Текст книги "Последний Еврей"

Автор книги: Леонид Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Мы с Веред, Моше с Сарой и Каплински сидели в салоне и, наконец-то, ели. Но это было отнюдь не главным нашим занятием. Ели мы, как бы между прочим. Главное, что мы пытались разобраться в создавшейся ситуации.

– … это как волна отрицательной вероятности, полностью меняющая структуру пространства-времени, – объяснял физик. Мы в МТИ ее засекли. Японцы и французы тоже. Структура начала трещать по швам, еще месяц, и ничего изменить было бы невозможно. Мы бы исчезли, и появился бы какой-то другой мир. Вот мы и полезли в ваше время.

– А японцы с французами? – спросил я.

– Ты что думаешь, установку так легко сделать? – рассмеялся Каплински, ах, да, ты ее сделал сам, извини. Но это ты, из своего времени. А наши зарубежные коллеги до сих пор уверены, что путешествовать во времени невозможно. И мы их в этом не разубеждаем. Мы, вообще, не могли понять, кто это хулиганит в прошлом. Считали, что произошла утечка информации и какая-то преступная группа…

– Неважно, – перебила Сара, – Давайте проанализируем то, что мы имеем. Ты… э-э… как тебя звать? Штейн? Объясни, ты должен знать больше всех.

– Зовите меня… – я задумался какое из моих воплощений где находится, Эли. Сейчас я Эли Бромберг. Потом я, возможно, вернусь в Дэвида Липмана, но я тогда предупрежу.

– А Штейн?

– Да это как прикрытие для темпо-станции, – отмахнулся я. – Для такого важного объекта я специально выделил имя. Если бы не ваши…

– Хорошо ты тут устроился, – перебил меня Моше, – меняешь имена, как одежду.

– Было хорошо, – гнул я свою линию, – пока мне не начали мешать. Я еще не знаю как, но с вашей помощью я должен восстановить то, что потерял.

– Мы здесь – чтобы разобраться, – на этот раз даже тихий Каплински выразил нетерпение. – У меня остались дети, жена… Да у всех есть семьи в 2049-ом. Если мы не сумеем восстановить статус-кво, мы все потеряем родных.

Я вскипел. Они еще могут меня торопить! Они могут потерять родственников! Да я их уже потерял! Мои близкие сгинули в застенках Исламской Стражи. А если задуматься, то исчезновение моих родственников уже было обусловлено возможным успехом моей миссии. Я сознательно приносил в жертву своих родителей!

Но я не мог все это сказать вслух. Из-за Веред. Пришлось углубиться в анализ.

– Я тут, чтобы не допустить уничтожение Израиля, которое планируется злоумышленниками, – я начал со своей линии, слегка отклонившись от истины. Все у меня было прекрасно и, судя по всему, увенчалось успехом, раз вы явились из вполне благополучного Израиля «плюс 55».

Сара согласно кивнула, как бы подтверждая, что их Израиль вполне благополучен. Этого-то я знать не мог.

– Но! Но! – я акцентировал внимание не на моем будущем, а на настоящем, появился какой-то фактор…

Фактор действительно появился. У Моше в кармане что-то запищало. Как будильник.

– Телефон из будущего? – пошутил я.

– Намного хуже, – ответил Моше, – кто-то пытается украсть нашу машину.

Веред двинулась к дверям.

– Не выходить! – скомандовала Сара, – Машина прекрасно защищена. Если это простые воры, мы даже можем лечь спать. Но если кто-то пришел за нашей станцией, то нам не стоит выходить так просто.

Я глянул в окно. В Израиле темнеет очень быстро. Никаких сумерек. Кажется, недавно был день, а сейчас – темень, ничего не видно. Выскочишь, как Веред хотела, – и все, готово.

Между тем, Моше слушал свою прекратившую пищать коробочку, как радио, прижав к уху.

– Что он делает? – спросил я.

– Там микрофон с мини-передатчиком, – шепотом ответила Сара. – Для таких вот случаев. И нам надо молчать. Может быть, они слушают нас. Лазером от оконных стекол.

Тут я обнаружил, что трое специалистов: Сара, Моше и Веред – уже лежат на полу и ползут к окнам (чтобы не быть слишком уязвимыми). Только мы с физиком сидели, как два дурака.

