Текст книги "Таблетки"

Автор книги: Леонид Каганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Annotation

Фантастические возможности ждут того, кто принял «таблетку везения»: даже лотерейный билет будет выигрышным. Но вскоре наступает обратный эффект…

Леонид Каганов

Благодарности

Леонид Каганов

Таблетки

Проснулся Митя от звонка в дверь. Звонок был как сама хозяйка баба Тамара – старый, дребезжащий, резкий и требовательный. Митя откинул одеяло, схватил джинсы и принялся их натягивать, прыгая на одной ноге. Звонок все не умолкал. Наконец джинсы и майка были надеты, Митя торопливо оглядел кухню. Бардак, конечно, полный: в мойке громоздится посуда, на столе объедки, под столом валяется пустая жестянка от пива, а вся кухонная столешница от плиты до раковины застелена газетами и завалена электроникой: схемами, проводами, моторами и всем остальным, что баба Тамара строжайше запретила раскладывать по её кухонной столешнице. Но убрать это уже не было времени, поэтому Митя просто накинул покрывало поверх электронного мусора и бросился открывать дверь. И когда увидел на пороге не бабу Тамару, а всего лишь полицейского, даже вздохнул с облегчением.

– Младший следователь Тимур Петрович Чашечкин… – неразборчиво пробормотал полицейский и бегло махнул удостоверением. – Вы понимаете, почему я у вас?

– Нет, – ответил Митя.

– Жаль, – вздохнул Чашечкин. – Я надеялся, что вы сами мне всё расскажете.

– Что?! – удивился Митя.

Полицейский символически потерся ботинками об коврик у двери и сделал жест рукой, как бы приглашая самого себя пройти внутрь. Мите ничего не оставалось как посторониться. Чашечкин вошел, оглядел прихожую и потопал на кухню. Митя отметил про себя, что следователь Чашечкин довольно молод для следователя – на вид ему было как Мите. Оглядев кухню, полицейский достал блокнот и маленький карандашик «IKEA».

– Приступим, – сказал он. – Ваше имя? Возраст? Образование?

– Сверчков Дмитрий Германович. Двадцать пять лет. Не женат. Техникум космического приборостроения.

– Так вы космонавт, Дмитрий Германович?

– Увы. Специалист по электронике.

– Где работаете?

– Менеджер-консультант салонов мобильной связи.

– Это как?

– Продавец в ларьке.

Чашечкин задумчиво покусал карандаш.

– Что ж вы, Дмитрий Германович? Учились ради космоса, а работаете продавцом? Много платят?

Митя вздохнул и шмыгнул носом.

– Да если бы, много… Но мобильники – тоже электроника.

– Я вас понял. Прописаны здесь?

– Снимаю одну комнату.

– Вы не можете снимать одну комнату в однокомнатной квартире!

– Я снимаю кухню, – уточнил Митя. – А комната заперта, там вещи хозяйки. Слушайте, да что вообще случилось?! Почему вы врываетесь с раннего утра в мой единственный выходной?

Следователь полез во внутренний карман пиджака. Митя испугался, что он вытащит пистолет, но он вытащил фотографию и протянул ее Мите. Митя взял ее в руки и замер.

– Вам знаком этот человек, – произнес Чашечкин утвердительно.

– Знаком, – кивнул Митя, лихорадочно соображая, что же такого мог снова натворить Гриша. – Это мой одноклассник Гриша Дольский.

– Вчера вы его видели последний раз?

Митя бегло глянул на следователя и решил не врать.

– Да, приезжал ко мне. Откуда вы знаете?

– Выследил по камерам наблюдения, – объяснил следователь с некоторой гордостью: – Он входил в подъезд, но не зафиксирован камерой в лифте. Значит, был на первом этаже, а это ваша квартира. И как часто он у вас бывал?

– До этого мы не виделись лет восемь после окончания школы.

– О чем вы говорили?

– Он жаловался на неприятности…

– Какие?

– Ну, самые разные. С работой… с карьерой… с женщинами… с визой… с партнерами по бизнесу… У Гриши, чтоб вы знали, куча самых разных неприятностей!

– А я знаю, – кивнул Чашечкин. – В котором часу он вышел от вас?

– Сильно за полночь… Слушайте, почему бы вам не спросить у него самого?

– Потому что у него больше нельзя ничего спросить.

