Текст книги "Последний Еврей"

Автор книги: Леонид Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– У нас есть встречное предложение, – сказал один из пленников. – Сначала мы все по очереди сходим в туалет, а потом перейдем к переговорам. Не очень дипломатично, зато актуально.

Я со стоном вздохнул. Конечно, актуально, но такая процедура: развязывать, вести, следить в туалете, потом еще раз связывать…

– Будь осторожен, – сказала мне Веред, – это самый удобный момент, чтобы сбежать. Будет лучше, если я их буду водить.

– Девушку, конечно, – вмешался тот же пленник, – но мужчин…

– Что вы боитесь, мальчики? – Веред перешла на английский и игриво улыбнулась. – Вы боитесь, что я вас изнасилую? Как назло, вы не в моем вкусе. Разве что, этот красавчик, Веред остановилась рядом со смуглым. – А вот насчет девушки… – моя напарница окинула взглядом эфиопку с головы до ног и с ног до головы, – то для меня она, наверное, слишком опасна. Ее придется повести тебе, шеф. Ты только не попади под ее обаяние.

– Хватит острить, – сказал я, – возьми автомат и подстрахуй.

– Это не шутки, – по-русски ответила мне Веред, – это называется психологический прессинг, жертва должна осознать, что она полностью в нашей власти.

Стражница так и рвалась из нее наружу. С этим надо было кончать. И немедленно! Но как кончать? С Веред кончать?

Моя помощница предложила, чтобы я развязывал только ноги и сам обслуживал своих подопечных в туалете. Я не согласился. К счастью, все обошлось без проблем. То ли побег во время похода в туалет не был запланирован, то ли мы не допустили никакой ошибки. Самой опасной, эфиопке, Веред действительно не развязала руки и та, после возвращения из туалета, выглядела разъяренной. Эрзац-веревки мы разрезали и заменили имевшимся в изобилии капроновым шнуром, спальня-тюрьма была завалена обрезками киббуцных простыней.

Когда эпопея с туалетом завершилась, один из пленников предложил себя для допроса. Это с ним я разговаривал в машине, он же потребовал, чтобы ему и другим была предоставлена возможность воспользоваться туалетом. Судя по всему, именно он и оказался руководителем группы.

Веред было приказано с автоматом в руках охранять остающихся пятерых. Сейчас, мол, самый опасный момент, пленники могут попытаться бежать… Конечно, ничего особо опасного не было. Просто мне надо было каким-то образом удержать бывшую стражницу подальше от моих откровенных разговоров с американцем. Для нее мы были агентами из будущего. Если она узнает каково НАШЕ будущее, то получится, что я ее обманываю. И если мы не агенты, то… Тогда лучше не думать, а сразу же убивать. Мне Веред, ей – меня.

Извинившись за плохое обращения, я предложил американцу добровольно засунуть голову в пасть «Панасоника». Ничего страшного, просто сверхсовершенный детектор лжи из моего будущего. Я обязан проверить его слова, если что – придется применить силу.

Американец выругался и засунул голову в «печь». Голова еле поместилась, мой собеседник был немелким мужчиной.

Я нажал клавишу и приступил к допросу.

– Имя, возраст?

– Кеннет Адамс, тридцать три года.

– Когда родился?

– 2016 год.

– Профессия, место работы?

– Вторая степень по электронике, техническая разведка, Агентство Национальной Безопасности.

– Ты старший в группе?

– Я.

– Каково задание?

– Найти и устранить тех, кто пытается изменить ход истории.

– Откуда о них известно?

– Из доклада сотрудников Массачусетского Технологического Института.

– Знаете ли вы, кто и как меняет ход истории?

– Нет.

– Лично ты разбираешься в физике времени?

– Нет.

– Есть ли в группе сотрудник МТИ?

– Да.

– Толстячок?

– Да.

– Его имя?

– Джозеф Каплински.

– Как вы поведете себя по отношению ко мне, если я вас всех освобожу?

