Текст книги "Таблетки"

Автор книги: Леонид Каганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– А вот вы где! – обрадовался Чашечкин. – А я вам звоню, но мобильник сел!

– Не может быть, – покачал головой Митя, – я его успел отлично зарядить на работе.

– Да нет, у меня мобильник сел! – объяснил Чашечкин.

Митя вытащил из куртки переносной аккумулятор.

– Подойдет? – спросил он и протянул аккумулятор следователю.

– О, это вы меня очень выручите! – обрадовался Чашечкин. – Откуда у вас такие интересные приборы?

– Я же работаю в ларьке сотовой связи, – объяснил Митя.

Митя предложил Чашечкину побеседовать в менее шумном месте, а лучше – пройтись по бульвару обратно до его, митиной, работы. Чашечкин согласился.

Пару минут они шли молча. Митя наслаждался весенним солнцем и прогулкой, а Чашечкин сосредоточенно сопел, думая, с чего начать разговор. Мите было его жалко.

– Давайте присядем на скамейку, Тимур Петрович, – предложил Митя. – Вы же будете писать протокол, верно?

– Нет, – покачал головой Чашечкин, плюхаясь на скамейку. – Никакого протокола, я просто поговорить, Дмитрий Германович. Видите ли, эта вчерашняя сцена…

– Понимаю, – кивнул Митя. – У меня тоже начальство не подарок.

– В общем, – продолжил Чашечкин, – несмотря на вчерашнее, я по-прежнему веду это дело.

– Вот как? Майор оттаял?

– Нет. Но я решил довести дело сам, чего бы мне это ни стоило. Это уже дело чести.

– Понимаю и уважаю, – снова кивнул Митя. – Чем смогу – помогу. Вот только в чем оно, дело чести? Моего одноклассника Гришу придавил столб, и его больше нет. Гриша не был бандитом и не был вором – он был талантливым ученым с неудачной судьбой, это я вам говорю как человек, который знал его с детства. – Митя чувствовал прилив красноречия. – Не знаю, почему столько бед свалилось на него в последнее время. Может, за ним теперь остались какие-то долги или его кто-то подставил или оклеветал…

– Нет, долгов он не оставил.

– Я даже готов допустить, что Гриша наделал каких-то преступных ошибок – по незнанию. Но ведь его больше нет. С него не спросить и не посадить в тюрьму. Я правильно рассуждаю, Тимур Петрович?

– И да, и нет… – ответил следователь задумчиво. – Человека нет, а дело есть.

– Вам виднее. Но чем я могу помочь?

– Для начала рассказать всё честно.

– Я давно вам всё рассказал. Гриша говорил, что у него проблемы. Что ему не дали премию за открытие по физике. Что его лаборантка подала на него в суд якобы за домогательства…

– Про прибор, – перебил Чашечкин. – Меня интересует прибор, который ворует предметы на расстоянии!

Мите даже не пришлось изображать удивление:

– Предметы? Прибор ворует предметы?

– Представьте себе, Дмитрий Германович! Золото из сейфовых ячеек. Автомашины. Что угодно!

– Тут я вам ничего рассказать не смогу, – Митя развел руками. – Про ворующий прибор Гриша мне не говорил.

– Жаль.

– Я могу идти? – спросил Митя, рассудив, что везение состоялось по полной программе, и следователь его больше не побеспокоит.

– Есть еще один вопрос, – сказал Чашечкин. – Мне нужна помощь.

– Ну… я готов, – предложил Митя.

– Можно на ты? – спросил Чашечкин. – Меня можно звать просто Тимур.

– А я Митя.

Чашечкин пожал Мите руку.

– Митя, – сказал он, – буду с тобой честен: у меня не осталось способов распутать это дело. Но я доведу его до конца! Понимаешь, Митя, я ведь действительно не следователь. Я участковый. А у нас на районе дела сам знаешь какие. Кто-то подрался, кто-то без прописки жильцов подселил, супруги в разводе мебель делят, бабка из твоего подъезда пишет заявление: мол, возле ее окна летал спутник-шпион… Вот ты бы смог такое дело раскрыть, Митя? Спутник-шпион?

Митя вздохнул.

– Откровенность за откровенность, Тимур: бабкино дело раскрыть несложно. Это я летал.

– Как?!