Митя все понял. Он сел на табуретку, хватая ртом воздух. Затем обхватил голову руками. Гришки больше нет. Гришки. Больше нет. Гришки…

– Куда он направился от вас? – продолжал следователь.

– Вышел из подъезда, пошел через стройку… Там на него напали собаки… Он от них побежал и перелез забор… Кажется, они ему порвали штанину.

– Он сказал, куда собирается пойти?

– К своей машине.

– Он приехал на машине?

– Нет. Он сказал, что машина на парковке у строительного рынка, но в ней нет бензина.

– Вы знали, что ваш друг живет в машине?

Митя кивнул.

– Он мне сказал. Я дал ему денег на бензин…

– А почему вы не спрашиваете, что случилось с вашим другом? – Следователь Чашечкин с подозрением глянул на Митю.

– Да какая теперь разница… – с горечью ответил Митя. – А что случилось?

– Его раздавил столб.

– Он въехал в столб?!

– Нет, он спал в машине, – объяснил следователь. – Столб упал на машину.

Митя снова обхватил голову руками.

– Послушайте… – Он наконец пришел в себя. – Но при чем здесь я?! Какая связь между мной и столбом? Как вы вообще узнали, что он был у меня?!

– Не вам меня учить, как делать мою работу! – неожиданно тонким голосом закричал следователь.

– Да что у вас за работа такая?! – в ответ закричал Митя. – Выслеживать моего погибшего друга?! Носить с собой его фотографию?! Вот из-за таких преследователей, как вы… – Митя осекся. – Простите меня, – сказал он тихо, – я очень расстроен, пока не могу осмыслить…

Следователь Чашечкин побарабанил пальцами по столешнице.

– Григорий говорил вам, что он в опасности?

– Нет, – соврал Митя. – Он говорил, что справится.

– Он рассказывал, что за ним охотится британская разведка?

– Корейская?

– Британская.

– Еще и британская?! Нет, нет и нет! Ничего ни про какую разведку он не рассказывал!

– Он вам показал свою систему?

– Систему? Какую систему?

– Ну, или приборы? Или формулы?

– Формулы?! – изумился Митя совершенно искренне.

– Ну он же был физик.

Митя помотал головой:

– Ни про какие формулы он мне не говорил! Он просто говорил, у него полоса невезения, но он выберется.

– Посмотрите мне в глаза, Дмитрий Германович, – попросил следователь Чашечкин. – Ваш друг не оставлял у вас никаких своих вещей или записей?

– Нет, – честно ответил Митя.

– Жаль, – вздохнул Чашечкин. Но в следующий миг подскочил к кухонной столешнице и торжествующе сорвал покрывало.

– Ага! – закричал он. – А это что?! Подпольная лаборатория!

Митя смерил его взглядом.

– Вы больной что ли? – спросил он. – Это паяльник, радиодетали и моделька моего вертолетика.

– Зачем? – спросил Чашечкин.

– Хобби.

– Григорий просил вас спаять для него прибор!

– Вы бредите! – фыркнул Митя. – Какие приборы? Вы вообще не представляете, чем занимался Гриша! Он… – Митя осекся, но следователь ничего не заметил. Он внимательно рассматривал синий кубик с двумя торчащими проводками – черным и красным.

– Это взрывчатка?

– Батарейка для вертолета, – снисходительно объяснил Митя.

– Это Григорий вам ее оставил?

– Да нет же, господи! Это просто мои инструменты и детали! Мне Григорий ничего не оставлял, он все унес с собой!

Митя резко захлопнул рот и даже зажал его рукой.

Но ему снова повезло: следователь опять не обратил никакого внимания – он снова что-то писал. Закончив, вручил Мите листок:

– Вам повестка, Дмитрий Германович. Завтра мы встретимся в моем кабинете номер девять в тринадцать ноль-ноль.

– Зачем? – тупо сказал Митя.

– Потому что на человека упал столб. А вы последний, к кому он приезжал.

– Да мало ли на кого падает столб!

– На известного физика, – отчеканил следователь Чашечкин со значением, – на кандидата физико-математических наук с мировым именем и подозрительной деятельностью столб просто так не падает. – Он посмотрел Мите прямо в глаза и добавил: – Особенно если машина числится в угоне у посла Швеции.

– Боже, еще машина в угоне у посла Швеции, бедный Гришка… – с тоской пробормотал Митя. – Но я завтра днем не могу, я работаю!