– Падай, Джоф, – шепотом скомандовал я, – ползи в угол и прижмись к стене.

– Эли, что ты думаешь, это не…? – Сара скосила глаза в сторону Веред. То есть, она имела в виду Стражу.

– Четыре года меня искали и еле нашли, – сказал я, – а тут им дня хватило? Не верю.

– Они нашу станцию засекли, – подал голос Каплински.

– Чушь, они не ищут темпо-станцию, а то бы давно нашли ее в Цфате. Раньше вас. Хотя…

Я задумался. Может, это банальные воры? Но в таких деревнях машины обычно не воруют. Арабы с территорий? Зеленая черта рядом…

– Заговорили наконец, – сказал Моше, – но я не понимаю язык.

Я перекатился по полу и взял приемничек. Русский мат… Шайтан! Неужели воры из новых репатриантов? Нет. Один говорит, что надо резать дверь лазером. Ему возражают, что сначала надо разделаться с этими жидами в доме.

– Говорят по-русски. Хотели резать лазером, но решили раньше убить нас.

– Мать их! – выругался Моше, – это из Москвы, где мы только что были. Ну, Адамс, сукин сын, осел тупой…

– Заткнись! – я оборвал его. – Вы трое – солдаты. Что нам делать?

Про себя я подумал, что это и в самом деле могут быть посланцы новой Российской Империи. Я, стражники, американцы, русские. И все в маленьком Израиле, как мухи на мед. Не перебор ли?

– Адамс и другие! – зашипел из своего угла физик. – Надо их предупредить.

– Надо развязать и дать им оружие, – сказал Моше.

– Первыми они убьют нас, – ответила Веред.

– Пошли со мной, Эли, – попросил Моше, – попробуем договориться с Адамсом.

Я успел шепнуть, что в туалете есть маленькое не зарешеченное окно, и мы на четвереньках двинулись в тюремную спальню. Сара кинулась (на четвереньках же) к туалету.

Мы только открыли зверь в комнату, как в районе входной двери что-то бабахнуло (не очень, кстати, громко, вполне бытовой шум). Свет погас практически сразу же. А потом – защелкало, застрекотало, задребезжало. Я кинулся к салону, но Моше схватил меня за ногу. Он прав, там все поливали огнем из автоматов с глушителями.

Через несколько секунд салон озарился короткой вспышкой, и выстрелы как будто захлебнулись. Возобновились…, но уже не с прежней интенсивностью.

Моше исчез. У меня не было с собой никакого оружия, и вмешиваться, когда разбираются специалисты, представлялось слишком глупым. Но если «мои» проиграют, что мне останется? Сдаться? Меня же просто убьют. Кстати, непонятно из-за чего.

Из туалета выскочила Сара. Во всяком случае, так мне показалось в темноте. Девушка помчалась к салону.

– Там стреляют, – прошипел я, не удосужившись получить ответ. Вот идиот! И без меня ясно.

Я ввалился к американцам.

И тут же споткнулся о подставленную ногу. Разобрать что-либо в темноте было невозможно, но я изловчился упасть не совсем туда, где меня ждали и крикнул:

– Адамс! Идиоты! Это же я! Ваши русские на нас напали.

– Почему наши?

– Из-за вас…

В салоне опять засверкало, но выстрелов уже не было. Я понял, что сейчас не до объяснений и соглашений. Нервы не выдержали, я должен был сам во всем разобраться. А потому – побежал в салон.

Я прибыл под занавес. Стрельбы не было, входных дверей тоже. От дверного проема тянуло холодком. В рассеянном свете снаружи видны были два силуэта людей, стоящих «на полусогнутых». Оба нагнулись, наблюдая за катающимся по полу клубком тел. От клубка доносилось сопение и рычание. Потом раздались звуки, словно кто-то отбивал мясо: бух-бух-бух… Один из силуэтов сорвался с места. Последовал классический футбольный удар ногой. По тому из лежащих, кто оказался наверху. Что-то хрустнуло, кто-то застонал.

Мне надоело это «слепое», «силуэтно-немое» кино. Кто побеждает в пантомиме?

