Текст книги "Гость из Страны восходящего солнца"

Автор книги: Леонид Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Вы, думаете один такой? Как бы не так. И звонят, и звонят без конца. И все тепла требуют. А где его взять-то? От этого холода у нас все начальство на больничный ушло. И когда кто выйдет, никто не знает. А мне за всех тут отдуваться приходится… Да не дрожите вы так, на себя посмотрите на кого похожи стали, в сосульку какую-то превратились. А еще мужчина называется! Микробы любят таких хворых… Давайте-ка я вас чайком угощу с вареньем.

Леденцов пытался было вежливо отказаться. Но гостеприимная хозяйка уже разливала по каким-то немыслимого размера посудинам крутой кипяток:

– Грейтесь, грейтесь. Да побольше сахару кладите…

После нескольких глотков горячительного напитка Валерий Кузьмич перестал горячиться и понемногу начал оттаивать. Зубы уже не стучали, на душе стало как-то удивительно тепло, и мысли сделались такими свежими, какой бывает лишь свежемороженая рыба минтай, хек или же мойва …

– А мне вас даже жалко! Женщин беречь надо,– произнес разомлевший и растаявший Леденцов.– Вам за такую работу должны северные платить!

– От нашего начальства, пожалуй, дождешься. Вместо северных – южное кладбище…Да вы наливайте, наливайте еще…Если честно сказать, и мне вас тоже жалко. И всех остальных жалко. И жителей Приморья тоже. А там ведь морозы не то что тут. И ничего, живут люди, как-то приспосабливаются, печки-буржуйки ставит. Наши люди из любого положения выход найдут. Может и вам стоит подумать. Сделаете одну печурку, а я к вам клиентов направлять буду! Выгода обоюдная! Так что не отчаивайтесь. Будет и на вашей улице праздник. Вот увидите!

И все-таки, несмотря на весь этот малиновый звон и даже малиновое варенье безразмерной тетки– матрешки, праздник не состоялся. Леденцов с такой скоростью несся домой, чтобы хоть чем-то угодить своему любимому попугаю-вундеркинду, что угодил в одну из многочисленных ям-ловушек.. Результаты были, как говорится, на лицо. И на лице тоже были результаты. Не было только главного результата, из-за которого Валерий Кузьмич и затеял этот нелегкий поход.

Попугай глазел на хозяина очень даже косо. Клетка покрылась инеем. Пожалуй, что на улице было даже теплее.

– Ты где это столько шляешься?! Я больше так не могу терпеть, не могу! Если что со мной случится, ты виноват!

–Кирюха, а может тебя к предкам в Африку отослать ценной бандеролью?!

– Это тебя в Африку надо отослать бандеролью! – огрызнулся попугай. – Нетушки, вместе жили, вместе и помирать будем! Уж лучше посади меня в холодильник, там и то теплее будет!

А между тем мороз шел в наступление, наступая на права граждан, бесцеремонно перешагивая через пороги, двери и окна, залезая даже под одеяло и толщу одежды. И квартира все больше походила на некую снежную пещеру. Леденцов некоторое время все еще надеялся на потепление отношений с ЖЭУ, но чуда не произошло. Похоже, что Дед Мороз получил здесь постоянную прописку…

Иногда Валерий Кузьмич осторожно открывал холодильник, чтобы переброситься парой фраз с попугаем.

– Ну, как ты там?!

– Пока терплю! – нервно отвечала сутулая, все больше смахивающая на ворону птица. – И вообще, зак-р-р-рой скорее хо-хо-холодильник, а то очень хо-хо -лодно…