– А я, по-вашему, бездельничаю!

Следователь повернулся и, не прощаясь, вышел из квартиры.

* * *

Чтобы прийти в себя, остаток дня Митя копался с дроном. Проклятая самоделка упорно не хотела слушаться команд с пульта – мигала огоньками, иногда издавала тонкий свист, но моторы не включались. Митя прозвонил всю схему, поменял батарейки в пульте, скачал из интернета две последние прошивки для дронов с этим процессором – одну свободную, китайскую, другую фирменную, но взломанную. И все было зря. Лишь глубокой ночью, когда Митя уже просто тоскливо стучал пультом по столешнице и глядел на электронные внутренности, адская конструкция вдруг взревела одним мотором, встала на дыбы, накручивая на себя провода и разбрасывая вокруг отвертки, а в следующий миг взбесившийся мотор сорвался с рамы, улетел в стенку и разбил висящую на гвоздике декоративную тарелочку хозяйки «Гагры-1996». Это уже было чересчур.

Митя в тоске упал на диван и закрыл глаза рукой. А когда открыл, в комнату уже пробивались солнечные лучи. Будильник пиликал уже третий повтор, а спать хотелось невыносимо. Митя наспех побрился и принял душ, схомячил кусок черного хлеба и запил водой – кипятить чай времени уже не оставалось. Надел кроссовки, торопливо сдернул с крючка ветровку, запер ключом квартиру… И вдруг из кармана что-то выпало и прокатилось по бетонному полу лестничной площадки. Митя машинально схватился за карман джинсов, думая, что выпал мобильник, но мобильник был на месте. И тут в груди кольнуло предчувствие. Он присел на корточки и сразу увидел эту идиотскую штуку. Тот самый цилиндрик – флакон из-под мыльных пузырей, который Гриша так просил взять на сохранение, а Митя не понимал, почему Гриша не может его просто выбросить от беды подальше. И в итоге Гриша вроде бы забрал эту штуку с собой, вроде сунул в свою куртку, когда прощались в дверях… Или не в свою?

Митя смотрел на флакон с ужасом, не решаясь притронуться. А потом на верхних этажах скрипнула дверь, и зашумел лифт. Митя быстро сунул вещицу в карман и выбежал из парадного, твердо решив бросить по дороге в мусорный контейнер.

Контейнер с мусором призывно маячил на углу прямо перед воротами стройки. В нем копался дядя Коля – добрый, но совершенно непутевый мужик, местный алкоголик. Митя подумал, что если Гриша говорил правду, то дяде Коле эта штука могла бы починить всю жизнь. Впрочем, если Гриша говорил правду, последствия для дяди Коли окажутся еще хуже. «Итак, – размышлял он, – сейчас я незаметно пройду мимо и выкину самый обычный флакон от самых обычных мыльных пузырей…» Митя замер. А если его найдут дети? Найдут, подумают, что мыльные пузыри… Митя с ужасом потряс головой. Да и как можно кинуть такой подозрительный флакон в мусор на глазах всего двора посреди белого дня? Из всех же окон смотрят! Выходит рано утром из дома вполне взрослый человек налегке, почему-то вынимает из кармана детский флакон от мыльных пузырей, зачем-то кидает его в мусорный контейнер и бежит дальше на работу, типа так и надо! А флакон летит, и брякается внутрь, и по удару понятно, что он был отнюдь не пустой. Тут-то все обо всем и догадаются! Да ведь еще и камеры наблюдения просматривает следователь Чашечкин! Митя поежился и пробежал мимо контейнера, так и не выкинув ничего.

На работе было как всегда: тоскливо и безлюдно. Хмурый напарник Костя снова оккупировал компьютер и шарился в интернете, а Митя слонялся вдоль стенда, потому что в стекляшке не было даже второго стула. Посетители не заходили. Наконец напарник сообщил, что сходит в жраловку: жраловкой они называли второй этаж торгового центра на соседней улице – бесплатные туалеты и дешевая еда. Как только Костя ушел, Митя сел за прилавок к компьютеру, но обнаружил, что проклятый Костя опять сменил пароль. Он уже не раз так делал, объясняя, что он старший продавец, а Мите нечего копаться в рабочем компьютере.

