Текст книги "Последний довод"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Патологоанатом распрощался с Холлом, оставив адвоката в состоянии еще большей неопределенности.

Бертис Холл просидел в кабинете до вечера, но так и не смог решить, что ему делать.

Мэтью Бродерик был действительно приятным парнем с густой шапкой темных волос, карими глазами и открытым лицом, что сыграло не последнюю роль в успехе фильма. Уступая настояниям жены, Фред согласился вечером пойти в кино, но теперь нисколько не жалел о потраченном времени. Фильм “Военные игры” был одновременно захватывающим и убедительным.

Фильм вызвал много шума, поэтому жена и потащила Фреда в кинотеатр. Старшеклассник, его играл молодой актер Мэтью Бродерик, с помощью школьного компьютера подключается к компьютеру НОРАД – центру системы противовоздушной обороны Северной Америки и едва не провоцирует начало третьей мировой войны. Картину заранее начали рекламировать, но ее успех превзошел все ожидания продюсера: у кинотеатров стояли очереди. “Военные игры” имели настолько большой резонанс, что бригадный генерал Томас Брандт, заместитель начальника штаба НОРАД, выступил со специальным заявлением о том, что все показанное в фильме совершенно невозможно и что нечестно выдавать заведомую выдумку за правду. Его слова никого не убедили: Мэтью Бродерик был так достоверен…

– В газетах пишут, что русские могут вывести из строя нашу оборону, введя неправильную информацию в компьютеры, обслуживающие военных, – сказала жена Фреду, когда они возвращались домой.

Насчет этого Фред ничего не знал, но ему рассказывали, что ФБР уже давно научилось “заглядывать” в хранилища памяти любых компьютеров, если бюро нужна информация о каком-нибудь человеке. Агенты ФБР выуживали немало интересного из компьютеров системы социального страхования, куда заложены сведения о девяти из каждых десяти работающих американцев, о всех, кто получает пенсию и медицинскую помощь по программе “Медикэйр”. Есть и другие источники информации. Служба внутренних доходов хранит в своих ЭВМ данные о восьмидесяти миллионах американцев, министерство сельского хозяйства – о миллионе с лишним фермеров, министерство транспорта – о четырех миллионах, лишенных водительских прав, министерство строительства – о пяти с половиной миллионах, получивших займы на строительство домов, министерство труда – о десяти миллионах, когда-либо получавших работу или профессиональное образование в соответствии с федеральной программой создания рабочих мест. В Пентагоне было досье на семь миллионов человек. Секретная служба хранила данные на сто пятьдесят тысяч человек. Две трети из них представляли потенциальную опасность для президента. Пятьдесят тысяч человек попали в эту категорию, потому что теоретически могли иметь доступ к президенту – все государственные служащие, армия журналистов.

Уходя из дома, Фред пользовался услугами “электронного секретаря” – магнитофона, подключенного к телефону. Перемотав ленту, Фред услышал глухой голос Брунинга, который просил срочно с ним связаться. Поскольку жена уже улеглась, Фред вышел с телефоном в коридор. Брунинг был дома.

– Тут какой-то адвокат Холл очень интересуется историей с Никольсом, – сказал Брунинг. – Вас не было дома, поэтому позвонили мне.

– Это плохо. – У Фреда сразу испортилось настроение. – Завтра выясни…

– Меня просили передать, – прервал его Брунинг, – что медлить здесь не следует. Я позволил себе кое-что предпринять. Эмсли уже занялся этим вопросом, а я сейчас за вами заеду.

С одной стороны, в действиях Брунинга нельзя было увидеть ничего, выходящего за пределы его компетенции. С другой… Фреду не понравилось, что работать начали, не посоветовавшись с ним.

