Текст книги "Волчьи ягоды. Сборник"

Автор книги: Леонид Залата

Соавторы: Василий Кохан,Иван Кирий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

13

Недели через три после моего возвращения из Одессы в народном суде заслушивалось дело Ирины Гай. По ее просьбе было оно закрытым, но Евгений переговорил с Гай, и она дала согласие на мое присутствие в зале. Вот тогда я впервые и увидел ее. Как и рассказывал Евгений, была она женщиной красивой. Особенно поражали глаза. Большие, карие, они хотя и таили в себе печаль, но больше излучали искренность и теплоту, доверие и расположение.

Мы сидели с Евгением за небольшим столиком, недалеко от адвоката, и внимательно следили за подсудимой. Вела она себя спокойно, отвечала на вопросы судьи, народных заседателей, прокурора и адвоката конкретно, исчерпывающе. Когда же судья предоставил ей последнее слово, Гай, видно было, немного заволновалась. Хрустнула пальцами рук, закусила нижнюю губу, но, взглянув в нашу сторону, вернее, на Евгения, успокоилась и обратилась к суду:

– Свою вину я полностью признаю. То, что взяла государственные деньги – преступление, которое я глубоко осознаю и готова понести за него наказание. Если суд учтет те обстоятельства, в какие я попала, когда решилась на это преступление, – буду ему сердечно признательна. И еще раз прошу – позаботьтесь о том, чтобы дети и дальше считали нас с Виталием, – взглянула на мужа, что одиноко сидел на стуле в пустом первом ряду, – своими родителями. – Тяжело вздохнула и села. Наверное, боялась расплакаться.

И все же расплакалась. После того, как судья зачитал приговор. А приговор был таким: учитывая чистосердечное признание Гай Ирины Степановны, то, что она совершила преступление впервые в жизни и раскаялась, определить ей меру наказания – полтора года лишения свободы с отбытием срока в колонии общего режима.

Виталий Иванович Гай стал утешать жену:

– Не плачь, Ирочка, не плачь. Не надо. Все будет хорошо, все будет хорошо. Не плачь…

Их слезы, наверное, были слезами горя и радости. Горя, потому что должны расстаться на полтора года, а радости – что суд, взвесив все «за» и «против» в деле Ирины, в какой-то степени защитил ее женские, материнские чувства.

Глядя на этих двух симпатичных, уже немолодых людей, что, не стыдясь, плакали на глазах у членов суда, прокурора, адвоката, нас с Евгением, я искренне, по-человечески позавидовал им. Они влюбленно смотрели друг другу в глаза, утешали друг друга, верили друг другу.

В те волнующие минуты вспомнился мне рассказ Евгения, когда он после проверки последнего показания Гай решил, с ее согласия, сообщить все Виталию Ивановичу. Вызвал к себе и в ее присутствии рассказал. С подробностями, все как было. И подтвердил собранными доказательствами.

Муж выслушал следователя внимательно и, взволнованный, повернулся к молчаливой, не менее взволнованной жене.

– Это все правда, Ира?

– Правда, Витя, – всхлипнула она.

Виталий Иванович бросился к жене, обняв, стал целовать лоб, лицо.

– Ирочка моя, Ирочка, – шептал. – Какое же ты у меня неразумное дитя! Боялась… Да я тебя никогда, слышишь, никогда не разлюблю и не брошу…

Евгений говорил, что эта сцена взволновала, растрогала его до глубины души.

То же самое переживал и я, наблюдая за супругами Гай в суде. Переживал и верил, что любовь – это наивысшее счастье в жизни, она облагораживает человека, делает его добрым. И еще думал – как хорошо, если бы это высокое благородное чувство жило и побеждало в каждом человеке.

14

Прошло полгода.

Как-то поздно вечером мне позвонил Евгений.

– Привет! Пишешь?

– Пишу!

– А как с повестью об Ирине Гай?

– Лежит.

– Не хочешь выдумывать окончание? Ждешь реального?

– Жду.

– Тогда, кажется, ты дождался. Только что мне позвонили из Одессы – нашли наконец того шантажиста.

– Да что ты говоришь?

– То, что слышишь. Я завтра же еду. Если хочешь – поедем вместе.