Накатила даже не злость, а меланхолия. Митя вдруг вспомнил лицо покойного Гриши и запоздало сообразил, что даже не узнал у следователя, где и когда будут похороны. Потом он вспомнил о повестке в полицию и посмотрел на часы – тринадцать ноль-ноль было полчаса назад. Митя почувствовал себя законченным неудачником.

И вдруг его словно окатило ледяной водой, это была шальная мысль. Митя в ужасе отогнал ее прочь, но мысль не уходила. Митя чувствовал, что у него просто нет сил бороться с этой идеей, словно все уже было решено за него. Но это была минутная слабость. Митя взял себя в руки и понял, что не будет этого делать. Только посмотрит.

Он вынул флакон от мыльных пузырей, отвинтил крышку, и содержимое высыпалось на стол: здоровенная горсть белых пуговиц, а среди них – маленькая флешка. Сперва Митя решил, что это какая-то шутка – это были самые настоящие пуговицы от самой обычной рубашки: маленькие, белые, пластиковые, с четырьмя дырочками. Митя брезгливо взял одну пуговицу и понюхал. Пуговица не пахла ничем, ее явно купили в магазине и никуда пока не пришивали. Митя рассмотрел ее внимательно. С обратной стороны пуговица выглядела плоской, с парадной – по кругу тянулся небольшой бортик. Четыре дырочки. Белый пластик цвета мутного парафина с едва заметным перламутровым оттенком. Обычная пуговица для самых обычных рубашек. Потом он вспомнил объяснения Гриши – тот рассказывал, что в качестве носителя для таблеток использует пластик. Даже после обработки, сути которой Митя совсем не понял, этот пластик оставался все тем же пластиком с точки зрения химии… но не с точки зрения физики. Так говорил Гриша. Но Митя не ожидал, что пластиком окажутся банальные пуговицы. Хотя, с другой стороны, а что же еще? Самый удобный и дешевый формат, если кому-то понадобилась таблетка из пластика.

Пуговица невесомо лежала на ладони. Она выглядела так обыденно и так безопасно, что Митя вдруг мысленно произнес: «А что мне терять? Попробую. Всего половиночку!» Он вынул из ящика стола казенный степлер и одним ударом расколол пуговицу надвое – разлом прошел четко по дырочкам и куски вышли одинаковые. Словно боясь передумать, Митя закинул в рот одну половинку и быстро проглотил. Послюнил палец, собрал со стола невидимые крошки и облизал. Хотя, возможно, никаких крошек и не было. Сама пуговица оказалась абсолютно безвкусной.

Митя огляделся. Ничего не изменилось – мир был прежним. Это казалось странным, ведь Гриша утверждал, что действие начнется мгновенно: пластик не усваивается организмом, а вот заряды физики вероятностей… Или квантовой физики вероятностей? Митя не помнил терминов, да и принципа, если честно, не понял – даже в общих чертах. А был ли там принцип? Митя вдруг понял, что просто поверил Грише на слово. А ведь вполне возможно, что бедняга просто сошел с ума от неприятностей, когда статью, которая сулила Нобелевку, раскритиковали в пух и прах, а самого выгнали из Бостонского университета… А может, его и выгнали из университета потому, что стал неадекватен? Бегает от невидимых врагов, прячется от вымышленных иностранных разведок, носит в заветном флаконе от мыльных пузырей горсть пуговиц для рубашки и глотает их украдкой по одной… Ну бред же! Гриша был просто болен. Впрочем, слова вчерашнего следователя и роковой столб в эту версию никак не вписываются.

В задумчивости Митя пересчитал пуговицы – их оказалось семьдесят две. И еще половинка. Кто вообще сказал, что пуговицу можно расколоть, и она после этого будет действовать? Гриша про это ничего не говорил. Вдруг эти гришины «заряды вероятностей» исчезают при разломе пластика? Митя подавил желание слопать вторую половинку, ссыпал все обратно в футляр и туда же кинул флешку. Запоздало подумав, что неплохо было бы глянуть, что на этой флешке – Гриша говорил, что там какая-то матрица синтеза. Но ведь заблокирован компьютер… Митя набрал наобум первое попавшееся «braintunic»… и пароль подошел! Что это за слово, откуда он его только что придумал и почему угадал? Это было настолько удивительно, что даже не хотелось больше играться с компьютером.

Митя сделал глубокий вдох, спрятал флешку в футляр от мыльных пузырей, пружинисто шагнул к выходу из ларька, распахнул стеклянную дверь и остановился на пороге.