– Вертолетик свой испытывал во дворе. Только это еще до Нового года было, сейчас он опять сломан.

Следователь Чашечкин с досадой хлопнул себя по колену.

– Ах ты ж черт! – воскликнул он с азартом. – А ведь я и сам мог догадаться, когда твою мастерскую увидел! И что ж я не догадался-то? Может, и правда я никудышный следователь?

– Отличный следователь! – уверил Митя. – Лучший из всех, кого я знал лично!

– Подпишешь мне бумагу про вертолетик?

– А какое наказание мне за это будет?

– Никакого. Просто как свидетель, я хоть одно дело закрою.

Митя кивнул.

– Так вот, – продолжал Тимур. – На фоне всей дворовой ерунды, которой нет ни конца, ни края, ни карьерного роста, появляется дело Григория – настоящее, грандиозное! Я это сразу понял. Мне никто не верит. Но я-то чую, чем оно пахнет! А такой шанс бывает у следователя, может, раз в жизни! Я должен его раскрыть. Чего бы мне это ни стоило! Или раскрою, или вообще зря на земле живу. Понимаешь, Митя?

– Нет, – Митя покачал головой. – Решимость достойна уважения, а вот дела я здесь не вижу. И в прибор не верю.

– А ведь он есть!

Митя развел руками.

– Поэтому мне нужно, – продолжил Чашечкин, – чтобы ты мне помог: сделал вид, будто устройство Григорий оставил тебе.

– Что это значит?

– Просто сделать вид! – торопливо уверил Тимур. – Будто прибор перешел к тебе, и теперь ты воруешь предметы!

– Я не хочу воровать! – возмутился Митя. – Я честный гражданин!

– Воровать не надо! Надо просто публиковать объявления в интернете от своего имени, мол, срочно, дешево продаю антиквариат, золото, коллекционные автомобили…

– Но у меня нет никаких коллекционных автомо… антиквариата!

– И не надо, Митя! Нужно сделать вид, что есть. И они сами на нас выйдут!

– Кто?!

– Те, кто охотятся за прибором. Или ты думаешь, я один за тобой слежу?

Митя покосился на Чашечкина.

– Кому я нужен, следить за мной?

– Гриша-то к тебе приезжал. Они же это тоже видели!

– Кто?!

– Корейцы, например. Из Северной Кореи. Они давно охотились за ним, чтобы отобрать прибор! Сейчас вернусь…

Тимур вдруг встал, сделал неопределенный жест рукой и направился к синей кабинке туалета в кустах сирени.

Митя остался ждать на скамейке, крепко задумавшись. Он думал о том, что зря тратит свое драгоценное везучее время со сбрендившим следователем, его можно потратить на гораздо более интересные вещи. Например – попытаться разыскать Олесю… Вдруг она сама позвонит? Это было бы гораздо лучше, чем мерзнуть на остановке маршрутки 1666 много часов, да так никого не дождаться…

И как только он это подумал, зазвонил мобильник. Митя проворно вытащил его, но звонок продолжался – это звонил мобильник следователя Чашечкина, который так и остался лежать на скамейке, подключенный проводком к аккумулятору. Митя бы ни за что не стал отвечать на чужие звонки чужого телефона, но… на экранчике светился портрет Олеси. Это было совершенно невозможно, но это была именно она.

– Привет! – ответил Митя.

Трубка смущенно молчала.

– Ой, – сказала наконец Олеся. – Это Митя?!

– А кто же еще!

– Значит, я ошиблась номером? – засмеялась Олеся.

– Очень удачно ошиблась! – с жаром выпалил Митя. – Слушай, я хотел извиниться за эту неловкую сегодняшнюю сцену! Честное слово, я очень рад был тебя увидеть, просто растерялся! Может быть, мы все-таки пойдем сегодня поужинаем?

– Ну, и ты меня извини, я тоже оказалась не готова к такой встрече…

– Так мы ужинаем?

– Я подумаю, – сказала Олеся кокетливо, и Митя понял, что она согласна.

– Я тебе перезвоню через полчаса, ладно?

Они распрощались. Митя едва успел переписать ее телефон из мобильника Чашечкина, как тот вернулся.

– Итак, – сказал Чашечкин деловито. – На чем мы остановились?

– На том, что мне предлагается публиковать объявления, типа продаю антиквариат, чтобы всякие бандиты или разведчики начали охотиться за мной.

