Текст книги "Следы на камне"

Автор книги: Леонид Савельев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Те, у которых тело слишком было приспособлено к жизни в воде или поблизости к воде, те по большей части вымерли; небольшая часть этих животных сохранилась, но они остались навек, до наших времен, по сути такими же, какими были тогда, – земноводными.

Совсем другая судьба ждала тех, у которых тело было устроено так, что они могли неплохо передвигаться по суше. Теперь эта способность стала особенно важной: тот, кто лучше бегал и охотился, тот имел больше шансов выжить.

Сама природа устраивала точно новую великую чистку среди животных, безжалостно исключая из числа живущих всех, кто не мог приспособиться к новым условиям. Сама природа устроила как бы состязание в беге, длившееся миллионы лет, и премией в этом состязании была жизнь.

Благодаря этому состязанию некоторые земноводные так изменились, что стали, можно сказать, уже другими животными. Эти как бы отобранные за много миллионов лет животные были покрыты уже не голой кожей, страдающей от высыхания, а чешуей или панцырем.

Эти животные не имели уже жабр, а дышали только легкими, их ноги были более совершенны, чем ноги земноводных, приспособленные еще одинаково и для передвижения по суше, и для плавания; наконец, что тоже очень важно, они не откладывали в воду икру, как рыбы и земноводные, а клали яйца.

Таким образом они – мы зовем их пресмыкающимися – были уже вполне наземные и высшие, по сравнению с земноводными, животные.

Диметродон – одно из древних пресмыкающихся.

Нам будет трудно составить правильное представление об этих животных, если мы будем судить о них по теперешним пресмыкающимся. Пресмыкающиеся, которые живут сейчас, это – ящерицы, черепахи, змеи, крокодилы; как видите, они очень различаются между собой; крокодилы живут в воде, змеи на суше, ящерицы бегают быстро, черепахи движутся медленно, змеи обходятся совсем без ног. Но надо помнить, что все наши пресмыкающиеся совсем не лучшие и даже не самые характерные представители этого рода.

Огромное большинство пресмыкающихся не дожило до наших времен; а те, что сохранились, это сильно изменившиеся, приспособившиеся к особым условиям животные. Судить по ним о тех пресмыкающихся, что когда-то заселяли всю Землю, это все равно, что судить по теперешним хвощам и папоротникам о гигантских деревьях каменноугольного периода.

Огромное большинство пресмыкающихся древних времен были крупные и сильные животные – ящеры. И именно от ящеров произошли и все нынешние четвероногие звери, и птицы, и человек.

Так же, как родоначальником земноводных мы считаем тинопуса, потому что его отпечаток на камне – самое древнее свидетельство о земноводных животных, какое мы имеем, так же можем мы один из окаменевших скелетов, найденных в земле, считать за самое древнее свидетельство о появлении новых животных – пресмыкающихся.

Животное это, оставившее нам на память свой скелет назвали варанопс, потому что оно несколько походит на одну из живущих теперь ящериц, на варана.

Варанопс – родоначальник пресмыкающихся.

Этого варанопса мы и будем считать родоначальником – если только не найдем потом еще более древнего скелета – всех пресмыкающихся, а значит и предком всех четвероногих зверей и птиц.

Среди пресмыкающихся продолжал действовать тот же отбор на самого подвижного, то же состязание в беге.

И некоторые хищные ящеры достигли тут больших результатов. Они стали бегать быстрее, чем бегало до них какое-либо другое животное. Вместе с тем и вид их изменился так, что они стали походить отчасти на нынешних хищных зверей; этих ящеров так и зовут – зверообразными.

Такими были, например, иностранцевия, скелет которой найден у нас на Севере, и скимногнатус, скелет которого нашли в Северной Америке; зубы у них были похожи на зубы нынешних зверей, титра или собаки.

Скимногнатус.

Иностранцевия. Ее зубы уже похожи на зубы нынешних зверей.

Родственниками этих животных – хотя и не очень близкими – были мосхопс и улемозавр. Это были тяжеловесные, неуклюжие животные с черепом массивным сзади и укороченным спереди; передние их ноги были выше задних, спина круто опускалась назад, хвост короткий. Питались они травами или листьями.

Скелет мосхопса найден был в южной Африке. Скелет улемозавра найден был у нас в среднем Поволжье. Его, очевидно, засыпал оползень, и камнем снесло ему часть черепа.

