Текст книги "Гроза Кровавого побережья"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Кроталус пожал плечами:

– Корабли всегда тонут на мелководье или погружаются постепенно, дрейфуя к берегу, пока не разбиваются о скалы. Сокровища редко лежат глубоко под водой.

– Даже если и так, пытаться поднять потерянные сокровища – дьявольский соблазн. – Глаза Грандальфа горели сверхъестественным страхом, когда он высказывал свои возражения. – Никому этого не удавалось, а погибли многие. Что попало к Великому Повелителю Дагону, останется у него навсегда! – Морской атаман замолчал, приложив запястье ко лбу, в поклоне перед морским богом.

– Такова, может быть, твоя вера, – равнодушно ответил на это Кроталус. – Но, отправляясь в это путешествие, я все подготовил для того, чтобы мне повезло. Мои люди – непревзойденные ныряльщики за монетами, моллюсками и потерянными грузами – из бухты Кхавара. Они достают вещи с глубины в восемь фатомов.[2]2
  Примерно 16 метров (один фатом – 1.83 метра).


[Закрыть] – Он махнул рукой в сторону молодых людей и девушек, смешавшихся с пиратами Конана. – Для того чтобы помочь им, я прихватил морской колокол. – Он показал на галеру, которая следовала за «Вороном». Тяжелый бронзовый колокол возвышался посреди ее палубы. – Такой металлический тазик можно, перевернув, опустить в воду, не опрокидывая.

Воздухом, который окажется под ним, можно дышать глубоко под водой, тем самым экономя силы и время.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Конан. – Умно… но как, умоляю, скажи, ты не дашь воде попасть в колокол? – Конан наморщил лоб в недоумении. – С помощью каких-нибудь хитрых колдовских чар?

– Да, можно сказать и так, – с улыбкой ответил ему Кроталус.

– Но скажи, – вмешался Грандальф, – как ты собираешься использовать свое колдовство, если не знаешь, где искать? Амра, не дури с этим колдуном! Пока мы тут стоим, он заколдовывает нас, чтобы, соблазнив сокровищами, заставить нанести обиду морским богам.

– Он не отправился бы в экспедицию через Вилайет, чтобы преследовать духов или попасть им в руки. – Сантиндрисса, покинув свое место у перил, вышла вперед. Гибкие пальцы ее левой руки ласкали острый, как бритва, клинок кинжала, в то время как правая рука сжимала рукоять. – Что привело тебя сюда, Кроталус? Карта?

Черный провидец не отступил. Он даже не взглянул на стальной клинок Дриссы.

– Карта. И мои познания в истории Древности, собранные во время бессчетных бессонных ночей.

– Карту. – Дрисса протянула руку к колдуну, держа кинжал менее угрожающе. Конан не вмешивался, зная, что женщине-пирату нет равных в таких вопросах.

– Боюсь, что карта осталась далеко отсюда, – печально ответил Кроталус. – Она выгравирована на потолке Двора Провидцев в Императорском дворце Аграпура. Долгими ночами я изучал древнюю лепку, и теперь каждая деталь отпечаталась в моей памяти. – Колдун вежливо посмотрел на женщину, легонько постучав по глянцевому куполу своей лысой головы.

– Очень вы, кешанцы, умные! Если ты говоришь правду, нам придется сотрудничать с тобой. – Капитан Дрисса мельком взглянула на Конана. – Но почему мы должны верить твоим догадкам? Каким образом ты определил местоположение сокровищ?

– Из рассказов очевидцев, – ответил колдун. – Слова выживших сохранились в древних свитках. Ведь если тонет корабль, не обязательно тонут все, кто был на борту. Несколько человек из команды Кобольда уплыло на юг в лодке. Их подобрала галера, гнавшаяся за пиратами.

– Без сомнения, их спасли, чтобы замучить и повесить в назидание остальным пиратам. – Резкость Сантиндриссы, казалось исходившая из самой глубины ее сердца, очевидно, была необходима, чтобы все выглядело так, словно Кроталус соглашается сотрудничать благодаря ее нажиму.