– Да! – обрадовался Тимур. – И вот тут мы их поймаем!

– И что это даст? – спросил Митя. – Прибора-то у них нет.

– Об этом я не думал, – признался Тимур. – Но зато появятся новые зацепки и улики!

– Я понял, – сказал Митя и встал. – Но это без меня. Я-то при чем? Тебе надо – ты и давай объявления про антиквариат.

– Как? – растерялся Чашечкин.

– А вот так. Зачем тебе я? Я друг Григория, которому он мог что-то оставить. Ты – следователь Григория, которому могли достаться его вещи или дневники. Нет разницы, кто из нас будет приманкой. Пусть они думают, что прибор у следователя, и охотятся за тобой. Логично?

Тимуру явно эта мысль не приходила в голову. И не очень понравилась.

– Мне бы хотелось, чтобы это был ты, – сказал он.

– А мне нет, – отрезал Митя. – Зачем мне проблемы? Ты сыщик, ты и ищи. Найдешь – получишь медаль. А я продавец в ларьке, какой мне смысл рисковать? Извини, Тимур, мне пора на работу.

– Ты даже не хочешь распутать, что случилось с твоим другом? – отчаянно спросил Чашечкин.

– На него упал столб, – вздохнул Митя.

Чашечкин не нашелся, что ответить. Они распрощались и пошли в разные стороны. Один раз Митя все-таки обернулся: следователь Тимур Чашечкин шел медленно и грустно, его ссутулившаяся спина неуклюже плыла в потоке людей.

* * *

День продолжал радовать. Процедура назначения Мити заместителем директора прошла в главном офисе деловито и молниеносно. Региональный оптовик приехал тоже, прямо тут Митя подписал с ним контракт на поставку огромной партии телефонов. Он подозревал, что после этого его снова разжалуют в продавцы, но начальство пожало ему руку и пожелало удачи. Вся процедура заняла полчаса. Напоследок Митя настолько обнаглел, что одолжил у босса немного карманных денег. Босс недоуменно переглянулся с региональным покупателем, словно они были знакомы, но запустил руку в карман, вытащил не глядя пачку купюр и вручил Мите.

– Отдам с ближайшей зарплаты! – пообещал Митя.

– Не надо, – босс сделал вальяжный жест рукой. – Тебе пригодится.

Все равно Митя чувствовал, как время неумолимо летит и движется к вечеру. Надо было спешить, чтобы поймать всю удачу, какая оставалась. Он удачно заказал столик на двоих в суши-баре на последнем этаже небоскреба – единственного в городе. Позвонил Олесе, сказал, что столик уже заказан и попросил встретиться через полчаса. Олеся не была готова встретиться так рано, но Митя был настойчив.

Отсюда, через гигантские стеклянные окна, открывался потрясающий вид на весь город – старый центр с бульваром Мира, новостройки спальных районов и дальше зеленая пелена леса: сосны, сосны, сосны.

Олеся пришла хмурая и остановилась перед столиком, упрямо поджав губы.

– Это свинство, – сказала она строго, – вот так, перед фактом ставить. Договаривались вечером. Мне пришлось сбежать с работы на полтора часа раньше. Я бы хоть сменщицу уговорила…

– Это тебе, – сказал Митя, вытащив из-под стола букет роз.

Честно говоря, он не думал, что этот ботанический сувенир окажется настолько удачной идей, но эффект превзошел все ожидания. Олеся пришла в восторг, сразу оттаяла и поцеловала Митю. Вечер обещал быть удачным.

– А что за сменщица? – поинтересовался Митя. – Разве кто-то может тебя заменить в гриме Майи Львович?

– Я в парикмахерской работаю, – неохотно объяснила Олеся. – Двойником – это так, подработка, не каждый месяц случается. И не только Майя Львович, кстати. Я много кого изобразить могу… – Она вдруг оттянула пальчиками виски, из-за чего ее глаза стали узкими, чуть убрала назад подбородок, смешно открыла рот и вдруг произнесла на весь зал тоненьким голоском Феи Лулу из мультсериала: – Император Хотон выключит ваше Солнце, если воинам сию минуту не принесут еды!

Митя расхохотался, настолько это было похоже.

Официант тут же подбежал к столику и торопливо расставил чашечки с чаем и белые дымящиеся салфетки.

