Текст книги "Гость из Страны восходящего солнца"

Автор книги: Леонид Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

После всего этого Петру Кузьмичу вручили согласно описи 50 руб.наличными и поштучно кнопки. Еще сказали, мол, извини, дорогой, но работа такая…

И Тминов отправился домой, до одури в башке размышляя над вопросом, что же это за работа такая и кому она такая нужна…

На поезде ехать решительно отказался по очень простой причине,– абсолютной пустоты в карманах, а отданной 50-ти рублевки не хватило бы и на четверть пути…

Он двигался вдоль железки, размахивая ведрами. Облик Тминова за прошедший период претерпел существенные изменения и максимально приблизился к облику легендарного героя Дефо Робинзона Крузо. Иной раз из окошек проходящих поездов ему помахивали ручкой хмельные пассажиры и даже успевали бросить упорному пешеходу кусок колбасы или хлеба…

Он шел и шел, повинуясь тому инстинкту, по которому птицы летят к родным гнездам а лосось, несмотря на все препятствия, поднимается вверх по реке на нерест…

И вот настал тот незабываемый момент, когда из-за горизонта выплыло то, что мы и называем – родное, где тебя ждут и где ты нужен со всеми своими достоинствами и недостатками и принимают таким, каким ты есть, – и с зарплатой, и с заплатой…

Силы были на исходе. Он с трудом доковылял до дома и вдруг увидел на балконе гроб…

Ведро полетело в сторону, а сам он опустился на землю, как спущенное колесо большегрузного автомобиля. В глазах будто плотно задернулись шторы. Но вскоре подсознание шепнуло: « Погоди, Кузьмич, возьми себя в руки, посмотри внимательнее, – а твой ли это балкон?!»

Шторки вновь приоткрылись. Тминов глянул на дом и на сей раз увидел совсем уж жуткую картину: гробы, а то и по два сразу мрачнели едва ли не на каждом балконе.

Петр Кузьмич поднялся с земли и с решительностью пожарного, бросающегося в схватку с огнем, ринулся в подъезд.

Дверь открыла жена и… отшатнулась. Она просто сразу не признала в этом грязном, заросшем, измочаленном дождями и покусанном собаками и жизнью человеке своего мужа. А когда разглядела, заголосила, запричитала, зацеловала, заплакала…

– Вернулся, наш кормилец вернулся! А мы уж с ног сбились, где только не искали, невесть что думали…

Все семейство сбежалось на крик, закружили вокруг, будто елки новогодней.

Только Петр Кузьмич окончательно голову потерял. Вроде бы все на месте…

– А что же там, на балконе?! – осторожно спросил он.

– Там деда гроб стоит, – преспокойно выпалила за всех внучка, будто речь шла о детской игрушке. – И в ванной один, еще красивее…

– Да что ж такое стряслось?! – задергалось веко у главы семьи.

– А ничего не стряслось. Просто всем зарплату гробами выдали, по бартеру получили, – пояснила жена.–Может для чего в хозяйстве и пригодится… А вот куда ты запропастился, давай, рассказывай…

Супруга вновь заголосила, запричитала. Но то уже были слезы радости.

Такса

Минтаев – мастер на все руки, хотя рук не больше, чем у всех. Только у него своя такса. Надо розетку починить – гони три стольника. Проводку заменить – еще столько же, выключатель наладить – пятьсот…

Дома расценки несколько уменьшаются.

Скажем, подходит к Минтаеву законная супруга и глазами косит. Не потому, что косая, а надо полагать, что недовольная.

– А между прочим, – говорит, – у нас лампочка перегорела…

– Стольник! – ворчит Минтаев.

– И дверь перекосилась.

– Два стольника!…

– И стекло выбито…

– Два стольника!

– Бессовестный, хапуга! – возмущается жена.

– Не хочешь, другого вызывай, посмотрим, сколько тот слупит!

Жена что– то кудахчет, достает сто рублей.

– На, подавись!

Минтаев относится к ворчанию совершенно спокойно. Кладет деньги в карман, куда-то сматывается. За ним скрипуче закрывается дверь.

Появляется уже под вечер.