– По обстоятельствам.

Замечательный ответ. Главное – абсолютно честный. Как изменить обстоятельства в свою пользу?

– Вы верите моим словам о будущих катастрофах?

– Нет.

Шайтан!

– Почему?

– Нам объяснили, что будущее только одно. Не может быть двух будущих или трех, или больше.

Я не выдержал и вытащил Адамса на свет Божий.

– Слушай, Адамс, благодаря мудрым действиям вашей команды я очень много потерял и теперь должен как-то компенсировать потерю. Но об этом потом. Сейчас о самом главном, о будущем. Да! Сто раз да! Будущее одно! Но каково оно, это одно-единственное будущее, зависит от вас с нами сейчас. Это я вам говорю, как крупнейший среди нас специалист по физике времени. А то, что я специалист, может подтвердить ваш Каплинский, не желавший расставаться с моей темпостанцией. Вам понятно?

– Понятно.

– Извините, засуньте голову еще раз.

– Зачем?

– Надо, надо… Я должен быть уверен, что вы говорите правду. Так. Ты мне поверил?

– Поверил, что ты специалист, – пробасил голос из прибора, – про остальное не могу сказать однозначно.

– Ты мне не веришь?

– Не могу сказать однозначно. Слишком мало информации, а та, что есть необычна.

Не ожидал такого развернутого ответа под влиянием прибора. Но надо кончать эту тягомотину.

– Слушай, Адамс, – обратился я к американцу, освобожденному из печки, – ты мне и веришь, и не веришь. Я-то тебе верю, но не знаю, как убедить. Сейчас мне нужна ваша помощь, особенно от этой израильтянки. Как ее звать?

– Сара. Что за помощь?

– У меня огромная проблема с Веред. Она не моя помощница. Она стражница, которая пыталась меня захватить. Мне повезло чуть больше, чем ей. Я сумел стереть ей память и заменить эрзацем. Как видишь, эрзац трещит по швам, стражница рвется наружу.

– Так что сможет Сара?

– Я ей объясню. Ты просто скажи, чтобы вела себя хорошо и не делала мне пакостей. Я надеюсь, мы с вами еще поработаем вместе. Идем, я сделаю, чтобы вы пару минут были без Веред.

Я отвел Адамса ко всем, позвал Веред и стал выяснять, не заметила ли она во время поездки какой-нибудь магазинчик поблизости. Я умираю с голоду, пленников надо кормить, она тоже – не железная.

Веред удивилась, что я не знаю, я же здесь жил! Я парировал, что бываю здесь раз в несколько месяцев и т. п. Душевная беседа, короче.

Мы вернулись к пленникам, я поднял эфиопку и разрезал ей веревки на ногах.

– Ее? – удивилась Веред. – Смотри, будь осторожен. Не трахай ее спереди, а то она задушит тебя ногами.

О Господи! Вот уж наказание на мою голову. Психологический прессинг, называется.

Мы зашли в кухню-«пыточную». Я усадил Сару, кинулся к прибору и принялся в очередной раз переделывать его. На этот раз – для перезаписи информации из мозга в мозг.

– Слушай, Сара, – я даже не смотрел на девушку. – Надеюсь, твой шеф сумел убедить тебя, чтобы ты мне помогала.

– Он не совсем наш шеф. Мы израильтяне…

– Да хоть китайцы! Я тоже израильтянин. Уже четыре года. Я не могу тебе приказать, просто прошу.

– А что надо?

– Надо разобраться с моей подругой.

– Развяжи руки, разберусь.

– Я не это имел в виду.

– Да она же ненормальная! Она в туалете стала меня трогать!

– Не обращай внимание, это она на тебя психологически давила.

– Что ты хочешь от меня?

– Я хочу переписать кое-что из твоей памяти в память Веред.

– Я не согласна.

