Текст книги "Гроза Кровавого побережья"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Леонард Карпентер
Гроза Кровавого Побережья

ГЛАВА 1. КОРАБЛЬ РАБОТОРГОВЦЕВ

Команда пиратской галеры «Сорокопут», еще не видя судна работорговцев, почувствовала его запах.

Полуголые пираты – грабители дюжины национальностей, с серьгами в ушах, разукрашенные татуировками, покрытые шрамами, с кожей, продубленной ненастьями, – отдыхали на скамьях гребцов, переводя дух после упорной погони. Многие из них были рабами и осужденными преступниками, другие, сложись их жизнь по-иному, могли бы ими стать. Но каждый из них, побывал он в рабстве или нет, одинаково относился к работорговцам.

Капитан пиратов, широко расставив ноги, стоял на корме галеры. Прислушиваясь и принюхиваясь в поисках жертвы, он изучал густой утренний туман, рассматривал водную гладь. Вот так же юношей преследовал он дичь по лесам и скалам своей родной Киммерии.

Слабый, но характерный запах рабов – смешанный смрад испражнений, мочи и скисшей рвоты – живо рассказал ему о том, что корабль работорговцев недавно был здесь; поведал о скованных цепями гребцах, которые никогда не оставят своих мест, год за годом работая на веслах. Запах принес легкий утренний ветерок – восточный бриз с берега, с поросших травами каменистых степей гирканийского побережья, над которыми разгоралась заря.

Капитан живо заработал кормовым веслом. Решив ориентироваться на запах, своей уверенностью он вдохновил гребцов. Голый (если не считать шелковых штанов, широких морских сапог и нескольких безделушек – трофеев, висевших на его могучей шее и запястьях), он и не нуждался в одежде. Внешне дикий, он всем своим видом говорил, что тут командует он – Конан из Киммерии, которого все боялись и звали Амрой – Грозой Вилайета.

– Эй, капитан Амра!

Крик впередсмотрящего, согласно приказу Конана, прозвучал тихо, чтобы не выдать присутствие охотников.

– Вон еще одно, справа по борту!

Расслабив руку, сжимавшую толстый черенок весла, Конан взглядом обшарил море впереди и справа. В самом деле, человеческое тело, плавающее лицом вниз. Все, что можно было разглядеть, – выступающий из воды низкий холмик спины, сгорбленной тяжким трудом на веслах и почти до черноты обожженной солнцем. Шрамы на спине трупа казались едва различимы – глубокие перекрещивающиеся раны от жестокой и в конце концов подарившей смерть порки. Омытые соленой водой, они превратились в рубцы бледной опухшей плоти. Действительно, мертвец был выброшен с невольничьего судна – третий мертвый раб с тех пор, как вчера вечером пираты пустились в погоню.

– Во имя Бела, они убивают рабов быстрей, чем их успевают есть рыбы! – вытягивая шею, заметил один из гребцов.

– Конечно, они экономят наши силы, – эхом отозвался другой.

– Должно быть, работорговцы укрощают новую команду, – прибавил щербатый Рондо. – Показывают, что могут вытворять – в назидание остальным.

– Зачем нам надрываться, охотясь за какой-то невольничьей шаландой? Зачем гнуть спины, чтобы ограбить нищих?.. – громко прозвучал с нижнего ряда скамеек для гребцов недовольный голос. Но Конан-то знал, кто это сказал.

– Достаточно, Дикколо, – проворчал он. – Позаботься лучше о своей шкуре и заткнись! – Конан постарался не выходить из себя. – Мы приближаемся к добыче. Вонь становится сильнее.

Взмахи и всплески весел стали плавными в такт приглушенным ударам барабана старого Йоркина. Команда работала дружно; несколько гребцов из тех, кто сидел за верхним рядом весел, успели даже поглазеть на тело… и без всяких там суеверий, хотя пираты сильно боялись спокойной воды и тех, кто в ней обитает.