От каких-то зверообразных ящеров, – от каких именно, мы еще не можем установить, – произошли и высшие четвероногие животные, те, которых мы зовем млекопитающими.

Тут встает интересный вопрос: чем мы обязаны ящерам, что унаследовали мы от них?

От рыб мы унаследовали наш костяк, скелет, – рыбы были первыми живыми существами, у которых внутри тела образовался скелет. Земноводным мы обязаны пятью пальцами на руках и ногах. А ящеры – что нового, такого, что пригодилось и нам, принесли они?

Окаменелые остатки ящеров, которые мы находим в земле, дают ответ на этот вопрос.

Самое важное, что унаследовали от ящеров все млекопитающие животные, в том числе и мы, это – зубы.

Когда вы идете к зубному врачу и врач, осмотрев вам зубы, говорит, что надо запломбировать резец или клык, или коренной зуб, наверное, в это время ни вы, ни врач не думаете о том, откуда пошло это деление зубов и их разная форма; а между тем это деление пошло еще с пермского периода: наши зубы – памятник двухсотмиллионолетней древности.

Именно у ящеров появились первые резцы, клыки, коренные зубы; и даже смена молочных зубов постоянными, эта странная и собственно уже ненужная нам смена, была особенностью ящеров, которая – через бесчисленное число поколений, через разные виды возникших и погибших потом видов животных – дошла и до нас…

На этом можно кончить историю пермского периода. Это был суровый и трудный для растений и животных, но зато богатый событиями период.

Это было время господства земноводных; сразу после пермского периода начинается их упадок.

Пермским периодом заканчивается палеозойская эра – эра «древней жизни»; начинается эра «средней жизни» – мезозойская.

Часть четвертая
ИСТОРИЯ ЯЩЕРОВ

Ихтиозавриха со своими детенышами. У ихтиозавра – говорит один ученый – была морда дельфина, зубы крокодила, плавники кита и хвост рыбы.

Глава первая, рассказывающая, как ящеры завоевали море

Как мы сказали уже, за палеозойской эрой последовала мезозойская. Эта эра охватывает приблизительно сто тридцать пять миллионов лет. Она делится на три периода: триасовый, юрский и меловой; первые два периода длились, примерно, по тридцати пяти миллионов лет; последний, меловой, длился гораздо дольше – около шестидесяти пяти миллионов лет.

Все это время, наступившее после геологической революции в пермском периоде, было снова спокойным и благополучным временем. Снова, как в каменноугольном периоде, океан расширился и залил мелководными морями часть суши; несколько раз он то немного отступал, то опять наступал на материки, и одно из таких наступлений океана было, пожалуй, величайшим за всю историю Земли. Снова моря и болота то расползались большими пятнами по карте Земли, то пересыхали. Горы постепенно разрушались, по временам возникали новые горные хребты.

Так же, как в каменноугольном периоде, в это время в болотах откладывался торф и потом превращался в каменный уголь. Было много заливов, почти отрезанных от моря, и в таких заливах вода со временем становилась очень соленой; когда в такие соленые заливы заплывали моллюски, рыбы и другие морские животные, они не выдерживали такого густого рассола и массами гибли; медленно перегнивали они на илистом дне, и из их тел образовалась бурая маслянистая жидкость – нефть.

Как в топках наших паровозов и пароходов сгорают окаменевшие черные остатки древних растений, так в моторах самолетов и автомобилей, тракторов и танков совершается последнее погребение живших миллионы лет назад морских животных; тут их тела, ставшие уже давно жидкостью, вспыхивают в последний раз, превращаясь в движение.

От мезозойской эры нам осталось еще одно великое кладбище. Оно так огромно, что по его имени назван целый период этой эры, последний ее период. Оно состоит из бесчисленных ракушек крохотных, не больше песчинки, простейших животных – фораминифер; когда-то они плавали в чистой и теплой морской воде, носились по течению и, умирая, опускались на дно морское. Теперь они лежат под землей огромными грудами, глыбами, пластами белого чистого мела.

Вот из чего состоит мел. Так выглядят ракушки фораминифер, составляющие мел, если смотреть на них в микроскоп.

В мезозойскую эру было гораздо теплее, чем теперь. В самом начале ее климат был еще сухой, но потом он стал дождливым и таким остался на сто миллионов лет. Мы можем судить об этом не только потому что тогда было много болот. Еще более точные сведения о климате дают нам окаменевшие стволы тех времен.