– Перестань отказываться. Тебе никакого ущерба, а Веред станет больше похожа на человека. Как ты думаешь, с чьего мозга я переписывал информацию на ее прочищенный мозг? С моего. С мужского на женский. Даже трудно представить, что у нее творится в голове. Может быть, не зря она тебя хватала в туалете.

– Ты сам себя лучше знаешь.

– Оставь… У нее в голове сидит какой-то гермафродит без всякого прошлого. А из настоящего у нее только имя. Не дай Бог, эта тоненькая пленка порвется! На нас должно сработать, что ты, как и она, на государственной службе. Я вот – бродяга, одинокий волк… Где ты служишь? Не думаю, что это секрет, я даже не знаю, что там у вас будет через 55 лет.

– Специальная группа «Юдифь». Антитеррористическая.

– Плохо вас готовят.

– Почему это? – вспыхнула Сара.

– И слава Богу, что плохо. Веред же с тобой справилась, даже со стертой памятью.

– Какая-то сотая доля секунды… – возмущение Сары стало набирать обороты.

– Успокойся, Сара, я пошутил. Я верю, что вас прекрасно готовят. А эта сотая доля секунды, возможно, спасет Израиль. Итак, ты должна будешь вспомнить транспорт вашего будущего, школу, развлечения, тренировки, службу. Только без дат! Вспомни своих мужчин. У тебя ведь были мужчины?

– Да, были. Но…

– Что «но»?

– Они были наши, из эфиопских евреев.

– Шайтан! Я не имею ничего против…

– Ясно, ясно. Вообще, был один белый.

– Отлично, вспоминай его.

– Но он оказался такой подлец…

– Отлично, извини, несчастливая любовь запоминается сильнее. А сейчас расслабься, я тебя загипнотизирую.

Прибор был готов, оставалось приготовить Сару. Но какое фатальное невезение! Надо же им было послать в прошлое не белую, а эфиопку! И не в моем расизме тут дело. Что, прикажете убедить Веред, что у нее были черные родители? Опять придется обойтись без родителей, И почти без любовников.

Я загипнотизировал Сару раскачивающейся, как маятник, маленькой ложечкой. Сформировал временный нулевой уровень сознания. Не проявляя особой фантазии, оставил Веред Фридман как настоящее имя. И принялся перегонять на нулевой уровень отдельные воспоминания Сары. К любому событию приходилось давать команду: «Ты не помнишь, когда это было». Веред обрела воспоминания о тренировках, боевых стрельбах, отдельных операциях (чего стоила одна охота на Абу-Канаба в Индии!). Бедная стражница «вспомнила» жаркие объятия подлеца Рафи и аварийную посадку ракетоплана в Орли. У меня было сильнейшее искушение заставить Веред «записать» на себя и батмицву Сары, но как заставить Сару забыть внешний вид ее родственников? Вот невезение!

Когда память была готова, я подвел Сару к прибору и произвел запись. Потом приказал все забыть после пробуждения и разбудил.

– Что было? – спросила Сара, – я не пыталась задушить тебя ногами?

– У-у-у! – я взвыл, – вы обе – маньячки! А теперь молчи, как рыба!

Я вернул Сару в тюремную комнату и скомандовал Веред:

– Быстро! За мной!

– Но я же охраняю…

– Далеко не убегут, мы управимся быстро.

– Что такое? – Веред по дороге на кухню пыталась выяснить причину спешки. Причины не было, виртуальная память прибора могла удерживать будущую личность как угодно долго. Шайтан! Если не будет перебоев с электричеством… Но я-то создавал панику по другой причине: Веред обязана подчиняться моим командам, и мне надо этим ослабить нелогичность моих объяснений. А команды при панике выглядят более уместно.

– Я сейчас очень удачно загипнотизировал эту девушку, – сказал я, применил новый метод. Пока у меня есть настроение, надо попробовать с тобой.

– Зачем меня? – насторожилась Веред.

– Чтобы ты, наконец, вспомнила свое прошлое, маму, папу… Сядь! Расслабься!