– Марья! Готовь на стол: первое, второе, третье!

–Первое – двести пятьдесят, второе – триста , третье – четыреста!

– Это грабеж!

– Не хочешь, иди в ресторан, посмотрим, сколько там с тебя сдерут …

Автограф

Если следовать поговорке «счастливые часов не наблюдают», то дворник Михаил Семенович Оглоблин должен быть очень даже счастливым человеком, потому что ни на левой, ни на правой руке у него ничего не тикало, да и в карманах ничего не звенело и не шуршало. Справедливости ради надо заметить, что было время, когда данный заводной механизм все-таки присутствовал в скромном гардеробе Михаила Семеновича, а на обороте часов даже имелась гравировка «Дворнику М.С.Оглоблину за добросовестный труд от ЖЭУ»

Было дело, подтвердит и сам дворник. Но где же тогда часы?!

Если б кто задал данный вопрос Михаилу Семеновичу, то получил бы весьма туманный ответ:

– Было, да сплыло…

В действительности же все обстояло совсем просто. Заработанные за добросовестный труд часы вместе со стрелками, пружинами, маятником и прочими малозаметными глазу штуковинами без особого труда были пропиты. По этой вот причине счастливчик сверял время исключительно по солнечным часам. Ну а если солнца не было, что тогда?! А ничего, солнца нет и дворника тоже нет. Кто ж вам в дождь работать будет. Нашли дурака! В это время можно и на кушетке полежать, посвятить время полноценному отдыху.

И все-таки лучше, когда на улице солнце, пусть даже не такое щедрое, но настоящее! И если ветер шуршит листвой, а дворник, метлой, то на дворе как раз и торжествовала та самая любимая пора поэтов и прочей неземной братии, именуемая осенью. Правда, у дворника были свои счеты с этим временем года, и в отличие от поэтов, осень он, мягко выражаясь, недолюбливал. И нелюбовь эту тоже можно понять. Конечно же, и Оглоблин восхищался красотами бабьего лета, хотя никогда бабником не был. Но ведь восхищайся, не восхищайся осенним нарядом, а кому-то и подметать все это надо. А тут за день с деревьев выпадает почти годовая норма всевозможной листвы. Это и будто вырезанные из желтой бумаги листики березы, и серьезные величиной едва ли не с открытку тополиные листы, и резные кленовые. Хотя особой разницы Михаил Семенович не ощущал, он вкалывал что называется, не покладая рук. Некоторым читателям, очевидно захочется узнать, а как же выглядел этот скромный представитель физического труда?! И возможно, в глазах оных Оглоблин предстанет неким крепышом, богатырем, подобным легендарному коллеге по работе – Герасиму. И как же ошибется уважаемый читатель узнав, что на деле дворник был весьма щуплым, маленьким мужичком. Но в те исторические моменты, когда земная стихия проявляла свой характер и шустряк-ветер гонялся за разноцветными листьями, дворник Михаил Оглоблин тоже проявлял характер, вставая один на один наперекор стихии со своим боевым орудием– метлой. И порой казалось, что вместе с этой стаей листвы ветер поднимет за шиворот и дворника и унесет неизвестно куда. И ищи потом Оглоблина где-нибудь на дереве или на крыше высотного дома. Но мало ли что кому кажется, только не самому дворнику, который держал вверенную ему метлу столь же крепко, как сжимает в своих руках винтовку бравый солдат. Надо прямо сказать, что именно метла внесла главную лепту в историю, о которой речь пойдет выше. Не будем водить за нос уважаемого читателя, расскажем, все как было…

Однажды ранним безветренным осенним утром дворник Михаил Семенович Оглоблин как всегда находился на трудовом посту. Работа спорилась, и лавина отработанной за лето листвы, подвластная неоднократно упомянутой уже метле устремлялась в некую кучу в самом конце двора. Работа подходила к концу, когда произошло нечто такое, что заставило дворника заметно поволноваться.

А произошло вот что. Неожиданно послышался некий шорох, и куча эта вдруг ожила, зашевелилась, приподнялась и … изумленному взору дворника Оглоблина предстало нечто большое, взлохмаченное, очень похожее на нашего первобытного предка. Правда, вместо шкуры мамонта или медведя это «нечто» одето было в изрядно помятый, непонятного цвета костюм, а на одной ноге имелся даже ботинок.

