Текст книги "Южный Урал, № 31"

Автор книги: Леонид Куликов

Соавторы: Яков Вохменцев,Михаил Аношкин,Ефим Ховив,Анатолий Порохняков,Михаил Смёрдов,Григорий Цапурин,Александр Рябухин,Александр Шмаков,Анатолий Козлов,Рустам Валеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Южный Урал, № 31

ЖИТЬ ДЕЛАМИ И ДУМАМИ НАРОДА!

Писатели Российской Федерации готовятся к Первому Учредительному съезду. На конференциях в областях и краях идет большой разговор о том, чтобы литераторы смелее вторгались в жизнь, живописали своих замечательных современников, повышали мастерство.

«Правда» в одной из передовых статей писала:

«Для писателя-патриота нет более высокого призвания, чем жить в своем творчестве делами и жизнью народа, его интересами, думами, надеждами».

С первых же дней советская литература шагала в ногу со временем. Разве творчество В. В. Маяковского не является доказательством того, что художник слова, если он истинный художник, не может оставаться слепым и глухим к судьбе своего народа, к борьбе своих современников? Поэт считал себя «партией мобилизованным и призванным»; творя, он выполнял приказ революционной эпохи, приказ своей совести. Большинство крупных советских писателей вело себя именно так.

Поэтому совершенно смехотворными кажутся потуги некоторых «теоретиков» доказать «теорию дистанции». Жить активной жизнью в литературе – это значит активно жить делами и мыслями своего народа, строящего коммунизм.

Разумеется, все это в полной мере относится к отряду южноуральских писателей. Отрадно отметить, что молодые литературные силы нашей области, как это показала состоявшаяся весной конференция, поднимают в своих произведениях важные темы современности, участвуют своим творчеством в великой всенародной борьбе за построение коммунизма. Можно с полным основанием сказать, что у нас растет способная литературная молодежь, горячо участвующая в общем литературном деле. Произведения Рустама Валеева – совсем еще молодого человека, а уже прошедшего немалую жизненную школу, машиниста локомотива Михаила Колягина и других литераторов вызвали интерес читателей именно тем, что авторы стремятся писать на острые, волнующие темы дня.

Читатели ждут прежде всего книг о рабочем классе, крестьянстве, интеллигенции Урала от писателей старшего поколения, накопивших уже значительный жизненный и литературный опыт. В Челябинском, Свердловском и московских книжных издательствах в ближайшее время выйдут книги ряда южноуральцев. Можно с удовлетворением отметить, что в лучших книгах острые темы современности находят свое отражение. Однако сделано еще мало. Наши писатели в долгу перед народом. Пристальнее наблюдать жизнь, видеть ее с позиций борца за коммунизм, активно участвовать в ней, ежедневно, ежечасно укреплять и повышать свое мастерство – таковы наши задачи.

Сейчас весь советский народ готовится к XXI внеочередному съезду партии. На нем будут намечены новые пути нашего движения к коммунизму. Творцами грядущих успехов будут простые советские люди, наши современники. И нет для писателя более высокой чести, чем честь участвовать своим творчеством в их благородной борьбе. Создавать произведения, достойные своей замечательной эпохи – вот что требуют от нас партия и народ!

ПРОЗА, ПОЭЗИЯ

Рустам Валеев
СПАСИБО!
Рассказ

1

Ильдар закрыл за собой дверь, осторожно поставил у порога заиндевелый фанерный чемоданчик и переступил с ноги на ногу.

– А-а! Ну, если приехал, – будь смелее. Проходи. Не к чужим явился, – произнес знакомый хрипловатый голос.

Дед взял Ильдара за локти, подвел к окну, на свет.

– А ну-ка, погляжу на тебя.

Смотрел он долго, собрав к переносью клочковатые седые брови. Глаза у деда темные, еще не выцветшие, сидели глубоко и оставались всегда в тени. Большеносый, с коричневым неулыбчивым лицом, он ходил твердо и неторопко, выставив вперед свою острую бородку. Казалось, кто-то дернул однажды за нее, дед вытянул вперед подбородок – да так и оставил.