В прошлый раз я засовывал Веред в прибор без гипноза. Но тогда она была полной идиоткой. Сейчас лучше подстраховаться.

Вопреки опасениям, установка на беспрекословное выполнение моих команд еще действовала и здорово помогла. Веред расслабилась и легко впала в гипнотический транс. Я подвел девушку к «Панасонику», всунул в прибор ее голову, нажал клавишу, дающую команду на запись.

– Ну, что? – спросил я, когда разгипнотизированная Веред в недоумении стала таращиться на стены кухни.

– Я… я, – волшебное слово прошло сквозь все мозгоочистительные и мозгопачкающие процедуры.

– Да, ты. Что ты вспомнила и что не забыла?

– Тут я помню все только с пробуждения в этой комнате, – Веред закусила губу, – но кое-что появилось из прошлого. Получается, я настоящая Веред Фридман?

– Может быть, нас до операции не знакомили. Родители появились? – я спросил, заранее зная ответ. И горе мне, если они действительно появились. В коричнево-черных тонах.

– Родители… нет. Сестры…

«О, Боже! – подумал я, – Только не это! Черные сестры, вот кого ей не хватало».

– Сестры… – продолжила Веред, – не могу вспомнить, но кажется их у меня две. И Рафи… – на меня был брошен быстрый, какой-то «очень женский» взгляд, – и Веред еще сильнее закусила губу. – Шакал…

– Что-что? – спросил я с невинным видом. Счастливчик этот Рафи. Какие девушки его вспоминают!

– Ничего. Да, кое-что вспомнилось. Огромное спасибо. А то чувствуешь себя какой-то плоской картонной куклой. Жуткое ощущение. Ты знаешь, мне из-за этого даже хотелось, чтобы ты меня трахнул. Проверить, есть ли у меня глубина.

Даже такой нескромный парень, как я, покраснел. М-да. И у стражниц бывают кризисные состояния. Особенно, если залезть к ним в голову с отверткой и… кусачками. Но надо поддержать такую приятную беседу.

– Что же ты мне не сказала? Я бы тогда так не спешил с гипнозом. Сначала измерил бы глубину, а потом…

– Не расстраивайся, – Веред улыбнулась, – ничего не потеряно.

– Пошли, – я прервал лирические излияния, – а то наши будущие соратники убегут.

– Соратники? – Веред совершила резкий переход от игривого настроения к своей профессиональной настороженности.

– Да, я допросил их и выяснил, что они говорят правду. Они преследуют те же цели, что и мы.

– Тогда почему они напали на нас?

– Именно это я не спросил. Но это уже можно будет узнать в беседе, а не на допросе. Скорее всего, они посчитали нас преступниками, пытающимися изменить историю. Надо освободить их.

– Ты наивен, как ребенок! Нельзя под честное слово освободить шестерых профессионалов.

– А что прикажешь делать? Убить? У меня не поднимется рука убить невинных людей. Держать их в плену? Шесть человек! Да для этого надо иметь собственную тюрьму и тюремщиков. Они же должны понимать свою выгоду, мы тоже ищем преступников.

– Ты меня не убедил, но ты командуешь. Делай, как знаешь.

Я и сделал. Зашел к нашим пленникам, объявил им об амнистии, сказал, что я, так же как и они, стараюсь не допустить мировой катастрофы. И надеюсь на честное открытое сотрудничество. А потом разрезал веревки.

Бывшие пленники потягивались и разминали руки-ноги, перебрасываясь малозначительными фразами о том, что где у кого онемело.

– Давайте пройдем в салон, – сказал я, – сядем и спокойно все обсудим. У меня есть масса вопросов, у вас, я думаю, тоже.

– Да, – сказал Кеннет Адамс, – вопросов у нас много, очень много. – Он прошелся по комнате, посмотрел на меня, потом на Веред. – Пошли.

