Текст книги "Темень"

Автор книги: Леонид Сурженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Шли молча. Обычно новички в Зоне либо необычайно оживляются, либо патологически молчат. Эти не были новичками. Они шли молча, перебрасываясь отдельными тихими фразами. Ухо вёл грамотно – не торопился, не нервничал, группу по мелочам не дёргал. Видно было, что стаж он имеет немалый. Впрочем, ничего опасного покамесь я и не наблюдал. Встретилась разве что парочка аномалий, да и то не по маршруту, а по сторонам, да и видны они были неплохо. Местность здесь была открытой – с одной стороны, стрёмно: армейские патрули по периметру колючки прохаживаются нередко, да и вертушка может залететь. В глубь ни пешие, ни «конные» вояки не заявлялись: видимо, ценили-таки свою жизнь, хоть и подневольную… Я и по периметру на вертак бы ни за что не сел: тут иной раз такие фокусы увидишь, что волосы дыбом поднимаются. Обычно же военный люд всё больше воевал оптикой, просматривая периметр в дальномерные бинокли. После того, как чьи-то зоркие глазки засекали мишень, начиналась веселуха: орал на великие километры мегафон, предлагая сдаться; лаяли собаки, ежели на данном конкретном посту они ещё сохранились, и если у тебя нервы не выдерживали, то ты с полными штанами да с трясущимися ручонками, поднятыми долу, тащился прямиком к КПП. Вояки в таком случае выстраивались «свиньёй» с командиром во главе и выносились навстречу, обеспечивая «захват». Им за это, надо полагать, и присваивали «внеочередные». Если же у тебя хватало ума дать дёру или залечь где-нибудь за пригорочком, патруль за тобой не посылали. По крайней мере, на тех постах, где комсостав немножко пообжился с Зоной и её прибабахами. А выкуривали тебя просто: брали одного-двух салабонов с «Драгуновым», да ещё товарища с навыками пулемётчика, и гасили по степи в районе твоего размещения. Попадался на такие заморочки и я: разок сидел шесть часиков, покамест усердный патрульный с ближнего КПП поливал мою несчастную канавку свинцовым дождиком. Правда, так как это был всего лишь патруль, я не имел счастья испытать на себе действия снайперок да ручных пулемётов: но и сухие одиночные выстрелы обычного АК-47, нужно сказать, нервировали здорово. Что характерно, никто из солдатиков не изъявил желания подойти поближе, ограничившись стрельбой с полукилометрового расстояния. Впрочем, не особенно и хотелось, чтобы ко мне визитировали эти хлопчики. Как говорится, «будете проходить мимо – проходите».

Правильно в народе говорят: на Бога надейся, а сам не плошай. Мы огибали небольшой холм – огибали в общем-то грамотно, здесь лазить по любой возвышенности – это смерти искать, и тут мне стало как-то тревожно. Чутьё меня никогда не подводило, посему я сразу вперился взглядом в нашего проводника, выбившись из общей колеи. Бурый тут же негромко зашипел сзади – получалось, что я сбивал со следа и его. Но Ухо как будто ничего не чуял и не видел – пёр вперёд, как по своей пасеке. А у меня кошки скребли на душе. С каждым шагом красный сигнал в моей голове загорался всё ярче – тут было что-то не то… Вроде бы опасности не было видно никакой, разве что ветер… Да ветер – это тут не редкость. Отчего же ноги отказываются идти? Вроде никто больше ничего не чувствовал, и я заставил себя сделать ещё пару шагов. Шаг… Ещё… И тут я понял, что мы вляпались.

– Ухо, давай назад! – крикнул я в голос, но Ухо уже и сам всё понял. Он отчаянно замахал руками, и мы дружно повалились на землю. Но было уже поздно: сверху нас уже накрывало красивыми пушистыми снежинками, которые к снежинкам никакого отношения не имели…

Я накинул на голову капюшон, съёжился в тугой комок , выставив кверху лишь рюкзак… Лицо, главное теперь – сохранить лицо… Успел лишь заметить, как перепуганный Бурый повторяет за мной мои действия… А потом – потом мы ползли, ползли мучительно долго, вскрикивая от ожогов Жгучего Пуха, пряча руки под себя, а лицо – в траву, матерясь и извиваясь, и я головой и плечами подталкивал Бурого – назад, туда, где нас не мог достать ветер…

