Текст книги "КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

– Так вам будет спокойнее работать, – издевательски говорили они журналистам.

Особое усердие при захвате Дома печати проявил старший лейтенант Александр Кузьмин. У него были свои счеты с журналистами. Газета «Советская молодежь» красочно описала, как омоновцы гуляли в ресторане «Соната». Началась пьяная драка, одному из своих противников лейтенант Кузьмин прострелил ногу, другому попал в живот…

КГБ и министерство обороны не смогли получить у Горбачева санкцию на введение в Прибалтике чрезвычайного положения, поэтому пытались спровоцировать балтийские правительства на применение силы. Нужен был предлог для разгона парламента и правительства.

В январе 1991 года ОМОН пытался установить свои порядки в Риге. Отряд взял штурмом здание министерства внутренних дел республики. При этом погибли четыре человека – двое милиционеров, оператор киностудии и случайный прохожий. Омоновцы считали себя хозяевами города. Они говорили:

– Да, мы профессионалы-наемники, но мы живем по законам справедливости.

После этих событий они ощутили ненависть целого города. Теперь они постоянно боялись нападения. На базе два-три раза в ночь объявлялась боевая тревога. Строили дзоты, баррикады из мешков с песком.

После провала августовского путча 1991-го для них все кончилось. Через неделю они бежали из Латвии. Они уезжали на трех бронетранспортерах, на которых было написано: «Мы еще вернемся». Прикрывая отход, омоновцы бросили несколько дымовых шашек. Но никто не пытался помешать им уехать.

КАНДИДАТ В ПРЕЗИДЕНТЫ

Поведение Бакатина вызывало гнев сторонников консервативной линии. Бакатин к тому же охотно беседовал с журналистами, говорил откровенно, резко. На Горбачева давили, требуя заменить Бакатина. И Горбачев, как выразился сам Вадим Викторович, струсил и сдал министра.

Накануне ноябрьской демонстрации 1990 года Горбачев приказал министру внутренних дел Вадиму Бакатину сделать так, чтобы не было никаких альтернативных демонстраций.

Бакатин доложил, что запрещать демонстрации нельзя – нет у него такого права. Его ответ присутствовавшим не понравился. Председатель КГБ Владимир Крючков потребовал продемонстрировать силу.

Бакатин сказал ему:

– Вот и покажите. Кто хочет запрещать, пусть свой запрет сам и реализует. Милиция этим заниматься не будет.

Горбачев взорвался, обвинил Бакатина в трусости. После совещания Бакатин подошел к Горбачеву, спросил:

– Кому сдавать дела?

Горбачев, не глядя, ответил:

– Продолжай работать! Я скажу, когда сдавать.

Спор на совещании у президента был лишь эпизодом. Отставки Бакатина с поста министра внутренних дел добивались руководители КГБ, а также лидеры Компартий Украины, Белоруссии и особенно Прибалтийских республик. Они требовали жестких мер против новой власти в республиках, а Бакатин исходил из того, что не надо портить отношения с Литвой, Латвией и Эстонией, потом легче будет с ними ладить.

1 декабря Горбачев подписал указ об отставке Бакатина, пригласил его:

– Ну вот, как мы говорили с тобой, теперь время пришло. Тебе надо уйти с этой работы.

Бакатин был к этому готов:

– Вы правы, Михаил Сергеевич, вы меня сюда поставили, вы вправе меня убрать. Если бы я был кадровым милиционером, прошел бы всю жизнь до генерала, то это – крушение моей жизни. Я вас не устраиваю, вы меня можете убрать. Но это ошибка.

Горбачев не хотел развивать эту тему:

– Все, вопрос решен.

Новым министром Горбачев назначил Пуго, его первым заместителем – генерала Бориса Всеволодовича Громова.