На переходе из комнаты в салон все было кончено. Адамс с церемонностью английского аристократа пропустил меня вперед, а оказавшись у меня за спиной, скрутил самым немилосердным образом. Каким способом двое его помощников взяли Веред, я не видел. Эх, если бы у меня были глаза на затылке!..

В салон нас внесли. Нейлоновый шнур уже был наготове. Настала наша с Веред очередь изображать тюки.

– Я не согласна, шеф, – сказала Сара Адамсу. – Эти двое не врут, иначе они бы нас просто убрали. Что ты скажешь, Моше?

– Мне тоже это не нравится, – смуглый уставился на Адамса своими глазами-сверлами. – Никто не помешал бы Штейну нас убить. Но он же этого не сделал! Он из наших.

Я почувствовал намечающийся раскол и тоже влез.

– Сара, Моше! Нас тут четверо израильтян и четверо американцев. Я вам не враг, вы же убедились. У нас четверых есть свои интересы, мы должны спасти Израиль! Объясните это Адамсу, у нас такие же права, как и у них.

– Кончайте этот балаган! – крикнул Адамс. – Я на государственной службе. У меня задание. Мы все на службе, у нас у всех задание. Найти источник искажения. Уничтожить. Найти злоумышленников и предоставить их в распоряжение следствия. Всем ясно? Я – не следователь. Слава Богу, теперь выполнение задания вошло в норму. Пусть этой парочкой занимаются специалисты.

– Ублюдок… твою мать! – заорал я, – ты уничтожил источник вашего спасения. Я отнесся к тебе как к человеку, а ты – робот на государственной службе.

– Вообще… – начал было толстенький физик, но командир посоветовал ему заткнуться. Агенты АНБ принялись искать отобранное у них оружие, после короткой заминки к ним присоединились израильтяне.

– Откровенность за откровенность, – более примирительным тоном сказал мне Адамс. – Я отвечу на кое-какие твои вопросы даже раньше, чем ты их задашь. Физики обнаружили какой-то временной парадокс, который грозил изменить наше настоящее, весь мир. Источник в Израиле этого года, где-то ближе к Северу. Детекторы засекли две машины времени. Одну подвижную, одну стационарную. Последнюю обнаружили сразу и стали около нее дежурить. А подвижная моталась между Хайфой и Тель-Авивом, потом внезапно исчезла. И ты появился. Что, ваши дружки прыгнули в будущее, проверить, хорошо ли они тут нагадили?

– Ох, идиоты! – простонал я. – Вторая темпо-станция, это те, кто на меня охотился. Я же их взорвал под Хайфой. Ой, какие идиоты… Вы взорвали мою темпо-станцию…

– Ничего, не плачь, – хмыкнул Адамс. – Все расскажешь в управлении. Если ни в чем не виноват – отпустят. Хотя… у тебя есть хорошая штука, чтобы проверить твою правдивость.

Я мысленно произнес за секунду миллион проклятий. В «Панасонике» сейчас сидела, словно приготовленная для массового тиражирования, гибридная Сара-Веред Фридман. Если меня засунут в прибор и нажмут что-то не то… Долго же я буду вспоминать красавчика Рафи!

– Не стоит, – передумал Адамс. – Мы и так скоро выбьемся из графика на сутки. Вот-вот, за нами пошлют спасательную экспедицию. А узнав, что мы здесь занимаемся ерундой, спасатели накатают такой донос…

– Ты думаешь о карьере, Адамс…

– Заткнись, – оборвал меня командир, – а то заткнем тебе рот. Давай, Каплински, готовь машину.

За все это время Веред не проронила ни слова. А что она должна была говорить? Ругать меня последними словами? Наверное, субординация не позволяла. Или она готовит какой-то сюрприз? Тяжело что-то придумать. Она была права, их – шестеро, нас – двое. Ситуация безнадежна. Или не такая уж безнадежная? Прибудем в Америку 2049-го года, я все объясню, пусть проверят меня на детекторе лжи.