– Да… Теперь понятно, почему их рассказам можно верить? – беспечно кивнул ей колдун. – Удивительно, но все свидетели сошлись на одной поразительной детали.

– Я помню, – проговорил Грандальф. – Меч Дагона.

– В самом деле, – подтвердил колдун, кивнув. – Пираты рассказали, что «Василиск» попал в бурю в открытом море, и корпус его оказался пробит. А после корабль очень быстро затонул. Словно гигантский меч вылетел из моря, направляемый титанической рукой.

– Дубина Крома! Я тоже слышал такую историю, но не очень-то верил в нее. – Конан посмотрел на своих спутников. – Моряки Морских племен в таких случаях склонны к сильному преувеличению.

– Сам бог потопил корабль, разве вы не понимаете? – Грандальф словно предчувствовал беду. – Вот почему говорят, что сокровища прокляты!

Кроталус снова заговорил:

– Легенды гласят, что Кобольд Рыжий во время рейда на Султанапур ограбил храм Дагона, вот вам и хороший повод для мести богов. Но у меня есть другое объяснение. – Колдун поднял руку, нащупывая что-то скрытое под одеждой у себя на груди. – Вы видели такую эмблему?

Пальцы пиратов сжались на рукоятках мечей и кинжалов, когда кешанец запустил руку в вырез своих свободных одежд. Но он достал не колдовское оружие, а крошечный предметик, висевший на шнурке у него на шее. Это был круглый золотой медальон по весу не больше гирканийского дублона. Сняв шнурок с шеи, колдун протянул безделушку пиратским атаманам.

На медальоне был изображен обнаженный бог-воин, закрывший щитом пах и поднявший меч высоко над головой. При ближайшем рассмотрении создавалось впечатление, что это огромная статуя. Она стояла на пьедестале. Корабли под парусами и часть замка или волнореза были выгравированы у его ног, одетых в сандалии.

– Я не знаю языка этой надписи, – заметила Филиопа.

– А я – каменного колосса, если такой и правда существует, – прибавил Конан. – Никогда не видел и не слышал о таком огромном идоле на этом побережье. Что на обратной стороне? – Схватив безделушку, он перевернул ее, обнаружив блестящую пустую поверхность.

Кроталус, по-прежнему улыбаясь, темными пальцами развязал ремешок.

– Возьмите этот амулет, капитан. Он – твоя добыча. И в нем нет никакой магической силы, которая привязала бы его ко мне.

– Очень хорошо. Но если ты найдешь для нас корабль, полный таких штуковин, ты сможешь получить медальон назад. – Повернувшись к Филиопе, Конан забросил ремешок золотой безделушки ей на шею, запечатлев поцелуй у нее на лбу.

– Это – эмблема Сарпедона – древнего морского порта, – объяснил Кроталус. – Лишь немногие в наше время знают о нем. Десять тысяч лет назад он процветал где-то у этих берегов. Гордый был город. В свое время его называли Драгоценностью Вилайета.

– Ах да, – сказал Грандальф. – Древнее королевство Сарпа, чьи капитаны повелевали ветрами. – Морской атаман глубокомысленно кивнул. – Еще одна легенда наших племен.

Кроталус внимательно посмотрел на него:

– Но тогда вы знаете, где он располагался?

Грандальф подозрительно взглянул на колдуна:

– Где-то на севере, а кого это волнует? Наши версии сказаний гласят, что он погрузился в море.

– Да, в самом деле, – улыбнулся колдун. – В Сарпедоне народ наслаждался всеми выгодами, какие приносил торговый и военный флот; наслаждался богатствами и превосходством над теми, кого ныне называют великими королевствами, – он указал на медальон, который сверкал на прелестной, украшенной кружевами груди Филиопы. – Изображение на этом знаке намекает на богатства обитателей Сарпедона и их инженерные возможности, так же как на их честолюбивые устремления. Старые рукописи сходятся на том, что незадолго до гибели города его мудрецы обнаружили способ повелевать изменчивыми ветрами Вилайета, заставляя их дуть по своему приказу… Увы, – Кроталус вытянул руки, на этот раз пустые. – Ревнивый бог отомстил и им. Или, что более вероятно, колдунам города недоставало настоящего, первородного искусства, которое сдержало бы те силы, что они спустили с привязи. Тем не менее однажды ночью море похоронило Сарпедон, затопило и задушило его… а возможно, треснула и провалилась земля. Все утонуло, все городские кварталы и скульптуры, форты и храмы. История не говорит, где точно располагался город. Такой же скудной, как современные карты Вилайета, была и та карта, которую я изучал на потолке зала в Аграпуре. Она мало что могла прибавить. Катастрофа, поглотившая Сарпедон, уничтожила и множество островов, подняв из воды другие, сильно изменив контуры внутреннего моря.