Конан знал об их страхах, основанных на домыслах о том, кого можно увидеть, если глазеть на морское королевство мертвых. Киммериец не разделял этих ребяческих суеверий… по крайней мере, полностью. Однако он от всего сердца одобрял их. Они заставляли моряков хорошенько грести, разбивая веслами неподвижную, как стекло, поверхность прибрежных вод.

– Стоп, псы! Не шевелитесь, навострите уши.

Гребцы с радостью подняли весла из воды и втянули их на борт. В одно мгновение, если не считать капель, срывающихся с лопастей весел, и шороха воды, разрезаемой носом галеры, воцарилась тишина.

Тогда из розовеющего впереди тумана пришли другие, едва различимые звуки. Пираты услышали низкие ритмичные вздохи. Трудно сказать, то ли это весла двигались в плохо смазанных уключинах, то ли люди тяжко стонали от непосильной работы. Еще слышался слабый равномерный звон колокола и редкие пронзительные щелчки, которые не могли быть ничем иным, как ударами кнута.

Потом показался и источник звуков – корабль работорговцев. Больше не скрытый дрейфующими по ветру клочьями тумана, он призраком застыл перед пиратами. Его низкая широкая палуба была переполнена людьми, корпус ощетинился неровно движущимися веслами. Заостренные корма и нос загибались вверх и закруглялись, нависая над палубой. Словно стрела из колчана, посреди судна торчала одинокая голая мачта.

Без паруса, двигаясь под ударами брызгающих, вызывающих рябь водной глади весел, галера барахталась, пробираясь, словно на ощупь, между колоннами тумана, окрашенного в оранжевый цвет зарей, разгорающейся над гирканийской степью.

– Шевелитесь! – приказал Конан. – Там наш враг! Вспеним воду и поохотимся. Мы легко поймаем добычу, перегрузим себе на борт все ценное, что там есть. Но мы не будем оставлять на этом корыте часть команды!

– Конечно, затопим старую калошу! – поддержали его несколько пиратов. – Пробьем ее тараном, а потом ограбим, прежде чем она пойдет на дно.

– Нет, нет! – закричали другие. – Сожжем вонючую чумную корзину и ее невольничью команду вместе с ней. Даже королевство Повелителя Дагона не вынесет их вони!

– Мы не станем их таранить, – объявил Конан, когда пиратский корабль метнулся вперед с новыми силами. Капитан пиратов поднял свое весло над водой, чтобы не тормозить движение. – Готовьте крючья и подойдите поближе к корме. Я хочу получить этот корабль неповрежденным и со всем его грузом. – Приставив двух дородных гребцов к каждому из рулевых весел, он прошел вперед между скамьями гребцов. – Вы можете изрубить надзирателей в капусту, – мимоходом он крепко хлопал моряков по плечам, – но не убивайте ни одного раба. А если кто-то из них с мольбой поднимет руки, разбейте его цепи.

Пространство сверкающей воды между кораблями быстро сужалось. Стройное пиратское судно разрезало водную гладь словно водяная змея. Толстопузая старая калоша работорговцев, казалось, задергалась в конвульсиях при приближении «Сорокопута». Отчаявшихся гребцов подгоняли участившимся звоном колокола, резкими криками и ударами кнута, которые теперь сыпались еще обильнее. Но рабы гребли медленно и недружно, так что галера не прибавляла скорости.

В рассеивающемся тумане, под крышей бледно-синего неба встретились два судна. Весла по правому борту пиратского корабля по команде с грохотом втянули на борт. Крюки взвились в воздух и полетели через брешь между судами. «Кошка» Конана, описав в воздухе высокую дугу, зацепила за плечо офицера в тюрбане и шелковых одеждах, который пытался, правда слишком поздно, очистить палубу на корме по левому борту. Стальной крюк отбросил офицера назад, к деревянным перилам, пригвоздив к ним за ворот. Пытаясь остановить трение корпусов кораблей, киммериец дернул абордажный канат и захлестнул его петлей вокруг резных перил, довольный тем, что без борьбы вывел из строя одного из офицеров противника.

