Текст книги "Кадиш по Розочке (СИ)"

Автор книги: Леонид Бляхер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

С собой ему выдали военный вещевой мешок, самый удобный и распространенный тип дорожной сумки. В вещевой мешок сложили смену белья, некоторый запас еды и даже часы для обмена на еду. Во внутреннем кармане Давид спрятал триста рублей. В подкладку шинели зашил горсть золотых монет.

Железную дорогу, как и всю Россию, била лихорадка. Не хватало топлива, паровозов, вагонов. Наступающая зима, военные действия, масса дезертиров – все вносило свой вклад в ситуацию. В конце концов, уже к концу ноября удалось купить билет и сесть на поезд, идущий до Харькова. Там, как рассчитывали Давид и Ефим Исаакович, удастся сесть на поезд до Симферополя или хотя бы до Мелитополя. Словом, как-нибудь надо пробраться.

Глава 5. Попутчик

Давид не думал о далеком будущем. Точнее, о далеком будущем он как раз думал. О том замечательном времени, когда они будут вместе с Розочкой. Вот о том, как он доберется до Крыма, думать не хотелось. Доберется. Должен добраться.

Как и предполагалось, в один из дней позднего ноября Давид оказался в тесном купе второго класса с постоянно курящим и молчаливым господином с явно армейской выправкой, но в гражданской одежде. Было холодно. В вагоне не топили. Давид радовался, что в комплект, выданный тестем, вошли теплый шарф и рукавицы. Он сидел на диванчике, пытаясь закутаться в шарф. Но того явно не хватало. На станциях то и дело подсаживались какие-то непонятные люди, больше всего похожие на дезертиров или просто бандитов, громкоголосые тетки с огромными баулами. Они теснились в коридорах, гомонили, ругались самыми грязными словами, порой дрались. Все это создавало ощущение постоянного напряжения.

Давид несколько раз пытался завязать разговор с попутчиком, но тот ограничивался односложными ответами. Похоже, что разговаривать ему не хотелось. Однако его спокойствие и железная выдержка играла на руку Давиду. Несколько раз в их купе заглядывали какие-то маргинальные личности. Тогда незнакомец поднимал глаза, в которых начинали играть стальные огоньки, и засовывал руку в карман пиджака. Почему-то это движение действовало на нежелательных граждан лучше всякого крика.

Давид тоже всякий раз засовывал руку во внутренний карман шинели, где лежал пистолет. Но выходило очень неловко. Попадалось то дуло, то скоба. Порой пистолет застревал в кармане. Счастье, что применить его так и не понадобилось.

Молчаливый попутчик после очередной попытки вторжения в их купе вдруг рассмеялся:

– Господин студент, – обратился он к Давиду. – Если вы хотите воспользоваться пистолетом, который лежит у вас в шинели, то лучше переложите его в правый наружный карман.

– Извините, что? – вздрогнул от неожиданности Давид.

– То, господин студент, то. Не понять, почему вы поминутно суете руку за пазуху, тщетно пытаясь что-то оттуда вытащить, может только слепой или совсем шпак, типа вас. Уж простите меня. В нашей ситуации лучше держать пистолет поближе. Тогда есть шанс его использовать. Ну, или спрятать в баул. Тогда его, возможно, не найдут.

Давид мучительно покраснел. Ему казалось, что он все делает очень скрытно. Тем не менее, достал пистолет и переложил его в карман, так, как советовал попутчик.

– Поэтому вы каждый раз засовываете руку в карман? – почти шепотом спросил он попутчика.

– Нет, мой молодой друг, Я не удосужился обзавестись этой так необходимой сегодня в хозяйстве вещью. Но наши назойливые соседи мое движение понимают правильно, – улыбнулся попутчик.

Опять наступило молчание, нарушаемое только перестуком колес, да криками очередной партии непонятных людей в коридоре вагона. Миновали Калугу, Брянск. В Брянске поезд долго не отправляли. Пришлось ночевать. Большую часть следующего дня поезд тоже простоял без движения. Через станцию проходили эшелоны с вооруженными людьми в товарных вагонах. При малейшей задержке из вагонов вылезали люди с пистолетами, бежали к начальнику станции, громко крича и ругаясь. Судя по надписям, ехали сторонники новой власти воевать с 'контрреволюцией'. Товарные составы тоже проходили. Не двигался только поезд, который должен был привезти Давида к Розочке.