– Ага, – усмехнулась Олеся. – Ты тоже смотришь «Звездных самураев», заводчик вертолетов?

– Ну я пока не совсем заводчик, – признался Митя. – И старинная машина тоже не моя – мне ее подарили…

– Везучий ты, – присвистнула Олеся.

– Есть немножко, – признался Митя. – По крайней мере, мне повезло познакомиться с тобой.

– Кстати, о машине, – продолжила Олеся. – Я знаю, где она.

– Где?! – жадно спросил Митя, не веря удаче.

– Есть у нас такой дурачок в Соболевке, тракторист Пашка. Он ее к себе в сарай утащил.

– Откуда ты знаешь? – удивился Митя.

– Он к отцу приходил сегодня в мастерскую, предлагал купить на запчасти. Отец сходил посмотрел – там в моторе клапана прогорели. Ты каким ее бензином заправлял, чудо?

– Хорошим! – уверил Митя. – Самым лучшим!

– Зря, – сказала Олеся. – А еще там бампер оторван, когда Пашка ее трактором тащил. Отец мне и перезвонил… – Олеся достала из сумочки и протянула Мите маленькую свернутую бумажку: – На, держи телефон Пашки. Разберись с ним, ты же у нас ниндзя.

– Спасибо! – Митя спрятал бумажку. – А почему отец тебе вдруг позвонил? Советовался, брать или нет?

– Я же ему вчера хвасталась, что меня подвозил молодой человек на Ягуаре Е-Тайп, шестьдесят девятого года, а он мне не верил… Теперь верит. – Олеся засмеялась. – Но ты мне и без Ягуара нравишься, – добавила она. – Только я бы тебя постригла по-человечески.

– Как Императора Хотона? – пошутил Митя.

Олеся с интересом оглядела его голову.

– А запросто! – сказала она. – Не боишься? Машинка для стрижки у меня с собой, если что.

– Договорились, – улыбнулся Митя.

Официант принес дымящиеся чашки супа, здоровенную доску с роллами и бутылку настоящего японского вина с плавающей на дне сливой.

– Так у тебя есть мастерская вертолетов или нет? – спрашивала Олеся.

– Есть, но они пока плохо летают, – объяснял Митя. – Когда-нибудь полетят.

– Высоко?

– Выше всех! По образованию-то я техник космического приборостроения.

– Ого! В космосе не был?

– Не был. Хотя завтра мне надо съездить на Байконур, – вспомнил Митя. – Пофотографировать пригласили.

– Везет тебе! – сказала Олеся. – Меня возьмешь?

– Я бы рад, но в этот раз не получится, самому с трудом выписали пропуск… А ты где-то учишься?

– Не-а, – вздохнула Олеся. – Три года подряд поступала в театральный, и не взяли. Представляешь, три года! В этом году уже и пробовать не буду…

– Почему? Вдруг повезет?

Олеся покачала головой.

– Не повезет. В последний раз там такая старая дура сидела в приемной комиссии… «Девочка моя, ты парикмахером работаешь?» – передразнила она глубоким грудным голосом, изображая палочкой для суши длинную сигарету, – «Возвращайся в свой город и стриги! Стриги, девочка моя! А высокое театральное искусство – это не твое…»

Митя рассмеялся.

– Я бы тебя точно взял с такими талантами, – уверил он. – По-моему, ты прекрасная актриса!

– Ты врешь, но приятно, – согласилась Олеся.

– Не вру! – обиделся Митя. – Ты мне правда дико нравишься!

– Ты тоже ничего, – кивнула Олеся. – Даже хорошо, что ты не олигарх. Ты мне нравишься.

– Что-то мне подсказывает, что завтра морок рассеется, и ты передумаешь, – съехидничал Митя.

– Я довольно постоянна в своих симпатиях, – возразила Олеся серьезно.

– Чем же я тебе понравился? – удивился Митя.

Олеся задумалась.

– Не знаю. Ты чем-то на Фродо похож из «Властелина колец», – сказала она.

– Я? – изумился Митя. – На Фродо? Совсем не похож.

– Я бы тебя под Фродо загримировала – нефиг делать. Но сейчас я о внутренних ощущениях. Ты какой-то… слишком честный, что ли? Готов на подвиги, а взгляд испуганный. Словно у тебя на шее висит Кольцо Всевластия и давит, давит, давит…

Это было чересчур.