– Конечно, хочу, заказывай билет и на меня. Но скажи хотя бы в двух словах – как его нашли?

– Расскажу при встрече.

Я не стал настаивать, поняв неуместность своей просьбы.

Вечером следующего дня, как и несколько месяцев назад, мы с Евгением ехали в вагоне поезда Киев – Одесса, и он рассказывал мне, как нашли шантажиста Гай.

…Один из работников уголовного розыска Одесского городского управления внутренних дел, майор, пошел в выходной день в театр послушать оперу, главную партию в которой исполнял его друг детства, известный певец, народный артист республики. Как это бывает в больших городах, виделись друзья редко, и перед началом представления майор решил зайти к другу в гримерную. Зашел, а его друг, уже переодетый, сидел в кресле перед зеркалом, и на него накладывал грим средних лет лысый человек, который показался майору очень на кого-то похожим. Майор напряг память и вспомнил: на того шантажиста по делу Гай!

Пока друг гримировался, майор сидел на стуле в углу комнаты и наблюдал за гримером. Он видел его в профиль и анфас, когда тот поворачивался, и сравнивал с изображением на фотокарточках. Сходство большое, но… Но тот, на фотокарточках, был с роскошным чубом и на одной с усами, а этот – с лысиной во всю голову и без усов. И еще во рту у него не было никакой золотой коронки. А вот говорил он так, как рассказывала о нем Гай, – быстро, витиевато, заискивающе.

Выходила, собственно говоря, ерунда. Похож и не похож. Он и не он.

Когда с гримом было покончено, актер поблагодарил гримера и попросил зайти снова перед самым началом спектакля, намекнув, что ему надо поговорить с другом.

Как только за гримером закрылась дверь, майор начал расспрашивать о нем у актера.

– А что такое? – удивился тот.

Майор объяснил, но друг только рассмеялся в ответ:

– Ох уж эта милиция! А меня ты случайно ни в чем не подозреваешь?

Посмеялись уже вдвоем, поговорили, и майор пошел слушать оперу.

Назавтра же в отделе кадров театра он узнал все, что его интересовало о гримере, взял из личного дела фотокарточку, чтобы сверить с теми, что были у них. Эксперты подтвердили схожесть личностей на фото.

Там же, в городском управлении внутренних дел, родилась и версия о том, что гример театра Игорь Владиславович Елкин, собираясь на встречу с Ириной Гай и Анастасией Павловной, мог надевать на свою лысую голову парик и украшать себя усами. Когда на фото Елкина, взятого из личного дела, художник дорисовал чуб и усы, тот еще больше стал похож на шантажиста, описанного Гай. Наверное, собираясь «на дело», Елкин мог надевать на зуб и искусственную золотую коронку…

– С согласия руководства управления я принял решение вызвать Елкина, – завершил рассказ Евгений. – Доведем дело до конца? – подмигнул мне весело.

– Доведем! – уверенно ответил я, хотя не представлял, чем могу помочь в этом деле.

До нашего приезда в Одессу майор с удивительной фамилией Вечеря, который нашел гримера Елкина, собрал о нем новые данные. Так, например, он установил, что тот за соответствующую мзду снабжал артистов театра дефицитными и импортными вещами, любил встречать в порту зарубежные суда с туристами, посидеть в обществе красивых женщин в ресторане, имел под Одессой дачу и новенькую голубую «Ладу».

– Это уже о многом говорит, – сказал Евгений после информации майора. – Какая у него семья? Какая квартира?

Жил Елкин в центре города, на Дерибасовской, квартира добротная, трехкомнатная. Семья из четырех человек. Он, жена и двое взрослых детей, сын и дочка. Жена домохозяйка, дети – оба студенты университета.

– Любовница? – поинтересовался Евгений.

– Уточняем, – ответил майор. – Есть данные, что не одна. Это его слабость.

Евгений, многозначительно поглядев на меня, попросил Вечерю:

– Обратите, пожалуйста, внимание на такую фамилию: Домрина Валентина Прохоровна. Врач-педиатр.

Майор, молодой, энергичный человек с заметным шрамом на правом виске, достал из бокового кармана небольшую записную книжечку, полистал ее и, отыскав нужную страничку, сделал запись.