Давид успел купить горячего сбитня и несколько пирожков с разной начинкой у бабки на станции, заплатив невероятные рубль двадцать копеек. Но есть хотелось очень, а в поезде предлагали только кипяток.

Разложив свою добычу на столике, он предложил попутчику, имени которого он так и не знал, разделить с ним трапезу, попутно сообщив, что зовут его Дмитрий Юрьевич. Попутчик согласился и представился Александром Ивановичем. Открыв небольшой, но вместительный портфель, он достал флягу.

– А это, мой взнос, – неожиданно весело проговорил он, выставляя ее на столик – Пьете коньяк, Дмитрий Юрьевич?

– Да, иногда – нерешительно ответил Давид.

Коньяк оказался замечательным, а пирожки – теплыми и вкусными. После второй рюмки напряжение последних недель отпустило. Жизнь стала казаться не такой трудной. Приедет он за недельку в Симферополь. Там как-нибудь доберется до Ялты, найдет Розочку с матерью. Адрес у него есть. Должен найти. А потом также вернется назад. И все будет хорошо. Он улыбнулся, вспомнив долгие вечера в Петрограде при свете настольной лампы под зеленым абажуром. А там... все как-то образуется. Может, правда, получится выбраться в Англию. Хотя... Да, не важно это. Главное, что они будут вместе с Розочкой. А империя с революцией пусть катятся, куда им пожелается.

Неожиданно для себя он стал рассказывать случайному попутчику о цели своего путешествия, о чудесной жене, о нелепой случайности, их разделившей. Собеседник молчал и внимательно слушал.

– Вы – занятный молодой человек, – промолвил он, наконец – Не обижайтесь, бога ради. В пылающей стране, вы пытаетесь сохранить свое маленькое счастье. А может быть, просто вы, по каким-то причинам, не сошли с ума. Остались нормальным. Хотя, должен отметить, что нормальный в безумном мире смотрится аномалией и рискует. Вы понимаете это, Дмитрий Юрьевич? Помните греческий?

– Честно сказать, это не был мой любимый предмет. Мне больше нравились технические дисциплины.

– Не сомневаюсь. Но, тем не менее, помните, что означает на древнегреческом языке слово 'идиот'?

– Ну, вероятно, глупый человек, – усмехнулся Давид.

– Не угадали. Это человек, чурающийся политической жизни, не участвующий в конфликте. И, как правило, им, идиотам, доставалось и от тех, и от других.

– Понимаю, Александр Иванович. Я ведь не хочу никому ничего плохого. Я просто хочу быть вместе со своей женой. Хочу, чтобы нас оставили в покое.

– Боюсь, что это будет не просто. Большевики и прочие господа социалисты вызвали к жизни страшные силы. Теперь у них только два выхода: сбежать или нестись вместе с этим валом туда, куда он сам направится. Сбежать они не смогут. Поздно. Значит, будут лить реки крови. Собственно, уже льют.

– Есть еще третий вариант. Я ехал из Питера в Москву с господином, который явно собирался в Донскую область, где власть большевиков не признали. Возможно, что фронтовые части смогут просто подавить этот мятеж.

– Возможно, – проговорил Александр Иванович, с неожиданным интересом взглянув на собеседника. Впрочем, тему эту развивать не стал.

Постепенно вагон затихал. Под перестук колес Давид стал клевать носом и, в конце концов, заснул. Проснулся он от резкого толчка останавливающегося поезда. Уже Курск? – пронеслось в голове – Странно, должны были доехать только к утру. За окнами стояла темнота.

У поезда слышались крики, топот сапог, временами раздавались выстрелы, впрочем, не часто. Внезапно крики и возня донеслись из тамбура. По коридору протопали. Сосед прижался спиной к перегородке возле двери. Раздались какие-то голоса, грубые, наглые, чем-то напоминающие говорок моряков в Питере. Внезапно дверь отъехала в сторону, и в купе ввалилось два мужика в армейских шинелях со споротыми погонами.

