неточно очерчены, а строй мышления незнаком вовсе. Вот и сейчас старший инспектор сказал то, чего Денисов от него не ожидал:

– Сегодня или завтра будет еще кража. Чтобы снять подозрение со вчерашней смены дежурных. – Блохин покосился на очередь, но никто ничего не слыхал. – Вспомнишь потом! – Он поправил шляпу и громко простился. – Давай, старик, пиши чаще!

Денисов еще немного постоял, обдумывая слова Блохина.

1 ЯНВАРЯ, 9 ЧАСОВ 25 МИНУТ

Полковник Холодилин не колебался: несмотря на праздничный день, следовало развертывать розыскные мероприятия в полном объеме. Следующее преступление могло произойти в любую минуту на любом вокзале.

Свое главное внимание управление милиции сосредоточило на Курском и Казанском вокзалах, где было размещено несколько тысяч автоматических ячеек. Сюда стянули резервы со всего железнодорожного узла, брошен оперативный дивизион, курсанты школы милиции.

Перфокартотека начала выборку наиболее квалифицированных преступников – специалистов по кражам из автоматических камер хранения, не приобщившихся к труду и общественно полезному образу жизни. Во все концы полетели запросы с просьбами о срочных проверках.

Сигнал тревоги прозвучал в аэропортах, аэровокзалах, где тоже имелись автокамеры и свой учет лиц, задержанных при попытке самочинно ознакомиться с содержимым чужих ячеек.

Штаб Московского управления транспортной милиции получил приказ на двадцать один час тридцать минут представить руководству комплексный анализ оперативной обстановки с указанием необходимых упреждающих мероприятий милиции.

НАЧАЛЬНИКАМ ДОРОЖНЫХ ОТДЕЛОВ МИЛИЦИИ (согласно перечню)

СРОЧНО ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ НАЛИЧИЕ НЕРАСКРЫТЫХ КРАЖ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ, АНАЛОГИЧНЫХ СОВЕРШЕННЫМ МОСКВЕ. СВЕДЕНИЯ ЛИЦАХ, ВЫКАЗЫВАВШИХ НАМЕРЕНИЕ СОВЕРШАТЬ КРАЖИ, ВЫЕХАВШИХ МОСКВУ. ХОЛОДИЛИН.

1 ЯНВАРЯ, 10 ЧАСОВ 25 МИНУТ

– Кто это приходил к тебе тридцать первого декабря вечером на работу? – спросил Блохин у дежурного по автоматической камере хранения, полушутя и как бы не придавая вопросу большого значения. – Давно его знаешь?

Блохин пригласил Порываева в кабинет на третьем этаже, который занимал вместе с Денисовым и еще одним инспектором – капитаном Кирой Колыхаловой – ККК, значившейся в краткосрочном отпуске по случаю Нового года.

– Да нет, – Порываев огляделся. Кабинет был необычный – со стрельчатым ромбовидным окном, ступеньками у входа и колонной, поддерживавшей арочный свод, – наш один, белостолбовский.

Длинноволосый Борис Порываев сидел на стуле перед столом Блохина, далеко вперед выставив тонкие, в огромных ботинках ноги. Вопрос застал его врасплох.

– Сосед, что ли?

– Да нет, он в Москве живет.

Блохин спрашивал наугад.

– Будем считать: товарищ, – он оживился. – Что его на вокзал-то принесло? В такой день?!

– Я же говорю: просто так зашел.

– Ну уж просто так! Как его фамилия?

– Я и имени не знаю. Поздороваешься только: «Как дела?» – «Ничего». Ну и все, – Порываев разговаривал нехотя, но Блохина это не смущало, у него была своя линия поведения во время таких бесед.

– Бывает. У меня тоже, бывало, друзей-знакомых! Полгорода здоровается. Где ни появишься, в любое время суток. Этот-то к тебе в какое время заявился?

– После мариупольского.

– Примерно в двадцать один час. Выпивали? По глазам вижу! А закуска? – Блохин тихо засмеялся, снял с головы-шляпу, подумал и снова надел. – Или под водичку?

Порываев колебался.

– Старый год провожали? А?

Независимо от ответа Блохин теперь знал правду – выпивали. Во время кражи дежурный по камере хранения был выпивши. К нему приходил человек, которого он либо не знает, либо хочет скрыть.

– Ну ладно. Можешь этого парня не называть, если не хочешь. Я не настаиваю. Вот мне что скажи: когда ты открываешь ячейку и видишь, что в ней нет вещей, как ты обязан поступить?

– Пустую ячейку я оставляю открытой – пусть пассажиры пользуются.

– Правильно. Следующий вопрос: когда ты по указанию инспектора Денисова ночью вскрывал ячейки, ты какую-нибудь из них оставил открытой?