Собираясь домой, Рэндольф Хобсон подводил итоги трех дней. Президент собирался отдохнуть недельку в Калифорнии, но перед этим помощник президента по вопросам национальной безопасности Корт потребовал от Хобсона устроить четырехактное представление. Цель? Показать, что президент прочно держит в руках рычаги американской внешней политики. Это стоило им уик-энда, зато все прошло как по маслу.

Акт первый. Пятница, первая половина дня. Вице-президент и государственный секретарь, возвратившиеся соответственно из Западной Европы и Азии, делают заявления представителям средств массовой информации.

Акт второй. Суббота, полдень. Президент выступает с короткой речью и фотографируется с вице-прези дентом и государственным секретарем в Овальном кабинете. Затем втроем идут в зал Белого дома для брифингов и отвечают на вопросы журналистов.

Акт третий. Воскресенье. Вторая половина дня. Президент встречается с руководителями Международного валютного фонда. Фотографии передаются в прессу, чтобы читатели увидели их в понедельник утром.

Акт четвертый. Понедельник, первая половина дня. Вице-президент выступает по телевидению, чтобы рассказать о том уважении, которым пользуется политика президента США в мире. Его высказывания повторяются в вечерних газетах и в вечерних выпусках последних известий.

За исключением этой акции пресс-службе Белого дома нечем было особенно похвастаться. Опросы общественного мнения свидетельствовали о падении престижа президента. Процесс замедлила история с Филипом Никольсом. Но этот успех Хобсон не мог приписать себе, и на совещании аппарата Белого дома его служба подверглась резкой критике.

В половине девятого утра Бертис Холл припарковал машину недалеко от своей конторы. Секретарши, к удивлению Холла, не оказалось на месте. Он открыл дверь и вошел в кабинет. Он не успел сделать и двух шагов, как притаившиеся там люди схватили его за руки. Один из них предъявил удостоверение сотрудника управления по борьбе с наркотиками. Когда Холл опомнился, на его руках уже защелкнули новенькие наручники.

– Какого черта! – возмутился адвокат.

Вместо ответа человек, представившийся ему сотрудником управления по борьбе с наркотиками, распахнул один из встроенных в стену шкафов, где у Холла было что-то вроде архива, и вытащил оттуда большой бумажный пакет. На пакете был типографским образом напечатан адрес конторы Холла – он заказал сотни че тыре таких пакетов в соседнем магазине писчебумажных принадлежностей.

Быстрым движением человек вытряхнул на письменный стол Холла несколько мешочков в целлофановой упаковке.

Такую упаковку Бертис Холл видел дважды: в вашингтонском отделении ФБР и в номере покойного Уэстлейка. Знакома ему была не только упаковка. Он хорошо знал, что там внутри.

Белый порошок. Химическая формула С ¹⁷Н ⁴¹О ⁴. Дериват эритроксилона кока. Известен под следующими названиями: “кок”, “снежок”, “понюшка”, “веселуха”, “листок”, “хлопья”, “холодок”, “пудра счастья”, “нюхательный леденец”, “перуанец”, “леди”, “белая девушка”. Или, попросту говоря, кокаин. Растительный алкалоид, получаемый из листьев кокаинового куста, который растет на восточных склонах Анд. Доступность, в США повсеместно. Стоимость: 2200 долларов за унцию, в пять раз дороже золота.

Уинтерсу нравились такие отели – не слишком дорогие, но с кабельным телевидением. Всем видам кинематографического искусства он предпочитал порно и вестерны. Обычные телепрограммы не всегда соответствовали его вкусам. Зато кабельное телевидение, которым оснащалось все большее число американских отелей, никогда не подводило Уинтерса. На телевизоре в номере лежал перечень фильмов, которые отель предлагал своим постояльцам: почти одна порнография.

Уинтерс выбрал одну из новых лент, позвонил гостиничному оператору и включил телевизор. Свободный канал ожил, по экрану побежали титры. Уинтерс развернул телевизор экраном к кровати, не раздеваясь, улегся. У него было много времени. Вечером к нему должна была прийти Джози с пленками. Она боялась оставлять их у себя – не ровен час найдет кто-нибудь из постоянных гостей.