– А ну, малый, вылазь отсюдова – почти ласково сказал один из них – И не думай шалить. При этом, второй, с неопрятной рыжей бородой, наставил на Давида массивный револьвер.

Давид все пытался попасть рукой в рукав шинели. Его била дрожь. Решив 'поторопить мальца' бандиты вошли внутрь купе. Один из них схватил Давида за шиворот кителя, второй, выставив оружие, стоял рядом. Александр Иванович оказался у них за спиной. В этот момент он резко шагнул к ближайшему разбойнику и ударил его чем-то, блеснувшим сталью. Бандит кулем свалился на пол. Второй начал оборачиваться. Но тут Давид, наконец, попал в рукав и нащупал пистолет в кармане. Он встал, попытался выстрелить, но понял, что не сможет. Рука ходила ходуном. Тогда схватив пистолет покрепче, он изо всех сил ударил рукоятью по голове своего обидчика. Тот обмяк.

– Ну, можно и так, – произнес Александр Иванович – Вы молодец, Дмитрий. Вы ведь впервые в такой ситуации? Не стесняйтесь. Я в первый раз вел себя много хуже. А теперь нам нужно быстро выбираться из вагона, пока не подошли подельники наших друзей. Только спрятать нам этих господ желательно.

Он указал на валявшихся на полу бандитов. Давид и его спутник, в боевом прошлом которого теперь можно было не сомневаться, быстро засунули трупы (или еще не трупы) под диваны и тихонько выглянули в коридор. Чисто. Никого. Видимо остальных уже выгнали из поезда. Выбрались в хозяйственный тамбур.

Было жутковато и, вместе с тем, как-то радостно, как при набегах на чужие сады в далеком детстве. В голове пока не укладывалось, что это уже совсем не игра, что он, возможно, только что убил человека и, уж точно, был свидетелем убийства. Он чувствовал, едва ли не впервые в жизни, пьянящий аромат приключения. Попутчик, напротив, вдруг стал собранным и деловитым, точно попал на службу после отпуска. В правое окно было видно, как десятка три бандитов, вооруженных кто пистолетами, кто ружьями грабят пассажиров. Рядом с притихшей и перепуганной толпой валялось несколько тел пассажиров. Александр Иванович снял котелок.

– Земля им пухом. Пойдемте, юноша. У нас еще слишком много дел на этом свете.

После недолгой возни он открыл дверь на противоположную сторону. Тихонько выглянул, и прыгнул в темноту. Давид последовал за ним. Неумело попытался сгруппироваться. Поскользнулся на обледенелой насыпи. Придя в себя, на четвереньках, стал отползать к спасительным деревьям. Александр Иванович ждал его.

– Так, юноша, нечего сидеть. Сейчас эти молодчики найдут тела своих подельников, увидят открытую дверь. Кто знает, вдруг у них хватит разума сложить два и два. Давайте за мной.

Давид и его недавний знакомец углубились в лес. Минут двадцать бежали не останавливаясь. Давид, хоть от природы был крепким, взмок, начало сбиваться дыхание. Все-таки житье в Питере – не самое полезное для телесного развития. Попутчик даже не запыхался. Наконец, когда они вышли к огромному полю, через которое шла дорога, он обернулся.

– Все, юноша, думаю, что можем отдохнуть.

– П...понял вас, – задыхаясь выдавил из себя Давид.

Присели на землю. Александр Иванович закурил, достал из кармана пальто револьвер, позаимствованный у убитого бандита, и принялся его рассматривать.

– Хорошая машинка – задумчиво подытожил он – И запасная обойма есть. Итого, десять патронов. Два это животное уже в кого-то выпустило. Дмитрий, простите, можно без отчества?

– Конечно.

– Сколько у вас патронов?

– Сейчас? Двенадцать.

– А стрелять-то вы умеете?

– Умею. Только опыта не много.

– Это я понял. Подводим итог: в нашем распоряжении 22 патрона, два пистолета и полтора бойца. Не густо, но лучше, чем могло бы быть. Теперь подумаем о том, какой у нас план?

– Мне нужно в Крым, к жене – тихо, но твердо проговорил Давид.