3 декабря, в понедельник, глава правительства Николай Рыжков приехал в МВД вместе с Пуго, представил нового министра. Бакатин и Пуго просидели вдвоем с часу до шести вечера. Потом Бакатин собрал руководящий состав министерства и попрощался. Сказал так:

– Я власть уважаю, поэтому так же отношусь и к указу президента о моем смещении с поста министра. Хотя сам я никаких заявлений не писал. Более того, такой акт безотносительно к личности (Бакатина или кого-то другого) считаю при данной обстановке в стране неправильным…

Но Горбачев не хотел терять Бакатина и оставил его при себе в качестве члена Президентского совета. Он сидел в Кремле на третьем этаже – рядом с Горбачевым.

Бывший помощник президента Георгий Хосроевич Шахназаров вспоминает не без иронии:

– Бакатин, Примаков, Ревенко маялись бездельем и только после долгих препирательств с Болдиным получили кабинеты. Да и потом им приходилось в основном ждать, пока президент даст поручение, а в оставшееся время навещать друг друга и сетовать на никчемность своего положения. Кто-то тогда сострил: «Что такое член Президентского совета? Это безработный с президентским окладом».

В словах Шахназарова кроется, похоже, некая ревность – почему одни люди в окружении Горбачева оставались в чиновничьей должности помощников, а других, которым и заняться вроде как нечем, вознесли в члены Президентского совета?

Президентский совет Горбачев вскоре распустил. Вместо него в марте 1991 года создал новую структуру – Совет безопасности, своего рода политбюро. Включил в него и Вадима Бакатина. Совет безопасности тоже оказался декоративным органом. Положение о Совете безопасности, которое Примаков и Бакатин написали и передали вице-президенту Янаеву, чтобы он доложил Горбачеву, так и осталось у Янаева.

Но время от времени Горбачев давал Бакатину отдельные поручения. На этой почве у него вышел конфликт с новым министром Борисом Пуго. Вадим Викторович побывал в дивизии имени Дзержинского внутренних войск МВД СССР, не предупредив Пуго. Тот выразил недовольство.

Бакатин попросил командующего внутренними войсками генерала Юрия Шаталина подготовить справку о действиях внутренних войск в Нагорном Карабахе. Пуго запретил Шаталину давать какую-либо информацию Бакатину. У бывшего министра и его преемника состоялся неприятный разговор.

Пуго твердо сказал Бакатину:

– Если я правильно понял Михаила Сергеевича, вы в наши дела не вмешиваетесь.

В апреле 1991 года Бакатин пригласил к себе командующего внутренними войсками Шаталина, чтобы расспросить его о положении в Южной Осетии. Но Пуго и вовсе запретил генералу приходить к Бакатину.

Бакатин обратился с возмущенным письмом к Горбачеву:

«Это уже второй подобный случай. После первого Б. К. Пуго дал понять, что действует с Вашего согласия. Я не намерен дважды объясняться с ним по одному и тому же вопросу и прошу Вас, уважаемый Михаил Сергеевич, либо указать товарищу Пуго на недопустимость его поведения, мешающего делу, и порекомендовать впредь подобных случаев не допускать, либо, если Вы считаете, что он прав, прошу освободить меня от обязанностей члена Совета безопасности СССР, потому что в этом случае у меня не остается абсолютно никаких возможностей (при отсутствии информации, аппарата и прав) для того, чтобы их хоть каким-то образом исполнять».

Горбачев мягко сказал Бакатину:

– Работай. Борис Карлович не прав. Я скажу ему…

Видя, что Бакатин тоскует без реального дела, Горбачев предложил ему место первого заместителя премьер-министра. Но Совет Федерации с кандидатурой Бакатина не согласился.

Тогда его хотели назначить просто заместителем главы правительства – курировать отраслевые министерства. Тут уж Бакатин сам отказался. Сказал, что он в этих сферах дилетант. Но скорее всего, он просто не хотел принимать малозначащую должность.

Работая в Совете безопасности, он написал заявление начальнику Девятого управления КГБ Плеханову, что отказывается от охраны.