Когда неделю назад Джози в первый раз прокрутила ему на видеомагнитофоне отснятые ею пленки, Уинтерс ни о чем таком не подумал. Он просто получил удовольствие, разглядывая, как известные всей стране люди участвуют в одной из самых грязных вечеринок, которые он когда-либо видел. С Джози они были близки лет десять, познакомились еще в Сан-Франциско, где оба родились. Уинтерс давно ошивался в Вашингтоне, но дела у него шли неблестяще. Встретив старую знакомую, он на радостях перехватил у нее пару сот долларов, которые все же вернул, чтобы буквально через день вновь занять их. Как ни странно, Джози (ее полное имя Джозефина было слишком длинным и не подходило к его обладательнице) обрадовалась, встретив Уинтерса.

Джози после того как ей пришлось уйти из манекенщиц – в рекламной фирме сочли, что в тридцать лет она выглядит недостаточно соблазнительно, – стала любовницей одного калифорнийского миллионера, который, переехав в Вашингтон, снял для нее квартиру на Массачусетс-авеню. Миллионер в прошлом году умер. Джози перешла в качестве наследства к его приятелям. Разозлившись на одного из новых любовников, она установила в спальне скрытую камеру.

Джози с презрением смотрела на веселившегося Уинтерса. Он поймал ее взгляд и недоуменно спросил:

– В чем дело?

– Ты дурак или притворяешься? – прошипела Джози. – Думаешь, я тебя пригласила на голых мужиков любоваться.

Резким движением она выключила магнитофон.

– Это же огромные деньги. Они, – Джози кивнула в сторону потухшего экрана, – выложат любую сумму, только бы эти пленки не попали в чужие руки. Для них это конец. Политическая смерть.

Уинтерс взял со столика сигареты. По старой привычке он старался курить поменьше, хотя его карьера профессионального игрока в бейсбол давно кончилась. Джози – баба не промах, это он всегда понимал, но сейчас она придумала дельце, которое при удачном исходе могло бы принести им кругленькую сумму. Только бы все правильно рассчитать.

Уинтерс лежал на кровати, курил и размышлял. Опасная это штука – наступать на мозоли сильным мира сего. У него два привода в полицию – за мелкую кражу и угон автомобиля. Обе эти истории произошли, когда он еще был довольно известным бейсболистом, и в полиции пошли навстречу его влиятельным заступникам. Зато теперь вкатят на полную катушку, отмотают сразу несколько лет.

С другой стороны, он оказался совсем на мели. А привычка к широкой жизни требовала немалых средств. Он приподнялся на локте, чтобы бросить окурок, и в зеркале на противоположной стене отразилась бледная физиономия с набрякшими от неумеренного употребления алкоголя мешками под глазами и аккуратно подстриженными усами. Усы он то сбривал, то вновь отращивал – судя по настроению.

Когда Джози принесет ему пленки он сделает первый звонок сенатору. Тому придется раскошелиться как следует, ведь он фигурирует почти во всех кадрах. В полицию сенатор не рискнет обращаться: себе дороже. Предпочтет выложить денежки. Эта приятная перспектива порадовала Уинтерса, и он, уже не отвлекаясь, стал смотреть фильм.

Советник президента Генри Дуглас мог поклясться, что никогда не видел Артура Плиммера в таком состоянии. Сенатор был не в себе. Теперь только Дуглас поверил, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Когда час назад секретарша соединила его с Плиммером и он услышал паническую просьбу о помощи, Дуглас ужасно разозлился. Его стол был завален срочными бумагами, а сенатор требовал чтобы он, бросив все дела, немедленно приехал к нему. Несколько минут назад от Дугласа ушли руководители только что созданной “группы стратегической пропаганды”. Перед ними поставили задачу попытаться привлечь на сторону президента те группы избирателей, которые заведомо выступают против политики нынешней администрации. Особых шансов тут, правда, не было.