– Да, маршруты у нас с Вами разные. Однако и мне, и Вам нужно попасть в Белгород. Есть возражения? Нет? Вот и отлично. Насколько я ориентируюсь на местности, Курск находится где-то там – он указал рукой на юго-восток – А судя по времени, видите, уже светает, до него нам добираться верст около двадцати. Часов за пять можно дойти. У Вас есть какие-нибудь знакомцы в Курске?

– К сожалению, нет.

– Плохо, но не фатально. Курск не деревня. Где-нибудь переночуем. А там, может, и до Белгорода доедем. Нет? Дойдем пешком. Верст сто тридцать где-то. Дня за три-четыре можно дойти. Ну, что, юноша? Отдохнули? Пойдемте.

Вдали, у самого горизонта восходило холодное ноябрьское солнце. По дороге, прорезавшей огромное пустое поле, окаймленное полоской леса, шли двое. Мужчина лет тридцати восьми – сорока в пальто и шляпе-котелке с небольшим портфелем в руках и юноша в студенческой шинели.

– А, может быть нам, у каких-то крестьян лошадь с подводой купить, – неожиданно проговорил Давид. Было холодно. Ноги устали и ныли. Конца пути было не видно.

– Вы мечтатель, юноша. Где же это видано, чтобы крестьянин лошадь с подводой кому-то отдал. Да и денег у нас нет таких, чтобы заплатить. Не морочьте мне и себе голову, а просто переставляйте ноги. До города, думаю, километров двенадцать-пятнадцать.

Через полчаса Александр Иванович все же сжалился над студентом и объявил привал.

– Вы, Дмитрий, костер разводить умеете?

– Конечно. Мы с братом постоянно летом в нашем саду костры жгли, – вдруг предался воспоминаниям Давид, – А бабушка ругалась, что дом подожжем.

– Правильно ругалась. Спички – не игрушка для детей. Давайте-ка соберем ветки, да костерок соорудим. Согреться не мешает. Холодает что-то.

Через десять минут они уже сидели, протягивая озябшие ладони к невысокому пламени. Александр Иванович открыл портфель и извлек известную уже Давиду флягу.

– Давайте, юноша, и изнутри погреемся. Простужаться в дороге нам совсем не к чему.

– Так и я хочу внести свою долю – отвечал Давид, роясь в вещевом мешке – Где оно тут. Было же. Точно помню. А вот.

Он извлек изрядный кусок копченого мяса, завернутый в тряпицу и пакет с галетами.

– Ого. Да вы, как на фронт собирались. Неплохо – засмеялся старший спутник. Он достал ножик ('Тот самый, который...' – подумалось Давиду на миг), расстелил платок и мелко стал строгать кусочки мяса. Наполнив металлические рюмки коньяком, он подал одну из них Давиду.

– Ну, за успех и моего, и вашего предприятия!

Они чокнулись, выпили. Зажевали ароматный напиток сушеным мясом с галетами. Ноги потихоньку перестали ныть. От костерка несло покоем и умиротворенностью. Притихший перед зимними испытаниями мир, стоял прозрачный и какой-то отрешенный. Синее холодное небо с редкими прогалинками облаков тоже точно убаюкивало. Казалось, что в этом мире просто невозможны, немыслимы ни войны, ни революции. Здесь нужно просто сидеть в жарко натопленной комнате рядом с любимой, держаться за руки, смотреть на огонь и говорить друг другу нежные слова.

– Отдохнули? Думаю, что пора и в путь – неожиданно проговорил Александр Иванович – Нам еще топать и топать.

Подниматься не хотелось страшно. Но Давид понимал, что спутник прав. Сидя, до Розочки не добраться. Даже до Курска не дойти. Через полчаса солнце поднялось, осветив округу. Стали видны деревеньки вдали на холмах. Теплее, правда, не стало. Ноябрьский ветер продувал шинельку насквозь. Давид обмотал вокруг шеи шерстяной шарф, стараясь хоть немного согреться. Помогло, но не очень.

– А ну-ка, юноша, давайте прибавим шаг, – вдруг начальственным тоном проговорил его товарищ.

От неожиданности Давид послушался. Пошли быстрее. Почти бегом. Через минут десять стало даже жарко. Согрелись.