– Что снаружи? – раздался голос Веред (неподвижно стоящий силуэт).

– На их месте я бы убежал, – ответил Моше (силуэт-футболист), – но кто их знает, этих русских? Зачем они вообще сюда полезли? И сразу стреляют!

Что-то бормоча (матерясь по-амхарски?) Сара выкарабкивалась из под своего соперника.

– Ой, моя голова! Ой, моя голова! – стонала она. – Я его била, била, а отвести голову назад некуда, проклятый пол. Я о пол стукалась, сильнее, чем о его лицо.

Вот оно, отбивание мяса…

– Что делаем, шеф? – спросил Моше (ого, меня повысили!).

– Ползком из дома и проверьте вокруг! Осторожней. Да, что с Каплински? Жив?

– Жив, – раздался голос из угла.

– Этот Каплински, сукин сын! – закричала Веред.

– Я нечаянно, я нечаянно… – застонал в ответ физик.

– Заткнитесь, – крикнул Моше, – потом разберетесь. Как я понимаю, он нас спас. Пошли.

Согнувшись, все трое вывалились наружу. Я остался. Без оружия было неуютно. Да и огромная туша на полу начала подавать признаки жизни, зашевелилась, застонала.

– Оружие есть, Джоф?

– Да, шеф, разрядник. Но ваша девушка…

– Дай мне, – сказал я, но взять не успел. Сара, Моше и Вред втащили одно тело, потом второе.

– Труп у порога, – отчитался Моше. – Еще один без сознания, он разряда три получил, или четыре. Этот сукин сын (он махнул рукой в сторону гиганта на полу) – третий.

– Еще один должен был лежать у окна в туалет, – добавила Сара, – но его почему-то нет. Неужели живой?

– Что со светом? – спросил я.

– Лампочки разбиты. Или взрывной волной, или первыми выстрелами. Они же в инфракрасных очках были.

– Так, значит, хорошо, что я выстрелил из разрядника, – оживился физик я же их ослепил.

– Да, но почему надо было стрелять именно в меня? – свирепо спросила Веред.

– Я нечаянно, ты просто была ближе всех.

– И он не дал тебе подняться, – добавил Моше, – вот и ни одна из пуль не попала.

– А дальше? – спросил я. – Как вы с ними справились?

– Они с порога все поливали из автомата, – объяснил Моше, – Каплински в углу, Веред на полу. Чудом никого не задело. Каплински еще раз выстрелил из разрядника, на этот раз – куда надо. Я побежал – выстрелил в того же, а Веред с пола кинула нож – один готов. И тут влетает эта горилла, – кивок на пол, он понял, что идет рукопашная и искал, кого убить. Разрядники почему-то перестали стрелять, очень странно, надо проверить, почему. Вбежала Сара, она тоже что-то подумала про рукопашную. Ни и, стали они драться. Она, наверное, с одного удара его хотела вырубить, но такого вырубать – замучаешься. Уж, конечно, не с одного удара. А мужик почувствовал, что это девушка и, понятное дело, решил пообниматься. Даром. Правда, Сара?

– Пошел к черту! – Сара поглаживала свой многострадальный затылок и проверяла, целы ли ребра. – Мне одно непонятно: я в ванной одному горло струной перерезала. Как он мог уйти?

Веред вышла. Через секунду в ванной загорелся свет, потом погас. Вскоре Веред появилась в салоне с лампочкой в руках.

– Там море крови у окна, – сказала она, – живой или мертвый, он не мог уйти сам. Его унесли.

– Почему не приходят соседи? – удивился Каплински.

– Мы разобрались почти без шума, – сказал я. – Стреляли с глушителем. Дверь взорвали тихо, она упала – мало ли… шкаф уронили. Разрядники вообще шепчут. А…

– А как Сара с русским обнималась, так это просто бытовой шум, – закончил за меня Моше.

– Что-то ты разболтался, – сердито сказала Сара, – неужели ревнуешь? Сейчас чепуха. Вот помню однажды в Бразилии…

Мне стало немного не по себе. Не дай Бог, Сара вспомнит какое-нибудь общее с Веред приключение?! Я глянул на Веред. Девушка целеустремленно выковыривала из патрона осколки лампочки и пыталась ухватиться за цоколь. Каплински светил зажигалкой.