– Хорошо, – пообещал он. – Проверим. Данные будут сегодня вечером.

Как только майор вышел, я сразу спросил:

– Ты думаешь, Домрина?..

Евгений не дослушал меня.

– Да, думаю, что она соучастница этого Елкина. Что шантаж Ирины Гай – их общая работа. Такая мысль пришла мне еще летом, во время встречи и беседы с Домриной. Но тогда говорить об этом было еще рано. Теперь время настало.

– Значит, это и было твоим предположением? – спросил я.

– Да. Оно и в Киеве не давало мне покоя.

Затем я поинтересовался, как Евгений думает разоблачить Елкина. Ведь он опытный карась, сразу на крючок не зацепится, наверняка будет выкручиваться, выскальзывать из рук.

Евгений достал из папки чистый лист бумаги, из бокового кармана – шариковую ручку, положил перед собой на столе.

– А вот над этим давай и помозгуем вдвоем. Подумаем и составим детальный план нашей работы. По пунктам, с подробностями выработаем для допроса основные вопросы.

Засидевшись за этим планом, мы не успели и оглянуться, как за окнами гостиницы загорелись вечерние огни.

15

Я сразу узнал его, едва только он переступил порог кабинета. Словно мы с ним были хорошо знакомы, но давно не виделись. Единственное, что настораживало, – это блестящая, во всю голову, лысина, о которой не знали ни Ирина Гай, ни Анастасия Павловна Сормова. Он приходил к ним с роскошным кучерявым чубом. Все же остальное: глаза, брови, нос, губы, уши – было абсолютно идентично на обеих фотокарточках, что лежали в столе Евгения.

– Добрый день, – живо поздоровался он приятным голосом. – Я Елкин Игорь Владиславович. Меня попросили зайти к товарищу Трястовскому.

– Трястовский – это я, – кивнул ему Евгений. – Садитесь, пожалуйста, – и показал на стул напротив стола.

Елкин сел и сразу поинтересовался:

– По какому делу я вам понадобился? Чем могу быть полезен?

– Дело очень серьезное, Игорь Владиславович, – ответил Евгений. – Нам надо, чтобы вы помогли опознать одного человека, к которому у нас большой интерес.

Я внимательно смотрел на Елкина. Не сводил с него взгляда и Евгений. А он – никакой реакции. Лицо спокойное, не дрогнул ни один нерв, даже ресницами не моргнул. «Хорошую школу прошел в театре, – отметил я. – Настоящий артист, хоть на сцену выпускай».

– Что ж, если смогу – помогу, – ответил. – Почему в добром деле и не помочь? Где он, тот человек?

Евгений достал из ящика стола несколько фотокарточек мужчин, среди которых была и та с чубом, что сделал фоторобот. Подал Елкину.

– Вот посмотрите на эти фотографии и скажите, кого вы знаете.

Елкин взял фотографии, внимательно посмотрел на каждую и положил их перед Евгением на стол.

– К сожалению, никого.

– А вот на этих? – Евгений подал ему второй комплект фотографий, среди которых было натуральное фото Елкина.

Развернув фотографии веером, словно карты, Елкин сразу же увидел свое фото и расплылся в усмешке.

– Шутите? Так это же я! Но откуда у вас мое фото?

Евгений словно не услышал его вопроса и переспросил:

– Итак, на фотографии вы?

– Конечно, – продолжал ухмыляться Елкин. – Только не понимаю…

Но Евгений не дал ему договорить и снова показал снимок фоторобота из первого комплекта.

– А это кто?

Елкин взглянул на него, покрутил головой и еще больше расплылся в улыбке.

– Чудеса! Этот человек немного похож на меня. Однако я его не знаю.

Теперь улыбнулся Евгений.

– Вот это действительно чудеса. Вы сами себя не узнали.

– Я вас не понимаю, – погасил улыбку Елкин и часто-часто заморгал ресницами.

– А что тут понимать? На той фотографии тоже вы. Только в парике.

Елкин демонстративно откинулся на спинку стула.

– Я никогда не носил парика, – возразил он. – Зачем? С какой целью?

