Текст книги "Исход"

Автор книги: Леон Юрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 46 страниц)

ГЛАВА 11

Руфь и другие жители Шошаны бережно ухаживали за Сарой, стараясь, чтобы она чувствовала себя спокойно перед родами. Полиция Кемаль-Паши была не столь предупредительна. Сару отыскали за две недели до родов, бросили среди ночи в закрытый грузовик и повезли по разбитой, тряской дороге в Тивериаду к черному базальтовому зданию полиции.

Там ее беспрерывно допрашивали целые сутки.

Где муж? Как ему удалось скрыться? Как поддерживаете связь? Ты передаешь ему информацию, мы это точно знаем. Шпионишь по заданию англичан. Вот посмотри эти бумаги, они написаны твоим мужем; этого ты не станешь отрицать? С какими еще евреями в Палестине поддерживаешь связь?

Сара четко, без тени смущения отвечала на все вопросы. Она не отрицала, что Барак бежал из-за своих симпатий к англичанам – об этом знали все. Все остальные обвинения она решительно отвергала. К исходу суток Сара осталась самым спокойным человеком в кабинете следователя.

Ей угрожали, но Сара хранила невозмутимость. Наконец ее схватили и бросили в одиночную камеру без окон. Над деревянным столом горела тусклая лампочка. Пятеро полицейских опрокинули Сару на спину, разули и стали бить палками по пяткам, повторяя все те же вопросы; она упорно не соглашалась с обвинениями.

– Шпионка! Как передаешь информацию Бараку Бен Канаану? Признавайся! Ты поддерживаешь связь с британскими агентами! Назови их!

Боль была невыносима. Сара стиснула зубы, пот лился с нее градом. Мужество маленькой женщины еще больше обозлило турок.

От ударов лопнула кожа и брызнула кровь.

– Говори! – орали они. – Признавайся!

Сара только дрожала, извиваясь от боли.

– Жидовка! Шпионка!

Она потеряла сознание,

Ей вылили на голову ведро воды и возобновили побои. Она еще раз лишилась сознания, и ее опять привели в чувство:

– Говори! Говори!

Три дня и три ночи пытали Сару Бен Канаан. Полицейские были поражены выносливостью этой женщины, которая так мужественно переносила пытки. Наконец Сару отпустили. Руфь, проведшая все это время в приемной полиции, увезла ее на повозке, запряженной ослом, в Шошану

И только когда начались родовые схватки, Сара позволила себе роскошь покричать вволю. Она откричалась за все дни, когда турки тщетно пытались выжать из нее крик боли. Судороги сотрясали ее избитое тело. Крики становились все слабее. Никто уже не верил, что она перенесет роды. Однако Сара Бен Канаан родила сына и выжила.

Две недели ее жизнь висела на волоске. Руфь и все жители Шошаны окружили ее самой нежной заботой. Сила духа, благодаря которой маленькая черноглазая женщина выдержала турецкие пытки, помогла ей справиться и на этот раз. Желание снова увидеться с Бараком оказалось сильнее смерти.

Выздоровление было медленным и мучительным. Прошли месяцы, прежде чем Сара смогла встать на изуродованные пыткой ноги и сделать первые шаги. Небольшая хромота осталась на всю жизнь.

Ребенок тем не менее родился крепким и сильным. Говорили, что он вырастет вторым Бараком; от Сары мальчик унаследовал только смуглый цвет лица. Теперь, когда худшее было позади, Сара и Руфь ждали своих мужей.

А братья в своих скитаниях тем временем попали в Америку, Ни на день их не покидала тревога за жизнь Сары и Руфи: беженцы из Палестины рассказывали страшные истории о терроре Кемаль-Паши.

В начале 1917 года британская армия двинулась в наступление из Египта и отогнала турецкие войска через Синайский полуостров до границ Палестины. В Газе наступление захлебнулось. Командование британскими силами принял генерал Алленби, и под его руководством англичане снова пошли вперед. К концу 1917 года они ворвались в Палестину, захватили Беер-Шеву. Вслед за этой победой англичане предприняли атаку на древние врата Газы, и Газа пала. Затем они двинулись вдоль берега и захватили Яффу.

