Текст книги "Последний довод"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Старший агент с удивлением увидел как дверь в номер отворилась и на пороге появился моложавый на вид, но совершенно седой человек. Он мгновенно захлопнул за собой дверь и бросился на агента стоявшего ближе всех к нему. Рукой в массивной черной перчатке ударил агента по голове. Удар был сильным и агент повалился на ковер. Двое других были настолько ошеломлены, что потеряли несколько драгоценных секунд. Они стояли в другом конце комнаты, у окна и сделали попытку защититься, лишь когда нападавший был совсем рядом. Один из агентов сунул руку под пиджак, надеясь добраться до наплечной кобуры. Седой человек вытянул вперед правую руку в перчатке. Что-то щелкнуло, и агент мягко сполз на пол. Рыжеусый оказался проворнее своих коллег. Ударом ноги он отбросил нападавшего и выхватил револьвер.

Седой вновь вытянул руку и последний из агентов, не успев выстрелить, повалился на пол. В мгновение ока видеокассеты исчезли в прямо-таки бездонных карманах матерчатой куртки седого. В этот момент из ванной появился Уинтерс с полотенцем в руках. Бросив взгляд на него, седой подошел к одному из агентов вытащил у него из наплечной кобуры револьвер и дважды выстрелил в Уинтерса. Выстрелы с близкого расстояния отбросили Уинтерса к стене, два кровавых пятна расплылись на его голубой рубашке.

Седой человек вышел из номера. Он сделал все, что от него хотели. Револьвер из которого был убит Уинтерс, сжимает рука агента управления по борьбе с наркотиками, и когда он очнется от кратковременного сна, подумает, что сам застрелил парня. “Летающие иголки” (приспособление для их запуска смонтировано в перчатке) он выдернул, и только квалифицированный эксперт поймет что к чему. Но до экспертизы дело вряд ли дойдет, подумал седой человек, дожидаясь лифта.

В час ночи сенатору Плиммеру сообщили: задержать Уинтерса не удалось, он был застрелен, когда оказал сопротивление властям. Видеокассеты не обнаружены.

Профессор Чейз с интересом читал опубликованную в “Вашингтон пост” статью журналиста, чье имя в глазах публики прочно ассоциировалось с раскрытием самых тщательно скрываемых секретов. Он всегда резко критиковал людей из коридоров власти, что обеспечивало ему популярность среди читателей:

“Новая разрушительная сила, которую в кулуарах Пентагона называют мрачным сокращением ЭМИ, может закончить третью мировую войну еще до того как она начнется.

Сокращение ЭМИ означает “электромагнитный импульс”, он-то и послужил причиной встревоженных обсуждений за закрытыми дверями.

Как объясняют ученые при взрыве ядерного устройства, произведенном на большой высоте, образуется гамма-излучение, частицы которого будут взаимодействовать с электронами, входящими в состав молекул воздуха. При этом образуется поперечный электрический ток создающий электромагнитные импульсы, направленные в сторону земли.

Но для нас эффект ЭМИ означает просто следующее: если ядерное оружие будет взорвано на высоте 200 миль над Соединенными Штатами, то образовавшиеся при взрыве электромагнитные импульсы почти мгновенно прервут все электроснабжение в Северной Америке. Перестанут работать телевизоры, электронно-вычис ли тельные машины, телефоны. Весь континент погрузится во тьму. Из строя выйдет американская система командования, управления и связи, которая должна в случае ядерного удара обеспечить ответный удар. Некоторые специалисты по анализу обстановки в Пентагоне считают, что Советский Союз может вынудить нас капитулировать, просто взорвав ядерные бомбы в космическом пространстве и лишив нас нашей стратегической ракетной мощи. Ведь для самого запуска наших ракет необходима электроэнергия. В одном совершенно секретном докладе Пентагона, который удалось раздобыть моему помощнику, говорится, что национальная система оперативно-стратегического управления вооруженными силами будет уничтожена. И президент напрасно будет нажимать кнопку ответного ядерного удара.