– … на карнавале на мне почти не было никакой одежды. А из оружия только струна в трусиках спрятанная. И какой-то черный раза в два крупнее этого, – Сара показала на пол, – загнал меня в угол. Говорит, что заплатит мне двадцать тысяч. А я боюсь упустить объект.

– И двадцать тысяч тоже жалко, – ехидно сказал Моше.

– Да ну тебя… Я его бью – без толку. Или удар не действует, или не попадаю. Почему, думаю, он уворачивается? Этого же не может быть!

– Оказалось – наш агент, – в очередной раз влез Моше, – из мозамбикских евреев.

– Ох, как ты мне надоел, – Сара оскалилась, ее жемчужные зубки даже засветились в темноте. – Оказалось – чемпион по капоэйре. Он потом хотел, чтобы я выступала среди женщин.

– Так он дал тебе двадцать тысяч, или обманул?..

И тут загорелся свет. Вечер воспоминаний закончился. Надо было что-то делать. Но что? Салон выглядел просто ужасающе. Стены в пулевых отметинах, окна вдребезги, телевизор прострелен. Я тут не жил, но все равно, жалко и обидно. Действительно, почему соседи не прибежали? Одним звоном стекол должно было до Хедеры достать. Или посчитали, что мы с женой бросаемся друг в друга посудой? Да, а где мы начнем складывать трупы?

– Какая интересная взрывчатка, – сказал Каплински, изучая лежащую на полу стальную дверь. – Как будто чем-то вырезано.

– Ничего особенного, – фыркнул Моше. – Мы тоже такой пользуемся. Как квартира будет без дверей?

– Можно заварить, – сказал физик. – У нас в машине есть сварка. Очень интересная конструкция. Попробуем?

Я согласился. Забавная ситуация. Каплински, надо понимать, не последний человек в науке своего времени. Я, у себя – тоже. И два таких великих физика занимаются… сварочными работами. Во сколько сейчас оцениваются сварочные работы в Израиле?

Мы подогнали машину, запустили аппарат. Кстати, оригинальный принцип действия. Я о таком не слышал. Запатентовать, что ли?

На крылечках соседних домов появились люди. Кто-то стоял и курил, кто-то просто смотрел. Мы с Каплинским общались по-английски. Русские соседи наверное думали: «Вот ненормальные американцы! Сначала бьют окна и вышибают стальную дверь, а потом, на ночь глядя, приваривают ее на место». Жалко, стекол нет. А то бы Моше с Сарой приказал вставлять. Расселись, подвиги свои вспоминают. Веред трудится, молодец, осколки подметает.

– Эй, Моше, Сара! Сходите, гляньте, куда ушел тот труп из ванной. Будет очень плохо, если рядом с нашим домом найдут мертвое тело.

Сара с Моше, несмотря на возражения Каплински, конфисковали фонарь из автомобильного НЗ и отправились на поиски. Они вернулись, когда дверь уже висела, и мы с физиком пытались добиться, чтобы она еще и закрывалась.

– След был легкий, – отчитался Моше, – кровь все время капала. – Раненого (или мертвого) несли. Их ждал аппарат без колес, там глубокие следы от какой-то рамы. В аппарате находился, как минимум, еще один человек.

– Трое вернулись, трое остались здесь. Всего шесть. – Я подвел итог. Кстати, вас тоже шестеро. Это что, обычай в вашем времени такой: шестерками в прошлое прыгать?

– И у нас, ты сказал, погибло шестеро, – вмешалась Веред, напомнив мне ложь, о которой я забыл. Потому и посмотрел на нее с удивлением. Но тут же вспомнил и вместо удивления попытался изобразить неизвестно что.

Туша на полу начала издавать весьма подобающие ей звуки. Грубо говоря захрюкала. Веред с Моше кинулись проверять веревки. Я закрыл жалюзи на всех выбитых окнах, плюхнулся на диван и пожаловался всем и никому:

– Нам даже не удается осмыслить происходящее. Только я попытаюсь задуматься – что-то происходит. Это же не жизнь, а сплошной «экшн»! Вот я сейчас задаю вопрос: «За что ухватиться в этом узле?» Задумались? Думайте, думайте… через несколько секунд либо нас взорвут, либо обстреляют.