С последним замечанием попугая трудно было не согласиться. Но что мог поделать Леденцов, разве что поворчать или опять сбегать в ставший уже почто родным ЖЭУ. В конце концов просто махнул на все рукой, тем более, что перед глазами стоял живой пример жителей Приморья. Настолько живой, что Валерию Кузьмичу тоже захотелось жить. Он стал смотреть на все ту же жизнь философски. Ему даже стала нравиться это снежная квартира – пещера, с разноцветными сосульками, переливающимися всеми цветами радуги, этот мохнатый, пушистый иней, ровным слоем покрывший комнату лучше любых обоев, любого подвесного потолка. Чувствовалось, что зима шибко постаралась, сделав добротный капитальный евроремонт, причем совершенно бесплатно. И скоро Леденцов уже боялся даже дыхнуть на свои бесценные сокровища. Он ощущал себя частицей природы, ее снежинкой чистой и невесомой. И настроение было светлое и радостное. И не было уже никакого холода, да и общее состояние значительно улучшилось, и окрепший, закалившейся в неравных боях с ЖЭУ организм, излучал полное здоровье, сердце стучало в груди добротно и радостно…

А однажды, случайно глянув на себя в зеркало, Валерий Кузьмич с трудом узнал свое блестящее отражение. А оно действительно было блестящим! На Леденцова глядел совсем другой человек, румяный, сильный и молодой. Но самое удивительное было даже не это. Удивительное заключалось в том, что на его казалось бы безнадежно плешивой голове народились островки натуральной растительности. Организм брал свое, успешно адаптируясь к самым экстремальным условиям, какие случаются лишь в условиях крайнего Севера. Но как раз этот организм и не хотел быть крайним. Он защищал сам себя и столь успешно, что все тело Леденцова очень скоро покрылось такой щетиной, что ему позавидовали даже наши волосатые предки. Не стали нужны ни многочисленные одеяла, ни одежка, ни обувь…

В таком вот первозданном от природы виде и выходил Валерий Кузьмич на улицу, привлекая к своей голой, как истина фигуре внимание многочисленных зевак, ученых, а также милиции и собак…

А как же попугай?! Мы совсем про него забыли. Может, он превратился в ледышку или по-прежнему дрожит как осиновый лист?! Так вот, однажды открыв дверцу холодильника, Леденцов обнаружил там какое– то странное существо, окрашенное в два цвета – белый и черный.

– Ты кто такой? – выпятил окуневые красные глаза Леденцов.

– Я пингвин, р-р-рыбы хочу! А ты кто?!

– Я Леденцов Валерррий Ку-кузьмич. Не узнаешь что ли?

– А где ж тогда твоя лысина?

– Где– где, – возмутился Леденцов. – Заросла… Да ты лучше на себя посмотри. На кого похож стал. Из цветного телевизора превратился в черно-белый.

– Не хочу я никуда смотреть. Пингвином быть лучше. Выпусти меня из холодильника. Тут больно жарко стало…

– Ну, давай вылазь! Разжирел -то как, и не узнать!

– А у тебя тут классно стало, красотища, какая! – восхищенно выдал экс-попугай. И никакой Африки не надо!

– Это верно! – согласился Леденцов.– Здесь лучше!

Так вот они и жили душа в душу питаясь мороженой рыбой, мясом и делясь между собой морожеными мыслями. И все было так хорошо, чисто и казалось даже безоблачно. Но, к сожалению, только казалось. Потому что однажды поздно вечером с потолка шлепнулась вдруг тугая и звонкая капелька. За ней другая, третья…И вот уже весь этот звон объединился в некий ликующий гимн весны. И буквально на глазах вся эта роскошная красота, несметные сокровища зимнего царства превратились в какое-то месиво, в мутный, бурлящий поток…

Леденцов подошел к батарее и тут же отдернул руку. И самого его бросило в дрожь, только теперь уже не от холода, а от того, что трубы стали горячими.

– Это безобразие! – кричала птица. – Я больше не могу, мне жарко! Отнеси меня обратно в холодильник!

– Мне тоже жарко! – согласился Валерий Кузьмич. Он открыл форточку потом окно. И все равно было душно…

– Слышь, Кузьмич, а может быть нам поменяться на Приморье?! Там, говорят, всегда холодно!

– Отличная мысль. Лично я обеими руками – за! – поддержал очень умную птицу Леденцов. – Завтра же пойду давать объявление об обмене! Если, конечно, батареи не отключат.