Одновременно с наступлением началось сильно запоздавшее и обошедшееся очень дорого восстание арабов, на которое когда-то возлагались большие надежды. Когда стало совсем ясно, что турки терпят поражение, Фейсал, сын правителя Мекки, собрал в пустыне несколько племен. Арабские повстанцы ни разу не приняли участия в настоящем сражении – большом или малом, но нападали на отступающих турок, чтобы быть первыми при дележе добычи.

Между тем на подступах к древнему городу Мегиддо произошел решающий бой между войсками Алленби и турками. На месте, где впоследствии были найдены конюшни царя Соломона и где, по преданию, должно состояться второе пришествие Христа, в течение тысячелетий решались судьбы сотен завоевателей и их армий. На север от Мегиддо идет глубокое ущелье, по нему двигались завоеватели с незапамятных времен.

Алленби завладел Мегиддо. Перед Рождеством, менее чем через год после своего назначения, он ввел британские войска в Иерусалим.

Англичане продолжали наступать на Дамаск, нанося туркам сокрушительные удары один за другим. Падение Дамаска решило участь Оттоманской империи.

Русский царь, хотевший в начале войны захватить Константинополь, так и не сумел осуществить свое намерение. Русские подняли восстание, царь был свергнут, а потом расстрелян со всей семьей.

Барак Бен Канаан и его брат Акива вернулись домой. Цвели розы, вся страна утопала в зелени, а воды Иордана мирно текли в Тивериадское озеро. Братья въехали в Шошану.

В рыжей бороде Барака появилась седина, седина серебрилась и в черных волосах Сары. Они встретились у калитки своего дома. Барак нежно обнял жену, и в эту минуту было забыто все, что выпало им в последние годы. Затем Сара взяла мужа за руку и, слегка прихрамывая, повела в дом. Крепкий светловолосый трехлетний карапуз с любопытством уставился на незнакомого бородатого великана. Барак осторожно поднял мальчика под потолок.

– Мой сын, – прошептал он, – мой сын!

– Твой сын Ари, – сказала Сара.

ГЛАВА 12

Пятьдесят государств ратифицировали Бальфурскую декларацию.

Война вызвала новую волну погромов в Восточной Европе. Спасаясь от преследований, в Палестину хлынул новый поток иммигрантов, и Третья алия пополнила еврейское население, сильно поредевшее из-за турецкого террора.

Сионистское поселенческое общество годами присматривалось к Ездрелонской долине, расположенной на юге Галилеи. Большая ее часть была заболочена, здесь ютилось несколько совершенно обнищавших арабских деревушек. Почти вся Ездрелонская долина принадлежала роду Сурсуков, феодалов, которые жили в Бейруте. Турки не разрешали евреям покупать земельные участки, но после прихода англичан запреты были сняты. Барак Бен Канаан с двумя агентами съездил в Бейрут и сумел купить у Сурсуков полосу земли, которая тянулась от Хайфы до Назарета. Это была крупнейшая сделка; впервые покупку земли полностью финансировали из фонда мирового еврейства. Ездрелонская долина открыла широкие возможности для создания новых кибуцев,

Старые кибуцники бескорыстно покидали свои хозяйства, чтобы помочь созданию новых. Акива и Руфь вместе с недавно родившейся дочкой Шароной оставили насиженное место в Шошане, к которому привязались всей душой, и отправились в новый кибуц, создававшийся к северу от Рош-Пины. Он получил название Эйн-Ор – Источник света.

Наконец-то сбылась мечта Барака Бен Канаана. Были куплены земельные участки в глубине долины Хулы, неподалеку от сирийской и ливанской границ. Пахали даже на горе Канаан, поблизости от которой построили кибуц Кфар-Гилади – Гилеадское село. Иосиф Трумпельдор, старый друг Барака, занялся в Кфар-Гилади организацией охраны.