Улица звенела. Гудели автомашины в пробке, цвели тополя, толпой валили прохожие. От соседнего цветочного ларька неслась песня Майи Львович из сериала «Где нам всем» – Митя и полюбил этот дурацкий сериал именно из-за песни в заставке. По тротуару шагал большой пушистый енот в рост человека с коробкой лотерейных билетов – Митя знал, что в костюме енота разгуливает тетка Варя, очень немолодая для такой работы женщина, мать-одиночка, приехавшая в город из деревни.

– Добрый день, тетя Варя, – поздоровался Митя.

– Благотворительная лотерея! – Тетя Варя потрясла коробкой с билетами. – Не хочешь испытать счастье, Митя?

– А давай два… – кивнул Митя, порылся в кармане и протянул еноту мятую сотку.

Он выудил два первых попавшихся билета и стер ногтем защитный слой.

– Повезло! – присвистнула тетя Варя, откинув с лица енотовую голову и заглядывая Мите через плечо: – Тысяча рублей! А второй… И второй тоже тысяча! Ну, получи… – Она проворно отсчитала стопку пятидесятирублевок и вручила Мите.

– Я вас не сильно разорил? – спросил Митя.

– Да если б это мои были деньги… – вздохнула тетя Варя.

Митя засунул пачку в карман, приосанился и вдруг заметил, что за этой сценой наблюдал прохожий в хорошем деловом костюме. Митя воспользовался ситуацией и гостеприимно распахнул перед ним стеклянную дверь ларька:

– Захотите! Смартфоны, аксессуары, контракты! Что надо подберем! Лучшие цены в городе!

Прохожий словно того и ждал: он вошел в ларек и рассеянно уткнулся в витрину последних моделей – за их продажу работникам шел отдельный процент. Митя достал самый дорогой смартфон и вручил посетителю, привычно тарахтя про память, процессоры, частоту и мегапиксели.

– И что по цене? – спросил покупатель.

Митя назвал цену.

– А сколько их у вас в наличии? – спросил тот, задумчиво взвешивая на ладони черную мыльницу.

– Безгранично! – соврал Митя. – Возьмете несколько – сделаем небывалую скидку!

– Я оптовик из региона, – сообщил покупатель. – И мне нужно десять тысяч.

Десять тысяч! Митя совершенно опешил от такой цифры. Но постарался не подать виду. Он тут же сделал звонок прямо в главный офис и удачно нарвался сразу на человека из дирекции. Изложил ситуацию. Дирекция не помнила, кто такой Митя, но выражала восторг, особенно когда выяснилось, что оптовик готов оставить предоплату. Мите были делегированы все полномочия, обещана премия и повышение. Какое именно повышение – Митя пока уточнять не стал.

Предоплата оказалась прямо в долларах – пятнадцать тысяч. Митя запер деньги в сейф и выдал расписку на фирменном бланке. Вернувшийся с обеда Костя застал только дружеское прощание с клиентом и по обмолвкам догадался, что здесь состоялась сделка века, но прошла без него.

Митя чувствовал небывалый подъём. Он заявил Косте, что уезжает по неотложным делам, и тот даже не нашелся, что возразить.

Оптовик оказался на машине и спросил, не подбросить ли Митю куда-то. Через десять минут поездки в шикарном «Лексусе» Митя оказался около дома, указанного в повестке.

* * *

Следователь Чашечкин сидел в кабинете номер девять и выглядел хмуро.

– Вы опоздали на сорок минут, Сверчков, – пробасил он с обидой.

– Однако я здесь! – приветливо воскликнул Митя и пояснил: – У меня были важные дела, но я выкроил время!

Следователь Чашечкин поморщился, кивком попросил Митю присесть на стул, а затем распахнул толстую папку и погрузился в чтение. Митя разглядывал кабинет, хотя ничего примечательного тут не было – казенные шкафы, банкетка в углу, полицейский китель с погонами майора, висящий почему-то на гвоздике у шкафа. Китель был короткий и широкий – точно не для Чашечкина.

– Вы что там разглядываете, Сверчков? – не выдержал следователь.

– Жду вас, – пожал плечами Митя. – Я же знаю, в фильмах следователи всегда полчаса делают вид, будто заняты.