Вадим Бакатин находился в расцвете сил, жаждал активной политической деятельности и видел себя на первых ролях. Он был человеком известным, заметным, хотя, возможно, переоценивал степень своей популярности.

Бакатин представлялся человеком самоуверенным, несколько кокетливым, не забывающим о том, что он нравится женщинам. Он показал себя дельным администратором и порядочным человеком и явно заслуживал более заметной работы, чем неопределенное членство в Совете безопасности, хотя, с другой стороны, для чего-то большего ему явно не хватало образа самостоятельного политика. Он все же выставил свою кандидатуру на первы: президентских выборах в России в июне 1991 года, став соперником Ельцина.

Считается, что Ельцин собирался пригласить Бакатина на роль вице-президента. Но Вадим Викторович отказался – то ли потому, что всерьез верил в свою победу, то ли выполнял просьбу Горбачева, который мечтал провалить Ельцина и надеялся, что Бакатин оттянет ельцинские голоса.

Конфиденциально переговорить с Бакатиным было поручено депутату Сергею Вадимовичу Степашину. Он спросил Бакатина:

– Как бы вы отнеслись к предложению Ельцина идти с ним на выборы в качестве вице-президента?

Бакатин попросил поблагодарить Бориса Николаевича и сказать, что думать на эту тему уже не имеет смысла – он только что подал заявление в избирком с просьбой зарегистрировать его кандидатуру.

Бакатин сделал большую ошибку. И для него, и для всех было бы лучше, если бы он в. 1991-м стал вице-президентом России. Скорее всего, страна избежала бы трагических событий октября 1993 года…

Пресса и телевидение поддерживали Бакатина, о нем доброжелательно писали и говорили. В лагере Ельцина за ним ревниво следили и были обижены на то, что он посмел конкурировать с Борисом Николаевичем.

А после подсчета голосов выяснилось, что из всех кандидатов Бакатин собрал наименьшее количество голосов – всего 3,42 процента.

Специалисты считают, что на выборах Бакатин сделал много ошибок. Отказался от помощи первых профессионалов, которые занимались имиджем политиков. Запретил выпускать пропагандистские листовки и плакаты. Неудачно выступал, речи у него получались слишком длинными и академическими.

Одни избиратели, глядя на послужной список кандидата, воспринимали его как партаппаратчика, хотя, по сути, он им и не был. Другим Бакатин казался нерешительным человеком с расплывчатой программой. Кандидатом в вице-президенты он предложил Рамазана Хаджимуратовича Абдулатипова, который отнюдь не у всех вызывает симпатию.

Олег Максимович Попцов, первый руководитель российского телевидения, считает, что сам Бакатин вел предвыборную президентскую кампанию вяло. Против него работал убывающий авторитет Горбачева. Назвав в качестве вице-президента Абдулатипова, Бакатин не помирился с правоверными коммунистами и оттолкнул от себя либеральное крыло…

Но его главная проблема состояла в том, что те люди, которые в принципе симпатизировали Бакатину, все-таки проголосовали за Ельцина. А противники Ельцина, естественно, не хотели поддерживать Бакатина.

ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

В дни августовского путча 1991 года Бакатин повел себя лояльно к президенту Горбачеву, не захотел сотрудничать с ГКЧП, написал заявление с отказом от исполнения своих обязанностей члена Совета безопасности. Затем подписал другое заявление вместе с Примаковым, выражая протест против ГКЧП:

«Считаем антиконституционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц. По имеющимся у нас данным, Президент СССР М. С. Горбачев здоров.

Ответственность, лежащая на нас как на членах Совета безопасности, обязывает потребовать незамедлительно вывести с улиц городов бронетехнику, сделать все, чтобы не допустить кровопролития. Мы также требуем гарантировать личную безопасность М. С. Горбачева, дать возможность ему незамедлительно выступить публично».