«Нельзя надеяться на чудо, – сказал внутренний голос-скептик, – Америки 2049-го года нет, разве что развалины. Куда мы прибудем?»

Вполне реальный Адамс из «нереальной» будущей Америки повел меня к «Мицубиси». Двое его напарников вели Веред. Чувствовалось, что мою напарницу «уважают».

Мне было тошно. И от голода, и на нервной почве. Четыре года исключительно удачной работы – к черту! Филигранные операции, тщательный расчет… А события последних двух дней – это же какая-то пародия! Сплошные тренировки по завязыванию узлов. Я вяжу Веред, она вырывается, опять вяжу, американцы вяжут меня, я вырываюсь, вяжу их, перевязываю по дороге в туалет, они вяжут нас… Остается еще раз связать их, и положение нормализуется. Но как?

Все уселись в мини-автобус. Большой участок пола в задней части машины (там, где все шестеро недавно лежали как пленники), был поднят. Каплински возился с механизмом темпо-станции.

– Куда прибудем? – спросил я.

– В МТИ, – извиняющимся тоном сказала Сара. – Если он еще стоит. Ты меня здорово запугал, Штейн.

– Не бойся, девочка, – хмыкнул один из американцев, – с нами не пропадешь.

Мини-автобус выехал из поселка. Водитель нашел удобное место и съехал с дороги. Остановился. Все завертели головами, стараясь не допустить случайных свидетелей.

– Чисто, – скомандовал Адамс, – давай, Джеф!

Установка, уже давно работавшая вхолостую, включилась на полную нагрузку. Машину затрясло, вокруг потемнело, желудок полетел в пропасть, а голова – к звездам. По-моему, мой прыжок в прошлое ощущался мягче.

«Мицубиси» плюхнулся на твердую поверхность с небольшой высоты. Все задребезжало, я стукнулся головой.

– Неплохо, неплохо, – бормотал Каплински, – мы стояли на склоне, а тут ровно. Прибыли отлично! Гляньте, что там.

«Приемный пункт» находился на крыше высокого огромного здания. Вдалеке стояло несколько вертолетов, вокруг нас громоздились металлические конструкции, немного похожие на наши, из Института Времени.

– Какое дерьмо! – выругался Адамс, а его напарники оба повторили «дерьмо», словно соревнуясь, кто быстрее это сделает. – Почему стоянка на крыше? И что это за здание?

– Я вообще не вижу, где тут ваш институт, – мрачно сказал Моше.

– И что-то здесь холодновато для Массачусетса, – добавила Сара. – За пять дней климат не мог измениться. Кажется, это другая страна.

– Может быть, теперь вы разрешите глянуть, куда вы нас затащили? – сказал я.

Мы с Веред выбрались на крышу со связанными руками. Нам никто не разрешил, но никто и не запретил. Все были слишком растеряны.

Наш смешанный экипаж столпился у края крыши и смотрел на огромный город вокруг.

– Ублюдки вы! – в отчаянье сказал я, – вы не нас, вы весь мир загнали в задницу. Ломай тут теперь голову.

– По-моему, – сказал по-русски один из американцев, – мы в столице вашей Родины, городе Москве. Посмотрите на горизонте.

Да, на горизонте торчало что-то очень похожее на Кремль. Но не слишком ли мы к нему близко? И дай-ка я вспомню… 2049-ый год. Примерно в это время кавказские кланы объединились и сцепились в отчаянной схватке с татарско-башкирским союзом. От Москвы тогда и Кремля не осталось, одни развалины. Это потом, после победы, татары его отстроили и украсили полумесяцами. Уже маленькая радость: это не мое прошлое.

– А там лозунг на русском, – заметила Веред. – Ну-ка, ну-ка… Что там… «Один народ, одна вера, один царь!»

Шайтан! Только не это. Православная монархия в России в середине двадцать первого века! До этих идиотов американцев ведь не дойдет, да и до израильтян тоже. Сейчас они пойдут искать посольства своих стран. А куда мы все попадем вместо посольств… Надо действовать.

– Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его! – громко сказал я по-арабски.

Веред, Моше и Сара (они понимают, это хорошо) уставились на меня, как на говорящего слона. Американцы тоже удивились, хотя и не так сильно. А я рухнул на колени, стал раскачиваться и говорить нараспев по-арабски, словно читал суры из Корана:

– Это не молитва, и я не сошел с ума. Я обращаюсь к вам, двоим, израильтянам. Нам надо немедленно отсюда убираться. Я обращаюсь к вам, как еврей к евреям. Вы должны помочь нам. Это совершенно другое будущее. Вашего Израиля здесь нет. Возможно, он тут вообще уничтожен. Мы должны его спасти. Американцам этого не понять. Их страна слишком велика, чтобы ее уничтожить. Я вас умоляю, не ошибитесь еще раз.

Призыв к еврейской солидарности, произнесенный по-арабски на манер мусульманской молитвы, – что может быть смешнее? Но мне было не до смеха. Такой призыв к бунту – последний, самый отчаянный шаг.

– Что он говорит? – спросил Адамс.

– Молится, – коротко ответил Моше (отлично! соврал!)

– Но это не на иврите и, по-моему, там было что-то про Мухаммеда.

– Кажется, у него что-то с головой, – сказала Сара. – Что будем делать, шеф? Как выбираемся? Могут появиться русские.

– У нас есть спутниковая связь, – задумчиво сказал Адамс.

– Но мы не уверены, что здесь есть нужный спутник, – возразил ему другой американец.

Сара прошла мимо Веред и подергала ей веревку на связанных за спиной руках, словно проверяя. Я посмотрел на Веред. Моя помощница медленно прикрыла глаза, утвердительно нагнула голову. Значит, она свободна. Я, будто невзначай, сделал несколько шагов и оказался недалеко от Каплински. Чтобы справиться с ним, достаточно будет и ног.

Переворот не занял больше нескольких секунд. Как Моше, Сара и Веред сумели начать одновременно, – не имею понятия. Профессиональная телепатия, наверное. Сара оказалась рядом с Адамсом: левая рука на шее, правая с пистолетом – у виска. Второй американец обмяк в руках Моше и осел на пол. Веред возилась чуть-чуть дольше, она нанесла три-четыре удара. Наверное, из-за того, что руки затекли.

– Стой, Каплински, – скомандовал я, – может, ты и великий ученый, но солдат ты – не самый лучший. Я очень не хочу бить тебя ногами.

– Хорошо-хорошо, – быстро согласился физик. – Я и сам зол на Адамса. Зря он так.

– Извини, командир, – сказала Сара, – мы не можем больше рисковать.

– А это не риск? – шипел полупридушенный Адамс, – освободить этого авантюриста и его ненормальную…

Кажется, Сара додушила его, поэтому он не сумел подробно объяснить, кто такая Веред. И слава Богу! Вообще, это будет дополнительная проблема: американцы посвящены в тайну Веред и могут постараться сделать пакость…

Двухдневный марафон «свяжи-развяжи» вступил в очередную фазу. Меня развязали, троих американцев связали. Кто на очереди?

Каплински остался свободен, так как не представлял из себя никакой угрозы. Выяснив, что Моше и Сара со мной согласны, я приказал физику готовить темпо-станцию к возвращению в 1994-ый год. И как нельзя кстати! Раздался шум механизмов, характерный для приближающего лифта. Мы зашвырнули американцев в машину, залезли сами. Сара приготовила свой любимый М-16, нам с Веред доверили по пистолету.

– Дверь открывается! – заорал Моше. – Быстрее!

Каплински что-то ворчал, недобрым словом поминая Адамса. На крышу выбежали люди в форме и с оружием. Темпо-генератор взвыл. Потемнело, затошнило, швырнуло…

И выбросило в Израиль 1994-го, на ту же каменистую обочину.