Ведь мы говорили уже, что деревья быстро растут только в те промежутки, когда тепло и много влаги. Тогда они утолщают свои стволы, откладывая новые кольца древесины. Таким образом, спилив дерево и взглянув на его древесину, можно сказать по ее кольцам, не только сколько лет прожило дерево, но и какие из этих лет были теплыми и дождливыми, а какие холодными и сухими. Окаменелые деревья мезозойской эры – их нашли на Аляске и в Гренландии, – показывают, что в те времена климат был ровным, теплым и влажным, потому что кольца древесины на этих стволах так сливаются, что их не различить, – дерево росло равномерно, безостановочно, круглый год.

Это было, очевидно, время, когда на Земле снова настало вечное лето.

Леса состояли тогда из тех же деревьев, что и в пермский период, из тех деревьев, которые сменили гигантские деревья каменноугольных лесов. В новых лесах росли красные и мамонтовые деревья, стройные темно-зеленые кипарисы, ели, сосны, раскидистые кедры, араукарии, увешанные шишками величиной с человеческую голову, коричные деревья, папоротниковые пальмы, очень похожие на наши теперешние пальмы, а также финиковые пальмы и саговиковые пальмы с коротким, толстым стволом, из верхушки которого торчал пышный, точно павлиний хвост, пучок длинных перьев.

Словом, это был тропический лес из вечнозеленых хвойных деревьев и пальм; некоторые из таких деревьев растут и в наши времена, некоторые стали очень редкими, а иные исчезли безвозвратно.

Окаменевшие стволы. Эти деревья росли сто восемьдесят миллионов лет назад в лесах триасового периода: они найдены в Америке, в Аризоне.

Только к концу мезозойской эры, когда стало уже холоднее и приблизилась новая геологическая революция, эти леса сменились новыми, уже совсем такими, как наши нынешние. Это было пятым великим событием в жизни растений на Земле, пятым великим их обновлением. Первое событие произошло в самые древние, неизвестные еще нам времена, – тогда в океане появились первые растения – водоросли. Второе произошло в силурийский период, четыреста миллионов лет назад, – некоторые растения переселились на сушу, на берегу моря стали расти малорослые, слабые еще растеньица.

Папоротник триасового леса.

Третье – появление великих папоротниковых и плауновых лесов: это случилось триста миллионов лет назад, в конце девонского периода, тогда же, когда появились первые земноводные животные. Четвертое великое событие – появление хвойных деревьев и пальм на смену гигантским папоротникам; это произошло в пермский период, двести миллионов лет назад, – тогда же появились зверообразные ящеры.

Пресмыкающиеся нашего времени. Вообразите, что эти ящерицы выросли вдруг в десятки раз, – вы поймете тогда, какими были жившие давным-давно ящеры.

И, наконец, последнее обновление лесов случилось в меловом периоде, сто миллионов лет назад; только тогда появились наши нынешние растения. Это последнее великое изменение лесов произошло как раз накануне гибели ящеров, оно точно предвещало, что время ящеров кончается, настает новое время – млекопитающих животных.

Но первые млекопитающие появились гораздо раньше этой последней великой смены лесов.

Первые млекопитающие появились уже в самом начале мезозойской эры, в триасовом периоде, – быть может, даже еще раньше. Но именно в триасовых пластах в штате Виргиния Северной Америки найдена челюсть, которая, несомненно, принадлежала уже млекопитающему, родоначальнику всех теперешних животных, кормящих своих детей молоком.

Это все, что сохранилось от дроматерия, первого известного нам млекопитающего.

Это животное, от которого до нас дошла только, одна челюсть, названо дроматерием. Мы можем представить себе этого нашего предка довольно хорошо, так как в меловых пластах Монголии были недавно, в 1925 году, найдены при раскопках целые черепа таких животных, первых млекопитающих.

По правде говоря, знакомство с этим нашим предком ведет к разочарованию. Мы ждем, что пред нами предстанет величественное существо, чем-то уже похожее на нас.

Птилодус. Он был близким родственником дроматерия и жил в меловом периоде.

В действительности, перед нами очень маленький остроморденький зверек, едва ли больше мыши. Зверек этот был хищным, – это показывают его острые зубки, – но охотился он только на насекомых.

Если подыскивать среди нынешних млекопитающих, кто из них больше всего похож на этого нашего общего предка, то придется остановиться на австралийском утконосе, который хотя и принадлежит к млекопитающим животным, но откладывает, точно птица, яйца.