Кроталус замолчал. Его слушатели тоже молчали, без сомнения испытывая благоговейный страх.

– Так вот, я сумел обнаружить вероятное местоположение Сарпедона, упоминавшееся позднее. Я имею в виду конечную точку маршрута капитана Кобольда во время бегства из Султанапура. Без сомнений, гигантский меч, пронзивший пиратскую галеру «Василиск», и есть тот самый клинок, что сжимает в руке титан на медальоне.

Грудь, на которой покоился медальон, приподнялась в удивленном вздохе.

– Вы хотите сказать, что кораблекрушение Кобольда случилось из-за этого меча и сокровище лежит у ног статуи… – Филиопа сжала амулет, – …в заливе затонувшего, разрушенного города?

Кроталус не ответил, лишь широко улыбнулся.

– Давайте посмотрим, правильно ли я вас поняла, – Сантиндрисса, чей кинжал сейчас покоился в ножнах, вызывающе шагнула вперед. – Вы надеетесь найти сокровище, местоположение которого никто не знает, для этого нужно сначала найти город, чье местоположение тоже никто не знает.

– Да. Место, где встречаются две легенды. – Кроталус стоял перед ними, широко улыбаясь. – Тут все ясно. Следуйте за мной на север, и я покажу, где это. Ваша защита лишь пойдет мне на пользу… а сила ваших мужчин и женщин пригодится, если сокровищ окажется слишком много и они будут такими тяжелыми, как говорят древние легенды!

ГЛАВА 5. БОГИ ГЛУБИН

Несколько дней два корабля плыли на север по сине-зеленому пенящемуся морю. Конан следовал указаниям Кроталуса, хотя колдун редко заглядывал в карту и уверенно указывал направление капитану пиратов, будь то день или ночь, хоть в тумане, хоть при лунном свете. Он все время стоял на носу каррака, так же как раньше на носу галеры, лишь изредка покидая свой пост, чтобы поесть. Порой он горбился, засыпая, прислонившись спиной к фок-мачте. Присев на корточки, он клал руки на согнутые тощие колени и опускал на них закрытую капюшоном голову.

Конан хорошо знал сверхъестественные способности кешанца в том, что касалось навигации, и довольствовался тем, что внимательно следил за колдуном, держа могучую руку на руле. Капитан считал, что может доверять колдуну: тот честно приведет их в нужное место, туда, где лежат сокровища. Тем не менее он выстаивал долгие вахты попеременно со своими товарищами-капитанами, подстраховываясь на случай, если колдун попытается посадить их на мель или заведет во враждебный порт.

Пираты по приказу своего капитана с неохотой выделили колдуну комнату. Они, лишь по заведенному среди пиратов обычаю, бормотали угрозы вслед чародею и ворчали на то, что их капитаны заключили союз с волшебником. По карраку быстро расползся слух о сокровищах, распалив пиратов и одновременно породив скептические разговоры. Поскольку у каррака не было весел и пираты большую часть дня отдыхали, а продуктов на борт загрузили в расчете на долгое плавание, о мятеже никто и не думал. Взятые в плен ныряльщики едва не стали причиной беспорядков, и тогда этих миловидных созданий, как юношей, так и девушек, стали на ночь запирать в трюм. Днем же их передвижения по кораблю были ограничены главной палубой, что позволяло, пусть довольно грубым способом, ограничить их общение с командой.