– Об этом расскажете нам попозже, – ответил Евгений. – А сейчас, если вы отрицаете свою личность на этой фотографии, – взял снимок Елкина с чубом на голове, – мы проведем опознание. У нас есть люди, которые подтвердят, что видели вас именно с шевелюрой.

– Знаете, мне это не нравится! – Лицо Елкина стало сердитым, побагровело. – За кого вы меня принимаете? Я протестую, буду жаловаться!

– Пожалуйста, жалуйтесь, это ваше право. – В голосе Евгения чувствовались спокойствие и выдержка. – А мы воспользуемся своим правом – проверить и доказать, что на этом фото тоже вы, – потряс он фотографией в руке.

Елкин не хотел поступиться.

– Вы меня оскорбляете!

– Ни в коем случае, – возразил Евгений. – Это предусмотрено законом.

– Законом, законом, – продолжал возмущаться Елкин. – Почему вы не верите честным людям? Говорю же вам – на одной фотографии я, а на другой – нет. На ней – похожий на меня человек.

– И все же опознание мы проведем. Оно нам необходимо, – настаивал на своем Евгений.

И как ни не хотел Елкин, как ни противился – опознание состоялось.

Заранее привезенная в управление майором Вечерей, Анастасия Павловна Сормова в присутствии понятых сразу же узнала Елкина.

Его посадили посредине четырех приглашенных на эту процедуру мужчин, и она без колебаний показала на него пальцем.

– Вот этот. Ему я давала адрес Виталия.

Елкин заерзал на стуле, воскликнул:

– Прекратите балаган! Это шантаж! Я никогда не видел этой старухи! Я требую!..

Его начали успокаивать, снова пригласили в кабинет.

Евгений подал воды, но он отказался.

– Я не нервничаю! Я возмущен! Я требую объяснений!

– Вот теперь мы вам объясним, что к чему, – пообещал Евгений. – Теперь можно. Садитесь, пожалуйста, и слушайте внимательно. И прошу не перебивать, вести себя спокойно, так как дело чрезвычайно серьезное, криком вы ничего не добьетесь, уверяю вас.

– Ладно, – пообещал Елкин.

Слушал он действительно внимательно, вперив глаза в одну точку на полу. Мне показалось, что он ни разу не моргнул ресницами, что лицо его окаменело, что он даже не дышал. Я позавидовал его выдержке. «Словно железный человек, – подумал. – Только что возмущался, кричал, краснел от крика, а теперь – как статуя».

Когда же Евгений закончил рассказывать и спросил, что он может на это ответить, Елкин, словно очнувшись ото сна, – повернул к нему лицо, тут же улыбнулся и ответил:

– То, что это сказочка о соломенном бычке. Никакой женщины с близнецами я не знаю, никогда никаких денег ни от кого не вымогал и больше разговаривать на эту тему не хочу.

– В таком случае мы вас задержим до полного выяснения вопроса, – спокойно сказал Евгений, пряча папку с бумагами в стол.

Елкина это, наверное, серьезно испугало, и он не выдержал, повысил голос, сильно побагровев.

– Не имеете права! Постановление прокурора у вас есть?

– У нас есть еще и другое право – задержать вас по подозрению в совершении преступления, – объяснил ему Евгений. – Доказательств для этого имеется предостаточно.

Елкин уже совсем утратил такую, казалось, железную выдержку.

– Это произвол! Меня ждут в театре! Позовите своего начальника!

Пришел майор Вечеря, начал разъяснять, что следователь действует правильно и ему, Елкину, надо подчиниться порядку. Потом вызвал двоих милиционеров, и те отвели гримера в изолятор временного содержания.

Я спросил, что же Евгений думает делать дальше.

– Что-то будем делать. – Евгений встал из-за стола, прошелся по кабинету. – Может, у вас, товарищ майор, будут какие-то предложения?

Майор был опытным работником и ответил не задумываясь:

– Вы больше знаете это дело, и потому у вас должно быть и больше вариантов. А на мой взгляд, надо, наверное, показать этого гримера той женщине, которую он шантажировал, чтобы окончательно прижать его к стенке. Она его видела несколько раз и, конечно, запомнила больше, нежели старушка.