Недалеко ушел от своего древнего предка и американский опоссум – крыса, носящая детенышей в сумке под животом, так же, как носит детенышей кенгуру.

Да, дроматерий, потомкам которого предстояло такое великое будущее, был маленьким и невзрачным животным. Он был гораздо меньше тех зверообразных ящеров, от которых он произошел. Нам может только служить утешением, что все основатели великих родов животных были небольшими. Небольшим был и тинопус, родоначальник земноводных, и варанопс, родоначальник пресмыкающихся.

Морская черепаха плакохелис – родоначальница черепах.

Очевидно, только спустя миллионы лет, только после того, как животные подвергнутся длительному беспощадному отбору – как бы испытанию, устроенному самой природой, – и выживут лишь самые сильные из них, животные достигают своей наибольшей величины.

Для млекопитающих время испытания оказалось страшно долгим. За все сто тридцать пять миллионов лет, что продолжалась мезозойская эра, млекопитающие не сделали почти никаких успехов, и ни одно из них не превысило ростом даже бобра. Только тогда, когда мезозойская эра кончилась, а вместе с ней кончилось и господство ящеров, млекопитающие вышли на первый план и стали быстро совершенствоваться.

Как нога превратилась в ласт.

До сих пор они были неприметными, немногочисленными и имеющими очень мало значения зверьками.

Представители трех великих родов животных жили одновременно, бок о бок, в мезозойскую эру, представляли собой наглядно прошлое, настоящее и будущее жизни на Земле.

Скелет гигантской черепахи архелон.

Будущее – и, надо сказать, еще далекое будущее – представляли млекопитающие.

Прошлое – земноводные. Правда, земноводные еще не сдавались, и в середине эры появились, например, земноводные новой разновидности – бесхвостые, те самые, к числу которых принадлежит лягушка.

Но все же время господства земноводных безвозвратно прошло: уже в самом первом периоде эры, в триасовом периоде, вымерли все крупные земноводные.

Цимбоспондил – родоначальник рыбоящеров, или ихтиозавров.

Настоящими, бесспорными властелинами Земли были в мезозойскую эру пресмыкающиеся.

Правда, и они потерпели некоторый урон при переходе в мезозойскую эру: в начале этой эры вымерли зверообразные ящеры.

Но эта потеря была возмещена с избытком. Появились новые виды пресмыкающихся – черепахи, крокодилы, а позже змеи.

Интересно, что пресмыкающиеся стали сразу же захватывать себе и море, охотиться за рыбами и небольшими морскими животными. Первые крокодилы, змеи, черепахи были морскими. Через много миллионов лет, когда над Землей стали властвовать млекопитающие, с ними случилось то же самое, что и с пресмыкающимися: киты, дельфины, тюлени – все они млекопитающие животные, но они проводят свою жизнь в воде.

Переселение в воду потребовало от пресмыкающихся новых изменений. Когда-то давно, в силурийском периоде, рыбий плавник превратился в ногу. Теперь, наоборот, нога снова должна была стать плавником.

Взглянув на страницу 118, вы поймете, как это случилось. И вы заметите, что, несмотря на все изменения, нога так и не сделалась снова настоящим плавником, таким плавником, каким обладают рыбы. В истории жизни на Земле, очевидно, никогда нет полного возвращения назад, и того, что было потеряно, уже не воротить.

Все же нога стала настолько похожей на плавник, что черепаха могла плавать быстро. Здесь изображена родоначальница всех черепах – черепаха плакохелис. На странице 119 изображена черепаха, жившая в конце мезозойской эры, – гигантская черепаха архелон.

Черепаха архелон была не единственным гигантом тех времен.

Можно даже сказать, что она выглядит великаном только по сравнению с привычными нам теперешними черепахами. По сравнению с остальными пресмыкающимися, которые жили в мезозойскую эру, она, пожалуй, и не выглядит большой, потому что мезозойская эра была временем великанов и чудовищ.

Лариозавр – родоначальник плезиозавров.

Мы не раз уже уподобляли мезозойскую эру времени каменноугольного периода; тут можно заметить сходство еще в одном отношении: каменноугольный период был временем гигантских растений, мезозойская эра была временем гигантских животных. И так же, как нынешние хвощи и папоротники кажутся ничтожными по сравнению с их предками, жившими в каменноугольный период, так же и нынешние пресмыкающиеся кажутся жалкими по сравнению с теми, что жили в мезозойскую эру.