Мальчиком Ильдар боялся деда. Да и теперь сторонился его.

– Белый какой-то стал, – выдохнул наконец дед, легонько отталкивая Ильдара от себя..

– В бане чисто вымылся, – пошутил Ильдар без улыбки: шутить ему не хотелось.

– Ел плохо, что ли? – раздумчиво продолжал дед, как будто не слыша. – Или, может, работал много?

Потом он щепал лучину на самовар. Ильдар, раздевшись, сидел на широкой, под серой мягкой кошмой, лавке, трогал ладонями нажженные морозом щеки, ощущал, как отходят от холода ноги, и было ему уютно и радостно.

Дед медленно ходил по комнате, хлопал дверцами шкафчика, доставал оттуда чашки и ложки, потом принес казан с бараньим супом, самовар. И от всего этого вдруг пахнуло несказанно дорогим и знакомым.

…Тогда они жили в городе, районном центре. Ильдар учился в школе. По утрам его будил дед. С усилием разлепив веки, Ильдар потягивался в постели и, выпростав руку из-под одеяла, снова прятал ее – было холодно, вставать не хотелось. И так же меднобокий самовар гудел тогда.

– Ну, побаловался – хватит. Вставай! – строго говорил дед и сдергивал с него одеяло. Ильдар злился; ему хотелось плакать, но слезы не помогли бы: мама уже на работе, а старший брат Идрис, десятиклассник, плескал на себя холодной водой из умывальника и кричал, обернувшись:

– Правильно, бабай!.. Не давай нежиться парню!

Ильдар садился за стол, и дед поил его кипяченым молоком, чаем, подвигал сковородку с яичницей и все ворчал, что Ильдар мало ест. После завтрака старик укутывал Ильдара в большой пуховый платок поверх шапки и воротника и, коротко засмеявшись, говорил:

– Вот, законопатил! Все исполнил, как мать велела. Иди!..

Теперь все это отчетливо возникло в памяти. Идрис давно уж закончил школу, отслужил четыре года во флоте, потом выучился на курсах механизации на тракториста и весной прошлого года поехал на целину.

Попрощавшись с дедом и матерью, он подошел к Ильдару и, хлопнув его ладонью по плечу, сказал:

– А ты получай аттестат и без задержки ко мне. Это самое лучшее. Вот так!

Ильдар ничего не ответил брату и подумал:

«Едет куда-то в деревню и радуется. Ну, что там? Скука… Ведь человек должен искать в жизни какую-то цель, ведь у каждого есть что-то главное в жизни, к чему он стремится. Вот я, например, хочу быть инженером-металлургом. А он?… Просто пахать землю?..»

В институт Ильдар не поступил, и в это невеселое для него время приехал вдруг Идрис и начал торопить домашних к отъезду: в совхозе он устроился прочно, построил себе дом и, кажется, собирался жениться.

Ильдар остался в городе, поступил в районный Дом культуры инструктором. По должности ему полагалось ездить по району и помогать сельским клубам налаживать работу.

Но директор Дома культуры, тучный мужчина лет пятидесяти и все же необыкновенно юркий, сказал новому сотруднику:

– Ездить не будешь. Толку, один черт, мало, – ругают и станут ругать. Будешь администратором.

Днями Ильдар сидел в прокуренном кабинете, отвечал на телефонные звонки, вяло, неумело ругался с плотниками, ремонтирующими раздевалку, а вечерами, когда устраивались танцы, следил за порядком в зале, заводил магнитофон, крутил пластинки.

На работу он брал с собой учебник алгебры или геометрии и повторял правила, писал на клочках бумаги на память формулы и ждал весну. Но с наступлением зимы Ильдар ощутил вдруг неизъяснимую усталость. Он все так же поддерживал порядок на танцах, крутил пластинки с надоевшими песенками, писал афиши, но ему было скучно и тоскливо.