– Уф, – выдохнул Александр Иванович – теперь можно и помедленнее.

Дорога повернула и теперь шла у самого леса. Попутчики шли молча. Давид разглядывал нечастые заросли молодого березняка, росшие у самой обочины, спутник к чему-то прислушивался.

– Кажется, сзади кто-то едет. Давайте, попробуем сделать наш путь приятнее.

В самом деле, минут через пять Давид тоже услышал скрип колес и негромкие разговоры седоков. Вскоре показалась и сама подвода и лошадь неопределенной масти. В подводе ехали два человека в военных шинелях без погон. Впрочем, в таких шинелях ходило полстраны. Груз в подводе был тщательно прикрыт дерюгой. Телега поравнялась с идущими.

– Здравствуйте, добрые люди! – приветствовал их Александр Иванович – Не до Курска ли путь держите?

– И Вам не хворать! В город мы едем, в город.

– Не подвезете?

– Да, тут уже близенько – как-то странно ответил один из мужчин на подводе. – Сами дойдете.

– Устали мы с другом очень. От поезда отстали. Считай, от Жирновцов пешком идем. Так, не подвезете?

– Ладно тебе, Пахом, не жмись. Места хватит – вдруг очень быстро проговорил другой мужик – Садитесь, господа хорошие.

Сам мужик, крепкий и еще не старый человек, соскочил с телеги и пошел следом, благо лошадка шла не торопясь.

Александр Иванович и Давид запрыгнули. Давид просто физически почувствовал радость мышц от предстоящего отдыха. Смущало только жесткость вещей, скрытых рогожей. Сидеть было не удобно. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Александр Иванович, расположившись на телеге, засунув непринужденно руку в карман пальто, напропалую болтал с мужиками. Те неохотно отвечали. Давида же рука в кармане попутчика несколько насторожила. 'Не доверяет он им' – понял он.

Неожиданно более молодой мужчина, правивший лошадью, резко натянул поводья: 'Тпру!'.

Второй мужик выхватил из под полы ружье с коротким стволом: 'А вот теперь и поговорим, господа хорошие! Хорошо поговорим! А ну, вещички показали!'. Так и есть. Нарвались на бандитов. Хотя, сейчас и не поймешь, кто бандит, а кто нет. Давид напряженно застыл, глядя на попутчика, как бы, ожидая от него команды.

Дальнейшие события развивались стремительно. Попутчик Давида, не вынимая руки из кармана, выстрелил в старшего из бандитов. Тот захрипел и стал заваливаться. Давид понимал, что теперь его очередь стрелять, но опять не смог найти в себе сил на выстрел. Одно дело поражать мишени. А здесь, хоть и бандит, но живой человек. Вместо того, чтобы просто выстрелить, он кинулся на молодого бандита, надеясь ударом вывести его из строя. Но тот оказался крепким, и они, упав с телеги, покатились по дороге, пытаясь подмять один другого. В конце концов, бандит подмял его под себя и стиснул пальцы у него на шее. Давид задыхался, пытаясь оторвать руки противника от себя. Но тот был сильнее. В глазах плыли круги. Рука почти инстинктивно нащупала пистолет. Давид сжал рукоять, и нажал на курок. Куда попала пуля, он не видел. Но попала. Стрелял он в упор. Бандит всхлипнул и завалился вбок. Подбежал Александр Иванович и принялся расстегивать китель на 'студенте'.

– Ну, же, Дмитрий, придите в себя. Все кончилось.

Давид все никак не мог вздохнуть. Он сидел на земле, выпучив глаза и покачиваясь из стороны в сторону. Наконец, воздух проник в легкие. От глаз отошла рябь. Уф. Он поднялся. В этот момент взгляд его упал на молодого бандита, немногим старше его самого, лежавшим на дороге. Он увидел остекленевшие глаза, неестественно подвернутую ногу, скрюченные пальцы, своего душителя. Неожиданно он почувствовал комок чего-то невероятно мерзкого, подкативший к горлу. Его вырвало на дорогу. Земля закачалась под ногами. В глазах снова поплыло. Он покачнулся, но попутчик подхватил его.