Плезиозавры. Плезиозавр похож на дельфина, у которого вдруг выросла голова змеи. Он плавал, работая боковыми ластами, и мог, когда хотел, выползать на берег.

Наибольшего могущества достигли как раз те пресмыкающиеся, которые не дошли до нас и все, без исключения, вымерли в самом конце мезозойской эры. Именно они – ящеры – господствовали сто тридцать пять миллионов лет подряд и на земле, и в воде, и в воздухе. Некоторые ящеры настолько приспособились к жизни в воде что их зовут ихтиозаврами, то есть рыбоящерами. Рисунок на странице 119 дает портрет родоначальника этих ящеров – цимбоспондила.

Ихтиозавры больше всего напоминали по виду нынешних дельфинов но они были гораздо больше – до двенадцати метров в длину. Впрочем, кроме дельфина, они напоминали по виду еще и других животных: «У ихтиозавра, – говорит один ученый, – морда дельфина, зубы крокодила, плавники кита, голова ящерицы в хвост рыбы». Вот каким разносторонним был ихтиозавр!

Благодаря могучему хвостовому плавнику ихтиозавр плавал очень быстро и жил, наверное, в открытом море. Он был опасным хищником. Об этом свидетельствуют не только его зубы. Часто, когда откапывают из земли скелет ихтиозавра находят на том месте где у живого ихтиозавра помещался желудок, кости больших рыб и обломки раковин моллюсков.

Кроме рыбоящеров, были еще другие морские ящеры – плезиозавры. Они были такими же беспощадными истребителями рыб, как и ихтиозавры. Портрет родоначальника плезиозавров, жившего в триасовом периоде, – лариозавра – помещен на странице 120. Спустя миллионы лет плезиозавры немного изменились и стали такими, какими их представляет рисунок на странице 121.

Плезиозавр походил на дельфина, у которого вдруг выросли тюленьи ласты и длинная змеиная шея со змеиной же головой. Он мог, как теперешние тюлени, выползать на берег.

Плавающие ящеры исчезли около шестидесяти миллионов лет назад, не дав начала никакому новому роду животных. Гораздо интереснее судьба летающих ящеров. Они тоже погибли, но они оставили после себя наследников – птиц. Птицы и до сих пор размножаются, откладывая яйца так, как делали это их предки – ящеры.

Глава вторая, рассказывающая, как ящеры завоевали воздух и как появились первые птицы

Как научились ящеры летать?

Ответ на этот вопрос дают летающие белки; белки эти водятся также и в Советском Союзе. Собственно говоря, нельзя в точном смысле слова сказать что эти белки летают, это преувеличение.

Правильнее сказать, что они при прыжке некоторое время парят: между передними и задними ногами белки находится складка кожи, которая при прыжке растягивается и поддерживает белку в воздухе; белка превращается как бы в живой планер.

Белка-летяга.

«Иногда я видел, как такая белка, взобравшись высоко на дуб, бросалась с самой его верхушки; широко растопырив свои перепонки и распушив хвост, летит она косо вниз, пока почти не достигнет подножия другого дерева, примерно, метрах в пятидесяти; кажется – вот сейчас она ударится оземь, но в последний момент она вдруг устремляется круто вверх и садится на ветку дерева. Затем быстро взбегает по стволу на вершину и снова бросается в воздух, снова парит, возвращается на то дерево, которое перед тем покинула. Случалось, что такими спортивными упражнениями занималась целая стая белок, не меньше двухсот».

Так описывает летающую белку один американский натуралист.

Предки такой белки не имели растягивающейся перепонки и парить не могли; но им часто приходилось совершать прыжки с дерева на дерево, и те белки, у которых был зачаток такой перепонки, прыгали лучше; они выживали и размножались. Постепенно, из поколения в поколение, этот признак укреплялся, летательная перепонка разрасталась. Правда, белки так и не перешли к настоящему полету. Но мы знаем других животных, которые хорошо летают именно благодаря такой же перепонке: это летучие мыши.

И белки, и летучие мыши – млекопитающие животные, и их в мезозойскую эру еще не существовало. Но у нас есть все основания считать, что ящеры перешли к полетам таким же способом, как белки и летучие мыши. Ведь мы видели, что, попадая в одинаковые условия, разные животные развиваются одинаково. Рыба, ихтиозавр, дельфин – очень далекие друг от друга по происхождению животные, однако все они плавают одинаково, все имеют плавники и удлиненную форму тела и поэтому похожи друг на друга.