Такая перспектива выглядит слишком пугающе, чтобы мы могли хладнокровно наблюдать за тем, как в Белом доме пренебрегают ключевыми вопросами национальной безопасности. Проблема ЭМИ – лишь фрагмент нового крупного “окна уязвимости”, если вспомнить речи, произнесенные президентом во время прошлой избирательной кампании. Я вынужден констатировать, что за время его президентства “окно уязвимости” не только не удалось закрыть, но, напротив, оно увеличилось до устрашающих масштабов.

Удар русских из космоса – вот о чем сейчас следует говорить. Реальность этой угрозы прекрасно сознают наши военные, но молчат, дабы не вызвать гнев Белого дома. А ведь президенту на пороге избирательной кампании следовало бы задуматься над тем, что американцы призвали его в Белый дом для укрепления нашей мощи, а не для позирования перед телекамерами. Когда он убеждал избирателей, что серьезно намерен бороться с нашим отставанием в военной области, американцы поддержали его. Не знаю, захотят ли они продлить его мандат”.

Профессору Чейзу не очень понравилась статья. Он не одобрял дешевых эффектов и пустых слов, но все же признал, что автор статьи свою задачу выполнил. Он снял трубку и позвонил генералу Шрайверу.

– Я поздравляю вас, генерал, с первым удачным выстрелом.

– Это всего лишь пристрелка, дорогой профессор. – Генерал Шрайвер определенно был в хорошем настроении.

Несколько дней сенатор Плиммер был ни жив ни мертв. Он ждал, где и когда выплывут пленки, снятые в квартире Джози. Что точно произошло между Уинтерсом и агентами федерального управления по борьбе с наркотиками, выяснить не удалось. Агенты клялись, что Уинтерса застрелили в целях самообороны, а пленок в его номере не было. Джози сенатор не звонил и к ней не ездил.

Плиммер до предела сократил свою активность. Сказавшись больным, не появлялся на Капитолийском холме, воздерживаясь от публичных выступлений. И даже когда позвонил профессор Чейз из Совета национальной безопасности, Плиммер принялся рассказывать, как плохо он себя чувствует, так плохо, что вынужден отказаться от выступления в сенатской комиссии по делам вооруженных сил. Чейз все сочувственно выслушал, однако заметил, что это просьба президента и распрощался.

Повесив трубку, Плиммер в волнении заходил по кабинету. Ссориться с президентом не хотелось, но и страх не проходил. Потом еще позвонил и доктор Орвил Этвуд. Они не были близко знакомы, поэтому звонок удивил Плиммера, но одновременно и польстил ему. Этвуд осведомился о здоровье сенатора и посетовал на то, что давно не имел возможности слышать его острые, интересные выступления которые так необходимы и ему, Этвуду, и его друзьям, и всей Америке.

Бертиса Холла растолкали рано утром и повезли в суд. После получасового ожидания он предстал перед пожилым судьей, который формально предъявил Холлу обвинение в хранении наркотиков. Холл который провел ночь в тюремной камере, успел успокоиться и слушал молча.

Судья назначил залог в тридцать пять тысяч долларов. К удивлению Холла, залог уплатила не жена – она стояла тут же, судорожно сжимая в руке платочек, глаза красные от слез, – а некий презентабельно выглядевший господин, который представился руководителем общественной организации “Американцы – в защиту прав человека”. Когда формальности были закончены и Холла до суда выпустили на свободу, они познакомились.

– Роджер Эберли. – Рукопожатие было крепким, улыбка дружелюбной. – Разрешите, я отвезу вас домой, ваша жена слишком взволнована, чтобы вести машину.

Дома они продолжили разговор.