Мы выползли. Жгучий Пух – штука неприятная. Но не смертельная… Я отделался легко. Очень легко. Мелких ожогов на спине да ногах можно не считать – мелочь… С часик погорит, потом терпимо. Надо будет подорожника найти, здорово помогает. Если тебя через одежду жалит, это ничего. Тогда яд в кровь не попадёт. А ожоги пережить можно. А вот Пауку досталось аккуратно – он в голос матерился, обещая закопать Ухо в ближайшей канаве. Змей тоже шипел, копаясь в рюкзаке, где должна была находиться аптечка. Рану Змея я рассмотрел хорошо – красное пятно на шее с синенькой такой точечкой в центре. Ох, и намаешься ты, браток… Паука почему-то жалко совершенно не было. Пусть помучается… Глядишь, подобреет. Или, по крайней мере, поумнеет.

От Уха не было слышно не звука. Он сосредоточенно втирал в свои раны какую-то хрень, с виду – обычный косметический крем. Ухо молчал, и было понятно, почему – он здорово вляпался. Хрен его знает, наверное, с каждым бывает, но вряд ли это добавит ему очков. В принципе, хороши мы оба – надо было сразу поднять шум. Но ведь проводник – Ухо. Так что по всем позициям я – не при делах. Он – ведущий. Пусть и отдувается.

Для привала было ещё слишком рано, и мы поднялись. Перед самым выходом Змей подошёл к Уху и что-то негромко ему сказал. Я расслышал только окончание:

– Ещё один косяк… Понял?

Ухо хмуро кивнул. Наше путешествие продолжалось. Правда, маленькие перестановочки всё же состоялись. Лось забрал у Паука его груз, дабы не слышать его причитаний, а я занял место сразу за Ухом. Видимо, Змею больше не хотелось попадать в передряги. Паук отправился в хвост, Змей пристроился прямо за мной, следом – Лось и Бурый. Лосю досталось, но он не жаловался. Так, матернулся пару раз ради приличия, но как-то сдержанно. Стенания Паука были слышны отчётливо, хотя он плёлся в самом хвосте. Что ж, имел право – досталось ему прилично. Вообще недавнее приключение не пошло впрок – народ как-то утерял осторожность, ушёл в себя, зализывая собственные раны. А это нехорошо… Даже Ухо, который, по идее, должен был удвоить бдительность, дабы реабилитироваться, как-то не очень мне нравился. Вскоре Змею наскучило идти третьим, и он обогнал меня. Что ж, его дело. Я не начальник…

Впрочем, шли пока хорошо. Живности в дороге нам как-то не попадалось, лишь пару разиков услышали мы лай одиноких зоновских собак, но слышался он так далеко, что волноваться было не о чем. К тому же ветер дул в нашу сторону, так что учуять нас эти звери не могли. Ухо то и дело приостанавливал шаг и о чём-то переговаривался со Змеем. А потом Змеевский PDA вдруг мелодично звякнул, и всё резко изменилось.

– Бурый, Паша Свиновоз – не твой случайно друган? – ни с того ни с сего вдруг поинтересовался Змей.

– Ну, так, тусовались… – пробормотал Бурый.

– Накрылся, видать, Свиновоз… Вон от него весточка пришла – «Спасите, мол, люди добрые! Помираю!»

– Ну, и чё? Спасать будем? – угрюмо выдавил Бурый.

– Хочешь – спасай. Меня не это колеблет: мне только припоминается, что Свиновоз – он же боец Сержанта, так?

– Ну, вроде так…

–Так «вроде», или боец?

– Ну, боец… И чё?

– Задолбал ты своим «чё», – вспылил вдруг Змей, и тут же понизил голос: – говно наши дела. Сержант, выходит, тут. А про вертуху только он да мы знали… Давай, братва, стволы в ручки, да в боевую готовность… Может статься, придётся пошмалять…

Во, блин, ввязался! Сейчас ещё разборок только не хватало… А у меня при себе – из оружия – нож да фонарик… Везёт тебе, Птица, ох везёт! Ну, Зона, будь сегодня доброй, выпусти живым, – гадом буду, другим стану! До Рождества материться – ни-ни, в «зелёные» подамся, на церковь на новую бабок дам… Только выпусти! И не калекой, желательно…