Мгновением позже капитан пиратов оказался на перилах с саблей в руке. Он прыгнул с высокого борта своего судна на корму галеры. Первая волна пиратов, захлестнувшая корабль работорговцев, уже принялась за работу, гоня защитников по широкой кормовой палубе, яростно рубя их саблями и выбрасывая за борт. Конан же помчался вперед. Чувствуя невыносимую вонь, он направился к подвесному мостику, что протянулся над спинами рабов вдоль оси корабля.

Оказавшись на нем, Конан столкнулся с толстым бородатым полуголым надсмотрщиком, вооруженным лишь кнутом. Внизу пригнулись скованные гребцы: мужчины и женщины – взрослые и еще не окрепшие юнцы. Тонкие и толстые, нестриженые, со спутанными волосами; голые, с кожей, выдубленной до коричнево-черного оттенка солнцем и непогодой, они испуганно и безучастно съежились в своей вонючей обители.

Капитан пиратов сделал выпад, направив острие сабли в куст шерсти над объемным животом надсмотрщика. Но тот, привыкший ходить по качающемуся мостику, поспешно выскользнул из-под удара, проворно, словно паук, мечущийся по паутине. Конан, решивший насадить на саблю этого человека, услышал оглушительный треск. Он почувствовал быстрое, как молния, прикосновение – небрежную ласку кнута.

Когда тело обожгло пламя боли, Конан пошатнулся и упал на колено. Он окажется безоружным, если такой же удар придется по другой его руке. Слава Крому, он все еще сжимал рукоять тяжелой сабли. Встав на ноги и размахивая изогнутым клинком высоко над головой, киммериец сделал выпад и обрушил саблю вниз… но не на противника, а на веревку перил подвесного мостика.

Удар рассек грязную веревку в палец толщиной, и она провисла по всей длине, даже там, где за нее держался надсмотрщик, выбиравший кнут для следующего удара. Чувствуя, что опора пропала, работорговец замолотил руками, пробуя ухватиться хоть за что-нибудь. Кнут вяло изогнулся в воздухе.

Надсмотрщик прилагал отчаянные усилия, пытаясь сохранить равновесие, но спохватился слишком поздно. Удивленное рычание сорвалось с его губ. Он опрокинулся и упал на скамейки гребцов, ближе к корме галеры.

Шум, поднявшийся там, был не громким, но яростным: дикие выкрики на дюжине языков – раздражение, приглушенное слабостью и долгим молчанием. Руки рабов, когтистые и покрытые волдырями от непосильной работы на веслах, были нетерпеливы и умелы. Рабы скопом навалились на надсмотрщика, вцепились ему в бороду, впились в глаза, вывернули толстые запястья и лодыжки, закрутили змеиные кольца кнута вокруг шеи. Их жертва боролась и ревела в тщетных усилиях, в то время как они пытались сломать ему позвоночник, перегнув тело вокруг черенка весла.

Оставив надсмотрщика на милость рабов, Конан широким шагом направился по подвесному мостику. Второй надсмотрщик – седой офицер с тонкими чертами лица, носивший шелковую рубаху и тюрбан, – менее проворно управлялся с кнутом, чем первый. Его кнут со злобным свистом рассек воздух, но Конан низко присел, увернувшись. Прыгая вперед, он качнулся в сторону от перерезанных перил. Владелец кнута неожиданно для себя оказался слишком близко от капитана пиратов, и ему осталось только бежать. Когда Конан догнал его, надсмотрщик почувствовал, как острый, словно бритва, кончик сабли скользнул у основания его шеи.

Офицер рухнул на скамьи гребцов, обливаясь собственной кровью. Он задергался, слабо сопротивляясь схватившим его рабам. Но в этот раз рабы потянулись не к горлу своего мучителя. Их жадные руки сорвали кольцо с ключами.