– Ваша история, мистер Холл, – еще один образец того, как действуют наши правоохранительные органы. Не в силах справиться с растущей наркоманией, они хватают заведомо невинного человека да к тому же фальсифицируют улики. Наша организация следит за работой полиции и управления по борьбе с наркотиками и вы, мистер Холл не первый, кому мы помогаем.

Эберли поднялся.

– Я приеду к вам завтра. Нужно подумать о подготовке к суду.

Бертис Холл и его жена растроганно благодарили нового друга.

Джози выключила зажигание и посмотрела в зеркальце заднего обзора за ней уже выстроилась порядочная очередь. Сначала водители суетились что-то кричали, потом успокаивались, глушили моторы и вылезали из машин. Все они торопились, но ясно было, что простоять придется не менее часа. Самые ловкие заметив, что попали в ловушку, сразу разворачивались и уезжали надеясь найти объезд. Джози тоже следовало так поступить, но когда она это сообразила было уже поздно другие автомобили прочно закупорили дорогу.

На всякий случай она сделала еще одну попытку. Вытащила из сумочки мелочь и дошла до ближайшего уличного телефона-автомата в стеклянном пузыре. Бесполезно – номер по-прежнему не отвечал.

Джози вернулась в машину. Спиной к ней стоял ряд полицейских в касках. Один из них, скаливший в улыбке белозубый рот, все время оглядывался на Джози. Парень был недурен собой, в другое время Джози, возможно, была бы полюбезнее, но в тот момент ее голова была занята другим.

Уинтерс не отвечал на телефонные звонки со вчерашнего вечера. Джози отдала ему все пленки и теперь молча бесилась. Неужели он решил ее обмануть? Она познакомилась с Уинтерсом давным-давно и знала за ним кое-какие грешки, поэтому считала, что держит его в руках. Уинтерс казался ей самым подходящим компаньоном для дела, которое она задумала. Неужели никому нельзя доверять?

Она весь вечер безуспешно звонила в отель, где Уинтерс жил уже второй месяц. Утром его тоже не было на месте и она решила съездить туда, отель принадлежал к тем низкопробным заведениям, где по телефону не отвечали на вопросы о постояльцах.

А тут еще эта демонстрация!

В просветах полицейской цепи мелькали сменявшие друг друга лица. Мужчины, женщины, старики, молодежь, белые, цветные… Над касками блюстителей порядка плыли нарисованные от руки плакаты, изображавшие перечеркнутую атомную бомбу, лозунги: “Нет – гонке вооружений!”, “Положить конец милитаристскому психозу!”, “Уничтожить ядерные арсеналы!”.

Джози с удивлением всматривалась в лица демонстрантов. “Зачем им это надо? – недоумевала она. – Своих забот мало?” Она вспомнила, как Артур Плиммер злобно ругал антивоенное движение, говорил, что все эти люди “живут на русские деньги и подрывают наше могущество”.

Джози пришлось провести в машине добрых два часа, прежде чем последние колонны пересекли улицу, направляясь к Белому дому. Когда полицейские расступились освобождая дорогу транспорту. Джози не сразу сообразила, что можно ехать, и теперь машины гудели уже ей.

Припарковаться она решила не у самого отеля, где снимал комнату Уинтерс, а на боковой улочке – там всегда можно было найти свободное место. Она вылезла из машины, держа в одной руке сумочку на длинном ремешке, в другой ключи. В этот момент прямо на нее рванулся остановившийся поодаль темно-синий “бьюик”. Правым крылом он ударил Джози и набирая скорость, промчался по улице. Джози, потерявшую от нестерпимой боли сознание, бросило на капот ее “форда”. А когда подбежали люди она распластав руки, медленно сползла на асфальт.

Перед членами сенатской комиссии по делам вооруженных сил предстал помощник министра обороны генерал Шрайвер. Он и не пытался строить из себя обворожительного человека, поэтому, миновав обычную стадию широких улыбок, сразу перешел к делу:

– Господин председатель и члены комиссии, я рад возможности выступить сегодня перед вами и поблагодарить за проявленный вами интерес к состоянию американских космических программ военного назначения. При изложении этой темы – в том случае, если у вас появятся вопросы, – мне будет помогать начальник управления перспективных научно-исследовательских работ министерства обороны.