Каково же было удивление дворника, когда поборов испуг и окончательно разметав по сторонам мусорную кучу, он извлек оттуда гомо сапиенса, который при ближайшем рассмотрении оказался жильцом близлежащего дома, поэтом Василием Кузьмичом Весельцовым. Последний не дотянул до родного очага каких– нибудь двести– триста метров и приземлился как раз в самую мусорную кучу, заменившую ему холостяцкую постель. Но, даже проведя ночь вне комфорта, поэт не утратил творческого вдохновения. Примером тому явилось следующее творение:

            Приветствую работника метлы,

            Пусть будут ваши помыслы чисты.

            И в дождь, и в снег, и даже в гололед –

            Всегда на помощь дворник к нам придет!

Оглоблин был столь потрясен как всем увиденным, так и услышанным, что неожиданно для самого себя парировал поэта его же оружием:

            Спасибо Вам, поэты, за стихи,

            Они у Вас конечно, не плохи,

            И чтоб поэт нисколько не тужил,

            Дорогу к сердцу дворник проложил!

Василий Кузьмич ожидал от дворника чего угодно, но чтобы такое…Каким-то резким волнообразным движением тела, на которое способны лишь лошади или коровы, он стряхнул с себя остатки мусора, протер физиономию замызганным платком и крепко постучал по тощей дворницкой спине ладонью, откуда вместо ожидаемого звука, взвилось облако пыли. Далее поэт высказал массу комплиментов и особо отметил мысль, что в дворнике дремлет настоящий талант и было бы преступление его не будить. В ответ на последнее замечание дворник скромно заметил, что особо спать и не приходится, так как работы по горло. А будить его не надо, потому что просыпается и без всякой посторонней помощи…

Возможно, на этом не совсем интересном месте и закончилась встреча творческой интеллигенции в лице поэта Василия Кузьмича Весельцова и работников коммунального хозяйства, представителем которой являлся дворник Михаил Семенович Оглоблин, если б на лбу первого из них не явилась крайняя напряженность. О чем же столь мучительно размышлял поэт?! Дело в том, что хотя Василий Кузьмич абсолютно не помнил, каким таким образом, оказался в самом эпицентре мусора, зато припоминал другое, что заставило поэта вырвать из рук дворника метлу и, не обращая никакого внимания на недовольство Оглоблина, направиться к куче… Дворник глазел на происходящее столь удивленно, что его нижняя губа опустилась еще ниже обнажив частокол крупных почти лошадиных зубов.

Так что же искал в, извините за выражение, куче дерьма столь уважаемый литератор?! Буквально разворошив остатки мусора, Василий Кузьмич, наконец, наткнулся на нечто изящное, прозрачное, хрупкое, звонкое…

Но и все эти эпитеты, вместе взятые, вряд ли могут дать полное представление об обнаруженном в хламе предмете, который на деле оказался не чем иным, как бутылка, она же – бутылочка, стекляшечка, беленькая боеголовочка! Именно она, родимая, и предстала перед взором во всем своем блеске! Нижняя челюсть Оглоблина так и оставалась отворенной настолько, насколько позволяла матушка-природа, и пролетай мимо какая-нибудь птица, она могла вполне принять физиономию за скворечник или дупло… Но к счастью никакой птицы поблизости замечено не было…