Перед Конаном была носовая палуба. Последние пять человек команды невольничьего судна стояли строем, приготовившись, выставив сабли и багры. Конан знал, что жить им осталось недолго. За спиной он услышал волчьи завывания пиратов, почувствовал, как они затопали по подвесному мостику, рванувшись следом за своим капитаном. Однако Конан не бросился опрометчиво на носовую палубу.

Вместо этого, подойдя к краю подвесного мостика, он разрубил еще две веревки. Те держали на шарнирах лестницу, которая тут же со скрипом и скрежетом несмазанного металла опустилась в пазы на грязных досках нижней палубы. Завывания и улюлюканья, надрывные и яростные, загремели в воздухе, когда освободившиеся рабы, толпой кинувшиеся вверх по лестнице, оказались лицом к лицу со своими мучителями.

И Конан повел их в атаку. Высоко занеся саблю, он выбрал противника, что выглядел потолще, – сурового на вид гирканийца, вооруженного ужасным багром. Первый же удар Конана разрубил его тело надвое, второй сделал бы то же самое с черепом, если бы его противника в этот миг не подхватил поток голых дьяволов и не унес к носу судна.

Оставшись без противника, Конан повернулся, тщетно высматривая другого. Но в мгновение ока строй защитников был смят ордой взбешенных, рычащих мстителей.

Рабы – тощие, жилистые мужчины и женщины – с наслаждением били и царапали своих бывших владельцев. Их мозолистые пальцы впивались в волосы, вырывали языки, выдавливали глаза, выворачивали руки и ноги. Несколько рабов погибло в этой яростной атаке, споткнувшись и попав под лавину голых, грязных ног своих товарищей. Остальные, безжалостные в своей ненависти, используя веревки и багры, кулаки, ногти и зубы, утоляли жажду мести.

Из-за озлобленности рабов все кончилось слишком быстро. Ненависть, которую лелеяли и вынашивали многие годы, быстро истощилась. Нельзя ненавидеть разорванные, безвольные и окровавленные трупы. Тупо уставившись на дело рук своих, замерли рабы над телами. Теперь у них не было цели в жизни.

Пираты, те, кто бросился вслед за Конаном на носовую палубу, взирали на мертвых, разочарованные тем, что сражение оказалось столь кратким, и с недоверием поглядывали на жалких, по большей части безоружных фурий, которых спустил с привязи их капитан. Не зная, что же делать дальше, они стояли с оружием наготове у пролома в корме и вдоль всего подвесного мостика. Готовясь к еще одной схватке, они незаметно стали теснить освободившихся рабов в угол носовой палубы.

С нижних палуб через грузовые люки на носу и на корме вылезли пиратские квартирмейстеры. Один из них, Джалаф Шах, поднялся по переднему приставному трапу. Он нес ворох грубой одежды. Нахмурившись, он покачивал головой.

– Капитан, у них бедный груз, – объявил Джалаф Шах по пиратской традиции. – Там мешки ржи, по большей части сырой и пожранной жучками… – Он рассыпал горсть крепких зерен по палубе. – Вымоченные в соли шкуры и свиные туши, витые канаты, деготь, уксус и много вот такой грубой матросской одежды. Ни вина, ни шелка, ни хороших товаров, ни вещиц ручной работы… чего и следовало ожидать от такой шаланды. – Пожав плечами, он бросил стопку белья на палубу у шпигата. – Мы можем сжечь или затопить это судно. Разницы никакой.

– Можем? – Конан властно взглянул на него. – А как же эти досточтимые люди? Ты хочешь препроводить их за борт? – Он показал на голых, топтавшихся на месте гребцов едва заметным кивком головы. Самые агрессивные из рабов уже начали с подозрением поглядывать в их сторону, прислушиваться к разговору.

Джалаф Шах беззаботно пожал плечами, а потом замер под хмурым взглядом капитана.