Странно, ничего не произошло. Только Каплински тяжело вздохнул, а Моше зевнул.

– Мы обрастаем вопросами и пленниками, – заумно выразилась Сара, – если вопросы сидят у нас в головах и ничего не весят, то пленники не только весят, они еще и хотят есть, требуют присмотра и охраны. Пять мужиков! Это же замучаешься водить их в туалет. Особенно этого, с пола.

Я хотел было сказать: «Пускай ходят под себя, все равно квартира пропала». Потом вспомнил, что пленников придется везти в одной с нами машине…

– У нас еще и труп есть, – добавил Каплински. – Он скоро разлагаться начнет при местном климате!

Мои новые напарники были абсолютно правы. И мертвый, и живые требовали внимания. Но мне было абсолютно не до бытовых дел! Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким по-идиотски запутавшимся. Что значит все происходящее? Все эти американо-израильтяне и русские, возникшие из небытия? Почему все они свалились именно на мою голову? Ясно одно: я раскачал пространственно-временную структуру в нашем уголке Вселенной. И по этому «уголку» сейчас гуляют туда-сюда вероятностные волны, меняя реальности, как картинки в книжке. Хорошая теория? Я подумал: «Ясно одно»? Да ни черта не ясно! Я жил тише воды и ниже травы, работал исключительно с мелочами. Я готовился нанести всего один удар. Только один, зато точно в цель. Все! Все четыре года, что я жил здесь, структура была цела и невредима, недаром меня ловила все та же Стража. Кто-то другой нарушил структуру!

Теорию надо было обдумать. Я пошел не по пути упрощения, а по пути усложнения. Мало мне четырех экспедиций в прошлое, так я допускаю существование еще одной. И именно в Израиле, на Севере, как считают американцы. Как поверить в такое совпадение?

– Шеф, – обратилась ко мне Сара, – Адамс хочет поговорить. Он клянется во всем подчиняться тебе. Он понял, что сделал глупость, и очень об этом сожалеет.

– Моше, иди к Адамсу и поговори с ним, – сказал я. – Да возьми с собой Каплинского, который лучше всех знает своих земляков, и Веред, она будет… посторонняя наблюдательница. Поговорите, обдумайте все, что он скажет, и очень осторожно примите решение. Моя бы воля – я бы просто вернул их домой. И сам бы вместе с ними отправился. Каплински, ты бы сделал мне протекцию в МТИ?

– Я, да, конечно, я…

– Боюсь, очень боюсь, что это уже не актуально, – грустно сказал я.

– Что-то ты обо мне ничего не сказал, – вмешалась Сара. – К американцам я не иду? Что мне, этого ублюдка жирного охранять?

– О! Для тебя, дорогая у меня есть особое задание, – я решил как-то смягчить свое недавнее очень грустное заявление. – Когда все уйдут, ты мне покажешь, где именно ты прятала струну на карнавале.

Моше хихикнул, Сара смерила меня оценивающим взглядом, а Веред примерно так же посмотрела на Сару.

– Кроме шуток, – сказал я, – мне надо допросить новых пленников. Сара мне поможет.

Все занялись делом. Делегация во главе с Моше – переговорами. Я очередным переоборудованием «Панасоника». Сара привела пленника, получившего несколько электрических разрядов. Я посмотрел на него, на секунду оторвавшись от монтажа. Мужик, как мужик. Короткие темные волосы, атлетическое телосложение, дерзкий взгляд. Очень дерзкий! Если уж его отправили в прошлое, значит, он один из лучших бойцов. Ну, у нас тоже ребята не из самых худших…

Закончив монтаж, я обратился к пленнику.

– Прошу прощения, что твои руки связаны, но не мы, а вы напали первые, и это – результат. Мы заботимся о своей безопасности.

Я подумал, что незнание Сарой русского языка очень мне на руку. Если она узнает, как церемонно я разговариваю с пленником, она потеряет ко мне всякое уважение. Но что поделать, по-другому я не могу. «Психологический прессинг» это не по моей части.