Комнатка была небольшой. Когда-то она была то ли кладовкой, то ли ванной. Теперь понять её назначение было невозможно: всё, что можно, из хаты вывезли, включая сантехнику и чугунные батареи отопления. Ободранные стены, в них – пара крюков. А что на них крепилось, на крюках этих – кто знает? Может, и рукомойник, может – стеллаж. Единственное окошко – маленькое, под самым потолком. Деревянная дверь плотно закрыта. На полу – запечатанная пачка чипсов и старое жестяное ведро. Больше – ничего примечательного. Если, конечно, не считать светловолосого малыша лет пяти-шести, неподвижно примостившегося в дальнем углу комнаты. Сколько он сидел вот так – на ободранном дощатом полу комнаты, неизвестно. Однако, судя по выражению его лица, он смирился с тем, что ему придётся провести тут ещё долгие часы. Красивые изумрудные глаза малыша неподвижно смотрели в пол. Ладошки обхватывали голые коленки, а на них опирался мягкий детский подбородок. Дверь приоткрылась – малыш крупно вздрогнул, и бросил на неё быстрый взгляд. Нет, это был не тот, кого он ждал. Это проверяли, на месте ли он. А куда ему деваться? Дверь снова захлопнулась. Взгляд малыша вновь опустился на пол. Может быть, он смирился со своим положением. Может быть. Только вот вдруг мохнатые длинные ресницы поднялись, быстрый взгляд малыша шустро пробежался по полу, скользнул по стене и зацепился за единственную деталь в комнате, которая его заинтересовала. Это было окошко. Высокое окошко, до которого он не мог дотянуться. Пока не мог…

Если не везёт, так до конца. Ухо плохо начал ходку, но закончил ещё хуже. Может быть, он и вправду был хорошим сталкером, просто ему не повезло – кто знает… Но вывел он нас прямо на группу Сержанта. Их и было-то всего трое, насколько можно было судить по вспышкам из окон хутора. Но они были в укрытии, а мы – нет. Они нас заметили, мы их – слишком поздно. Наконец, они успели подготовится и хорошо замаскироваться, мы же шли, как на праздник. Как же! Впереди «чистый» хутор, а жрать уже ох как хочется, самое время сделать привал… Ухо шёл ладно, размашисто – так ходят те, кто знает место хорошо, кто уверен, что твоя нога не влетит в аномалию, не провалится в ловушку, не будет схвачена чьими-то хищными зубами… Ухо расслабился. Потому вполне законно и получил первую пулю. Даже целую очередь… Тут же пулю получил и Змей – и подоспела уж и моя очередь, но опять-таки – и сообразить-то я ничего не успел, как ноги сами бросили меня за толстую сухую яблоню, и снова пронесло… Наше счастье, что заходили мы на хутор со стороны сада, и теперь, за стволами сожжённых радиацией деревьев можно было схорониться от пуль. Теперь выстрелы трещали часто – палили из двух окон целой ещё избы, кто-то бил сверху, видать, спрятался на чердаке. Плохо дело… Впервые я пожалел, что не взял с собой ТТ-шку. Против винтовок да автоматов – не оружие, но всё же приятнее, чем ничего… Наши тоже оклемались – справа от меня бахал дробовик Бурого, где-то сзади щёлкал затвором «калаша» Лось, впереди, откатившись за бетонное кольцо колодца, палил по окнам раненный Змей. Ухо катался по земле, охватив живот руками. Он не стонал, он хрипел, и не было никакой надежды, что он выкарабкается. По нему не стреляли, хотя мишень он представлял великолепную – почти неподвижную, на самом виду… Впрочем, как боец он уже ничего не значил. А стрелять в умирающего… Кому такое понравится?

Куда ж таки мы идём, раз бандюки так собачатся? Ходить по Зоне с такими-то стволами, да стрелять на уничтожение безо всяких разборок, – это круто даже для Зоны. Нет, конечно, всякое бывает… И стрельнут, и хабар могут отобрать, помахав обрезанной двустволочкой перед носом, но чтобы тащить сюда «калаши» – это больше на войну похоже. Серьёзное дело, значит. И меня это нисколько не радовало. Особливо в свете того, что теперь, не иначе, группу вести придётся мне. Если, конечно, останется хоть кто-то, кого нужно будет вести… Две пули, одна за одной, врезались в мою яблоню. Удары были так сильны, что аж в голове зазвенело. От неожиданности я чуть не выпрыгнул из укрытия, но это было бы крайне опрометчивым поступком. Змей что-то орал назад, мне за спину, и только обернувшись, я понял, что самое весёлое только начинается. Там, за деревьями, пробирался к хате Паук. Да не пустой… Господи, самое время мне отползти подальше. Похоже, сейчас в ход пойдёт тяжёлая артиллерия. Паук тащил гранаты – вроде бы не «лимоночки», а наступательные, которые с пояском – иначе точно поубивались бы все. Я начал отступление, прикрываясь стволом яблони. Если сейчас Паук начнёт раскидывать это хозяйство, мало не покажется никому.