Бакатин звонил министру обороны Язову с просьбой не штурмовать Белый дом. И наконец, вместе с представителями российской власти полетел к Горбачеву в Форос. Его твердость была вознаграждена.

Председатель КГБ Владимир Александрович Крючков был арестован вечером 21 августа.

22 августа в полдень Горбачев вызвал в Кремль начальника разведки и заместителя председателя КГБ Леонида Владимировича Шебаршина и назначил его временно исполняющим обязанности председателя КГБ.

Леонид Шебаршин – один из самых известных разведчиков. В 1958 году окончил Институт международных отношений, и его взяли в министерство иностранных дел. Он сразу поехал в Пакистан. Начинал с должности помощника и переводчика посла, которым был известный дипломат и будущий заместитель министра иностранных дел Михаил Степанович Капица. Под его крылом Шебаршин быстро получил повышение – атташе, третий секретарь. Осенью 1962 годд он вернулся в Москву, стал работать в центральном аппарате МИД – референтом в отделе Юго-Восточной Азии. И почти сразу его пригласили в КГБ.

Он принял это предложение с удовольствием. Закончил разведшколу и начал службу в Первом главном управлении КГБ. В декабре 1964-го он вновь отправился в Пакистан, теперь уже в роли помощника резидента. После возвращения из командировки летом 1968 года прошел годичные курсы усовершенствования при Первом главном управлении КГБ, что необходимо было для служебного роста. Два года в Москве, и он отправляется заместителем резидента в Индию – главный форпост советской разведки на Востоке. Там была огромная резидентура, на которую не жалели денег, потому что в Индии можно делать то, что непозволительно в любой другой стране.

В 1969 году в Иерусалиме загорелась мусульманская мечеть Аль-Акса. В мусульманском мире вину возложили на Израиль, советская пропаганда рада обличать сионистский режим.

Андропов написал секретную записку Брежневу:

«Резидентура КГБ в Индии располагает возможностями организовать в этой связи демонстрацию протеста перед зданием посольства США в Индии. Расходы на проведение демонстрации составят 5 тысяч индийских рупий и будут покрыты за счет средств, выделенных ЦК КПСС на проведение спецмероприятий в Индии в 1969–1971 годах.

Просим рассмотреть».

Брежнев написал: «Согласиться».

Леонид Шебаршин проработал в Индии шесть лет и добился очевидных успехов. В апреле 1977 года он приступил к работе в Ясеневе заместителем начальника отдела, а в мае 1978-го был назначен резидентом в Иране. Он руководил советской разведкой в Иране в самый сложный период исламской революции.

Его пребывание в Тегеране омрачил побег сотрудника резидентуры Кузичкина. Обычно за побег подчиненного сурово наказывают. Но обошлось. Он прослужил в Тегеране четыре года, вернулся весной 1983 года. Несколько месяцев проработал заместителем начальника отдела, а осенью стал заместителем начальника информационного управления разведки.

В апреле 1987 года Крючков сделал Шебаршина своим заместителем. А в январе 1989-го, возглавив КГБ, Крючков передал Шебаршину свой кабинет и всю советскую разведку.

Достаточно молодой для своей высокой должности, Леонид Владимирович мог еще долго оставаться на своем посту. Участия в августовском путче 1991 года Шебаршин не принимал. Председатель КГБ Владимир Крючков таланты Шебаршина ценил, но у него были люди и поближе – их он и втянул в путч.

Леонид Шебаршин после ареста Крючкова ровно одни сутки – с полудня 22 августа до двух часов дня 23 августа – возглавлял КГБ. Шебаршин успел только подписать приказ о департизации КГБ, и парткомы в комитете прекратили свою деятельность. Но на должность постоянного хозяина Лубянки он не годился, потому что после путча стало ясно, что КГБ должен быть если не разрушен, то преобразован в нечто новое, не представляющее опасности для страны. Кроме того, союзные республики требовали поделить госбезопасность, чтобы создать собственнув разведку…

В пятницу, 23 августа, председателем КГБ был назначен Вадим Викторович Бакатин.