Счастливчик

Жил– был некто Клушкин Степан Петрович, и было у него в доме нечто такое, чему все завидовали. А именно: три крутых холодильника, четыре цветных телевизора, по десятку утюгов, пылесосов и прочей бытовой мелочи. Стены же, будто обоями, были оклеены дорогими коврами, а сервант превратился в тару для хрусталя. И это еще не все. В гараже и во дворе его сверкали новенькие «Лады» и много еще какого добра было припрятано по сундукам и чуланам.

Кое у кого может возникнуть законный вопрос: куда же смотрят наши глазастые органы или же просто ничего такого не видят?! Вот именно, что не видят в этом ничего плохого. Дело в том, что Клушкин –не банкир, не главбух , не владелец ресторана, а простой… дворник.

Тогда напрашивается новый вопрос: а на какие такие шиши все это куплено? Бабушкино наследство или сверхскупердяйство?..

Ответ, однако, прост, как пареная репа: все перечисленное и даже не перечисленное Степан Петрович выиграл по разным лотереям. Причем, как правило, билетов он не покупал. Их либо сдавали вместо сдачи, либо дарили, либо находил в мусоре. И почти каждый пятый билет оказывался счастливым.

Первое время все радовались за Клушкина от души. Но после выигрыша третьего подряд «жигуленка», отношения заметно похолодели. С дворником были прерваны все и без того не дипломатические отношения. Даже черный клушниковский кот подвергся гонениям по заборам и прочим деревянным предметам. Да что кот, жена и та куда-то подевалась, заявив, что так не бывает…

А Степан Петрович, как назло, в тот же месяц выиграл по лотерее картину, не влезавшую ни в какие рамки, путевку – круиз по скандинавским странам и мраморную вазу. Причем для доставки последней понадобился армейский тягач и кран– силач.

Но и это не все. После круиза дворник надумал разбить клумбу на английский лад, и едва ткнул лопатой, как та уперлась во что– то твердое. Это «что– то» оказалось глиняным горшком, из которого посыпались золотые монеты…

Другой бы радовался, а Клушкин лишь крепко матюгнулся и потащил клад в милицию. Мало того, по дороге наткнулся на кошелек с кругленькой суммой. Впоследствии растроганный владелец кошелька подарил Степану Петровичу пачку лотерейных билетов, два из которых оказались опять же на редкость удачными…

Сорока на хвосте разнесла молву о везучем дворнике далеко окрест. И в район компактного проживания последнего ринулись кладоискатели с кирками и лопатами в руках, следовавшие за дворником по пятам и готовые в любой момент продолжить начатые им раскопки…

Но особая опасность исходила даже не отсюда, а от представительниц так называемого слабого пола. Скромное и малозащищенное дворницкое жилище испытывало настоящую осаду. Ему не давали проходу, его подкарауливали, перелезали через забор глубокой ночью и предлагали обалдевшему дворнику руку, сердце и прочие части тела.

Трудно сказать, чем бы все кончилось, не обратись Степан Петрович все к тем же глазастым органам. После чего и кладоискатели, и вдовушки как сквозь землю провалились…

Отправившись однажды в музей, дворник неожиданно был встречен громом оваций, звоном фанфар, толпой фотографов и просто зевак. Более того, грудастая девица в вышитом сарафане преподнесла Клушкину хлеб и соль, заставив съесть кусочек. Вконец ошалевший дворник даже облобызал девицу, что было в общем-то совсем не обязательно… А после этого едва не загремевшему под фанфары Клушкину вручили внушительных размеров картонный ящик с надписью «Телевизор».

Впрочем все объяснялось довольно просто. Степан Петрович оказался миллионным посетителем музея. И хотя последний доказывал, что ничего такого ему не надо и что четыре телевизора у него уже есть, аргументы оказались малоубедительными. Оставив дворника один на один с ящиком и букетом цветов, толпа исчезла столь же неожиданно, как и появилась.

Убедившись, что поблизости никого нет, дворник бросил подарок на остановке и благополучно добрался до дома.

Но не тут-то было. Ночью дворника разбудили требовательные удары в дверь. Последние исходили от двух рослых ребят в милицейской форме.