Похоже, наши противники поняли, что к чему, и перевели огонь на Паука. Правда, попасть в него было не так-то просто, особливо в саду, где укрытий хватало. Однако и Пауку приходилось несладко. Змей подбадривал его отборными матами, Бурый, с риском для жизни, высунулся из-за дерева и палил от души, прерываясь на перезарядку, а Лось разродился длинной очередью. Кто-то там, в хате, вскрикнул. Ага, попали, значит. Не только у нас потери. Паук подобрался близко, но вылезти из-за ствола своей яблони не решался – по нему стреляли двое. И тут отличился Змей. Он поднял с земли булыжник, крикнул «Ложись» и запустил им прямо в окно. Стрельба в хате тут же стихла, и Паук, разгадав замысел, кинул сразу два «подарочка» в ближайшее окно. В эту же секунду Лось бросился вперёд, подбежал почти вплотную и выпустил очередь прямо в окошко чердака. Я успел зажать уши, перед тем, как ахнули два взрыва. Раньше я не слышал, как разрываются настоящие гранаты. Фильмы, конечно, не в счёт. Нужно сказать, впечатляет… Земля вздрогнула, взрывную волну я ощутил физически. И только потом ударило по ушам… Мама родная, а что же с теми, кто сидел в хате? Похоже, ничего хорошего. Я ясно слышал стоны, и это стонал не Ухо. И даже не Змей. Змея вообще уже не было за колодцем – он исчез в сенцах хаты. Бурый сорвался с места и побёг туда же, тяжело топая толстыми ногами. Мне же штурмовать хату не было ни желания, ни возможности, посему я ограничился тем, что перебрался к ближайшему от хаты дереву. Было слышно, как кто-то громко топает по хате, потом донеслась отчётливая матершина – и одинокие хлопки выстрелов. Потом всё смолкло, и я высунулся из-под укрытия. Да, похоже, всё было кончено. На пороге сеней сидел Лось, тупо глядя прямо в землю. Рядом чертыхался Бурый, пытаясь стряхнуть со штанины кровь. Паук возмущённо орал в хате:

– Мля, да сам ищи! Ну, нахрен, я в этом дерьме колупаться не буду! Кровища, мля… Где тут што? Да его всего порвало, Змей!

Похоже, Змей велел обшарить покойников. Паук появился через минуту, весь бледный, с красными от кровищи руками. Он едва успел завернуть за угол, как его вывернуло. Представляю, что там творится, ежели даже бандюка от такого тошнит…Желание входить в хату пропало начисто.

Я не заметил, как Змей вышел из хаты. Это стало понятно по спору за моей спиной. Сначала я не мог понять, о чём идёт речь, а когда понял, мороз продрал мой позвоночник до самого до копчика. Они выясняли, кто прикончит Ухо. Ухо был жив. Я попытался перевернуть его на спину, но не рискнул довести дело до конца – Ухо вдруг страшно захрипел, кровь хлынула из его горла. Впрочем, хватило одного взгляда на его спину, чтобы понять: дело совсем хреновое. Я не мог понять, сколько дырок в нём проделали – да и смотреть на это месиво никак не хотелось. В глазах стояла торчащая из-под комбинезона ярко-белая кость, вырванная пулей из грудной клетки. Ухо уже не стонал, он просто лежал с открытыми глазами, глазами невидящими и непонимающими, и тяжко, со всхлипом дышал. Земля под ним была тёмной, и только прямо под вывернутой лопаткой стояла небольшая тёмно-красная лужица… В моей голове вдруг тоненько так зазвонили колокольчики, и ноги стали медленно терять способность удерживать вес туловища…

Ухо вроде бы узнал меня, и попытался что-то сказать. Однако понять, что он просипел, не было никакой возможности… Что-то про «смычок». Или «от смычка»? Бред… Просто бред. Ничего он меня не узнал. Он доходит уже…

На ватных ногах я поспешил отойти в сторону, тут же усевшись на траву. Хотелось оказаться отсюда как можно дальше. Разборка за моей спиною, видимо, зашла в тупик. Змей громко выругался. Быстрым шагом направился к лежащему сталкеру – и, судя по всему, так и не решился что-то сделать. Я слышал, как несколько раз щёлкал предохранитель его «Беретты», но выстрела не последовало. Потом шаги стали ближе, и Змей уселся рядом со мной.