– Хватит учить меня делать мою работу! – обиделся Чашечкин. – Вы сейчас у нас – свидетель убийства. Ясно? Молитесь, что не обвиняемый! Пока! Или хотите, чтобы я вам прямо сейчас изменил меру пресечения и отправил в камеру?

– Не хочу.

– Тогда отвечайте на мои вопросы!

– Так вы же не спрашиваете…

Следователь Чашечкин возмущенно полистал пухлую папку и уставился на Митю суровыми прозрачными глазами, которые плохо сочетались с веснушчатым лицом.

– Григорий говорил вам, почему он сбежал в Россию?

– Сбежал? – удивился Митя. – Он говорил, что недоброжелатели обвинили его в фальсификации результатов эксперимента, а сотрудница лаборатории – в этом… я забыл это слово, как у них называется в Бостоне… в сексуальных домогательствах, если по-русски. Его уволили из университета и лишили рабочей визы. Не повезло человеку…

– Но вы знаете, чем он занимался в этом университете? – жадно спросил Чашечкин.

– Я не специалист в квантовой физике, – аккуратно ответил Митя. – Я даже не понял, химик он или физик.

– Но он вам показывал свои приборы? – продолжал Чашечкин.

– Дались вам эти приборы. Я не понимаю, о чем вы. Никаких приборов он мне не показывал. – Митя тщательно подбирал слова. – Если у него были какие-то приборы, я думаю, они остались в той лаборатории в Бостоне…

– В Бостоне? – возмутился Чашечкин. – А корейцы за ним охотились просто так, по-вашему?!

– Про корейцев он ничего не говорил, – соврал Митя.

– А почему его квартира сгорела, тоже не говорил? – продолжал Чашечкин.

– Что сгорела – упоминал. А почему – не говорил.

– И вы и не спрашивали?

– Нет, – честно ответил Митя. – У него было столько неудач, что расспрашивать про какой-то там мелкий пожар я не стал…

Следователь Чашечкин нервно побарабанил пальцами по столу:

– И вы утверждаете, что он вам ничего не говорил про свой аппарат, который ворует по воздуху золотые слитки…

Митя открыл рот от изумления.

– Ворует золотые слитки?

– Представьте себе! – кивнул следователь. – Прямо по воздуху из банковской ячейки. А еще – ворует автомашины из гаража шведского посольства.

– Послушайте, – возмутился Митя и встал, – как вам не стыдно! Мы с Гришей учились в одном классе! Гришка никогда не взял бы ничего чужого! Я никогда не поверю в это!

Следователь Чашечкин тоже вскочил:

– А как у него оказались золотые слитки из Госхрана?! – орал он, размахивая толстой папкой. – А почему за его прибором охотятся корейцы?! Вот у меня всё здесь! Я за ним следил два месяца не для того, чтобы он пропал, а ты мне сейчас дурачка строил, Сверчков! Где прибор, отвечай?

– Да нет никакого прибора! – заорал Митя в ответ. – Это ваши фантазии! Вы слышали краем уха какой-то бред, но не поняли ничего! Никакого прибора нет и не было! Это не прибор!

В кабинете наступила тишина.

– А что тогда было в его изобретении? – спросил следователь тихо. – Лучи? Телепатия?

Митя молчал.

– Откуда у него на счету миллионы? Откуда автомашины, акции? Откуда французский дворец в собственности, черт возьми?!

Митя пожал плечами.

– Первый раз слышу про это все. Повезло наверно.

– Повезло? – зловеще прошипел Чашечкин. – А квартира на проспекте Бородина сгорела отчего?

– Не повезло, – пожал плечами Митя. – Так бывает в жизни. Сперва тебе во всём везет, а потом во всём не везет…

Митя подумал, что болтает лишнее, и умолк.

– Ты что-то знаешь, Сверчков! – проорал следователь. – А ну-ка сядь обратно на стул!

Митя грустно сел. Он рассчитывал, что ему будет невероятно везти целый день, поэтому и поспешил к следователю, чтобы закончить это дело. Но, видно, половинка пуговицы уже закончила свое действие. И значит, пребывание в кабинете становилось опаснее с каждой минутой, если верить Грише…

Чашечкин тем временем яростно возился с большой железной лампой, стоявшей на столе. Он поднял ее и грохнул об стол. Придвинул и развернул прямо в лицо Мите. И попытался включить. Но сколько ни щелкал старым тумблером, лампа гореть не хотела. Чашечкин полез под стол и долго шевелил провода. А потом плюнул, достал из кармана смартфон и зажег фонарик, направив его в лицо Мите.