Деятельность министерства обороны по освоению космического пространства расширяется, – продолжал Шрайвер. – Увеличенные ассигнования которые выделяются на космические системы в оборонном бюджете, служат признанием их возрастающей важности. За нынешний трехлетний период реальный прирост составлял двадцать процентов в год. Космические системы стали важной частью структуры наших вооруженных сил.

Космическая политика министерства обороны подкрепляет национальную космическую политику, изложенную президентом. Мы исходим из того что, поскольку целый ряд военных задач можно эффективно решать при помощи космических систем использование космического пространства должно иметь оперативную направленность.

Успешно проведенные полеты космического корабля многоразового использования представляют собой действительно важный успех. Мы в министерстве обороны всерьез намерены включать применение челночного космического корабля и связанной с ним техники в наши планы в отношении будущего использования космического пространства. Мы приняли на себя ответственность за создание и эксплуатацию стартового комплекса для челночного космического корабля на авиабазе Ванденберг для полетов по полярным орбитам, за разработку и строительство верхней ступени с трехосной (инерциальной) ориентацией а также за разработку оперативных устройств, которые позволят министерству обороны эксплуатировать челночный космический корабль в полном объеме.

Расширяющиеся возможности космических систем военного назначения и зависимость от них вооруженных сил делают военные спутники привлекательными мишенями. Мы разрабатываем в настоящее время противоспутниковую систему. Она состоит из самолета F-15 и двухступенчатой ракеты-носителя “Срэм Альтаир” с миниатюрной боеголовкой.

Что касается космического лазерного оружия, то министерство обороны провело серьезное изучение потенциала такого оружия, результаты были изложены в докладе конгрессу. Мы пришли к выводу, что лазеры космического базирования обладают военным потенциалом для выполнения целого ряда функций…

Дальше заседание комиссии проходило при закрытых дверях. Журналистов и прочих посторонних попросили очистить помещение. Корреспондентам двух – трех крупнейших газет в кулуарах конгресса объяснили, что начальник управления перспективных научно-технических работ Пентагона сообщил сенаторам данные о новых видах космического оружия. Из пентагоновцев ясное дело ничего не выжмешь, но сенатор Плиммер, намекнули журналистам, выступил на заседании с большой речью и сказал кое-что новое и не совсем приятное для правительства.

Через полчаса в служебных апартаментах сенатора на Капитолийском холме появились четыре журналиста – из тех кого нельзя не принять, если всерьез заботишься о своей репутации в Вашингтоне.

Набычившись и закусив сигару сенатор Плиммер с наигранным недовольством смотрел на журналистов, которые рассаживались на стульях с жесткими неудобными спинками – специальная мебель для посетителей, чтобы не задерживались.

– Ну, кто первый набросится на меня? – Плиммер обвел глазами журналистов.

– Сенатор Плиммер, – политический вес “Нью-Йорк таймс” позволял ее корреспонденту ногой открывать практически любую дверь в Вашингтоне и задавать представителям высших эшелонов власти самые неприятные вопросы. – Я хотел бы все-таки понять: вы защищаете или критикуете политику президента?

Лицо сенатора расплылось в улыбке.

– Наихудшим качеством нашей журналистики, а следовательно, и всей политико-психологической сферы американской жизни я считаю отсутствие умения или нежелание писать в полутонах, искать более мягкие цвета. Как вы знаете, я поддерживал президента еще в те времена когда он начинал борьбу за этот пост. Я поддерживал его и как политика, чью программу усиления американской мощи разделяет большинство наших сограждан, и как личность – именно такой волевой и целеустремленный руководитель необходим Соединенным Штатам. Я продолжаю поддерживать президента и по сей день, но это не лишает меня права критиковать правительственную политику в том случае, если она противоречит интересам моих избирателей. В данном случае я сомневаюсь в правильности действий Белого дома в отношении космоса.