– Ваш телевизор найден! – вежливо объявили Клушкину.

– Но я не терял …

– Ничего не знаем! – последовал ответ. – Забирайте телевизор, куда хотите. Только распишитесь вот здесь…

А счастье все сыпалось и сыпалось на лишенную всякой растительности голову Степана Петровича Клушкина. Ежеквартально его отмечали премиями, вывешивали одноименную дворницкую физиономию на досках почета. Его не кусали собаки и клещи, не брали вирусы, не жалили осы…

А однажды дворник все же угодил… в открытый канализационный колодец, но при этом не только не ушибся, а обнаружил на дне пьяного сантехника, за что обрадованный управдом преподнес ему расписанный под хохлому унитаз.

Такого счастья Клушкин уж никак не ожидал. Это был удар судьбы ниже пояса, запрещенный ее удар.

И дворник решил парировать его тем, что принялся раздавать свои богатства направо и налево.

«Жигулята» ушли в детские дома, мотоциклы– престарелым, ковры– соседям, а многотонную вазу он подарил случайному прохожему. Так же просто решилась судьба телевизоров, холодильников, прочих вещей. И чем меньше вещей оставалось, тем легче становилось на душе, будто та высвобождалась от многопудового груза, давящего на нее.

Настал день, когда дом оказалась абсолютно пустот, разве что остался один единственный стул.

Клушкину стало необычайно легко. Давящий сверху балласт исчез. Ему хотелось куда-то лететь, преодолевать притяжение этих стен, этого двора, притяжение начальства, соседей, денег…

Но лететь было некуда. Земля цеплялась за него каждой веткой, каждой колючкой.

И тогда Степан Петрович схватил стул и изо всех сил шибанул им о печку…

И тут вдруг от удара осыпалась штукатурка, и откуда– то сверху на него посыпались маленькие блестящие камушки. Это были бриллианты…

Задушевная беседа

Пенсионеры Сельдереевы частенько заглядывают в гости к пенсионерам Кубышкиным, хотя заглядываться у тех особо не на что. Зато есть о чем поговорить, ведь у них много общего – и проблемы одни и те же, и пенсия одинаковая, и даже головная боль одна.

Вот и этот выходной тоже не стал исключением. Гостям Кубышкины всегда рады, приглашают за стол. На тарелочке перед каждым аккуратно разложены разноцветные таблетки. Чего здесь только нет: и средства от давления, и сердечные, и от печени…

– С чего начнем? – вопрошает гостеприимный хозяин Петр Кузьмич. – Может, с «Мезим форте»?

Все утвердительно кивают головой, потому что знают, мезим для желудка незаменим.

Потом предлагается тост за здоровье, и все чокаются звонкими хрустальными рюмками, наполненными ароматной… валерьянкой.

На душе становится уютно и тепло. Сама по себе завязывается беседа. Мужчины говорят о своих болячках, женщины – о своих.

Перед тем как пропустить по рюмочке, приняли по таблетке адельфана, замерили давление. Теперь можно смело выпить по двадцать капель корвалола.

Насыщенной оказалась и так называемая культурная программа. С интересом прослушали рекламу нового лекарственного препарата от боли в суставах и тут же все сделали заказ.

После этого разговор перешел к болячкам, накопившимся за последнюю неделю. Оказалось, что у Петра Кузьмича стала побаливать правая нога, в то время как у Тимофея Дорофеевича – левая. Вот почему им обоим трудно бывает вставать не с той ноги. А вот Валентина Павловна и Тамара Петровна хотя и встают с той ноги, а то и сразу обеими ногами, но все равно жалуются на головную боль.

– Тамара Петровна, а вы пробовали прикладывать к голове листья лопуха? – советует ее ближайшая подруга Алевтина Васильевна.

– Как же не пробовала? Очень даже пробовала – и корни, и даже репьи… До сих пор не могу голову расчесать.

– Тогда рекомендую осиновый чурбак под голову подложить, вместо подушки.