– Я… – Порываев с секунду смотрел Блохину в глаза, потом не выдержал и отвел взгляд.

– Да или нет?

– Нет.

– Значит, во всех ячейках лежали вещи?!

Порываев еще не догадывался, куда клонит Блохин, но чувствовал подвох.

– Повторяю: поскольку ты ни одной ячейки не оставил открытой, значит, среди них не было ни одной пустой. Так?

– Ну, не было.

– Значит, в пятьсот второй ячейке – слушай внимательно! – еще лежали вещи? Их украли уже после этого?. Так?

– Погодите… Про них я ничего не знаю! – сказал Порываев. – Я же ячейки только приоткрывалдля пассажиров; чтобы они свои вещи искали, а сам в них не заглядывал.

– Так и не заглядывал?

– Зачем мне?! – Порываев переступил по полу тяжелыми нелепыми ботинками. – Да еще при милиции!

Контакт с допрашиваемым на некоторое время был утерян, и Денисов, случайно войдя, увидел безрадостную картину: Порываев сидел, демонстративно рассматривая задники своих огромных бахил, а Блохин ходил по кабинету.

– Вы расскажите, Порываев, почему дома не ночуете?! И откуда ночью приезжаете на вокзал?!

Денисову хотелось вмешаться в разговор, но в сложившейся обстановке было трудно уже что-либо изменить. Он знал этих ребят – валеевских, белостолбовских, с их правилами хорошего тона, предписывавшими внешнее спокойствие, даже развязность во всех случаях жизни, особенно во взаимоотношениях с милицией и любимыми девушками.

1 ЯНВАРЯ, 11 ЧАСОВ 10 МИНУТ

МОСКВА, НАЧАЛЬНИКУ МОСКОВСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ

НА ВАШ № 01/1 ОТ 1 ЯНВАРЯ

В ПЕРИОД С 26 ПО 30 ДЕКАБРЯ НА БАКИНСКОМ ВОКЗАЛЕ ЗАРЕГИСТРИРОВАН РЯД КРАЖ ИЗ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ. НАПРАВЛЯЮ СЛОВЕСНЫЕ ОПИСАНИЯ ЛИЦ, ВЫЗВАВШИХ ПОДОЗРЕНИЯ АДМИНИСТРАЦИИ КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ И ДЕЖУРНЫХ СОТРУДНИКОВ МИЛИЦИИ.

НАЧАЛЬНИК ЛИНЕЙНОГО ОТДЕЛА МИЛИЦИИ СТ. БАКУ.

Далее шли описания, всего одиннадцать портретов.

1 ЯНВАРЯ, 11 ЧАСОВ 30 МИНУТ

НАЧАЛЬНИКАМ ОТДЕЛОВ МИЛИЦИИ НА МОСКОВСКОЙ Ж. Д.

СРОЧНО ПРЕДЪЯВИТЕ ОПИСАНИЯ ЛИЦ, ЗАПОДОЗРЕННЫХ В СОВЕРШЕНИИ КРАЖ ИЗ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ НА СТ. БАКУ, РАБОТНИКАМ МИЛИЦИИ И ОБЩЕСТВЕННОСТИ ТРАНСПОРТА.

ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА МОСКОВСКОГО УТМ ХОЛОДИЛИН.

1 ЯНВАРЯ, 12 ЧАСОВ 50 МИНУТ

– Ну, теперь краж не будет, честное слово! – обрадованно встретил Денисова механик камеры хранения. – Кончились кражи – при вас не посмеют! Отрезано, товарищ начальник! – казалось, он издевается над инспектором. – Это вы хорошо придумали! – Механик показал на баул, который Денисов нес в руке. – Полная конспирация!

В лабиринтах камеры хранения было много людей, щелкали шифраторы, хлопали дверцы. Уборщицы едва успевали отбрасывать в сторону оберточную бумагу, стружки, отходы бумажной, картонной и деревянной тары.

– «Две зимы, три лета», Федор Абрамов! Биография разведчика Георгия Суханова-Ставрова! – Ловкий киоскер у входа залавливал покупателей, модулируя глухим, приятно поставленным баритоном. – Предупреждаю, товарищи, всем не хватит! Очень интересная книга!

Вокруг него быстро образовалась очередь.

Открывая ячейки, занятые заранее, большинство пассажиров, заметил Денисов, шифр внутри не меняли – как только электронное устройство срабатывало и щелкал замок, они быстро изменяли цифры на наружном шифраторе. Уложив вещи, просто опускали монету и гулко хлопали дверцами. Шифр внутри оставался тем же.

Денисов прошел по всем отсекам: хотелось оценить обстановку в целом. Для совершения преступления ее трудно было назвать благоприятной. Наступал очередной прилив пассажиров.