Ильдар вдруг с удивлением и страхом обнаружил, что и формулы не лезут в голову. Он понял, что устал от безделья. А когда получил от матери очередное письмо с настойчивой просьбой приехать к ним, подкатила такая тоска по домашнему уюту, по близким, что он, не мешкая, рассчитался с Домом культуры, заплатил старухе, у которой жил на квартире, и на следующий же день уехал попутной машиной.

Теперь он сидел здесь, дома. Дома ли?

Мать и брат вернулись к вечеру. Мать плакала, гладила руки, щеки сына и тут же объявила, что он будет готовиться в институт – тут тихо, покойно, мешать никто не будет. Ей хотелось, очень хотелось видеть сына ученым!..

Идрис сдержанно пожал брату руку. Повесил замасленный полушубок на гвоздь у двери. Потом разделся по пояс и начал шумно умываться. По широкой, бронзово блестевшей спине Идриса перекатывались мускулы. Он тщательно мылил руки, жестко тер полотенцем тело. Какая-то строгость, житейская озабоченность легли складками у губ Идриса, темно-карие немного навыкате глаза смотрели строго.

После ужина старший брат повел Ильдара в комнату-боковушку, отгороженную фанерной перегородкой.

– Вот… кабинет мой, – сказал он и улыбнулся. И, сразу спугнув улыбку, подошел вплотную, спросил:

– Погостить приехал или совсем?

– Наверное, совсем.

– Хорошо!.. Здесь плохо себя гостем чувствовать. Стыдно, что ли. Фу, да ты спишь! Измотала дорога?

– Устал, – признался Ильдар.

– Ну, иди. Спи.

– А ты?..

– Я посижу.

Идрис потянулся до хруста в костях, провел ладонью по лицу, будто умываясь, и сел к столу.

2

Ильдар лежал с открытыми глазами. Сои как-то внезапно исчез. Нет, постель была удобна, чисто и свежо пахли простыня и наволочка, мягко поскрипывали при каждом движении пружины кровати. Нет, постель была ни при чем; и дом, в котором он появился только сегодня, был свой дом, уютный и, казалось, давно знакомый. Нет, и дом был ни при чем: мысли прогнали сон. Почему-то неспокойно было от них. Верно ли сделал он, приехав сюда, быть может, отдалив осуществление своей мечты? Что будет делать в деревне парень с десятилеткой? Правда, Идрис с аттестатом зрелости пошел на курсы трактористов, но ведь он совсем другой человек, Идрис.

В щель между перегородкой и потолком течет свет. Идрис не спит. Весь день работает в мастерской, а по ночам еще романы читает. Отдыхал бы. Уже засыпая, Ильдар слышал, как за перегородкой щелкнул выключатель: Идрис ложился спать.

Во второй половине ночи постучали в окно. В полусне Ильдар слышал, как брат прошлепал босыми ногами к окну, затем торопливо оделся и вышел из дома. Под окном натужно зафыркала машина. Потом медленно угасал шум мотора – Идрис уехал куда-то.

Вернулся он утром. Будто оправдываясь, говорил:

– Видишь, как неспокойно живем. И тебе, верно, спать не дал?

– Чего они ночью-то будоражат? – спросил Ильдар.

– Надо. На станции сборные дома стоят для нашего совхоза. Их нужно срочно перевезти сюда, а тут трактор сломался. Ну, дело ясное, механик должен исправить неполадку. Понимаешь?

– Понимаю. Сейчас спать будешь?

Идрис рассмеялся так весело и громко, что Ильдар смутился и стал глядеть в пол.

– А кто же работать будет? – сказал Идрис. – Сейчас вот попью чаю – ив мастерскую.

Днем Ильдар вышел за ворота. Подтаивало, и он надел ботинки и калоши, потом подумал и переоделся в новые коричневые брюки. Постоял, глотая вкусно пахнущий весной воздух. Было начало марта. Яснело небо над головой. Непривычно тихо было кругом. Изредка несмелый ветерок стряхивал с кленов снег.