Президент в предстоящей избирательной кампании уже не мог рассчитывать на преимущества человека со стороны, выступающего против непопулярного предшественника, как это было в прошлый раз. Теперь ему самому придется занять оборонительную позицию и защищаться от нападок соперников.

Дуглас понимал, что мало кто из избирателей латиноамериканского происхождения станет голосовать за президента: ведь за время его пребывания у власти их положение изменилось только к худшему. Тем не менее было решено посвятить месяц – два активной обработке этих избирателей. Президенту придется несколько раз слетать в Техас и Флориду и выступить там.

Аппарат президента питал мало надежд и в отношении женщин и негров – с точки зрения социальной активности их традиционно выделяли в особые группы. И те и другие резко отрицательно относились к президенту и наверняка будут голосовать против него. Переубедить женщин вряд ли удастся, а уж негры и вовсе “безнадежны”, откровенно сказал Дугласу руководитель “группы стратегической пропаганды”. За четыре года президент и пальцем не пошевелил, чтобы помочь женщинам добиться равноправия. Расовая дискриминация в годы его правления только усилилась. “Президенту не повредило бы, – продолжал руководитель группы, – если бы он пообещал сократить военные расходы и договориться с русскими об ограничении вооружений”. Дуглас промолчал, хотя в душе понимал, что тот прав.

Перед этим они смотрели рекламный фильм, который должен был на следующей неделе демонстрироваться по телевидению. Лента расписывала достижения президента. В заключение диктор трагическим тоном произносил: “Если вы не поможете переизбранию президента, то кто это сделает?” Представители созданной специально для проведения избирательной кампании ультраконсервативной организации “Граждане за спасение Америки”, которая собрала уже полтора миллиона долларов, показали Дугласу рекламные наклейки на автомобили с фотографией нынешнего президента, образцы петиций и писем в поддержку хозяина Белого дома. Сборщики пожертвований трудились в поте лица. Каждый день тысячи американцев вынимали из почтовых ящиков очередное послание какой-нибудь политической организации, предлагающей спасти страну от негодяев и для этого немедленно прислать чек. “Граждане за спасение Америки”, используя заложенные в память компьютеров списки активных сторонников правящей партии, рассчитывали собрать еще по меньшей мере шестнадцать миллионов долларов для ведения кампании в пользу нынешнего хозяина Белого дома.

Методичный, скрупулезно изучающий каждую бумагу Дуглас старался держать под контролем всю эту работу. И он и другие высокопоставленные сотрудники Белого дома были довольны избирательной машиной, рассчитанной на использование колоссальных возможностей, вытекающих из того обстоятельства, что их кандидат является президентом Соединенных Штатов. Поэтому Дуглас раздражался, когда продуманную программу дня нарушало что-то незапланированное, и едва удержался, чтобы не послать сенатора Плиммера ко всем чертям.

Плиммер был один в своей огромной квартире, которую обставил на 143 тысячи долларов, получаемых от конгресса на расходы, связанные с выполнением его долга перед американским народом. Сенатор много выпил, это было заметно по лихорадочно бегающим глазам, нервным движениям рук, побагровевшему лицу. Увидев входящего Дугласа, Плиммер картинно взмахнул руками и зарыдал.

– Все пропало, Генри, все пропало. Я конченый человек.

Дуглас не выносил слабохарактерности. Он повесил плащ и двинулся навстречу Плиммеру.

– Так что случилось, Артур?

Плиммеру понадобилось полчаса, чтобы опустив детали, рассказать все Дугласу. Генри свои человек, считал сенатор, и в силу определенных обстоятельств не пожалеет усилий чтобы вытащить его из беды.