– Клала, и осиновый, и березовый, и не чурбак, а целое полено с Буратино величиной. А голова как гудела так и гудит…

– У меня тоже целую неделю гудела, а потом оказалось, что это вовсе и не голова, а вентилятор на кухне. Как выключила, все сразу и прошло. Правда, голова по-прежнему болит, зато гула нет.

– Надо будет тоже проверить, может, что с холодильником или телевизором случилось…

– Еще говорят, хорошо на голову кошку приложить, она всю отрицательную энергию в себя впитывает.

–А если собаку?

– Ой, побаиваюсь я этих собак, они и цапнуть могут…

А тем временем мужчины с интересом обсуждают статью о новых методах лечения геморроя. Но увлекательная тема так и получила своего развития, так как дамы приглашают замерить температуру, после чего все опять садятся за стол отведать десерт.

Хозяева как всегда постарались на славу, разложив в маленькие чашечки витамина А,В,С…

Быстро летит время. Напоследок гостеприимные хозяева предлагают отведать по глотку «Боярышника»…

Перед тем как расстаться, еще раз проверяют давление, выпивают по новой таблетке и желают друг другу крепкого здоровья.

В следующий выходной они снова встретятся за столом, теперь уже у Сельдереевых.

Канцелярская кнопка

Петр Кузьмич Тминов всю свою сознательную жизнь трудился на фабрике канцпринадлежностей. И не просто трудился, а вкалывал мужик, что называется, за троих! Начальству это нравилось, поскольку Петр Кузьмич и вкалывал, и в бутылку как некоторые, не заглядывал и если надо, на собраниях мог дельное слово произнести, поддержать разные там начинания. Именно от него исходил известный почин выпустить к съезду любимой партии канцпринадлежностей столько, сколько надо! И хотя ни один человек не мог ответить на такой простой вопрос: а сколько же их действительно надо и кому?! Но почин подхватили. А Тминов первым и рапортовал о досрочном выполнении задания, за что начальством был замечен и отмечен.

И не только Петр Кузьмич, но и все его семейство трудилось на данной фабрике. И внуки уже подрастали и тоже мечтали пойти по стопам старших, с самого детства уже испытывая уважение ко всему тому, что своими руками изготавливали родители…

А делали те немало – это и первоклассные дыроколы, и циркули, и скребки, и шила… Но особо надо упомянуть о кнопках. Можно даже сказать, что в городке Валуевске существовал своего рода культ этих культтоваров. Фабрика выпускала не просто кнопки, а десятки их разновидностей: кнопки– сувениры, кнопки– игрушки, кнопки ювелирные из золота и серебра и даже кнопки-шутки, подкладывающиеся под общеизвестное мягкое место… Из кнопок создавались панно и даже целые картины, ими отделывались квартиры и места как общего, так и сугубо индивидуального пользования.

Особую же ценность и гордость всех валуевцев представляло монументальное панно «Выстрел Авроры», выполненное местным народным умельцем Константином Свистоплясом из одних только кнопок в количестве 879 тысяч 632 штук. Правда, со временем их число заметно поубавилось и не совсем ясно уже представлялось, куда же стреляла «Аврора» и стреляла ли вообще… Панно многократно реставрировалось, но очень скоро все возвращалось в исходное положение. А однажды исчезло полностью – до единой кнопки, будто никакой «Авроры» и не было… Народный умелец с горя запил и дал слово больше и кнопки в руки не брать…

Словом, дела на фабрике шли прямехонько в гору. Подумывали уже и о том, чтобы запустить новую линию по выпуску кнопок.