– В чем суть ваших разногласий с президентом?

– Белый дом не уделяет достаточного внимания угрозе безопасности нашей страны, исходящей из космоса. Мы гордимся нашими вооруженными силами и тратим на них астрономические суммы, но новые виды оружия могут в мгновение ока сделать Америку беззащитной. Похоже, что в правительстве на это закрывают глаза.

– Разве? Во время только что завершившегося полета по программе “Шаттл” американцы получили возможность услышать голос одного из офицеров Пентагона, который давал астронавтам таинственные указания: “Провести альфа, браво”, “Фокстрот – конец” и “Попробуйте еще раз, Чарли, стадия третья”. В космосе испытывалась аппаратура военного назначения. Видимо, стране придется привыкнуть к подобному лексикону, который, похоже, позаимствован из голливудских космических боевиков… На калифорнийской военно-воздушной базе Ванденберг строится, как известно, новый космический центр. Оттуда будут стартовать большинство из 114 запланированных челночных военных кораблей и запускаться разведывательные спутники. Космическое командование в Колорадо-Спрингс начнет скоро испытания противоспутниковых ракет. И последнее. Не кто иной, как вы, сенатор, еще месяц назад говорили, что усилия Пентагона в космической области вполне достаточны. Чем вызвано изменение вашей позиции?

Плиммер, готовый к этому вопросу, начал отвечать прежде, чем журналист успел договорить:

– Как известно, небо больше радуется одному раскаявшемуся грешнику, чем девяноста девяти праведникам. Хоть я и не вижу особого греха в том, что рядовой американский законодатель плохо ориентируется в сугубо научных или технических вопросах, я тем не менее постарался восполнить этот пробел. Ознакомившись с материалами, которые подготовил мой аппарат, я понял, что США по-прежнему остаются уязвимыми для вражеских ядерных боеголовок. Большое впечатление на меня произвел доклад бывшего начальника разведывательного управления министерства обороны, изданный “Мерит фаундейшн”. Я верю в безграничные возможности военного использования космоса. Я собираюсь внести в конгресс законопроект, предусматривающий переименование военно-воздушных сил в военно-космические силы…

Иногда Генри Дугласу казалось, что поделать уже ничего нельзя, события совершенно вырвались из-под контроля и зловещий призрак импичмента маячит где-то совсем недалеко. Газеты и телевидение поддерживали интерес американцев к таинственной истории похищения документов Грайнза все новыми и новыми разоблачениями. Дуглас не мог понять, откуда в прессу поступает информация, касающаяся деталей прошлой предвыборной кампании. Сегодня на его стол положили газету, где цитировался оставшийся анонимным бывший высокопоставленный сотрудник избирательного комитета нынешнего президента, который заявил в интервью, что помнит, как Генри Дуглас и Рэндольф Хобсон хвастались своими источниками информации о закулисной стороне избирательной кампании соперников. Этот человек согласился на интервью при условии, что его имя не будет названо.

По совету Дугласа президент дал указание министерству юстиции подключить к расследованию ФБР. Помощник директора ФБР по связям с конгрессом и общественностью тут же сказал, что расследование будет закончено в течение нескольких недель и результаты переданы соответствующему сектору отдела по расследованию уголовных преступлений министерства юстиции. Дуглас надеялся, что агенты ФБР обнаружат человека, который поставляет прессе компрометирующий его и Хобсона материал. Атака на директора ЦРУ тоже не прекращалась; его обвиняли в проведении “разведывательной операции” против администрации Грайнза, в создании группы, состоявшей из отставных военных разведчиков, которые информировали Дугласа и других о том, что происходит в стане соперника.