Одновременно с поселениями разрастались Тель-Авив и другие города. Евреи покупали участки на горе Кармель в Хайфе и строили там дома. В Иерусалиме они уже селились за крепостной стеной Старого города. Религиозные круги присоединились к сионистам в стремлении создать страну заново.

Британские власти провели ряд реформ. Прокладывали шоссе, строили школы и больницы. Сам Бальфур приезжал в Иерусалим, чтобы участвовать в торжественной закладке фундамента Еврейского университета на горе Скопус.

Для управления ишувом евреи избрали представительный орган – Еврейский национальный совет. Он стал своего рода правительством, отстаивавшим интересы поселенцев, служил связующим звеном между поселенческим обществом и сионистами во всем мире. Национальный совет и Сионистское поселенческое общество переехали в Иерусалим. Барака Бен Канаана, старого и всеми уважаемого члена ишува, выбрали в национальный совет, но работу в поселенческом обществе он не оставил.

В те же годы, однако, начали появляться и тревожные симптомы. Палестина превращалась в центр беспощадной борьбы великих держав.

Это стало ясно с момента, когда было предано гласности секретное соглашение Сайка-Пико, по которому Великобритания и Франция собирались разделить Ближний Восток между собой. Русское революционное правительство нашло этот документ в царских архивах и опубликовало его, чтобы досадить западным державам.

Соглашение Сайка-Пико противоречило данному Великобританией обещанию предоставить арабам независимость. Арабы почувствовали себя обманутыми. Их опасения оправдались, когда на конференции в Сан-Ремо Великобритания и Франция поделили между собой ближневосточный пирог, причем львиная доля досталась англичанам. Франция получила только Сирию и нефтепровод, идущий от богатых месторождений Мосула.

Палестина и Ливан при турках входили в состав Сирии, поэтому Франция претендовала по крайней мере на Северную Палестину. Но англичане оказались непреклонны. Им тоже хотелось провести нефтепровод, идущий от Мосула до Хайфы. Они ссылались на единственное в своем роде положение Палестины и Бальфурскую декларацию, где было обещано создать очаг для евреев, и потому настаивали, чтобы вся Палестина находилась под английским управлением.

В ответ на это Франция подкупила в Сирии несколько арабских племен, чтобы те заняли территорию на севере Палестины, пока не закреплены точно ее границы.

Евреи, поселившиеся в Кфар-Гилади, попали в ловушку. Нанятые французами арабы напали на Толь-Хай – то самое селение, где братья Рабинские впервые ступили на землю Палестины. В бою пал Иосиф Трумпельдор, легендарный еврейский герой, но Толь-Хай выстоял. Евреям удалось удержать Кфар-Гилади, а долина Хулы так и осталась в пределах английской подмандатной территории.

Затем французам стал чинить неприятности Фейсал, сын властителя Мекки и вождь пресловутого арабского восстания во время Первой мировой войны. Фейсал явился в Дамаск, расположился там и объявил себя королем новой арабской монархии, а также духовным главой всех мусульман. Французы прогнали его из Сирии. Фейсал перебрался в Багдад, где англичане радушно встретили его и наградили государством, созданным в Междуречье. Государство назвали Ираком, а Фейсала объявили королем.

У Фейсала был брат Абдалла, которого тоже нужно было как-то поощрить. Не согласовав свое решение даже в Лиге Наций, англичане создали еще одно государство на территории Палестинского мандата и объявили Абдаллу королем Трансиордании.

Фейсал и Абдалла были смертельными врагами Ибн-Сауда, который отказался помогать англичанам в Первую мировую войну.

Таким образом, дела у англичан пошли неплохо. У них были марионетки в Ираке и Трансиордании, у них были Египет, Суэцкий канал, нефтеносный район Мосула и вдобавок еще ряд протекторатов и княжеств на Аравийском полуострове.

Англичане хорошо знали о взаимной вражде арабов, непрекращающейся кровной мести и ловко пользовались этим. Они дарили своим ставленникам автомобили новейших марок и не мешали им беззаботно наслаждаться в переполненных гаремах.