Надо было видеть обоюдную радость. Именно счастье светилось в четырех глазах одновременно. И хотя не было высказано никаких громких слов, междометий и даже звуков и действо происходило как в немом кино, поэт и дворник прекрасно понимали друг друга. Весельцов лишь слегка кивнул головой, и оба направились по свежевыпавшей листве в укромный уголок двора, где разлеглась некая древняя скамейка, с трудом удерживая саму себя на кривых деревянных ножках. Но именно эта развалюха казалась ничуть не хуже самого роскошного местечка в ресторане. И официанты тоже были не нужны. Все, что требовалось от дворника, – это два стакана, кусок хлеба да луковица с солью. Но если уж быть объективным до конца, то все-таки главным являлись даже не бутылка и не закуска. Поэту просто требовался собеседник, вернее даже слушатель, а говорить должен был он сам. И Василий Кузьмич действительно говорил очень много, так много, будто вообще никогда ничего не говорил. И даже стаканы стояли в первозданном своем виде наполненные до краев, как ни косился в их сторону терпеливый слушатель, как ни намекал, что, мол слово – оно хорошо, но в сочетании с данным напитком – еще лучше… Но намек этот понят не был. О чем же столь вдохновенно вещал поэт?! Наивный вопрос. Конечно же – о поэзии! Мы же приведем лишь некоторые отрывки из этой проникновенной речи.

– Ты, Семеныч, сам не знаешь, какой счастливый человек. Сколь вокруг тебя красот разных! Ты глянь по чему ходишь?

– Ясное дело по чему – по мусору и хожу…

– Нет, не по мусору, а по золотому паркету из листьев, а над головой вместо крыши чистое, голубое небо!

– Да уж золото… Не все золото, что блестит, – поправил дворник. – Мне оно вот тут сидит, в голове. И вся головная боль тоже отсюда…

Оглоблин опять как-то очень пристально глянул на стаканы, так пристально, что поэт устремил взгляд туда же и был приятно удивлен обнаруженным. Дрожащей не то от волнения, не то от похмелья рукой он возвысил стакан над всем грешным миром, и совсем коротко изрек: «За встречу!»

– Это можно! – мгновенно согласился дворник. И два стакана столкнулись в воздухе с такой силой, что, казалось, разлетятся вдребезги. Но стекло выдерживало и не такие еще удары судьбы, не такие штормы и бури…

Итак, начало великой дружбы между представителями Музы и Метлы было положено, хотя и методом закладывания под воротник. Дворник уже был в доску своим, а изрядно взбодренный крепленым напитком поэт посвящал ему очередной стихотворный шедевр:

Твоя роскошная метла

            Меня от гибели спасла,

            И потому тебе хвала…

На последней строчке, однако, споткнулся и как ни звал на помощь Музу, но ничего такого в голову не приходило. Поэтому закончил стих достаточно просто:

            Ла-ла-ла-ла,

            ла-ла-ла-ла!

Но и эти, идущие от самой души строчки тоже попадали уже в другую душу, отчего в самом уголке серых дворницких глаз блеснули бусинки слез и покатилась по впалым щекам. И тут вконец заблудившаяся Муза, видно, не узнав своего настоящего хозяина, опять по ошибке посетила Михаила Семеновича Оглоблина. Впрочем, Музу тоже понять можно, во-первых, разве бывает поэт без одного ботинка, во-вторых, таким лохматым и, в– третьих, в столь нетрезвом виде?! Другое дело дворник – и обут, и одет и вообще на мужика настоящего похож…Результатом этого визита явились такие оглоблинские строки:

            Спасибо Вам за то, поэт,

            Что Вы уже немало лет

            Такие пишете стихи…

            Ха-ха-ха-ха,

            Хи-хи-хи-хи…

Нам не известно, была ли рада Муза, сменив объект обитания, и был ли рад этому сам объект, который завершил поэтическую мысль на следующей высокой ноте:

            Так выпьем ж водочки с охотой,

            За плодотворную работу!

–Браво, браво! – захлопал в ладоши поэт. – Да ты ж, Семеныч, оказывается талант! Тебе надо писать, обязательно творить!

Не будем уточнять, сколь раз в этот день поднимался тост и за того и за другого, но заметим, что с этой самой знаменательной встречи с дворником Оглоблиным стало твориться что-то непонятное. Он все меньше орудовал метлой и все больше глазел по сторонам, восхищаясь красотами природы. По примеру Есенина, как жену чужую, обнимал различные породы деревьев, такие как береза, тополь, дуб. И все что-то записывал, рвал листы, снова записывал. Одним словом, творческий процесс пошел, забродил как доброе молодое вино и крепчал с каждым словом, с каждой новой страницей, с каждым новым стихотворением… Было похоже на то, что случайно заглянувшая в гости к Оглоблину Муза, решила остаться там надолго, если не навсегда. Дворник совсем забыл про основную работу, и когда его вызвали в ЖЭУ на ковер и потребовали объяснений, Михаил Семенович объяснился следующими виршами:

            Мести я мусор не желаю

            И про одно лишь вам скажу –

            Что с Музой под руку шагая,

            Теперь с поэзией дружу!