– Ничего, друг мой, первый раз всегда тяжело. Потерпите. У Вас задатки бойца.

Попутчик вытащил флягу. Плеснул в лицо Давиду коньяком. Потом влил ему в рот пару глотков. Коньяк помог. Но на душе было гадостно. Из глаз сами собой лились слезы. Еще пара глотков. Резь в глазах осталась, но поток слез остановился. Давид, наконец, смог подняться. Александр Иванович улыбнулся.

– Легче? Отлично! Теперь давайте унесем этих красавцев с дороги.

Они перенесли трупы за ближайшие деревья, предварительно сняв с них шинели, засыпали их землей и листвой. Точнее, снимал и действовал Александр Иванович. Давид едва мог заставить себя прикоснуться к телам людей, с которыми еще недавно разговаривал. По крайней мере, сразу от дороги тела не видны.

Осмотрели добычу. В телеге оказался ящик с винтовками, ящик поменьше с патронами для них, немного золотых побрякушек, вещей, еды. Еду (кусок копченого мяса, полкаравая хлеба, вареные яйца, несколько луковиц) оставили себе. Все остальное сейчас было сейчас лишним для путешественников. Его тоже свалили в яму, приметив двумя камнями. Вот, лошадь с телегой была много нужнее.

Попутчики завели лошадь в лес, остановившись на небольшой полянке, сели перевести дух.

– Вот что я подумал, друг мой – раскурив сигарету, проговорил Александр Иванович – Поскольку Курск уже рядом, стоит обсудить: ехать ли нам туда? Может быть, воспользуемся наличием лошади, и направимся сразу в Белгород?

– Но мы потеряем много времени! – взволнованно ответил Давид.

– Может быть. Но, скорее, мы его приобретем. Давайте просто подумаем: сегодня мы уже не успеем что-либо предпринять. Зато вполне успеем объехать Курск и выехать к Белгороду. Завтра поезда может не быть. Здесь они ходят на диво нерегулярно, если, конечно, не везут воинские подразделения какой-нибудь власти, договорившейся с Викжелем (профсоюзом железнодорожников).

Я предполагал, что поедем мы на третий день. За это время мы без особого комфорта, но и не сбивая ног, доберемся до Белгорода на телеге. Да и безопаснее это. Не забывайте и то, что в Курске у власти совет. Значит, опасностей будет еще больше. Можно просто оказаться за решеткой, не понравившись какому-нибудь патрулю. Кроме того, как-то так складывается, что там, где советы, больше всевозможных вольных стрелков. Вспомните происшествие, по причине которого мы здесь оказались.

– Такое не скоро забудешь, – сокрушенно проговорил Давид, отгоняя неприятные воспоминания о самом недавнем прошлом. В словах попутчика чувствовался какой-то подвох. Было понятно, что ему хотелось бы как можно реже оказываться в городе, где были патрули, где могли возникнуть ненужные вопросы. Это настораживало. С другой стороны, до сих пор Александр Иванович был не просто поддержкой, но спасителем для Давида. В конце концов, какая ему, Давиду, разница, зачем и куда добирается его недавний товарищ? Тот же продолжил свое рассуждение.

– Хотя..., если Вы считаете, что нужно ехать на поезде, можно просто добраться до окраины Курска и там распрощаться ко взаимному удовольствию. Решайте, молодой человек, и пора бы нам трогаться.

Давид думал не долго. Оставаться одному не хотелось страшно. Да и в Белгород ему нужно обязательно.

– Я еду с Вами – проговорил он.

– Вот и замечательно. Вы умеете править лошадью?

– Честно говоря, не особенно. То есть в детстве мне давали подержать поводья и покататься верхом на лошади, но назвать это умением я бы не решился.

– Понятно. Хорошо, забирайтесь в телегу. Кучером пока послужу я. Как это там... 'Когда я на почте служил ямщиком...'. Вставайте, юноша! Нас ждут великие дела!

Они поехали. Александр Иванович возницей оказался вполне опытным. После недолгих плутаний они обогнули Курск, не забираясь в город и выехали на дорогу, ведущую в Белгород. Обошлось без происшествий. Несколько раз их догоняли и обгоняли какие-то всадники или пешеходы. Но интереса к ним не выказывали.