– Видал, как оно вышло… Ты Зону здешнюю знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну, ты ж сталкер, малой?

Я опять покачал головой.

– Я не сталкер. Я так… Немного по Зоне шарился. Здесь я вообще никогда не был…

Змей помолчал, потом как-то очень жёстко сказал, крепко сжав моё плечо:

– Значит, так, малой. Ты теперь пацанов поведёшь. Доля Уха – твоя. Место тебе на PDA покажу. По карте разберёшься?

Я пожал плечами. Не хотелось мне никого никуда вести. И, тем более, брать на себя какие-то обязательства.

– Разберёшься. Только помни: без фокусов. Сделаешь работу, не пожалеешь. Понял?

Мне вовсе не улыбалось загрызаться со Змеем, но другого случая не представится. Я подавил предательскую дрожь, и возможно более твёрдым голосом объявил:

– У меня два условия.

Змей с интересом взглянул в мою сторону. Его хищные голубые глаза прищурились, в них застыли острые льдинки.

– Ну?

Я выровнял дыхание и продолжил:

– Первое. Я должен знать, куда и зачем мы идём. Само собой, слушаться меня должны все и беспрекословно. Это первое…

Змей хмыкнул:

– Я думал, что это оба…

– Второе… – продолжил я, не обращая на его иронию внимания: – Мастёвый сейчас же отвозит Саньку домой. Иначе я с места не двинусь.

Змей молчал. Он смотрел мне прямо в глаза – и выдержать этот ледяной взгляд было нелегко. Но я видел не его глаза. Передо мной стояли глаза Саньки – мягкие зеленовато-серые, глубокие и милые Санькины глаза. Санька верил мне, и я готов был на всё, чтобы вырвать его из беды.

– Да ты наглеешь, пацан…– медленно процедил Змей: – не боишься, что мы тебе сейчас кости переломаем, да подыхать тут бросим?

– Ты Зоны не знаешь, Змей. И пацаны твои тоже. Я же вижу. Ты и сто метров не пройдёшь тут.

– Так прошёл же! – оскалился Змей.

– Не ты прошёл. Тебя Ухо протащил. Ты хоть видел, сколько мы всякой дряни минули? Видать, и не заметил ничего. Для тебя ж аномалия – это когда светится что-то, или крутит, или гудит… Так вот, знай – если ты такое увидишь, ты уже – труп.

– А если я сейчас назад вернусь – по тому же маршруту… Возьму другого сталкера… А ты – подохнешь здесь. Как тебе такое?

– Не вернёшься. Даже если след в след идти. Тут никто той же дорогой не возвращается. Да ты и сам это знаешь, так? Думай, Змей.

Змей отвёл глаза. Думал недолго. И снова повернулся ко мне:

– Про твоего Саньку я ничего не знаю. Так что сам разбирайся. Могу только нашему приятелю сказать, что работу ты выполняешь.

– Змей, неважно, знаешь или нет. Ты для Мастёвого – авторитет, так ведь? Просто скажи, чтоб малого домой отвёз. Иначе, мол, Птица вести не будет. Да, и про сталкера вашего напомни. Сговорчивее будет… А когда малой дома будет, пусть его мать – её Верой зовут – мне отзвонится. Тогда я тебя доведу куда надо. И назад тоже. Других вариантов нет.

Змей вскочил на ноги.

– Борзеешь ты на глазах, малой. «Вариантов нет», говоришь?

Я как можно спокойнее повторил:

– Неа. – и добавил: – слышь, а чего вы вообще меня взяли?

Змей на секунду вроде как растерялся. Но тут же бойко ответил:

– Так вот на такой случай и взяли…

– А что, поопытней сталкеров не нашлось? – наглел я.

– Времени искать не было. У тебя всё?