Его пригласили в кабинет Горбачева в Кремле, где сидели президенты союзных республик. Горбачев сказал:

– Вот мы тут все вместе решили предложить вам возглавить Комитет государственной безопасности.

Бакатин предложил вместо себя академика Юрия Рыжова, который в Верховном Совете СССР возглавлял комитет по безопасности. Рыжов, человек порядочный и прогрессивный, пользовался уважением. Но на Лубянку хотели отправить человека более жесткого и решительного. Бакатину президенты объяснили, что КГБ в нынешнем виде должен перестать существовать. Ельцин никогда не любил госбезопасность, а Горбачев в дни путча убедился, как опасно это ведомство.

Вадим Викторович поехал на площадь Дзержинского принимать дела и проводить первое совещание коллегии комитета. Академик Рыжов вскоре стал послом во Франции. Начальник разведки Шебаршин вернулся к себе в Ясенево.

В три часа дня 23 августа Бакатин в первый раз приехал в новое здание КГБ на площади Дзержинского. На площади шел митинг. А чекисты – десятки тысяч хорошо подготовленных и вооруженных людей – испуганно замерли в своих кабинетах, боясь, что толпа ворвется в здание и их всех выгонят, как выгнали сотрудников ЦК КПСС со Старой площади. Но обошлось – снесли только памятник Дзержинскому и со старого здания сняли памятную доску, посвященную Андропову.

На штурм КГБ, как это произошло в Берлине в январе 1990 года, когда берлинцы ворвались в главное здание министерства государственной безопасности ГДР, толпа не решилась. Да и чекисты не решились выйти из здания и защитить своих кумиров – толпа была совсем небольшой.

Генерал-лейтенант Шебаршин, как и все остальные заместители председателя КГБ, по указанию Горбачева написал подробную справку о том, что он делал в дни путча. Это была формальность. Лично Шебаршина ни в чем не винили. Единственное, что он сделал, – разослал во все заграничные резидентуры разведки документы ГКЧП.

Подчиненные ему спецназовцы, которых на случай войны готовили к диверсионным действиям в тылу противника, так называемый Отдельный учебный центр Первого главного управления, в штурме Белого дома участвовать отказались.

Но особого доверия к Шебаршину тоже не было – все-таки его назначил Крючков, путчист номер один, который к тому времени сидел в «Матросской Тишине».

25 августа, в воскресенье утром, Шебаршин написал новому председателю КГБ Вадиму Бакатину первый рапорт:

«19–21 августа с. г. я оказался не в состоянии дать правильную оценку действий Крючкова и других участников заговора и не сумел правильно ориентировать личный состав Первого главного управления – людей честных, дисциплинированных, преданных Родине.

Прошу освободить меня… и уволить…»

Рапорт остался без внимания. У Бакатина были неотложные проблемы, разведка к их числу не относилась. Шебаршин сразу сказал, что он сторонник выделения разведки в самостоятельную службу, чтобы избавиться от «хвоста» КГБ. Бакатин с ним согласился. Однако стать первым главой независимой разведывательной службы Шебаршину было не суждено.

Между Бакатиным и Шебаршиным возникла личная неприязнь. Они были схожи характерами – самоуверенные, резкие и не уважали друг друга.

Через три недели, в середине сентября, новое руководство КГБ назначило Шебаршину, против его желания, первого заместителя – полковника Владимира Михайловича Рожкова. Шебаршин возмутился и 18 сентября позвонил Бакатину. Бакатин недовольно ответил:

– Где вы были раньше? Я уже приказ подписал.

После короткого разговора на повышенных тонах Шебаршин сказал, что дальше так работать не может и просит освободить его от должности. Он, вероятно, рассчитывал, что новый председатель пойдет на попятный. Но разозлившийся Бакатин решил, что его шантажируют, и возражать против отставки Шебаршина не стал.