Как вдруг однажды подул очень сильный ветер и посрывал с фасадов домов знакомые с детсадовских времен транспаранты и плакаты преимущественно одного и того же содержания – мол, да здравствует то– то и то– то! Слава тому-то и тому-то! Мы придем туда-то и туда-то! Выполним и перевыполним то– то и то-то…

Надо отдать должное местным жителям, которые весьма бережно отнеслись к уцелевшим частям сей ненаглядной агитации и не без успеха использовали их для латания всевозможных дыр в садовых домиках, курятниках и сараях. И при этом горячо благодарили родную партию за дармовой материал…

Тминову тоже повезло, правда, ему достался один лишь щит с восклицательным знаком, из которого Петр Кузьмич золотыми своими руками смастерил кладовку, полочки, ящик для овощей, да еще кое что осталось…

После стихийного того бедствия жизнь валуевцев неожиданным образом изменилась. Стало очевидно, что, оказывается, вполне можно прожить и без тех самых многометровых лозунгов и транспарантов, без призывов и выговоров, без громкоголосых рапортов и даже… без самой фабрики по производству канцелярской всячины…

Невозможно было понять, с чего это вдруг необъятная страна с еще более необъятным бюрократическим аппаратом перестала нуждаться в шедшей еще вчера нарасхват продукции. Но факт остается фактом. Видно наш брат– бюрократ заважничал еще больше и его уже не устраивала ни наша родимая кнопка, ни наш родимый дырокол…

А тем временем руководство фабрики отчаянно искало выход из тупика. Обмозговывались десятки вариантов. Но, как всегда, выбрали самый простой, а именно: решили сократить численность работающих наполовину. Правда, мера эта пока никого из Тминовых не коснулась, и последние трудились даже лучше чем вчера, но о героических своих свершениях скромно помалкивали. Начальство тоже как воды в рот набрало. Но однажды донесла до трудящихся масс следующее: мол, дорогие товарищи, за труды ваши праведные большое спасибо, но только денег у предприятия нет ни гроша, а когда будут, никто не знает… А потому с нынешнего месяца зарплату будете получать натурой…

Щедрая эта канцелярская натура представляла поистине бесценные сокровища. Уже в расчет вместо нескольких приятно шуршащих купюр, Петр Кузьмич приволок домой пару ведер скребок, столько же кнопок, по мешку дыроколов и шил, тем самым поставив под сомнение содержание известной пословицы о том, что де шила в мешке не утаишь…

Не меньше получили и другие члены дружной тминовской семьи. Было на что взглянуть, когда вся эта продукция оказалась сложенной в одну кучу. Пираты не разглядывали свои несметные сокровища с таким умилением и восторгом, с каким взирали на простые железяки Тминовы. Правда, возникал один маленький вопрос: а что же все– таки со всем этим делать?!

А потому глава семьи все чаще скоблил мизинцем невидимую часть головы, все быстрее шастал из угла в угол, уподобляясь маятнику часов и повторяя одну и ту же фразу: «Так так-так…» Фраза эта отдавала той тупой монотонностью, которая исходит от стука дятла об отдельно стоящее дерево. Что конкретно содержалось в ней, сказать трудно. А может, ничего такого и не содержалось, и Петр Кузьмич «палил» в воздух холостыми, покуда не выпалил следующее: «Значит так, надо действовать!» И слова эти, наполненные немалым смыслом как всегда не расходились с делом…

Тминов аккуратно расфасовал и кнопки и скребки в кулечки, сложил в сумку и… только его и видели! А увидеть Петра Кузьмича можно было на вокзале. Причем пассажиры первого же поезда вмиг раскупили все эти кулечки, то ли очумев от дальнего следования, то ли перепутав их с семечками…

Спустя неделю он решил повторить счастливое предприятие. Но не тут– то было. На сей раз на небольшой привокзальной площади собрались едва ли не все работники фабрики. Стоило нескольким любопытствующим пассажирам ступить на перрон, дабы поразмять конечности, как последние оказались в плотном кольце необыкновенно гостеприимных жителей. Здесь в буквальном смысле шла битва за каждого покупателя, со всеми вытекающими отсюда деталями. А именно: криками, размахиванием кулаков и даже драками. Эта нахально– агрессивная прыть валуевцев, еще вчера и понятия не имевших о рыночных отношениях и не подозревавших о своих торговых возможностях, перещеголяла общеизвестную цыганскую напористость. За покупателями гонялись столь же резво, как гоняется за подраненным кабаном стая борзых…

Кончилось, однако, тем, что предупрежденные проводниками пассажиры просто перестали выходить из вагонов. И тогда недремлющий продавец пошел за покупателем, что называется, в вагон и в воду!