– Эти рабы могут оказаться самой ценной вещью на борту, даже несмотря на их жалкий вид. Но пересадить их к нам на корабль и довезти до рынка рабов будет трудновато. – Он искоса оглядел гребцов на носу, наблюдавших за ним с откровенной враждебностью. – Рабы, отведавшие крови, – подпорченный товар.

– Это все, о чем ты думаешь?.. Достаточно! – Рассерженный Конан отвернулся от квартирмейстера и еще раз оглядел освободившихся гребцов. Большая часть рабов до сих пор оставались на нижней палубе, так и не раскованные.

Вдохнув поглубже, Конан заговорил ровным голосом, каким обычно отдавал команды:

– Не будем говорить о том, чтобы сжечь или затопить этот корабль! Не будем бояться рынка рабов, смерти от мечей или того, что вас отправят к берегу вплавь! – Говоря на гирканийском, Конан был уверен, что все присутствующие его понимают. – Эта галера, пусть и вонючая, чего-нибудь да стоит. – Тут Конан раздул ноздри, что вызвало довольный смех среди пиратов. Теперь напряжение битвы спало, а вонь осталась столь же непереносимой для любого, не привыкшего к ней. – И груз этого судна тоже не надо пускать по ветру! Вы – выжившие, вы – настоящие труженики, и стоите вы столько, насколько цените себя сами. – Конан перешел на место повыше, на край подвесного мостика. – Пищу – свинину, муку – можно съесть. Парусиной вы на первое время прикроете свои телеса; вы сможете постелить ее, чтобы спать. – Пока он говорил, из-за все возрастающего интереса к его словам рабы заволновались. – Деготь и канаты помогут вам использовать силу сухожилий должным образом. Я покажу вам, как это сделать. Кнуты… выбросите их за борт. Они нам больше не понадобятся!

При этих словах раздались крики одобрения и заволновались рабы на нижней палубе. Кнуты смотали с шей их мертвых владельцев и с громкими радостными криками выкинули за борт.

– Но цепи, ваши кандалы… – Конан выдержал достаточно долгую паузу, чтобы снова привлечь внимание толпы. – Оставьте их! Сберегите. Их можно перековать в мечи, чтобы содрать кожу с ваших врагов!

При этом заявлении безумное ликование началось на носу и на нижней палубе. До этого пираты были наготове, сжимая свое оружие, теперь же они расслабились, увидев преданность бывших рабов, когда те приносили пиратскую клятву новому капитану, – преданность, столь неожиданно проявившуюся у этих голых, умирающих от истощения изгоев.

Но дикие танцы и жестикуляция постепенно улеглись, позволив Конану продолжать.

– Знаете ли вы, что мы – пираты Красного Братства – не просто грабители морей. На острове – на севере – мы строим крепость, чтобы сделать безопасным залив у этого острова. Цитадель, которую мы возводим, когда-нибудь станет править всем Вилайетом. Это – свободный порт Джафар! Нам нужны мужчины и женщины. Не рабы, а свободные люди, готовые работать, иметь дело с товарами, поставлять оружие и провизию на наши корабли и укреплять наши бастионы. Те из вас, кого тошнит на море, если захотят, смогут изучить ремесло строителя, плотника, фермера. Знайте: пища, кров и работа в избытке ждут вас в Джафаре. Те, кто хочет плавать и сражаться, как мы, члены грозного Братства Пиратов, – вот ваш шанс покорить море! Мы собираемся окрасить и восточный, и западный берега – как владения тиранов Гиркании, так и Турана – собственной императорской кровью.

Снова раздались бешеные, радостные крики. Конан увидел, что его обещание добычи и убийств вызвало у всех рабов живой отклик. Он прикинул, что гребцы невольничьего судна в основном были выходцами из десятка диких народов, на которых охотились, как на животных, и продавали в рабство. Лица пиратов расплылись в скептических улыбках, хотя они тоже прислушивались к речам Конана и его хвастливым обещаниям с таким же удивлением, как и освобожденные гребцы. Однако Конан продолжал:

– Этот корабль… хорошо заботьтесь о нем, я ведь могу еще использовать его! Ребра его каркаса могут стать стропилами залов; его обшивка – крышами ваших домов. Или он снова выйдет в море – маленькая частичка флота, которую мы, словно ветер пустыни, пошлем через Вилайет. На его палубах вы сможете сражаться, убивать ваших прежних угнетателей и складывать награбленные сокровища!