– Я знаю, что ты нас не боишься и не хочешь нам отвечать. Мы можем использовать для допроса либо наркотики, либо специальный прибор. Я не рекомендую тебе наркотики, после них ты можешь остаться ненормальным. А так, единственное, что от тебя требуется, – вставить голову в этот прибор, – я показал на переделанную микроволновую печку. Подумать только! Вся эта длинная речь только для того, чтобы он всунул голову. Не быстрее ли было вместе с Сарой сделать это силой? Одно неудобно: у него нет длинных волос, как у Веред.

– Хорошо, – неожиданно согласился пленник, – я готов.

Он даже сделал самостоятельный шаг к «печке», и я, вспомнив, как Веред попыталась уничтожить прибор, забеспокоился.

Перейдя из осторожности на арабский, я предупредил Сару о возможном трюке.

– Голову отрежу и заставлю ее говорить, – зло сказала девушка, но шагнула и загородила собой прибор.

– Никаких резких движений! – приказал я. – Мы здесь все очень нервные. Я знаю, ты очень-очень крутой. Но мы тоже достаточно крутые.

Я успел подумать, что круче всех у нас пухленький Каплински, вытянувший на себе половину сражения и оглушивший в начале этого здоровяка, но Сара внезапно сделала кинжальный выпад ладонью, ударила пленника под подбородком и подхватив его за воротник и связанные руки, загнала голову в прибор.

– Включай… твою мать! – зло крикнула она.

Я, действительно, был виноват. Замешкался. Расслабился с таким мощным прикрытием. Если бы я вначале с Веред был таким рохлей…

Я все же успел нажать на клавишу раньше, чем пленник смог сбросить Сару и прибор.

– Спокойно! – приказал я, зная, что мозг противника уже находится под воздействием излучения.

– Если дальше будешь спать, – вмешалась Сара, – мы кончим плохо. Этот тип чуть нам не устроил…

– Тихо, тихо. Сейчас я у него узнаю. Что ты собирался делать только что?

– Попытаться бежать.

– Как попытаться?

– Удар ногой тебе, другой удар черной. Потом вывернуть руки из-за спины вперед, а там – как получится.

Ясно. Надежда на знаменитое русское «авось». Но как можно вывернуть связанные руки из-за спины вперед? Я посмотрел на узлы и веревки. То ли Веред, то ли кто-то из израильтян поработал на славу. Ну и лихой же он парень, если из такого думал выкрутиться!

– Назови свое имя, фамилию, возраст.

– Владимир Дедов, двадцать девять лет.

– Где служишь, звание?

– Второй, Его Императорского Величества, корпус морской пехоты. Группа специального назначения «Акула». Рядовой-плюс.

– Что значит «рядовой-плюс»?

– В группе только офицерский состав, но нет знаков различия. Только рядовые и командир. При увольнении из группы присваивается звание соответствующее выслуге лет.

Занимательная информация. Главное – жутко полезная.

– Какое звание ты бы получил сейчас?

– Затрудняюсь сказать точно. Капитан-лейтенант или майор.

М-да, взрослый мальчик.

– Какое задание перед вами стояло?

– Высадиться на территории потенциального противника. Изъять секретное оборудование из машины, соответствующей описанию. Уничтожить оставшееся. При возможности освободить пленных и уничтожить захватившую их группу жидов. При невозможности – уничтожить всех.

«Освободить пленных». Шайтан! Тысяча шайтанов! Что это значит? Возможно, на крыше были камеры, заснявшие, как мы втаскивали в машину тех американцев. Мы это – группа жидов, но кто такие Адамс и Компания?

– Оставайся тут и следи, чтобы голова торчала в приборе, – скомандовал я Саре и, прыгнув, распахнул дверь в салон. Вся группа (американцы уже без веревок) мирно пила кофе, живописно расположившись вокруг поверженного и связанного гиганта.

– Ну… – начал было спрашивать Моше и осекся, увидев мой дикий взгляд. А я тем временем лихорадочно оглядывался в поисках оружия.

– Моше, Веред, – крикнул я по-арабски, – обезвредьте этих троих, мы поторопились.

Веред среагировала мгновенно. Удар ее ноги пришелся Адамсу в солнечное сплетение, горячие коричневые брызги кофе разлетелись во все стороны. Адамс упал.