Группа, используя украденные из Белого дома списки сторонников Грайнза и потенциальных жертвователей в его избирательный фонд, объезжала штат за штатом, всеми возможными способами стараясь привлечь людей на сторону своего босса. Шантаж и угрозы были обычным методом.

Опять досталось Нельсону Ньюмену, которого Адриан Корт сменил на посту помощника президента по национальной безопасности Ньюмена убрали после скандальной истории с получением взятки от японцев, теперь же газеты писали о том, что он, работая в избирательном комитете претендента на президентское кресло, получал копии ежедневных донесений, которые составлялись в Совете национальной безопасности для президента Грайнза.

Ньюмен поспешил заявить, что донесения представляли собой малоинтересную информацию и самые важные сведения он черпал из “Вашингтон пост”. Ньюмена Генри Дуглас не любил и от души пожелал бы ему еще больших неприятностей, если бы сам не оказался в столь же незавидном положении. Только для Ньюмена отставка была уже позади, а над Дугласом эта опасность нависла, и он предпринимал отчаянные усилия, чтобы сохранить за собой пост советника президента и доверие главы Белого дома Между тем многие прямо требовали пожертвовать Дугласом и Хобсоном ради спасения престижа партии “Вашингтон пост” писала.

“Правительства становятся жертвой таких скандалов, каких они заслуживают. Многие считают, что президент – недалекий человек, действующий обычно в расчете на внешний эффект, что ему не хватает упорства, опыта, способностей к анализу, дабы разобраться в сложном деле управления государством. А теперь это впечатление получает недвусмысленное подтверждение. Первоначальная реакция президента выразилась в одной фразе: “Много шума из ничего”. Затем он по собственной инициативе сделал замечание, которое проливает свет на то, почему так часто создается впечатление о его неспособности разобраться в происходящем. “Спросите меня, какой документ был мне передан на прошлой неделе, – сказал он, – и я вам не отвечу”.

Столь же показательной была реакция директора ЦРУ. В ответ на вопрос о том, как эти документы прошли через его руки, он сказал: “Я об этом ничего не знаю”. Это смешно. Так же неблаговидно ведут себя Дуглас и Хобсон Ради собственного блага президенту следовало бы расстаться со всей этой троицей”.

Правда. Адриан Корт за обедом сказал Дугласу, что никто не собирается валить на него всю вину. Равным образом нет смысла в увольнении Рэндольфа Хобсона.

– Главное – переждать бурю, – говорил Корт. – Неплохо бы отправить президента на недельку отдохнуть. А там, глядишь, шумиха и уляжется. Президенту надо как можно меньше высказываться по этому поводу.

Дуглас предпочел бы, чтобы президент молчал с самого начала, его высказывания только повредили администрации. Самому Дугласу каждый день приносит только новые неприятности. Директор ЦРУ, несколько дней не отвечавший на телефонные звонки, неожиданно позвал к себе нескольких журналистов и сказал им, что пользоваться похищенными документами совершенно не в его привычках.

– Я знаю, что это крайне опасно. Я не потерпел бы этого. Я не притронулся бы к ним ни при каких обстоятельствах, – поклялся директор ЦРУ. И тут же добавил, что Дуглас как будто упоминал в его присутствии о документах, полученных из лагеря прежнего хозяина Белого дома.

Дуглас, узнав, что директор ЦРУ перешел в наступление против него, поспешил к президенту.

Обитатель Овального кабинета слушал его весьма рассеянно: как правило, свары среди сотрудников аппарата мало его беспокоили, скорее единодушие помощников заставило бы президента насторожиться. Но дело было не только в этом.

– Вы знаете, Генри, о выступлении Плиммера? – неожиданно меняя тему, спросил президент.

– Нет. – Дуглас был удивлен. Сенатор Плиммер всегда говорил то, что от него хотели поэтому в Белом доме его речи не читали.