Слушая Плиммера, Генри Дуглас не переставал дивиться. О нравах на Капитолийском холме он был изрядно наслышан. Дугласу и другим руководителям администрации не раз приходилось через министерство юстиции придерживать агентов ФБР, когда те начинали расследование аморальных поступков видных законодателей, поддерживающих президента. Совсем недавно нескольких членов конгресса обвинили в растлении подростков, служивших рассыльными в аппарате палаты представителей. Конгрессмен Фредерик Ричмонд заставлял своих сотрудников покупать для него кокаин и марихуану и устроил на работу в Капитолий беглого преступника. Немало конгрессменов и сенаторов уклонялось от уплаты налогов, другие увлекались чтением высокооплачиваемых лекций: за несколько слов, произнесенных перед группой бизнесменов они получали по две – три тысячи долларов. Даже самый неискушенный человек понимал – это обычная взятка, плата за прошлые или будущие услуги.

Самым непримиримым критиком подобных нарушений был сенатор Артур Плиммер. Он не упускал случая, чтобы посетовать на “безнравственность” своих коллег. “Вся сила закона подобно молоту должна обрушиться на конгрессменов, употребляющих наркотики, – вещал Плиммер хорошо поставленным голосом. – Они подтверждают коммунистические теории насчет того, что мы загниваем. И нам совсем не нужны на Капитолийском холме конгрессмены-наркоманы, пополняющие кассу организованной преступности”.

Дуглас не стал читать Плиммеру бессмысленные нотации. Он был человеком дела. Обращаться в полицию нельзя – огласка неизбежна. ФБР? От этой мысли тоже пришлось отказаться, там у Дугласа не было своих людей. Своим был начальник секретной службы – личной охраны президента, обязанный Дугласу назначением на этот пост.

Начальник секретной службы побоялся доверить столь щекотливую материю телефону и на собственной машине, без шофера, приехал к Плиммеру. Просьба Генри Дугласа была для него равносильна приказу.

Вечером Дуглас и начальник секретной службы вновь встретились на квартире сенатора Плиммера. Известный всей стране законодатель начисто лишился высокомерия и надменности – качеств, которыми сенатор старался утвердить свое превосходство над окружающими. Сейчас это был просто пожилой человек с испуганными глазами и дрожащими руками. Его взгляд заискивающе перебегал с Дугласа на начальника секретной службы. От этих людей зависели его положение в Вашингтоне, его карьера, благополучие.

Начальник секретной службы, гордившийся своей идеальной фигурой и новой должностью, успокоил Дугласа:

– Все в порядке. За дело взялись мои друзья из управления по борьбе с наркотиками. В мотель, где Уинтерс снял номер поедут три агента управления – надежные ребята. Любовница Уинтерса некая Джозефина (Плиммер даже глазом не моргнул) у них давно на заметке – подторговывает кокаином. Ребята хорошо проинструктированы вне зависимости от того, найдут ли они наркотики, Уинтерса задержат, а видеокассеты доставят прямо начальству.

– Это не годится, – забеспокоился Дуглас. – Потом же их придется отдавать. Если наркотики у Уинтерса не найдут, его сразу отпустят.

– Об этом я уже позаботился, – успокоил помощника президента начальник секретной службы. – Мой человек в управлении заменит видеокассеты. Уинтерсу вернут пленки вполне невинного содержания.

– Он заметит подмену.

– Заметит. Но скандалить не решится. Ведь он даже не сможет рассказать полиции, что именно было заснято на его пленках. Будьте покойны. У меня нет никаких сомнений – через два часа я доложу вам о завершении этого дела.

Со дня на день президент должен был одобрить кандидатуру Артура Плиммера на пост председателя своего избирательного комитета. От человека, занимающего эту должность, зависит многое, и Дуглас не мог допустить, чтобы Плиммер так не вовремя выбыл из игры.

На столе Дугласа вторую неделю пылились два письма, которые должен был подписать президент. Но Дуглас медлил, два – три раза в день заходя в Овальный кабинет, о письмах не упоминал.