Ильдар зашагал вдоль заборов. Навстречу две девушки несли воду. Ильдар, давая им дорогу, ступил в сторону – калоши наполнились снегом. За спиной рассыпался полушепот:

– Городской!.. Брат механика нашего…

– Неловкий-то какой!

Ильдар, даже не вытряхнув из калош снег, пошел быстрее.

Позади таял смех.

Ильдар шел и не переставал удивляться тишине, дремавшей в палисадах, в заснеженных улочках, и думалось: жизнь тут такая же сонная, неспешливая. А Идрис чуть свет, не выспавшись, не отдохнув, ушел на работу, – куда торопился?..

Ильдару надоело проваливаться в обмякший снег у заборов, и он вышел на дорогу. Дорога была хорошо укатана; прямая, широкая, уходила вдаль, за село и там терялась в белизне снегов. Коротко и сердито сигналя, обгоняли Ильдара грузовики, обдавали снежными брызгами и запахом бензина. Звенели цепи на скатах.

Пробежал невысокий паренек в распахнутом ватнике, в шапке с поднятыми рыжими ушами. Потом неожиданно обернулся, глазастый, спросил, часто дыша:

– Я, конечно, прошу извинить… Вы не инструктор будете?..

Ильдар ответил, что он не инструктор.

Паренек пошел рядом и все так же часто дыша, то и дело поворачивая к Ильдару озабоченное лицо, сказал:

– Понимаете, инструктора из райкома ждем… уже второй раз откладываем комсомольское собрание.

Машины шли.

– В степь пробивают путь, – сказал паренек, – а между прочим, у меня тоже есть права шофера!..

И по тону, каким это было сказано, Ильдар понял, что парень завидует сейчас уходящим в степь. Слова его о правах шофера показались сомнительными.

– Как это пробивают путь? – спросил Ильдар.

– Через снега… Сами знаете – весь февраль бураны какие были!.. Дороги занесло кругом. А нам сидеть нельзя никак. К строительному сезону заготовляем материал – саман, камень, шлак. А то как же! Ну, я, конечно, прошу извинить! Некогда мне.

И он, дружелюбно подмигнув Ильдару, свернул в переулок. Ильдар остановился, посмотрел ему вслед – жаль, так быстро убежал паренек. Ильдара вдруг охватило какое-то непонятное, неистовое чувство. Захотелось крикнуть:

– Да постой ты!.. Куда!.. Давай познакомимся ближе, побродим вместе, поболтаем!

Но это чувство исчезло, как только он вспомнил, что паренька, должно быть, ждут дела и бродить ему сейчас просто некогда.

Где-то недалеко тарахтел бойко и назойливо трактор. А когда кончились дома и Ильдар оказался за селом, он увидел выползающий на дорогу трактор. В стороне от дороги, откуда двигался трактор, стояло пять или шесть домов без крыш, без стекол в окнах. Возле них стояли люди.

Медленно, испытывая какое-то боязливое чувство, Ильдар подошел к стоявшим, но его не заметили. Люди говорили негромко.

– Видишь, дело-то какое, – озабоченно прихмурив брови, говорил невысокий усатый мужчина в черном полушубке, – скажем, получу я дом. Хорошо. Люди помогут собрать его. А попробуй-ка его оштукатурь – без толку: обмазка тут же начнет сыпаться. Ну, сами знаете, не удержат эти стены и тепло. Где же выгода?

– Тебе невыгодно, скажи-ка! – сердито сузив глаза, перебила мужчину плечистая курносая девушка. – Тебе невыгодно!.. А государству, думаешь, выгодно за тыщу верст возить их, а?.. Скажи, выгодно?..

– Ну, раскудахталась – удержу не будет теперь, – насмешливо сказал усатый. – Сам хотел об этом говорить. Верно, государству убыток…

– Да и нам не рай в этих домах, – вставил кто-то.

– А построил дом, скажем, из самана – и дешево и тепло… Материал под рукой.