Хуже обстояло дело с Палестиной. Бальфурскую декларацию ратифицировал весь мир. Палестинский мандат прямо обязывал англичан создать здесь еврейский очаг. Вдобавок евреи преподнесли им демократически избранное полуправительство – национальный совет, единственный демократический орган на всем Ближнем Востоке.

Барак Бен Канаан, доктор Хаим Вейцман и другие сионистские вожди вступили в исторические переговоры с Фейсалом, тогдашним вождем арабского мира. Был подписан договор о взаимной дружбе, в котором стороны обязывались уважать чаяния друг друга. Арабы приветствовали возвращение евреев и признали их исторические права на Палестину, а также их общечеловеческое право на отечество. Кроме того, арабы прямо заявили, что приветствуют культуру и «еврейское золото», которые репатрианты завозят в страну. Евреи назывались в договоре пионерами и носителями прогресса.

В Палестине, как и всюду в арабском мире, не существовало представительных органов власти. Когда англичане потребовали от арабов, чтобы они создали такой орган, началась обычная грызня между феодальными кланами, которые представляли лишь небольшой процент арабского населения.

Наибольшим влиянием пользовался род эль-Хусейни, который владел обширными земельными участками в районе Иерусалима. Остальные эфенди объединились против эль-Хусейни, и этот раскол сделал объединение арабов под единой властью совершенно невозможным.

Во главе рода эль-Хусейни стоял самый хитрый и коварный интриган, какой только рождается в этих краях. Его звали Хадж Эмин эль-Хусейни. Когда-то Хадж Эмин сражался на стороне турок, но теперь, как и десятки других арабских вождей, решил воспользоваться падением Оттоманской империи в собственных интересах. Первым делом он решил наложить лапу на Палестину и стать иерусалимским муфтием. После Мекки и Медины Иерусалим считался самым святым мусульманским городом. При турках должность муфтия была лишь почетным титулом. По-настоящему миром ислама и всеми мусульманами правил Стамбул. Но когда Оттоманская империя пала, а Палестиной завладела христианская держава, должность муфтия приобрела громадное значение. От мусульман всего мира поступали огромные суммы на содержание святых мест. Когда-то этими суммами распоряжался султан, но теперь они оседали в казне муфтия. Существовала и другая причина, побуждавшая Хадж Эмина добиваться должности муфтия. Палестинские феллахи были на девяносто девять процентов неграмотны. Единственным средством массовой информации служила паперть. Склонность феллахов к религиозной истерии могла при умелом подстрекательстве стать весьма эффективным политическим оружием.

Одно мешало Хадж Эмину: по мусульманскому закону эту должность мог получить лишь прямой потомок Магомета. Хадж Эмин устранил это препятствие женитьбой на девушке из рода Пророка. Этим, уверял он, было выполнено условие, предусмотренное адатом.

Арабские эфенди знали о претензиях Хадж Эмина и опасались их. На выборах, назначенных после смерти старого муфтия, ему досталось лишь четвертое место. Это его ничуть не обескуражило. Клан эль-Хусейни так запугал первых трех кандидатов, что они сами неожиданно отказались от должности.

Теперь главным препятствием к осуществлению его честолюбивых планов стало возвращение евреев в Палестину. В мусульманский праздник рождества Моисея новый муфтий произнес ядовитую проповедь, полную ненависти к евреям. Толпа феллахов впала в неистовство и учинила погром. Они обошли стороной кибуцы и города, где евреи могли постоять за себя, и вырезали беззащитных благочестивых стариков в священных городах Сафеде, Тивериаде, Хевроне и Иерусалиме.

Когда вспыхнул погром, Руфь была в Тивериаде, на пути из Шошаны в Эйн-Ор. Ее схватили и убили вместе с дочерью Шароной.

Акива был безутешен. Барак помчался в Эйн-Ор и увез брата в Тель-Авив. Теперь он снова, как в дни юности, не спускал с него глаз. Прошли месяцы, прежде чем Акива пришел в себя, однако в душе у него осталась глубокая рана, которая не зажила никогда.