С какой такой Музой подружился дворник, руководство ЖЭУ так и не поняло, и поставило вопрос ребром: мол выбирай – либо Муза, либо метла! Ни на минуту не задумываясь, Оглоблин выбрал первую!

С тех пор минула не одна зима, весна и лето, а на дворе во всей своей красе стояла долгожданная осень. Именно в такую прекрасную пору по улице шел, а вернее, летел, порхал, парил творец всего прекрасного на земле, его величество Поэт! Навстречу ему двигался другой человек, угрюмый, молчаливый, от которого за десяток шагов разило тем, что может поразить воображение любого. Из рук его вырывалась на свободу тощая метла, но это ей никак не удавалась. Дворник что-то бормотал под нос и голос этот показался поэту очень знакомым. Глаза их встретились и вдруг разгорелись радостными огоньками. Конечно, они узнали друг друга. Весельцов, а это был он, от удивления все-таки выпустил из рук метлу. Они обнялись, расцеловались, долго глазели друг на друга, пока, наконец, Василий Кузьмич не произнес:

– Вот ведь до чего житуха довела. Где ж это видано, чтобы поэт выступал в роли дворника?! Так что мне теперь не до стихов. Ну, ничего, зато всегда на свежем воздухе. Мне даже нравится. А как ты, Семеныч?! Я гляжу, прифраерился, солидным стал…

Вместо ответа Оглоблин полез в карман и достал оттуда небольшую книжку.

– Дарю на память! Новая книга стихов. Между прочим, Вам посвящается!

Михаил Семенович вынул авторучку, и на секунду задумавшись, подписал:

            Чтобы на земле оставить след,

            Крепче за метлу держись, поэт.

                  И метлою бойкою оставь ты

            Свой автограф на цветном асфальте!

С искренним уважением, экс-дворник, ныне поэт М.Оглоблин.

Запонки

На день рождения Перышкину подарили зеленые запонки. Очень красивые, но жена сказала, что с синей рубашкой не смотрятся.

Купил зеленую рубашку. Но соседка заметила, что с синим костюмом та как-то не гармонирует.

Надел зеленый костюм. Однажды друг отвел в сторону, шепнул:

– Серая куртка с зелеными брюками… В общем, пойми меня правильно!

Понял. Подобрал по цвету ботинки, перчатки, носовой платок, мобильник, даже обои в комнате. Стал зеленый, как крокодил.

Приехал на машине на работу, попался на глаза шефу:

– Эх, Перышкин, Перышкин! Зеленый плащ, синяя машина. Ну никакого вкуса.

Перекрасил авто…

Но однажды случилось непредвиденное: потерял запонку.

Пришлось покупать новые…

Арбуз для тещи      

Моя теща Анна Степановна очень любит арбузы и была б возможность, наверное, круглый год питалась только ими.

Естественно, что ни один день рождения не обходится без данного полосатого деликатеса. Каждый гость старается преподнести кавун покрупнее да послаще. А уж Анна Степановна выбирает, чей арбуз самый вкусный…

И я не исключение, отправляюсь на поиски арбуза. Но перед этим получаю от супруги напутствие, насколько круглым должен быть сей фрукт: обязательно зеленым снаружи и красным внутри, а не наоборот и, самое главное, издавать звонкий, чистый звук…

– Все понятно? – переспрашивает жена, и косит на меня взглядом учителя.– Ну– ка, повтори….

– Арбуз должен быть арбузом  а не тыквой, рамбутаном и даже не гранадиллой…

– Вот, вот, у тебя еще ума хватит купить какую-нибудь черемойю…

– Ума хватит, денег нет.