– Плиммер обвинил администрацию в том, что мы скрываем от американского народа грозную опасность – новое оружие, которым обладают русские.

Несмотря на свою сдержанность. Дуглас зло выругался.

– Свихнулся наш сенатор. Он что, имеет в виду электромагнитный импульс? Но то же чистая теория… Кто ему подсунул эту идею?

– Вы меня спрашиваете? Генри, вы отдаете себе отчет в том, что произошло? Плиммер – наш человек, и вдруг он выступает против нас. Почему?

История, приключившаяся с известным адвокатом Бертисом Холлом, быстро стала известна его коллегам, и проблемы с выбором защитника у него не было. Все наперебой сочувствовали ему, это было скорее выражение корпоративной поддержки (“своих в обиду не давать”), нежели уверенность в его невиновности. Пожалуй, подумал Холл, большинство из них полагает, что дыма без огня не бывает, и доля истины в утверждениях полиции есть.

Выход из этой ситуации один: доказать свою полную невиновность. Иначе даже в случае благоприятного решения суда репутация адвоката Холла будет безнадежно подорвана.

Обстановка в доме была ужасная. Жена Холла почти все время плакала, не понимая, отчего такое несчастье вдруг обрушилось на их семью. Двенадцатилетний сын замкнулся в себе либо возвращался домой затемно, либо сидел в своей комнате запершись. То, что в конторе Холла нашли наркотики, стало известно и соседям и в школе. Холл беспокоился за сына, в его возрасте такие переживания более чем опасны.

У Холла была зацепка – он выяснил имя и адрес одного из тех, кто подсунул кокаин в номер покойного Уэстлейка. Адвокат видел его в коридоре гостиницы, где останавливался Уэстлейк. Этого человека звали Энтони Диркс. Холл решил начать с него.

Сказав жене, что отправляется в контору, Холл первым делом поехал в фирму по прокату автомобилей: для дела, которое он задумал, ему нужна была более мощная и скоростная машина, чем его собственная. Потом поехал к дому Энтони Диркса. В подъезде висела табличка с именами жильцов. Диркс занимал квартиру 16 на пятом этаже. Рядом со списком было переговорное устройство: услышав голос посетителя, жилец мог открыть дверь в подъезд из своей квартиры. Холл нажал кнопку против номера 16, чтобы проверить, дома Диркс или нет. Через несколько секунд отозвался низкий голос с южными тягучими интонациями. Холл спокойно пошел к своей машине. Впрочем, ждать ему пришлось долго. Диркс вышел из дома в пять часов вечера.

Только теперь Холл смог внимательно рассмотреть его. Среднего роста, плотный, с наметившимся животом, но по-военному подтянутый. Лицо грубое, неприятное, не в последнюю очередь из-за длинных бакенбардов. Диркс внимательно осмотрел машину, поднял капот, открыл багажник, проверил, как накачаны шины, только после этого завел мотор.

“Собрался в дальнее путешествие?” – забеспокоился Холл. Покидать пределы федерального округа Колумбия адвокат не имел права без разрешения судьи.

Диркс мастерски водил машину, без лихачества, но легко и уверенно. Холлу все время приходилось быть настороже, чтобы не потерять из виду его темно-коричневый “понтиак”.

После получасовой поездки по городу Диркс припарковался возле большого многоквартирного дома, старательно проверил, заперты ли дверцы автомобиля, и упругой походкой вошел в дом.

Холл поспешил за ним.

Лифт с Дирксом остановился на десятом этаже. Дождавшись, когда кабина опять спустится вниз, Холл тоже нажал кнопку десятого этажа. Если бы на лестничной площадке кто-нибудь оказался. Холл сказал бы, что перепутал этаж.

Кабина остановилась, двери раздвинулись. Холл вышел и наткнулся на человека, который, не вынимая правой руки из кармана, спросил спокойно и угрожающе:

– А вам что здесь нужно, приятель?