Когда англичане получили мандат на Палестину, многие поселения сдали оружие. Если бы арабы осмелились напасть на них, то смогли бы вырезать всех до единого. Ответственность за соблюдение порядка в стране лежала теперь на англичанах, и ишув терпеливо ждал, чтобы те обуздали фанатиков и отдали убийц под суд. При турецкой власти такого быть не могло: какими бы продажными ни были турки, убийств они не терпели.

Специальная следственная комиссия признала Хадж Эмина эль-Хусейни виновным, но его помиловали!

Сразу после этого английское министерство колоний выпустило Белую книгу, излагавшую новую британскую политику, согласно которой иммиграция евреев должна была происходить впредь лишь в пределах «экономической интеграции». Это произошло как раз в те дни, когда Черчилль осуществил раздел подмандатной Палестины, чтобы на большей части этой территории создать Трансиорданию. Так завершилась первая, сравнительно благоприятная эпоха ишува.

Благожелательное отношение англичан к евреям лопнуло, как пузырь. Национальный совет и Сионистское поселенческое общество созвали в Тель-Авиве тайное совещание пятидесяти лидеров ишува. Для участия в нем специально прилетел из Лондона доктор Вейцман. Были здесь Барак и Акива, который еще не совсем оправился от своего горя. Присутствовал Ицхак Бен Цви.

Крепко сбитый, невысокого роста молодой человек с густыми бровями, представитель Второй алии, которого звали Давидом Бен Гурионом, тоже участвовал в совещании. Многие предчувствовали, что этот пламенный сионист, то и дело цитирующий Библию, станет в дальнейшем вождем ишува.

В совещании принимал участие Авидан, лысый великан, приехавший во время Третьей алии из России, где он храбро сражался в рядах русской армии. Его считали заменой погибшему Трумпельдору и прочили в командующие еврейскими вооруженными силами.

Совещание открыл Барак Бен Канаан. Мужчины, собравшиеся в подвальном помещении, слушали его напряженно, с трудом подавляя гнев. Барак говорил о бедствиях, во все века выпадавших на долю евреев только потому, что они родились евреями. И вот именно здесь, где они надеялись избавиться от преследований, произошел погром.

Доктор Хаим Вейцман представлял группу, которая считала, что раз англичане осуществляют официальную власть в стране, то именно с ними и следует вести открытые, законные переговоры. Ведь англичане целиком отвечают за безопасность жителей Палестины.

Другая группа, ультрапацифисты, напоминала, что вооружение евреев вызовет новые трудности во взаимоотношениях с арабами.

Резко противоположную позицию занимали активисты, которых возглавлял Акива. Они требовали немедленных решительных мер в ответ на погромы. Эти люди говорили, что надежда на благожелательное отношение и защиту со стороны колониальных властей – иллюзия. Англичане защищают только собственные интересы. Любые торжественные заявления и документы куда меньше подействуют на арабов, чем заряженная винтовка.

Прения затянулись за полночь. Одни проклинали англичан, другие превозносили их. В противоположность крайним взглядам Бен Гурион, Бен Канаан, Авидан и другие предлагали реалистичный, средний путь. Признавая необходимость вооружиться, они в то же время не отказывались и от законных путей.

Эти люди, которых поддерживало большинство ишува, решили тайно создать и обучить милицию. Цель одна – самозащита. Официально представители ишува о ее существовании знать не должны, но втайне милиции будет оказана всяческая помощь. Теперь евреи смогут продолжать переговоры с англичанами и в случае надобности давать отпор арабам.

Главой новой организации, названной Хаганой – армией самообороны, избрали опытного воина Авидана.

ГЛАВА 13

Третья волна иммиграции хлынула в недавно купленные Ездрелонскую и Саронскую долины, в Самарию, в горы Иудеи и Галилеи и даже на юг, в пустыню. Земля пробудилась от вековой спячки. Иммигранты завезли сельскохозяйственные машины, ввели севооборот и использование удобрений, построили ирригационные системы. Помимо винограда, цитрусовых и маслин, которые шли в основном на экспорт, выращивались пшеница, овощи, фрукты, лен. Развивались птицеводство и скотоводство. Внедрялись новые культуры и увеличивалась урожайность старых.