– А знаешь, чем ты мне понравилась? – торопливо перебил Митя.

– Конечно, знаю: Майей Львович, – усмехнулась Олеся.

– Нет, ты намного красивее! – уверил Митя.

– Брось, – поморщилась Олеся. – Без грима я некрасивая.

– Самая красивая! – уверил Митя. – Потому что ты самая живая и естественная из всех, что я видел!

– Мало живых видел, значит, – пробормотала Олеся, но улыбнулась: – Все равно приятно врешь!

– Я же честный Фродо, я не вру, – напомнил Митя.

Он подвинул плетеное кресло поближе и обнял ее за плечи. И они стали смотреть через стекло на город.

* * *

Будильник выдернул Митю из сна, и он его выключил, чтобы не разбудить Олесю. Олеся спала рядом, разметав волосы по подушке и сладко улыбаясь. Хотя волшебство пуговицы к утру закончилось, Олеся никуда не исчезла, не превратилась в жабу, не оказалась скрытым трансвеститом. И это уже можно было считать первой сегодняшней удачей. Митя нежно поцеловал ее в щеку и стал тихонько собираться на космодром. Настроение было все еще праздничным, но Митя ждал подвоха. Он еще раз посмотрел на Олесю, сладко спящую на его диване и улыбнулся.

Сюрприз поджидал в ванной: Митя глянул в зеркало и опешил – из пыльного стекла на него смотрел человек с прической Императора Хотона. По голове словно прошелся когтями тигр от лба до самого затылка, распахав голову на полосы гладко выбритой розоватой кожи и полоски густой шерсти, вздыбленные вверх каким-то гелем или клеем. Конструкция была объемной и слегка напоминала ребристый шлем велосипедиста. Митя не очень помнил, как они это вчера сделали, а главное – зачем.

Вдобавок в квартире снова отключили горячую воду. Скрипя зубами, Митя забрался под ледяной душ и тщетно попробовал отмыть гель – вода скатывалась с прически, не впитываясь, и волосы оставались прямыми и жесткими. Голова по-прежнему напоминала ровные лесопосадки новогодних елей, только теперь елки были мокрые.

Негромко проклиная Императора Хотона и весь мультсериал про Фею Лулу, Митя вытерся полотенцем, посмотрел на часы, присвистнул, кинул в сумку паспорт, зарядку для смартфона и майку, надел куртку и нащупал в кармане флакон от мыльных пузырей. Первой мыслью снова было избавиться от него, пока не обрушились неприятности. «Запас карман не тянет…», – пробормотал Митя и рука сама потянулась к флакону, словно ей управлял уже не он, а какая-то чужая сила.

Вот же проклятье! Всё, как предупреждал Гриша.

Митя вдруг увидел свое отражение в стекле хозяйкиного буфета: на голове еловый подлесок, а лицо испуганное и растерянное – и впрямь вылитый Фродо.

«Стоп! – сказал он себе. – Стоп! Важная клятва! Важная клятва, важная клятва! – он сделал глубокий вдох и одними губами заявил: – Даю себе свое самое честное слово, клянусь всем, что мне дорого… Клянусь здоровьем мамы, клянусь Олесей! Я не буду пользоваться этой дрянью сегодня! И не только сегодня – никогда больше! А флакон выкину!» – добавил он и перевел дух.

Это, конечно, было сильным решением. Но сразу же безумно захотелось взять флакон с собой на космодром. Воображение живо нарисовало картину: один из космонавтов не может лететь, старт через пять минут, срочно требуется замена, нужен человек молодой, здоровый, идеально подходящий по размеру скафандра, а главное – чтоб разбирался в электронной аппаратуре… И тут как раз выходит к ракете главный по запуску, комендант Байконура – а это по чистому везению наш бывший толстый ректор Иван Гаврилович, преподаватель сопромата в техникуме. Он нервно оглядывает толпу, замечает Митю и восклицает: «Ба, кого я вижу! Это же мой выпускник Техникума космического приборостроения Сверчков! Какая удача! Вон Сверчков и заменит американского космонавта! Не будем откладывать запуск, быстро лезь в скафандр, я начинаю обратный отсчет…» Митя помотал головой, отгоняя дурацкое видение.