Дальше Конан говорил, заглушая новые всплески веселья, добиваясь от толпы еще большего энтузиазма.

– Если вы захотите грести рядом со мной – Амрой из Красного Братства – присоединяйтесь к нам. Однако если вы хотите жить свободной, гордой пиратской жизнью и черпать богатства из гор сокровищ, награбленных двумя империями, вам придется работать! Этот корабль должен отправиться на север в Джафар; его товар будет разделен поровну между вами, сам корабль разобран на доски… или переделан в рейдер, – он широко взмахнул саблей в сторону палубы гребцов. – Но сначала все должно быть начисто отмыто от вони рабства, выскоблено и вычищено с помощью швабр и сотни ведер хорошей, чистой воды. Фердинальд, Иванос, присмотрите за этим! Наберите для этого людей из нашей новой команды… пусть они снимут свое жалкое тряпье и выбросят его за борт! Пусть смоют кровь, грязь и приведут нижнюю палубу в порядок!

Его офицеры, поначалу действуя неуверенно, оказались на высоте и успешно справились со своей задачей. Они организовали одну команду, которая ведрами таскала воду для мытья палубы, и другую – носившую воду для людей. Несколько человек отправили нарезать тряпок для швабр. Был распечатан мешок с мукой, и на корме судна устроили временную кухню, поставили варить жидкую кашу. Тем временем уксус смешали с водой из заплесневелых фляг, превратив его в вино победы. Оно показалось рабам таким же хорошим, как напиток из лучшего урожая винограда Аргоса, если судить по эффекту, который оно оказало на них. Бывшие рабы с улыбками говорили о прошлом, чересчур много кричали, даже пели.

Команда «Сорокопута» тем временем отцепила крюки и отвела галеру за корму плененного судна.

Очень мало добычи подняли на борт пиратского корабля: только морские сундуки мертвых офицеров да окованную железом коробку для денег, которую можно было вскрыть на досуге. Видно, невольничий корабль регулярно курсировал между прибрежными городами Гиркании, так что можно было предположить, что в коробке хранилось золото для закупки товаров и свежих рабов.

Пищу, одежду и оружие оставили на борту невольничьей галеры. Эти вещи необходимы были бывшим невольникам. Еще пиратская команда выделила им проводника, чтобы они могли, не блуждая, доплыть до Джафара.

Тумана не было. Два корабля дрейфовали по тихому, заросшему водорослями, залитому солнечным светом морю, окаймленному на востоке низкими откосами прибрежной степи. Порывистый утренний ветер обещал вскоре наполнить паруса, дав отдых гребцам. Но пока поверхность темной воды оставалась гладкой, как стекло. Это заставляло пиратов нервничать. Они избегали смотреть на свои отражения… словно чувствовали навязанное извне желание взглянуть вниз, в зелено-черную бездну, где исчезли тела мертвых работорговцев…

Из-за суеверий и страхов пираты работали проворно, даже помогли бывшим рабам очистить и привести в порядок свой корабль. У морских разбойников не было никакого желания дрейфовать в ожидании ветра. На следующий же день утром оба судна опустили весла в воду, развернулись в сторону открытого моря и отправились на север вдоль берега. Конан задержался с освобожденными рабами, чтобы подарить им прощальную песню.

– Теперь гребите, морские псы! Согните спины и гребите. Гребите, спасая свои негодные шкуры! Гребите, чтобы набить свои животы! Гребите не для хозяев, а для того, чтобы плыть к свободному Джафару. Гребите… жалкие псы! Гребите во имя вашей свободы и мести!

А потом он перепрыгнул на взбивающий пену нос своего послушного рулю пиратского судна.