– Вроде всё.

– Ну, так веди!

Я протянул ему мобилу с набранным номером Мастёвого:

– Ну, так звони…

Синяк подыхал с тоски. Сидеть в комнате, ждать неведомо чего, да ещё сторожить какого-то малолетку – в его планы это не входило. Он давно торчал бы в пивнушке, к этому времени уже снял бы себе тёлку и… И. Пока никакого «И» не предвидится. Пока придётся сидеть тут. А всё из-за Мастёвого. Ладно, нужно тебе – сам и сиди. Нет, других припахал…Да на кой хрен ему теперь этот малый сдался? Пацан уже на Зоне, а назад ему пути оттуда не будет. Значит, у них малой, или вовсе нет его – никакой разницы. А тут ещё думай – что и как. Нет, конечно, на хуторе никто их не найдёт. Но что потом? Мастёвого малой видел, его тоже. Дома появится, сразу же сдаст. Вряд ли у него ума хватит молчать… Какие там мозги у этих сопляков. Он намекал Мастёвому, что лучше было бы подумать, куда деть этого пацана уже теперь, чтоб не метаться впоследствии… Но Мастёвый только отмахивался от его предложений, как от назойливой мухи. Нет, конечно, он не настаивает, что мелкого нужно обязательно кончать. Можно, к примеру, забросить его в «отселёнку» – сам сдохнет. А если и найдут потом маленький трупик – так кто тут разбирается, отчего да почему? Заблудился да изнемог до смерти. Людей тут мало, места пустынные. Нужно быстрее решать. Итак, полдня уже потеряно…

Синяк мечтательно откинулся на стареньком деревянном стуле, представляя, как он уводит на квартиру очередную шалаву…Но фантазии на долго не хватало. Хотелось действия. Мастёвый подался в город, даже поболтать не с кем. Чем бы заняться?

Окинув взглядом пустую хату, Синяк уставился на дверь, за которой находился их пленник. С мелкого, что ли, постебаться? Это мысль…

Малой всё так же сидел в углу. Может быть, он и поднимался, но ни Синяк, ни Мастёвый этого не заметили. Когда дверь распахнулась, мальчишка испуганно вздрогнул. Ещё бы! С ним тут никто не церемонился. И церемониться не собирался. Синяк подошёл вплотную, наклонился, опершись ладонями о колени, и дохнул пивным перегаром в лицо мальчика:

– Чего уселся?

Малыш смотрел на Синяка не отрываясь. Было в его зелёно-серых глазах что-то завораживающее, нечто, что почему-то только бесило Синяка.

– Почему не убрал в хате? Что, не видишь, что грязно, как в сортире? – надвигалось лицо Синяка. Потом его ладонь захватила подбородок мальчика, вздёрнув его вверх.

– В глаза смотреть… Что, думаешь, мамочка придёт, заберёт тебя? Я теперь – твоя мамочка! Меня слушать, понял? – орал Синяк.

Стоять, наклонившись, было тяжело, и с каждым своим словом Синяк выпрямлялся, не отпуская, однако, подбородок ребёнка. Вскоре малыш стоял навытяжку перед пьяным уголовником, опираясь только на пальцы.

Синяк заводился всё больше. Нет, в этом определённо были свои положительные стороны. Не каждый день ощущаешь себя Богом, который волен карать и миловать. Не каждый день перед тобой трепещут. И упустить такое удовольствие он вовсе не собирался.

Малыш уже почти висел в воздухе. Его шея вытянулась, маечка вылезла из шортиков, обнажив полоску живота. Из глаз выступили слёзы. Но мальчишка молчал, сжав зубы. И это бесило Синяка.

– Чтобы мне через пять минут всё блестело… – рявкнул он: – пол вымой! Время пошло!

Синяк недавно отслужил. В родном строительном батальоне. «Косить» не имело смысла – пошёл бы на зону. Военком «предложил вариант». Армейская жизнь не пошла впрок Синяку, зато сделала его ещё злее. И изобретательнее.

Поняв, что пьяный дядька может сотворить с ним всё, что угодно, малыш решил не лезть на рожон, спросив, чем же он будет делать уборку, если ни тряпок, ни воды у него нет… Синяк не долго думал. Он вышел, чтобы через минуту появиться с бутылкой пива в руке. Отворив пробку, Синяк щедро полил пол алкоголем, пьяно радуясь своей изобретательности.