Отступать уже было некуда – нарушить свою клятву Митя не мог, иначе он перестал бы себя уважать окончательно. Значит, выкинуть. Он сжал флакон и размахнулся, прицеливаясь точно в форточку… постоял так с вытянутой рукой, но так и не кинул. Просто знал уже, что не может. И клятву нарушить не может. И выкинуть… Что же делать? Тут он заметил пустую баночку от шипучих таблеток аспирина. Торопливо пересыпал туда все пуговицы, вдогонку кинул флешку, а опустевший флакон от мыльных пузырей с легким сердцем выбросил в форточку. «Я обещал выкинуть флакон? – объяснил Митя самому себе. – Я его выкинул! Пацан сказал – пацан сделал!» Тубус от аспирина он запрятал глубоко в шкаф за хозяйкины банки с крупой, которые она почему-то запрещала ему брать. Но перед этим все-таки вынул себе одну пуговицу – просто на самый-самый крайний случай. «В дорогу» – сказал он мысленно. Митя взял два толстых куска хлеба, положил между ними ломтик несвежей колбасы, в глубину хлебного мякиша запихал пуговицу, и все это обернул фольгой как бутерброд и положил в карман куртки. «Так хоть досмотр в аэропорту можно пройти» – подумал он.

Оставалось последнее: Митя торопливо набросал Олесе записку, положил у кровати, сверху положил ключи, еще раз одними губами тихо чмокнул ее в щеку и торопливо вышел из квартиры, легонько прикрыв дверь.

На улице было холодно и безлюдно, сделав три шага, Митя вдруг поскользнулся и полетел на асфальт.

«Черт, только бы не сломать себе чего-нибудь перед космодромом!» – мелькнула в голове отчаянная мысль.

Но он не упал – его мягко подхватили с двух сторон, поставили на ноги и понесли вперед. Митя испуганно покрутил головой – его несли двое очень крепких людей, а третий распахивал дверь большого черного джипа.

– Что… – начал Митя, но ему крепко закрыли рот ладонью в перчатке.

– В машину, – негромко скомандовал кто-то над ухом. – Босс хочет с тобой поговорить.

* * *

Всю дорогу Митя боялся, что его завезут в какой-нибудь глухой лес, там привяжут к дереву и убьют после пыток. Но его везли в центр города. Машина остановилась на подземной стоянке, Митю почти силком выволокли из кабины и затащили в лифт. Лифт был служебный, грузовой – запустили его, приложив электронную карту. Лифт ехал вверх долго, и когда заложило уши, Митя догадался: он снова в том самом небоскребе, где они с Олесей вчера ужинали. Из лифта Митю пронесли по ковровой дорожке, так что он едва успевал перебирать ногами, внесли в здоровенную резную дверь, и за ней оказался шикарный кабинет, где в полумраке со стен глядели ружья и охотничьи трофеи: здесь были несколько оленьих голов, пара кабаньих. Дальнюю стену почти закрывала огромная медвежья шкура с головой и лапами – распростертая и раскатанная, как рыбка желтый полосатик. Под шкурой на диване сидел и курил кальян хрупкий пожилой человек, абсолютно лысый, с закрытыми глазами. Его лицо покрывала страшная сетка глубоких морщин, а может, шрамов – в полумраке Митя разглядеть не мог.

Сопровождающие без слов оставили Митю перед человеком, почтительно отошли и встали сзади.

В кабинете царила тишина, лишь изредка булькал кальян и сладко пахло яблочным дымом. Человек словно не замечал Митю, а Митя боялся пошевелиться, потому что чувствовал – те, кто привез его сюда, тоже стараются не шевелиться. Наконец человек с морщинистым лицом пожевал губами, выпуская клубы пара, отложил мундштук, откинулся на спинку дивана и приоткрыл глаза. Он кинул брезгливый взгляд на Митю и заговорил. Голос у него оказался точно под стать лицу – густой, шероховатый и дребезжащий, словно в звуковых морщинах.

– Димочка, – просипел он устало. – Где моя машина?

Хрип лился в пространство, но Митя понимал, что обращается этот страшный человечек именно к нему. Не вызывало вопросов, откуда он знает имя, и о какой машине речь.

– Если вы о старинной машине, то мне её… – начал Митя, но человечек слабо приподнял ладонь, и в комнате слово зазвенела тишина.

– Я разве просил объяснений? – произнес человечек и брезгливо пожевал губами. – Адрес, Димочка. Где ты оставил ее?