Иммигранты добрались до Мертвого моря, принялись за солончаки, на которых тысячи лет ничего не росло, и заставили их давать урожай. Они рыли пруды и разводили рыбу.

К середине двадцатых годов около пятидесяти тысяч евреев в сотне новых поселений возделывали свыше полумиллиона дунамов земли. Многие из них носили голубые рубашки кибуцников. Они посадили около миллиона деревьев. Пройдет десять – двадцать лет, и деревья надежно защитят землю от эрозии. Лесопосадки стали навязчивой идеей ишува. Куда бы евреи ни пришли, они оставляли за собой леса.

Новым поселениям присваивали библейские названия. Возникали новые звучные названия: Бен-Шемен – Сын Масла, Дегания – Василек, Эйн-Ганим – Садовый родник, Кфар-Иехезкиел – Село Иезекииля, древнего библейского пророка, Мерхавия – Просторы, Тель-Иосеф – Холм Иосифа. Кибуц, расположенный у входа в долину Хулы, столь милую сердцу Барака, был назван Аелет-Гашахар – Утренняя звезда. Был и Гешер – Мост, и Гиват-Гашлоша – Холм Трех. Каждый месяц приходилось подыскивать название новому поселению.

Кибуцное движение, дитя суровой необходимости, стало основой заселения страны. Кибуцы были в состоянии принять массу новых иммигрантов.

И все же не каждый смог приспособиться к коллективной жизни. Многие женщины, которые решительно боролись за равноправие, не слишком дорожили им после того, как оно было достигнуто. Другим недоставало личной свободы. Третьим не нравилось, что дети растут отдельно от родителей. Многим не хватало земельного участка и двора, которые они могли бы назвать своими. Поэтому небольшая группа откололась от кибуцного движения и стала называться движением мошавов. В мошаве каждый имел свой участок и свой личный двор. Общественными были только управление и сельскохозяйственные машины. Некоторые культуры возделывались сообща, всем мошавом, а снабжением и сбытом занималась организация, действующая на кооперативных началах.

Главное отличие мошава от кибуца заключалось в относительно большей личной свободе. И еще в том, что каждая семья жила отдельно и обрабатывала свой участок так, как считала нужным. Первый мошав создали в Ездрелонской долине и назвали Нахалал – Наследство. Это безнадежно заболоченное место поселенцы после долгих лет нечеловеческого труда сумели превратить в плодородную землю.

Недостатком мошава было то, что его члены работали только на себя, и значит, он не мог принять столько новых иммигрантов, как кибуцы. Тем не менее оба движения развивались и крепли.

С ростом ишува осложнялись и его проблемы. Барак Бен Канаан, теперь уже всеми уважаемый ветеран, не знал покоя. К нему ходили советоваться по любому вопросу. Сионизм стал громоздкой махиной. В ишуве появилось множество политических течений. После погромов взаимоотношения с арабами усложнились. Не менее запутанными стали и отношения с англичанами – особенно после того, как они пренебрегли Бальфурской декларацией и параграфами мандата. Хотя беспорядков и погромов больше не было, атмосфера оставалась напряженной. Каждый Божий день случались нападения, кражи, выстрелы из-за угла. Не прекращались враждебные проповеди в мечетях. Хадж Эмин эль-Хусейни продолжал свое черное дело и прилагал все усилия, чтобы вражда не стихала.

Шел 1924 год. Однажды Барак вернулся в Тель-Авив из Иерусалима после очень трудной недели в национальном совете. Он всегда бывал счастлив, когда возвращался в свою квартиру на улице Гаярскон, из окон которой открывался чудесный вид на Средиземное море. На этот раз его ждал дома старый друг Камал, мухтар из Абу-Йеши.