Чтобы не привлекать внимания, они спрятали свои вещи, студенческую шинель и гражданское пальто под рогожей. Сами же надели армейские шинели, оставшиеся от прежних владельцев телеги. Шинель, доставшаяся Давиду, была неудобной. Рукава были короче на целый вершок, ноги путались из-за излишней длины, в плечах было тесно. Зато облик он приобрел самый заурядный, не бросающийся в глаза. Двухдневная щетина на лице вполне гармонировала с новой одеждой. Александр Иванович обул даже сапоги, снятые с покойника (Давид передернуло от самой мысли об этом). Обувь бывшего офицера, а Давид уже не сомневался в этом, тоже нашла место под рогожкой.

Ехали долго. Ночевали в лесу под телегой, по очереди охраняя себя от неожиданного вторжения. Обогнули большое село на дороге. Хотя и выглядело оно вполне мирным, сочли за благо не заезжать в него. Солнце уже давно перевалило за полдень и начало спускаться к горизонту, когда путники подъехали к кучке домов со странным названием Крапивенские дворы. Как объяснил Давиду спутник: здесь издавна останавливались странники, следующие на юг. Кроме обычных крестьянских занятий жители селили странников. Был здесь и трактир.

– Вот здесь сегодня и заночуем – бодро заявил Александр Иванович, когда телега подъехала к деревянному двухэтажному дому с вывеской и гостеприимно распахнутой дверью. Возле двери стоял рослый малый с не самым дружелюбным выражением лица. К нему и направился Александр Иванович.

– Добрый вечер!

– Добрый – угрюмо буркнул детина.

– А что, переночевать у вас можно, чтоб не очень дорого?

– Можно и переночевать – уже несколько более дружелюбно ответил местный служитель – заплати по рублику за постой и стол, да и живи.

Сумма была, мягко говоря, чрезмерная. Но выбирать было не из чего. Александр Иванович оглянулся на Давида. Тот едва заметно кивнул.

– А лошадку нашу можно пристроить? Ну, чтобы не увели лихие люди.

– Это можно. Заводите во двор. Там коновязь. Лошадку там поставите. Заплатите полтинник – покормим. А телегу – под навес.

– А ты хозяин будешь? – поинтересовался Давид. На хозяина мужик не походил. Скорее, на вышибалу.

– Хозяин наш, Никифор Фомич. А я его племянник – Фрол. Ну, будете останавливаться?

Несмотря на недружелюбный вид, Фрол оказался вполне расторопным служителем. Уже через минут десять лошадь мирно жевала овес у коновязи, телега разместилась под навесом, а сами гости, захватив свои вещи, стояли перед дородным мужчиной лет пятидесяти, одетым в цветастую рубаху навыпуск, темную жилетку, суконные галифе, заправленные в лакированные сапоги. В глазах мужчины, как говорится, 'играли чертики'.

– Сколько дней проживать изволите, господа хорошие?

– Да, мы только переночевать – проговорил Давид и взглянул на Александра Ивановича. Теперь была его очередь кивать.

– Тогда с вас будет два рубля и пятьдесят копеек. Пожалуйте сдачу. Столоваться желаете в зале или в комнате?

– Даже не знаю – проговорил Додик и снова посмотрел на Александра Ивановича.

– Мы с другом будем столоваться в общем зале.

– Щи, каша, сбитень или квас – объяснил хозяин – это вы уже заплатили. А ежели чего-то еще, то это, извините, заплатить надо будет. Макарка – крикнул он пробегавшего мимо мальчишку – проводи господ в их комнату. Ту, что во двор окнами выходит. Нужная комната на вашем же этаже, а умывальник есть в комнате.

Комната, расположенная на втором этаже, была вполне удобной. Большое окно выходило во двор. Голландка была жарко натоплена. В комнате стояли две массивные кровати, шкаф для вещей и одежды. Даже стол и две лавки имелись.

Александр Иванович профессионально обошел комнату, простукал стены, проверил задвижки на окнах, щеколду на двери. Осмотром остался доволен.

– Давайте располагаться, молодой человек. Выбирайте ложе. Хорошо. Моя кровать будет тогда у окна.