– Да, – согласился Евгений. – Я это имею в виду. А тем временем нам надо немедленно, сегодня же, произвести обыск на квартире, на даче Елкина и в гримерной театра. Может, найдем парик, каким он пользовался, и коронку, которую надевал на зуб.

Однако ни в театре, ни на квартире, ни на даче Елкина парика и искусственной коронки не обнаружили, хотя обыск был проведен самым тщательным образом. В театре работникам милиции даже помогал друг майора Вечери, известный певец, потому что на фотографии он узнал парик, которым пользовался Елкин. Тот же парик в одной опере надевал и он.

Что же было делать? Евгений доложил о неудаче прокурору города, с которым согласовывал обыск.

– Плохо искали, – ответит тот по телефону. – Ищите дальше.

Но и повторный обыск не дал ничего. И тогда Евгений вспомнил – они же совсем забыли про машину Елкина.

В машине-то и нашли парик и искусственную коронку, сделанную под золото.

Через три дня по просьбе Евгения была доставлена в Одессу Ирина Гай, и она тоже сразу опознала Елкина.

Однако упрямый гример продолжал упорствовать.

– Я не знаю этой женщины, впервые ее вижу. Она меня с кем-то путает! Разве мало похожих между собой людей?

Тогда Евгений достал из стола парик и коронку и положил на край стола перед Елкиным.

– Узнаете? Или, может, будете доказывать, что тоже впервые их видите?

Елкин исподлобья обреченно взглянул на Евгения, потом на Гай, и я понял – сдастся. Дальше отказываться бессмысленно.

Так и случилось.

Шумно вздохнув, он отвернулся от всех нас и глухо произнес:

– Не буду. Все, о чем рассказала эта женщина, – кивнул в сторону Ирины Гай, – правда.

– Какой же вы негодяй! – сказала она ему гневно. – А наверное, и сам отец, у самого дети есть!

Евгений поспешил успокоить Гай и, чтобы она не расплакалась, поблагодарил за помощь, а потом приказал конвоиру увести ее.

Гай еще раз гневно взглянула на поникшего около стола Елкина и, кивнув нам с Евгением на прощанье, вышла.

– Продолжайте, – обратился Евгений к гримеру.

– Что? – Тот очнулся словно ото сна. Лицо его за эти несколько минут после признания осунулось, стало землистым, под глазами легли сине-черные тени. Недавнюю напыщенность словно рукой сняло.

– Расскажите все, как было, – потребовал Евгений. – Как вы узнали о Гай, о том, что она будет брать детей? От кого? Где и когда?

Елкин сокрушенно покивал лысой головой.

– Все, как было… Все началось с нее… Это она подбила, – произнес тихо. И замолчал.

– Вы имеет в виду Домрину? – спросил Евгений.

Елкина словно кто окатил холодной водой. Он вздрогнул и вперился в Евгения широко открытыми глазами.

– Вы… вы знаете о ней?

– Представьте себе – знаем, – подтвердил Евгений. – И не только о ней. Итак, рассказывайте.

…Познакомился он с ней давно, более двадцати лет назад. Она была молодой, симпатичной. Влюбился.

Начались тайные встречи (потому что он уже был женат), счастливые вечера, а иногда и вместе проведенные ночи.

Соответственно были и дорогие подарки возлюбленной, давал ей и деньги – на так называемые мелкие расходы.

Постепенно появлялись новые требования. Как-то Домрина сказала, что неплохо было бы ей вступить в кооператив и иметь свою квартиру. Он пообещал, что уладит это дело. Но возникла проблема денег – надо было вносить за квартиру первый взнос. И тут уже она проявила инициативу, предложила способ, как их легко раздобыть. Половину этого плана должна была осуществить она, а половину, решающую, он. Она нашла детей для Гай, а он, шантажируя, содрал с нее две тысячи рублей, которые Домрина через день внесла за кооперативную квартиру. Шло время, и однажды она намекнула – квартиру надо заново обставить, да еще и импортной мебелью. И тогда поехал Елкин к Гай в Николаевскую область взять денег у нее. Чего только не сделаешь для любимой женщины! Взял, обставили квартиру.