– Ну вот, взял бы да и написал в совнархоз! – снова заговорила девушка, подступая к усатому. – А то чего же!..

– Напишу! – серьезно ответил тот. – Возьму и напишу.

…К дому Ильдар шел той же накатанной дорогой. И легко шагалось по ней, разглаженной колесами спешащих машин, растоптанной сапогами и валенками людей, шагающих на работу.

Ильдару подумалось, что совсем недавно кто-то протаптывал здесь первую тропу, и, верно, нелегко было ему шагать по бездорожью, и что тот, первый, имел, должно быть, крепкий характер и веру в свои силы. Ильдар шел быстро. В лицо дул ветер. Навстречу неслись машины. Шли, обгоняли люди.

На крыльце он столкнулся с дедом.

– Гулял? – спросил дед. Клочковатые брови шевельнулись, двинулись к переносью. – К колодцу вон дорожка не расчищена, к сараю не пройдешь.

– Бабай, покажи, мне, где лопата лежит?

– Обедать иди. Расчистишь после.

– Где лопата, бабай?..

Дед покачал головой, снова задвигал бровями, – на этот раз что-то похожее на улыбку легкой тенью скользнуло по лицу деда.

– В клети. Зайдешь – направо, за ларчиком.

Ильдар нашел лопату и направился к колодцу. Он неистово играл лопатой: с размаху откалывал крутобокие большие комья и ухал их в сторону, толкал лопату перед собой, сгребая остающийся на дорожке снег и швырял его от себя. И лицо обрызгивало колючей крупой. Крупа таяла, и по лицу, смешавшись с потом, текли грязноватые струйки, щекотали, застили свет, наползая на глаза.

Он провел дорожку от колодца, расчистил путь к сараю. Потом разогнул спину, поискал глазами вокруг: что еще сделать? Но во дворе был порядок.

Ильдар стоял, опершись на лопату, улыбался, удивлялся тому, что не ощущает усталости.

3

Идрис с вечера собирался в степь за сеном для скота. Готовили к выезду два трактора с санями. Трактористов не хватало, и один из тракторов вел Идрис.

– Возьмешь меня? – спросил Ильдар брата.

Тот обрадованно заулыбался:

– А поедешь?.. А давай, черт возьми! Люди, знаешь, как нужны! Будешь грузить сено.

Выехали рано. Зябкой дрожью дрожали в холодном небе крупные редкие звезды. Недвижный утренний воздух полнился бойким стрекотом тракторов. Далеко вперед летели лучи от фар и ложились на глубокую снежную дорогу. Еще не совсем прошел сон, мороз временами забирался за ворот, и Ильдар безвольно смыкал глаза.

День уже слепил синевой, когда подъехали к скирдам. Люди повыскакивали из кабин. Прыгали на месте, хлопали ладошкой о ладошку – разминались, грелись.

– А вы, братцы, давайте-ка разбирайте вилы! – весело кричал тракторист Никанор, рослый носатый парень, подмаргивая Ильдару. – Мигом согреетесь!

И вправду, когда взялись за вилы, стало жарко. Ильдар даже ватник сбросил.

Управились к полдню. Собравшись в кружок, закурили. Ильдар старательно дымил цигаркой. Он стоял довольный, что поработал так же крепко, как и эти сильные парни, и теперь вот сладкой болью пронизывает мускулы, и немного дрожат ноги, но если будет нужно, он готов снова метать и метать сено.

Грузчик Пяткин, не докурив, бросил цигарку.

– Кончай, ребята, перекур! Собирайся, как бы буран не застал.

Небо все так же яснело над головой, и солнце горело все так же по-зимнему холодно и ярко, а по степи быстро и бесшумно катилась поземка, предвещая метель.

Трактор, который вел Идрис, шел первым. Ильдар видел в окно, как неумолимо быстро заметает дорогу, как впереди зыбится мутновато-белое, неясное и вырастает с каждой минутой, погружая все вокруг в тревожную темь.