Два корабля держались друг от друга на расстоянии, позволяющем различать сигналы, хотя «Ворону» приходилось то и дело сокращать поверхность паруса и замедлять ход, чтобы не дать галере отстать. Всю ночь моряки подавали друг другу сигналы при помощи фонарей. Тем временем Вилайет вокруг них изменился, превратившись из открытой ветрам равнины в лабиринт узких протоков между утесами. Вдали появились острова, а гирканийский берег превратился в сплошное болото. Перед зарей над морем воцарялся штиль и поднимался туман, раздражавший пиратов. И лишь после восхода солнца его разгонял утренний ветерок. Не раз из тумана неожиданно выплывали утесы серого камня.

Погода стояла спокойная. Колдун-лоцман, казалось, был уверен в себе, и команда научилась отлично управляться с канатами и парусами каррака.

Когда корабли вошли в черные воды где-то между мерцающими снежными вершинами горных хребтов, вытянувшихся на север, и скалистой цепью островов, раскинувшихся слева по борту, наступили сумерки, и в небе засияли россыпи звезд. По морю, гася звезды и усмиряя ветер, пополз туман. Кроталус, что было необычно, настоял, чтобы на ночь судно встало на якорь. По длине отрезка толстого, с кисть руки, якорного каната, исчезнувшего под водой, прежде чем якорь достиг дна, можно было сказать, что тут не так уж глубоко. Не больше дюжины фатомов. Конан отдал ночную вахту Сантиндриссе и вместе с Филиопой пораньше удалился в кормовую каюту.

Ранним утром впередсмотрящий доложил о том, что туман опадает и поднимается ветер. Проснувшись, Конан поставил полдюжины пиратов к вороту якоря на носу корабля. Вначале судно чуть подвинулось вперед к тому месту, где лег якорь, и лишь потом тот начал тяжело подниматься, так, словно запутался в водорослях, заставляя моряков наваливаться на ворот изо всех сил. Один из пиратов глянул за борт, ругая тяжкий труд и спокойную воду в этой мертвой, стиснутой землею северной части моря. Он увидел, как поднимается якорь… и пронзительно закричал. Выхватив саблю, он принялся рубить пеньковый канат, вопя, чтобы пираты прекратили крутить ворот.

Конан в мгновение ока очутился рядом. Стиснув пирата в медвежьих объятиях, он глянул за борт, высматривая, что же так напугало моряка. Из глубины поднималось чудовищно зеленое и опутанное лентами водорослей лицо.

– Тяните сильнее, псы, это – обломок статуи! – Взвыв, Конан еще крепче сжал объятия и не отпускал пирата, пока тот не успокоился. Через мгновение якорь показался на поверхности вместе с пойманной по счастливой случайности каменной скульптурой человека или почти человека. Нимфа или кариатида древности. От нее остались лишь голова и одно плечо. Липкая и отвратительная от инкрустаций донного ила, скульптура выскочила из воды, словно зловещая морская тварь, и, сверкая, заскользила вверх вдоль борта судна.

– Эта горгулья напугала тебя, да, Траксус? – Конан освободил моряка. Тот заткнул саблю за пояс, глядя на каменную скульптуру и выпучив глаза от отвращения. Смех и язвительные замечания товарищей по команде тоже звучали как-то неуверенно… Конан решил, что дело все в страхе пиратов перед спокойной водой и толпами мертвецов, обитающих на дне. Против всякой логики моряки расценили случившееся как плохое предзнаменование.

– Кроталус, – позвал Конан, желая получше разобраться в происходящем. – Значит, теперь мы где-то рядом с добычей?

– Совершенно верно. – Колдун подошел к вороту. – Когда туман осядет, ты увидишь, что этот демон выглядит совсем ручным. – Он опустился на колени перед растресканным мрамором и поковырял пальчиком скол – розовую поверхность в том месте, где фрагмент отломился от затонувшего карниза или статуи.

Пираты настороженно перешептывались. Туман все не рассеивался. Конан послал одного из молодых ныряльщиков посмотреть, что делается под водой, но тот вскоре вернулся, уверяя, что под водой слишком темно и ничего не видно. Тем временем плененная галера подплыла поближе, ожидая приказа предводителя пиратов.