Вещи разложили быстро. Благо было их совсем немного. Оба удалили щетину на лице, привели в порядок одежду. Поскольку захваченные в бою трофеи успели съесть по дороге, причем, уже давно, голод чувствовался все сильнее.

– А не отведать ли нам кулинарных изысков нашего хозяина? – весело предложил Александр Иванович. Давид с удовольствием поддержал это предложение.

Они спустились в 'зал': довольно просторную комнату, где стояли такие же, как в комнате, столы и лавки из обструганных досок. От огня в камине шло тепло, а лампы, горевшие, в наступающих за окнами сумерках создавали ощущение уюта.

Зал был почти пуст. В углу сидело трое поселян или рабочих и баба самого грозного вида, закусывая, чем бог послал. За столом, расположенным почти у самого очага, сидела компания молодых людей, немного постарше Давида, в офицерских шинелях со следами споротых погон.

Давид и Александр Иванович сели за свободный стол. К ним тут же подскочил давешний мальчишка. Через миг перед постояльцами появился горшок со щами и две ложки. Давид с некоторым недоумением посмотрел на ложку, лежащую рядом.

– Простите – шепотом проговорил он, обращаясь к попутчику – А тарелка и прибор здесь не предполагаются?

– Да, господин студент, отвратительное было у вас воспитание. Возьмите ложку и хлебайте из горшка. Нечего устраивать тут институт благородных девиц.

Какое-то время они молча ели щи, которые, и правда, были отменными, в меру пряными и наваристыми, с большими кусками разваренной солонины. За щами последовала каша, поданная таким же экзотическим образом. Наконец, насытившись, они перевели дух. В этот момент один из молодых офицеров (или каких-то людей в офицерских шинелях) поднялся и, глядя на Александра Ивановича, неуверенно проговорил:

– Ваше пре...

– Вы обознались, милостивый государь! – твердо оборвал его спутник Давида – Я инженер.

– Простите – растерянно ответил молодой человек – Вы очень похожи на моего давнего знакомого.

– Ничего страшного. Ошибаться свойственно людям.

Казалось бы, ничего не произошло. Но Давид чувствовал напряжение, нарастающее между их столами. Он почувствовал, что почему-то в тягость своему попутчику и, как ему казалось, другу. Сославшись на усталость, он поднялся в комнату. Давид не понимал, что происходит. Молодой офицер в зале, несомненно, узнал попутчика. А недоговоренная фраза могла означать только 'Ваше превосходительство'. Причем, его превосходительство не пожелал разговаривать при Давиде. Опять еврейское счастье. Во что-то вляпался или нет? Весело сегодня в нашем штетле.

Итак, он проделал какую-то часть пути с офицером, пробиравшимся на Дон. Возможно, одним из крупных военачальников. Впрочем, какая разница? Важнее другое. Совместное путешествие, похоже, подходит к концу. Вопрос: как быть дальше? До Белгорода добраться не проблема. Даже пешком. Там на поезд до Харькова или, если повезет, до Мелитополя. Хоть бы знать, что там за власть сейчас? От Мелитополя до Крыма можно добраться дня за два, если на лошади. Пешком, конечно, дольше. Идти не меньше недели. Но он обязательно дойдет. Жалко, конечно, что так вышло, но главное – он найдет Розочку.

Через какое-то время заскрипели ступеньки, послышались шаги и в комнату вошел Александр Иванович. Несколько раз прошелся по комнате, как бы, раздумывая с чего начать.

– Дмитрий, простите за ту неловкость, которая почувствовалась. Но вы повели себя лучшим образом. Мне, и правда, было важно поговорить с этими господами без свидетелей. Теперь послушайте меня. Вы – хороший человек и добрый попутчик. Но наши пути и наши цели разные. Эти молодые люди следуют на Дон. Они – мои соратники. Вы хотите спасти свою жену. Это достойно всяческого уважения. Мы тоже хотим спасти свою любимую. Только любим мы Россию. Я понимаю, что звучит высокопарно и даже несколько пошло, но это так. Сегодня на Дон пробираются самые достойные и верные люди страны. Мы не знаем своего будущего. Его, простите, никто не знает.