Ильдар повернулся к брату:

– Дороги совсем не видно… Куда едем?..

Идрис за шумом мотора и свистом ветра не услышал вопроса.

Теперь они ехали напрямик, наугад. Но скоро Идрис остановил трактор и, не заглушая мотора, высунулся из кабины. Он что-то кричал в темноту, но слова, сорванные с губ ветром, дробились, терялись в многоголосом шуме бурана. В кабину заглянул Никанор.

– Чего ты кричал?

– Решать надо, Никанор, как быть? Едем-то наудачу.

– Двигаться вперед надо. Скоро, должно, звезды проглянут, тогда по звездам дорогу найдем!

Лицо у Никанора было жесткое, уверенное, с таким человеком можно смело идти в любую непогодь – не пропадешь.

Никанор перевел глаза на Ильдара.

– Не замерз?

Ильдар покачал головой.

А было холодно. Не хотелось ни говорить, ни вставать, ни шевелить пальцами, – спрятаться бы поглубже в пахучий мех просторного полушубка, надетого поверх ватника, и дышать теплом, ощущать тепло, радоваться живительному теплу.

И Ильдар, положив на колени вытянутые вперед руки, закрыл глаза и окунулся в странное, приятное забытье.

Гудел надрывно мотор, ветер ошалело носился на воле. Болтанка в кабине казалась Ильдару забавной, и он улыбался.

– Ты спишь? – вдруг услышал он около уха. – Ты спишь?! Да ведь ты спишь!..

Толчок в плечо встряхнул Ильдара. Трактор остановился.

– А ну, вылезай! – строго скомандовал Идрис. Но Ильдару все слышалось, как в полусне. Болтанка, чудилось, все еще продолжается. Идрис вытянул его из кабины. Ветер метался, кружился в неистовом переплясе, вроде бы утихал на миг, а потом, словно взяв разгон и осердясь, свистел еще пронзительней и еще лютее швырял тучи колючего снега.

Из темноты явились Никанор и Пяткин.

– Замерзает? – хрипло прокричал Никанор и, подойдя вплотную к Ильдару, схватил его за плечи и заглянул в лицо ему.

– Ты хлопай ладошками. Ну!..

Ильдар пошевелил руками и вскрикнул: руки ожгло болью.

Тогда Никанор затормошил сильнее, Идрис, взяв пригоршню снега, качал натирать ему щеки…

Потом они снова ехали, пробиваясь сквозь снег и ветер, по звездам определяя путь к совхозу, и снова была болтанка, и снова в ушах непереставаемо гудело, выло, свистело.

И, уже снова уходя в знакомое и странное забытье, Ильдар услышал:

– Огни!.. Ребята, огни, черт возьми!.. Мы дома!

4

Ильдар открыл глаза, разбуженный тихим говором. В окна гляделось утро. Ильдар пошевелил руками, увидел покрасневшие, будто обожженные пальцы и вспомнил поездку.

В комнате сидели мать, Идрис и незнакомый человек в кожаном пальто.

Ильдар закрыл глаза и медленно повернул голову к стене. Было обидно, что он оказался таким слабым… «Кажется, прихватило морозом руки? Неловко! Ну, это пустяки, – внезапна подумал он и повеселел. – Вы еще увидите, что я не слабый»..

Гость собрался уходить. Прощаясь, он все повторял:

– Ну, спасибо, спасибо, Идрис, ребятам! Молодцы парни!..

И в тоне его чувствовалось уважение.

Захлопнулась за гостем дверь. Идрис счастливо засмеялся, сказал матери:

– Вот, мама, дела какие!.. Интересно жить! А ты иди, мама, – медпункт без начальника, наверное, сиротой себя чувствует.

Ильдар лежал все так же, отвернувшись к стене, и думал о том, что счастье быть уважаемым людьми дается трудно и что, видно, не раз еще придется пробиваться сквозь ветра́ и ночи, прежде чем люди скажут тебе свое спасибо.