– Лучше бы наоборот. Ладно, иди и не забудь, чтоб был позвонче, как твоя голова…

Поблагодарив супругу за сей комплимент, выхожу из дома в поисках арбузного счастья. Впрочем, последнее оказалась не так уж и далеко. Квартала через три мой взор наткнулся на изумрудную гору, сложенную исключительно из одних арбузов.

Среди них не сразу приметил одетого во все зеленое продавца, которого выдали разве что красные щеки и светлые усы.

– Гранадиллы есть? – очень серьезно спрашиваю его.

– Чего, чего? – выпяливает на меня зеленые как арбуз глаза продавец.

– Почти то же, что рамбутаны.

– А что такое рамбутаны?!

–Это такие штуковины, на черемойю похожие…

– А что такое черемойя,

– Думаете я знаю?! Ладно, тогда давайте арбуз!

– Так бы сразу и сказали, а то гранадилла, да на что она вам сдалась, еще отравитесь всякой …. А арбуз он и есть арбуз, и всегда таковым останется! Выбирай любой, не ошибешься. Слаще может быть только поцелуй любимой! И не воздушный поцелуй …Любой– краснее светофора.

– Н-да, достойная реклама, вам бы только стихи писать…

– Пишем, пишем, все пишем. Могу даже прочитать.

– Как-нибудь в другой раз… А если мне нужен самый зеленый арбуз?!…

– Вы имеете в виду снаружи?

– Нет, я имею в виду внутри…

– Первый раз встречаю такого человека, если, конечно, вы не шутите.

– Разве я похож на шутника?!

– Я бы не сказал…

– Более того, я готов заплатить за такой арбуз двойную цену.

– Но зачем вам нужен зеленый арбуз?!

– Затем, что хочу подарить ее теще. Теща очень любит арбузы, а я ее не очень. Вы меня поняли?…

– Теперь понял. Но эта задачка уже по-сложнее будет, тут придется покопаться поглубже…

С этими словами продавец влез на самою вершину арбузной пирамиды и стал подносить полосатых красавцев к самому уху, то сжимая их ладонями, от чего те раздавался некий скрипучий звук, то, как доктор, постукивая по ним. Время от времени в сторону откатывались кругляши, точно также, как это бывает в тираже спортлото. Только здесь данные шары –арбузы были все безвыигрышными.

Наконец, из всей кучи был выбрал один, совершенно невзрачный, покрытый пылью и грязью, почти желтый и главное, не издающий ни единого звука шар.

– Это то, что вам нужно – глухонемой арбуз. Молчит, как партизан. Можете быть уверены, что теперь вас будут посылать разве что за гранадиллами или даже еще подальше…

– Спасибо, вы настоящий друг! – я протянул пятьсот рублей.

– Вы меня обижаете, такому арбузу грош цена. Я ничего с вас не возьму…

Домой я шагал как никогда в приподнятом настроении. Своя ноша была совершенно не тяжела! Даже сломанный лифт не поубавил положительных эмоций.

Дверь открыла теща и глаза ее, защищенные толстыми стеклами очков как-то совсем по детски, искренне улыбнулись мне.

И мне стало стыдно. Настолько стыдно, что я готов был провалиться сквозь бетонный пол. Собственно говоря, а чего плохого сделала мне Анна Степановна?!

– Ну чего ты, Петенька, стоишь, как чужой?! Давай-ка скорее к столу!

Мне ничего не оставалось, как протянуть теще сей дар природы, произнести набор стандартных слов про здоровье и долголетие и на ватных ногах проследовать в зал. За столом я сидел не шелохнувшись и не притронувшись ни к одному блюду, с тревогой ожидая себе приговор и проклиная тот час, когда я согласился идти за арбузом.

Наконец, из кухни показались теща с кавуном в руках. Отмытый от грязи он выглядел очень даже неплохо.

– Сейчас посмотрим, как меня любит зять, сейчас посмотрим…

Сердце мое колотилось в груди так, что казалось все слышат этот стук…

Чтобы не созерцать позора, закрыл глаза и так и сидел, покуда вдруг кто– то… не поцеловал меня в самый лоб.