Пока Кроталус пытался сориентироваться и еще не тыкнул властно пальцем, указывая нужное направление, Конан решил найти команде занятие. Передав Иваносу якорь каррака, Конан приказал ему отвести на веслах галеру на полную длину якорного каната каррака и встать там на якорь. С помощью линя «Ворон» можно было подтянуть к галере дюйм за дюймом. Хотя таким образом они бы даже примерно не определили место, где был брошен якорь, весла галеры взбаламутили бы воду, и разбойникам стало бы некогда размышлять, кто же скрывается под водой, потому что у них появилась бы работа, на которую всегда можно посетовать.

Пираты, занимаясь делом, распевали песню, скрипели оснасткой и щелкали стопорами ворота. Туман поспешно начал редеть. Когда корабль заскользил вперед, с галеры донесся испуганный вопль, и почти тут же эхом ему ответили крики на карраке, где поднялась суматоха.

Перед кораблями появилось гигантское лицо, тускло очерченное в тумане. Наполовину погруженное в воду, оно взирало на них пустотами зрачков. У горбинки древнего носа непривычной формы плескались низкие волны и лениво колыхались зеленые пряди разросшихся водорослей. Голова торчала из волн, но не двигалась, насколько мог видеть Конан. А потом неожиданно из тумана появился огромный кулак, сжимающий меч с клинком, напоминающим лист.

– Это голова статуи! – выдохнула Филиопа, обращаясь к Конану. – И если легенды говорят правду – меч, потопивший корабль Кобольда Рыжего!

– Однако тогда выходит, что мы наконец достигли цели путешествия! – сказал Конан. Его голос гремел. Он старался сдержать бормочущую в панике команду. – Кроталус, ты быстро привел нас к цели! Эй вы, перестаньте тянуть канат! – прокричал он на всякий случай дрожащим от страха морякам. – Накиньте веревку на этот кусок мрамора, закрепите ее хорошенько, и пусть он послужит вторым носовым якорем. Мы сбросим его возле каменного лица и приготовимся, как только рассеется туман, приступить к поискам сокровищ.

Без сомнения, пираты боялись огромного призрака, неясно вырисовывающегося перед кораблем. Они дрожали и суеверно перешептывались, неспешно выполняя распоряжения капитана. Однако, как Конан и надеялся, слово «сокровища» взволновало их, вызвав нерешительную суету на борту каррака.

Тем временем мимо на веслах прошла галера. Шканцы ее левого борта ударились о щеку статуи, но без какого-либо видимого вреда и для корабля, и для статуи. Вскоре люди Иваноса, оттолкнувшись от статуи, отвели галеру немного назад на траверз «Ворона». По приказу Конана они бросили якорь и быстро вытравили его, устроив тройную швартовку.

Туман становился все прозрачнее. Скоро в синеве засияло теплое восточное солнце, объявив о наступлении спокойного утра Вилайета. Только легчайший ветерок играл в парусах, когда пираты брали рифы, и едва заметная рябь пробегала по стеклянной поверхности этой северной части моря. Хоть рябь, по разумению Конана, была достаточной помехой, она придала пиратам уверенности. Но раз они боятся морских глубин, страхов еще будет предостаточно. Ныряльщики уже сняли туники, готовясь измерить глубину, в то время как на галере готовились спустить за борт бронзовый колокол.

Огромная статуя, четко различимая при дневном свете, казалось, была сложена из мраморных плит, укрепленных на бронзовом остове. Между плитами проходили прямые трещины, особенно широкие у водораздела, где разрослись водоросли и к камню прилепились жесткие наросты мидий. Некоторые утлы аккуратных каменных многогранников рассыпались. Сколы открывали зеленоватые металлические подпорки, которые не поддавались ни моллюскам, ни водорослям.