– А тряпку… Иди сюда! – поманил он малыша.

Мальчик осторожно подошёл. Синяк схватил его поперёк туловища и одним движением содрал с ребёнка маечку, бросив её в вонючую лужу на полу.

– Во…Давай. Работай. Скоро проверю…

Змей действительно позвонил. Мастёвый особо не возмущался, что, хоть и не слишком меня удивило, но вызвало неимоверное облегчение. Договорились так: Мастёвый забирает Саньку сразу по приезде, на это уйдёт где-то с полчаса. Потом ещё час – на доставку домой. А потом, когда сдаст малыша на руки матери, отзвонится мне под видом моего друга, совершенно случайно нашедшего чужого ребёнка. За это я должен был уговорить Саньку молчать о случившемся, и подтвердить версию Мастёвого о том, как он случайно заблудился в лесу. На всё про всё отводилось полтора часа – за это время мы как раз успели бы подобраться к точке. Нужды в заложнике у Мастёвого уже не было – заложником становился я. Так что, вроде бы, всё начинало налаживаться. Оставалось теперь – довести их до места. А вот с этим как раз могли возникнуть осложнения…

Я никогда не водил в Зону людей. Только сам, только один. Меня водил когда-то Крот, да и то – лишь раз. Я никогда не брал с собой оружия. Я не воевал с Зоной и её обитателями, и она – до поры, конечно, не трогала меня. Теперь всё изменилось. Со мной шла бригада бритоголовых, которые только что нарушили закон – и государства, и Зоны. Они пришли не с миром, они пришли забрать, вырвать у Зоны то, что теперь принадлежало только ей. Груз с разбитого Ми-8 – вот за чем мы шли. О катастрофе первым узнал Ухо, потому именно он и стал проводником. Сталкером, судя по всему, он был неважным, оттого, по версии Змея, и взяли меня. Мастёвый сосватал, как плату за какой-то старый должок. Потому и усердствовал Колотый, что наехали на него Змей с ребятами – доставай, мол, нам сталкера, или возвращай должное. Груз обещался быть очень ценным. Везли экспедицию, а они экипировались – дай Бог… Один раз «пощипать» такую вертушку – и на годы можно забыть о необходимости зарабатывать деньги. Змей обещал, что если мы нормально выберемся – за мной будет доля. Хорошая доля… Насчёт этого иллюзий я не испытывал. Наслышан о таких «щедростях». Бандит – он же на всё готов пойти, когда ему надо. А если ты ему не нужен, то все обещания мигом забываются. Так что, Птица, твоя программа-минимум – Саньку выручить. А максимум – самому в живых остаться. Ты после предупреждения в Зону влез – а она такого не прощает, помнишь? Так что особенно не обольщайся. А теперь – пора, поднимай народ. Нам ещё идти да идти…

Мастёвый выскочил из машины, сунул мобильник в карман брюк и направился к хате. Что ж, вон оно как получилось… Пицца, значит, теперь в фаворе. Ну-ну. Посмотрим, что из этого выйдет. Змей – он тоже не подарок, чтоб с ним играть, нужно фарт иметь. И голову.

Подойдя к самой двери, Мастёвый встревожился: там, в хате, ясно слышалась какая-то возня и сдавленные детские крики, заглушаемые время от времени крепким пьяным матом. Мастёвый резко распахнул дверь и ворвался вовнутрь.

Кладовка, где должен был сидеть малой, была распахнута настежь. Посередине тесного помещения размахивал армейским ремнём Синяк, стегая им катающегося по полу ребёнка, который закрывался руками и орал от боли и страха. Мастёвый успел заметить, что малыш раздет, хотя в хате было прохладно, и почему-то весь мокрый, и в ту же секунду он оказался рядом с Синяком.

Успел ли сообразить Синяк, что он уже не один – неизвестно. Но было уже поздно. Молниеносный удар татуированным кулаком бросил его на пол, а уже на полу Мастёвый поддал ему ногой под дых.

– Чё творишь, пидор? Охренел совсем? Я тебе чё сказал – малого лупить? Тебя что, замочить, суку?!! – ярился Мастёвый.