Первое письмо было адресовано председателю федеральной комиссии по выборам:

“Меня информировали, что в федеральной комиссии зарегистрирован санкционированный мною и расположенный по адресу Вашингтон, 20001, Первая улица, 440, политический комитет по проведению предвыборной кампании за выдвижение моей кандидатуры в качестве официального кандидата на пост президента Соединенных Штатов. Поскольку деятельность этого комитета окажет мне огромную помощь в период, когда я буду добиваться переизбрания на пост президента на второй срок, я настоящим письмом официально поручаю этому комитету быть моим главным комитетом по проведению предвыборной кампании с тем, чтобы позволить лицам, поддерживающим мою кандидатуру, выразить свою поддержку в той форме, которая полностью соответствует федеральным законам о выборах.

Вся корреспонденция, направляемая мне по этому вопросу, должна передаваться на мое рассмотрение по адресу комитета, указанному выше.

Настоящее заявление сделано в соответствии с № 101.1 (а) 11 федерального кодекса положений о выборах по форме 2 федеральной комиссии по выборам.

Настоящим удостоверяю, что ознакомился с вышеозначенным и что, насколько я знаю и как полагаю, все вышесказанное – полная правда и доподлинно верно.

Искренне Ваш,

Вашингтон, 20463

К-стрит, 1325

Председателю федеральной комиссии по выборам…

Копия: заместителю председателя федеральной комиссии по выборам…”

Второе письмо было адресовано сенатору Артуру Плиммеру:

“Дорогой Артур!

Я пишу это письмо в связи с Вашим решением стать председателем комитета. Деятельность Вашего комитета будет мне чрезвычайно полезна в период, когда я буду добиваться переизбрания на пост президента на второй срок.

Я констатирую, что с учетом формальных требований федеральных законов о выборах (в том числе требования о назначении основного комитета по проведению предвыборной кампании) Ваш комитет должен зарегистрироваться в федеральной комиссии по выборам в качестве комитета, который будет добиваться моего переизбрания. Настоящее письмо свидетельствует о моем согласии на то, чтобы Вы учредили данный комитет.

Искренне Ваш,

Вашингтон, 20510…

здание сената США

Артуру Плиммеру”.

Дуглас многого не знал о сенаторе Плиммере, который был верным сторонником президента.

Артур Плиммер был своим человеком среди владельцев лас-вегасских казино, которые неизменно вносили самые крупные суммы в его избирательный фонд, когда он баллотировался в губернаторы штата Невада, а затем в сенат. Перед тем, как окончательно переехать в Вашингтон, Плиммер вместе с братом построили отель-ка зино.

Азартные игры в последние годы превратились в выгоднейший бизнес в Америке. Одно только букме-керство приносило в год 60–75 миллиардов долларов, немногим меньше, чем торговля наркотиками. Зато в отличие от торговцев наркотиками заправилы бизнеса на азартных играх могли меньше бояться тюремной скамьи. Нелегальное букмекерство пользовалось мощной поддержкой купленной полиции и местных политиков. Владельцы тотализаторов, казино, устроители лотерей всегда имели в друзьях нескольких конгрессменов и сенаторов в законодательных собраниях штатов.

Получая деньги от владельцев казино, сенатор Плиммер особенно не рисковал, зная, что общественное мнение снисходительно относится к азартным играм. А всякую связь владельцев казино с мафией Плиммер решительно отрицал. В штате Невада он провел через конгресс закон легализовавший практически все виды азартных игр, а затем заявил газетам, что налоги на казино и тотализаторы дают больше половины доходов в бюджет штата.

За эту сторону своей жизни он не беспокоился. Но вот видеопленки, снятые в квартире Джози, сломают его карьеру. Средний американец по натуре ханжа, все, что происходит за закрытыми дверями и плотно задернутыми шторами, его не касается. Но уж если чье-то грязное белье вытащено на свет божий, то пощады не будет.