– Много лет я стараюсь помочь моему народу. Больно признаться в этом, но нет хуже эксплуататоров, чем наши арабские эфенди. Они ничего не хотят делать для феллахов…

Барак слушал внимательно. В устах араба это было в высшей степени необычное признание.

– Я видел, как евреи приезжали сюда и совершали чудеса. У нас нет ничего общего: ни религии, ни языка, ни обычаев. Я даже не уверен, что евреи не завладеют когда-нибудь страной. Но… евреи – единственное спасение для арабов. Именно они, впервые за тысячу лет, принесли свет в эту заброшенную землю.

– Я знаю, Камал, вам нелегко говорить об этом…

– Дайте досказать. Если мы только сможем жить мирно, как добрые соседи, то хоть мы и далеки друг от друга, но в конце концов мы тоже извлечем выгоду из всего того, что делаете вы. Я просто не вижу другого пути для арабов, Барак, хотя и не разобрался еще, хорошо это или плохо.

– Мы ни разу не давали повода сомневаться в нашем искреннем стремлении к миру.

– Да, но есть силы гораздо могущественнее, чем мы с вами, и они легко могут развязать конфликт помимо нашей воли.

А ведь он прав, подумал Барак, очень и очень прав.

– Барак, я хочу продать Сионистскому поселенческому обществу те земли у озера Хулы, которые вам всегда так нравились.

Сердце Барака забилось.

– Я делаю это не только из дружеских чувств и ставлю некоторые условия. Вы должны позволить арабам из Абу-Йеши перенять ваш сельскохозяйственный и санитарный опыт. Для этого, конечно, потребуется время. Кроме того, я хочу, чтобы часть детей нашего села, самые способные, могли посещать вашу школу.

– Мы с удовольствием предоставим им эту возможность.

– И еще одно условие.

– А именно?

– Вы сами должны переехать туда.

Барак встал и почесал свою лохматую бороду.

– Я? Почему именно я?

– Потому что, покуда вы там, я буду уверен, что условия будут соблюдаться и мы все сможем жить в мире. Я проникся доверием к вам еще в тот день, когда вы впервые появились мальчиком в Абу-Йеше, тридцать с лишним лет тому назад.

– Я подумаю, – ответил Барак.

– Ну и что ты скажешь Камалу? – спросила Сара.

Барак пожал плечами.

– Что я могу сказать? Мы не можем, вот и все. Как жалко. Годами я умолял его продать эту землю. Если мы теперь туда не поедем, то уже никогда ее не получим.

– Да, жалко, – согласилась Сара, разливая чай.

Барак шагал по комнате. Вид у него был несчастный.

– В конце концов, Сара, – бормотал он, – я нужен здесь. Тут и национальный совет, и поселенческое общество. Ведь я же не конфетами торгую.

– Конечно нет, дорогой, – сочувственно ответила Сара. – Ты тут незаменим. Весь ишув нуждается в тебе.

– Да, – сказал он, продолжая шагать по комнате, – к тому же мы с тобой уже не дети. Мне шестой десяток, а с этой землей придется здорово повозиться.

– Ты прав, Барак. Мы слишком стары, чтобы снова стать пионерами. Ты уже сделал свое для строительства этой страны.

– Точно! Придется отказать Камалу.

Он тяжело опустился в кресло и глубоко вздохнул. Ему не удалось убедить себя. Сара стояла над ним и улыбалась.

– Никак, ты смеешься надо мной? – спросил он тихо. – Что ты там затеяла?

Она села к нему на колени, такая маленькая. Он погладил ее волосы своими ручищами, которые вдруг стали удивительно нежными.

– Я думала о тебе и Ари. Работа, конечно, будет очень тяжелая, да и вообще будет нелегко.

– Молчи и пей чай.

Барак уволился из поселенческого общества, продал тель-авивскую квартиру и вместе с двадцатью пятью семействами репатриантов отправился в район болот Хулы, чтобы строить новый мошав Яд-Эль – Рука Господня.