Синяк не сопротивлялся – он скорчился в углу, как только что это делала его жертва, и закрывал голову руками. Впрочем, Мастёвый уже не обращал на него внимания. Он стоял над мальчишкой, пытаясь поднять его с пола. Это было непросто – малыш был скользким от пива, а раны на руках не позволяли сильно за них ухватиться. Избит он был изрядно: красные полосы на спине, ногах и руках ясно показывали, что он чем-то сильно не угодил Синяку. Кое-где на теле отчётливо отпечаталась металлическая пряжка – там уже намечались порядочные синяки. Малыш рыдал.

– Вот, курва… Как же я тебя теперь домой повезу? – вполголоса возмутился Мастёвый.

Он поднял мальчишку на ноги и вытащил в соседнюю комнату. Синяк тоже поднялся, и теперь, набычившись, хлюпал разбитым в кровь носом в углу. Мастёвый перевёл взгляд на мальчишку. Малыш крупно дрожал всем телом, не столько от холода, сколько от пережитого. Пиво подсыхало на его теле, оставляя противную липкость, а светлые волосы слиплись комками. Да, полная не кондиция. Даже если не считать красных полос на теле и синяков от пряжки. Да ещё наклёвывался порядочный бланш на левой щеке – где-то мелкий здорово приложился к полу или стене. Отвезти такого родителям – и прямая дорога в тюрьму. Никаким байкам о мальчике, который случайно заблудился в лесу, они не поверят. Никто бы не поверил… Деревья не бьют детей пряжками. Чёрная злость захлестнула Мастёвого:

– Сука ты тупорылая… Мне ж его отдавать теперь нужно было! Звонили мне… Люди. Ты его домой потащишь, придурок?

Синяк молчал. Мастёвый нервно прошёлся по комнате. Малыш уже не рыдал, он тихонько и безнадёжно всхлипывал. Вид у него был донельзя жалкий, но в нынешнем состоянии он вызывал у Мастёвого не жалость, а брезгливость и желание побыстрее избавится от этой нежданной проблемы.

– Я тебе сразу говорил: кончим и дело с концом, – зло проверещал Синяк.

– Мля… Дебил! – взорвался Мастёвый. Мне отзвониться через час нужно, и малой должен что-то пискнуть в трубку. С мамашей вместе. Иначе голову нам оторвут.

Мастёвый сел. Малыш отполз в дальний угол, и притаился там. По бледному личику расползалось красное пятно, огромные глаза наполнились страхом. Он всё ещё дрожал, но уже не той, крупной дрожью. Возможно, ему было холодно – судя по «цыплячьей коже» по всему телу. Мастёвый вдруг повернулся к мальчику:

– Иди в комнату.

Малыш медленно обречённо поднялся и направился в свою тюрьму. Мастёвый зашёл следом, взял ведро и запер за собой дверь.

– Иди воды принеси. Там, за сараем, вроде бы пруд видел. И тряпки какие-нибудь поищи…Да, а где его майка?

Синяк нехотя поднялся, взял ведро и буркнул:

– Там, на полу валяется…

Мастёвый задумался. Нужно было как-то выкручиваться. Времени оставалось совсем мало.

К роли ведущего пришлось привыкать. Первое время я постоянно напоминал себе, что иду не один, что мне нужно помнить, что там, за спиной, будет хвост. Не такой длинный, как у Уха, но всё таки значительный. Сталкера оставили на хуторе – если повезёт, его найдут вояки. Впрочем, на это надежды было мало. Добивать раненного никто не решился… Его оттащили в веранду, кое-как перевязали раны и оставили там, вместе с фляжкой с водой.

Шли медленно. Я не спешил. Не хотелось в первую свою проводку напороть косяков. Наученный горьким опытом, Змей сунул мне в руки заряжённый «Макаров», но я отказался. Я не собирался стрелять в Зоне. Мне и так хватало проблем.

Совсем недавно обходили «Электру». Аномалия видимая, считается не очень опасной. На самом деле штука эта коварная: границы «Электры» угадать очень сложно, а потом – бегает она по земле, и довольно шустро. Только что видел разряды в полусотне шагов от себя – и вот, получи – под самыми ногами… Посему обходили мы это чудо Зоны основательно, на хорошем отдалении. Одно хорошо: твари разные «Электру» избегают, потому опасаться, что какая-то клыкастая сволочь прыгнет тебе на спину, не стоило. Правда, слышал я, что есть монстряки, которые и в «Электру» залезть могут – не знаю, не видел. Верится, как говорится, с трудом.