В результате Шебаршин написал председателю КГБ новый рапорт:

«Мне стало известно, что на должность первого заместителя начальника главного управления назначен N.

Решение об этом назначении было принято в обход Первого главного управления и его начальника. Вы лично не сочли возможным поинтересоваться моей позицией в этом вопросе, оценкой профессиональной пригодности тов. N.

В прошлом, как Вам известно, существовала практика назначения должностных лиц, в том числе и в Первое главное управление КГБ, под нажимом аппарата ЦК КПСС или по протекции. В последние годы ценой больших усилий эту практику удалось прекратить. С горечью убеждаюсь, что она возрождается в еще более грубой и оскорбительной форме – на основе личных связей, без учета деловых интересов. Эта практика, уверен, может погубить любые добрые преобразования.

Судя по тону Вашего разговора со мной по телефону 18 сентября с. г., Вы считаете такую ситуацию вполне нормальной. Для меня она неприемлема».

Этот рапорт был принят. Генерал-лейтенант Шебаршин в пятьдесят шесть лет стал пенсионером.

Евгений Максимович Примаков, который вскоре занял его место, предложил Шебаршину вернуться первым замом, считая, что такой опытный человек должен продолжить работу в разведке. Но Леонид Владимирович отказался: ему не хотелось возвращаться в Ясенево вторым человеком – после того как он столько лет был там хозяином.

А полковника Рожкова, из-за которого ушел Шебаршин, обходительный Примаков переместил на должность простого заместителя, а потом отправил представителем Службы внешней разведки в Федеративную Республику Германию, где тот – уже в звании генерал-лейтенанта – служил до своей смерти в 1996 году.

КОНЕЦ ПЯТОГО УПРАВЛЕНИЯ

Вадим Бакатин занялся преобразованием Комитета госбезопасности, который просуществовал 37 лет.

Сразу же было решено, что Комитет государственной безопасности, этот монстр, будет демонтирован, рассказывал мне Бакатин. Надо было это сделать хотя бы для того, чтобы сохранить разведку. Ведь в то время президенты всех республик претендовали на наследство СССР, хотя Советский Союз еще существовал. Разведка все-таки была сразу выделена за скобки. Она осталась единой, обслуживающей все республики. А остальную часть комитета делили. Происходило перетаскивание людей из кабинетов в кабинеты…

Когда Бакатина назначили председателем Комитета государственной безопасности СССР, обсуждались разные планы – от радикальной идеи распустить КГБ и создать совершенно новую спецслужбу с ограниченными функциями до осторожного предложения ограничиться косметической реформой комитета. Бакатин выбрал нечто среднее.

– Спецслужбы в такой период очень нужны, – говорил Бакатин. – Все мы наполовину в социализме, наполовину в капитализме. Выгнать старых профессионалов – значит разведку ликвидировать. Только если кому-то идеология мешает служить государству, тогда от него надо избавиться…

Вадим Викторович, по существу, спас ведомство госбезопасности, хотя его называют разрушителем КГБ.

Бакатин передал войска КГБ министерству обороны. Это были те несколько дивизий, которые с дальним прицелом на случай чрезвычайного положения забрал у армии его предшественник Крючков.

Пограничные войска тоже вышли из КГБ, был создан самостоятельный Комитет по охране государственной границы. После распада СССР Ельцин включил пограничников в состав Министерства безопасности России, а в 1993 году они опять получили самостоятельность, и была образована Федеральная пограничная служба.

Службу охраны – бывшее Девятое управление, которое заботилось о членах политбюро, подчинили непосредственно Горбачеву. Больше председатель КГБ не мог арестовать президента. При Ельцине были созданы два ведомства – Служба безопасности президента (ее возглавлял всесильный до своего падения генерал Александр Коржаков) и Главное управление охраны, которое охраняло остальных государственных чиновников. Затем обе службы объединили в единую Федеральную службу охраны Российской Федерации.