Как проникали в поезда валуевцы, остается загадкой. Но ведь проникали и умудрялись в считанные минуты опустошить и ведра и карманы покупателей…

Не остался в стороне от общего дела и Петр Кузьмич. Но однажды, оказавшись в поезде, несколько увлекся торговлей. А между тем поезд, издав свист на пример заносчивого китайского чайника, вдруг вздрогнул вместе с пассажирами и начал отмерять как метры, так и нечто большее…

Растерянный продавец ринулся было к тамбуру, но было поздно. Поезд все четче, все вдохновеннее выводил дорожные аккорды. И проводники были уже бессильны что-либо поделать, разве что ворчали и пригрозили высадить Тминова на ближайшей же станции, хоть последняя была не такой уж и близкой…

Всю дорогу Петр Кузьмич упорно молчал, как молчит студент на экзаменах, в то время как проводники, напротив, не закрывали рта…

Наконец поезд остановился, и Тминов был низвергнут на землю. Только тут Петр Кузьмич обрел дар речи и весьма негативно отозвался о вагонном сервисе, о самих проводниках, включая начальника поезда, и даже министерстве со всеми его путями и сообщениями…

Когда загнанная в пятки душа вернулась в изначальное состояние, Тминов огляделся по сторонам. На кособоком заборе его приветствовал изрядно выцветший и многократно продырявленный плакат: «Добро пожаловать в Отмочилово-1 !» Больше всего Петр Кузьмич удивился тому факту, что если есть «Отмочилово-1», то, стало быть, могут быть и Отмочилово-2», а то и 3 и 4… Подивился еще и потому, что отродясь здесь не бывал. И от мысли, что благодаря случаю он сможет ознакомиться с данным населенным пунктом и даже совершить прогулку по его пыльным улицам, на душе малость отмякло, потеплело. А потом в голову забралась вовсе даже неплохая мыслишка: а не попытать ли счастье здесь?!

Тминов достаточно быстро занял исходное положение возле того же забора и принялся за работу:

– Кнопки, скребки, дыроколы! Покупайте свежие кнопки… – проскрипел он тем хрипловатым голосом, которым зазывают на пирожки голодного студента базарные торговки…

По прошествии получаса Петр Кузьмич неожиданно для самого себя заговорил стихами:

Для Маши и для Коли

Купите дыроколы,

Они в продаже редки,

Купите также скрепки.

Не будьте, братцы, робки,

Купите также кнопки…

Но даже несмотря на столь активную рекламную кампанию, «братцы» почему– то ничего покупать не желали. Исключение составил некий мальчиш– крепыш в кожаной куртке и натянутой почти до носа кепке:

– Чем, папаша, торгуем?!

– У меня весь товар на виду. Особенно рекомендую кнопки. Оптовому покупателю скидка до 20%, – пояснил Тминов.

– Ты лучше скажи, под чьей крышей работаешь?!

– Какой такой крышей?! У меня крыша одна – дом родной!

–Тогда, папаша, дома надо сидеть или придется бабки отстегивать…

– Бабке я и так все до копейки отдаю…

– Э, дед, ты какой-то непонятливый. Бабки будешь теперь отдавать мне. На первый раз предупреждаю. А если завтра увижу, не обессудь…

– Все понял, – кивнул головой Петр Кузьмич…

– Это хорошо, что такой понятливый. Ладно, давай работай…

Едва громила исчез, как Тминов вновь принялся за дело:

– Попробуйте кнопочки, свежие кнопочки! Отменное качество и достаточное количество! Каждая сотая кнопка – бесплатная!

Но и на этот раз прохожие не проявляли интереса к данной продукции. А вот к самому Петру Кузьмичу интерес неожиданно проявился. Исходил он от некой стандартной во всех отношениях личности. Стандартной был и рост, и фигура, и выражение лица, и возраст, нос, уши, одежда, шляпа, ботинки… Товарищ этот долго разглядывал и железки, и самого Тминова, потом стандартным голосом задал стандартный вопрос:

– Предъявите лицензию, накладную и сертификат!»