Так же обстоит дело и с ящерами и летучими мышами. У некоторых ящеров развилась перепонка, соединяющая передние ноги с задними, и эти ящеры стали летать таким же способом, как потом, через много миллионов лет, стали летать летучие мыши.

Наверное, это были вначале маленькие ящеры, которым, чтобы спастись от крупных хищных ящеров, приходилось жить на деревьях. Тут они совершали прыжки, устремляясь с дерева на дерево за добычей. Выживали, конечно, только лучшие гимнасты, самые быстрые прыгуны. У их потомков чешуя на коже исчезла, кости стали полыми, так что вес животного стал меньше. Складка кожи превратилась в огромный лоскут, идущий от мизинцев передних ног к задним ногам. Летательная перепонка, таким образом, прикреплялась у этих ящеров к пальцам; поэтому их и зовут пальцекрылыми ящерами – птеродактилями.

Маленький длиннохвостый птеродактиль. Вверху он нарисован отдыхающим на земле; внизу показано, как он держал крылья, когда бегал.

Маленький бесхвостый птеродактиль.

Птеродактиль, как я сказал уже, напоминал по виду летучую мышь.

Возможно, что птеродактили всегда начинали свой полет с того, что бросались вниз со скалы или с дерева, летательная перепонка растягивалась, и они парили свободно в воздухе, как парят теперь часто ястребы. Но, двигая передними и задними ногами, птеродактили научились летать по-настоящему, очень быстро.

Птеродактили, которых мы находим окаменелыми в мезозойских пластах, бывают различных размеров. Одни из них величиной с воробья, а другие больше самых больших нынешних птиц. У некоторых длинные тонкие хвосты, другие бесхвосты.

Скелет огромного птеродактиля нашли в меловых пластах Америки. Этот птеродактиль был самым большим из всех когда-либо летавших существ.

Два великана. Слева – скелет птеранодона, величайшего из птеродактилей, справа – скелет одной из самых больших нынешних птиц – кондора.

Сравните скелет этого птеродактиля со скелетом самой большой теперешней птицы – кондора (пунктиром намечены крылья) – и вы ясно увидите, насколько он был больше кондора. Зовут этого птеродактиля-великана птеранодоном.

Если бы птеранодон жил сейчас, он мог бы без труда схватить взрослого человека и унести его с собой в воздух. От конца одного крыла до конца другого у птеранодона при взмахе укладывалось шесть метров. И летал птеранодон страшно быстро, гораздо быстрее любой птицы.

«Это был как бы огромный, чудесно разработанный летающий механизм, – говорит о птеранодоне один ученый, – механизм, изумительно совершенный во всех деталях, действующий автоматически и мгновенно отвечающий на каждый порыв ветра. Я точно вижу птеранодона парящим над широким сверкающим морем, высматривающим с высоты неосторожно поднявшуюся к поверхности моря рыбу. От зари до зари дежурит он в небе, летая то туда, то сюда и изредка присаживаясь на камни. А к ночи он снова устремляется в полет, отмахивая много-много километров, чтобы попасть на какой-нибудь далекий остров и переночевать там на давно облюбованном дереве или крутом уступе».

Птеранодон. К ночи он снова устремляется в полет, отмахивая много-много километров, чтобы попасть на далекий остров и переночевать там на давно облюбованном утесе.

Таков был птеранодон, хищный птеродактиль, самое большое из всех существ, которые когда-либо летали над землей, властелин воздуха.

Когда в конце прошлого века изобретатели – сразу в нескольких странах – стали работать над созданием летающего аппарата – будущего аэроплана, – они начали с изучения скелета птеранодона, чтобы на его примере понять тайну полета.

Упавший птеродактиль. Камень сохранил не только скелет этого длиннохвостого птеродактиля, но и отпечаток его перепончатых крыльев.

И все же не птеранодон и не его родственники птеродактили дали начало птицам. Все они летали по способу летучей мыши, всем им для полета служила растягивающаяся перепонка, складка кожи. Птицы же летают совсем по-другому: у них нет этой складки кожи, у них есть зато крылья.

Не легко выучиться летать!