Каменное лицо статуи выглядело угрюмым – но не очень. И не из-за пустых внимательных глаз и высокомерных скул, а из-за погруженной в воду части лица с густой зеленой бородой водорослей ламинарии, расползающихся и змеящихся под водой. Растения исказили гордый лик, сделали его бесформенным, спрятали под земляной маской любое сходство с человеком. Волнистые зеленые водоросли, растущие под водой, спускались вниз по плечам статуи. Высовывающаяся из воды рука сжимала в покрытом мхом каменном кулаке изъеденный волнами бронзовый меч, в длину намного превышавший рост обычного смертного. Каменные кудри воина украшал лишь лавровый венок и брызги бриллиантово-белого гуано. Голова статуи давно превратилась в гнездо морских птиц, которые сейчас кружили над застывшими кораблями, сердясь на людей за вторжение.

В глубине души пираты превратили безымянного древнего воина в морского бога и относились к нему с неприязнью. Эффект получился еще более поразительным оттого, что статуя, такая огромная, была единственным следом человеческого присутствия на обозримых морских просторах. Во все стороны распростерлась гладь соленой воды – плоская и безразличная ко всему равнина. На юге и на западе у горизонта маячили бесплодные, гористые острова, в то время как на севере на суровом материке поднимались снежные вершины гор.

На берегах островов и на прибрежных морских утесах, теперь не скрытых клочьями тумана, не было заметно никаких следов присутствия людей – ни в настоящем, ни в прошлом. Из воды не торчало ни руин, ни каких-либо других сооружений. Ничего нельзя было разглядеть в морских глубинах возле кораблей. Великая цивилизация, воздвигнувшая бога-титана, утонула без следа. Ничего от нее не осталось, кроме внушающих благоговейный страх легенд.

Конан размышлял обо всем этом, наблюдая за тем, как поднимают огромный колокол. Вначале бронзовую полусферу привязали к тяжелому наклонному брусу фок-мачты, оснащенной под треугольный парус. С песнями матросы обеих команд подняли бронзовую полусферу с палубы, передвинули его за борт и медленно опустили стрелу-рею так, что она легла параллельно поверхности воды. Спокойное море облегчило спуск. Колокол ударился о воду с приглушенным звонким хлопком. Наконец он исчез из вида, так и не выпустив ни одного пузыря.

Похоже, колдун Кроталус наблюдал за происходящим с одобрением. Он стоял возле Конана, ничего не говоря, и на его сумрачном, непроницаемом лице не было ни следа гордости или энтузиазма. Конан заключил с колдуном соглашение и гарантировал, что другие капитаны пусть с неохотой, но согласятся. Пират и колдун договорились, что, если затея колдуна наполнит «Ворон» сокровищами, волшебник сможет оставить себе галеру и столько сокровищ со дна, сколько войдет в трюм, как часть своей доли. К тому же Кроталусу даруется полная свобода, а также пиратский эскорт, который проводит его почти до дому.

Однако в кешанце чувствовалась ненасытная жажда богатства. Он расслабился, став почти равнодушным, словно триумф по поводу раскрытия тайны старинного клада – всего лишь маленький, никчемный шажок по дороге к великой судьбе.

Ныряльщики соскользнули за борт и возвращались с многообещающими докладами. Они рассказывали, что в утреннем свете, проникающем на достаточную глубину, им открылось дно, густо усеянное обломками и руинами. Возбужденные мальчики и обнаженные, вполне созревшие девочки резвились в волнах, стояли нагишом или обсыхали, рассевшись на перилах галеры, – зрелище, без сомнения, разжигающее похоть в пиратах. Если бы не золотая лихорадка, охватившая весь корабль… если бы не скорбный взгляд утонувшего бога, неодобрительно взиравшего на пиратов, то неизвестно, чем бы все это закончилось. Тем временем юноши и девушки ныряли в морские глубины и появлялись из-под воды, словно морские духи. Наконец их предводитель по имени Келтрас доложил Конану и чародею, наблюдавшему за всем происходящим, что, кажется, он нашел обломки «Василиска».

– Я тоже хочу взглянуть на них, – заявил Конан.

Ничуть не стесняясь приятелей-капитанов и команды, Конан снял меч и ту скудную одежду, что была на нем. Он передал все это на хранение Иваносу, оставив себе лишь пояс с кинжалом в ножнах, который перекинул через плечо.