Моше никак не мог так быстро оценить перемену ситуации. Ведь для него Адамс не был человеком со стороны, как для Веред. Но выучка сделала свое дело, пистолет в руке Моше появился раньше, чем Веред смогла вырубить кого-то еще.

– Что за черт? – взвыл один из американцев. – Когда это кончится? Мы же договорились.

– Все на кухню! – скомандовал я. – Слушайте, что он говорит. У вас кто-то знает русский, пусть переведет.

Владимир Дедов повторил свое задание. Все выслушали перевод.

– Это какой-то бред, – пробормотал приходящий в себя Адамс. – Я большего бреда еще не слышал. Зачем этим русским нас освобождать?

Я так и спросил «рядового-плюс».

– Причина мне неизвестна, – ответил тот. – Это приказ.

– Слушайте, – влез американец, знавший русский язык. – Если ваш прибор не врет, в чем я очень сомневаюсь, вы можете всех нас троих туда по очереди засунуть. И Каплинского. А там уж спрашивайте, как хотите, какая у нас связь с русскими.

Мысль была неплохая. Но если мы достанем Дедова, двое должны будут держать его, а американцы не связаны, на кухне сейчас слишком тесно… Шайтан… они же нас скрутят. Ой, как мне надоел этот театр абсурда…

– Каплински, – устало сказал я. – Вы ближе всех к Адамсу и остальным. Они могут работать на русских?

– Не верю, – сказал физик. – А вот в чем я уверен, так это в том, что у русских не было своей темпо-станции. Все их физики работают у нас.

– А какого типа российское государство, – спросил я, как бы между прочим.

– Ну… Обыкновенного типа. Почти как у нас. Президент, парламент…

– А царь там есть?

– Царь? Нет, это очень давно там был царь, потом революция, коммунисты…

– Хватит. Как зовут вашего царя? – спросил я Дедова.

– Павел Третий.

Каплински изумленно открыл рот. Задачка получалась прелюбопытная. Реальность могла быть либо та, либо эта. Американские разведчики из одной реальности никак не могли одновременно оказаться тайными агентами России из другой. Особенно, если учесть, что обе реальности взаимно исключают друг друга. Остается признать свою ошибку.

– Все свободны, – сказал я. – Эй! Эй! Осторожно, к рядовому-плюс Дедову это не относится. Адамс, приношу вам всем свои извинения. Я виноват. Видите же, какая ситуация сложилась идиотская. Тем более, это вы нас затащили в Россию. Так что не я один ошибаюсь. И ваша ошибка имела весьма печальные последствия. Знаете что… Я буду допрашивать, а ваш друг пускай шепотом переводит.

Если честно, я был настолько дезориентирован дурацкими ответами Дедова, что не знал толком, о чем его можно спросить. Да этот спецназовец и сам-то ничего не знал, кроме приказа.

– Что обозначают слова «условный противник»? Где это?

– Нет информации. Куда доставят – там и действовать.

Шайтан! Неизвестно куда высадиться, неизвестно, что украсть и неизвестно, кого освободить. Да это же классическая русская народная сказка, дошедшая даже до моей исламской Беларуси образца 2126-го года: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

– Кто из группы знал больше о месте высадки? – спросил я.

– Командир.

– Где он находился в момент атаки?

– Осуществлял прикрытие.

Скорее всего, это он унес жертву Сары. А если – гигант на полу?

– Комплекция командира по сравнению с тобой?

– Примерно такая же.

Та-ак. Командир бежал.

– На каком объекте ты служил?

– Центр-2.

Как подробно! Шайтан! Вот умеют люди секреты хранить!

– В чем заключалась служба?

– Боевое дежурство. Реагирование на непредвиденные ситуации.

– Каково было предыдущее задание?

– Захват шпионской группы.

– Как выполнено?

– Успешно.

Хватит, надоело. И так все ясно. Сидят спецназовцы, крутые ребята. Что-то случилось – их посылают разобраться. Неважно где и с кем, работа-то одна и та же: захватить, уничтожить… Мало знают – спокойно спят. Просто чудо, что они нас не прикончили. Многовато чудес, в один препаршивый момент чудесам свойственно кончаться. А что касается налета… На этот раз все чудо заключалось в неуклюжем Каплинском, баловавшемся с разрядником. Ну разве могли русские предусмотреть такое?