Управление правительственной связи, Восьмое главное управление (обеспечение безопасности собственных секретных переговоров и расшифровка чужих) и Шестнадцатое управление (перехват радио– и телефонных переговоров) тоже изъяли из состава КГБ и объединили в Комитет правительственной связи при Президенте СССР. Теперь председатель КГБ ни у кого не мог отключить связь. И главное, информация, получаемая радиоэлектронной разведкой, пошла президенту напрямую, а не через Председателя КГБ. С 1993 года это ведомство называется ФАПСИ – Федеральное агентство правительственной связи и информации при президенте России.

Бакатин упразднил бывшее пятое управление, которое занималось политическим сыском, слежкой за интеллигенцией, церковью, национальными движениями. Он заявил:

– Слежка, или политический сыск, или надзор по политическим мотивам, прекращены полностью, за это я могу ручаться.

Такие слова значили многое. Но Бакатин ненадолго задержится на Лубянке.

Между прочим, в архиве КГБ Бакатину нашли дело его деда, работавшего на элеваторе. Александра Петровича Бакатина обвинили в том, что он работал на японскую разведку, участвовал в кадетско-монархической повстанческой организации и хотел взорвать элеватор, и расстреляли в 1937 году.

Министр обороны маршал Евгений Иванович Шапошников просил передать в министерство обороны Третье главное управление КГБ – военную контрразведку. Вадим Бакатин согласился было, но быстро передумал. В Кремле не захотели, чтобы армейская контрразведка стала карманным ведомством министерства обороны. Контроль над армией остался в руках начальника госбезопасности.

Но от контроля над милицией органы госбезопасности временно вынуждены были отказаться – по требованию министра внутренних дел Виктора Павловича Баранникова.

«УВЕДИТЕ АРЕСТОВАННОГО!»

Осенью 1991 года я разговаривал с популярным тогда политиком, народным депутатом СССР Аркадием Николаевичем Мурашевым, молодым и жизнерадостным человеком. Его только что назначили начальником Главного управления внутренних дел Москвы. Я спросил Мурашева:

– Раньше милиция контролировалась сотрудниками госбезопасности, люди КГБ были внутри милицейского аппарата. Как сейчас складываются отношения с комитетом?

– Людей КГБ у нас забрали, – рассказал мне Мурашев. – Отношения с госбезопасностью у нас сейчас хорошие, рабочие, и мы в свою очередь расформировали подразделение, которое действовало против КГБ. Да работникам КГБ вовсе нечего делать, они переключаются на борьбу с преступностью…

Это сейчас ясно, как наивен был Аркадий Мурашев, а тогда вопрос «Какие спецслужбы нужны стране и что они должны делать?» еще не был решен.

После Мурашева я беседовал с тогдашним начальником московской госбезопасности Евгением Вадимовичем Савостьяновым. Человек науки, он был таким же чужаком для КГБ, как Мурашев для МВД. Савостьянова потом снимут с должности по требованию генерала Коржакова, а после увольнения Коржакова возьмут в администрацию президента заниматься силовыми структурами.

В каждом учреждении шутят по-своему.

– Введите арестованного! – Этими словами дежурный адъютант с синими петлицами офицера госбезопасности разрешил сотруднику пресс-бюро пропустить меня к своему начальнику, который сидел в огромном полутемном кабинете.

Поднявшийся мне навстречу человек с седеющей бородкой и очаровательной улыбкой, научный работник по профессии, был символом перемен, наступивших в этом стеклобетонном здании без вывески.

Я спросил Савостьянова:

– Ваш друг и единомышленник Аркадий Мурашев уверен, что вашему ведомству попросту нечего делать. Вы согласны с вашим другом?