Я удивленно взглянул на окружающий меня мир и увидел…сияющее лицо тещи с большим ломтиком арбуза…

– Вы только посмотрите на это чудо! Никогда в жизни не ела ничего подобного! Просто изумительный вкус! Сам хоть попробуй!

На следующий день меня опять послали… за арбузом.

Аллергия      

Пришли с женой в гости. Любезностями обменялись. Хозяйка всех к столу пригласила. На нем помимо прочего возвышались емкости от 0,5 до 0,75 литра как со звездочками и медалями, так и рядовые.

При виде сего мужчины приятно замурлыкали, женщины же пришли в восторг от салатов, закусок и прочих разукрашенных блюд.

Наконец, засалютовало шампанское и заискрилось в хрустальных фужерах.

Но тут полновластная владелица одного из мужей, сидящих напротив, заявила:

– Прошу Василию не наливать, он не пьет!

Все уставились на Васю, который стал нахохлившимся и серым как воробей после дождя…

– И моему Григорию тоже, он капли в рот не берет! – провозгласила жена другого товарища.

После этого Гриша стал тускнеть, как выдернутый из розетки цветной телевизор.

– А у моего Петра вообще к спиртному аллергия! – заявила соседка слева.

Все перенесли взгляды на Петра…

– Ладно, нам больше достанется! – подумал я.

Но тут неожиданно озвучила свою позицию моя супруга:

– И Феде, пожалуйста, не наливайте, он абсолютный трезвенник. За всю жизнь рюмки не выпил! Так ведь, Феденька?!

Все уставились на меня…

Гость из страны восходящего солнца

Началось все с пустяка. Вася Шпунтиков учился тогда в девятом классе и на каникулы мотанул к бабушке в Москву. Там-то и познакомился с японцем. Это вовсе не означает, что Василий хоть что-то понимал в данном языке. Все его познания сводились к одной единственной фразе – «то яма, то-канава». Другое дело – японец. Тот хоть и с великим трудом, но сколотил из необтесанных дубовых слов предложение: «Казите пазялуста, кде находица поста?!»

Шпунтикову хватило ума сообразить, о чем идет речь. Он указал ладонью в нужном направлении и тем самым разрешил стоящие перед иностранцем проблемы. Растроганный проявленным вниманием японец долго жал руку и даже подарил Васе записную книжку и авторучку. А еще оба обменялись адресами…

Вскоре Шпунтиков, завершив пребывание в столице, отбыл к предкам в один из городов Поволжья, а Киро Сино, удобно развалившись в кресле «боинга», вспорхнул в небо и помчался навстречу восходящему солнцу…

И не успел Василий получить первую двойку, как обнаружил в почтовом ящике странный конверт с четким иностранным штемпелем.

Письмо это, как можно догадаться, было от японца. Правда, написанное с таким количеством ошибок, что даже двоечник Шпунтиков влепил за такую орфографию кол с двумя минусами. Правда, такие слова, как «мир» и «дружба» были без ошибок. И вообще смысл можно было уловить.

Японец сообщал, что оканчивает университет, скоро будет работать в фирме и что папа подарил ему автомобиль «тойота», а старую машину он сдал в металлолом.

Но самым ценным обнаружением в конверте был календарик с некой смазливой девицей, подмигивающей и без того узким левым глазом. Календарик этот окончательно перетянул в пользу дружбы, и, несмотря на огромную занятость самим собой, Василий не замедлил с ответом. Правда, в отличие от японца не ставил перед собой задачи овладеть хотя бы самую малость заумным языком– головоломкой. Да и само письмо отличалось предельной лаконичностью и простотой изложения. На вырванном из тетради листке Шпунтиков сообщал новости о погоде, о том, что дворовая собака ощенилась, а сосед Петька Крабов купил мопед…

Трудно сказать, сколько двоек и прочих мелких оценок успел наловить Василий, покуда не получил ответ.