Джози не только передала Уинтерсу сами пленки, но и привезла из дома видеомагнитофон, который они немедленно подключили к стоявшему в номере телевизору. Джози посидела минут пятнадцать и ушла. Уинтерс остался один. Он еще раз внимательно просмотрел пленки, смакуя наиболее откровенные сцены. Его немного удивило, что все присутствовавшие на вечеринке у Джози употребляли кокаин, хотя, с другой стороны, именно кокаин стал всеамериканским наркотиком.

Кокаин уже не считался тайным грехом элиты, экзотической и скандальной блажью голливудских снобов, как это было еще не так давно, – вызывающее мотовство, порошок счастья, вдыхаемый через свернутые трубочкой стодолларовые купюры. Кокаин, убеждался Уинтерс, ныне эмблема благополучия и высокого общественного положения.

До 1906 года кокаин свободно продавался в Соединенных Штатах. Он содержался и в кока-коле, но в том же году компании в соответствии с решением федерального правительства пришлось исключить наркотик из хранящегося в тайне состава этого напитка.

Бросив бейсбол, Уинтерс несколько месяцев употреблял кокаин. Вскоре он убедился, что эйфорический взлет, чувство уверенности и приподнятости, наступающие после нескольких коротких затяжек, быстро переходят в подавленность. Регулярное применение наркотика вызывало у него депрессию, раздражительность. Но больше всего он испугался, когда обнаружил, что привыкает к кокаину. Он признался Джози:

– Мне говорили, что к кокаину не привыкают. И мне было хорошо. После дозы я чувствую себя другим человеком. Но первое, что хочется этому новому человеку, – принять еще одну дозу.

Когда Уинтерс поехал в штат Колорадо отдохнуть в горах, он познакомился с большой компанией весьма состоятельных людей, не делавших секрета из употребления кокаина. Курорт Аспен и вовсе был известен как “гуляйгород”, там была распространена кокаиновая эпидемия. Множество молодых людей неплохо зарабатывали, перепродавая только что купленный кокаин, добавив в него предварительно какой-нибудь дряни. Никто из знакомых Уинтерса не стеснялся своей привычки. Они были завсегдатаями магазинов для наркоманов – вашингтонского “Сундука удовольствий” и голливудской “Снежной леди”, где покупали сверкающие золотые лезвия для разрезания кристаллов кокаина, серебряные нюхательные ложечки. Само обладание наркотиком определяло статус человека – кокаин равносилен деньгам, деньги равносильны власти.

Некоторое время Уинтерс, пару раз с выгодой перепродавший своим приятелям граммов по пятьдесят кокаина, подумывал, не заняться ли ему этим делом всерьез.

Девяносто процентов кокового листа поступало с гор Перу и Боливии (департаменты Ла-Пас и Когамба). В одной только Боливии в год производилось не менее двухсот двадцати тонн сульфата кокаина, килограмм которого стоит пять тысяч долларов. Молодым летчикам в голубых джинсах и бейсбольных шапочках платили за рейс до десяти тысяч долларов – они вывозили сульфат кокаина в Колумбию для рафинирования. Даже самый маленький самолет брал на борт не менее полутонны – верных четыре с половиной миллиона долларов. В США наркотик доставляли контрабандисты, чья изобретательность не знала предела. Они прятали кокаин в чем угодно – от банок из-под леденцов до париков, иногда глотали пластиковые мешочки с порошком они случалось, взрывались в желудке, исход смертельный. Но контрабандисты шли на риск. В Боготе, столице Колумбии, килограмм 90-процентного кокаина стоил десять тысяч долларов, в Нью-Йорке – шестьдесят тысяч. Поскольку порошок, продающийся на улице содержит не более двенадцати процентов чистого кокаина первоначальный килограмм увеличивался до восьми килограммов и приносил торговцам не менее полумиллиона долларов.