К счастью, ответ на этот вопрос у Мити был с собой. Он порылся в кармане и вытащил листок, где Олеся писала телефон тракториста Пашки. Из-за митиной спины неслышно шагнул один из охранников, взял бумажку, и Митя услышал, как он выходит из кабинета, скрипнув тяжелой дверью. В кабинете снова стало тихо.

– Я не знал, что машина ваша, – пробормотал Митя как нашкодивший ребенок.

– Что у него с головой? – вдруг насторожился человек, обращаясь к охранникам. – Вы его за волосы драли?

– Никак нет, у него такое и было! – послышался ответ. – Мы ж не звери, бить без приказа…

– У меня прическа такая, – растерянно сказал Митя.

Человек ничего не ответил и снова взялся за мундштук. Он долго пыхтел и выпускал клубы яблочного дыма, а Митя тоскливо прижимал локтем левый карман куртки, где лежал бутерброд. «Успею дернуться и откусить, если что-то страшное начнется… – думал он. – Да, я поклялся здоровьем мамы, но мои похороны ей уж точно не прибавят здоровья, так что если выбирать…»

– Ты любишь свою маму, Димочка? – вдруг спросил человек, словно услышав его мысли. – Ты оглох, что ли? Маму свою, на Садовой одиннадцать любишь, спрашиваю?

– Да, – сказал Митя.

– Это ты правильно делаешь, – ответил человек и снова затянулся кальяном, делая большие паузы. – Вот и я… свою маму… люблю. Хотя она… сложный человек… как ты уже видел…

– Я правильно понял, что это ваша мама… – начал Митя, но человек предостерегающе поднял ладонь.

– Когда я говорю, Димочка, все молчат, – объяснил он. – Когда я задаю вопрос, отвечают. Если понял меня – кивни.

Митя торопливо кивнул. «Вот я и попал на космодром…» – подумал он.

– Моя мама человек слоооожный… – снова протянул босс. – И всегда была слооожной… И к старости стала совсем слооожной… Она тебе рассказывала, будто сын у нее бандит… будто я ее мучаю… квартиру забрать мечтаю… в дурдом ее прячу… будто мужа ее, отца родного, я в могилу свел, а он был великий художник…

– Скрипач, – поправил Митя и сам испугался, что открыл рот без разрешения.

– Скрипач? – удивился человек с морщинистым лицом. – Теперь она уже так рассказывает? Ну, пусть скрипач… – Он задумчиво пожевал губами. – Но я ее все равно люблю, свою маму. Никого не люблю, а ее люблю, понимаешь, Димочка?

Митя кивнул.

– Я в город ее перевез из поселка. Квартиру ей купил огромную. Врачей лучших нашел. На иностранных курортах по полгода проводит. Ни в чем забот не знает. А все у нее враги, все ей должны, и все мечты – родному сыну нагадить. Где ты ее вообще встретил?

– На бульваре подошла сама, познакомились…

Человек задумчиво молчал.

– Осторожней надо знакомиться, Димочка, – произнес он наконец. – Можно так познакомиться на всю оставшуюся жизнь, что не отмоешься от проблем… Что мне с тобой делать, наследничек ты мой жадный?

– Я не жадный, – обиделся Митя. – Мне ничего не нужно. Хотите, я напишу отказ от наследства?

Человек задумчиво кивнул:

– Это уж точно напишешь. Все уже готово. Готово у нас? – Он вдруг щелкнул пальцами.

Мите сунули распахнутую красную папку с нотариальной бумагой, в руку вложили авторучку.

– Позвольте! – сказал Митя, глянув на строчки. – Это не отказ от наследства! Здесь написано, что я после своей смерти завещаю все свое имущество какому-то Валерию Пораженскому!

Его грубо пихнули в бок, чтоб молчал.

– Ему не нравится… – проскрипел человек в пространство. – А как ты хотел, человек с бульвара? – Он принялся сверлить Митю бесцветными глазами. – Ты хотел, чтобы я травмировал больную маму, таскал ее по нотариусам, заставлял нервничать, переписывать завещание, меня ненавидеть? Или ты хотел, чтобы ее диагноз «шизофрения» подтвердили официально, и все ее сделки стали недействительными?

– Ну, это было бы логичней… – сказал Митя.