Митя невольно расхохотался.

– Смеешься? – зашипел Чашечкин. – Ну, посмейся! Сейчас я выпишу постановление о задержании, и посмотрим, как ты посмеешься в камере!

– Электролампочку свою замените, подследственных пытать, – посоветовал Митя. – От удара нить обрывается.

– Хватит учить меня работать! – рявкнул Чашечкин.

Но лампочку вывернул, посмотрел на свет и потряс. В колбе отчаянно звенело.

– Поменять надо лампу, – сказал Митя.

Следователь Чашечкин в бешенстве распахнул ящик стола, выудил чистый лист бумаги и авторучку, и положил перед Митей:

– У тебя, парень, последний шанс! – сообщил он. – Пока я схожу за лампочкой. Либо ты чистосердечно напишешь все, что знаешь, либо я звоню лично майору Сергею Павловичу!

– Не знаю, кто это.

– Твое счастье! – грозно ответил Чашечкин. – Не напишешь признание – оформляем задержание, и в камеру. Пиши и думай.

И он вышел из кабинета.

Убедившись, что остался один, Митя воровато развернул к себе папку «Дело Григория Дольского» и принялся листать. И сразу увяз в нагромождении фактов. Опросы свидетелей, какие-то перестрелки, бриллианты, выписки из банков, запрос в Интерпол, написанный почему-то от руки и по-русски, но с размашистой резолюцией внизу, буквально: «отставить херню!» Видимо, так и не отправленный в Интерпол… Митя опасливо закрыл папку.

Он придвинул к себе лист и решил написать, что ничего не знает. В конце концов, Гриши больше нет, и ему ничем не поможешь.

Но как только он коснулся листа авторучкой, шарик вдруг выскочил, и на лист вывалилась чернильная паста, испачкав Мите палец. Митя принялся оттирать чернила с пальца листом бумаги – провел пальцем зигзаг по бумаге вперед и вбок, затем сложил пополам и долго тер обратной стороной, затем сложил вчетверо и снова тер. Долго переворачивал лист в поисках чистого места, но только весь перемазался. В итоге он развернул лист и расправил – лист оказался мятый и перепачканный, а по его сгибам, оставшимся от складывания, темнела большая, неряшливая, но очень узнаваемая свастика… Митя похолодел. Как ему удалось так неудачно измазать лист? В гробовой тишине кабинета щелкнули настенные часы, переставляя стрелку на миллиметр. «Это как маятник, – говорил Гриша, – когда полоса везения заканчивается, наваливаются беды с той же амплитудой…»

Митя живо представил, как сейчас вернется психованный следователь Чашечкин, увидит лист со свастикой, впадет в бешенство, начнет звонить своему страшному майору, а дальше задержание, тюрьма… Он в ужасе скомкал лист и сунул в карман, наткнувшись там на флакон от мыльных пузырей. Ну конечно! Конечно же обыщут перед тем, как проводить в камеру, найдут пуговицы, и тогда всё, конец… Митя почувствовал, что стало нечем дышать, а в глазах начало темнеть. Он в панике развинтил флакон, нашарил оставшуюся половинку пуговицы и быстро закинул ее в рот.

Сразу появился воздух и мир вокруг опять стал солнечным. «А что я так паникую, собственно? Что они бы мне сделали? – запоздало подумал Митя. – Даже если найдут пуговицы. Даже если волшебные. Я-то у посла Швеции никаких машин не крал. Подумаешь, в лотерею выиграл и контракт выгодный оформил. Все законно».

Он едва успел спрятать флакон в карман, как дверь кабинета распахнулась и на пороге появился человечек в штатском – маленький, толстый и совершенно лысый.

– Отставить херню! – рявкнул он с порога неожиданно низким и густым голосом. – Ты что делаешь в моем кабинете?!

– Меня пригласил для беседы следователь Чашечкин, – ответил Митя.

– Ча-а-ашечкин… – произнес человечек тоном, не предвещающим ничего хорошего. – И где же этот наш Чашечкин?

– Ушел менять сгоревшую лампочку.

– Ла-а-ампочку… Зачем?

– Чтобы светить мне в лицо, как в старых фильмах про следователей.

Человечек издал невнятный рык, подошел к столу и вдруг заметил открытый ящик.