Фред безостановочно крутился на своем кресле на колесиках, что выдавало его плохое настроение. Эмсли не ждал ничего хорошего от начальника: характер у Фреда портился с каждым годом. Фред надеялся, проведя несколько удачных операций, перебраться в новый кабинет, но его держали на том же месте. Эмсли тоже испытывал разочарование: он хотел занять кресло Фреда.

– Не хотелось бы вас огорчать, – издевательским тоном начал Фред, – но Джози жива. Она в тяжелом состоянии, сказали мне в больнице, но врачи сделают все возможное, чтобы спасти ее. Как вам это нравится?

Эмсли молчал.

– Мне это совсем не нравится, – продолжал Фред. – Я уже доложил – поверив вам! – что Джози погибла в результате несчастного случая.

Эмсли хотел что-то сказать, но Фред раздраженно прервал его:

– Ваши объяснение меня не интересуют. В таких делах осечек быть не должно. Раз Джози погибла, значит, она погибла.

Профессор Чейз всегда получал удовольствие от бесед с Торнтоном, хотя язвительный адвокат, занявший видное место в окружении Грайнза, беспрерывно ругал президента. Чейз, вынужденный в силу своего официального положения защищать хозяина Белого дома, часто в душе не мог не согласиться с Торнтоном.

За те несколько лет, что Чейз согласившись поработать в Совете национальной безопасности, провел в Вашингтоне, он сблизился с Торнтоном. Принадлежность к различным партиям не разделяла их. Даже в нынешнем году, который должен был завершиться выборами нового президента. Чейз и Торнтон регулярно встречались раз в две недели за ланчем. Они не только получали удовольствие от беседы, но и имели возможность составить мнение об умонастроениях в лагере соперника.

– После прихода к власти ваш президент обещал освободить нас, налогоплательщиков, от тяжкого бремени правительственных расходов. – Торнтон был в своем репертуаре. – Однако теперь он пытается лишь добиться того, чтобы правительство не доставляло хлопот ему самому, чтобы министры не заставляли его хоть что-то решать. Вообще говоря, это логичное следствие его политической философии. Я даже восхищаюсь его умением все переваливать на других и ни в чем не участвовать.

– Я вас не пойму, Торнтон. Ваша партия всегда выражала согласие с тем, что президенту необходима помощь в проведении внешней политики, а когда он такую помощь получает, вы его осуждаете. Обычно президенты спотыкаются, когда время от времени пытаются руководить единолично. В отличие от Картера, Никсона, Джонсона наш президент не пытается делать вид, будто делает все сам. Я бы даже рискнул утверждать, что и Картер, и Никсон, и Джонсон в конечном счете потерпели неудачу именно потому, что слишком много на себя брали.

– Да, уж ваш президент такой ошибки никогда не допустит. Он никогда самостоятельно не возьмется за решение проблемы, какой бы важной она ни была.

– В этом тоже есть некий смысл. Киплинг рекомендовал государственным деятелям изучать искусство “пускать дела на самотек”. А у председателя Верховного суда США на столе стоит плакатик с лозунгом: “Пусть отстоится”.

Они рассмеялись. Разминка закончилась. Оба знали, что тратят дорогостоящее время, сидя в ресторане, не для пустых насмешек.

Профессор Чейз хотел обсудить с Торнтоном проблему антивоенного движения в самих Соединенных Штатах. Администрация стала испытывать растущее давление со стороны многочисленных общественных организаций, требовавших покончить с гонкой ядерных вооружений. Чейзу нужно было джентльменское согласие Торнтона на то, чтобы ведущие избирательную кампанию Грайнз и его коллеги по партии не старались привлечь антивоенное движение на свою сторону. Чейз говорил Торнтону, что конечно, участники этого движения представляют собой весомую политическую силу, а кандидаты готовы вербовать себе сторонников среди любых групп населения, но антивоенное движение опасно для Америки.