Они разбили палатки ниже полей Абу-Йеши. Редко кому приходилось сталкиваться с такими трудностями. Болото было глубокое, с густой растительностью, полусгнившими корягами, над которыми возвышались заросли тростника и папоротника. В нем кишели ядовитые змеи, скорпионы, крысы и прочая нечисть. По ночам у одинокого лагеря кружили волки. Решительно все, в том числе и воду для питья и хозяйственных надобностей, приходилось завозить на мулах.

Саре поручили работу в больничной палатке и на кухне. Барак руководил работой бригад, которые каждый день отправлялись на болото с лопатами и кирками.

Первое изнурительное лето они работали без выходных в невыносимый зной, стоя по пояс, а то и по горло в воде, вырубая бурелом и прокладывая сточные канавы. По вечерам они не чуяли рук от непрерывной работы топорами. Женщины работали на болоте вместе с мужчинами. Один из трех детей мошава, Ари Бен Канаан – ему уже было десять лет – оттаскивал мусор и носил рабочим еду. Работа шла непрерывно, от зари до зари. И все же у людей оставались силы, чтобы прежде, чем лечь, спеть вместе несколько песен или сплясать хору, хотя для сна им никогда не оставалось больше шести-семи часов. Вдобавок ночью пришлось по очереди караулить лагерь из-за возможных нападений зверей или бедуинов.

Люди спешили закончить дренажные работы до начала зимних дождей. Им ежедневно оказывали помощь окрестные кибуцы и мошавы. Все понимали: если не будет стока, то труд всего лета пойдет насмарку. Попутно посадили сотни австралийских эвкалиптов, которые должны были высасывать воду.

Как ни силен и непреклонен был Барак, но и он начал сомневаться – не слишком ли непосильную ношу взвалили они на себя? Каждый раз, когда он смотрел на Сару и Ари, у него сердце обливалось кровью. Они вечно были искусаны насекомыми, страдали от поноса и нередко голодали.

Страшнее всего была свирепствовавшая среди поселенцев малярия. Сара перенесла пять приступов, Ари – четыре. Лихорадка и жар отнимали все силы, но Сара и Ари терпеливо переносили болезнь.

Многие не выдержали трудностей. Около половины людей вернулись в город, чтобы подыскать себе дело полегче.

А вскоре Яд-Элю пришлось обзавестись собственным кладбищем: двое поселенцев умерли от малярии.

Яд-Эль, Рука Господня! Может быть, их и впрямь привела сюда рука Господа, но осушить болото должны были человеческие руки.

Три года ушло, прежде чем набралось осушенной земли на двадцать пять хозяйств по двести дунамов в каждом. Но радоваться времени не оставалось, нужно было сеять, строить дома.

Ари Бен Канаан, благополучно справившись с малярией и с другими болезнями, вытянулся в рослого парня, крепкого, как скала. В четырнадцать лет он не уступал в работе взрослым.

Когда они переехали в свой дом и посевная оказалась позади, Сара вознаградила Барака за все трудные годы вестью о том, что она беременна.

К концу четвертого года в Яд-Эле произошли два знаменательных события. Сара подарила Бараку девочку с такими же, как у него, огненно-рыжими волосами. Вторым событием стал праздник первого урожая, снятого в Яд-Эль.

Вот тут-то усталые труженики приостановили наконец свою бесконечную работу и устроили праздник. Съехались кибуцники и мошавники со всей округи, помогавшие в трудную минуту жителям Яд-Эля, пришли арабы из Абу-Йеши. Целую неделю шел пир горой, и ночи напролет отплясывали хору, пока люди под утро не валились с ног от радостной усталости. Все любовались дочерью Барака и Сары. Ей дали имя Иордана, по названию реки, протекавшей тут же, на окраине Яд-Эля.

В самый разгар праздника Барак позвал Ари, они оседлали коней и поскакали в Тель-Хай, туда, где сорок лет назад Барак пересек границу Земли Обетованной. Тель-Хай, место гибели Иосифа Трумпельдора, чтил весь ишув. Барак остановился на вершине горы и посмотрел вниз на Яд-Эль.