– Ты открыл мой стол?! – заорал он.

– Нет, что вы! Чашечкин искал там лист бумаги, чтобы я написал признание.

Человечек побагровел.

– Не волнуйтесь, – на всякий случай добавил Митя, – он взял только один лист.

– И по какому делу он тебя сюда притащил? – прищурился толстяк.

Но Митя ответить не успел: взгляд толстяка упал на папку и он побагровел еще больше.

– Опять эта херня с Дольским?!

Он смачно выругался, а затем резко схватил папку, прижал к груди, лицо его исказилось, и он вдруг одним движением разорвал ее пополам, а каждую половинку еще пополам. Силища у толстяка была невероятная.

– Где этот гондон? – спросил он, вращая глазами. – Давно он ушел?

Как раз в этот момент в кабинет шагнул следователь Чашечкин. Он победно нес в руке новую лампочку – словно свечку. Но увидев толстяка, будто налетел на невидимую преграду: лампочка выпала из руки и разбилась вдребезги.

Воцарилась тишина, и на стене снова щелкнули часы.

– Что происходит в моем кабинете, Чашечкин? – заорал толстяк.

– Виноват, Сергей Павлович! – забормотал Чашечкин, вытянувшись по стойке смирно. – Я думал, вы в командировке… А другие кабинеты заняты… А мне надо было допросить…

– Это еще кто? – он брезгливо указал пальцем на Митю.

– Задержанный! – отрапортовал Чашечкин. – По делу Григория Дольского…

Толстяк в миг подскочил к Чашечкину, схватил его за грудь обеими ручками и приподнял над полом. Митя испугался, что он сейчас и его разорвет, как папку.

– Кретин! Ты что мне тут вытворяешь?! Я тебя предупреждал, чтобы ты прекратил заниматься херней и занялся делами?!

– Но Сергей Павлович, этой ночью… – пискнул Чашечкин.

– Ты кем себя возомнил, неудачник сраный?! Ты у нас Шерлок Холмс?! Доктор Ватсон ты у нас?! У тебя, гондон, есть свой участок, два жилых дома! У тебя там дел нету? У тебя там старуха написала заявление про спутник-шпион над ее окном! Ты закрыл это дело?! Чем ты занимаешься?!

Он с грохотом поставил Чашечкина обратно на пол. Тот лишь ойкнул.

– Пошел вон, Чашечкин, – произнес толстяк уже спокойней. – Если бы не уважение к твоему отцу, я бы тебя выгнал еще год назад. И запомни: если я еще раз от тебя услышу про американские волшебные приборы и всю эту херню…

Майор явно не стеснялся в выражениях.

– Но дело Дольского… – снова открыл рот Чашечкин.

– Вон отсюда! – рявкнул толстяк. – Нет никакого дела и не было! Я порвал его и выкинул!

Чашечкин проследил за его рукой и увидел обрывки папки в урне для бумаг. Он вздохнул и молча вышел из кабинета.

Толстяк сел за стол и принялся наводить порядок – хлопал ящиками, двигал лампу. А потом вдруг заметил Митю.

– Ты еще тут? – удивился он. – Ступай отсюда, уважаемый, и больше не приходи сюда никогда.

Митя кивнул и покинул кабинет. Везение было невероятным.

* * *

Он шел по бульвару и вдыхал весенний городской воздух – аромат сирени, карамели, свежей листвы и еще какого-то непонятного предчувствия счастья. Хотелось сделать сразу все дела, которые не удавались раньше. Митя пожалел, что так далеко от дома – сейчас он точно смог бы наладить дрон, чтоб тот летал как надо. А больше, как назло, никаких дел, обид и разочарований, которые можно было бы исправить, не вспоминалось. Настроение было прекрасным, хотелось всех любить и улыбаться прохожим. Даже ковыляющей навстречу старушке с маленьким злым лицом. Лицо ее было щедро расписано косметикой, а из-под оттененных век глядели ненавидящие глазки. Несмотря на возраст, одета старушка была дорого, модно, хотя довольно безвкусно. Но Митя улыбнулся ей, как старой знакомой, и на ее лице появилось недоверчивое и растерянное выражение, которое затем сменилось ответной улыбкой. Но в следующий момент выражение ее лица стало странным: в нем чувствовалась решимость, вызов и все-таки какая-то непонятная злость.