Тут вмешалась Филиопа:

– Я пойду с тобой. Я хорошо плаваю.

Ничуть не колеблясь, она на глазах у всех скинула свое выцветшее на солнце платье и, шагнув вперед, гибкая и голая, встала рядом с Конаном.

– Хорошо, если ты считаешь, что плаваешь настолько хорошо. Пойдем, – взяв ее за руку, Конан вслед за Келтрасом подошел к перилам. Встав на них, все трое глубоко вдохнули и выдохнули несколько раз, а потом ласточкой бросились за борт.

Вода, хоть и холодная, оказалась не такой уж ледяной, чтобы заставить ныряльщиков сразу же повернуть назад. Конан с Филиопой, за спиной которой развевалась грива черных волос, оставляя гроздья хрупких пузырьков, последовали за стройным юношей, спускавшимся в зеленоватые глубины.

Келтрас увел их от яркой серебряной крыши моря, вниз вдоль натянутого каната, на котором висел воздушный колокол, вырисовывавшийся в подводной полутьме желтоватым пятном. Два маленьких колокола размером с котелок проскользнули мимо пиратов. Они поочередно поднимались и опускались на отдельном лине, принося свежий воздух вниз, к большому бронзовому сосуду. Пара гибких грациозных девушек Кхавара отдыхала у гигантской полусферы. Жадно, полными легкими глотнув воздух из маленьких колокольчиков, они переворачивали сосуды с воздухом под бронзовой полусферой, высвобождая их содержимое, которое с хлопком устремлялось вверх к воздушной полости под большим колоколом.

Но пока еще колокол был не более чем наполовину наполнен воздухом, как обнаружили Конан и Филиопа. Воздух тут оказался плотным, но пригодным для дыхания. Келтрас, на мгновение появившись рядом с ними, тут же исчез снова, но Конану и Филиопе необходимо было заново наполнить легкие воздухом. Потом, обнявшись и мимолетно поцеловавшись, они вернулись в подводный мир.

Понадобилось несколько мгновений, прежде чем их глаза приспособились к полумраку. Но постепенно они разглядели дно моря, утыканное угловатыми и по большей части неповрежденными стенами и зданиями. Только в нескольких местах строения, заваленные илом и облепленные водорослями, обрушились или отчасти сгорели при катастрофе. Полукруг лабиринта давно мертвого порта распростерся насколько хватало глаз.

Конан едва не задохнулся от благоговейного страха перед открывшимся ему зрелищем. По тому, как Филиопа стиснула его плечо, он понял, что и она поражена тем же сверхъестественным, мрачным пейзажем древнего мира.

Пират отчаянно заработал руками и ногами, вместе с Филиопой опускаясь все глубже и глубже. Бледные, стройные тела, извиваясь, порхали среди теней на дне.

Юные ныряльщики проворно исследовали покинутые жилища. Конан подплыл к низкому большому сооружению, которое изучали пловцы. В этом образовании было что-то неправильное. Что-то лежало поперек обвалившихся стен и аллей, возле руин, полукругом вытянувшихся вдоль древнего берега.

«И в самом деле давным-давно затонувший „Василиск“, – решил Конан, – или какой-то другой столь же невезучий корабль, налетевший на торчащий из воды меч гиганта. Теперь он стоит в своем последнем порту, обросший водорослями на морском дне». Корабль лежал в нескольких дюжинах шагов от того места, где тысячу лет назад располагалась якорная стоянка. Он пришвартовался в последний раз поверх разрушенных стен и провалившихся крыш. Никаких останков других кораблей поблизости не было видно – то ли потому, что флот, приписанный к Сарпедону и затонувший вместе с ним, давно рассыпался в пыль, то ли потому, что его унесло во время катаклизма, потопившего древний город.