Начало птицам дали какие-то другие ящеры, приучившиеся ходить на двух ногах. Мы увидим скоро, что таких двуногих ящеров было много.

Переход к полету произошел, вероятно, так же, как у птеродактилей: сначала прыжки с дерева на дерево, потом парение, а потом уже настоящий полет. Но чешуйки, покрывавшие тело, у этих ящеров не просто пропали, как у птеродактилей, а превратились в перья. Это кажется невероятным: как чешуя может превратиться в перья? Ведь между чешуйками и перьями совсем нет сходства! Однако перья цыпленка, когда он находится еще в яйце, развиваются из тех же верхних слоев кожи, которые у ящерицы, например, дают начало чешуйкам; эти перья цыпленка, когда они только начинают еще расти, совершенно подобны чешуйкам, только больше; потом они превращаются в черешки, расщепляются на конце, как метелка, и становятся настоящими перьями.

Конечно, одного только превращения чешуи в перья было не достаточно для того, чтобы ящеры могли пуститься в полет. Надо было еще, чтобы перья на передних ногах стали длинными и густыми, а задние ноги, служащие для ходьбы, стали короче. Надо было, чтобы ящеры, с которыми произошли вое эти превращения, научились размахивать своими передними ногами, загребая воздух.

Наконец все это совершилось. Какой-то покрытый перьями ящер сумел не только плавно спуститься с ветки на землю, но и взлететь назад на ветку. И с этого момента мы можем звать его уже не ящером, а птицей.

Так через полтораста миллионов лет после того, как четыре плавника рыбы превратились в четыре ноги, совершилось новое удивительное превращение: две передних ноги стали крыльями.

Животные, которые служат как бы переходом от одного рода к другому, чрезвычайно интересны для нас, они наглядно показывают историю жизни на Земле, ее самые главные, узловые, моменты. К сожалению, мы почти никогда не находим остатков таких животных. Ведь огромное большинство животных погибало так, что никаких остатков от них не могло дойти до нас: их либо пожирали хищники, либо тела их начисто сгнивали. Только при исключительных обстоятельствах остатки животного могли сохраниться, окаменеть; это случалось, например, тогда, когда тело погибшего животного засыпалось сразу песком или попадало на дно моря и затягивалось илом. А это происходило, конечно, очень редко. Понятно поэтому, что в истории жизни на Земле, составляемой по дошедшим до нас окаменелостям, есть огромные пропуски. Мы имеем только отрывки, а по этим отрывкам сами должны восстановить потерянные связи, должны додумываться, как выглядели те животные, которые не оставили после себя следа.

Как передние ноги стали крыльями.

От предка земноводных, например, от тинопуса, все, что дошло до нас, это отпечаток его ноги. От дроматерия дошла только челюсть. И, судя по этой челюсти, мы должны сказать, что дроматерий уже сильно отошел от ящеров, что до него непременно должны были жить млекопитающие, гораздо более близкие к ящерам, такие животные, которых действительно можно было бы назвать средними между млекопитающими и пресмыкающимися. Но пока мы их не нашли, мы можем только гадать, как выглядели эти животные, да ждать новых счастливых находок.

Что же касается происхождения птиц, то тут случилось большая удача. В горах Баварии на известковом сланце найдены были не только кости жившей в юрский период птицы, но даже отчетливый отпечаток ее распластанных крыльев и хвоста со всеми перьями. Птицу эту назвали археоптериксом, древней птицей.

Эта находка – удивительная удача, потому что археоптерикс является как раз переходом от ящеров к птицам, он, можно сказать, полуящер-полуптица.

Археоптерикс был величиной с голубя или с курицу. У него были крылья, покрытые перьями, и длинный, тоже в перьях, хвост.

Он летал, – хотя и не слишком хорошо, – размахивая крыльями, как и нынешние птицы. Значит, мы, действительно, должны считать его птицей, родоначальником живущих теперь птиц. И вместе с тем у него, как у всех ящеров, были зубы; а ведь ни у одной теперешней птицы нет зубов. Хвост у него состоял из позвонков, совсем как у ящерицы; двадцать позвонков составляли этот хвост и, соответственно позвонкам, у него было двадцать пар перьев.

Клюва у археоптерикса не было. Голова была покрыта только редкими перышками, главным же образом ее покрывала чешуя. И, наконец, самое важное, крылья археоптерикса были вместе с тем и его передними ногами: в каждом крыле было по три пальца, и на концах этих пальцев росли когти.