Со всеми предосторожностями (двое здоровенных американцев кинулись отрабатывать грехи) мы извлекли Дедова.

– Ну что, Володя? Может быть, хочешь сказать что-нибудь в дополнение?

Пленник обвел нас презрительным взглядом и уставился в окно. Закрытое, разумеется.

Я проинструктировал, чтобы Дедова спеленали со стопроцентной гарантией надежности. Пересказал его идею о выворачивании связанных рук из-за спины вперед. Публика оживилась, все кроме Каплинского, наперебой стали объяснять мне, как правильней осуществить эту хитрую процедуру. Вот теоретики! Ведь почти все из них были связаны таким же образом, но ни один не сумел извернуться. И оказывается – все умели, все знали.

Возня с пленным-здоровяком оказалась зряшной тратой времени. Во-первых, непосильной задачей было привести его в сознание. Во-вторых, мы решили нести не пленника к аппарату, а аппарат к пленнику и работать на полу в салоне. С огромным трудом мы затолкали в «Панасоник» голову гиганта (она просто не влезала!), но аппарат отказался включаться. Я стал проверять соединения прихваченных на живую нитку деталей. Не работает! Каплински блеснул интеллектом, указав на причину неполадки. Случайная пуля во время налета попала не куда-то, а именно в идущий к нашей электрической розетке провод. Пришлось тащить пленника (с одетым на голову неработающим прибором!) на кухню. Только там я смог начать допрос. Но новостей было немного. Пленного звали Петром Спиридоновым, лет ему было тридцать – вот и все. Остальное, практически слово в слово, мы уже слышали. И в-последних… Когда допрос был закончен, освобожденный от прибора Спиридонов принялся крыть нас таким отборным матом… Это было не то чтобы особенно обидно, это было слишком громко. Теперь наши соседи точно решат, что на моей квартире собралась орава русских и американских бандитов. У кого-то могут сдать нервы, и он вызовет полицию. Пришлось срочно затыкать Спиридоновский рот рваными киббуцными простынями.

Окончив допрос и наскоро посоветовавшись, мы решили покинуть наше гостеприимное жилище. Что если после провала первого налета русские вышлют еще одну, усиленную группу? Пеленгуя темпо-генератор, нас могли обнаружить где угодно. Но уж очень нежелательно, чтобы налетчики второй раз играли на уже знакомом поле.

Проблема пленных облегчилась количественно, но отнюдь не качественно. Кровожадная Веред предложила самое простое решение: где есть один труп, там еще два трупа уже ничего не изменят. Надо, мол, прикончить двоих ублюдков и разбросать всех троих этой же ночью вдоль шоссе Тель-Авив – Хайфа. К чему церемониться? Нас, кажется, собирались убить?

В чем-то Веред, конечно, была права. Но если бы я руководствовался ее логикой, она сама бы уже валялась рядом с той же трассой. Моя ситуация была аналогичная, и я был очень близок к тому же решению. А что если поступить с русскими, как я поступил с ней? Стереть память, наложить новую личность. Образцов для перезаписи достаточно. Каких двух классных бойцов я могу приобрести в свою команду! Нет! Ни в коем случае! Старый друг лучше новых двух, а именно такое соотношение сейчас у меня. Веред, от которой невозможно будет утаить процесс «вербовки», может что-то заподозрить и, как умная девочка, понять. А даже ценой приобретения двух русских я не хочу потерять Веред. Уж не из-за ее ли многообещающего намека? Нет. Просто привык я к этой девчонке, она отлично дополняет своим практицизмом мою легкомысленность.

Что делать? Неужели, все-таки, убить?

Перенапряжение, наверное, сказалось на моих умственных способностях, если я так долго топтался рядом с очевидным решением и не видел его. Надо повторить трюк, уже проделанный с Веред, но… не до конца. Просто стереть память! Жестоко? Да. Но уж куда гуманней, чем убивать. А высадить двух дебилов можно где угодно. Пусть их подбирают, изучают, учат ивриту… Глядишь, они еще станут обыкновенными законопослушными гражданами. Жалко, в армию их вряд ли призовут.