На голой равнине дна по обе стороны от центральной части города у ног уходящей к поверхности статуи вытянулись два волнореза. Ноги воина, что удивительно, были свободны от водорослей, которые облепили ее тело ближе к поверхности. Можно было хорошо рассмотреть всю нижнюю ее часть, от грубых башмаков и мускулистых лодыжек до сильных белых голеней и полусогнутых коленей. Кое-где отсутствовали или были поломаны каменные плиты. В щелях приютились угри и морские звезды. Могучий пояс статуи драпировали изъеденные складки резного камня. Грудь каменного исполина была голой, широкой и массивной, а меч и выгнутый щит держали могучие руки героя. Только шея и запястья густо заросли водорослями, скрывшими благородные очертания. Возле статуи покачивались днища двух судов, и оттуда вниз протянулись веревки.

Филиопа и Конан вернулись под колокол, подвешенный в тени титана. По указанию Келтраса металлическую полусферу подвесили на высоте, в два раза превышающей рост человека, и передвинули поближе к обломкам. Теперь от колокола к месту работ протянулись канаты, чтобы можно было быстрее двигаться туда и обратно.

«Василиск» лежал, опрокинувшись набок. Его киль разбился об остатки толстой обвалившейся стены. Его оснастка сократилась до двух обломков мачт и мшистого навеса из сгнивших бруса и такелажа. В днище корабля, оставшемся незащищенным, зияла огромная дыра, которая и стала причиной гибели галеры. Конан не сомневался, что пробил ее бронзовый меч каменной статуи. Через зазубренное отверстие в дереве над палубами, под изогнутыми носом и кормой корабля туда-сюда порхали неутомимые ныряльщики с бледной кожей.

Набрав в легкие свежего воздуха, Конан повел Филиопу вниз и нырнул под навес разбитой древесины. Внутри корабля во тьме взбаламученного ила он с трудом мог различить собственные руки. Неясные кружащиеся тени других ныряльщиков и мельтешащие серебряные гольяны[3]3
  Мелкая рыбешка.


[Закрыть] постепенно помогли ему сориентироваться во мраке. Трюм большой опрокинутой галеры напоминал пещеру, заросшую черными водорослями. Но чуть сзади, где проходили поперечные ребра каркаса корабля, был люк со сломанной лестницей. Проскользнув через него, Конан обнаружил, что оказался в одиночестве в отсеке, залитом светом, льющимся через дыру в потолке. Одна из досок палубного настила отсутствовала. Потребовалось несколько мгновений, прежде чем глаза киммерийца разглядели детали обстановки.

Конан понял, что корабль получил пробоину неожиданно, и команда, не успев выпрыгнуть за борт, навсегда осталась на судне. Человеческие кости в беспорядке лежали в нижнем углу каюты, перемешавшись с обломками подвесных коек и лоскутами старого шелка и кожи. Черепа оскалились, лишенные плоти руки были сжаты, скелеты свалены грудой друг на друга; повсюду валялось ржавое оружие и бронзовые вещички, осколки и обрывки старых предметов, закрепленных наглухо.

Конан решил ничего не рассказывать пиратам об этой сцене, чтобы их не пугать.

Из одного скелета с толстыми костями, распластавшегося ближе к переднему люку, Конан выудил тяжелую золотую рукоятку меча. Хоть и лишенная стального клинка, она могла послужить хорошим оружием, годившимся для человека капитанского ранга. Правильному черепу с немного тяжелыми надбровными дугами недоставало лишь рыжих кудрей, за которые Кобольд получил свое прозвище, но знаменитого пирата можно было узнать по широкому шраму, протянувшемуся наискось через одну из глазниц. Легенда о том, что известный капитан был одноглазым, оказалась правдой. С уважением Конан возложил на череп лежавшую рядом позеленевшую по краям мисочку.

Неожиданно он вспомнил о том, что находится под водой. От нехватки воздуха сдавило грудь. Конан выронил золотую рукоять. Такой сувенир мог оказаться нежелательным. Он мог возбудить сверхъестественные страхи у пиратов. Навалившись плечом на склизкую древесину, Конан напряг силы, попытавшись проломить дощатый настил палубы. Но он не смог – возможно потому, что уже ослаб из-за нехватки воздуха. Повернув назад к люку, он столкнулся с одним из ныряльщиков, поднимающихся снизу, – девушкой, которая неожиданно вылетела на него из темноты.