Ехидный вопрос не произвел никакого впечатления. Савостьянов ответил:

– Для нашей организации должно быть типичным, что люди со стороны не подозревают о том, чем мы тут занимаемся.

– А чем же?

– У нас есть официально сформулированные задачи: разведка, контрразведка, информационно-аналитическая работа, борьба с терроризмом. Что касается борьбы с преступностью, то, на мой взгляд, нам незачем за это браться. Это могло бы делать МВД. Зато нам следовало бы заниматься внутренней политической разведкой. Думаю, пройдет период кокетливых полупризнаний, и нам прямо скажут: как и в других государствах, нужно следить за политической температурой в обществе, знать, в каких слоях общества назревают настроения в пользу насильственного свержения правящих структур, изменения конституционного строя.

– А что делает ваша агентура?

– Агентура фактически заброшена, или, скажем так, законсервирована.

– Как вы себя чувствуете на заседаниях, усаживаясь за стол вместе с людьми, которые лет двадцать прослужили в этом ведомстве?

– Я себя чувствую человеком, который понимает, о чем идет речь, и в состоянии изложить свою точку зрения. Со свойственной мне нескромностью должен заметить, что она часто разделяется другими.

– А вам не кажется, что здесь существует каста, которая пока вынуждена терпеть ваше присутствие, но на самом деле они предпочли бы поговорить без вас?

– То, что какие-то вопросы им хотелось бы обсудить без меня, это совершенно нормально. Но серьезного отчуждения я не замечаю.

– Вы не боитесь, что вам подставят ножку?

– Если бы мне хотели подставить ножку, вытолкнуть, давно уже могли бы это сделать.

– Вы считаете, что контролируете свое ведомство? Вы знаете, как настроены ваши подчиненные?

– Основные настроения мне известны. Если вы думаете, что люди, работающие здесь, были бесконечно преданы коммунистическому режиму, то вы ошибаетесь. Они были хорошо осведомлены. Многое видели, многое знали, многое понимали. Не надо представлять их идиотами, которые…

– Это вовсе не идиотизм. Это просто органическое или ведомственное неприятие свободомыслия.

– Такие люди есть. Мне приходится с ними сталкиваться.

– Вы стараетесь избавиться от них?

– Ни от кого я не пытаюсь избавиться. Можно было бы всех разогнать, как в семнадцатом, а потом опять набирать профессионалов. Мы пошли по другому пути: поставили перед теми же людьми новые задачи…

Разговор закончился. Дежурный адъютант глянул на меня и снял трубку телефона внутренней связи:

– Уведите арестованного…

Главная задача, которую ставили перед собой Бакатин и узкий круг его единомышленников, – сделать ведомство госбезопасности безопасным для общества, не меняя чекистский аппарат. Вероятно, они были слишком наивны.

Думали, что Бакатин пришел надолго, сулили ему бурную политическую карьеру. Вадима Викторовича тогда считали очень влиятельным политиком. Он был на виду, страна следила за каждым его шагом, газеты цитировали любое выступление.

Вадим Бакатин, придя в КГБ, отказался от присвоения очередного воинского звания – генерал-полковник – и остался генерал-лейтенантом (звание, полученное в министерстве внутренних дел), хотя на этой должности мог быстро стать генералом армии, что и делали его предшественники и преемники.

Но Бакатин продержался в КГБ очень недолго.

Как он сам говорил, пришел чужак в закрытую корпорацию. Подчиненные встретили его с трудно скрываемым раздражением.

Доктор исторических наук Вячеслав Алексеевич Никонов был помощником Бакатина в КГБ. Он вспоминает:

– Некоторые его приказы не выполнялись. Вообще в КГБ к людям со стороны относятся с большим недоверием. Кроме того, в КГБ не любят милицейских, а Бакатин был до этого министром внутренних дел. У чекистов было ощущение, что Бакатин на Лубянке не удержится, и уж слишком раскрываться перед ним они не хотели…