Он продолжался обычно два часа, пока были закрыты на обеденный перерыв магазины. Свободные ячейки в это время отсутствовали. Пассажиры, вернувшись из магазинов, сортировали, перекладывали покупки. У входа толпилось не меньше двух-трех десятков ожидающих. О том, чтобы в таких условиях подбирать шифр, переходить от одной ячейки к другой, не могло быть и речи.

– Пока ничего насчет вчерашних краж? – рыжеватый механик положил Денисову руку на плечо. – Так, с концами?

– Пока да.

– Хитро делают! А я к врачу иду, – механик держал в руке портфель. Сколько помнил Денисов, механик всегда лечился – это очень вязалось с его обликом крикуна и одновременно лодыря, – он лечил зубы, уши, какие-то белые пятнышки на руках. – Значит, среди тех тоже есть головы будь здоров! Артисты!А эти… – он показал на очередь, – едут-едут, и шифр-то по-настоящему набрать ни один не умеет! – он махнул портфелем, на Денисова пахнуло апельсинами.

– Дома еще не был? – спросил инспектор.

– Пока нет. Ну счастливо! Я приду к семнадцати!

Денисов проводил его глазами.

По радио объявили посадку на саратовский и сразу же о прибытии опоздавшего волгоградского.

– «…К услугам пассажиров, – зачитала дикторша, – имеются комнаты отдыха, парикмахерские, автоматические камеры хранения ручной клади…»

1 ЯНВАРЯ, 15 ЧАСОВ 10 МИНУТ

Илья прошел мимо витрин мясного отдела. В них аппетитно располагались окорока, колбасы. Толстые стекла прилавка и термометр изнутри наводили на мысль о барокамере. Покупателей в магазине почти не было.

– А на третье я подала Коленьке мусс, – говорила кассиру крохотная старушка с палочкой, когда Илья проходил рядом с ними. – Мусс он любит!

«Кто считает, что в Москве все бегут, не замечая друг друга, сильно ошибается, – думал Илья, косясь в окно, – здесь больше улочек тихих, с маленькими сквериками, с посыпанными песком тротуарами. В магазинах, как этот, постоянная клиентура, ровные отношения».

Илья снова обогнул беседовавшую с кассиром старушку и пошел к выходу: находиться в пустом магазине и наблюдать за переулком было решительно невозможно.

Он приехал намного раньше обусловленного срока. Когда Капитан уезжал продавать вещи, Илья нервничал, психовал, не находил себе места.

Больше всего Илья боялся, что Капитана задержат за продажу вещей и он расколется. Поскольку адреса Ильи Капитан не знал, то есть знал лишь район, он мог привести милицию только на место встречи. Поэтому Илья и приезжал за два-три часа до срока и внимательно все осматривал. Так было и в Киеве и в Баку, теперь здесь, в Москве.

Выйдя из магазина, Илья быстро перебежал дорогу и юркнул в подъезд.

Он простоял минут десять. Вверху неожиданно хлопнула дверь.

«А вдруг онипришли еще раньше! И уже здесь! – Илья вздрогнул. Мысли, мысли, мысли, тревожное ожидание, страх – все мгновенно перемешалось в голове. – Как они собираются меня брать? Скорее всего их будет двое. Один притворится пьяным, попросит прикурить, потом выбежит второй. Завяжут между собой ссору, загородят дорогу вниз… Где я читал об этом?! Откуда-то, как из-под земли, случайнопоявится участковый… «Прошу быть свидетелем, разрешите ваш паспорт!», «Где вы живете?», «Мы вынуждены проехать к вам домой, удостовериться», «Чей это фотоаппарат? Кинокамера тоже ваша?» И все завертится. И никакого намека на Капитана – случайный инцидент в подъезде, получивший неожиданное продолжение».

Странный бородатый старик с палкой и ученическим портфелем спускался с лестницы.

– Молодой человек! Позвольте прикурить?

Илья с трудом вытащил зажигалку, ему легче б было пронести наверх самый тяжелый, наполненный кирпичами чемодан.

– Спасибо. Красивая вещица, – старик показал на зажигалку, – нездешняя… Вы тоже? Значит, не знаете, как раньше назывался этот переулок? А зря! В ваши годы я прекрасно знал и Москву и Питер. Я вот припомнил, как в двадцать девятом году шел с читательской конференции из Дома печати – бывший дворец княгини Елены Павловны. Помню выступавших… А вот где живет мой редактор – я у него был вчера, – не помню, и, кроме того, не помню, как теперь называется переулок! Простите, какая-то неприятность? У вас дрожат руки!

Илья сразу понял, что этого чудака бояться не следует: он никак не может участвовать в спектакле, сценарий которого родился у Ильи в голове минуту назад.

– Неприятность, говорите? И не одна!