На этот раз количество ошибок поубавилось. Киро Сино писал, что с большим интересом ознакомился с письмом и что очень бы хотел узнать, сколь именно щенков принесла собака, и как ее кличка, и какой породы, цвета, возраста, размеров, и не надо ли выслать каких-нибудь собачьих лекарств, искусственную кость или же разборную собачью конуру с утеплителем и звукопоглотителем. По поводу соседа и мопеда также имелись вопросы. Японца интересовали скорость, расход топлива, размер колес, нагрузка и прочее, прочее… И еще он хотел бы видеть фотографию как самого Василия, так и собаки, щенят, соседа и мопеда…

В свою очередь Киро Сино не забыл положить в конверт фото и рисунки многочисленной семьи, начиная с прапрадеда, с подробнейшим описанием происхождения рода.

Вася и на этот раз ответил чрезвычайно кратко – мол, все хорошо и никакой конуры высылать не нужно. А мопед у соседа угнали. И что всем японцам привет! Так потихоньку стала завязываться эта ниточка между двумя жителями земного шарика. Правда, если японец незамедлительно отвечал на любое письмо, то Василий, напротив, по-партизански помалкивал месяцами…

В одной из редких своих весточек Вася сообщил ошеломляющие новости, что наконец– то осилил школу, работает на заводе и даже копит деньги на автомобиль марки «запорожец»!

В свою очередь, японец писал, что с отличием окончил учебу в университете и работает в фирме у своего папы. Кроме того, Киро Сино задавал вопрос, что это за машина такая «запорожец», информацию о которой он почему то не нашел ни в одном автокаталоге?!..

И тогда малость обиженный Шпунтиков возьми да и ляпни в очередном своем послании, мол, чем задавать вопросы, взял бы приехал и все бы увидел!

И кто бы мог подумать, что реакция на приглашение последует незамедлительно. Не прошло и месяца, как почти японского роста почтальон приволок немногословную телеграмму: «Встречайте пятницу. Рейс 435. Ваш Киро Сино».

– Только этого еще нам не хватало! – высказалась за Шпунтикова жена. – Чего ему тут надо. Сидел бы в Японии и ел своих каракатиц…

Василий не мог не согласиться с этим. Правда немного утешала мысль, что и незваный гость хорош, если он с гостинцем…

И совсем скоро мысль эта нашла полное свое подтверждение. Японец прилетел с огромными чемоданами и улыбкой искусственного происхождения.

Мы опускаем здесь и охи и даже ахи. Отметим только, что встреча была действительно теплой и даже более…

Хлопнули дверцы начищенного до блеска солдатских сапог «запорожца», купленного по сходной цене у знакомого инвалида и побывавшего в неравном бою с различными предметами, кои только могли попасться на дороге. И машина, дико взвыв и содрогнувшись всеми своими запчастями, сорвалась с места, как срывается с цепи разъяренный пес…

Киро Сино признался, что ничего подобного ему не приходилось видеть и что вряд ли кто в Японии осмелился бы управлять такой машиной… Польщенный Шпунтиков решил показать все, на что способно данное транспортное средство.

Позади оставались как братья по классу– микролитражки, так и москвичи, жигулята, какая-то иномарка и даже автомобиль ГАИ. Правда, секрет всего этого был чрезвычайно прост: знака ограничения скорости Шпунтиков просто не заметил.

Реакция последовала незамедлительно. Взвыла сирена, вспыхнули мигалки и началась самая настоящая погоня, которая бывает лишь в крутых детективах.

Но не тут-то было, Василий ни в какую не желал сдаваться без боя и выжимал из машины казалось бы невозможное. «Запорожец» ревел, как разъяренный бык, как истребитель в момент взятия звукового барьера. А как же японец?! Он был как никогда счастлив, видно полагая, что именно так в России и полагается ездить. Более того Киро Сино несколько раз произнес: «Каласо, очень каласо!» Похлопал даже Василия по плечу, но далее почему-то перешел на чисто японский язык…

Но, как известно, от ГАИ как и от судьбы далеко не уйдешь и не уедешь. Еще бы мгновенье и «запорожец» был прижат к обочине, за которой уже начиналось некое пространство в виде глубоченной ямы. Но водитель не смотрел вниз, напротив, взгляд его был устремлен куда– то вверх. И зря гаишники думали, что до лакомой добычи– рукой подать. «Запорожец», даже не притормозив перед непреодолимым препятствием, круто взял вправо и взлетел, подобно подраненной дикой утке…