– А мы с тобой живем в нелогичном мире, Димочка, – задумчиво произнес страшный человек, снова затягиваясь. – Ведь у меня на родную маму давно записан весь мой бизнес, все рестораны, заводы, даже аэропорт. Догадываешься почему?

– Потому что вы любите маму, – догадался Митя.

– Это ты хорошо сказал, – согласился человек. – Но еще потому что я депутат Заксобрания. И мне нельзя иметь свой бизнес. Всем можно, а мне нет. Это логично, Димочка? И если с ней что-то случится… ты хотел отжать у меня аэропорт?

Митя решительно помотал головой.

Человек с кальяном сделал усталый жест рукой – мол, подписывай.

Митя поднял авторучку и снова опустил взгляд в текст.

– Постойте, а если вдруг со мной что-то случится… – начал он, но договорить ему не дали.

Громила в костюме, стоявший справа, не выдержал – он больно толкнул Митю в бок и прохрипел ему прямо в ухо:

– Да подписывай уже, гондон!

Воцарилась тишина. Громила, похоже, сам испугался и теперь старался не дышать.

– Оу… – слабым и усталым голосом протянул человек на диване. – Рустамчик, что я слышу опять?

– Виноват, Валерий Палыч, вырвалось! – прохрипел громила испуганно.

– Кто тебе сейчас слово давал, Рустамчик? – Человек на диване разочарованно потеребил в пальцах мундштук кальяна. – Я же тебе объяснял: когда говорю я, все молчат. Объяснял?

Рустам молча кивнул, да так и остался с наклоненной головой.

– Я же тебе объяснял, – неспешно продолжал человек на диване, – что за каждое бранное слово Богородица на три года отступается. Объяснял?

Рустам снова кивнул – его голова теперь совсем наклонилась, будто он разглядывал ковер под ногами.

– И теперь, в моем небоскребе… в моем кабинете… Богородица не появится три года? А ну, подойди ко мне… – ласково велел человек.

Сгорбившись как старик, громила вышел из-за митиной спины и подошел к дивану на негнущихся ногах.

– Встань на колени, Рустамчик, и скажи: прости меня Богородица.

– Простите меня, Богородица! – с чувством прохрипел Рустам, опускаясь на колени перед диваном.

Не меняя позы, маленький человек вдруг схватил кальян и со всей силы долбанул им Рустама по склоненной голове. Силищи он был неимоверной. Во все стороны брызнула вода и осколки стекла. Рустам мешком повалился на бок.

– Бог простит, – спокойно подытожил человек на диване, не меняясь в лице. А затем перевел взгляд на кого-то за спиной Мити: – Павлик, скажи Михал Иванычу, чтобы Рустамчика повоспитывал и перевел в наружку. Чтоб больше я его внутри здания не видел.

Митя, опомнившись, торопливо поднял авторучку и поставил подписи всюду, где была галочка. Все его данные, включая паспортные, уже оказались пропечатаны на листах.

Громила стоявший справа, вынул папку из его рук.

На миг воцарилась суета – вбежали какие-то люди и унесли постанывающего Рустама, прибежала женщина в сером халате и проворно собрала осколки кальяна в пакет. Кто-то из громил тем временем шагнул к дивану, что-то вполголоса сообщил страшному человеку. Про Митю словно все забыли, но в какой-то момент он обнаружил, что в кабинете снова тишина, и страшный человек в упор его разглядывает.

– Что ж ты, Димочка, так далеко за городом машину оставил? – спросил человек печально. – А мы-то ее искали весь день в городе…

Митя молчал.

– Ну нашлась и нашлась, главное, чтоб целая, – великодушно просипел человечек и продолжил: – Так вот, Димочка, заканчивая нашу беседу. Я уж не знаю, кому ты еще перешел дорогу, гуляя по своему бульвару, но знаю, что у тебя сейчас очень много проблем, кроме меня. А мне совсем не хочется, чтоб ты пропал без вести сразу после завещания. Это будет как-то подозрительно, верно? Поэтому за тобой пока присмотрят. Присмотрите, Павлик?

– Так точно, – раздалось за спиной у Мити. – Куда его, в пионерлагерь на карьеры?

– Да… – слабо откликнулся человек на диване. – На карьерах ему сейчас самое место. И скажи Михал Иванычу, пусть принесут мне новый кальян.

Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.