Но нет границ потребностям подобных людей. Запало Елкину в душу, что совсем было бы неплохо иметь где-то подальше от города, но, конечно, над морем, дачку. Ездить туда по выходным дням на отдых – когда с семьей, когда с возлюбленной. Кроме Домриной, у Игоря Владиславовича завелось еще две. Однако посоветовался он по поводу дачи именно с ней, с Валентиной Прохоровной. Она одобрила этот план, и поехал Игорь Владиславович снова к Гай, но… Ее уже там, в совхозе, к сожалению, не было. Выехала. Куда – не стал расспрашивать, решил узнать об этом у Сормовой, о которой знал. Он еще тогда проследил, куда добралась с детьми Ирина Гай, и у соседей навел о старушке все справки. Доверчивая Анастасия Павловна дала адрес, и Елкин нашел Гай в Буче. Взятых у нее денег оказалось мало, пришлось немного доложить из других прибылей, и дача была куплена.

Но на дачу надо же чем-то ездить. Автобусом и попутными машинами неудобно. Да и не тот эффект, на дачу – и автобусом. Можно, правда, морем, на рейсовом катере, но тоже не то. Не к лицу как-то с любимой женщиной толкаться в толпе людей. Да и опасно, глядишь, еще на знакомого наткнешься. Лучше всего ездить на дачу машиной. И поставил Игорь Владиславович себе цель – приобрести машину. Однако не торопился, дабы не привлекать к себе излишнего внимания.

Стал распространять среди знакомых слухи, что собирает деньги, экономит каждую копейку, мечтая купить какой-нибудь там «Запорожец». Несколько позже встал на очередь, поступил на курсы шоферов-любителей. И ровно через пять лет после приобретения дачи, когда в кармане уже были водительские права и подошла очередь получать машину, опять отправился вымогать деньги у Гай. В Буче ее уже не было, сказали – переехала в Киев. Взял в справочном бюро адрес, нашел. Плакала, умоляла – нет денег. Но он сказал – надо! И пообещал, что в последний раз. Действительно, он бы ее больше не тревожил. Но вышло так, что потревожили его самого. Дачей он хоть немного да попользовался, а вот на машине не успел наездиться.

– И вы считаете, что вам крупно не повезло? – не воздержался от иронии Евгений.

Елкин или не нашел, что ответить, или просто не захотел отвечать. Промолчал.

Тогда Евгений сказал ему, что подлость его двойная, что он Ирине Гай нанес не только материальный, но и моральный ущерб: из-за него она сейчас отбывает наказание в колонии.

– Как?.. – не понял Елкин.

– А вот так, – ответил Евгений и объяснил, что привело женщину на скамью подсудимых.

Елкин выдержал паузу и только потом изрек:

– Жаль, конечно, что так случилось.

– Для нее – жаль, а для вас – нет, – подправил его следователь. – Для вас такой конец вполне закономерен. Запомните, Елкин, мудрую народную поговорку: берет волк – возьмут и волка. Вы думали, всю жизнь будете так легко жить за счет других?

Елкин не оправдывался, наверное, осознал, что сел на мель крепко и надолго.

– И, наконец, еще несколько вопросов к вам, – произнес после длительной паузы Евгений. – Полгода назад, занимаясь делом Гай, я был в Одессе и встречался с Домриной, допрашивал ее как свидетеля о близнецах. Она вам говорила об этом?

– Говорила, – буркнул.

– И это вас не насторожило?

– Она высказывала тревогу, но мне это показалось несущественным. Ведь речь шла не о нас, а о претензиях родной матери к названной. Я убедил ее, и она успокоилась.

– Вы и до сих пор с ней в хороших отношениях, поддерживаете интимные связи?

– Последнее время, месяца два, не встречались, хотя она часто звонила мне на работу.

– И последний вопрос. Домрина звонила вам всегда только на работу?

– Да.

Евгений вызвал конвоира и приказал отправить Елкина в следственный изолятор.

Гример не спеша поднялся со стула, так же не спеша пошел к двери. Сутулый, усталый, сломленный.

Из последних вопросов Евгения к нему я понял: на очереди – допрос Домриной.