– Чего предъявить?! – переспросил Петр Кузьмич.

– Я дважды не повторяю! – В руках стандартного человека вспыхнула красного цвета книжечка.

– Эка невидаль, – простодушно выдал Тминов. – Мы тоже не лыком шиты. После этого он принялся шарить по карманам и в конце концов выудил из– за пазухи нечто, тщательно завернутое в носовой платок.

Стандартному человеку пришлось немало подождать, покуда Тминов не без помощи зубов распутывал узелки и не показал наконец данному товарищу нечто удивительное. От Петра Кузьмича ожидалось все что угодно, только не это. Дело в том, что представленный документ являл собой удостоверение «Ударник коммунистического труда».

Данная реликвия продолжительное время вертелась в руках, разглядывалась под разными углами.

– Странная какая– то у вас бумаженция. А другого документа не найдется?! Паспорт, например?!

– Паспорт у меня дома.

– И где же ваш дом?!

– Где, где – в Валуевске, где ж ему еще быть… Как стоял тридцать лет, так и сейчас стоит…

– Получается, что вы специально приехали в данный населенный пункт для того, чтобы реализовать неизвестно где взятые предметы канцелярии. И при этом не имеете на то никаких бумаг?!

– Как это неизвестно?! Очень даже известно! – попытался возразить Петр Кузьмич…

– Ну, хорошо, хорошо! Мы вас внимательно выслушаем только в другом месте! – заявила стандартная личность.

Другое место оказалось весьма примитивным в архитектурном плане. От него веяло некой казарменной простотой и единственным украшением являлись разве что ажурные решетки на окнах.

Кроме того, учреждение, куда угодил для продолжения беседы Тминов, отличалось завидным любопытством. Здесь интересовались буквально всем: и где, и когда, и при каких таких обстоятельствах Петр Кузьмич явился на свет, и с какого времени помнит себя, и с кем дружил в яслях и детском саду, и чем увлекается, и знает ли языки включая почему– то и китайский, и нет ли родственников в ближнем и дальнем зарубежье. И еще многим, многим, многим…

Параллельно с этим происходило внимательнейшее ознакомление и с содержимым его карманов. Также многократно пересчитывались кнопки, а ведра даже проходили анализ на предмет обнаружения двойного дна.

После тщательного осмотра в присутствии понятых в какой– то карманной дыре была найдена звонкая монета старого образца достоинством в 50 руб. Сам Тминов тоже не уронил своего достоинства, всеми возможными средствами доказывая, что только он и никто более на земном шаре является Тминовым Петром Кузьмичом и что это может подтвердить любая собака в г. Валуевске…

– Вот когда подтвердит, тогда мы вас и отпустим! – не без удовольствия выдала стандартная личность. – А пока отдохните с дороги…

Надо сказать, что сей отдых в местах не столь уж отдаленных от действительности, затянулся на тот период, на который покидает дом счастливый обладатель санаторной путевки. Правда, в отличие от последнего, Петр Кузьмич не принимал целебных ванн, не делал массажа и не ломал голову над вопросом, чего бы такого вкусненького заказать на обед или ужин… Ибо пищи для размышления в окружении разношерстной публики было более чем предостаточно.

А тем временем стандартные дяди и даже одна примкнувшая к ним стандартная тетя бились над проблемой, не скрывается ли за обликом этого простодушного мужичка образ коварного рецидивиста, уголовника, валютчика, вора, злостного неплательщика алиментов и тому подобное…

Но в конце концов к великому их разочарованию пришло подтверждение, что, мол, действительно, есть такой Петр Кузьмич Тминов, и проживает он не в городе Уагадугу, не в княжестве Умм-эль-Кайване, не в Катманду, и даже не в славном городе Париже, а всего лишь и не на каждой карте– то обозначенном городке Валуевске. И еще сообщалось, что он – «Ударник коммунистического труда, наставник, рационализатор, отличный семьянин». И что кнопки никакие не ворованные, а выданы вместо зарплаты…