Но Уинтерс побоялся влезать в этот бизнес. Он боялся не агентов управления по борьбе с наркотиками, а конкурентов, профессиональных торговцев кокаином, в основном бежавших с Кубы бывших сторонников режима Батисты. Называли их “кокаиновыми ковбоями” – за готовность убивать во имя своего бизнеса. В распоряжении “кокаиновых ковбоев” были не только лучшие суда, самолеты, любое оружие, которое только можно купить за деньги, они имели собственную разведку и контрразведку и наняли вышедшего в отставку крупного военного для руководства операциями. Их главным партнером в Боливии был Роберто Суарес Гомес – человек с внешностью киногероя и многосотмиллионными вкладами в нескольких швейцарских банках. Он чувствовал себя полным хозяином в стране, потому что в его секретных платежных ведомостях числились высшие правительственные чиновники и полицейские. Параллельно он содержал армию наемных убийц, состоящую из бывших офицеров белой родезийской армии и просто “солдат удачи”. Инструктировали этих бандитов четыре нациста, укрывшиеся после разгрома гитлеровской Германии в Боливии, среди них был и лионский палач – бывший гестаповец Клаус Барбье.

Ссориться с такими людьми слишком опасно, благоразумно решил Уинтерс.

После одной бурно проведенной ночи он выкурил подряд две трубки “фрибейса” – высококонцентрированный героин, который не нюхают, а курят, – и вдруг все его тело стало холодеть У него было такое чувство будто он вот-вот упадет в обморок В глазах потемнело все окружающие предметы отдалились Силы и жизнь покидали его Каждый вдох стоил ему титанических усилий Больше он не принимал кокаина, хотя у Джози всегда водился порошок.

Ровно в десять вечера у входа в гостиницу остановился потрепанный “шевроле”. Водитель высадил троих пассажиров и свернул на стоянку. Пассажиры “шевроле” были одеты почти одинаково – светло-коричне вые скромного покроя костюмы, в руках чемоданчики. Ничего не спросив у портье они прошли прямо к лифту.

На четвертом этаже дверцы лифта раздвинулись Три человека торопливо зашагали по коридору. У номера с табличкой “405” они остановились.

Нетерпеливый звонок в дверь поднял Уинтерса с кровати. “Джози?” – подумал он и осторожно открыл дверь. В номер стремительно ворвались трое. Сердце у Уинтерса упало. Его первой мыслью было: сенатор Плиммер нанял головорезов, чтобы расправиться с ним за попытку шантажа. Двое заломили Уинтерсу руки за спину, третий обшарил карманы.

– Оружия нет. Отпустите.

Уинтерс увидел перед носом карточку агента управления по борьбе с наркотиками. Он ухмыльнулся.

– Да вы, ребята, ошиблись адресом. У меня вы не найдете и щепотки…

– Помолчи, – приказал Уинтерсу человек предъявивший удостоверение. По его сигналу двое других начали обыск комнаты.

Уинтерс окончательно успокоился. С наркотиками он завязал еще год назад и в этом отношении мог ничего не опасаться. Он равнодушно наблюдал за тем, как вывернули наизнанку его чемоданы, спортивную сумку. Самый молодой из троих, с рыжими усами, добрался до пакета принесенного Джози, переложил из него видеокассеты в свой чемоданчик, затем вытащил кассету и из видеомагнитофона.

– Эй, послушайте, – забеспокоился Уинтерс, – зачем вам кассеты. Я не храню в них наркотики.

На его слова никто не обратил внимания. Обозлившийся Уинтерс тронул стоявшего спиной к нему агента за плечо и полетел на пол от удара в челюсть: агент с рыжими усами не стал церемониться. Уинтерс с трудом поднялся и проковылял в ванную. Выплюнул выбитый зуб, пустил струю холодной воды, сунул под нее голову. Шум бегущей воды помешал ему услышать то, что происходило в комнате.